Текст книги "По ту сторону тысячелетия"

Автор книги: Кай Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Там, где они стоят, кажется, еще холоднее, чем у нас, – пробормотал Готен. Слова, белым паром вылетая из его уст, обретали какие-то контуры, будто становясь зримыми.

– То, что было у Абакуса между рук, выглядело как… жара, – задумчиво сказала Деа. – Ты думаешь, он мог…

– …вытянуть из воздуха остатки тепла? Да, вполне возможно.

– Но почему?

Готен пожал плечами:

– У меня есть недоброе предчувствие, что мы сейчас же получим ответ на этот вопрос.

Ждать пришлось недолго. Предположение Готена подтвердилось. И все же то, как это произошло, застало их врасплох.

На том месте, где рядом стояли три дюжины северян, видимо, в мгновение ока стало так невыносимо холодно, что воины бросились врассыпную, как стадо перепуганных овец. Только двое, находившиеся в самой середине группы, не тронулись с места. Их меховые плащи и панцири покрылись толстым слоем льда. Один из них еще пытался двигаться, и ледяная корка на его коленях потрескалась, но потом он окончательно замер и больше не трогался с места. Даже глаза его, казалось, замерзли, потому что перестали двигаться в глазницах. Лицо застыло в гримасе бесконечного ужаса. Он был сейчас похож на какую-то варварскую статую, вырубленную скульптором из глыбы льда.

Однако если кто-то полагал, что чары Абакуса всего-навсего превратили его врагов в лед, то он сильно заблуждался. Ибо самое худшее было впереди. Гораздо худшее.

Раздался треск, и на том месте, где стояли навеки застывшие северные воины, в снегу появилась трещина с острыми зазубринами. Земля выгнулась и разверзлась вдоль этой трещины. Но то, что в первый момент походило на разлом в земной коре, вдруг оказалось пастью громадной бестии изо льда и снега! Снежные зазубрины превратились в клыки, каждый величиной с ребенка, а из темной пасти высунулся огромный язык из мерцающих ледяных кристаллов, змеей обвился вокруг обеих неподвижных фигур и смахнул их в пропасть. Между тем купол над землей все увеличивался, пока не принял очертания головы невероятных размеров на теле жуткого чудовища, – теле, утыканном иглами и клинками изо льда.

Деа ойкнуть не успела, как Готен сильно рванул ее за руку, увлекая в чащу леса, за деревья, прочь от кошмара вздыбившихся льдов, безумного скрежета чудовища и диких криков северных воинов.

Деревья скрыли от Деа все происходящее, но ей и не надо было видеть. Те звуки, которые она слышала, восстанавливали перед глазами картину трагедии. Готен крепко обнял дочь и через ее плечо смотрел в сторону крепости. Она чувствовала, что его тело как будто сведено судорогой: отец буквально окаменел от ужаса при виде того, что содеял Абакус одним своим заклинанием и что он привел в мир.

И вот здесь, посреди всего этого безумия, содрогаясь от омерзения и страха, Деа впервые осознала, что пришлось пережить Готену в течение всех долгих лет их разлуки, что заставляло его страдать и действовать: ненависть к силам зла, отвращение к их деяниям, глубокая печаль о настоящем и будущем Земли. И в этот миг она поклялась себе, что всегда, что бы ни случилось, будет помогать ему. Не потому только, что она его дочь, а он ее отец, – нет! Это была глубокая убежденность, насущная потребность, обязательство перед самой собой. И клятва, забывать о которой Деа никогда не имела права.

Наконец все стихло. Над лесами, долиной и выжженной землей перед старой крепостью воцарилось молчание бессилия. Весь мир безмолвствовал, и Деа тоже не могла произнести ни звука. Казалось, эта вселенская тишина заполнила всю ее чем-то, что можно было принять за страх, но в действительности было куда серьезнее и опаснее: полная, абсолютная пустота, невозможность и нежелание осознать происшедшее.

Готен очень бережно и осторожно выпустил дочь из своих объятий:

– Кончено. Что бы это ни было, оно прошло.

Она вытерла льющиеся из глаз слезы и только тогда смогла рассмотреть его лицо. То, что увидела Деа, потрясло ее до глубины души: отец, казалось, состарился на много лет. Она спрашивала себя, откуда эта влага на его щеках: был ли то лед, растаявший так быстро, или он тоже плакал – о чужестранцах с севера, которые не задумываясь убили бы его, но сами умерли такой смертью, какую не заслужил никто на свете.

– Идем, – сказал он наконец с нежностью и еще раз прижал к себе дочь. – Нам надо идти.

– Куда? – спросила она голосом, который ей самой показался чужим – так он был слаб и безжизнен.

Готен посмотрел сквозь деревья на черный вал крепости…

– К Абакусу, – ответил он. – Спасать мир…

Среди ведьм

Снег у подножия крепостного вала походил на поле битвы. И тем не менее все указывало на то, что битвы не было. Не было никакого сопротивления.

Чудовище, вызванное заклинаниями Абакуса, исчезло. На том месте, где оно внезапно появилось, порожденное льдом и земными недрами, зиял глубокий кратер. В нем плескалось нечто, на первый взгляд казавшееся обыкновенной водой. Но только на первый взгляд: эта жидкость была куда плотнее воды и отливала серебром.

– Где… где это? – тихо спросила Деа, когда они с Готеном медленно брели по заснеженному полю прямо к воротам крепости.

Между зубцами крепостной стены никто не появлялся, но отец и дочь нисколько не сомневались в том, что Абакус уже знает об их прибытии.

Готен указал на переливающуюся слизь в кратере:

– Вот все, что осталось от чудовища. Оно было вызвано с одной-единственной целью, и оно свою задачу выполнило.

На снегу тут и там виднелись следы разыгравшейся трагедии. Деа сомневалась, что кому-нибудь из норманнов удалось спастись бегством.

– Что ожидает нас там, внутри? – спросила она, кивая на высокие ворота полуразрушенной крепости.

– Зло, – коротко ответил Готен. И ни слова больше.

Дойдя до крепких дубовых дверей, путники остановились. Двойные створки ворот были закрыты. Изнутри не доносилось ни звука.

Готен запрокинул голову и посмотрел вверх на зубцы крепостной стены.

– Абакус! – крикнул он изо всех сил.

Некоторое время все оставалось по-прежнему. Только эхо отозвалось из глубины долины, докатилось до горных склонов и, отраженное ими, рассыпалось многочисленными стонами и вздохами, похожими на жалобы беспокойных духов.

…Раздался пронзительный визг, но то был не голос, а скрип массивных входных дверей. С громким треском одна из створок широко распахнулась. Образовавшийся проем был темен и пуст.

Деа стиснула зубы и уже хотела войти, но Гоген удержал дочь, положив руку на ее плечо. Многозначительно покачав головой, он дал понять, что ей пока не следует заходить – и уж во всяком случае заходить первой.

– Абакус! – скорее взревел, чем закричал он снова, подняв голову к черным камням твердыни. – Это и есть то самое «добро пожаловать», которое ты мне обещал? – Немного помолчав, он продолжал: – Сначала ты вынуждаешь меня пробираться по трупам этих варваров, а потом я не слышу от тебя ни одного приветливого слова!

Темнота в дверном проеме неожиданно обрела форму, когда фигура в черном облачении выступила из ворот и остановилась в шаге от Деа и Готена.

Деа подумала, что Абакус выглядит старше, чем всего несколько дней назад. Показалось ей, или он и в самом деле шел, сильно наклонившись вперед? Действительно, в этот момент между складками его одеяния мелькнула трость, на которую он тяжело опирался левой рукой.

– Прости мне мою неприветливость, – обратился чародей к Готену. Его голос звучал хрипло. Я не мог спуститься сюда быстрее. Лестницы… мне нелегко с ними справляться.

– Ты неважно выглядишь, – непринужденно заметил Готен. И сердечно пожал протянутую Абакусом руку.

Деа не смогла подавить дрожь при виде этого дружеского приветствия. Каким бы больным и слабым ни представал сейчас Абакус, она никогда не забудет того, что он совершил и как совершил.

– День был очень трудным, – уклончиво ответил Абакус.

– Мы уж видели, как ты потрудился, – го ли с иронией, то ли с уважением сказал Готен.

– Действительно впечатляет, не правда ли? – И, не дожидаясь ответа, Абакус круто повернулся и пошел назад в крепость.

Готен коротко кивнул Деа и последовал за колдуном. Деа замыкала шествие. Ворота за ними затворились сами собой, как будто их закрыла чья-то невидимая рука.

Посмотрев по сторонам, девочка увидела, что они идут через большой широкий зал, потолок которого поддерживали мощные каменные колонны.

– Некоторые строения этой крепости сохранились еще со времен римлян, – объяснял Абакус на ходу. – То, что они когда-то делали из дерева, потом отстроили заново уже из камня. Но этот зал и еще несколько уголков крепости выглядят точно так же, как тысячу лет назад.

Деа не имела ни малейшего понятия о том, кто такие римляне, но видела, что Готен молча кивнул. Она должна непременно спросить его, о ком шла речь.

Абакус вывел их из зала и заснеженным внутренним двором повел в следующее здание. Пройдя немного гулкими коридорами, они вступили в зал, посреди которого стоял огромный потрескавшийся деревянный стол. За ним сидели шесть женщин в темных одеждах. Платья их были очень дорогими и необычными; Деа никогда не видела ничего подобного.

Испытующие взгляды женщин обратились сначала к Готену, а затем надолго задержались на Деа… «Колдовские глаза!» – пронеслось у нее в голове, и она, вдруг почувствовав озноб, спросила себя, не крадут ли эти женщины незаметно для нее самой ее волю.

Абакус занял место на высоком стуле во главе стола и выжидательно посмотрел на Готена.

– Я чувствую, как возвращаются мои силы, – сказал он и положил трость на стол перед собой. – Завтра утром я буду как новенький. Итак, Готен, я вижу, ты принял решение?

– Да.

– Значит ли это, что ты принимаешь мое предложение?

– Я хочу этого всей душой, – отвечал Готен, к ужасу Деа. Но она подозревала, что это было уловкой, неким тонким ходом в той игре, что затеял ее отец. – При одном условии.

Абакус высоко поднял бровь, и громкий ропот послышался среди ведьм…

– И что же это за условие? – осведомился магистр.

– Я хочу, чтобы моя дочь осталась со мной. Более того: я хочу, чтобы твои ведьмы обучили ее черному искусству и сделали подобной им. Ты знаешь, что у нее есть талант к этому.

Деа не верила своим ушам. Она – и ведьма?! Но он не мог требовать от нее этого! Этого – никогда!

Абакус перевел взгляд с Готена на Деа и испытующе посмотрел на нее.

– Талант у тебя есть, это правда. Та история, когда ты распознала демона в проповеднике на рыночной площади, доказывает, что в тебе кроется нечто большее, чем может показаться на первый взгляд. Ты необычная девочка, это безусловно. – Он улыбнулся, но дружелюбной эту улыбку не назовешь. – И пророчество демона о твоем дальнейшем будущем, конечно, позволяет надеяться… Страдания и беды должны быть постоянными спутниками ведьмы, ибо только тогда она отвечает моему вкусу. – Он окинул компанию своих ведьм многозначительным взглядом и усмехнулся: – Не так ли?

Шесть женщин с готовностью закивали и захихикали.

Он вновь повернулся к Деа:

– Эти шестеро – могущественнейшие ведьмы, пожалуй, на всем свете. Когда они тебя обучат, ты станешь одной из них. И так же, как они, ты будешь беспрекословно подчиняться мне. Ты согласна с этим?

Вопреки своей воле, вопреки всему своему существу, чувствуя, что утвердительно кивает головой, Деа тем не менее не могла выдавить из себя ни единого слова. Она украдкой взглянула на отца, но он смотрел мимо нее, на Абакуса, словно боясь молчаливого упрека в ее глазах.

– Да, – прохрипела она наконец. – Да, я согласна, я хочу заниматься этим. – Она надеялась и молила Бога, чтобы в действительности все это оказалось лишь частью плана, задуманного ее отцом, – плана уничтожения колдовского союза Абакуса.

Деа вдруг с отчаянием вспомнила о тех сомнениях, что возникли у нее, когда Готен впервые рассказал ей о своих намерениях. Да, он – ее отец. Но что, если он обманул ее? Если он и сам захотел стать таким же колдуном, как Абакус, и поэтому вступил в Арканум? Наверное, Абакус рассмотрел в отце что-то особенное, иначе он вряд ли предложил бы ему стать членом этого союза – тем более что Арканум, не считая Абакуса, состоял из одних женщин.

Но нет, ее отец был защитником добра, и в глубине души Деа хорошо это знала. Может, это проклятое место навевало на нее такие мысли? Неужели за такое короткое время Арканум уже успел наполнить ее мрачными раздумьями, сомнениями, растерянностью?

– Готен, сказал Абакус, нам надо многое обсудить. Останься здесь со мной и садись. – Он сделал повелительный жест в сторону ведьм. – А вы займитесь малюткой. Возьмите ее с собой и обучайте вашему искусству.

Он разразился таким громовым смехом, что у Деа заложило уши. Тем не менее она предпочла бы остаться здесь с Готеном, а не уйти вместе с ведьмами. Страх острыми когтями вонзился в ее сердце, не давая вздохнуть. Она должна остаться одна с этими ужасными женщинами. Нет никого, кто помог бы ей советом или защитил. Она была предоставлена самой себе.

Ведьмы поднялись со своих мест. Две из них сзади подступили к Деа и положили руки ей на плечи. С мягкой настойчивостью они повели ее к выходу из зала.

Панический страх нахлынул на девочку. Она в последний раз оглянулась на отца, но Готен не ответил на молящий взгляд дочери. Он держался холодно и отчужденно – именно так, как ожидал от него Абакус.

Ведьмы повели Деа через двери, а потом длинным коридором, в конце которого не было, казалось, ничего, кроме страха, холода и черных теней.

– Мы будем тебя учить… Мы поможем тебе стать такой, как мы, – манящим шепотом прошелестела ей на ухо одна из ведьм, и слова эти эхом прокатились под каменными сводами.

Сердце Деа оледенело от ужаса.

Как мы… Как мы… Как мы…

Конечно, все было плохо.

Одни только старые черные стены и постоянный ледяной сквозняк, со свистом гулявший по всем ходам и помещениям, могли кого угодно обратить в бегство. Присутствие ведьм также тяготило Деа, ее преследовали взгляды их настороженных, стерегущих глаз, внешне дружелюбных и приветливых, но в глубине пылавших беспощадным черным огнем.

Красота и злоба соединились в этих шести созданиях, как ни в одном другом земном существе.

Да, невесело…

И тем не менее все могло бы быть еще ужаснее, еще гнуснее и отвратительнее. Ибо, к безграничному изумлению Деа, ведьмы прилагали огромные усилия к тому, чтобы быть с ней доброжелательными. Более того – они обращались с ней совсем не как с ребенком!

Ведьмы провели Деа в приготовленную для нее комнату на втором этаже. Когда они вошли туда сначала Деа, вслед за ней друг за другом шесть женщин, – в камине уже пылал огонь. Постель была устлана подушками и шелковыми одеялами, а в многочисленных широко открытых ларях девочка обнаружила новые платья, блестящие украшения и… книги! Всюду книги! Она-то думала, что их не может быть больше, чем в сундуках ее отца, стоявших на повозке, – а иначе кто, скажите на милость, будет все это читать?! И вот теперь Деа узнала нечто очень важное: самых разных книг на свете гораздо больше, чем звезд на небе.

– Это все твое, – сказала одна из ведьм.

Деа склонилась над одним из ларей и вынула оттуда платье, похожее на те чудесные наряды, которые носили все ведьмы. Она дрожащими пальцами отложила его в сторону и, даже не обратив внимания на золотые безделушки, лежавшие тут же, начала разбирать названия книг. Это были большие, тяжелые тома с написанными от руки буквами и чудесными картинками. Похоже, ведьмы заметили, что Деа не выказала никакого восторга перед драгоценностями: когда она укладывала книги обратно в ларь, украшения уже исчезли. Так, будто их и вовсе не было. Ведьмы с помощью своих чар просто заставили их исчезнуть, так же легко, как перед тем они наколдовали все, что было в комнате.

Деа приложила к себе черное платье:

– Я должна это надеть?

– Только если ты захочешь, – ответила одна из ведьм с той деланой сердечностью, какая была свойственна им всем.

– Если позволите, я бы хотела и дальше носить свои штаны и фуфайку, – попросила Деа. Она делала огромные усилия для того, чтобы придать голосу твердость. Ей не хотелось, чтобы ведьмы почувствовали ее замешательство и испуг.

– Как ты пожелаешь, – вмешалась другая ведьма, с притворной нежностью гладя Деа по голове. – Все, что нравится тебе, понравится и нам.

Деа уже хотела было мысленно пожелать, чтобы эта тетка подавилась своей приторной любезностью, но тут она вдруг подумала, что ведьмы могут прочитать ее мысли. Нет-нет, такого не может быть, иначе они уже давно знали бы о настоящих причинах, которые привели сюда Деа и ее отца.

Ведьмы ушли – все, кроме одной. Она была молода и хороша собой, как и остальные, с вьющимися черными волосами и большими темными глазами.

– Тебя зовут Деа, не правда ли?

Деа кивнула.

– Наш мастер много рассказывал о тебе. Да, правда, и не надо хмуриться! Мы знаем, как ты сумела разоблачить демона, притворявшегося проповедником. И не надо бояться, что мы сердимся на тебя за это. Он вел себя очень глупо, почти не скрываясь. А за глупость надо наказывать, и в нашем деле строже, чем в любом другом. Магистр Абакус не знает пощады к глупцам.

– Так он поэтому отрубил демону голову?

– Поэтому, а еще потому, что это сослужило хорошую службу его славе главного охотника за ведьмами.

Деа призадумалась:

– Значит, не все ведьмы и демоны друзья?

Молодая ведьма громко рассмеялась:

– Ах, Деа, тебе еще многому нужно научиться… Нет-нет, конечно, не все мы друзья. Мы используем демонов для наших целей, как, например, того, что служит у нас привратником. Тот же, в городе, был очень сильной тварью, и им никто не смог бы управлять, кроме магистра. Но бывают и ведьмы, над которыми господствуют демоны. Мы здесь, в крепости, конечно, не из таких! Но по стране много слабых или глупых ведьм, попавших в сети могучих князей ада, и они беспрекословно служат своим повелителям.

– Но разве вы не служите мастеру? – Деа с трудом заставляла себя именовать так мерзкого Абакуса.

Ведьма на какой-то миг нахмурилась, но лоб ее тут же разгладился, словно она вспомнила, что красивая женщина не должна позволять себе таких гримас.

– Мы не служим ему – мы его ближайшие союзники. А это большая разница.

«Да, – подумала Деа, – для тебя. Но вопрос в том, что думает на этот счет сам Абакус».

Но вместо того чтобы высказать это возражение вслух, она только кивнула.

– Значит, ты будешь моей учительницей?

– Мы все станем тебя учить, передадим свои знания и опыт, – ответила ведьма. – А я – да, я – твоя наставница и всегда буду при тебе. Со всеми своими вопросами и заботами сразу обращайся ко мне.

Деа все еще не могла прийти в себя от изумления, до чего доброжелательно с ней здесь обходились. А у этой ведьмы дружелюбие вовсе не казалось таким притворным, как у других. Надо быть внимательнее и не упускать из виду главную цель. Ведьмы – ее враги. Они злы и должны быть уничтожены, какими бы любезными и отзывчивыми ни притворялись.

– Как тебя зовут? – спросила Деа ведьму.

– Моргвен, – отвечала женщина. – Я была первой, кого мастер призвал к себе.

– Наверное, потому, что ты особенно… сильная ведьма. – Ух, у нее едва не сорвалось «особенно злая».

Моргвен улыбнулась, явно чувствуя себя польщенной.

– Возможно, – ответила она с вызовом, и голос ее звенел кокетливо и дерзко, как у молоденькой девушки. А может, она и вправду такова – ведь не все же ведьмы должны омолаживаться с помощью своего колдовства. Не исключено, что Моргвен было около двадцати.

«Боже мой, – пронеслось в голове Деа. – Надо все время быть начеку, чтобы не привязаться к ней!»

Моргвен одарила девочку еще одной улыбкой, потом повернулась к двери.

– Сегодня тебе нужно хорошенько выспаться, – сказала ведьма своим нежным, звучным голосом. – Завтра рано утром, когда ты отдохнешь, мы начнем твое обучение. – Она послала своей ученице воздушный поцелуй – странный жест, какого Деа прежде не видела никогда в жизни. – Ты станешь могущественной ведьмой, Деа. И сама удивишься тому, как скоро сравняешься с нами. Я никогда раньше не встречала такую, как ты, у которой сила буквально вырывается наружу, сочится из всех пор.

Пока Моргвен шла к выходу и закрывала за собой скрипучую дверь, Деа смотрела на нее широко раскрытыми от удивления глазами.

«Не будь она ведьмой, – с сожалением подумала Деа, – она могла бы запросто стать моей подругой».

Опасная мысль, это девочка прекрасно сознавала. Чрезвычайно опасная!

Только теперь она вспомнила последние слова ведьмы: «…такую, как ты, у которой сила буквально вырывается наружу, сочится из всех пор».

Деа провела пальцами по обнаженным рукам, пытаясь отыскать какой-нибудь знак, что-либо подтверждающее странное замечание ведьмы. Но ничего не обнаружила. Просто девочка, как и всякая другая…

Или все-таки нет?