Текст книги "Братство тёрна. Помощница профессора (СИ)"
Автор книги: Катя Водянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
* 27 * (Пак)
Надо же, и у девушки с крыльями есть образование, один Пак может похвастаться только дипломом механизатора. Куда уж ему до «дипломированного химика» Фредерики Алварес?
Пока он вздыхал, Уле небрежно скинула обувь и пальцами правой ноги подхватила чашку кофе. После отпила немного, поморщилась, и левой взяла ложку, чтобы перемешать напиток. Со стороны жутковато и отталкивающе, однако взгляд отвести не получалось. Как и ответить что-то умное. К счастью, Уле не слишком нуждалась в собеседнике.
– Я увидела тебя и сразу почувствовала, что именно ты поможешь мне устроиться на работу. В полицейское управление. Или особое. Там пригодится артефактолог такого класса.
– Прости, но я не имею отношения к полиции, – Паку вдруг стало неимоверно стыдно за то, что не может помочь Уле. Она такая милая, так искренне улыбается. Кофе вот его угостила.
– Сможешь. Не сейчас, так позже. Предчувствия меня не подводят. Вот и во время танца, как поймал твой взгляд, сразу поняла, что должна подойти. Я могу помочь тебе, ты поможешь мне.
Имея на руках такую сумму денег, проблем у него осталось немного, только с документами. Но артефактолог-Уле вряд ли знакома с теми, кто может подделать бумаги.
– Не знаю, расскажи что-нибудь сама. О редких артефактах.
Пак совсем немного читал об этом в книгах, Уле наверняка знает больше. Она и сама подобралась, заказала себе еще одну чашку кофе и начала рассказ, нарочно выбирая самые причудливые артефакты, вроде накладного пальца или точной копии мухи, и те, которые выделялись своими свойствами. Пак бы никогда не стал тратить кровь на то, чтобы ненадолго изменить цвет глаз или же добавить себе пару сантиметров роста.
– А про те, в которые впаяны части скелетов чужих, ты не слышала? – он попытался задать вопрос равнодушно, не показывая волнения. Но Уле настолько погрузилась в тему артефактов, что не замечала ничего вокруг, даже остывающий кофе. Эта девушка все делала с полной самоотдачей, что танцевала, что делилась знаниями.
– На сегодняшний день – неимоверная редкость, а раньше в каждой более или менее зажиточной семье хранилось по такому. Иногда костями чужих оббивали двери в спальню или же оконные рамы. На случай бунта вержей, представляешь? Один удар, а то и прикосновение, если кость не скрыта золотой оболочкой – и с отверженным можно попрощаться. Мы же сама магия, а чужие могли ее разрушать. Правда, энергии при этом выделялось много. Сразу бум! Взрыв! Понимаешь? А вот если взять маленькую косточку чужого, вставить в правильное оружие, то убивая ей обычных людей, можно скопить магии столько, что хватит сравнять Эбердинг с землей!
Клык в кармане отяжелел и будто бы нагрелся. Паку сразу же захотелось выбросить эту вещь куда подальше, а самому вернуться в общину. И побыстрее. Что ему вержи, дружки погибших накануне? На вокзале Эбердинга всегда много полиции, в том числе вокруг Зеленого поезда. Рядом с Красным, что пересекал границу республики Ньол, а после следовал по пустыне до самого протектората, стражей порядка еще больше. Они не позволят вот так просто наброситься на добропоярдочного, пусть и припозднившегося земпри. Еще можно просто нанять охрану, Пак же теперь не бедствует.
Решено, купит билет на Серебряный поезд для Клу и отправится домой.
А клык он все же не станет выбрасывать, припрячет, как козырь.
Или слишком опасно везти его домой?
С другой стороны, а кто знает, что он у Пака?
* * *
– Все же ты редкостный балбес, – Клу заговорил только тогда, когда провожатые попрощались с Паком.
Трое здоровенных охранников, один из которых, человек, даже был вооружен, следовали за ним от самого игорного дома и одним видом отпугивали всяких подозрительных типов. Пак не собирался вести их домой к Фредерике, распрощался на пересечении с Первой линией. Здесь и своих патрулей хватало.
– Эта крылатая к тебе и так, и этак, а ты талдычил про свои артефакты и не пригласил ее в гостиничный номер, – не унимался верж.
– В какой гостиничный номер?
– Который ты бы снял для вас двоих, идиот! Самый лучший, с широкой кроватью и зеркалом на потолке. Да она бы для тебя такое приватное выступление организовала, больше бы не заглядывался на Фредерику.
– Уле просто поболтать хотела, кажется, ей очень скучно. И я не заглядываюсь на донью. У нее же и жених есть.
– И при живом женихе она пустила в дом двух красавцев в самом соку? И психовала, когда ты отказался взять себе жену из города. П-ф-ф-ф! Да эта донья только и ждет, когда ты сожмешь ее в объятиях, наклонишь посильнее, так чтоб на ногах не устоять, а потом зацелуешь до того состояния, чтобы она выронила тот стилет, который постоянно теребит под юбкой.
– По-моему, ты до сих пор злишься на меня и мечтаешь поглядеть, как Фредерика влепит мне пощечину.
– И это тоже! Но пощечина будет после. А до этого ты попробуешь на вкус сочные, горячие губы нашей доньи, – не унимался Клу. Но после и он замолчал, вслушиваясь в напряжённую тишину Первой линии.
На улицах всюду горели фонари, зачастую вычурные и яркие, но Паку было не по себе. Казалось, за ним кто-то идёт. Очень тихий и осторожный, следующий по крышам от самого игорного дома. Пак бы списал все на разыгравшееся воображение, если бы дважды не заметил скользящую тень. А еще молчали собаки. Только парочка испуганно скулила вслед. Не малыша же Клу они испугались?
Пак на всякий случай зажал в кулаке тот самый клык чужого и приготовился ударить им. Если Уле не соврала, то от вержа или тера это спасет. А с человеком еще проще: главное – не дать тому выстрелить и ударить первым. Честный кулак в ближнем бою ничуть не хуже магии.
– За нами идёт кто-то, заметил? – пробормотал Клу. – Слишком шустрый и тихий для человека. Давай, сворачивай на проспект, там должны быть патрульные.
До проспекта было ещё пару сот метров, да ещё и через небольшую аллею. Старые деревья переплелись ветвями и закрывали небо, а проклятый туман скрадывал все остальное пространство. Кажется, что идёшь и одновременно стоишь на месте. Но свет фонарей с проспекта становился все ближе, поэтому Пак ускорил шаг.
Пока не налетел на девушку.
Она стояла спиной к свету, отчего не получалось рассмотреть черты лица. Только белые губы поблескивали и волосы темным плащом укрывали спину и плечи.
– Свогор скучает? – проговорила она с такой интонацией, что Пака бросило в жар. А ещё переместилась с ноги на ногу, качнув бедрами.
Те, как и ноги целиком, оказались выше всяких похвал. Девушка наверняка знала об этом, поэтому не прятала их под юбкой, а обтянула узкими брюками.
– Спроси, сколько она хочет за ночь, – прошептал на ухо Клу. – Я бы прокатился на такой кобылке.
Мелкий пошляк ухитрялся сводить к постели все разговоры, даже те, которые к ней никак не относились. Пака же больше волновало то, что их преследователь затаился.
– Свогор просто гуляет, – бросил он и попытался обогнуть девушку. Но та с кошачьей грацией скользнула вбок и снова оказалась на пути Пака.
– Не надо бояться, я не обижу доброго свогора.
– О да, о да! А я бы её обидел! – снова завелся Клу. – Затянул сбрую покрепче и заглянул под хвостик. Йе-хха!
– Где ты видишь хвост? – Пак настолько разозлился, что проговорил это вслух.
Но девушка растянула губы в улыбке, а после снова качнула бедрами, но в этот раз из-за левого появился самый настоящий хвост. Длинный и с кисточкой на конце. Будто живой он скользнул по бедру Пака, а после легонько тронул ладонь. Шерсть внезапно оказалась шелковистой и теплой, такую бы гладить и гладить. Но в самом пятнисто-полосатом узоре хвоста было что-то знакомое.
– И что же из развлечений вы можете предложить скучающему свогору? – Пак чуть отступил назад, но хвост из руки не выпустил.
– Вначале – избавиться от лишнего, – девушка протянула вперёд руку, – чего-то, что вам не принадлежит.
– Пятидесяти галлов хватит?
Этот метод уже дважды выручал Пака, если сработает и в третий, то можно будет с уверенностью говорить, что в Эбердинге без полусотни галлов никуда.
Девушка же взмахнула хвостом и повернулась так, что на лицо упал свет. Пак узнал ее сразу, хотя и видел мельком: вчера она пыталась отбить его у Хоса. Вроде бы добрый поступок. Но зачем сейчас нашла? Да ещё и в таком тихом и темном месте?
– Клык давай мне! – чуть обиженно проговорила девушка. – Глупого из себя строит! И пойдем в наш участок, расскажешь там, как связан с Братством терна. Их штучка же, думал я не знаю?
Значок полицейского управления мелькнул перед лицом Пака, а потом девушка ойкнула и прикрыла глаза руками.
Такой шанс упускать было нельзя, поэтому Пак побежал к проспекту. В полицейское управление идти, как же! Да тамошние служивые только и ждут, когда к ним заявится бесправный дурачок-земпри, на которого можно будет свалить все преступления. Его и в Братство запишут, и в грабители, и в насильники. Общинные часто с таким сталкивались, кого-то получалось отбить у властей, оплатив услуги законника, кого-то нет. Но Пак и сам запятнан убийствами вержей, пусть и случайный, после такого от властей уже не откупиться.
Почти сразу на его плече возник Клу с клыком в руке. Верж довольно улыбался и дул на пальцы.
– Вмазал бы ей сам! Так нет, все на Клу! – возмущался он. – Теперь пальцы жжет, больно. Но этой стерве ещё больнее, прямо под глазом ее царапнул!
– Женщин не бью, – Пак берег дыхание и не собирался болтать с вержем.
– Ты теперь в столице, придется, иначе не выжить! И ещё надо потерять невинность, настраивайся на это, Пак Ува.
Он почти успел добежать до проспекта, как девушка схватила его за руку. Правый глаз у нее целиком заплыл, хотя крови из царапины вытекло пару капель.
Держала гончая крепко, но не нападала.
– Я защищаю интересы города, не себя, – зачем-то проговорила она. – Идём в управление.
– Хорошо, – согласился Пак и на свое счастье заметил двоих патрульных.
Оба стояли на тротуаре и оглядывались по сторонам. Выправка армейская, вооружены знатно, у одного на поводке здоровущий тер, похожий на обезьяну. Он пристально следил за Паком маленькими красными глазками и тёр кулаком брусчатку. Все же честный кулак и магия в ближнем бою лучше одного честного кулака.
Тут один из патрульных вытащил из кармана конфету и протянул чудовищу.
– Ты сегодня грустный, Тиш. Ничего, продежурим эту ночь и попрошу свою старуху испечь нам яблочный пирог. Будем есть его в саду и слушать пластинки.
Тер почти по-человечески грустно взревел, сел на мохнатый зад и ловко развернул конфету, а после съел, покачиваясь на месте от удовольствия.
– В твоих интересах молчать, – шепнула гончая, когда они проходили мимо патруля. Сама же во все глаза глядела на происходящее, кажется, и дышать забыла.
– Добрый вечер, свогор! – поздоровался один из патрульных. – Вы сегодня припозднились. В таком тумане даже на Первой линии небезопасно.
Момент был подходящий, таким нельзя не воспользоваться.
– Добрый? – рявкнул Пак. – Какой он добрый? Таких приставучий шлюх, как в Эбердинге, я не встречал ещё ни разу. Тащится за мной от самого игорного дома! А меня дома невеста ждёт!
Он брезгливо стряхнул руку опешившей гончей и шагнул в сторону. Клу одобрительно буркнул что-то и затих.
– Не шлюха, нет! Гончая. Сыщик! – бедолага вытащила из кармана свой значок и взмахнула им. Патрульные же пока следили за ними обоими, а тер всем видом выражал решимость задержать всех, кто только попробует двинуться с места.
– И мне так же пела, – согласился Пак. – Настоящая гончая из полиции, всего сотня галлов за ночь! Сотня галлов! За такие деньги можно купить два с половиной десятка овец и одного породистого круторогого барана!
– Ваши документы, – устало поинтересовался патрульный, пока его напарник уже заковывал в наручники гончую.
– Их вместе с бумажником вытащили в первый же мой день в столице! Неделю восстанавливал. Думаете, я такой дурак, чтобы таскать их за собой после этого? В доме моей кузины лежат, если хотите, можем последовать, там всё проверите.
– Нет, можете идти, с этой, – патрульный кивнул на гончую, – мы разберемся.
* 28 * (Пак)
До самых ворот особняка Алварес Паку чудилась бегущая следом обезьяна-тер, выкрики патрульных или жутковатое рычание гончей. Но его никто не преследовал, а тишину нарушали только собственные шаги и ворчание Клу.
– Дева Порочная застила мне глаза и внушила похоть! А я так мечтал огладить ее хвостик! Прикоснуться к груди, пропустить волосы сквозь пальцы! А это гонча-а-а-я! Проклятая ищейка на службе свогоров!
– И как бы ты с ней…, нет, прости, не могу представить.
– Эй! – Клу возмущённо стукнул по шее Пака. – Я же над тобой не держу свечку, да? Зачем такие вопросы? Это, знаешь ли, личное!
Пак пожал плечами, отчего мелкий верж чуть было не улетел на землю.
– Просто хотел намекнуть, что тебе было бы лучше поискать женщину более близкую по размеру.
– Угу, иди, побегай по Эбердингу, найди мне грудастую брюнетку ростом с палец. И себе заодно тоже, по размеру. И не пускай больше слюни на донью Алварес, ты ее раздавишь!
– А наш поцелуй как же? Ладно, – Пак подал руку Клу и пересадил его на другое плечо, потому что косится вправо оказалось легче, чем влево, – сейчас важнее придумать, как побыстрее сбежать из города. Если гончая расскажет обо мне, то стану особо разыскиваемым преступником.
– Кто там ее будет слушать? Верж обычный, ещё и бестолковый. Посадят в камеру до утра, а там будут искать начальство. Мне интересно, как она нас вычислила? Если только через Хоса… Личностью он был известной, – Клу почесал затылок.
Пак же замедлился и все не мог отвести взгляд от окна Фредерики, в котором до сих пор горел свет. Без зарослей терновника оно казалось огромным, в такое должно быть сильно задувает зимой и осенью. На подоконнике мерцал зелёный фонарик, а основной свет шел от большого торшера, поэтому за старой кружевной шторой темнел профиль самой доньи, склонившейся над книгой. Наверняка уже закрыла дверь и теперь ждёт, постучит ли Пак в окно. Или просто привыкла читать перед сном, кто знает.
– Поэтому мы больше не выйдем из особняка до самого отъезда из города, – отрезал Пак.
– Спятил? Да мы только начали! Обчистим ещё парочку игорных домов, а уже потом, с деньгами…
– Ты просил тысячу галлов, я выиграл тысячу галлов. На этом все. Завтра же пойдем купим тебе билет на Серебряный поезд, найдем провожатого, а я попытаюсь прорваться к общинным. Хватит рисковать!
– Рисковал только ты, когда оставил меня в шляпе и отправился играть в одиночку, – возмущался Клу. – Что за глупость пришла в твою голову?
– Думаешь, в заведениях такого уровня проверки, как в твоём игорном доме? Нет, там все намного серьезнее. Меня обыскали несколько раз и проверили артефактами. Представь, что было бы, если бы они нашли кролика после моего выигрыша? Наверняка все слышали о земпри, сорвавшем вчера куш в другом игорном доме, а сегодня этот же земпри пришел в другой игорный дом с тем же самым вержем, которого обыграл накануне. Нас бы судили за мошенничество, тебя сослали в резервацию, а мне отрубили несколько пальцев.
– Это если бы меня нашли.
Возражал Клу вяло, без энтузиазма, только смотрел в окно и тоже вздыхал. Пак видел Фредерику, но стучать не спешил, решил на всякий случай попробовать дверь. Но та ходила ходуном и скрипела петлями, но не поддавалась. Выломать такую – дело пары минут, а вот вскрыть не выйдет: мстительная Фредерика закрылась изнутри на засов.
– Ну приложи к стеклу ещё полсотни галлов, – съехидничал Клу. – Ты ими так швыряешься, что и не заметишь потери.
– Я и с прошлыми рассчитывал скорее на абонемент, чем разовый пропуск, – Пак наконец подошёл к окну и даже поднял руку, чтобы постучаться. Но решиться на это оказалось совсем не просто.
– Тогда колоти смелее, а потом прыгай на подоконник, с него – на пол, и целуй донью до потери сознания. О! И цветов можешь надергать, видел я по пути одну отличную клумбу…
– Да ты знаешь подход к девушкам.
– Ну он всяко дешевле твоего!
Пока верж возмущался, Пак все же стукнул разок по стеклу. Фредерика застыла и вытянулась струной, а после натянула шаль на плечи и медленно побрела к окну.
– Соблазняет, стерва! – продолжал Клу. – Хороша, как же хороша!
В медленных и выверенных движениях Фредерики Пак видел скорее пренебрежение и желание наказать запозднившегося земпри, чем соблазнение, но спорить с Клу уже было лень.
– Вот если ещё окажется, что сорочка по верху оторочена кружевом – точно целуй! Не разочаровывай донью!
Чем дальше, тем большие глупости болтает этот верж. Да что бы Пак ни сделал, он в любом случае разочарует и расстроит Фредерику.
Она резко распахнула окно и смерила Пака недовольным взглядом, подтверждая его мысли.
– Влезай! К двери не пойду, далеко.
И протянула ладонь, издевательски предлагая помощь.
Пак положил руки на подоконник, затем подтянулся и влез на него, а уже через мгновение спрыгнул на пол комнаты. Спальня Фредерики не поражала убранством: кровать, комод, тусклое зеркало в темных пятнах и книжная полка, на которой примостились тряпичная кукла с одним глазом-пуговкой и фотография статного мужчины в военной форме. На стенах тут и там темнели пятна под размер картин в прямоугольных или овальных рамах, рядом с камином лежала целая гора дров и газет для розжига, а ещё – небольшая потёртая подушка. Наверное, Фредерика любила сидеть здесь и смотреть на пламя, сжимая в ладонях щербатую чашку остывшего чая.
Дом Алварес казался старой кокеткой, лучшие годы которой давно позади, а из обширного гардероба осталось одно пробитое молью платье и нитка стеклянных бус. При должном усердии из нее бы еще вышла красотка, да только прикладывать усердие некому и незачем. Пак смотрел на стены и понимал, что и дом можно было бы улучшить, превратить в настоящее сокровище, но по силам ли это хрупкой Фредерике?
Она же подошла совсем близко, уперла руки в бока и пыталась поджечь Пака взглядом.
– Насмотрелся? Понравилось?
– На тысячу галлов за ночь точно не тянет, – согласился он. – Ты ремонт здесь сделай, перед тем как жениха приводить.
Она быстро вздохнула, а щеки сразу же налились румянцем. И это было далеко не смущение, а чистый, ничем не прикрытый гнев. Пак же вдруг поймал себя на том, что любуется злой Фредерикой: ее вздымающейся грудью, сжатыми челюстями и тем, как в глазах разгорается настоящее пламя. Она и сама была точно огонь, но не обжигающий – горячий, красивый, непокорный. Даже когда Фредди брала себя в руки и пыталась быть хорошей и примерной, этот огонь не гас, а лишь стихал на время, так же поблескивая искрами в самой глубине зрачков.
– Я не собираюсь приводить сюда жениха! – она притопнула от возмущения. – И вообще, не твое это дело. Проваливай!
Пак мгновение помялся, раздумывая, не поцеловать ли ее в самом деле по совету Клу, а потом решил, что испугает еще и вышел в коридор.
– Вот придурок, – прокомментировал верж. – Мне бы росту еще с метр и уже уложил бы донью на ее кровать!
– Она бы тебя заколола.
– Умер бы счастливым, это лучше, чем жить несчастным и неудовлетворенным, как ты.
Пак не стал ему отвечать, просто улыбнулся и поглядел на Клу. Что-что, а несчастным Пак себя точно не чувствовал: столько всего увидел, узнал, попробовал, познакомился с множеством людей и вержей, один Клу чего стоит! Вот выпутается из всей этой передряги – и точно станет самым счастливым.
Нет. Когда выберется и поцелует Фредерику.
* 29 * (Хавьер)
На этот раз “его гончую” нужно было забрать из полицейского участка на Первой линии. Попала она туда за пренебрежение границами внутри города и занятия проституцией. Хавьер несколько раз перечитал бумагу, пока чистил зубы и брился. Мальчишка-посыльный все еще мялся на пороге и дожидался “свогора-следователя, чтобы забрал свою зубастую”.
В квартире Хавьера стоял и телефонный аппарат, но только для того, чтобы принимать звонки из управления. А коллеги из полиции решили не беспокоить высокое начальство.
– Вы уж поторопитесь, свогор! – бормотал мальчишка. Лет четырнадцать-пятнадцать, тощий и с вихрастым чубом. Зато взгляд цепкий и движения не суетливые, а четкие. Из этого выйдет толк. Хавьер даже черканул себе в блокнот его имя, чтобы оплатить учебу в академии через фонд, если мальчишка вдруг не доберет баллов на экзамене. Такому нельзя уходить в земпри.
– Мы же как узнали, что это ваша знакомая, так сразу и завернули оформление бумаг. Заперли до утра в архиве. Вы не думайте, там хорошо, – продолжал мальчишка, пока Хавьер завязывал галстук и искал шляпу и трость, – топчан есть, мягкий, пледом застелен. И протоплено. Кренделей мы туда принесли и чаю. А она влезла на самый верх и рычит оттуда, вас требует или отпустить ее. Как тут отпустишь? Обвинения серьезные, гончей из полиции таким никак нельзя заниматься. И будить свогора следователя среди ночи – дураков нет. Вот дождались утра – и я бегом к вам. Но если наврала нам, стерва, только скажите, мигом запрем ее в камеру, никто и не узнает, что ваше имя упоминала.
Говорил он правильно, гладко, но сам не отводя взгляд следил за реакцией Хавьера. Можно поспорить, если мальчишка только заподозрит почтенного следователя в том, что он отправил служебную гончую подработать в богатом квартале и обещал той свое покровительство, а потом решил отказаться от этой идеи – обо всем этом узнает комиссар. А то и сразу свогор Кроу, начальник особого управления. Но совесть Хавьера была чиста: что бы там ни натворила Ирр, действовала она самостоятельно.
Поэтому уже через несколько минут он вошел в участок вслед за мальчишкой. Тот наотрез отказался ехать на автомобиле и повел Хавьера подворотнями. Один раз пришлось перелезть через забор, а после прыгнуть через канаву, но вышло в самом деле быстрее.
Ирр они нашли быстро. Гончая в самом деле сидела на самом верху книжного шкафа, почти под потолком комнаты. Ссутулилась и поджала ноги, снова спрятавшись за волосами.
– Тебе не кажется, что если зовешь меня разгребать последствия твоих приключений, то неплохо бы рассказывать, как в эти приключения влипаешь. А лучше – звать с собой.
Хавьер подошел вплотную к решетке и взглянул на гончую. Она же дернула плечами, будто плакала, потом бесшумно соскользнула на пол, приземлилась на ноги, убрала волосы с лица и уже через секунду стояла напротив Хавьера, обиженно поджав губы.
– Глупости болтаешь, я почти поймала этого вашего, – она бросила быстрый взгляд на мальчишку и закончила шепотом, – из братства. А он хитрый такой, обозвал меня шлюхой и сдал патрулю.
Гончая выглядела так себе: волосы растрепаны, под глазами темные круги от размазавшейся косметики и бессонной ночи. Но и так она выглядела лучше большинства знакомых Хавьеру женщин.
Дурная кровь, порченая, хранящая память о Деве Порочной – такая текла в жилах у вержей. Но она же делала их зачастую сильнее, умнее, хитрее и красивее обычных людей. Правда, таких красивых гончих Хавьер еще не встречал. Особенно тех, что старше двадцати.
– Освободите ее, – он обратился к стоявшему неподалеку комиссару, – я подпишу бумаги, если будет необходимо и возмещу ущерб.
– Ущерба никакого, – отмахнулся тот, – как и бумаг. Как услышал ваше имя, сразу же решил проверить без лишнего шума. При случае передайте мое приветствие свогору Кроу, славный человек, довелось служить под его началом.
Хавьер кивнул и сразу подхватил Ирр, которая почти прыгнула ему на руки, чуть только открыли дверь, и шепнула на ухо: “Какао хочу”. Сердце у гончей колотилось так, что чувствовалось и сквозь слой одежды, а ее частое дыхание щекотало шею. Хавьер погладил ее по волосам, а после ненавязчиво отстранил от себя. Все же так обниматься он привык с любовницами, напарники должны соблюдать дистанцию. Но Ирр почти сразу впихнула горячую ладонь в его руку и не отошла дальше, чем на полшага до тех пор, пока они не добрались до автомобиля.
Хавьер уже опаздывал на работу, поэтому купил какао на вынос, а после потратил еще целых две минуты на то, чтобы напиток присыпали тертым шоколадом, капнули в него ликера и забросили несколько тающих зефирок. Ирр глядела на кружку недоверчиво, пробовала какао тоже с опаской и постоянно косилась на Хавьера, хотя глаза ее светились почти детским восторгом.
– Я не воровал эту кружку. Честно заплатил, хотя ушлый бармен посчитал ее по цене серебряной.
– Про другое думаю, – вздохнула она и облизала губы, – помогаешь мне очень много. Когда будет лучше расплатиться? В машине мне не нравится, тесно здесь.
– А где нравится? – Хавьер чуть отвлекся от дороги, чтобы видеть лицо гончей. Вроде бы не шутит, но и энтузиазмом не пылает.
– В квартире или доме. Там кровать мягкая и душ есть. А еще всегда хотела поглядеть, как живут настоящие доны. Но давай вечером, а то мне на службу нужно. Свогор Браво будет очень расстроен, что второй день подряд опаздываю.
– Ирр, – Хавьер остановил автомобиль возле особого управления и положил руки на руль, – никто не тащит девушку в кровать после одной кружки какао и мороженого. По поводу же твоих разногласий с патрульными хочу выслушать объяснения, а дальше найду тебе такси до дома, раз все равно не хочешь работать вместе. Пускай свогор Браво занимается твоим воспитанием.
– И после бокала кислого вина тащат, – вздохнула она.
– Хорошо, уточню. Я не тащу девушек в постель после кружки какао. В целом не припомню, чтобы кого-то туда тащил насильно или в качестве оплаты за услуги. И давай на этом закончим. А жилье одного дона я тебе покажу.
