Текст книги "Братство тёрна. Помощница профессора (СИ)"
Автор книги: Катя Водянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
* 4 * (Ирр)
С первым днем весны в Эбердинг начинали сползаться земпри. Главы общин выписывали им документы для двухдневного посещения города и землепашцы срывались с насиженных мест, кто за покупками, кто в надежде найти работу и получить временную регистрацию и право сменить место жительства.
Вместе с “К земле привязанными”, земпри, в город тянулись беспорядки. Скопившие за осень и зиму деньги, скуку и силы, труженики из общин атаковали Вторую линию в поисках развлечений, игорных домов, алкоголя и шлюх. Заодно и простого мордобоя, когда кипящая кровь и дурная голова требовали восстановить справедливость и начистить рожу зажравшимся горожанам.
Ирр терпеть не могла весну и эти постоянные разборки. У полицейского участка сразу же прибавлялось работы, притом бестолковой: разобрать жалобы, выписать постановление о компенсации для пострадавших от беспорядков, направлять к медикам, для обработки ран или выведение из похмелья. А ещё запихивать в изоляторы разбушевавшихся землепашцев и писать сотни отчетов. У настоящих полицейских уже были пишущие машинки, но вержу такую тонкую технику никто не доверит, приходилось по старинке выводить все перьевой ручкой на жёлтых листах и подшивать в папки.
Ирр повезло: она не имела внешних признаков вержа и в обычном состоянии походила на человека. Чуть большеваты глаза, волосы темного цвета с бордовым отливом – так республика велика, смешение народов из разных ее уголков иногда даёт весьма причудливые результаты. Сходством пользовался комиссар, пристроив Ирр на относительно спокойное место в участке.
Она поглядывала на очередь из ожидающих приема или оформления и грустила. Человек двадцать, до обеда не разгрести. А так хотелось добежать до ближайшей кофейни и перекусить там. Но это все откладывалось на неопределенное время, а то и вовсе на вечер.
Как назло в этот момент открылась дверь, запуская новых посетителей. Двое таких же избитых и потрёпанный земпри, как те, которых сейчас оформляла Ирр, и свогор в темной одежде. Высокий и статный, наверняка из военных, светлая кожа и рыжие волосы, как у островитян.
А ещё у императорской семьи, ныне уничтоженной. Незнакомец и выглядел как настоящий дворянин: такой степенный, сдержанный, красивый, чуть за тридцать, как раз хороший возраст для тех самых донов, которые теперь ошивались по салонам и вздыхали по былым временам. Ирр не выносила бывших донов, поэтому отложила бумаги, встала и подошла к нему.
– Привет! И чем же наш скромный участок привлек внимание такого важного свогора?
Он остановился, оглядел Ирр, затем склонил голову, выпрямился и заговорил:
– Добрый день, я ищу Ирр.
– А зачем вам она? Вдруг получится кем заменить? – она накрутила локон на палец и в упор разглядывала незнакомца. Хорош. Ох, как хорош! Но дон. Это все перечеркивало.
– А у вас есть и другие следопыты? – поинтересовался он.
Ирр побледнела, опустила руки и отшатнулась. Люди не любили обманываться и всегда плохо реагировали, когда узнавали, что перед ними верж. Из заинтересованного их взгляд становился испуганным, а то и злым. А все отверженные, близкие к животным, как гончие, пугали их вдвойне. Сейчас этот красавчик узнает правду и сбежит.
– О, простите, – он наклонился еще раз.
– Вы это зачем делаете?
– Что? – и лицо такое непонимающее, будто это не от тут поклоны бьет.
– Извиняетесь и.., – Ирр повторила его наклон. Незнакомец же улыбнулся, но пояснил:
– Вы же девушка, а я привык вести себя согласно этикету.
– Не девушка! Верж! – последнее она добавила почти шепотом, чтобы никто не слышал.
– Это не отменяет того, что вы девушка, значит, заслуживаете извинений и легкого поклона.
Она растерялась, затем протянула руку в жеманном жесте, подсмотренном у какой истинной донны. Правда, та носила красивые шелковые перчатки и шляпку с вуалью. А у Ирр – ногти обрезаны под корень, а пальцы измазаны в чернила и графит, который она неизменно размазывала при заполнении документов.
– Ирр! – представилась она.
К ее удивлению рыжеволосый дон бережно взял ее пальцы в свою ладонь и запечатлел едва ощутимый поцелуй на ее руке и сразу же отпустил ее.
– Хавьер Сото, следователь по особо важным делам. И сейчас мне очень нужны ваши особые таланты.
Ирр оценила его намек: точно обозначил, что ищет именно гончую, но не назвал ее так, не опозорил перед длинной очередью жалобщиков и мелких нарушителей.
Он походил на Хавьера точно как породистый скакун с тонкими ногами на лохматого тяжеловеса, что до сих пор таскали трамваи на Третьей линии. Но делиться этими мыслями Ирр не стала, в их непростое время у людей хватало причин скрывать свои истинные имена. И в особое управление не пустили бы бунтовщика или нелояльного к власти, поэтому насчет тайн Хавьера волноваться не стоило.
Хотя Ирр и раздражало то, что придется использовать свой дар. А видит Дева Карающая, у гончих он не самый приятный, как и второй облик.
Хавьер дал ей возможность собраться, затем проводил к своему автомобилю. Прокатиться с настоящим доном – целое приключение, но отчего-то было не радостно.
* * *
Целью их поездки оказался парк на самой границе с Первой линией. В центральную часть Эбердинга не пускали вержей кроме тех, которые числились слугами в домах обеспеченных свогоров или передвигались в сопровождении официального лица. Ирр всегда казалось, что там, на запретной территории, настоящий сад чудес, где из фонтанов течет вино, а мостовая выложена драгоценными камнями. А еще там были кафе, где продают разноцветное мороженое даже летом. Ирр как-то пробовала замерзшие сливки и сок, но девчонки болтали, будто это совсем не то.
– А вы ели зеленое мороженое с орешками? – она взболтнула и сама пожалела. Вержей и так считали не самыми умными, а теперь Хавьер точно посчитает ее полной дурочкой.
Но свогор следователь только улыбнулся, подал Ирр руку, помогая выбраться из автомобиля, а после ответил:
– Очень давно, родители водили сестер в кафе, заодно потащили и меня. А в шестнадцать гора разноцветных шариков с сиропом кажется девчачьей и застревает поперек горла.
Ирр вздохнула особенно горестно, а Хавьер отчего-то засмеялся и спросил:
– А вы любите мороженое? Или просто хотите побывать на Первой линии?
– Некогда! Здесь дел хватает!
Она отшатнулась от Хавьера и поспешила вперед, пока ребята из их участка не заметили, как она шагает под руку с самым настоящим доном. Потом будут болтать и насмехаться, спрашивать, когда же ждать приглашение на свадьбу. Вроде бы мужчины, а временами хуже сплетниц с местного рынка.
Уже отсюда пахло кровью и смертью, Ирр не могла точно описать эти запахи, но чувствовала их отлично. А еще какой-то умник высыпал на траву пригоршню сухих духов, наверняка хотел отбить нюх у гончей. С обычной этот номер бы прошел, но Ирр была умнее. Она опустилась на четвереньки, позволила второму облику проявиться, изменить суставы – так передвигаться намного удобнее и нюх острее, затем обошла пропахший духами пятачок по периметру. Ребята из участка успели знатно истоптать тут все, но их запахи Ирр знала, а вот чужих тут было всего два: мужской и женский. Мужской привел ее к трупу, а вот женский уходил дальше, к самой границе Первой линии в парк Дворца регистрации.
Ирр на время бросила этот след и вернулась к телу. Запах смерти едким дымом проникал в лёгкие, оседал во рту и на зубах. Теперь будет преследовать дня два, как и воспоминание об остекленевшем взгляде покойника и серебряной монете в его руке. Вот поэтому Ирр не любила оперативную работу: видела уже столько смертей, а до сих пор не могла к ним привыкнуть. Рядом с трупом витал запах еще одного мужчины, он появился из разрыва пространства, сделал несколько шагов и исчез. Ирр прочесала территорию еще раз, но все остальные запахи принадлежали либо полицейским, либо случайным прохожим, которые не приближались к убитому.
Хавьер не торопил ее, не выглядел испуганным и не морщил брезгливо нос, хотя гончие, похожие на гиен-переростков с длинными узловатыми пальцами и торчащими изо рта клыками – считались страшилами даже среди вержей. Однако следователь не реагировал, улыбался по-прежнему дружелюбно, подошел чуть ближе и даже подал руку, когда Ирр вернула прежний облик и поднялась на ноги.
– Убийца использовал магию, пришел из разрыва пространства в него же ушел. Этот, – она ткнула пальцем в труп и через силу отвела взгляд от серебряного кругляша монеты в его руке. Тот самый, которым можно заплатить за напиток счастья.
Хавьер слушал ее, кивал, записывал что-то в блокнот и снова оглядывал парк и тело.
– А еще была девушка, – добавила Ирр. – Она туда убежала. Но к убитому не прикасалась.
– Сможешь пройти по следу?
Ирр оглянулась на своих, но те молчали, давая добро на ее работу со следователем, после кивнула Хавьеру, снова сменила облик и шустро побежала по следу. От сухих духов щипало в носу, а лапы неприятно кололо чем-то магическим. Запах девушки вывел Ирр на оживленную улицу Первой линии и внезапно оборвался, а подушечки обожгло, будто ступила на раскаленные угли. Ирр взвизгнула и превратилась в человека, чтобы подуть на ладони.
Ран на них не было, но боль все не стихала. Хавьер нахмурился, затем наклонился и рассыпал какую-то пудру, осевшую на брусчатку в виде причудливого узора.
– Здесь использовали магию, мощную и старую, таких артефактов больше не делают.
– Вам виднее, предпочитаю не лезть в эти ваши донские дела.
– Донов давно уже нет… Идем, – он взял ее за локоть и повлек за собой.
Ирр с трудом переставляла ноги и постоянно крутила головой, впитывая облик Первой линии. Невысокие старые дома, совсем не похожие на пяти-семи этажные застройки линии Второй, никаких ярких вывесок развлекательных кварталов или росписи на стенах, все в сдержанных тонах. Зато какие колонны! Резьба! Кованые заборы и тяжелые двери. Питьевые фонтанчики прямо на улице и скульптуры.
Казалось, что прохожие уже заметили девушку-вержа и скоро сдадут ее ближайшему патрульному, но Хавьер все тащил вперед, а на Ирр никто не обращал внимания.
Остановился он только у храма Отца-Защитника и Дев Благостной, Порочной и Карающих, прислонил сложенные пальцы левой руки ко лбу и вошел внутрь, увлекая за собой Ирр.
Все помещение за дверью оказалось облеплено засушенными листьями и цветами, никакого золота или серебра, как бывало во времена империи. Теперь храмы украшали цветами и лентами, изредка – резьбой по дереву и тусклой позолотой. Хавьер ненадолго замер перед портретом некого Антония Калво, герцога Теринского, и коротко тому поклонился. Обычный дон, светлокожий, седовласый, разве что помог с восстановлением этого храма, как успела прочитать Ирр, к чему эти поклоны? Но спрашивать она не решилась: не хотелось лезть в душу следователю, к тому же разглядывать роспись на стенах и статуи было намного интереснее. Хавьер пробормотал несколько слов на мертвом языке тийцев и повлек Ирр дальше, к самому центру храма, где располагалась огромная колонна, истыканная кранами. К некоторым стояла очередь из молящихся, другие заржавели от редкого использования. Напротив каждого стоял ящик для подношений и целый ряд маленьких флаконов.
Ирр хотела стащить что-нибудь на память, но руки до сих пор жгло, поэтому идею пришлось отмести. Зато Хавьер взял один, бросил несколько монет в ящик и открутил неприметный кран. А после сразу же вылил "кровь Отца" на ладони Ирр. Темная жидкость зашипела и вспенилась, затем опала, а вместе с ней ушла и боль.
– Ух ты! Беру назад все свои плохие слова о донах и их магии, а Отец-Защитник свидетель, их было немало, – она ещё раз оглядела свои побелевшие и очистившиеся пальцы. – А можно повторить это?
– Нет, – Хавьер поклонился изображению Отца и Дев, затем побрел к выходу. – Следует быть крайне осторожным со всей магией. Никогда не знаешь, чем расплатишься за ее помощь.
– Ну вы-то точно об этом знаете, у всех донов есть свои магические амулеты, – Ирр спешила за следователем, но не могла перестать разглядывать свои руки и росписи на стенах.
– Магия знати была самой честной. За нее сразу платили кровью.
На выходе он тоже придержал дверь для Ирр, помог ей спуститься по ступеням и улыбался, точно она та самая донья, выросшая в высоком просторном доме и всю жизнь носившая пышные платья и перчатки, а не обычная девчонка-верж, которую в семнадцать продали в полицейский участок.
– Так и этот, который сбил меня со следа и разорвал пространство, тоже был доном. Найдете инфформацию о роде, владевшем такой магией – считайте дело раскрыто.
– Идея здравая, только новая власть уничтожила все подобные записи, а сами доны предпочитали скрывать свои родовые амулеты и артефакты. Я провожу вас до участка.
Хавьер подставил ей локоть и совершенно не смущаясь неподходящей партии, повел по улицам Первой линии Эбердинга. Ирр же улыбалась широко и чувствовала себя почти счастливой. Правда, разноцветного мороженого с сиропом ей чуточку не хватало.
* 5 * (Фредерика)
Уже настало время для второго завтрака, но Фредди все еще не покинула стены университета. Несмотря на заверения Медины, ректор не хотел брать на работу бывшую студентку. Даже мыть пробирки на кафедре экспериментального обучения. Кандидатов на эту должность хватало, и Фредерика явно была там лишней.
Сейчас же она тихо пила чай в приемной, пыталась избавиться от внутренней дрожи и слушала, как Медина ругается с ректором. Пожилая секретарша, стучала пальцами по пишущей машинке и не обращала на происходящее никакого внимания. Эта женщина была здесь очень давно, пережила несколько войн и революцию, четыре смены руководства и два покушения на ректоров. По одной из студенческих легенд, университет основали ушши и поселили в него донну Жиль. А каждому ректору надлежит спать с ней в полнолуние, если хочет сохранить должность. И каждому следующему приходится тяжелее, потому как донна не молодеет. Поэтому ректоры всегда такие злые.
Жиль строго поглядела на Фредерику и предложила еще чаю или же печенье. Такое заветренное и черствое на вид, что брать было не просто стыдно, а еще и опасно. Тем более от чая уже и так болел желудок, а профессор Медина все никак не выходил из кабинета.
– … если эта девица, Алварес, не понесла от вас, и вы не боитесь отправлять бастарда на беспощадный к младенцам север, то у меня нет ни единой причины оставлять ее в университете! Медина, Деву Карающую вам в тещи, вы же лично поставили ей “удовлетворительно” на выпускном экзамене, а теперь просите устроить на кафедру! Что произошло за эти дни? – ректор кричал все громче, отчего Фредерике хотелось спрятаться за кресло, а то и вовсе убежать из приемной. Но Медина отвечал хоть и твердо, но вполне спокойно.
– Ее отец, дон Алварес, был давним противником моего. И однажды подсидел того на посту советника по разумному магопользованию. Я не смог удержаться от мести, поэтому занизил оценку Фредерике. А сейчас осознал всю тяжесть проступка и не хочу, чтобы она уехала из столицы.
– Испытательный срок вам обоим! Месяц! – выкрикнул ректор спустя минуту молчания. – И если только замечу следы интрижки между вами – вылетите из университета вдвоем, и я не посмотрю на ее растущий живот!
Медина почти сразу выскочил из кабинета, раскрасневшийся и злой, схватил Фредди за руку и потащил за собой. Уже в коридоре развернул к себе, нахмурился и проговорил:
– Место на кафедре ваше, но только попробуйте подвести меня, Алварес!
– А почему ректор думает, что…
– Не вашего ума дело! – со злостью бросил Медина, затем резко отстранился от Фредерики и поспешил к своему кабинету. – Надеюсь, дорогу вы знаете. Не подводите меня, Алварес!
Она пошла следом, поправила прическу и подумала, что матушка будет злиться, не найдя дочь дома, а что с ней станется при новости, что любимая дочь теперь трудится на кафедре, моет пробирки и ведет учет реактивов? Хорошо еще, что с вечера Фредди успела предупредить о том, что придет поздно.
Бегущий впереди Медина громко хлопнул дверью, распугав студенток-первокурсниц, которые наверняка пришли просить о пересдаче. Химия – сложный предмет, Фредерика помнила, сколько бессонных ночей потратила на попытки его выучить. Зато теперь неплохо разбиралась во всем этом и даже не раз посещала факультатив по данному предмету. Правда, он пользовался популярностью и среди прочих студенток: многие ходили туда просто смотреть на Медину и слушать его бархатный голос, который так чарующе рассказывал о способах изготовления разнообразных солей или очистке металлов.
Поэтому сейчас Фредди почти привычно зашла в помещение, накинула поверх одежды застиранный синий халат и взялась за уборку. Медина же стоял в своем рабочем кабинете и со злостью швырял на стол содержимое карманов. Часы, деньги, какая-то мелочевка, женский платок, такой розовый и кружевной, что точно принадлежал кому-то из студенток. Сверху полетели измятые листы с какими-то записками и откровенный мусор. По виду профессора никогда и не скажешь, что его одежда может хранить столько всего. Последними же Медина высыпал пригоршню серебряных монет. Старых, дореволюционных, с изображением Отца-Защитника.
Фредерика от неожиданности выронила ящик с пробирками. По виду монеты точно как та, что была в руке у погибшего инспектора.
Воспоминания нахлынули, сковали, лишили сил двигаться. Сколько там прошло часов? Не больше трёх. Смерть прошла совсем рядом, опалила шею своим дыханием, но забрала другого. Фредерика уже сталкивалась с таким, семь лет назад, когда бунтовщики ворвались в поместье, убили нескольких охранников и жениха Агаты. Фредерика помнила, как сестру избили и потащили куда-то в спальни, но тут появились другие бунтовщики, спокойные и собранные, все в новой темной военной форме, скрутили и увели первых. Как плакала сестра и как ее утешала матушка.
По щекам снова потекли слезы, а руки затряслись так мелко, что никак не получалось взять метлу и убрать осколки.
– Алварес! Что с вами такое? Если и дальше будете колотить наш инвентарь – на работе не задержитесь. И мое покровительство не поможет.
Фредди вхлипнула ещё громче, опустилась на колени и начала собирать крупные осколки в коробку. Медина сел рядом, обнял ее за плечи и прошептал на тийском:
– Говорят, что небо плачет вместе с красивыми женщинами. Пожалейте Эбердинг, Фредерика, он и так изнывает от сырости.
– Я не красива. Сейчас не красива.
– Глупости говорите. Вы прекрасны, как и все истинные доньи. Глаза и волосы темны, как ночь над Эбердингом, а губы яркие и напрашиваются на поцелуй.
Он говорил тихо, почти над самым ухом, но Фредди все равно чудилось, будто их слышат и разнесут о ее связи с профессором по всему университету. Хватит и того, что кричал сегодня ректор.
Медина и сам подумал о чем-то таком, быстро собрал осколки, встал и нахмурил брови.
– Уберите здесь все, Алварес, а я пока схожу за учебником по истории революции. Будете каждый день пересказывать мне по главе, пока не вызубрите все, включая имена авторов, редактора и иллюстраторов.
– Хорошо, профессор
Она опустила взгляд и взялась за метлу, но после не выдержала и спросила:
– Откуда у вас эти монеты? Не думала, что ими пользуется кто-то кроме матушкиных друзей.
– Мой отец жуткий ретроград и уверен, что не стоит хранить сбережения в деньгах, которые сами по себе ничего не стоят. А серебро ценно при любой власти и в любой стране. И не заговаривайте мне зубы, Алварес! Здесь еще уборки на несколько часов, а мне надо заняться бумагами.
Фредерика кивнула и погрузилась в работу, тайком поглядывая на стол профессора. Что же потерял Медина?
* 6 * (Хавьер)
Хавьер усадил девчонку-вержа в свою машину и довез до ближайшего кафе, в котором продавали мороженое. Ирр отказалась выходить, вцепилась в дверную ручку и качала головой. Гончая вбила себе в голову, что стоит покинуть салон, как сразу же набегут патрульные, скрутят и дадут ей плетей, как бывало раньше. На самом деле на Первой линии уже давно не обращали внимания на вержей, если у тех были в порядке документы.
Но переубедить Ирр оказалось нереально, поэтому Хавьер сам сходил за мороженым и принес ей самый большой рожок, в который сложили целую гору разноцветных шариков, обсыпали их колотыми орешками и облили двумя видами сиропа. Ирр смотрела на все это недоверчиво, вначале смешно принюхивалась, затем лизнула самым кончиком языка и только после этого решилась укусить. Хавьер краем глаза наблюдал за ней и внутренне улыбался. Такая серьезная и настороженная. А еще злится за что-то на донов.
Пока Ирр ела мороженое, они успели доехать до особого управления. Ранним утром, когда вызов со Второй линии перехватил Хавьера уже по дороге домой, все казалось простым и понятным. Потерявшие всякий страх жители окраин снова решили поправить свое благополучие за счет припозднившегося гуляки, а местные сыщики побоялись портить статистику и попытались выдать обычный грабеж за серьезное преступление Сейчас же Хавьер думал совсем иначе.
Преступник пришел через разрыв пространства, убил Морено одним точным ударом, а после сделал все, чтобы замести следы. Ни единой улики или зацепки, идеальное преступление. А все, что сейчас есть у Хавьера – измышление девчонки-вержа и собственные видения, о которых никому не расскажешь. И те объясняли происхождение монеты, а никак не причины гибели инспектора Морено.
Свогор Кроу, начальник управления, делал вид, что не знает об особенных талантах Хавьера, о его происхождении и других тайнах. Ценить рабочие качества больше тайн – редкость, в их непростое время. Но и Кроу не примет видения за улику, как и показания Ирр.
Та снова прилипла к окну и разглядывала дома Первой линии. Молоденькая ещё, лет двадцать, не больше. Симпатичная: большие глаза и пухлые губы, аккуратный нос, не как бывало у тех самых нелюбимых Ирр донн. И волосы слишком яркие для человека, а в остальном ни единого признака вержа. Если не знать точно, что перед тобой гончая – не догадаешься. Но, как шутил один друг Хавьера, с этой нелюдью расслабляться нельзя, раздевая такую красотку нужно быть готовым заметить хвост, а то и что похуже. Шерсть по всей спине, к примеру. Хотя Хавьер знал, что в Эбердинге хватало любителей и таких вещей, поэтому бордель со Второй линии, где трудились только вержи, считался самым популярным во всем округе. За ночь с гончей любители экзотики готовы были отвалить сумму в месячное жалование Хавьера. А Ирр трудилась в полиции, практически за еду и вздыхала над мечтой о мороженом и не похоже, что имела какого-то покровителя или просто спутника.
– Когда вернёте меня в участок? – заговорила она.
Хавьер же припарковал машину возле непременного здания особого управления, помог девушке выйти и придержал дверь в здание. Ирр смущалась, фыркала, чувствовала себя неуютно, но не отказывалась от таких знаков внимания.
– Признаться, я бы предпочел оставить вас до конца расследования. С начальством я договорюсь.
Она нахмурила брови, затем шумно принюхалась к Хавьеру. Чихнула и непосредственно-детским жестом почесала нос.
– А в управлении не хватает гончих? Зачем это я целому дону?
– Донов давно уже нет, а мое начальство не любит выделять служебных вержей. Вам не нравится оперативная работа?
Ирр фыркнула и отвечать не стала.
– Если отправлю запрос, ваше начальство не сможет отказать особому управлению, но я бы хотел получить ваше согласие. Будете ли мы моим компаньоном, Ирр?
Девчонка спрятала руки в карманы и чуть задрала нос.
Что бы значил ее отказ? Ничего, по сути. В республике никто не считался с мнением вержей, земпри с их ограничением в выборе работы и передвижением были в разы свободнее и имели больше прав. Если бы Хавьер приказал, гончая пошла бы следом без вопросов. Но такое сотрудничество ему не нужно.
– Я подумаю, – ответила она.
– Хорошо, тогда сейчас мы запишем ваши показания и ощущения, заверим их, и я верну вас домой. Могу даже договориться о выходном.
На это она кивнула, но согласия своего так и не дала.
* * *
Кроу внимательно слушал его доклад, постукивая карандашом по столу. Совсем юнец, если взглянуть со стороны, однако он руководил особым управлением еще в те времена, когда оно защищало интересы империи, а Хавьер носил другое имя и обучался в гимназии.
Возможно – магия, возможно – особые мази от ушедших, которые регулярно завозили из Серебрянной страны, возможно, начальник и сам не был человеком, но работал он на совесть, поэтому и это, и прошлое правительство, закрывали глаза на вечную молодость Уилфреда Кроу.
– Значит, версий у вас пока нет? – он так и не открыл официальный доклад Хавьера, где и содержались описания версий и направлений, в которых будет вестись следствие.
– Версий множество. Филипп Морено трудился в полиции больше тридцати лет, врагов у него хватало. Не стоит исключать и личные мотивы. Какой-нибудь ревнивый муж, сосед, которого измучили попытки музицировать нашего инспектора, да просто случайный маньяк.
– Который вложил ему в руку серебряную монету и соцветие терна? Сами верите в это, свогор Сото?
– Гораздо больше, чем в ревнивого мужа, если отрабатывать все версии.
Если вспомнить одутловатое лицо Морено, его толстые пальцы и усы, то версия о героических любовных похождениях проваливалась. Да и к чему ему любовницы, если к услугам инспектора были десятки бесправных девушек-вержей?
– А что ваши тайные информаторы? – поинтересовался Кроу.
– Ничего определенного. Гончая утверждает, что убийца пришел через разрыв пространства и в него же ушел. А еще у нас есть свидетель. Предположительно девушка, но с ее следа тоже сбили магией. Очень сильной и старой. Кроме того думаю, что наш инспектор был нечист на руку.
– И его мелкие махинации могли настолько разозлить кого-то из старой знати, что они решили прибегнуть к магии?
Хавьер промолчал. Будь у него стройная и непротиворечивая версия, уже бы озвучил ее. Но Кроу не торопил, он никогда никого не торопил. Этот странный человек считал, что самое страшное – неизбежность. И правосудие эффективно только тогда, когда оно неизбежно. Спустя час или десятилетия, но каждый преступник должен понести наказание. Особенно тот, что попал в поле зрения особого отдела.
– Есть мысли по делу? – снова заговорил Кроу.
– Такие артефакты редки, они хранились в очень древних родах, хочу поискать о них информацию, а после покажу самых перспективных кандидатов гончей. Если она опознает запах – буду искать улики и доказательства вины.
– Не отметая и другие версии, – Кроу махнул рукой на дверь, намекая, что дает Хавьеру полную свободу действий. Но и о результатах спросит со всей строгостью. – И поторопитесь, Сото, сейчас непростое время, тысячи земпри прибыли в город, могут начаться беспорядки.
