Текст книги "Я признала хаос (СИ)"
Автор книги: Катти Карпо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 21. Предрешенный рассвет
Далекое вчера
Отстранено вглядываюсь в сверкающую речную поверхность. Загрязнение в ней давно превысило все возможные нормы существования жизни. В бурном потоке вьются мглистые густые завихрения, блестящие маслянистые пятна волнообразно танцуют, подстраиваясь под водное течение, о камни разбиваются зеленоватые пузыри, а в некоторых местах сумасшедшее бурление удерживают внутри матовые куски, похожие на растянутую грязевую пленку.
‒ Идем же, солнышко.
Четыреста пятая берет меня за руку и, мнительно оглядываясь, ведет вверх по заросшей тропинке. Мы останавливаемся около разрушенного моста и заброшенного шлюза. Из черной пасти в стене, состоящей из беспорядочно наваленных камней, рвется наружу водопад, похожий на разбавленную смесь из чьих-то раздавленных внутренностей.
Неподалеку располагается и хижина Шрамника – нелепая конструкция из погнутых и соединенных между собой контейнеров. Кое-где поблескивает металл, но в основном роль своеобразных украшательств играет ржавчина.
‒ Сюда.
Четыреста пятая опускается на корточки возле кривых ступеней хижины. Двести тринадцатый тоже здесь, сидит, скрючившись, у двери, почесывает крестообразный шрам, заменяющий ему левый глаз, и равнодушно наблюдает за копошащейся у его крыльца девушкой.
Плюхаюсь в примятую траву, жмусь к боку Четыреста пятой и с любопытством таращусь на ее правый кулак. Там запрятано нечто таинственное, и мне не терпится разгадать загадку. Улыбнувшись, она подносит руку поближе к моему лицу и разжимает пальцы.
‒ Монетонька, ‒ говорю я, невольно засматриваясь на чистую блестящую поверхность предмета, его ребристый бок и выпуклости цифр. Наверное, Четыреста пятая получила ее от того сморщенного дядьки в бархатном пиджаке, с которым провела сегодня в комнате почти два с половиной часа.
‒ Твоя. – Голос Четыреста пятой чуть дрожит, но в интонациях держится твердость.
‒ Моя? – недоуменно переспрашиваю я.
‒ Монетка будет защитной, ‒ объясняет девушка. Показав мне кусочек плотного тряпья с торчащими нитями, она принимается с крайней сосредоточенностью заворачивать в него монету. – Такие в Высотном Городе покрывают дополнительным слоем для сохранения прочности на длительный срок. Может проваляться долгое время в самых отвратительных условиях, и поверхность все равно останется нетронутой. Оставлю ее здесь. Для тебя.
‒ Почему? – Внимательно слежу за тем, как Четыреста пятая прячет заработанное в нишу, на уровень ниже последней ступени, и старательно закладывает все камнями. – Ты совсем-совсем не хочешь тратить ее?
‒ Вот именно, что хочу. – Она щекочет кончиками пальцев мой подбородок. – Хочу потратить ее на тебя, солнышко. Запомни наше тайное место и, когда тебе понадобится помощь, забери содержимое тайника. Это моя особая защита для тебя.
Покосившись на Шрамника, покачивающегося в такт собственной внутренней мелодии, Четыреста пятая глубоко вздыхает, смотрит по сторонам, затем на тайник, удовлетворено кивает и, наклонившись, поднимает меня на ноги, крепко ухватив за талию.
‒ Продолжим, ‒ уверено заявляет она и, широко улыбнувшись, уводит меня прочь от смрадной реки.
«Подохну скоро, парни. Так что хватит сюда шляться», ‒ доносит до нас ветер обычный прощально ворчливый бубнеж Шрамника.
Мы делаем еще шесть остановок в южной части Клоаки, и каждый раз Четыреста пятая настойчиво просит меня запомнить выбранные места. Прежде чем спрятать очередную монетку, она проверяет, чтобы вокруг не было ни души, а после долго и внимательно изучает округу, выискивая тех, кто случайно мог бы издалека заметить наши маленькие игры в сокровище.
‒ Вот и закончили. ‒ Сминая в кулаке остатки тряпья, на который был разодран мешочек, некогда наполненный монетками, Четыреста пятая смотрит вдаль и тихонечко гладит меня по волосам. Далеко внизу по территории рынка деятельно снуют пронумерованные муравьишки-людишки.
‒ Ты отдала все монетоньки. ‒ Меня возмущает ее расточительство. ‒ И даже себе ничего не оставила.
Четыреста пятая отводит взор от линии горизонта и встает на колени напротив меня. Теперь наши лица находятся друг напротив друга.
‒ Хочу убедиться, что смогу хоть как-то тебе помочь в будущем. Если вдруг ты будешь отчаянно нуждаться в поддержке. ‒ Закусив нижнюю губу, она слегка морщится, а затем, наклонившись, легонько бодает меня макушкой. ‒ Не волнуйся обо мне, солнышко. Я буду в порядке. Серьезно. Я необыкновенно крепкая.
‒ А зачем тебе убеждаться? ‒ Замешательство не покидает меня, а необъяснимая тревога заполняет нутро, царапая горло. Я обнимаю ее голову, неловко задевая уши, и жмусь щекой к ее пахнущим корицей волосам. ‒ Мы же всегда будем вместе. И ты в любой момент сумеешь помочь мне. А я тебе.
Четыреста пятая реагирует на мой порыв не сразу и еще долго позволяет мне удерживать ее в неудобной позе.
‒ Конечно, ‒ слышу я тихий ответ. ‒ Непременно будем вместе. Но не забудь о наших тайничках. Помни. Просто так. Это же только наша игра в поиск сокровищ.
Неспешно возвращаемся в «Тихий угол». Работа на сегодня выполнена, как уверяет Четыреста пятая, но главное ‒ даже морганием нельзя позволить смотрительнице приюта, госпоже Тай, догадаться, что часть полученных от клиента денег злостно утаена.
Перед тем, как пройти через главный вход, Четыреста пятая вновь прикладывает палец к губам и задорно подмигивает мне сначала левым, затем правым глазом. Серьезно киваю и расслабляю мимику. Госпожа Тай не слишком обращает на меня внимание, так как я не представляю, по ее словам особой ценности, но раз главный «слиток золота» возится со мной, то и ей волей-неволей приходится периодически вспоминать обо мне. Вряд ли бы я получала хоть что-то из еды, если бы не вмешательство Четыреста пятой. Про одежду и мыло и говорить не стоит.
‒ А вот и последняя. ‒ К нам спешит госпожа Тай. Ее волосы растрепались, дыхание сбилось, а глаза блестят так, словно она уже опрокинула в себя нечто крепкое, не дождавшись сумерек. ‒ Давайте и эту в тот же список.
Она хватает меня за запястье и, сжимая со всей силы, тащит за собой ‒ к стоящим поодаль наемным приютским помощникам. Однако нам удается беспрепятственно пройти всего каких-то пару метров, как вдруг перед нами вырастает Четыреста пятая. Ее рука со скрюченными пальцами с быстротой хищника опускается сверху на руку госпожи Тай, удерживающую меня, а мгновением позже смотрительница взвизгивает, близко познакомившись с впившимися в ее кожу ногтями.
‒ Чертовка дьявольская! ‒ Она сплевывает на грязный пол и злобно пялится на напавшую. ‒ Совсем башку снесло? Чего устроила, тварь?!
‒ Куда вы собирались ее отвезти? ‒ Четыреста пятая прижимает отвоеванную меня к себе настолько крепко, что я даже начинаю сомневаться, что она вообще когда-нибудь в этой жизни согласится меня отпустить.
‒ Не твое собачье дело, чертовка. ‒ Госпожа Тай обеспокоенно рассматривает царапины. ‒ Твое ‒ ублажать кого надо и тряпку в глотку себе запихивать, чтоб лишнего не болтать. Не приносила бы доход, я бы тебе шею прямо сейчас свернула, четверка недалекая. Давай сюда ребенка.
В ответ Четыреста пятая разворачивается к ней спиной, передвинув и меня, и, загородив собой, свирепо глядит на женщину через плечо.
‒ Ни за что не отдам.
‒ Не тебе решать. ‒ Госпожа Тай, успев утихомириться после вспышки, раздражено фыркает. ‒ Заказчик забирает всю группу и платит намного больше, чем стоит даже тысяча таких никчемышей. Такого я не упущу. Отлипай от своего зверька, и дай мне уже избавиться от старья из бракованных малолеток. И, если уж так неймется, что хочется о ком-нибудь позаботится, то я подброшу тебе кого-нибудь сносного из новых сиротинушек. Здесь конвейер, милая. Или даже позволю выбрать тебе самой.
‒ Я буду работать больше.
‒ Что? ‒ Госпожа Тай хмурится. ‒ К чему это?
‒ Буду работать больше и дольше. Со многими. Часто. ‒ Вкрадчивость интонаций позволяет Четыреста пятой выглядеть сильной и сыпать полными уверенности утверждениями, но я-то слышу, как громко бухает ее сердце. ‒ Больше денег. Больше клиентов. Больше завлечений. А значит, еще больше денег.
‒ И?.. ‒ Поразмыслив, предлагает продолжить госпожа Тай.
‒ Шестьсот тридцать седьмая остается со мной. Это мое условие.
‒ Ты не в том положении, милочка, чтобы просить меня соблюдать какие-то там условия. Ты ‒ гниль под моими подошвами. Усекла?
‒ Гниль, которую покупают, ‒ парирует Четыреста пятая. ‒ Способная принести вам больше денег. Если позволите, конечно.
Госпожа Тай громко чертыхается и на эмоциях ударяет себя кулаком по бедру. Пару секунд всматривается в хорошенькое личико своего «слитка» и «гнили» и, приблизившись, наклоняется ко мне.
‒ Рано или поздно эта малютка тоже будет на меня работать, ‒ с ухмылкой предупреждает она. ‒ По стопам своей защитницы пойдет. Уж я заставлю
‒ Но точно не сегодня. ‒ Четыреста пятая снова поворачивается, пряча меня, а нос смотрительницы утыкается в ее спину.
‒ Гнильцо мое. А ты, гнилушка, расти поскорее. Пора трудиться во благо Клоаки.
Отпускает меня Четыреста пятая только тогда, когда смотрительница вместе с помощниками скрывается за углом.
‒ Ничего… Ничего… ‒ Она опускается на пол, тяжело дыша. ‒ Ничего… Солнышко. Я все сделаю. Не бойся. Я выведу тебя отсюда. Ты покинешь это место, обещаю…
Глава 22. Тоскую по моим небесам
Безумное сегодня
‒ Его не будет две недели?!
Несмотря на то, что инъекции стали уже привычной рутиной, я все равно морщусь от касания иглы к коже. А нервы Такеши, судя по перекошенному лицу, давно уже перекрутились в беспорядочный мусорный клубок. Каждое взаимодействие со мной действует на него удручающе. Будь у него выбор, мчался бы уже отсюда на полной скорости и затихорился бы где-нибудь на ледяных островах.
Чего не скажешь о Тео. Чашка кофе, тарелка мучного, мягкое кресло, и восстание энтузиазма гарантировано. По крайней мере, хлюпающий кофейком юрист выглядит сейчас как самый счастливый человек на свете – в отличие от нас с Такеши, обоюдно люто страдающих от процедуры с «Алым».
‒ Две недели. – Тео кивает. ‒ Плюс день. Мордой своей, конечно, ничего не выдает из эмоционально страдательного, но сдается мне, сейчас ему совершенно не хочется надолго покидать поместье. Как бы это сказать… Настроение у него занятное – прямо в воздухе витает нечто такое лучезарное и блестящее…
‒ Ты юрист, а не долбанный поэт, ‒ осаживаю его, глухо шипя на проникновение живительной смеси под кожу.
‒ Он радостный в последнее время, ‒ отбросив лирику, объясняет Тео и, устраивая целое представление с кокетливым подмигиванием, бессловесно намекает мне на то, что ему надо бы все же рассказать о причинах сих основательно безумных изменений, произошедших с хладным господином.
‒ И сегодня был? Ну, радостным? – После вечерних безумств от Виви я проспала намного дольше обычного, и Лиллоу даже пришлось зайти в господскую спальню и тактично пошевелить меня за пятку. И уж, понятное дело, я не застала вид утренней радостной физиономии Виви.
‒ Сегодня особенно, ‒ задумчиво проговаривает Тео и, сощурив один глаз, словно что-то припоминая, добавляет: ‒ За плечо меня потряс. И без угрозы. Как будто дружески. Меня аж замутило от неожиданности. Решил было, что я умом тронулся, раз такие чудеса наяву происходят.
‒ Две недели… ‒ Меня переживания Тео мало волнуют. ‒ Что-то серьезное случилось, раз ему пришлось уехать?
‒ Уже соскучилась по нему? – Юрист, словно стервятник за добычей, следит за малейшей сменой моих эмоций.
‒ Ерунду не болтай.
‒ Какая ж это ерунда, раз ты настойчиво цепляешься за любой информационный факт о нашем наивысшем из благороднейших? ‒ Он задумчиво косится на Такеши, усердно обрабатывающего место прокола на моей коже, и сообщает: ‒ Все дело в беспорядках в промышленных зонах на окраинах. Сразу во всех. Задействовано и руководство головных офисов. Само собой, я имею в виду людей. Непонятно, кто кого больше подзуживает: рабочие начальство или это у руководов окончательно помутился разум. Очевидно лишь одно: под удар и тех, и других попадают руководящие лица из Иммора. Более того, по последним сведениям, кто-то раздает рабочему персоналу миниатюрные шприцы с вирусом.
‒ Полное дерьмище. Дерзко выступают. Провоцируют нападение на Иммора?
‒ Без сомнения. Пока, полагаю, осуществляется «разогрев» публики. Недовольство людей крепнет, и некто сторонний добавляет горючей смеси в этот костерок.
‒ Укрепляют мысль, что люди под гнетом? ‒ Пристально смотрю на систему сосудов на своей руке, словно ожидая, что увижу, как кровь Виви смешивается с моей и уютно устраивается внутри ничего не имеющего против организма.
‒ С учетом того, как себя обычно подают Иммора, в это не мудрено и поверить. ‒ Тео складывает собственные пальцы в объемную фигуру и шевелит ими, меняя ее очертания. ‒ Возможно, факт того, что Вацлав рос и долгое время взаимодействовал с тобой, человеком, сыграло не последнюю роль в формировании его феноменальных миротворческих навыков. Люди действительно прислушиваются к нему и начинают доверять. Вот почему ему довольно часто приходится обеспечивать свое личное присутствие на спонтанных переговорах.
‒ И ему реально удается успокаивать население?
Сложно воспринимать Виви как эквивалент некой безмятежности. Ведь у меня он вызывает лишь жесткое внутреннее полыхание.
‒ Еще как. В дополнение он к тому же придерживает в рамках дозволенного Иммора, большинству из которых сложно проявлять щепетильность и терпеливость в общении с людьми. Знаешь ведь, как они воспринимают среднестатистического человечка? ‒ Тео ловит мой взгляд и предприимчиво дергает уголком губ в быстрой улыбке. ‒ Ваши с господином взаимоотношения ‒ исключение. При этом ни один человек никогда не удостаивался от него такого внимания, каким одаряешься ты, Лето.
‒ Ты меня гипнотизируешь или да?
‒ Всего лишь пытаюсь разобраться в сложном хитросплетении мотивации Вацлава. Вместе с тобой, между прочим. ‒ Тео, насмешливо фыркнув, разводит руками. ‒ Ведь если уж вновь вторгаться в самую суть и на время позабыть о твоем правовом основании закрепления в этой семье, ты, Лето, будучи человеком, по факту не несешь в себе какую-либо полезность для Иммора.
Такеши рядом со мной, деликатно кашлянув в кулак, оповещает:
‒ Я закончил на сегодня.
‒ Превосходно. ‒ Тео прищелкивает пальцами и указывает врачишке на дверь. ‒ Уедем вместе. А пока я тут толкую с нашей привилегированной особой, будь добр, глянь, как там самочувствие у Эли. Фрэнсис сказал, что получил словесный нагоняй от госпожи за то, что не заметил недосып младшенького. ‒ На каждой фразе юрист ловко меняет интонации и громкость голоса и буквально лупит меня своей чрезмерной торжественностью. ‒ А наша госпожа проявила невероятную внимательность, парадоксальную ответственность и беспрецедентный уровень беспокойства!
‒ Да хорош уже напирать. ‒ Морщусь и с раздражением потираю виски. ‒ И не парьтесь. С паразитенком сегодня точно уже все в порядке. Он выспался.
‒ Да-а? ‒ протягивает Тео и, добавляя что-то такое ощутимо сладенькое в тональность, любопытствует: ‒ Откуда знаешь?
Сурово молчу.
‒ Сама его вчера спать уложила?
Дергаюсь, не успев сдержать себя.
А Тео, явно высказавшийся наобум, приходит в лютый восторг:
‒ Неужели? Умопомрачительно! Да у меня фантазии не хватает даже, чтобы представить эту картину в деталях!
За его спиной с усердием кивает Такеши, у которого тоже, похоже, провал с воображением.
‒ Так, неуемные облизыватели ботинок Виви, разбежались кто куда. ‒ Смотрю вслед Такеши и многозначительно касаюсь собственного лица, напоминая о прошлой моей вспышке агрессии, в которой пострадал его нос. ‒ Ты, бегом к малявкам. Хвостика… э-эм, старшего тоже осмотри. Ну, на всякий… Не зыркай мне тут!
Последнее относится к Тео, который, давясь лучезарной улыбкой, покачивается на месте с видом безумного коллекционера, любующегося исключительной диковинкой.
Как только за улепетнувшим Такеши закрывается дверь, я разворачиваюсь к Тео и угрожающе осведомляюсь:
‒ Реально полагаешь, что от меня нуль полезности?
‒ Не для Вацлава. ‒ Юрист не утратил позитивного настроения. Наоборот, он устраивается поудобнее и вроде как даже рад моей избыточной эмоциональности. ‒ Для него ты особенная. А по поводу предполагаемых чувств мы с тобой, помнится, уже трепались. Как подружки-веселушки. И? Спросила его?
‒ Да чтоб тебя. Ты об этом и хотел потолковать, выпроваживая врачишку?
‒ Не совсем. Но мне по-прежнему любопытно. ‒ Тео присматривается к оставшимся булочкам на тарелке. ‒ Пожалуй, разгадка личности Вацлава стала бы чуть ближе, если бы ты услышала хоть какое-нибудь признание от него. Ну, так что?
‒ Я его ни о чем не спрашивала, ‒ бурчу вслух, а внутренне негодую.
Вот как же так получилось, что при сотнях возможностей я так и не удосужилась припереть Виви к стенке и выдавить из него ясное объяснение своих мерзких поступков? А все потому, что чересчур быстро отвлекалась на его действия и совершенно забывала, что умею говорить.
Словами.
Четко.
‒ Не представляю, каким бревнищем надо быть, чтобы в чем-то сомневаться, когда существо, по природе абсолютно не выносящее даже присутствие человека вблизи, страстно тебя засасывает…
Неспешные рассуждения Тео прерывает мой захлебывающийся кашель ‒ слюна свернула не туда.
‒ Черт, а, Тео!.. Твои фразочки не тянут на речевки дядьки под полтос!
‒ Я вновь ознакомился с форумами молодежи. ‒ Тео невозмутимо пожимает плечами. ‒ Мой профессионализм мчится быстрее меня. И раз уж я играю твою «подружку», а точнее временно замещаю девчонку из кафе, моя подготовка должна быть соответствующей.
‒ Ага? ‒ На полной скорости приближаюсь к нему и умещаюсь на подлокотник его кресла. ‒ Тогда послушай новую порцию моих жалоб, дорогая подружка. Вчера этот отвратительный тип взял мою руку. ‒ Хватаю руку Тео, который, с подозрением щурясь, позволяет мне такую вольность. ‒ И облизал все пальцы. Вот прямо так. ‒ Высовываю язык, а сама искоса слежу за выражением лица юриста. ‒ От кончиков до…
‒ О, святые святых и небеса туда же!! ‒ восклицает слегка запоздавший с реакцией Тео и вскакивает с кресла, по пути едва не сшибив меня. ‒ Верно! Я не готов к такому откровению! Не готов! Прекращай! ‒ Он выставляет руки с раскрытыми ладонями, а его плечи сотрясаются, будто в диком танце. ‒ Фух! Хватит! Пожалуйста, прошу и заклинаю. Пусть вот все это самое остается в пределах вашего сокровенного с Вацлавом обиталища.
‒ Так, думаешь, у него и правда ко мне чувства? ‒ Сползаю на согретое место в кресле и, скрестив на груди руки, красноречиво пялюсь на него снизу вверх.
‒ О-о-о, я понял. Издеваешься? ‒ Он упирает кулаки в бока и принимается шумно сопеть.
‒ Угу. ‒ Вспомнив о привычке Тео, тоже запрокидываю голову и ловлю точку на потолке. ‒ Мне просто максимально фигово. И в большей степени от себя. Моя ненависть к Виви постепенно пропадает. Я знаю, что он отвратителен, и его действия отвратительны. И его мысли наверняка тоже отвратительны. Но на уровне чувств моя злоба быстро выветривается. И это ужасно. Ведь то, что он обращался со мной не как с человеком, ‒ признанный факт.
‒ Что ж, ты, конечно, продолжай анализировать и выяснять истину, так как в принципе имеешь право на правду. ‒ Тео присаживается в кресло напротив. ‒ Но лично я для своего же успокоения просто порадуюсь тому обстоятельству, что все произошедшее ‒ мерзкое, отвратительное и лживое ‒ привело, в конечном итоге, к тому, что ты сейчас здесь. Живешь, злишься и просто способна раздать всем по оплеухе.
Издаю смешок.
‒ О, смеешься. Воля к жизни вернулась?
‒ Она никуда и не исчезала. ‒ Выпрямляюсь и выразительно стучу три раза кулаком по собственному плечу.
‒ Замечательно. Ведь я выполнил твою просьбу, как и обещал. Хочешь узнать о ближайшем мероприятии, где соберутся одни лишь Иммора?
Привстаю и в нетерпении вцепляюсь в подлокотники.
‒ Урвал расписание мероприятий? Ах ты ж умничка!
‒ Не спорю. ‒ Тео самодовольно оглаживает себя по лацканам пиджака. ‒ Итак, на повестке благотворительный вечер. Состоится через две недели, аккурат по возвращении хладного господина. Все участники – Иммора. Будут обсуждать спонсирование закупки дорогостоящих лекарств для детских медицинских учреждений, ну и в большей степени, конечно же, собираются расслабляться, общаться и делиться последними новостями.
‒ Последними новостями? ‒ повторяю я.
«Чтобы быть в курсе дел, даже такой засекреченной персоне придется время от времени выбираться в общество. Хотя бы в качестве тайного гостя…»
Именно так предположил Роки, упоминая Криспина Шимоза?
‒ Мне надо попасть на вечер.
‒ Только. Для. Иммора. ‒ Тео любезно проговаривает для меня каждое слово ‒ медленно и с расстановкой точки в конце интонациями. ‒ И есть ли все же смысл пытаться вытащить из тебя причину этих непонятных рвений?
‒ Нет.
‒ Ладно, не настаиваю.
‒ Но мне очень туда нужно. ‒ Вскакиваю с кресла и, обойдя его, наваливаюсь на спинку. ‒ Какие есть варианты?
‒ Для человека? Или лично для тебя?
‒ Для меня. И раз ты разграничиваешь меня и других людей, я хочу услышать варианты, которые учтут все мои имеющиеся преимущества.
‒ Хорошо. ‒ Тео поднимает руку и плавно проводит ею в воздухе, вычерчивая нечто округлое. ‒ Ты уже здесь, в избранном кругу. Попросишь, и Вацлав возьмет тебя с собой на вечер.
‒ Вот так просто?
Легкость внезапного решения заставляет меня усомниться в этом.
‒ Да, вот так просто. Но! ‒ Мужчина, сузив глаза, манит меня пальцем, словно собираясь поведать величайший секрет. ‒ Дети Иммора тоже будут на приеме. А это значит?.. Ну?.. Есть догадки?
‒ Что Виви возьмет с собой и своих малявок, ‒ осторожно предполагаю я.
‒ Угу. Правильный ответ. И? Что случится, когда он согласится взять тебя с собой? А он, без сомнения, согласится.
Напрягаюсь до кончиков мизинцев на ногах.
‒ Молчишь? ‒ Тео издает вздох. ‒ Признайся, что осознаешь, к чему это приведет. ‒ Пауза. ‒ Он представит тебя как мать Лириса и Эли.
‒ Он не посмеет. ‒ Потираю ладонями сгибы локтей. Внезапно атаковавший меня холод терзает кожу изнутри. ‒ Взять и вылить все это разом на общество Иммора? Да… черт же. Бредятина.
‒ А я предупреждал насчет его намерений. Судя по всему, вы с ним ни о чем похожем не разговаривали?
‒ Нет, конечно!
‒ Понятно. В голову мне только ничего тяжелого не запускай. Она у меня деньги приносит, так что еще пригодится. ‒ Тео, пощипывая себя за выпирающий подбородок, принимается задумчиво мычать. ‒ Полагаю, Вацлав ждет момента, когда ты будешь к этому готова. Не давит на тебя, а позволяет нормально дышать и жить.
‒ Класс! Вот спасибочки! ‒ С грохотом опускаю ладони на стол. ‒ Так? Ты ведь еще не закончил мысль? Вещай!
‒ Я вот что думаю, Лето. Твоя инициативность в плане наличия желания принять участие в таком исключительном мероприятии вполне может быть воспринята Вацлавом как намек на готовность.
‒ Ни фига! А если я скажу ему прямо, что пошел он в… темный угол. То что?
‒ Возможно, мое мнение не отличается объективностью, но наш господин, скорее всего, захочет получить что-то и для себя. Наконец. Презент, так сказать.
‒ Выдвинет условие за мою просьбу?
‒ Вы же с ним обожаете взаимодействовать на основе разнообразных условий.
Сползаю вниз и усаживаюсь на корточки, держась при этом за столешницу. Через некоторое время плечи начинают побаливать, но дискомфорт добавляет и ясности разуму.
Если все сказанное Тео ‒ правда, и Виви действительно собирается возвести меня в тот самый абсурдный статус, то воспользуется любой моей оплошностью.
Ну, заче-е-е-ем?! Зачем ему это?!
Все его Иммора же ошизеют от такой новости!
Одно дело сверкать исключительным цветом глаз, другое ‒ узнать, от кого они малявкам достались.
Да и я сразу же как под свет миллиона софитов лягу.
Прикусываю костяшку пальца и поднимаю голову. С моего положения видны лишь ноги Тео, и легкая тряска его коленей выдает беспокойство. Наверняка думает, не влип ли он случайно, оказывая мне поддержку.
‒ Если он обнародует это, то может подвергнуться жуткой критике от сородичей. ‒ Приподнимаюсь и выглядываю из-под стола, чтобы видеть реакцию собеседника.
‒ Никто не посмеет его критиковать.
‒ А втихушку?
‒ Лето, ты уже давно должна была сообразить, насколько пренебрежительно Вацлав относится к общественному мнению. А если быть точным: его оно абсолютно не интересует.
‒ Самоуверенный гад.
‒ Самоуверенности у него в избытке, это верно. ‒ Тео укладывает ногу на ногу и принимается задумчиво постукивать пальцами по коленке, будто на замысловатом музыкальном инструменте. ‒ Пожалуй, больший ажиотаж вызовет факт того, что у вас могут быть общие дети. Как вообще ваши клеточки умудрились сдружиться… кхем…
‒ Фу. ‒ Выпрямляюсь и опираюсь всем весом на стол. ‒ Лично я буду офигевать вместе с публикой.
‒ Так ты что, уже готова на признание?
‒ Да ни в жизнь! Просто выражаю свое отвращение к ситуации.
‒ А ты… ‒ Тео прекращает музыкальное представление. ‒ Не боишься, что попадешь под удар?
‒ Чего? ‒ непонимающе вытаращиваюсь на него.
‒ Если станешь полноценным и признанным членом семьи господина Люминэ, то вполне можешь превратиться в мишень. Как его детишки. Ведь Вацлав ‒ одна из главных целей противника.
‒ Слышь, я башку разбила, чтобы вытащить малявок из передряги. Неужели реально веришь, что мне за себя страшно?
‒ Сложно подобное вообразить. Беречь себя ты не особо умеешь.
‒ Видимо, поэтому даже Виви просил, чтобы я себя больше берегла. ‒ Фыркаю. ‒ Но раз он пытается прилепить меня к своей семейке, значит, не так уж сильно беспокоится по поводу моей безопасности.
Говорю и в тот же миг осознаю, что мой вывод в корне не верен.
‒ Ты уже с самого детства в семейном реестре, а твое право отпечатано знаком рода Люминэ, перекрывшим идентификационный номер безродного дитя из Клоаки. ‒ Тео машинально почесывает то место, где под одеждой скрыт его собственный знак. И, в отличие от моего, он является клеймом. ‒ Вполне может быть, что противнику, кем бы он ни был, уже известно кто ты и насколько тесно связана с родом Люминэ.
‒ С таким отгроханным комплексом, как «Солнечный сезон», было бы странно, если бы всякие вражины не заинтересовались, чем там занимается главнейших из главных, ‒ хмыкаю я.
Честно сказать, меня даже не ужасает эта мысль. Однако факт того, что в массмедиа не проскакивают какие-либо данные насчет эксперимента с биоматериалом, означает, что информацией будут пользоваться лишь в исключительных случаях. Если, безусловно, кому-то действительно что-то известно.
‒ Официальное признание тебя матерью детей неформального лидера Иммора может дать тебе дополнительную защиту. ‒ Тео чуть отодвигается вместе с креслом, по всей видимости, на подсознательном уровне понимая, что его предположения способны радикально вывести меня из себя. ‒ Хотя бы среди Иммора. Ну, в принципе и в теории. Согласись, в данный момент легче пристукнуть безымянную человеческую девчонку, чем содрогаться от новости о нападении на великую госпожу.
‒ Э? Великую госпожу? ‒ У меня аж щеки надуваются, когда я предпринимаю попытку одновременно поржать и выговорить абсурд, озвученный юристом. ‒ Ты про кого это? Про меня? Пхак-ха!
Полностью переключаюсь на смех. Или даже громкий убийственный хохот.
Тео меняет позу и усаживается весьма скромно, прижав коленки друг к другу. А его тяжкие вздохи через какое-то время перекрывают и мой ржач.
‒ Посмеялся бы вместе с тобой, если бы не чертов стресс, ‒ жалуется он. ‒ Думаешь, мне весело представлять тебя этакой величественной персоной?
‒ Тупую величественность мне придают Виви и его дурные поступки. Во мне же нет ни фига особенного.
‒ Рад, что ты себя объективно оцениваешь. ‒ Тео тянется к чашке и грустно смотрит на жалкие остатки кофе.
‒ На меня еще не открывали охоту.
‒ А желаешь нарваться?
‒ Не особо. Но мне нужно попасть на этот прием.
‒ Тогда подойдем с другой стороны, Лето. Вацлаву в любом случае необходимо достаточно веское основание твоего там присутствия. Празднества Иммора ‒ не проходной двор.
‒ Поняла, поняла. Соображу что-нибудь.
‒ Только через хладного господина, будь добра. Не лезь в окна, будь послушной злючкой.
Показываю ему оттопыренный большой палец и криво улыбаюсь.
У меня все под контролем. Но контроль стиля Лето.
‒ О, к слову, к теме нашей невероятно приятной беседы. ‒ В глазах Тео зажигается новый огонечек. ‒ Через две недели ‒ о, этот знаменательный и много всего сулящий период, ‒ у нашего господина день рождения. Что думаешь?
‒ Он его обычно не праздновал. ‒ Со скучающим выражением пялюсь на мужчину. ‒ На что ты там намекаешь?
‒ Не хочешь порадовать сурового господина? Чтобы он подольше не устраивал нам всем жесткие времена?
‒ Я похожа на веселого клоуна?
‒ Разве что с капелькой безумства в придачу.
‒ Так, закрыли тему. Не собираюсь я заниматься всякой чушью. Тем более для этого гада.
Устремляюсь к выходу и, не удосужившись попрощаться, вылетаю в холл. Ноги несут меня к цели, и успокаиваюсь я только тогда, когда прыгаю на постель в комнате Виви и зарываюсь лицом в подушку.
Затем шарю в кармане и укладываю на одеяло рядом с собой черный мешочек, полученный от Роки. Сумасшествие вчерашних обстоятельств позволило добраться до подарка только сегодня. Тяну за белый шнурок и переворачиваю мешочек.
На ладонь скатывается браслет, сплетенный из бисера. На тонком плетении угадывается солнце, а в объятиях его лучей уютно устроены цветы. Удобная застежка выбрана так, чтобы с ней можно было справиться самостоятельно. Что я и проделываю, а затем вновь бухаюсь на подушку.
Кладу руку рядом, чтобы видеть браслет. Но через секунду уже смотрю поверх него ‒ на соседнюю пустующую сторону постели.
Две недели покоя.
Я ведь нисколько не озабочена его отсутствием. Ведь так?
* * *
Неделя проходит в идеальнейшем спокойствии. Малявок я избегаю, и почти все сводное время провожу в спальне Виви. А точнее за его столом в кабинете. Отличное место, чтобы выполнять домашние задания. Да и посидеть в господском кресле, закинув ноги на господскую столешницу, ‒ особый вид удовольствия.
В университете Роки от меня практически не отходит. И я очень этому рада. С занятиями я не в ладах, к тому же кучу всего пропустила. Здорово, что не донимают преподы (скорее всего, по настоянию провинившегося ректора). Ну, а то, что Роки каждую миллисекунду готов мне подсказать ответ на тот или иной вопрос и помочь буквально с каждой бытовой мелочью ‒ бесценно.
Не знаю уж, причина ли в том, что он стал свидетелем моей позорной слабости, или в том, что я с гордостью ношу его самодельный браслет, но за короткий промежуток времени мы стали довольно близки. Однако своему поведению Роки не изменяет: открыто общается он по-прежнему только со мной. В остальном ‒ капюшон на лоб, зырки исподлобья и тихое незаметное существование.
