Текст книги "Отстегните ремни"

Автор книги: Катерина Кириченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Время тянулось, как и всегда оно делает, когда чего-то ждешь, крайне медленно. Я сделала круг почета по гостиной. Обычно жилье человека может многое сказать о хозяине дома, но только не в случаях этих модных домов новых русских. Эти жилища от начала до конца придуманы дизайнерами, а хозяин, вместо того, чтобы оживить собой безликие стены, еще и редко бывает дома, и помещение так и остается почти нежилой журнальной картинкой. Особенно, если хозяин холостяк, – подумала я.

О присутствии в доме Макса говорили всего несколько вещей: на каминной полке обнаружилась его фотография, где он держал на руках маленькую белокурую девочку, – наверное, это и была его Даша. У мягкого дивана с подушками на полу лежали три книжки: «Все, что вы хотите знать о револьверах», «Справочник современного строителя» и «Опасные схемы налоговой оптимизации». На низком опиумном журнальном столике обнаружилась стопка новеньких и почти не читанных журналов про катера и мотоциклы. В углу на столике лежали блестящий мотоциклетный шлем и закрытый лаптоп. Вот, пожалуй, и все, что было в комнате от хозяина дома.

Заняться было определенно нечем. Я позвонила маме, сказать, что сегодня не приду, выслушала развернутую и эмоциональную тираду о том, что я сошла с ума и еще горько пожалею, что затеяла влюбиться в русского бизнесмена, покивала на то, что на плите (если я все-таки одумаюсь и вернусь сегодня домой) меня ждут голубцы и, поцеловав маму, рассоединилась. Посчитав разницу во времени, решилась все-таки выслать пару эсэмесок своему персоналу в Голландии и получила ответы, что все идет путем, проблем в офисе в мое отсутствие не возникало. Ну хорошо, что хоть где-то все идет без проблем, – отметила я про себя удовлетворенно.

Убив таким образом еще около получаса, я придвинула кресло к открытому окну, забралась в него с ногами, полностью выключила свет и решила попробовать расслабиться с помощью дыхательных упражнений. Техника заключалась в отслеживании дыхания: интервалы между вдохами и выдохами должны были совпадать с ними по длине, а само дыхание при по возможности замедляться. С годами тренировки я научилась увеличивать интервалы до восьми секунд. Результат наступал почти мгновенно, уже через пять-десять минут такой дыхательной практики приходили ясность и покой, которые мне были сейчас так необходимы.

Распрямив спину и закрыв глаза, я не спеша втянула носом вкусный воздух ночного Подмосковья. Задержала в легких, досчитала до восьми и собралась уже выпустить его обратно, как вдруг услышала прямо под окном тихий шепот. Насторожившись, я прислушалась. Шепот приблизился и повторился, казалось, он раздается прямо из куста сирени. Я замерла и вся обратилась в слух. И точно, мне не померещилось, под окном явно были люди. Хрустнула ветка, и раздалось нецензурное ругательство. Второй голос тихо прошипел:

– Да, бля, Колян!.. Потише можешь?

Колян огрызнулся:

– Да че, потише? Спят все. Не видишь, темнотища в окнах?

– А ты шуми побольше, они и встанут! Нянька шум подымет…

– Ну как подымет – так и заткнешь ее. Кто в ее смерти ковыряться-то толком будет?

– А если она ментам позвонить успеет? Или хозяину? Ты точно знаешь, что его тут нет?

– Я че тебе, гадалка? Точно – не точно… Тебе ж сказали: в Москву он должен был уехать. Что-то ты нервный стал последнее время. Может, тебе в отпуск пора?

– Может, и пора. В Тайланд поеду… Там бабы знаешь че умеют? Нашим и не снилось. И главное, почти задаром.

– Ага. И СПИД у них у всех. Ниче ты не понимаешь в жизни. Я вот в Кению хочу. Там эти… Жирафы! Прикинь, я такой на джипе, а они стоят кругом, бля, такие стильные все из себя, с шеями, башкой качают… Красота-а-а… И гора там с таким названием… хер упомнишь в общем… Но красивое название… Куманжо, кажись.

– И че ты делать с ней станешь, Куманжо ты наш?

– С кем?

– Да с горой той!

– Да ниче не стану. Че с ней делать-то можно? Залезу и вниз смотреть буду.

– Ну ты и псих! Ладно, давай работать. Баба – моя, девчонка – твоя. И смотри, не сломай ей ниче ненароком! С нее хоть волос упадет, нас с ходу уроют! Это тебе не деревенская нянька!

– Да пошел ты с советами! Мож, мне еще и памперсы ей поменять?

Голоса стали удаляться от моего окна в сторону входной двери в дом.

Я похолодела и почувствовала, как волосы на моих руках и голове натурально, прямо как пишут в книжках, встали дыбом от ужаса. Вспомнив, что я так и забыла выдохнуть, и, наверное, задержка дыхания шла уже на рекорд ловцов жемчуга, я беззвучно выпустила воздух из легких. То ли эффект такой невиданной задержки немедленно сказался на моих мозгах, то ли, опять как пишут в книжках, в экстремальных ситуациях организм подключает скрытые ресурсы, и среагировала я мгновенно. По-кошачьи в одно движение спрыгнула с кресла, и, порадовавшись, что была босиком, а пол был устлан мягчайшим, скрывающим шаги ковром, сама еще не зная зачем, стремительно бросилась к двери в коридор. Мозг не успевал давать команды, казалось, тело само знает, что надо делать. Мысли скакали при этом со скоростью света (или со скоростью мысли? Кажется, я где-то читала, что скорость мысли – самая высокая из всех). Я лихорадочно переваривала информацию. Они откуда-то знают, что Макс уехал в Москву! Дьявол! Выходит, их кто-то информировал, что в доме останутся лишь няня и ребенок? И няню собираются убить?! А ребенка что? Украсть?! Господи боже! Куда я вписалась вообще?!

Мое сердце билось так, что казалось, его должно быть слышно даже с той стороны двери, откуда уже доносились тихие шаги на крыльце. Про меня они ничего не знают! Это хорошо, значит, они не станут меня искать! Спрятаться? В темном огромном доме бандиты (я не сомневалась, что это наемные бандиты) меня никогда не найдут. Хотя, казалось, что по едкому кислому запаху пота, который просто тек у меня по всему телу, меня обнаружили бы везде. Но это, наверное, казалось. Так же, как и то, что мое сердцебиение было слышно по всему дому. Но как же Даша? Если я спрячусь, они ее точно заберут, в доме нет никого, кроме меня, чтобы им помешать!

Решение пришло мгновенно. Это даже не было осознанным решением. Как со стороны, причем забавно, что я могла наблюдать себя со стороны и даже отпускать язвительные комментарии – я увидела, как мое тело совершает разворот на сто восемьдесят градусов и бросается в сторону лестницы на второй этаж. В несколько прыжков (а казалось, что и вовсе в один) я достигла площадки второго этажа. Прямо передо мной стояла очередная идиотская античная статуя, а налево и направо расходились два коридора, по сторонам которых было много дверей. Дьявол! КАКАЯ?! – лихорадило меня. Внизу уже слышались голоса в прихожей. Черт! У меня совершенно не было времени проверить все двери обоих коридоров! Они оба просматривались с верха лестничной площадки, и как только бандиты поднимутся по лестнице, а они уже были у ее основания, они меня заметят.

Я закрыла глаза и взмолилась: «Господи, ПОЖАЛУЙСТА, какая дверь?!» Я никогда не могла отличить своей мысли от голоса интуиции. Но когда через секунду я открыла глаза, ноги сами повели меня в левый коридор.

Первая распахнутая мной дверь оказалась в ванную. «Закрой ее обратно, – подсказал голос в моей голове. – Возможно, бандиты тоже не знают, в какой именно комнате спит ребенок? Тогда им придется точно так же потерять время, открывая все двери подряд». Хотя, скорее всего, бандиты отлично знали расположение комнат, по крайней мере, нанимая их, им в точности объяснили, что в доме будет лишь спящий ребенок и его няня, и почему я надеюсь, что при такой осведомленности им не сказали и точных комнат? Вторая дверь тоже оказалась выстрелом мимо цели. Пустая спальня. Закрыла. Прыгнув, распахнула третью дверь, и (о чудо!) при свете маленького ночника увидела детскую кровать и в ней девочку!

Как дикий ниндзя, я в один прыжок оказалась у кровати. Ребенок мирно спал на боку, волосики растрепаны, щека примята, рука крепко обвивает плюшевого зайца, о котором вчера рассказывал Макс. Вчера! Меня потрясло, что вчера ушло в такое далекое прошлое: казалось, нас с ним разделяют годы. Времени отдирать девочку от зайца не было. Зажав одной рукой рот ребенка, второй я обхватила ее за спину и прижала к себе. Главное – зажать рот достаточно плотно, чтобы девочка не могла издать ни звука, потому что успокаивать ее и объяснять, что не надо орать, не было ни секунды. На меня в ужасе уставились два, почти Максовских, черных глаза.

– Тс-с-с-с! – прошипела я одними губами как можно убедительнее. Округлила глаза, завращала ими, прошептала еле слышно скороговоркой: – У нас тут временная страшная сказка, которая скоро кончится, а пока от тебя требуется не мешать тете!

Ребенок моргнул и орать почему-то не попытался. Наверное, у нее шок, – подумала я. Дашины расширенные от ужаса глаза смотрели в мои, не моргая, двумя черными маслинами.

В коридоре уже слышались шаги. В моем коридоре или том, что направо? – соображала я лихорадочно, прислушиваясь к звукам. Бежать было совершенно некуда. Если в коридор, то меня непременно увидят убийцы. Собирались же они убить ни в чем не повинную домработницу? Значит, окажись на ее месте я, избавятся и от меня, не задумываясь. А может, и не отличат меня от нее? В темноте-то? Да и знают ли они вообще, как она должна выглядеть? Или у них просто задание: тетку убить, ребенка забрать? Тогда чем я не тетка? Ну худая, конечно, и моложе, но будут ли они вникать в такие мелочи? Нет! В коридор мне решительно не хотелось. Оглянулась, где бы спрятаться. Дьявол, я бы убивала этих дизайнеров! В комнате, как и по всему дому, царил модный минимализм. И это, блин, детская?! Даже на первый взгляд было понятно, – спрятаться в такой комнате абсолютно некуда. Выбраться через окно? Еще один прыжок – и надежда моментально меня покинула. Окно выходило на глухую вертикальную стену. Никаких пристроек, карнизов или террас. Или сигать, как есть, с ребенком на руках минимум с четырехметровой высоты, или можно об этом забыть. Сигать не хотелось. Жить хотелось как никогда! Даже если бы я и приземлилась живой – вероятность, что при такой посадке у меня окажутся не переломаны ноги и руки, была почти нулевая, а значит, бандиты благополучно выйдут из дома на звук моего падения и грохнут меня прямо на ухоженном красивом газончике.

Я взмолилась опять, вложив в это все свои силы: ГОСПОДИ! ПОЖАЛУЙСТА! КАК МНЕ ОТСЮДА ТЕПЕРЬ ВЫБРАТЬСЯ?! И опять решение пришло само. Я осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. И (о везение!) оказалось, что бандиты пошли все-таки в правый коридор. Судя по всему, они так же, как и я, не знали точного расположения комнат: они крались на цыпочках и открывали все двери подряд. Подождав, пока они окажутся в наиболее удаленной от лестницы точке коридора, но при этом еще не успеют повернуться ко мне, я проверила, насколько плотно моя рука закрывала Дашин рот, и, убедившись, что та не может издать ни звука, замирая от ужаса, шагнула в коридор. Между мной и спасительной лестницей вниз было около пяти метров. Бандиты же находились в самом конце противоположного коридора, и им до лестницы было в два раза дальше. Расчет был прост: тупо бежать! Бегала я всегда быстро, еще со школы получая какие-то там призы по смешной дисциплине ОФП (общая физическая подготовка). Я сделала еще два-три тихих шага, чтобы выиграть себе пару секунд преимущества, после чего нервная система у меня сдала, и я, уже не прячась, рванула изо всех сил к лестнице. Оглядываться было слишком страшно, но по грохоту опрокинутой статуи на лестничной площадке я поняла, что бандиты несутся прямо за мной.

Дальше происходящее я помню только отдельными вспышками. Помню, как пронеслась вниз по лестнице, сшибла локтем со столика Максовский мотоциклетный шлем в гостиной, врезалась в статую в прихожей и чуть не грохнула ребенка на пол, пытаясь освободить руку, чтобы открыть дверь на улицу. Для этого мне пришлось отпустить руку, которой я зажимала Даше рот, и дальше все происходило еще и под звуки оглушительного детского ора.

Побежала я не в сторону главных ворот, каким-то образом умудрившись рассудить, что там, скорее всего, у бандитов имеется машина, и убежать от них будет нереально, а назад, за дом, где, как я рассмотрела еще когда мы только приехали, забор близко подходил к дому, а в нем имелась запасная задняя калитка, выводящая сразу в лес. За калиткой немедленно начались деревья, больно стегавшие меня ветками, но это было неважно. Остановившись на секунду, я опять зажала ребенку рот и, пробежав еще несколько минут, остановилась без сил, прислонившись спиной к дереву. Сердце колотилось в ушах так, что я почти не слышала звуки погони. Ноша у меня в руках казалась мне неподъемной, мышцы рук не могли больше держать ребенка, и локти сами по себе начали разгибаться. Я осела на корточки, посадив девочку к себе на колени и продолжая зажимать ей рот, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы остановить сердцебиение, и прислушалась.

Откуда-то сзади, причем казалось, что довольно близко, разносились хруст веток и матерные ругательства. Я устало закрыла глаза. Сил бежать дальше уже не осталось. Я, как была босиком, когда услышала бандитов под окном, так босиком все это время и оставалась. И от шока происходящего до поры до времени просто, наверное, не чувствовала боли. Сейчас же, когда дыхание чуть успокоилось, и чувст ва вернулись ко мне, я расположила их приблизительно в таком порядке: первое и самое главное – желание выжить, на втором же месте, сразу после основного инстинкта выживания, стояла жуткая боль в изрезанных и расцарапанных от лесной пробежки ступнях. Причем эти два чувства соперничали между собой за первенство, и при мысли о том, что мне еще надо пробежаться на таких ногах, желание выжить сильно сдавало свои позиции, а боль в ногах становилась вовсе нестерпимой. Оставалось только прятаться и надеяться, что бандиты в темноте ночного леса меня просто не найдут. Собаки у них, слава богу, не было. Не подготовились, суки, к таким пробежкам, – мелькнуло в голове, и я даже улыбнулась из последних сил.

Оглянувшись и выбрав куст погуще, я набрала в легкие побольше воздуха, закусила губу, чтобы не застонать от царапающихся веток, зажмурилась, и насколько смогла прикрыв собой тельце девочки, протиснулась в самую гущу.

И очень вовремя сделала, – отметил трезвый голос в моей голове, потому что уже через несколько секунд по стволу того самого дерева, под которым я приняла это решение, пробежал луч фонарика. За ним показались и мои преследователи. В темноте их было почти не различить, но по их запыхавшемуся дыханию я поняла, что они остановились совсем рядом, в нескольких метрах от моего укрытия. Фонарик шарил по кустам.

Я проверила, не задохнется ли Даша в моих объятьях. Нет, рот зажат хорошо, но нос свободен, ребенок дышит и пялится на меня во все глаза.

– Ну и куда эта сука подевалась? Ушла, что ли? – с раздражением спросил первый голос и сплюнул на землю.

– А хер поймешь в такой темнотище! Ночь вон безлунная совсем. Спряталась, поди, – узнала я голос Коляна. – А шустрая тетка-то оказалась! Я весь взмок догонять такую. А Саня еще говорил, что ей полтинник, из деревни она соседней, с пизденышем сидит, когда папаша на работе.

Саня?! В голове моей засуетились мысли. Не тот ли давешний противный Саша, Максовский главный партнер? Смотрел он так вчера недобро, и не только на меня, но и на Макса, как мне показалось, тоже. Завистливо и с какой-то классовой ненавистью. И так загадочно еще сказал, что «может ему есть, чего отметить».

Бандиты продолжали переговариваться, и голос первого бандита сказал:

– Да ты ваще уверен, что это она? Молодая больно, судя по прыти. Да и худая, как палка, кажись, вон ноги только и мелькали в платьишке. Ниче так, кстати, ноги. Не-е… это другая какая-то. Может, та приболела, и эту взамест себя прислала? – помолчал и добавил: – Босая она бежала-то, видал? Разодралась, небось, в кровь. Давай посвети на землю, может, кровь где заметна, понять, куда она побежала-то?

Луч фонарика заметался по земле. Я похолодела от ужаса. Я не имела ни малейшего понятия, оставила ли я там пятна крови. Прошло, наверное, не больше минуты, хотя мне показалось, что целая вечность. Надо проверить, если останусь к утру жива, не поседела ли я этой ночью, – подумалось некстати.

Но мне опять повезло. То ли свет фонарика был слишком тусклым, то ли раны на моих ногах были не такие сильные, но следов крови мои преследователи не обнаружили.

– Че делать будем? – угрюмо спросил Колян и несколько раз с чувством чихнул.

– Ты задолбал уже чихать сегодня! – взъелся на него первый. – Болен, так сидел бы дома!

– Сам ты болен! Аллергия у меня, бля… На цветение… – отозвался Колян обиженным голосом. – По лесу как набегаешься, так совсем сильно начинается. Так какой план-то будет? Искать ее теперь по лесу?

– Да ты че, Рембо, что ли? Щас сами ноги тут переломаем. Да и бесполезняк, если она спряталась где-то, не найти уже. Темно, как у негра в жопе. А утром она, не будь дура, уйдет отсюда пораньше. Пошли обратно в дом. Может, там чего полезного отыщем. Узнать хоть, кто она и где ее теперь искать. Да не ссы ты, никуда баба от нас не денется. Завтра найдется как миленькая. А с ней и девчонка.

Шаги стали удаляться. Я посидела для верности еще минут десять, послушала тишину и только потом решилась разжать бедному ребенку рот.

– Только не плакать, ясно? – велела я как можно строже.

Но ребенок плакать и не думал. Засопел носом, потер глаз и неожиданно спросил:

– А мы сегодня спать будем?

Ну ни фига себе, вот что значит крепкая детская психика! – подумала я.

– Будем, – заверила я ее, обрадовавшись, что хоть ночных истерик, кажется, сегодня не планировалось. – Вот сейчас найдем хорошее местечко, мягкое такое, и сразу же и будем, прямо в лесу. У нас тут сказка такая, про лес. Мы с тобой два мишки, я старшая мама-мишка, а ты моя дочка-мишка, ну понарошку типа, понимаешь? Вот мы живем в лесу, короче, и сейчас пойдем, выроем норку и ляжем спать.

– Медведи не роют норки, – строго и с обидой за вранье сказала девочка. – Они живут в берлогах и спят только зимой. А сейчас лето.

– Ну, здрасьте! Только зимой! – я решила показать, что тоже не лыком шита в области биологии. – А летом они у тебя что, вообще не спят ни днем, ни ночью, что ли?

Девочка задумалась и зевнула. Похоже, пора действительно искать ей берлогу. Сочтя наше место слишком опасным (вдруг бандитам придет в голову вернуться!), я отковыляла кое-как еще метров на двести в сторону и нашла что-то, похожее на маленькую прогалину, заросшую высокой и мягкой травой. Лучше места и не придумать. Трава прятала нас от глаз тех, кто мог бы случайно на нас выйти из леса, а ее мягкость служила нам чем-то вроде матраса. Надергав травы и настелив нам подстилку, я легла сама и прижала к себе девочку. В бока сразу же впились всевозможные бугры. И я смогу здесь заснуть?! Воздух, мягко скажем, прохладный, а земля – так просто ледяная и почему-то еще и влажная, но ничего, терпеть можно. Господи, как хорошо, что сейчас хотя бы лето!

– Удобно? – спросила я.

– Угу, – ответил ребенок и почти моментально заснул.

Вымоталась, бедняжка, – думала я. Нормально вообще: спишь у себя в кроватке, вдруг прилетает незнакомая тетка, хватает тебя в охапку, тащит через лес, чуть не душит, зажимая рот, а потом укладывает спать на лесной полянке, рассказав совершенно бездарную сказку про каких-то мишек… Удивительно, что она на всю эту историю купилась. А могла бы орать что есть мочи, и что бы я с ней делала? Вот хорошо ей, хоть заснула. У детей все-таки не нервы, а канаты. Я же сегодня точно заснуть не смогу.

День шестой

Пробуждение после глубокого сна, в который я, несмотря на все свои опасения, провалилась почти мгновенно, было медленным. Так выходят из наркоза. Постепенно появляются какие-то ощущения, потом звуки, потом ты начинаешь осознавать свое тело и открываешь глаза, и зрение помогает тебе окончательно навести ясность в окружающем, и только потом, последней, приходит способность мыслить.

Первое, что я почувствовала, – мелко моросящий по мне теплый дождик. Это оказалось даже приятно, он тихими микроскопическими шлепками постукивал меня по всему телу. Потом до меня донеслось пение утренних птиц. И только потом я поняла, что лежу на чем-то очень жестком, и открыла глаза.

Глазам моим предстала следующая картина. Я лежала на спине, прямо на земле, на краю поляны, заросшей высокой травой, сразу за моей головой серое небо прерывалось и начинался лес. Было пасмурно, и по мне действительно моросили мелкие капли дождя, который, судя по тому, что я уже вся вымокла, шел уже давно. Меня крупной дрожью бил озноб… Где я и что я тут делаю?! И тут, почти болевой вспышкой, я вспомнила все события вчерашней ночи.

Я резко села и застонала. Повернула затекшую шею и увидела спящую рядом маленькую девочку. Она лежала, свернувшись в клубок, в розово-белой полосатой пижамке, и прижимала к груди огромного плюшевого зайца. Это Даша, – воспоминания полностью вернулись ко мне. Я снова закрыла глаза. Господи! Забери этот день обратно и дай мне другой, любой другой. Но только не этот! – взмолилась я. Но видно, запас божественных одолжений был мной полностью исчерпан прошлой ночью. Открыв через минуту глаза, я обнаружила, что ничего не изменилось, я лежала все на той же поляне. Я вздохнула и приняла этот день. Случались, конечно, дни и получше, но, справедливости ради надо отметить, что за сам этот день в моей жизни уже можно и нужно благодарить богов, потому что как мне удалось вчера убежать от верной смерти – я и сама не понимала.

Спасли меня, по сути, наверное, две вещи: мое умение быстро бегать и тот факт, что бандиты почему-то не пытались в меня стрелять. Может, им даны четкие инструкции не убивать ребенка? Тогда выходило, что своим спасением я обязана лежащей рядом пятилетней девочке. Как бы там ни было, сегодняшний день все-таки настал, я жива, и надо что-то с этим делать.

Я решила для начала провести инвентаризацию итогов вчерашней ночи. Да-а-а, – подумала я после тщательного осмотра своей внешности. Вот она, суровая правда жизни. Это только в кино красивые блондинки, проплутав месяц с Индианой Джонс где-нибудь в джунглях Амазонки, появляются в кадре в кипельно белой майке, с уложенными волосами, а часто и с накрашенными губами, и лишь красиво наложенная гримером царапина на правильно выбранном месте, которая их только дополнительно украшает, служит напоминанием зрителю о том, что красавица уже битый месяц как страдает от дикарской лесной жизни. В действительности же ничего такого никогда не происходит. Пятиминутная пробежка по ночному лесу и несколько часов сна под открытым небом полностью преобразили мою внешность. Выглядела я, как бомж после пьяной потасовки. Дорогущее шелковое вечернее платье на мне порвалось в нескольких местах и к тому же насквозь промокло от дождя. Ноги и руки грязные, под ногтями – чернота, волосы спутаны, но хуже всего были мои ступни.

Первое, в чем требовалось убедиться, – могу ли я ходить. После тщательного осмотра я пришла к мнению, что порезы на ногах довольно сильные, в одном месте я, видимо, налетела ногой на что-то острое вроде шишки или сломанного корня – там рана оказалась поглубже, но, к моей радости, кровь уже нигде не шла, и, наложив какую-нибудь повязку, я бы смогла передвигаться. Эта новость меня очень успокоила, потому что оставаться в лесу мне совсем не хотелось. В нескольких местах на ногах и руках у меня также красовались порезы и ушибы, но не сильные. Хуже всего саднил локоть, которым я, кажется, ударилась об угол столика в гостиной, уронив Максовский мотоциклетный шлем. Слегка припухший локоть плохо двигался.

Ну что ж? С этим можно жить. Хуже обстояли дела с другим. О том, чтобы решиться вернуться в дом, не было и речи! Ни за какие коврижки моя нога не ступит больше туда, откуда я вчера с такими усилиями выбралась! А значит, прощай, моя сумочка, в которой у меня лежал кошелек со всеми моими деньгами и кредитками, оба мобильника – русский и голландский, а также паспорт, ключи от маминого дома и записная книжка со всеми адресами и телефонами. Кредитки, добравшись до дома, я, конечно заблокирую. Вряд ли бандиты успели ночью что-то оттуда снять. Хотя телефон банка находился у меня в телефонной книжке, которой теперь тоже больше нет. Но это ладно, наверняка в интернете удастся найти блокировочный номер на странице банка. Но как я попаду в интернет и вообще выберусь из этой дыры без денег? Больше всего не хватало сейчас пачки сигарет. Курить хотелось просто нестерпимо!

На меня опять навалился приступ рефлексии. Ну почему все сложилось именно так, и почему именно со мной? Или правы были мои родители, что мне не стоило вообще связываться с русским бизнесменом?

Я вспомнила о Максе. Интересно, он вернулся ночью домой? Если да, то, возможно, моя сумка у него? Хотя интуиция подсказывала мне, что моя сумка вовсе не у Макса, а, скорее всего, бандиты, вернувшись в дом, первым делом взяли ее себе, хотя бы для того, чтобы установить мою личность. Я же для них – единственный способ разыскать ребенка. Я с жалостью посмотрела на бедную Дашу, и она, как почувствовав мой взгляд, зашевелилась. Посучила босой ногой, почесалась и осоловело на меня уставилась.

– Привет! – сказала я как можно бодрее и растянула губы в фирменной улыбке «Я друг всех маленьких детишек». В душе я молилась только об одном: чтобы ребенок не пытался плакать. Я совершенно не выношу детских слез. И никаких уловок успокоить девочку в сундуках моего жизненного опыта не имелось, особенно при сложившихся обстоятельствах.

Но девочка у Макса оказалась на редкость не плаксивая. Она внимательно посмотрела на меня с минуту своими черными глазками и с угрозой в голосе сказала:

– Мой папа – олигарх! Он тебя убьет.

Ого! Ну и дети тут подрастают! Слова-то какие знает, а? В ее-то возрасте? Я поняла, что сюсюкать с таким ребенком не обязательно, и сказала уже более взрослым голосом:

– Дорогая! Во-первых, твой папа меня не убьет, а поцелует, когда узнает, как я тебя спасла. А во-вторых, я тебя скоро к нему привезу. Давай лучше знакомиться! Меня зовут Ксения. А тебя Даша?

Даша взвешивала мою информацию. Детский лоб наморщился, она еще раз почесалась и, наконец, нехотя согласилась:

– Даша.

– Ну, вот и умница. Мы с тобой теперь будем дружить, да?

Даша отрицательно покачала головой. Дружить она со мной не собиралась.

– Я хочу домой, – сказала она, и по ее мимике стало понятно, что хоть она, конечно, девочка и крепкая, но если я сейчас немедленно что-то не скажу или не сделаю, то рев мне все-таки обеспечен.

– Хэй! Конечно, домой. И я хочу домой. Вот мы туда сейчас и пойдем. Только вот с этим разберусь, – я показала ей свои расцарапанные ноги, – и мы сразу же начинаем идти домой. Договорились?

Смастерив из подола своего вечернего платья что-то типа повязок нам обеим на ноги, с подушками из каких-то толстых и мягких листьев, растущих тут же на поляне, я вскочила на ноги, и, убедившись, что действительно могу ходить, скомандовала:

– Бери зайца и пойдем.

Уйти с места нашей ночевки мне хотелось на всякий случай побыстрее: вдруг бандитам придет все-таки в головы вернуться за нами утром?

Дождик уже перестал, и местами из-за облаков стало проглядывать солнце. Лес вокруг был не густой, а очень уютный, смешанного типа, и даже без тропинки и в самодельных шелковых лаптях шагалось по нему довольно легко. Платье, которое после отрывания от него четырех полос для повязок, стало совершенно неприличной длины и едва доходило мне до середины бедра, от ходьбы быстро подсыхало, ноги причиняли боль постоянную, но вполне терпимую, а из Даши получился на удивление нормальный ходок. Она шла самостоятельно, выдернув из моей руки свою («Сама» – сказала она упрямо), прижимала к себе мокрого зайца Васю и не ныла. Настроение, то ли от показывающегося солнышка, то ли от ходьбы, постепенно улучшилось, и я задумалась, какой бы придумать план?

Наличие плана всегда меня успокаивало. План – явление очень человеческое, продукт трезвого мышления, созданный для уменьшения вселенской энтропии. Как я искренне считала, человек способен на гораздо большее, чем он думает. И случаи человеческих неудач – всего лишь следствие неправильной организации процесса или отсутствия правильного плана. Когда жизнь ставила передо мной слишком сложные задачи, я разбивала их на несложные компоненты и решала каждый отдельно, в целом полностью добиваясь поставленной цели.

Например, вот если задуматься, задача: выходит в стельку пьяный человек из паба. Цель у него понятная – дойти до дома. По статистике же половина алкоголиков добраться до дома не в силах и засыпает, упав по дороге в канаву. Виноват в этом, я уверена, неправильно построенный план. Если расстояние от паба до дома рассматривать как целое и непосредственно из паба отправиться прямо домой, то невероятная сложность поставленной задачи, помноженная на двоящееся зрение, скорее всего, приведет к ночевке в канаве. Но! Если разбить задачу на несколько этапов, то для нашего алкоголика это будет: дойти сначала до одного столба, потом до следующего, потом до третьего и так далее до самого дома. Вероятность, что задача окажется посильной и алкоголик мирно заснет у себя в кровати, существенно увеличивается.

Руководствуясь этим правилом, я решила разбить нашу утреннюю прогулку на несколько этапов. Сначала я решила идти в противоположную от дома сторону. Направление подсказал мне страх. Очень уж не хотелось случайно выйти на вчерашних преследователей. Да и по логике, учитывая, что ехали мы с Максом от МКАДа не больше пятнадцати минут, подмосковный поселок, где находился этот лес, – самый ближайший а, следовательно, очень большим лес мог быть вряд ли. Чем ближе к Москве, тем больше дачных поселков, надеялась я. Так что в какую бы сторону мы ни пошли, я рассчитывала довольно быстро выйти на тропу или дорогу, которая приведет нас в населенный пункт. В населенном пункте начинался второй этап моей задачи: узнать у жителей о транспорте до Москвы и добраться до столицы. Подумав, я решила, что мне удастся попасть домой и без ключей, оставшихся в той же сумочке. По моим подсчетам, сегодня была суббота, и кто-нибудь из домашних, наверное, сейчас в квартире. Я не имела никакого представления о том, который час, но почему-то мне казалось, что утро еще очень раннее.

Мы брели, забирая все левее и левее, и действительно минут через двадцать вышли на остатки железнодорожной колеи, почти полностью заросшей бурьяном. Попадание было не «в яблочко», но «тепло». По каким бы причинам железной дорогой перестали здесь пользоваться, она все равно должна привести нас в какой-то населенный пункт. Да и по остаткам шпал идти гораздо легче, особенно учитывая нашу не совсем отвечающую полевым условиям обувь.