Текст книги "Пароль — «Эврика!»"

Автор книги: Катерина Грачёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава семнадцатая, в которой Света делает не доказанное открытие, а Филимонов-папа впервые соглашается с Воеводовым-папой

Света шла домой медленно, потому что тяжело было на сердце. И из-за Костика, конечно, и из-за того, что Иван Андреевич ей рассказал. После разговора у неё осталось такое чувство, будто всё безнадежно. Всё, что он ей наговорил, как гиря, повисло у неё над головой.

Потом она вспомнила, что сам-то Иван Андреевич как будто повеселел. И даже обещал энергосбережением заниматься. Ведь это же просто замечательно! Почему же так тяжело? Даже когда Игорь Рудольфович говорил, что планета погибнет, ей не было так тяжело!..

Ни на что я не способна, даже с Костиком помириться не могу!..

Ах, это все оно, Филимоновское уныние! Света вспомнила, как странно Костик себя в неудачники стал записывать, после того как с отцом и мамой про энергосберегающий дом спорил. Ну конечно же, конечно! Если радостный человек может настроение у других поднимать, то унылый непременно должен его портить! Ну конечно же! Мы настроениями поменялись! И это совсем не моё настроение! Это Ивана Андреевича настроение! А ну, пошло прочь! Убирайся! Ты мне не нужное совсем! Мне с тобой не по пути! А мы на этом свете ещё повоюем, вот так-то! Я не кто-нибудь, я Воеводова! И пусть враги трепещут и бегут!..

Она размахнулась невидимым мечом, чтоб отогнать от себя уныние. Кругом-кругом! Развернулась и увидела Костика, который шёл за ней.

Она деловито вложила невидимый меч в невидимые ножны и спросила:

– Ты идёшь за мной или это случайно?

– Иду, – сказал Костя.

– Зачем?

– Время позднее, – сказал он. – Если тебя кто-то обидит по дороге от нас, будет нехорошо.

– Ну и неправда, – сказала Света. – Сам же знаешь, что неправда. Говори правду. Враньё я не люблю больше всего.

– Я хочу с тобой помириться. А ты не хочешь?

– Когда хотят помириться, виноватые просят прощения.

– Конечно, я прошу прощения, – ответил он. – Фу, какая мелочь, разве это и так не ясно?

– Нет, не ясно. А за что ты просишь прощения? – спросила она. – За то, что не обожал меня и не дарил мне конфет? Ведь я же за это на тебя обиделась?

– Нет, не за это, – вздохнул он. – За то, что я наврал на тебя. Ну, и с тайной я погорячился. Но я ведь её никому не сказал, ты это знай.

– Это уже лучше, – ответила Света. – А можешь ты мне объяснить, почему ты на меня так взъелся?

– Неважно, – ответил он. – Ты принимаешь мои извинения?

– Я принимаю, но если ты мне не объяснишь, что произошло, то завтра мы можем запросто поссориться заново, – сказала Света. – Ты и сам говорил, что всегда самое главное – это выяснить причину, конфликт, точку приложения сил. Я не хочу всё время то мириться, то ссориться. У меня очень важное дело – спасать планету. И если ты будешь всё время по разным причинам бояться говорить правду, то лучше уходи, хотя ты и хороший и я по тебе скучаю.

– Света, а давай лучше мы с тобой всё это забудем и станем Эврикой заниматься. Я пока в ЖЭКе сидел, я тебе расскажу, что я увидел! У меня до сих пор голова как перезрелый арбуз, в котором косточки гремят! Я целую тетрадку мыслями исписал! Ну, может, не целую, а всего даже треть, но всё равно. Много. Мне без вас с Яшкой никак. Там столько всего делать надо! А этот Олег – он только и сидит в интернете, больше ничего не хочет другого.

– Это всё само собой, – ответила Света. – Но я хочу знать, чего тебе нужно от меня лично и зачем тебе надо было историю с женихом выдумывать. Или говори, или уходи.

Он тяжко вздохнул.

– Я всю жизнь ненавижу ласковых женщин, и девчонок тоже, – сказал он, глядя вбок. – Когда им чего-то надо, они всегда ласкаются и добренькими прикидываются, хотя на самом деле им всё равно, о чем ты думаешь, чего ты хочешь в жизни. Всегда терпеть не мог! До негодования просто! И мужчин презирал, которые на это покупаются. Я таких мужчин уважал, которые суровые такие, каменные. Вот. А ты ласковая. Но самое ужасное, что мне это вдруг понравилось. И жениха я на самом деле для того и выдумал, чтобы ты почаще была со мной ласковая. Я пытался сам себя уговорить, что это для дела надо, и на тебя нарочно ворчал, но когда ты вот всё это сказала, я понял, что всё так и есть. И я так испугался! Так разозлился! Я так старался обойтись без тебя! Но у меня это уже не получается, и мне ужасно стыдно и неприятно, что я такой. Если б я только знал, как это побороть!

– Костя, – сказала Света. – Не знаю, как другие, но я никогда не была ни с кем ласковая понарошку. Я вообще не люблю ничего понарошку. И я тоже огорчаюсь, когда кто-то покупается на что бы то ни было. А настоящая ласка – она нужна для бережности, для любви к миру. Понимаешь, к бабочке или цветку можно прикоснуться только ласково и никак больше, иначе им станет больно. Человек, водопроводный кран или ветряк, конечно, не такие хрупкие, но я думаю, что и с ними надо быть бережными. Конечно, самому нужно уметь выстоять в самых суровых условиях, и в одиночестве, и как угодно, это ты очень правильно говоришь. Человек не должен быть хрупким, он должен быть сильным, честным и серьёзным. И если ты чувствуешь, что ты ради чего-то приятного врать начинаешь или от дела увиливать, это, конечно, обязательно надо в себе как-то побороть. Вот мне с тобой приятно, но раз ты начинаешь врать от этого и ругаться, то вот я и перестала с тобой дружить. Враньё тебе надо побороть и грубость, а вовсе не то, о чём ты говоришь.

– Ой, Света, вот про грубость-то я очень согласен. Я когда в ЖЭКе-то работал, меня один раз взяли идти по квартирам должников, – вспомнил Костик. – Представь себе, мастер участка была такая большая, толстая, и вот как эти толстые бывают, очень отзывчивая, добрая, терпеливая женщина. Так она вошла в подъезд и ка-ак давай молотить кулачищами по двери должника! Светка, я просто был потрясен, я испугался! А потом она говорит: «С ними, жильцами, иначе нельзя, тут только так: или ты их обругал, или они тебя начнут». Света, а в чём ужас – я потом увидел, что это так и есть. Если я грозно с посетителями говорю, они себя нормально ведут, а если нет – то они все разом как начинают орать! «Что так медленно, где у вас всех совесть, жэк проклятый», – и так далее. Ну, не все, конечно, но большинство из тех, кто есть. Постоянная ругань, понимаешь? А на эту ругань знаешь сколько энергии уходит! Ругань человека как будто по клочкам разрывает и по комнате разбрасывает, так что получается такой хаос! Света, когда я там работал, я та-ак захотел порядка, вот про который Яшка говорил! Если ты пойдёшь ко мне в гости, то увидишь, какая у меня теперь порядочная комната. И папе я тоже сказал, чтоб он счётчик ставил! Он говорит: зачем тебе? У нас постоянно бачок подтекает, ну и натечёт лишнего. А я говорю: так вот чтобы не подтекал, затем и надо! И вообще надо ставить вместо бачка специальный этот… ну, видела, наверное, спусковой кран такой прямо на трубу… Я тебе покажу ещё… – он задумался. – Я тебе столько всего расскажу… Света, а ты придёшь завтра на кружок?

– Приду.

– Со мной сядешь или с Яшкой?

– С Яшкой.

– Он теперь тебе больше друг, чем я, да? Он же маленький. О чем ты с ним разговариваешь? Про философию? Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе…

– На Марсе жизнь есть, – сказала Света и взяла его под руку, чтобы он не расстраивался из-за Яшки.

– Откуда ты знаешь? Что, слетала туда в прошлое воскресенье льготным рейсом?

– Жизнь есть везде, – сказала Света. – А я полмультфильма сделала на компьютере про то, как долго капелька из озера в наш кран попадает. Хочешь посмотреть?

– Полмультфильма? – жадно изумился Филимонов. – А меня научишь? А можно сейчас? А меня впустят к тебе или нет? Наверное, уже поздно, да? Или ещё не очень? Нет, уже поздно. Мне в девять надо быть дома, а осталось всего ничего.

– А мы побежим! – сказала Света. – И успеем!

И они побежали. Папа увидел в окно, как они бежали. И пошёл дверь открывать раньше, чем они пришли.

– Веч-чер добрый! – сказал он. – А уж я думаю: кто за кем гонится и зачем? А вы выглядите так, как будто у вас перемирие.

– Да, да, перемирие! – торопливо закричала Света. – Папа, скорей включи компьютер, пока ещё не совсем поздно! А то Костю дома потеряют! А я ему мультфильм хочу показать!

– Ух, ух, ух! Вулкан! – сказал папа и пошёл к компьютеру. Света с Костей следом понеслись. Света быстрей папы прибежала, скорей села, на кнопку нажала, вытащила клавиатуру, стукнула её об стол нечаянно.

– Света, успокойся, – сказал папа. – С техникой так не поступают.

– Ну мне же быстрее надо! Ну в-вот! Завис! Ну что ты завис?! – сердито спросила Света у компьютера. – «Нум лок» у тебя не мигает, да? Тогда «контрл-альт-дел»!

Но компьютер не хотел перезагружаться, выкинул какой-то синий экран.

– Придется «ресет»! – она стала давить на кнопку перезапуска. – Ну? Ну? Ты поскорее можешь? Мы же то-ро-пим-ся! Папа! Опять завис! Он что, сломался? Ты с ним что-то сделал?

– Дочка, – сказал папа, который молча и неподвижно стоял у них за спинами. – Выйди отсюда и никогда больше не обращайся так с техникой. Особенно с компьютером. Он этого очень не любит.

Он сел за стол, поправил клавиатуру, аккуратно убрал лишние бумаги в сторону и спокойно нажал на кнопку перезапуска. Компьютер начал перезагружаться, но опять завис.

– Милый мой, успокойся и давай уже работать, – сказал папа и погладил рукой системный блок. В системном блоке что-то тихонечко потрещало, и загрузка наконец пошла.

– Забавно, – засмеялся Костик. – Как будто в самом деле?

– В самом деле что? – спросил папа, обернувшись.

– Ну, как будто вы его уговорили, – хихикнул Костик.

– Как будто? – усмехнулся папа. – Не знаю никаких «как будто». Я с ним всерьёз разговаривал. Ну, вот. Не сердите его, и все будет в порядке, – и ушёл из комнаты.

– Смешно, – сказал Костик.

– Слушай. Костя. А почему смешно? Мы же ведь поняли или не поняли, что все на свете – живое? Ведь он же тоже живой. Ну, не том в смысле, что он сейчас запрыгает и скажет: «Здравствуйте, я третий пентиум, будем знакомы», – а в том, что ведь он сделан из живых молекул. И они, как всё живое, должны как-то реагировать и на порядок, и на беспорядок, и на доброту, и на все! Разве не так? Костя! Костя! Слушай! А ведь те вещи, которые я особенно люблю, они почему-то гораздо дольше живут, чем те, которые я не люблю! А один раз было – мама купила большое зеркало, но оно папе не понравилось, а заранее они не договорились. И они даже чуть не разворчались из-за него, и вот пока они спорили, зеркало стояло себе в комнате, оно надёжно стояло, и его никто не трогал, а оно вдруг как упадёт, и разбилось вдребезги… Костя! Ты понимаешь, какое это открытие?

– Да ладно тебе, какое открытие, сказки какие-то… – проворчал Костя, но очень неуверенно. – Открытие надо доказать и проверить, и эксперименты поставить… Никогда ты такие сказки не докажешь. Тем более взрослым. Они скажут, что возникли колебания воздуха, произошла конвекция, смена электрической полярности…

– Ну и что? Пускай произошли колебания и конвекция! Я даже очень согласна! Но с чего это они вдруг взяли да и произошли? А?

– Случайно, разумеется, – ответил Костик. – Исключительно случайно.

– Я не верю в случайности, – сказала Света. – Случайность – это неразгаданная закономерность!

– Пускай даже закономерность. Но с чего ты взяла, что это такая закономерность, какую ты выдумала? Может, она совсем другая.

– А кстати, – сказал папа из соседней комнаты, – замечена такая вещь: как правило, открытия подготавливаются долгими размышлениями, происходят быстро и внезапно, как озарение, и затем много лет уходит на их доказывание, – папа зашёл к ним снова и присел на диван. – Обратите внимание, молодой человек, на пункт два. Озарение! Вот когда мне было столько лет, как вам, я не верил ни в какие озарения. Но потом однажды озарение со мной произошло. И с тех пор существование озарений стало для меня бесспорным фактом. Не думаю, что сумел бы это доказать экспериментами. Но я-то теперь знаю, что это такое. И то бедное зеркало, мир его праху, разбилось именно из-за меня, в этом я тоже уверен, даже если бы меня высмеяло сто профессоров по колебаниям и конвекциям. Вы, Константин, имеете полное право не верить ни одному моему слову, но в моём доме любимые вещи действительно живут дольше, мы с мамой это тоже замечали.

Тут радио пропикало девять часов.

– Так, похоже, сегодня век жизни папиного ремня снова укоротится, – досадливо воскликнул Костик и побежал в прихожую. – Потом я посмотрю твой мультфильм!

– Что ж, я позвоню Ивану Андреевичу и скажу, что тебя задержала научная дискуссия, а это уважительный повод, – предложил папа.

– Не поможет, – ответил Костик. – Уже ничего не поможет. Наказывает меня мама, а не папа. А уж она-то вас не послушает. Моя мама – железная леди!

Тут телефон зазвонил. Папа трубку взял.

– Ало? Добрый вечер… Иван Андреевич. Да, совершенно так… Да, разговор у них был весьма важный. Иван Андреевич, мне тут сказали, что опоздавшего к вам на ужин ожидает страшное наказание, а его никак нельзя избежать? Понятно… Да, незадача… А если мы с вами сделаем так, что он не опоздает? И придет к вам ровно в половину восьмого. К завтраку. Как вы на это смотрите? О, это замечательно. Иван Андреевич, кажется, мы первый раз с вами согласны. Мне нравится быть с вами согласным, а вам? Да, это обнадёживает… Ну что ж, ладно. Иван Андреевич, вы не будете сильно возражать, если тот справочник документов, про который вы опять ничего не знали, я вам передам вместе с Константином Ивановичем? Благодарю. Доброго вечера.

Папа положил трубку и сказал:

– Уфф… Только ради продолжения века жизни папиного ремня, Филимонов, и справочника документов. Сымай шапку и иди мой руки.

– Папка, я тебя люблю! – крикнула Света и побежала его обнять.

– По-моему, не только меня, – сказал папа. – Или даже не столько меня!.. Иван Андреевич передает тебе до того крупный и нешуточный привет, что я начинаю глубоко задумываться, чья же ты дочь: моя или уже его?

– Ты серьёзно? – обеспокоилась Света.

– Когда я серьёзно, у меня на шее галстук, а в руках книжечка, – ответил папа. – Мама! Что у нас на ужин? Сегодня нас у тебя трое!

Глава восемнадцатая, в которой Олега Пряничникова отключают от интернета, а Филимонов-папа прячется от журналистов

У детей все быстро получается, а у взрослых обычно медленней. Бюрократия там и всякое такое. Тут не только проект надо придумать и ТЭО для него написать, и подрядчика найти, и такого подрядчика, чтобы он всё в кредит сделал, потому что бюджет только уже сделанную работу оплачивает… А потом ещё согласовать-пересогласовать это на много раз.

Но если честно, то в этот раз быстрее было, чем обычно. Потому что бумаги иногда не тетеньки на каблуках по приемным разносили, а агент Филимонов на велосипеде ездил или другие агенты «Эврики», но о них мы пока никому не скажем, они пока что засекреченные. Да ещё и Игорь Рудольфович сюжет в новостях пропустил, про то, что такое дело придумывается – так недостроенный дом достроить, чтоб сделать там систему всяческого контроля и учёта энергоресурсов, утеплить его и так далее.

А в технико-экономическом обосновании, то есть ТЭО, самым настоящим образом было написано, что его выполняли такие-то господа инженеры, а также «О. С. Пряничников и другие члены кружка по энергосбережению (рук. И. Р. Галимов)». И. Р. Галимов – это был Игорь Рудольфовича, а О. С. Пряничников – это Олег. Он от радости, что его в настоящем проекте помянули, просто раздувался и стал столько всякой информации про энергосбережение в интернете находить, что родители у него этот интернет отключили за неумеренность. Но это было не навсегда, а пока что Олег терпел и рассказывал всем, что страдает за идею.

Дом в Ленинском районе сдавали летом, через полтора года после всей нашей истории. На праздничное открытие губернатором нового дома, конечно, набежало всё телевидение, какое только в городе было. Ходили везде с камерами, брали всякие интервью. Губернатор давал интервью, и Юрий Борисович Воеводов давал, и Сергей Павлович Фокин, глава района, тоже, а Ивана Андреевича Филимонова журналисты поймать не могли, пока не догадались, что он нарочно в толпе прячется или с кем-то разговор заводит, когда камеру увидит. Но всё-таки его тоже выловили. И просят:

– Ну Иван Андреевич, ну скажите хоть что-нибудь. Ну скажите хотя бы, как Чебурашка: «Строили мы, строили и наконец построили». Отчего вы не хотите?

Ну, Филимонов и сказал им:

– Строили мы, строили и наконец построили, – и засмеялся. Так его по телевизору и показали, и он там получился симпатичный. А вообще-то, когда они камеры свои опустили, он им сказал:

– Не надо меня на камеру снимать. Я пессимист. Губернатора показывайте – это он согласился деньги выделить. И Воеводова показывайте – он в энергосбережение верит и вообще он молодец. А я пессимист. Я думаю, что через два года те жильцы, которые неэкономные, свои счётчики поломают или жучки поставят. А ещё я думаю: ну что у нас за дурацкая такая система, когда только с шумом и с телевидением можно такие дома делать! А ещё я думаю, что мало кто захочет мой опыт повторять, потому что лично я с этого опыта никакой выгоды себе не получил. А мэр меня вообще обманул и те квартиры, которые по правилам полагались предприятию-застройщику, себе забрал и своим работникам распределил, и застройщик на меня очень обиделся, а я на мэра, и больше я таких домов строить не буду. Видите, какой я пессимист? И с самого начала я знал, что все так будет. Только вы этого ничего другим не рассказывайте. Кто знает, тот знает, а другим незачем настроение портить.

– Так чего же тогда строили, если всё так грустно? – спросили журналисты.

– А потому что если не строить, тогда ещё хуже будет, – ответил Филимонов. – Надо же что-то делать? Вот дети подрастут – дети, может, получше нашего кашу сварят, если они уже с детства обо всём задумались. А нам, старикам, что-то новое в голову втемяшить – не проще, чем из болота тащить бегемота.

– Так будете ещё строить или не будете? – стали улыбаться журналисты.

– Не знаю, – нахмурился Филимонов. – Я так далеко не загадываю.

Тогда журналисты к Костику подошли и говорят:

– А как вы думаете, Константин Филимонов, будет ли ваш папа ещё такие проекты задумывать?

– А это от вас зависит, – сказал Костик.

– Почему от нас?

– Если вы будете по телевидению много разъяснять, как важно энергосбережение, то дела легче пойдут, – ответил Костик. – А то чего я один хожу и листовки про энергосбережение по ящикам разбрасываю? Они, листовки, тоже денег стоят, и на всех мы их не напечатаем, у нас семейный бюджет не безразмерный, хотя он и увеличился от того, что мы дома водосчётчики поставили. А вам почти ничего не стоит новости делать, вы даже наоборот за них деньги получаете.

– Да мы бы и рады, а у кого нам узнать про эти новости?

– Я подумаю, – сказал им Константин Филимонов. – Держите листовку. Пока что наши новости тут. Здесь рассказывается, как самому сделать солнечную печку. Света Воеводова считает, что если человек попробует своими руками собрать самую настоящую солнечную печку, то он сразу поймёт, что солнечные батареи – это не фантастика какая-нибудь, а самый даже насущный способ получения энергии. Вот в калькуляторах уже стали привычными солнечные батареи, а что от одного только солнца можно чай в том же походе вскипятить – это мы ещё не привыкли.

– Покажите ваш калькулятор, – обрадовался один оператор и стал калькулятор снимать. Как будто раньше калькуляторов не видал. Или, может, не думал, что они на фотоэлементе работают.

А один журналист спросил:

– А где же сама Светлана, почему она не с вами? Опять, небось, вы её обидели, а?

– Отстаньте от меня с такими вопросами, – рассердился Костик, тёмные очки на нос надвинул и уехал на велосипеде.

А Светлану этот журналист потом всё-таки углядел. Вот когда губернатор какой-то там то ли диплом, то ли грамоту, то ли сертификат Ивану Андреевичу Филимонову вручал, а журналист это снимал, Иван Андреевич возьми да и подмигни кому-то там в толпе. Журналист скорей камеру повернул и смотрит: это кому же это там он подмигивает? А в толпе как раз Света стояла и очень уж вдохновенно улыбалась, так что журналист тут же вдохновился и тоже её лицо заснял. А когда передачу монтировал, сказал при этом лукавым голосом:

«Остается загадкой, почему это господин Филимонов подмигивал дочери начальника ЦУЭ? Не иначе здесь кроется какая-то тайна». И на словах «тайна» Костика в тёмных очках показал – как он на велосипеде уезжает.

– Жулик какой! На мыло его, – сказал Иван Андреевич, когда это по телевизору увидел. – Ишь, развели Санту-Барбару!

– А чего тебе, жалко, что ли? – засмеялся Костик. – Он и ко мне пристал, спрашивал, где Света. Э-э, ничего ты не понимаешь! Теперь наша с ней дружба будет красной нитью проходить по всем энергосберегающим передачам, так что передач будет больше. А потом вообще выйдет новый водосчётчик, и назовут его «Костя энд Света».

– Болтун! – сказал папа. – Ты рюкзак собрал?

– Не ругай ребенка, – сказала мама. – Он не болтун, он оратор.

– А чего ты, между прочим, подмигивал, а? – спросил Костик.

– Хотел и подмигивал, – ответил папа.

– Ну да, ну да! А ну, говори, какая у тебя со Светкой тайна?

– Если б у меня с ней была тайна, я бы тебе, уж конечно, не сказал, – ответил Иван Андреевич. – Ибо я… гм… не оратор, ясно?

Они выключили телевизор, взяли рюкзаки и поехали на машине к Воеводовым, потому что договорились на выходные на озеро съездить. С Игорем Рудольфовичем тоже, и с ребятами.