Текст книги "Пароль — «Эврика!»"

Автор книги: Катерина Грачёва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава седьмая, в которой Света Воеводова производит Исследование

Дома Света ещё раз перечитала бумаги и поняла, что когда ты хочешь доказать что-то взрослым, надо всё это сделать со всякими ТЭО, и начинать с исследования. Она завела тетрадку, выпросила у мамы квитанции и старательно выписала, сколько они платили за электричество и за воду последние полгода. Потом стала вести дневник наблюдений, кто сколько воды тратит и электричества. В первый же вечер оказалось, что мама включает телевизор и уходит на кухню делать там ужин, поделает, поделает, заглянет в телевизор и опять уйдет в кухню. Это было неэкономно. Но что с этим делать, Света не придумала, пока просто записала. Потом записала, что мама картошку чистит под проточной водой, и что это было целых восемь минут, и струя была шириной миллиметров пять-семь, на глаз. Но как посчитать, сколько вылилось воды? Без папы этого было невозможно.

– Папа, ты знаешь, а как померить вытекающие литры?

– Водосчётчиком, конечно, – сказал папа.

– А как он устроен?

– Ну, например, есть такие тахометры-вертушки. Стоит в воде пропеллер. И когда вода течёт, пропеллер вертится и вращает колёсико с цифрами. И сколько он навертится, столько цифр и добавится. А ещё бывают ультразвуковые счётчики. Они устроены так. Это труба, в ней течет вода. С одной стороны трубы в воду поступает ультразвук, и он плывёт дальше вместе с водой. То есть, сам-то ультразвук – это такая звуковая волна, которая хочет скорей попасть на противоположную стенку, но течение воды эту звуковую волну немножко сносит. А на другой стенке тоже приборчик установлен, и этот приборчик замеряет, сильно ли снесло звуковую волну? Если сильно, значит, течение быстрое и воды вытекло много…

– Знаешь, пап, это что-то уж очень сложно. Мне-то надо обычную задачу с бассейнами решить. В бассейн через трубу шириной шесть миллиметров восемь минут втекает вода. Сколько литров её втечёт?

– Это кто же вам такую задачу задал? – удивился папа.

– Ну так. Это неважно. Но мне надо узнать, сколько это будет.

Папа как-то хитро улыбнулся, почесал голову и сказал:

– Так ведь я не знаю, с какой скоростью течёт твоя вода. Без этого у меня ничего не высчитается. Смотри, я тебе формулы напишу, – он написал:

Объём = площадь сечения струи × длина струи

Площадь сечения струи = число пи × радиус × радиус : 2

Длина струи = скорость струи × время

Так что одной шириной трубы ты не обойдёшься, а скорость мы вряд ли замерим. Так что бери измерительный стаканчик и меряй приблизительно – стаканчиками.

Света пошла за измерительным стаканчиком, но он не отыскался, и мама дала ей простой – в него 200 миллилитров обычно вмещается.

Света с папой стали мерить этими стаканами и выяснили, за какое время наполняется стакан. И папа потом помог ей посчитать, и они табличку нарисовали, вот такую:

Про 6 миллиметров выяснить не удалось, потому что струя такого размера слишком прыгала, как Костик и предупреждал. А больше 10 миллиметров они посчитать не смогли потому, что стаканчик мгновенно наполнялся и разбрызгивался. А ведь часто именно так, на полную мощность, воду и открывают, когда хотят умыться, помыть или постирать что-то под краном.

Теперь Света стала считать свою задачку и поняла, что мама потратила на чистку картошки примерно от 13 до 19 литров. Ничего себе! А если бы она помыла картошку в тазике, а потом после чистки только сполоснула, то у нее потратилось бы гораздо меньше – всего-то литров пять!

А папа тем временем позвонил Фокину. Он, наверное, думал, что Света не слышит, но она как раз мимо комнаты шла.

– Сергей Палыч! – сказал он. – Вечер добрый, прошу прощения, но это Воеводов беспокоит по делам высокой секретности. Перед услышанием моего голоса прошу сжечь телефонную трубку. Что у вас там за мероприятие намечается? У меня дочь какие-то вытекающие литры с киловаттами замеряет. Задачи с бассейнами решает. Что? Ну нет, я тут абсолютно ни при чём. Это же вы мне жутко секретный пакет передали, а не я вам… Ха-ха-ха! Занятно, занятно! Вот дети пошли! Ну ладно, успехов вам в вашей секретной деятельности. И кстати, как там насчет пятой котельной, а то третий день не могу дозвониться? Кому? Лыткину? Хорошо, ладно. Ну, извините, Сергей Палыч, доброй ночи.

Света подождала, пока папа уйдет, стала Костику звонить.

– Привет, Костя… Слушай, я ужасно виновата, но кажется, наша секретность под угрозой. Потому что Яшка через своего дедушку тот пакет передал. И теперь они что-то заподозрили. Мой папа сейчас Яшкиному дедушке звонил. Спрашивал про пакет. Что делать?

– А ничего не делать. Скажи, что вы играете. Нам в кружке задал Игорь Рудольфович изобретать методы спасения планеты? Задал. Вот мы и изобретаем. И вообще надо будет ему рассказать про наши идеи. Но не про все. Самое главное – это наш план действий. Они ни за что не должны знать, что мы собираем детей, чтобы родителей воспитывать. Пусть думают, что это просто игра. Я вот своему отцу сказал, что энергосбережение проходят в школах. В Питере. Это ведь правда. И у нас будут проходить. Ну и всё, какие вопросы.

Света подумала, что всё это неплохо.

Глава восьмая, в которой все выясняют, могут ли молекулы быть живыми

Олег всё висел в интернете и на этот раз выудил оттуда целую кучу сказок и рассказов про энергосбережение, которые написали дети из Челябинской области. Эти рассказы Костик потащил на кружок и стал там читать. Свете особенно запомнилось большое стихотворение, которое написала Катя Овчинникова из посёлка Кропачёво, оно называлось «Приключения друзей Уголька, Фонтанчика, Газовичка». Эти три товарища пустились в путь правды искать. Но везде видели только то, как их транжирят. И всё уменьшались и уменьшались в пути, потому что люди их тратили. А читал сказку Костик, который читать с выражением был мастер. И вот он читал:

 
Уже почти истлевший
Дружочек Уголёк,
Фонтанчик еле виден,
Иссяк Газовичок…
«За что, скажите, люди,
Вы беспощадны к нам?
Ведь столько благ приносим
Мы ежечасно вам!..»
 

А Свете вспомнился агат с зародышем внутри. Конечно, он живой. И вообще всё на Земле живое. Не зря же древние люди придумывали мифы про всяких разных духов: и леших, и русалок, и гномов, и эльфов, ведь сколько разных народов, и у всех какие-то такие существа придуманы. Но если у всех, то может, они не придуманы? Может, они правда живые, все деревья, все камни, все вещества на Земле? Конечно, это трудно представить, что газ живой. Ведь мы же знаем, что это просто-напросто куча молекул газа. Хотя что мы знаем о молекулах? Почему мы думаем, что молекулы неживые? Как мы это определяем?

– Игорь Рудольфович, а как узнать, что живое, а что неживое? – спросила она.

– Ну, давайте вместе подумаем, – предложил учитель. – А ты сама как считаешь?

– Раньше мне казалось, что живое – это то, что двигается и разговаривает. Потом я заметила, что цветы растут и цветут веселее, если с ними по-доброму разговаривать. Значит, они тоже живые…

– Живое то, что размножается, – авторитетно сказала Надя Цейтлин. – И самообучается.

– Отлично! – похвалил Игорь Рудольфович. – Ну что ж, вот у нас этажом выше кружок кибернетики и программирования. Я недавно слышал, что они задумали сделать робота, который бы собирал себе подобных. Я думаю, это вполне возможно сделать, просто надо денег много. А самообучающихся роботов уже давно изобретают помаленьку, шаг за шагом. Так что, такой робот будет живой или неживой?

– Нет, – сказал Мишка. – Робот не может быть живым, потому что он ничего не чувствует.

– А откуда ты знаешь, что он не чувствует? – удивился Игорь Рудольфович.

– Ну, он не плачет, его даже если сломать, ему не больно.

– А если я запрограммирую моего робота так, что он будет плакать, когда его ударят, или обожгут, или обидят? Кибернетика продвинулась очень далеко, а пройдет время – и ещё дальше разовьётся. Можно такого робота сделать, что ты его не отличишь от живого.

Ребята задумались. В самом деле…

– Но вы хоть согласны, что робот неживой? – не вытерпел Мишка Пенкин.

– Не знаю, – ответил Игорь Рудольфович. – Утром был согласен, а теперь вы меня что-то озадачили. Теперь я уже сомневаюсь. Вот какой удивительный вопрос вы задали.

– Это неправда, – подскочил Костик. – Ничего вы не сомневаетесь, вы все знаете, а с нами играете. Это педагогический прием называется. Мне не пять лет, чтоб я вам поверил.

– А сколько ж тебе – четыре с половиной? – спросил учитель. – Это где ж ты видел человека, который всё знает и ни в чём не сомневается? Это, наверное, только очень глупые люди думают, что они всё знают. Нет, я на самом деле очень задумался. Вот смотрите: мы с вами живые?

– Да.

– А клетки, из которых мы сделаны, живые или нет? Они размножаются, они питаются, они сжимаются, когда их поместить в едкий раствор…

– Живые, живые! Клетки живые, это известно, – сказала Надя.

– Хорошо, а вот камешек беременный, что я вам показывал, он живой или нет?

Надя молчала.

– Да чего там, камень тоже живой! – сказал Мишка. – Только он до того медленный, что мы этого замечать не умеем.

– А те клеточки-кристаллики, из которых он состоит, живые или нет? – спросил Игорь Рудольфович.

– Вот вроде бы неживые, – сказала Света. – Потому что вы нам рассказывали, что у живых клеток есть ДНК. А камни – они же просто из молекул и из атомов. Но вот я и думаю: разве можно из неживых атомов сложить живой камень? А ДНК, она ведь тоже из атомов? Всё на свете из атомов, и мы с вами из атомов. Разве можно из неживого сделать живое, ничего к нему не прибавив?

– Значит, живое то, у чего есть душа? – спросил Игорь Рудольфович. – Говорят, её даже взвесили уже, душу. Я думаю, что душа есть. А вы?

– Её взвесили, когда взвешивали умирающего человека! – почти выкрикнула Света. – А они когда-нибудь пробовали взвесить умирающий камешек? Или умирающую молекулу? У них просто приборов таких нет пока, вот и доказательств нет, а если вся эта кибернетика и не знаю что разовьются и приборы появятся? Может, они тогда и у молекул душу найдут! Да, у людей нет доказательств, что молекулы живые. Но разве у нас есть доказательства, что они неживые?

Игорь Рудольфович сел за стол, по-детски положил голову на кулаки и задумался. И они все тоже сидели и думали.

– Светка, ты чего-то нас запутала, иначе получается, что вообще все на свете может быть живое, – буркнул Костик. – А так быть не может.

– Почему? – спросила Света. – Почему не может?

– Потому что если есть живое, то должно быть неживое. Ведь когда человек умрёт, он неживой.

– А клетки в нем живые или нет? – спросила Надя. – Клетки живые, потому что ведь пересаживают от мёртвых людей живым разные органы, и эти органы приживаются. Если человек умрёт, клетки тоже постепенно умрут, но не сразу.

– Так что ли, и у клеток есть отдельные души? – возмутился Костик. – Это что, у меня в руке тут целое царство-государство? – он потряс над головой своим кулаком. Потом поставил этот кулак перед собой и стал на него смотреть, точно хотел его загипнотизировать. Потом уронил голову на парту и как закричит:

– У меня сейчас голова от мыслей расколется! Нельзя детей такими вопросами мучить, от них и с ума сойти можно!

Вообще-то он, конечно, с ума не сходил, но Света немного испугалась. Она тихонько потрясла его за плечо и сказала:

– Кость… Кость, ты чего? С тобой все в порядке?

– Нет! – довольно сказал Костя. – Я перегрузился! Я отключаю мозговой центр управления полётами. Я так запрограммирован. Винтики, шпунтики, чпок! – встал и стал ходить по комнате, как робот.

На том дискуссия и закончилась. И стали они дальше сказки и стихи читать. Но там, как нарочно, в каждой второй сказке неживые предметы разговаривали как живые. То выскочит из розетки электрический ток Свет Светыч и начнет жаловаться выдумавшей его Даше Самодуровой на свою жизнь. То сестрички-капельки Карины Якуновой, поселившись в разных местах, разную судьбу переживают. Теперь каждая сказка казалась какой-то особенной, не детской. И думалось: живые они на самом деле или нет?

А последняя сказка была мальчика Димы Теплякова. И он так рассказывал, этот Дима, что как будто всё в самом деле было. Были они с друзьями в походе, увидели загадочную скалу-трон, много фантазировали о ней. А потом мальчику приснилось, будто это трон Повелителя Земли, у которого есть помощники: газ, нефть, электроэнергия, уголь… И много-много странных существ трудятся, чтобы сделать Землю живой и красивой. Костик читал сказку, а Света опять думала и думала. Может, эти существа – и есть души молекул вещества? Кто знает?

Мальчик в рассказе проснулся, и всё было как прежде, и колокольчик, который подарил ему Повелитель, тоже исчез, конечно. Но вот мальчик увидел мусор – и ему показалось, будто колокольчик снова блеснул в его руках. И мальчик воодушевился и убрал мусор. Конечно, ему только показалось, ведь всё, что относится к миру души, мы не можем вот так запросто увидеть и пощупать. Но то, что нам снится, оно ведь где-то существует?

Занятие кончилось, ребята разошлись, а Света домой не пошла, осталась сидеть на лавочке возле Дворца Творчества. Падал снег, это были очень красивые снежинки, все разные. И Свете казалось, что все они живые. И что природа любит ее. Что снег любит ее. Если бы он был неживой, снег, как бы он мог её так любить? Все живое, все живое, мы просто не умеем ещё понять, насколько оно живое, мы не научились этого понимать! Мы ещё почти ничего не знаем ни на Земле, ни в небе. Яшка сказал, что он рождён для великих дел, и все стали смеяться. А в самом деле, для чего же ещё рождается человек? Никто не говорил Свете о том, зачем она родилась. А ведь на самом деле, сколько великих дел она может совершить, если станет об этом думать! Мы просто не думаем об этом, а если мы будем помнить об этом? Если будем всегда помнить?

– Светка! Чего ты здесь расселась? – спросил появившийся Филимонов. – Прямо как старушка, сидишь на лавочке и не делаешь ничего!

– Я думаю, – сказала она.

– О живом и неживом? – Костик плюхнулся возле.

– О живом, – сказала она, и это получилось у нее как-то грустно и взросло, так что Костик перестал быть таким буйным, как раньше. Он просто сидел некоторое время и копал снег ботинками, и тоже о чём-то думал. Подобрал горсть снега, стал его рассматривать, наморщив лоб. Света уже перестала думать о жизни и думала о Костике, что он весёлый и умный, и что он ей нравится, и что здорово вот так сидеть вместе, когда падает такой хороший снег. Но Костик был ещё и внимательный, и он едко сказал, разминая снег:

– А что это ты на меня так смотришь, Воеводова, дочь Воеводова? Я бы даже сказал, что ты мной любуешься! Ха-ха-ха!

– Любуюсь, – согласилась Света, а мудрости в ней сейчас было столько, что она даже ничуть не застеснялась. – Знаешь, всё живое, снег живой, и ты живой. Мы все живые. Представляешь, все! И я сижу и любуюсь этим.

– А я рассказал Игорю Рудольфовичу наш план, – сказал Костик. – Он меня очень похвалил и обещал помогать. И вот что мы теперь будем делать, слушай. Он нам поможет оформить всё это как – ну, такую программу, и написать план действий. Мы будем как особенный кружок при его кружке. И даже сможем собираться во Дворце. А ещё он сказал, что если мы в самом деле организуем что-то стоящее, то он нам поможет даже на телевидении выступить и детей собрать. Но это не сразу. Так вот. С сегодняшнего дня переходим к следующему этапу. Мы у себя дома затраты измерили, теперь будем осуществлять энергосберегающие мероприятия. И посмотрим, что выйдет. Пусть каждый делает, что он придумает, а потом мы соберем все эти методы вместе и обнаружим лучшие. Все поняла? Вот это сообщишь всем нашим. И сообщи, чтоб все записались в кружок Игорю Рудольфовичу. Это будет прикрытие нашим экспериментам. Ясно? Никто не должен знать, что мы повстанцы, и Игорь Рудольфович тоже.

– Хорошо, – сказала Света. – Есть приступать к следующему этапу! Ты прямо замечательный повстанец. У тебя это на лице написано. Папа вчера видел, как мы шли с тобой по улице, из окна машины. Он потом спросил меня: «Это что за заговорщик такой с тобой вместе шёл?»

– Заговорщик? – нахмурился Костик. – Светка, но это совсем плохо. А откуда он догадался? Он не говорил?

– Ну, не знаю, – Света пожала плечом. – Но ты же постоянно мне что-нибудь шепчешь совершенно секретное. Может, и тогда шептал. А это же видно: или люди от нечего делать вместе идут-бредут, или у них тайна какая-то особая есть.

– Так, так, так, – он вскочил со скамейки и несколько раз прошелся взад-вперёд, потом очень убеждённо произнес:

– Светка, похоже, что нам больше не придётся встречаться при свете бела дня! Это становится слишком опасно!

– Привет, а как мы тогда будем ходить в кружок? – удивилась она. – По очереди, что ли? И как же мы это будем тогда планы координировать – под покровом ночи, что ли? По простыням из окна спускаться?

– Нда, – Филимонов опять стал бродить вдоль лавочки, качал головой и цокал языком. Потом сказал:

– Ну, Воеводова, тогда нам ничего не остаётся, как пойти методом от противного! Я знаю, как пустить их по ложному следу!

– И как же?

– Когда приходит твой папа с работы?

– Ну, часов в шесть или в семь.

– Сегодня в восемь жди меня с визитом, – загадочно сказал Костик. – Только ничему не удивляйся и сохраняй конспирацию! И вот что: ты даже можешь их предупредить, что к тебе будет важный визит. И ни за что не признавайся, какой. Пускай они сами ломают головы!

– Ну ладно, а что ты задумал-то? – спросила Света.

– Увидишь. Пока! – и он решительно пошёл прочь.

Глава девятая, в которой Воеводов-папа представляет, как он стреляется с Филимоновым-папой, а Костя представляет, как он лезет в окно к Свете по верёвочной лестнице

– Мама, сегодня в восемь ко мне будет важный визит, – сказала Света.

– Это какой такой важный визит?

– Ты всё увидишь сама, – ответила Света и больше ни в чем не сознавалась. Мама в самом деле обеспокоилась и занялась приборкой квартиры. Когда пришёл папа, она его в магазин погнала:

– У нашей дочери в восемь важный визит! Но он безымянный, и я не знаю, чем его кормить. Поди и купи какой-нибудь торт! И чай в пакетиках, а то у нас кончился. И маргарин! Да, ещё, пожалуй, лук, но можно также бананы… Да, чуть не забыла, тесто!

– Я понимаю, – сказал папа. – Надо закрыть все форточки, чтобы соседи ничего не услышали. Ведь это будет очень секретный визит, как я полагаю.

И ушёл в магазин. А мама велела Свете капусту для пирога шинковать: раз уж к ней визит, то пусть она и отдувается. Света подумала, что Филимонов вполне обошелся бы без пирога и тем более без торта, но что поделаешь, пришлось заниматься кулинарией. Попутно мерила, сколько воды уходит на приготовление.

Ближе к восьми мама сказала:

– Если твой визит важный, то почему ты до сих пор ходишь в этой старой футболке? Где твоё нарядное розовое платье? Или лучше подойдёт строгое, зелёное?

Пришлось надевать платье. Нет, это было какое-то сущее мучение. Правда, торт папа купил симпатичный, и ради этого можно было и пострадать.

Ровно в восемь часов раздался звонок. Папа пошёл открыть. На пороге стоял Филимонов, тоже с тортом в руках. Он сказал:

– Здравствуйте. Я Константин, – и протянул руку. Папа почтительно пожал её и ответил:

– Юрий Борисович. Проходите, пожалуйста.

Филимонов вошёл и стал раздеваться. Рубашка на нём была белая, а брюки, пиджак и галстук – синие и гораздо более глаженые, чем когда он на Яшку впечатление производил. Но на восьмиклассника он на этот раз нисколько не выглядел, потому что физиономия у него была слишком розовая, а уши прямо-таки красные, да и вообще он был какой-то не очень уверенный. Света молчала, потому что ей надо было сохранять конспирацию, но она пока не знала, в какую сторону её сохранять и что всё это значит. Только бы он не начал игрушечный сотовый доставать или объявлять, что он прилетел с планеты красных марсиан! Этому бы папа навряд ли поверил.

– Так, ну раз вы с тортом, стало быть, прошу к столу? – спросила мама, заполняя паузу.

– Благодарю вас, – Костик слегка поклонился и прошёл на кухню, за ним мама с папой, а за ними Света.

– Вчерашний, – тихо сказал папа маме.

– Это Филимонов, – так же тихо сказала мама. – Который у нас в больнице пингвина сломал.

– Ясно, – сказал папа, обернулся к Свете и тихо отчеканил:

– Ничего не видел, ничего не слышал, про пингвина буду молчать, как партизан!

Вот тут уже Света что-то покраснела сама.

Они уселись за стол, и папа спросил:

– Ну, Константин, чем мы обязаны вашему визиту?

Костя потупился и сказал:

– Ваша дочь сказала мне, что вчера вы видели нас, когда мы гуляли. Поэтому мне нечего больше скрывать. Здравствуйте, я пришёл с вами знакомиться. Я занимаюсь в кружке юннатов, и мне очень нравится ваша дочь. Мы не хотели, чтобы кто-то знал о нашей симпатии, но раз вы нас рассекретили, то придётся во всём честно признаться.

Света, как говорится, чуть с табуретки не упала от такого заявления. Это уж было почище марсианства.

– Да, это очень мужественно с вашей стороны, – согласился папа. – Вы будете пирог с капустой, Константин?

– Да, спасибо, – степенно согласился Костик. – Я много о вас наслышан, Юрий Борисович. Светлана рассказывала мне, что у вас очень интересная и достойная профессия.

– Я не так сильно о вас наслышан, – так же степенно ответил папа, – но полагаю, что у меня ещё несомненно будет такая возможность. А вот не проясните ли вы мне вопрос, а что же здесь, собственного, такого секретного, что стоило бы скрывать?

– Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, – изрёк Костик. – Потому что у них родители ссорились, и оттого в конце концов все там друг друга перестреляли. А моя фамилия Филимонов.

– Изумительно! – весело сказал папа маме. – Я так и представил, как я прихожу в городское управление ЖКХ и говорю: «Господин Филимонов! Стреляться! Только стреляться! Мало того что вы не занимаетесь энергосбережением, так ещё и познакомили вашего сына с моей дочерью! К барьеру!» Ха-ха-ха! Молодой человек, поздравляю, у вас очень богатое воображение.

– Спасибо, у вас тоже воображение неплохое, – сказал Костик, сохраняя отменную выдержку. – Почему вы решили, что я заговорщик? Я тоже так и представил, как я посреди ночи пробираюсь на третий этаж по верёвочной лестнице и начинаю в окно вашей дочери выстукивать азбукой Морзе: «Воеводова, впусти меня, я заговорщик, сын Филимонова, будем энергосбережением заниматься».

Мама начала сильно смеяться, папа тоже, и Света развеселилась.

А Костик вдохновенно продолжал:

– А я вот и сейчас из вас тайные сведения добывать начну! Я вот спрошу у вас: а если вы Воеводов, то где же у вас на трубе счётчики стоят? Что-то я их не вижу! А ведь у вас должна быть самая энергоэффективная квартира в городе, разве не так?

Вот здесь слегка покраснел уже сам папа и сказал:

– Как вам сказать, настырчивый молодой человек. Работа, знаете ли, отнимает большую часть времени. Но вот наш офис на работе выполнен по самым высоким теплоизоляционным требованиям. Здание выстроено по принципу «термоса», разводка теплосети позволяет регулировать подачу теплоносителя в радиаторы. Специальный сотрудник получает небольшую надбавку к зарплате за то, чтобы он следил за правильным поступлением тепла. И этот человек регулирует задвижки, когда становится теплее или холоднее. Мы существенно экономим на этом. И точно такой же принцип должен распространяться на все прочие учреждения и дома.

– Это вы экономите, потому что у вас договор прямой с энергетиками, – сказал Костик. – А папе энергетики говорят: «Вот поставишь в каждом доме счётчик – тогда будем с тобой по счётчику считаться, а пока везде не поставишь – будешь платить по-прежнему. А то, говорят, это у тебя только в этом доме меньше тепла потреблять стали, а в других – больше стали, вот и плати». А как он докажет, что это не так? Никак. А везде счётчики поставить – это такая уйма денег, которая с неба не падает. Вот заставьте энергетиков считаться с отдельными домами, тогда мы быстренько все наэкономим и поставим.

Света сидела и поражалась – сколько знает этот Костик! Прямо как специалист с папой спорит!

– Я энергетиков, господин заговорщик, не могу заставить, – сказал папа. – Их никто не может заставить, а договориться с ними могут только самые главные власти: администрации. И вопрос этот трудный для всей страны, и не только один Филимонов в него лбом упирается. Но только поймите, господин заговорщик, что если все мы будем руки опускать, дело с мёртвой точки не сдвинется. Под лежачий камень вода не течёт. И сами по себе энергетики-монополисты никогда не захотят взять да и отдать кому-то денежки.

– Значит, виноваты энергетики? – спросила Света.

– Нет, не энергетики, – сказал папа. – У энергетиков тоже свои проблемы, и денежки никогда никому не лишние. Виновата пассивность, виновато нежелание глядеть дальше собственного носа. А у энергетиков свой счётчик есть, и поэтому они правы. Они говорят: мы вам дали сто гигакалорий энергии – вот за сто вы нам и заплатите. А где уж и кто их потерял и в какую трубу они вытекли – это не наша забота. А нам с вами энергетикам нечем ответить, потому что у нас счётчиков нет и доказать мы ничего не можем.

– Пап, но ведь если Костик говорит, что они требуют везде-везде сразу счётчики поставить… – начала Света.

– Если ты будешь сидеть сложа руки, они с тебя ещё и торт на праздник потребуют, – сказал папа.

– Ну что ж, я понял. Мой папа Филимонов виноват в том, что он не Дон Кихот, – сказал Костик. – Что он не супергерой. Правильно я вас понял?

– Да, правильно, – ответил ему папа Воеводов.

– А разве человек обязан быть героем? – удивился Костик.

– Нет, не обязан. Но по-настоящему достойному человеку не мешало бы им быть хоть немножечко.

– А вы, между прочим, только в кабинете сидите и бумаги пишете, а мой папа ещё и в подвалы лазит к слесарям, – сказал Костик. – Это что, большой героизм – бумаги писать? А я думал, это называется бюрократия.

– К сожалению, во взаимоотношениях с государством пока что всегда была бюрократия, – сказал папа. – Нового способа пока не придумали. Даже в классе, где тридцать человек, учительница требует всех писать по правилам: «Пятое декабря, домашняя работа». А у государства мильон таких, как мы, и если каждый из нас будет писать так, как хочет, путать запятые и излагать очень сложные вопросы как попало, это будет ужасная чехарда. Понимаете, господин заговорщик, вокруг нас существует масса обстоятельств. Бюрократия – это обстоятельство, дождь пошёл – обстоятельство, у мамы плохое настроение – тоже обстоятельство, энергетики навстречу не идут – обстоятельство. И вот есть люди, которым надо нести важную бумагу, а тут раз – и гроза с молниями. И они думают: ну и ладно, завтра снесу, какая разница. И таких людей слишком много. То есть, если трубу прорвало, тут, конечно, в любую грозу полезешь её чинить. Но если её пока что не прорвало, то куда торопиться, правильно? – папа сердито сходил в комнату за своей толстой записной книжкой, записал туда что-то и сказал:

– Приходи недельки через три, настырчивый Ромео, я тебе покажу, что такое счётчики, а то ты их, наверное, и в глаза не видал никогда.

– Юра, какие счётчики? – возмутилась мама. – Мы же хотели сначала плитку в ванной положить.

– Обождет твоя плитка. Еще я от Филимонова замечаний не выслушивал! – сказал папа.

– Ой, вы правда будете счётчики ставить? – подскочил Костик, мигом растеряв свою степенность. – Я так хочу посмотреть, как это делается! Это со сваркой приходят? Позовите меня, ну пожалуйста! Я совсем не буду мешаться, я только посмотрю тихонечко… вот как это всё делается.

– Ладно, позову, – согласился папа.

– А… с фотоаппаратом можно? – спросил Костик.

– Это ещё зачем с фотоаппаратом, господин заговорщик? – спросил папа, подняв бровь.

– Чего вы заговорщиком обзываетесь? – ответил Костик. – А думаете, я один счётчиков не видел? У нас их никто в кружке не видел. А я ребятам покажу, как их делают.

– Ну, добро, – сказал папа. – Надеюсь, что явка у вас боле оперативная, чем у вашего родителя.

– Папа, это водяные счётчики, а вот у нас дома можно поставить теплосчётчики и задвижки на батарею? – спросила Света.

– К сожалению, нет, – сказал папа. – У нас дома, как и в большинстве старых домов, для этого неподходящая разводка труб, и если мы начнём здесь что-то регулировать, то один сосед замёрзнет, а другой немного поджарится.

– Да, но ведь наверняка существуют методы сохранения ресурсов и в таких условиях? – спросил Костик.

– Безусловно, существуют, – согласился папа. – Если вам это в самом деле любопытно, молодой человек, я бы с удовольствием принёс вам литературу по этому вопросу. У меня есть школьный учебник…

– Питерский? – обрадовалась Света.

– А ты откуда знаешь? – удивился папа.

– Ну… кто ж этого не знает! – поспешил воскликнуть Костик. – Про питерских энергосберегателей кто не слыхал! У них там этим здорово занимаются, не так, как у нас!

– Хм, – ответил папа, почесал голову ручкой и опять что-то черкнул в своей толстой книжке.

– Ну и разговоры у нас, сплошное энергосбережение, – сказал Костик, тихонько толкнув Свету ногой. – Я уж даже устал. Неужели вы даже дома про это разговариваете?

– По-моему, молодой человек, вы сами об этом начали, – улыбнулся папа.

– Ну конечно, начал! А то обзываете заговорщиком, ещё бы я молчал! Какой из меня заговорщик? – он романтически поглядел на Свету и как-то особенно вздохнул.

– Нечего на меня вздыхать, – сказала она. – Лучше вон передай мне ещё пирога.

Костик охотно передал ей кусок пирога и сказал маме:

– Пирог совершенно изумительный. У вас золотые руки.

– А пирог-то пекла Света, – заметила мама.

– Правда, что ли? – в самом деле удивился Костик. – Ух ты! Здорово! Классно! Светлана, да тогда ты просто клад!

– Похоже, у молодого человека серьезные намерения, – стала смеяться мама.

– А я вообще очень серьёзный, – сказал Костик.

– Открой тогда секрет, зачем ты у нас в больнице пингвина сломал? – спросила мама. – Я-то думала, ты хулиган.

– А почему вы на них инструкцию не пишете? – обиженно ответил он. – Я думал, это какие-то американские мусорки. Я думал, они сами мусор утилизуют. Я в фильме такую видел. Они такие вжик, вжик, и делают брикеты. Я хотел узнать, как её запустить, все перепробовал, а она, оказывается, ненастоящая.

Мама с папой совсем хохотать стали, а мама смеялась у папы на плече. Костик на это дело посмотрел, подумал, взял и Светину руку своей ладонью накрыл. А под столом ногой конспиративно пихается: мол, попробуй только выдерни свою руку, сразу узнаешь, где раки зимуют. А Рекс, лежавший у батареи, это дело увидел и решил, что Свету обижают. Он и до того чуть порыкивал, а теперь вскочил, залаял и под стол бросился. Костик перепугался, тут же на табуретку взлетел. Мама с папой пытались Рекса ловить за ошейник, но Рекс быстрее оказался. Как прыгнет на Костика, а Костик с табуретки за Свету, а Рекс табуретку повалил. Света поймала Рекса и говорит: