Текст книги "Дни изгнания"

Автор книги: Катарина Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Джилл улыбнулась в ответ, одновременно ощутив зловещее прикосновение двеомера.

В конце концов, она сама в другом теле была его матерью. Просто Адерин слишком вежлив, чтобы упоминать об этом.

– Но Гверан, мой отец, то есть Родри в другой плоти – был самым лучшим человеком, которого я когда-либо знал.

– Не забывай, что он был бардом. В душе любого барда есть немного… как это сказать… Безумия? Аромата Диких Земель? Какой-то странности, и магии, и вдохновения…

– Похоже, что так. Я никогда не задумывался об этом с такой точки зрения. Судьба и ее хитросплетения! Говорят, что человеку этого не постигнуть.

– Мы все должны постараться распутать хотя бы собственную судьбу.

– Конечно. Мы говорили о заботах других людей, правда? Похоже, что теперь Родри станет моей заботой – так что тебе больше незачем тревожиться – хотя возможно, что в один прекрасный день мне потребуется твоя помощь. Не думаю, что после смерти Гверана ты имела ко всему этому какое-то отношение. – Он задумался, потирая подбородок. – Ты всегда принадлежала к человеческой расе, Джилл, а не к эльфийской, как я. И я не думаю, что душа Родри должна была так сильно смешаться с эльфами, был он бардом или нет. Странно, каким запутанным может оказаться человеческий вирд – а все из-за промахов и просчетов. Но твое сердечко не должно об этом тревожиться. Честно, я не думаю, что ты оказалась причастной, разве что случайно.

И Джилл подумала, что есть что-то в душе и судьбе Родри, к чему она не имеет никакого отношения.

Дэверри и Элдис
718

Глава первая

Холодным серым утром, когда туман еще только поднимался с поверхности Лок Тамига, сразу становилось понятно, почему местные фермеры считают его зачарованным. Озеро было затянуто туманом, и виднелся лишь небольшой участок покрытой рябью воды да четыре серых утеса, а на вершинах черных гор на дальнем берегу лежали мрачные тени. Шум сотни водопадов доносился сквозь туман, как голоса духов. Но в эти минуты Адерин больше волновался из-за надвигающегося дождя, а не из-за привидений. Тогда он был еще совсем молодым человеком с каштановыми волосами, неаккуратно падавшими ему на лоб, а не торчавшими вверх наподобие совиных рогов, и совсем тощим, потому что, погрузившись в занятия двеомером, частенько забывал поесть. В то самое утро он стоял на коленях в высокой весенней траве, выкапывая небольшой серебряной лопаткой корни валерианы.

Вокруг стоял дикий народец, наблюдая за его работой – два маленьких серых гнома, тощих и длинноносых, и три зеленовато-голубых феи с заостренными зубами и хорошенькими личиками. Они вели себя, как дети, напирали на него, тыкали пальцами, вместо того, чтобы задать вопрос, и всячески путались под ногами. Адерин называл все, что они показывали, и быстро работал, поглядывая на низкие тучи. Не успел он закончить, как один из гномов схватил комок земли и швырнул им в своего приятеля. Огрызаясь и скалясь, феи тоже вступили в грандиозную драку.

– А ну, прекратите! Ваши Великие Владыки решат, что это в высшей степени неучтиво!

Одна из фей ущипнула его за руку, и все они исчезли с легким дуновением ветерка, оставив после себя грязь и сильный запах палой листвы. Адерин собрал свои принадлежности и под начавшимся дождем побежал в укрытие. Чуть дальше между деревьями стояла круглая каменная хижина, в которой он жил вместе со своим учителем по двеомеру. Он и Невин сами построили эту хижину два года назад, не забыв про конюшню для лошадей и мулов. Позади хижины они разбили огород, в котором росли как полезные овощи – бобы, капуста, так и необычные лечебные травы. Даже куры жили в собственном курятнике. Впрочем, еду они в основном получали из деревень, расположенных у северной оконечности озера. Местные жители с радостью обменивали продукты на снадобья и зелья.

Когда Адерин ворвался в единственную круглую комнату хижины, Невин сидел у очага, расположенного в ее центре, и любовался игрой пламени. Невину, высокому седому человеку с глубоко посаженными синими глазами, было около ста лет, но энергии в нем хватило бы на десяток двадцатилетних. Он ходил очень быстро отличался величественной осанкой наследного принца, которым когда-то был.

– Ты пришел вовремя. Надвигается гроза.

От порыва ветра дым заклубился по хижине, и по крыше застучали первые капли дождя. Невин встал, чтобы помочь Адерину разложить валериану для просушки на чистую ткань. Корни следовало мелко изрубить серебряным ножом, от сильного запаха приходилось морщить нос, а руки от отравления крепким соком они защищали тонкими кожаными перчатками.

– Невин? Мы скоро покинем Лок Тамиг?

– Ты покинешь.

Адерин уставился на него.

– Тебе пора становиться самостоятельным. Я научил тебя всему, что знаю сам, и твоя судьба – идти своей дорогой.

Адерин знал, что этот день когда-нибудь настанет, и все же слезы навернулись ему на глаза. Невин положил последний кусочек и посмотрел на ученика, его проникающие в самую душу синие глаза были необычно нежны.

– Когда ты покинешь меня, сердце мое будет болеть. Я буду тосковать по тебе, сынок. Но час настал. Ты уже прожил три раза по девять лет, а этот возраст является для всех поворотной точкой в жизни. Ты и сам это знаешь. Ты сумеешь прокормиться и одеться с помощью науки о травах, и я распахнул перед тобой дверь в мир магии так широко, как сумел. Теперь тебе нужно войти в эту дверь и принять собственную судьбу.

– А каким будет мой вирд?

– Этого я тебе сказать не могу. Никто не знает судьбы других. У тебя есть ключ, чтобы отомкнуть эту дверь. Ты должен пройти ритуал и воспользоваться своим ключом. Владыки Судьбы откроют тебе то, что ты должен знать – и ни на йоту больше.

Утром, когда дождь прекратился, Невин сел на коня, взял с собой двух вьючных мулов и направился в деревню чтобы купить еды. Он сказал Адерину, что будет отсутствовать три дня, дабы не помешать ему, но в чем он может помешать, не сказал. Только теперь ученик понял, что самый важный момент в его жизни находится в его собственных руках. Он должен будет использовать все свои знания, чтобы продумать ритуал, который откроет его вирд и поможет ему вступить в контакт со своей тайной и бессмертной душой, самой сокровенной частью его бытия, которая создала юношу, известного, как Адерин, подобно тому, как гончар берет глину и создает из нее чашу. Стоя в дверях и глядя, как удаляется Невин, Адерин ощутил панику, смешанную с возбуждением, ликование, смешанное с ужасом. Час настал, и он был готов.

В тот первый день Адерин занимался рутинными делами в огороде и в хижине, не прекращая думать о главном. В его распоряжении имелось много ритуальных средств и знаний – таблички с записями, приветствия богам, заклинания и могущественные призывы к миру духов, знаки, символы и жесты, чтобы привести в движение потоки силы и направлять внутреннюю энергию. От возбуждения он поначалу решил использовать их все сразу или большую их часть, чтобы создать ритуал, могущий объединить и довести до кульминации все ритуалы. Он полол капусту и обдумывал это, добавляя символ туда, молитву сюда, пытаясь свести двадцать лет учебы и трудов в один могущественный узор. И тут же увидел всю иронию происходящего: вот он копается в грязи, как невольник, и строит грандиозные планы. Он вслух рассмеялся и начал рассматривать свои грязные пальцы, огрубевшие от многих лет черной работы. Великие всегда принимали его скромное положение и непритязательные подношения. Нет сомнений, что наилучшим сейчас будет простой ритуал. С пониманием на душу снизошел покой, и он понял, что прошел первое испытание. Но так же, как и с простой едой или простым огородом, каждая деталь должна быть совершенной и находиться на своем месте. На второй день Адерин неистово работал все утро, чтобы покончить с рутиной к полудню. Он слегка перекусил, вышел из хижины и сел под ивой на берегу озера, искрящегося под мягким весенним солнцем, Высокие горы на дальнем берегу темнели на фоне голубого неба. Он смотрел на них и думал о своих знаниях, стараясь все упростить. Просто приблизиться к центральному символу – он посмотрел на горные вершины и улыбнулся. Остаток дня он упражнялся в каждом слове и каждом жесте, которые собирался использовать, так нарушая их порядок, чтобы чужое могущество не сумело через них проникнуть. Вечером, при свете очага, он собрал свои магические принадлежности – волшебную палочку, чашку, кинжал и пентаграмму, которые сам сделал и освятил много лет назад. Он почистил их и провел простой ритуал освящения, чтобы обновить их силу.

На третий день он выполнял свою обычную работу и был очень спокоен. Сознание казалось таким же неподвижным, как глубокая река, лишь изредка мелькало в нем то, что люди назвали бы мыслью. Но в сердце своем он все снова и снова повторял основной обет, открывающий тайны двеомера: я хочу знать, чтобы помочь миру. Он многое вспоминал – больных детей, которым сумел помочь; детей, которые умерли, потому что его снадобья не спасли их; согбенных фермеров, чей лучший урожай забирали себе знатные лорды; самих знатных лордов, чья жадность и жажда власти пришпоривали их и заставляли страдать, хотя они и называли свои страдания величием. Когда-нибудь в далеком будущем, в самом конце веков, вся эта тьма превратится в свет. Но пока конец не настал, он будет сражаться с тьмой там, где обнаружит ее. И первое место, где он найдет тьму – это его душа. Пока в его душе не засияет Свет, он не сможет помочь другим душам. Ради того, чтобы помочь им, молил он послать Свет ему.

На закате он сложил магические принадлежности в простой матерчатый мешок и пошел на берег озера. В сумерках соорудил он себе место – не богатую часовню, сверкающую золотом и пропахшую благовониями, но кусочек покрытой травой земли. Он очертил кинжалом круг, вырезал в его центре кусок дерна и положил на импровизированный алтарь свой мешок. На мешок он выложил кинжал, волшебную палочку и пентаграмму, потом наполнил чашку водой из озера. Он поставил ее к другим предметам и преклонил перед алтарем колени, повернувшись лицом к горам. Сумерки медленно сгущались, появились первые звезды, потом Взошла полная луна, казавшаяся огромной на туманном горизонте. Адерин сел на пятки и поднял руки ладонями кверху. Он сосредоточил всю свою волю, и ему показалось, что сквозь него струится лунный свет. Он простер руки перед собой и увидел на восток от своего алтаря два больших столба света – один серебристый лунный, второй темный, как черный огонь, горящий в ночь падающих звезд. Он опустил руки, и колонны света зажили своей собственной жизнью. Храм открылся.

Он по очереди брал магические предметы – кинжал для востока, палочку для юга, чашку для запада, пентаграмму для севера – и с их помощью рисовал в самых важных точках круга пятиконечную звезду. Он завершил сферу, с помощью мысли нарисовав звезду над собой и под собой. Вновь встав на колени, он увидел, что храм озарен могуществом, которое он сам не сумел бы вызвать. К нему пришли Владыки Света. Адерин встал и протянул руки на восток, между колоннами света. Он был совершенно спокоен. С сознанием острым, как острие кинжала, и глубоким, как чаша, он заставил свет собраться над собой, а потом увидел и ощутил, как свет опускается, пронзает его, как стрела и уходит в землю. Ему показалось, что он стал огромным и простирается через всю вселенную, голова его находится между звезд, ноги упираются в крохотную вращающуюся сферу земли далеко внизу; огромным, восторженным – и беспомощным, пришпиленным к кресту из света, неподвижным, полностью во власти Великих.

Голос пришел ниоткуда и отовсюду.

– Зачем тебе Знание?

– Только чтобы служить другим. Не для себя.

Дунул ледяной ветер, он ощутил головокружительное вращение и падение, ощутил, что уменьшается – и вот уже снова стоит на мокрой траве и видит вокруг себя храм, колонны светятся, магические предметы тоже излучают свет, большие пятиконечные звезды пульсируют. Он почти упал на колени, но удержал равновесие и поднял руки перед собой. В сознании своем он нарисовал видение между колоннами – высокая гора, покрытая темными деревьями, под бледным солнцем – и ждал, пока оно не отделилось от его сознания и не повисло перед ним, как разрисованный экран. Призывая Владык Света, он шагнул вперед и прошел под завесой.

Солнечный свет отражался от кремнистой скалы. Среди мертвых кустарников и голых деревьев извивалась тропинка, круто поднимающаяся вверх, и надо всем висело удушливое облако пыли. Адерин спотыкался, ушибался, но упорно поднимался вверх, легкие его горели от разреженного холодного воздуха. Наконец он добрался до вершины, где огромные валуны выпирали из серой почвы, как кости давно умершего животного. Ему было страшно. Он не ожидал такой пустоты, такого запаха смерти, плотного, как пыль. Несмотря на ледяной ветер, спина его взмокла от пота. Казалось, что с каждого камня на него уставились маленькие глазки; тонкие голоса смеялись холодным смехом. Он чувствовал их ненависть.

– Ты будешь служить другим здесь? – спросил голос.

Адерин с трудом заставил себя заговорить.

– Буду. Я вижу, что здесь нуждаются во мне.

Раздался звук – три громких удара грома, рокочущие среди мертвых скал. Они затихли, и с ними вместе исчезли глаза и голоса. Вершина горы покрылась буйной зеленой растительностью, выросли цветы, яркие, как драгоценные камни, солнце стало теплым.

– Посмотри вниз! – сказал голос. – Посмотри на запад.

Адерин взобрался на большой валун и глянул туда, где солнце опускалось в медленную большую реку. На дальнем берегу виднелся дубовый лес.

– На запад. Твой вирд ведет на запад. Иди туда и исцеляй. Иди туда и найди тех, кому ты будешь служить. Верни утраченное.

Пока Адерин смотрел, солнце село. Лес потемнел и покрылся тенями. Все же он слышал, как текла река. Вздрогнув, он понял, что стоит на коленях на мокрой от росы траве и слушает сотни водных голосов Лок Тамига. На западе садилась луна. Он встал, прошел между колоннами, преклонил колени перед своим алтарем, воздел кверху руки и вслух начал молиться, вознося хвалу Владыкам Света. Когда молитва окончилась, колонны света исчезли, погаснув, как задутые свечи. Он убрал пятиконечные звезды и стер магические круги.

– Все духи, привлеченные на эту церемонию, идите с миром! Она окончена. Все решено.

В ответ с озера раздались три глухих удара грома. Адерин встал, трижды топнул ногой оземь, потом упал на колени, истекая потом от изнеможения, дрожа так сильно оттого, что истратил все силы; он не мог двинуться с места и так и стоял на коленях, содрогаясь всем телом, пока на востоке не забрезжили первые лучи утренней зари. Солнечный свет возвратил ему силы. Он собрал магические принадлежности, сложил их в мешок, встал и увидел Невина, идущего ему навстречу.

– О, это ты! И все время был рядом?

– Ты что, всерьез думал, что я оставлю тебя в этом испытании одного? Но ты справился прекрасно, сынок!

– Я слышал голоса Великих. Я никогда этого не забуду.

– Не забудь. Если забудешь, тебе придется тяжело. Ты встретился с великим видением, но будет и множество небольших. Не забывай и другого: ты еще только начал свой путь.

Адерин проспал весь день и почти всю ночь. Проснувшись за несколько часов до рассвета, он понял, что настал час уходить.

Он спокойно лежал в темноте, размышлял, какой дорогой нужно идти на запад, и знал, хотя и не понимал, откуда это знание, что еще много раз увидит Невина. Скорбь от того, что он покидает любимого учителя, была просто еще одним испытанием. Ты больше не ученик, думал он, но и не мастер, запомни это – ты путешественник, готовый отправиться на поиски работы.

В центре хижины горел огонь, освещая сидящего рядом Невина.

– Я подумал, что ты проснулся, – сказал старик. – Поедим вместе, прежде чем ты уйдешь?

– Поедим. Я знаю, что это ни к чему, но я бы хотел излить свое сердце в благодарность за то, что ты сделал для меня.

– Ты всегда умел красиво говорить, сынок. Что ж, в благодарность выполни мое последнее задание – пойди и скажи «прощайте» своей семье прежде, чем направишь свои стопы на запад. В конце концов, я забрал тебя у них, и мне кажется, я должен в последний раз отправить тебя к ним.

Вся вновь обретенная уверенность Адерина исчезла, уступив место сильной тревоге. Невин усмехался, глядя на него, как будто знал, что с ним происходит.

– О, я, конечно, сделаю это! – фыркнул Адерин. – Но я надеялся избавить их от этого.

– Ты хочешь сказать, избавить себя от этого. Как же ты собираешься справляться с могущественными силами вселенной, если не можешь посмотреть в лицо собственному отцу?

После завтрака Адерин оседлал коня и навьючил мула. У него было немного вещей – постель, запасная рубашка, мантия, магические принадлежности, кухонная утварь, чтобы приготовить пищу на костре, зато запасы трав, корешков, целебных мазей и других снадобий занимали много места, и все это надо было аккуратно сложить в холщовые мешки. Невин заставил его взять с собой половину своих сбережений.

– Ты зарабатывал их вместе со мной. Выезжай засветло. Мы еще увидимся, а если возникнет нужда, всегда можно вызвать друг друга с помощью магического кристалла.

– Можно. – Адерин пытался справиться с комком в горле. – Но я все равно буду тосковать по тебе.

Отъехав немного, Адерин повернулся в седле и посмотрел назад. Невин стоял у двери хижины и смотрел ему вслед, потом махнул рукой и вошел в хижину.

Теплый день обещал, что скоро наступит лето. Адерин доехал до деревни Блэйсбир и дана лорда Мароика, где он родился и вырос, и где его отец, бард Гверан служил клану Белого Волка. К немалому его удивлению, внутренний двор и знакомые строения выглядели намного меньше, чем он их помнил. Он спешился у башни броха и оглядел пыльный двор. Несколько любопытных слуг остановились, чтобы посмотреть на него, а двое всадников направились к нему, чтобы спросить, что ему нужно. Одновременно он услышал женский голос.

– Адо, Адо, хвала богам!

Это была его мать, Лисса. Плача и смеясь одновременно, она упала в его объятия. Готовый и сам расплакаться, Адерин крепко обнял ее, потом положил руки ей на плечи и улыбнулся ей. Она располнела, но была по-прежнему красавицей, седина почти не тронула ее черных волос, широкие голубые глаза смотрели ясно, на лице почти не видно морщинок.

– Так хорошо снова увидеть тебя, – сказала Лисс. – Право же, я все думала, увидим ли мы тебя снова? Ты поживешь у нас немного?

– Поживу, если позволит лорд Мароик. Но, мам, я хочу, чтобы ты знала – я сюда больше никогда не приеду. У Лиссы перехватило дыхание, но Адерин знал – не будет ни слез, ни жалоб. Из броха, радостно смеясь, прибежали все остальные – младший брат Акерн, готовящийся занять место отца-барда, сестра Арэйна, вышедшая замуж за капитана стражи Мароика и успевшая родить от него ребенка; последним вышел отец, Гверан, высокий, как всегда внушительный, его светлые волосы уже слегка тронула седина. Оживленно разговаривая, все они вошли внутрь. Стареющий лорд Мароик поднялся со своего стула и объявил, что Адерин будет делить с ним мясо и мед столько, сколько пожелает. Странные ощущения овладели Адерином. Ему вдруг показалось, что двеомер был только сном, привидевшимся ему когда-то. В окружении семьи он понял, наконец, почему должен идти дальше в одиночестве: ни с кем не мог он разделить странные знания, так много значившие для него. Он разговаривал, сплетничал, делил с ними трапезу – и все время чувствовал, что он один.

Гверан отложил все дела и проводил с Адерином непривычно много времени. Адерин догадывался, что Лисса рассказала ему – их первенец никогда больше не приедет домой. Она всегда была между ними связующим звеном, старалась, чтобы они не ссорились, говорила о вещах, о которых они сами не рискнули бы сказать вслух. Адерин знал причину, по которой старался держаться подальше от отца. Глядя на его посеребрившиеся волосы, на его почти королевскую осанку, на богатые одежды, трудно было поверить, что Гверан был настоящим убийцей, который использовал закон, как оружие. Иногда Адерин задавал себе вопрос – а помнит ли Гверан того юного всадника, Таника, которого он так хитро завлек в ловушку двадцать лет назад. Видимо, помнил, потому что в эти дни они много говорили о детских годах Адерина, но всякий раз, когда речь заходила о седьмом годе его жизни – именно тогда совершилось это убийство – Гверан резко менял тему. Адерин был только рад этому. Хотя тогда он был просто невинным ребенком, вина за пролитую кровь лежала и на нем. Именно его неосторожные слова – «Папа, Таник все время любуется мамой!..» – заставили Гверана начать охоту на юношу. Прошло столько лет, а он все слышал, как маленький мальчик своим нежным голосом невольно выносит смертный приговор.

Адерин долгие годы медитировал, пытаясь исцелить старую рану, и был очень изумлен тем, что это убийство вновь преследует его. Без сомнения, причиной был дан, стены которого пережили вместе с ним этот кошмар. Он так живо помнил все: ранним солнечным утром он выбрался из кроватки, распахнул ставни и прямо под своим окном увидел Таника, повешенного на крепостном валу – со связанными руками и ногами и головой, свисающей набок, как у тряпичной куклы. Вороны уже кружили над ним. В ту минуту Адерин мог думать только об одном: произошел несчастный случай, чудовищная ошибка. Он пронзительно закричал, прибежала мать, выглянула в окно и выпалила:

– Его убил той отец!

Позднее она пыталась отказаться от своих слов, но Адерин уже знал, что отец хитростью подтолкнул юношу к тому, чтобы тот поднял на него, барда, свой меч тяжкое преступление по законам Дэверри. И он чувствовал так, как умеют чувствовать только дети, что в тот, первый раз, мать сказала ему правду.

Адерин не раз задумывался, разделяла ли мать тяжесть их общей вины. Ведь именно из-за нее сражались Гверан и Таник. Лисса говорила мало, предпочитая слушать их с отцом разговоры и глядя на Гверана с безграничной преданностью. Он был хорошим мужем, до сих пор любящим ее, он был знаменит, имел последователей, мечтающих у него учиться. Он создал для нее комфорт и уют. Возможно, она и вправду забыла, что ради нее он убил человека. Возможно.

В последний день пребывания Адерина дома он и Лисса решили прогуляться до Нерравера; они часто гуляли там, когда он был ребенком.

Широкая река, искрящаяся под ярким солнечным светом, неспешно текла между берегов, покрытых буйной зеленью; изредка ее серебристая поверхность покрывалась рябью.

Они сели передохнуть, и Лисса, как юная девчонка, сорвала несколько маргариток.

– Адо, ты помнишь год Великой Засухи?

– Помню. – В тот год и произошло убийство. – А ты знала, что именно Невин своим волшебством спас нас, призван дожди на нашу землю?

– Разумеется. Это и подтолкнуло меня разрешить тебе пойти к нему в ученики.

– Теперь ты жалеешь об этом решении?

– Как тебе сказать. – Лисса посмотрела на маргаритки. – Любая хорошая мать знает, что сыновья покинут ее. У меня осталась твоя сестра и ее дитя.

– Это так, но право, мам, я тоскую по тебе.

Лисса пожала плечами и начала крутить в руках цветы, пытаясь справиться с подступающими слезами.

– Как ты думаешь, найдешь ты себе жену на своем странном пути? – спросила она наконец.

– Сомневаюсь. Спать у обочины и хранить весь домашний скарб на муле – не лучшая жизнь для женщины.

– Это правда, но не говори мне, что твой двеомер заставляет мужчину обходиться случайными девками из придорожных таверн.

– Конечно, нет, но я и не собираюсь делать ничего подобного.

Лисса изучала его, слегка склонив голову на бок.

– Ты не очень интересуешься женщинами, правда, Адо?

– Интересуюсь? Конечно, они мне весьма интересны. Право же, мама, я всегда предпочту их общество мужскому.

– Я совсем не об этом.

Адерин понял и почувствовал неловкость – все же она была его матерью.

– В таком случае, нет. Но, мам, не терзай свое сердце. Я и мужчинами не интересуюсь.

– Не это меня тревожит. Просто мне всегда казалось, что это тебя вообще не интересует. Ты не доверяешь нам, женщинам?

– Почему ты так думаешь?

– Возможно, когда ты был ребенком, ты узнал лишнее об отношениях мужчин и женщин.

Адерин заколебался, но решил, что более подходящего момента узнать правду не будет.

– Ты говоришь о Танике.

– Вот именно. – Лисса все изучала маргаритки. – Он умер по моей вине, и неважно, кто подписал смертный приговор. – Она решительно посмотрела ему в глаза. – Клянусь тебе, Адо, я никогда ни словом не поощрила его и не давала ему повода надеяться.

– Я это знаю. Дело не в этом, мам. Это двеомер. Я отдал ему свою жизнь. Я отдал двеомеру все, что мог бы дать женщине – сердце свое и душу.

Лисса облегченно вздохнула. Похоже, в обете безбрачия, данном ее сыном, она винила только себя. Позже, оставшись один, Адерин подумал, не было ли доли истины в ее страхах. Он никогда не винил ее, женщину, но жестокое убийство посеяло в нем сомнения – хорошо ли быть мужчиной? Увлечься женщиной так, как увлекся Таник – и навлечь на себя смерть; любить женщину так, как любил отец – и быть ввергнутым в соблазн совершить преступление. Он решил, что нужно будет как следует подумать об этом, чтобы распутать этот узелок и освободить от него сознание. Это могло помешать ему на избранной им стезе.

Все лето ехал Адерин на запад, от деревни к деревне, продавая травы, чтобы добыть достаточно средств к существованию – достаточно по его представлениям. Дважды в день поесть и изредка выпить кружку эля в чистой таверне – больше ему ничего не требовалось. Иногда он задерживался на неделю или две, чтобы пополнить запасы трав или вылечить тяжелобольного, и ехал дальше, иногда вспоминая благодарного фермера. Каждую ночь он совершал ритуал медитации, а потом размышлял над своим вирдом – где же его Судьба? У него возрастала уверенность, что следует в своих скитаниях повернуть на юго-запад, но не было никаких подтверждений этому. Получив первый ключ, он долго разгадывал его смысл.

По западной границе королевства протекала река Викавер, и Адерин отправился взглянуть на нее. По ее берегам не росли дубравы из его видений, там располагались фермы, пастбища, а в воду смотрелись плакучие ивы. Адерин перебрался на другой берег и въехал в деревню Ладотин – пятьдесят домов, стоявших среди высоких тополей, и на удивление приличный постоялый двор. Хозяин сказал, что через их деревню проходят караваны купцов, направляясь из королевства Элдис на запад и обратно.

– А если вы подумываете ехать на запад по этим горам, добрый сэр, лучше бы вам присоединиться к другим путешественникам. Дикари с гор причиняют много неприятностей.

– Я не намерен провести здесь всю зиму, дожидаясь каравана.

– Похоронят-то вас, а не меня, и хорошо, если вы упокоитесь в земле, а не в их желудках – если вы понимаете, что я хочу сказать.

Караван все-таки пришел, но направлялся он из Элдиса в Дэверри, и предводитель очень сомневался, что в это время года Адерин дождется каравана, идущего на запад. Они разговаривали, стоя в гостиничном дворике, и Лиллик сказал, что ему приходилось торговать в городах, расположенных по берегам реки Эль.

– Странное название, – заметил Адерин. – Не думаю, что мне приходилось слышать его раньше.

– Скорее всего, нет. – Лиллик ухмыльнулся, как человек, знающий какой-то смешной секрет. – Это слово не из Дэверри и не из Элдиса. Название придумал Западный Народ. Они, знаете ли, живут западнее Элдиса. Раньше они странствовали и дальше на запад, а теперь осели здесь.

– Правда? Это не Древние Люди?

– Если вы имеете в виду косоглазых темноволосых землепашцев, живших здесь раньше, то это не они. Западный Народ – это совсем другое, и они очень странные. Они не живут в нормальных городах и на фермах. Они скитаются вместе со своими лошадьми и овцами и бредут, куда захотят. – Лиллик замолчал и нахмурился. – Но они помогли мне, да и другим купцам заработать целое состояние. Они любят железные вещи – сами-то, я думаю, делать их не умеют. Да и кто сможет, странствуя по свету – у них и кузницы-то нет. Они продают нам лошадей. Вот, посмотрите.

В эту минуту во двор входил один из людей Лиллика, ведя в поводу двух красавцев-коней. Адерин никогда таких не видел.

Широкая грудь и стройные ноги обещали хорошее дыхание и резвый бег.

Но самым необыкновенным в них была масть – насыщенный золотой цвет, а гривьт и хвосты были серебристыми, как лунный свет.

– Великолепно, добрый сэр! – воскликнул Адерин. – Держу пари, любой знатный лорд в Дэверри выложит целое состояние за такого красавца!

– Именно так, именно так. Но позвольте напомнить, что большую часть этого состояния я отдаю, чтобы купить их.

Странные, должно быть, люди этот Западный Народ, и знания у них должны быть странными. При мысли об этом холод пробежал по спине Адерина, и он подумал, не связаны ли они с его вирдом.

– Слушайте, я твердо намерен ехать на запад. Как вы думаете, долго еще продержится в горах хорошая погода?

– Волноваться надо не о погоде, а о дикарях. Будь я на твоем месте, парень, я бы подождал. Всегда хорошо, если под рукой есть травник. Мы не хотим тебя потерять.

Адерин улыбнулся в ответ. Он никогда не умел ждать.

Идти приходилось дальше, чем он рассчитывал, и Адерин решил посоветоваться с Невином. Этой ночью он разжег в очаге небольшой огонь и позвал учителя. Тот появился очень быстро. Лицо Невина в языках пламени было сердитым.

– Наконец-то соизволил обратиться ко мне! Я чуть не заболел от беспокойства за тебя!

– Покорно прошу прощения, но все шло прекрасно.

– Это хорошо. Теперь, когда ты установил контакт, и я смогу вызывать тебя. Надеюсь, я не оскорблю этим твоего достоинства? И будь любезен, не заставляй меня больше месяцами тревожиться о тебе.

– Не буду. Еще раз – прими мои искренние извинения.

– Хватит на сегодня смирения. Чем ты все это время занимался?

Адерин рассказал то немногое, что произошло с ним за лето, а потом поведал о своем плане отправиться в Элдис. Их прежние тесные отношения быстро восстанавливались, и образ Невина все вырастал в пламени, пока Адерину не стало казаться, что они стоят лицом друг к другу в какой-то серой пустоте, затянутой лиловым туманом.

– Похоже, Элдис такое же подходящее место, как и любое другое, – сказал наконец Невин.

– А тебе известно о других похожих местах?

– Мне – нет, но это не значит, что их не существует. Держи глаза открытыми, сынок, и что-нибудь да найдешь. Помни, о чем я тебе всегда толковал: в нашем деле нельзя спешить.

– А что ты думаешь об этом странном племени – Западном Народе?

– Ничего, я никогда о них не слышал. Во всяком случае, это может оказаться интересным.