Текст книги "Непристойный негатив"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 9

Выдвинув нижний ящик комода, я извлек оттуда револьвер и плечевую кобуру, которую я немедленно надел на себя. Проверив оружие, я сунул его в кобуру, а затем снова надел пиджак, справедливо полагая, что в самом скором времени мне предстоит новая встреча с Блэром и Джейком, и совершенно не желая вновь оказаться в ситуации типа той, когда Блэр держал меня на прицеле, а Джейк молотил по почкам. Дело в том, что я терпеть не могу выяснять отношения при помощи кулаков. А если ничего другого не остается, то предпочитаю иметь под рукой пистолет.

На мой взгляд, заведение «Счастливая Алиса» было не самым подходящим местом для деловых встреч за обедом, но я подумал, что, возможно, там удастся совместить полезное дело если и не с удовольствием, то хотя бы с поеданием сандвича. Когда я вошел, в баре царило обычное для этого времени дня затишье, а у стойки ошивалось всего человек шесть завсегдатаев. Я прошел через зал и расположился на все том же диванчике в углу. Подошедшая к моему столику Алиса на сей раз оказалась брюнеткой, и её прозрачная блузка открывала взгляду небольшие, дерзко вздернутые грудки. Ее длинные, стройные ноги и прилегающие к ним части тела, едва прикрытые тесными кожаными шортиками смотрелись чрезвычайно изящно и соблазнительно.

– Привет, напарник, – радостно объявила она. – Что пить будешь?

– А как себя сегодня чувствует Бенни? – поинтересовался я у нее.

– Бенни? – Мой вопрос, похоже, её озадачил. – А, ты, наверное, имеешь в виду вышибалу?

– Именно, – подтвердил я.

– Понятия не имею, – ответила она. – Его что-то сегодня не видно на работе.

– Принеси мне бурбон со льдом и сандвич с мясом, – сказал я, – и ещё передай мистеру Джемисону, что пришел Рик Холман.

– Холман? – Она во все глаза разглядывала меня. – Уж не тот ли Холман, который…?

– Да, Алиса, тот самый, – согласился я. – И даже если Джемисон выйдет ко мне прежде, чем ты успеешь принести выпивку и сандвич, то ты все равно меня обслужишь, договорились?

Она поджала губки.

– А если нет? Что тогда? Обойдешься со мной так же, как с Бенни?

– Но только более страстно, – уточнил я.

Она смерила меня долгим оценивающим взглядом.

– Слушай, а тебе обязательно встречаться с Джемисоном? А то я через час заканчиваю работу.

– Не искушай меня, Алиса, – решительно сказал я. – Встречаться с Джемисоном мне совершенно не хочется, но нужно. И вообще, по четвергам у меня обычно завал работы. Может быть как-нибудь в другой раз, а?

– Я свободна только в четверг, – холодно ответила она. – Что ж, мистер Холман, очень жаль!

Она развернулась и быстро зашагала прочь, обиженно покачивая упругими бедрами. Лично у меня, в отличие от Лонгфелло, корабли, проплывающие мимо в ночи, не вызывают никаких эмоций, но только вряд ли возможно равнодушно пройти мимо вот таких разбитных красоток в ковбойских нарядах. Я успел закурить сигарету и даже сделать пару затяжек, прежде чем неведомо откуда возникший Джемисон уже стоял рядом с моим столиком.

– Холман, убирайся отсюда к чертовой матери, – потребовал он. – А не то я…

– А не то ты что? – усмехнулся я. – Отправишь такси в больницу за Бенни?

Еще с минуту он стоял молча, бешенно вращая глазами, скрытыми за стеклами очков в массивной черной оправе, а потом нервно сглотнул и опустился на диванчик рядом со мной.

– Ладно, – натянуто проговорил он. – Какого черта тебе здесь нужно на сей раз?

– Блэр мог бы выплатить долг за Феррелла, – сказал я, – но ты не согласился бы на это, так?

– Так, – подтвердил он.

– Значит, было бы вполне логично, если бы Блэр дал деньги Ферреллу, чтобы он сам рассчитался бы с тобой.

– Может быть Блэр просто до этого не додумался.

– Если бы да кабы, – хмыкнул я. – Ты же загнал Феррелла в угол.

– Признаться, вчера я несколько недооценил твои способности к физическому насилию, выпустив против тебя Бенни, – холодно проговорил он. И впредь подобной ошибки совершать на собираюсь. Но продолжение данного разговора, Холман, представляется мне совершенно бессмысленным.

– Блэр не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего, – сказал я. – Не далее, как сегодня утром у меня состоялся разговор с Лессинджером, и я настоятельно посоветовал ему срочно исчезнуть из Лос-Анджелеса и вообще затаиться на какое-то время, что, впрочем, пойдет ему лишь на пользу. В настоящее время Блэр занят выяснением отношений с Сэнфордом, и что-то подсказывает мне, что он выбьет из него согласие на сотрудничество, даже если для этого ему и придется колотить Сэнфорда головой об пол. Зато потом Блэр доберется и до тебя.

– Вот когда он до меня доберется, тогда я и стану забивать себе эти голову, – ответил Джемисон.

– Вчера вечером я совершенно случайно оказался в доме у Сэнфорда и имел возможность лично наблюдать процедуру уговоров, – как бы невначай заметил я. – Блэр приказал Джейку устроить специально для Сэнфорда небольшое показательное выступление. И тогда Джейк перекинул Сэнфорда через перила балкона и добрых секунд двадцать держал его болтающимся над пропастью. Дочке Сэнфорда тоже немного досталось.

– А ты просто стоял в сторонке и пялился на это, разинув рот?

– Главным образом потому, что в бок мне упиралось дуло пистолета Блэра, – объяснил я. – Конечно, потом Сэнфорд хорохорился и размахивал кулаками, но он уступит, и очень быстро. Ведь далеко не каждый сможет вынести подобный напор. А затем, как я уже сказал, Блэр заявится и по твою душу.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Потому что хочу узнать, кто убил Роулинса, – сказал я. – Его убили вовсе не по ошибке, вместо Лессинджера. Я в этом уверен. А потому что ему удалось раздобыть некий компромат на одного из главных действующих лиц, имеющих самое непосредственное отношение к намечающейся сделке с фильмом Айрис Меривейл. Если же ты смог до такой степени запугать Феррелла, что у того напрочь пропало всякое желание выкупать обратно негатив, то выходит, ты знаешь о нем нечто такое, что заставляет его опасаться шантажа с твоей стороны, так? Возможно, Майку Роулинсу удалось прознать об этом, а ты тогда избавился от него, своевременно позаботившись о том, чтобы он успел поделиться своими познаниями с Лессинджером.

– Ничего подобного, – безапеляционно возразил он. – Феррелл не хочет выкупать обратно свою долю, потому что прекрасно понимает, что не сможет выдержать давление со стороны дельцов, подобных Блэру. А мне это по силам, и ему об этом тоже прекрасно известно. Так что сделка будет совершена, и Феррелл закончит работу над картиной в качествее её режиссера и продюсера. И уж конечно для него куда предпочтительнее работать на меня и Сэнфорда, а не на Блэра с его жирным приятелем-садистом!

– Но только если Блэру удастся заполучить долю Сэнфорда, то тебе волей-неволей придется иметь с ним дело, – напомнил я.

– И опять, Холман, в корне неверное суждение. – Он с сожалением покачал головой. – Напротив, я был бы очень доволен, если бы Блэр завладел второй половиной негатива. Сэнфорд – редкостная сволочь и к тому же упрямый, как осел, Блэр же рассудителен. Нам обоим эта сделка принесет неплохой доход. – Он вежливо улыбнулся. – Надеюсь, я ясно выражаюсь.

В это время к столику подошла Алиса, поставила передо мной стакан с заказанной выпивкой, загадочно улыбнулась и снова удалилась.

– В моем заведении сандвичи не подают, – сказал Джемисон. – Здесь тебе не забегаловка, Холман.

– Ну да, это больше похоже смахивает на бордель, но только без кокаина, – согласился я. – И знаешь, Джемисон, я тебя даже в каком-то смысле зауважал. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что у тебя есть некий компромат на Феррелла, и судя по твоим речам, я склонен думать, что и о Блэре тебе известно нечто такое, чего не знают другие.

– Можешь думать, как тебе больше нравится, – резко ответил он. – А потом доканчивай свою выпивку и проваливай отсюда.

– И ты больше ничего не хочешь рассказать мне, прежде чем я уйду? поинтересовался я.

Он глубоко задумался, а потом неожиданно спросил.

– Скажи, Холман, а кто твой клиент?

– Лессинджер, – ответил я. – Я настоятельно рекомендовал ему поскорее исчезнуть из города. Но тут все гораздо сложнее. Я не могу дать гарантий его безопасности, пока не выясню, кто и почему убил Роулинса.

– Вопреки всякому здравому смыслу я склонен думать, что тебе, Холман, все-таки не чуждо представление о порядочности, – медленно проговорил он. Ты грубый, беспардонный, возможно, жестокий, но все же порядочный. Надеюсь, что это действительно так.

– И я тоже, – поддакнул я.

– Блэр держит при себе одну девицу, – сказал он. – Лотти.

– Да, Лотти, – подтвердил я. – Я тоже с ней знаком.

– Ей всего лишь восемнадцать, – тихо проговорил Джемисон. – Отец в ней души не чает. Одно время, в свою бытность в Сан-Диего, Блэр был деловым партнером её отца, человека влиятельного и могущественного, имеющего огромный авторитет в определенных кругах. Он уверен, что его дочь сбежала с очередным юнцом из колледжа и, похоже, даже мысли не допускает о том, что она могла увязаться за Блэром. Если же он все-таки прознает об этом, то не остановится ни перед чем, чтобы вернуть её обратно, а заодно и как следует проучить Блэра, чтобы того уже больше не тянуло на подобные подвиги. Никогда.

– Откуда ты знаешь? – спросил я у него.

– Мне бы очень хотелось поразить тебя своей проницательностью, сказал он, – но это не так. Так вышло, что примерно год назад мне довелось однажды встретиться с этим человеком в Сан-Диего. В то время нас связывало одно очень незначительное дело. Я побывал у него в доме и познакомился с его дочерью. А некоторое время спустя я увидел её в обществе Блэра. Разумеется, данный факт меня заинтересовал, и я позволил себе навести кое-какие справки.

– И поэтому тебя не беспокоит участие Блэра в намечающейся сделке с фильмом, – с умным видом заключил я.

– Именно, – подтвердил он. – Совершенно очевидно, что я могу с успехом воспользоваться этими знаниями в личных целях. Но все-таки интересно, неужели Роулинсу тоже удалось что-то пронюхать? Я слышал, в Санта-Барбаре за ним прочно закрепилась довольно сомнительная репутация. Так что не исключено, что он тоже решил извлечь материальную выгоду из собственной осведомленности. И, наверное, начал шантажировать Блэра.

– И тогда Блэр его убил?

Он неопределенно пожал плечами.

– Я не утверждаю, что именно так все и было. Я лишь предполагаю, что возможно и такое.

– Но мне-то об этом зачем говорить?

– А за тем, чтобы поскорее отвязаться от тебя, Холман, – прошипел он. – Чтобы ты перестал мозолить мне здесь глаза, а проваливал бы на все четыре стороны, и мне совершенно наплевать, куда ты отправишься отсюда и к кому начнешь приставать. Надеюсь, это будет Блэр, потому что ему не составит труда отправить тебя на тот свет. Или же ты сам его, в конце концов, замочишь, но, надеюсь, ты не станешь слишком торопиться, и это произойдет не раньше, чем он успеет завладеть долей Сэнфорда. Когда же негатив окажется в руках у Блэра, то у меня больше не будет никаких проблем.

– Ты редкостная сволочь, Джемисон, – объявил я, – но я тебе верю.

– Весьма польщен! – холодно обронил он.

– А теперь скажи мне, как зовут отца Лотти.

Джемисон свирепо уставился на меня, а затем зловеще ухмыльнулся.

– Хендерсон, – сказал он. – Род Хендерсон. Можешь навести о нем справки у кого-нибудь, кто знаком с положением дел в Сан-Диего.

– Всенепременно, – пообещал я.

Джемисон встал с диванчика.

– Конечно, ты запросто можешь отправиться к Сэнфорду и выложить ему все это, – заметил он. – Я заранее предвидел такую возможность, но затем подумал, что не настолько ты туп. Ведь это все равно, что подписать Сэнфорду смертный приговор. – Он снова ухмыльнулся. – Ну, и себе, разумеется!

И он торопливо удалился с таким видом, как если бы ему нужно было срочно возвращаться обратно к своей бухгалтерии и конторским книгам.

Я же поехал домой и приготовил себе на обед яичницу из нескольких яиц, утешаясь мыслью о том, что даже если в «Счастливой Алисе» мне и принесли бы затребованный сандвич, то мясо в нем наверняка оказалось бы жестким. У меня был один знакомый в Сан-Диего. Его звали Дэн Карсон, мы были знакомы вот уже несколько лет и время от времени оказывали друг другу на взаимовыгодной основе небольшие услуге. Поэтому, расправившись с яичницей, я и позвонил ему. Он подтвердил, что Хендерсон был именно таким, каким описал его мне Джемисон. Мой знакомый не знал, была ли у него дочь или нет, но вот телефон у него был совершенно точно. Я сказал, что этого будет вполне достаточно, а через мгновение уже набрал заветный номер и попросил пригласить к телефону Рода Хендерсона.

– Дело в том, что сейчас у мистера Хендерсона совещание, – ответил настороженный голос на другом конце провода. – Оставьте свой номер, и, возможно, позже он сам свяжется с вами.

– Передайте ему, что я звоню насчет его дочери, – сказал я.

В трубке воцарилось молчание, и через несколько секунд все тот же голос предложил мне:

– Не вешайте трубку.

Я терпеливо дожидался у телефона, и вскоре в трубке раздался щелчок, и уже совсем другой голос объявил:

– Хендерсон.

– Мистер Хендерсон, у вас есть дочт? – вежливо поинтересовался я. Будьте так добры, опишите, как она выглядит.

– Вздумал пошутить со мной, идиот долбаный?! – взревел Хендерсон. – Да я тебя…

– Заткнись! – грубо оборвал я его. – Просто я должен быть уверен, что здесь нет никакой ошибки. Скажите, как выглядит ваша дочь.

В трубке воцарилось напряженное молчание, и было слышно лишь его тяжелое дыхание.

– Ее зовут Шарлотта, – сказал он наконец. – Ей восемнадцать лет. У неё темные волосы, зеленые глаза и…

– Этого вполне достаточно, – прервал я его. – Скажите, мистер Хендерсон, вы хотите, чтобы ваша дочь вернулась обратно к вам?

– Вы чертовски правы, я хочу заполучить её обратно, – заскрежетал он зубами. – И если речь идет о выкупе…

– Никакого выкупа, – сказал я. – Вы помните Расса Блэра?

– Расс? – переспросил он, и его голос внезапно сорвался на крик. Расс?

– Она сейчас с ним, – продолжал я, – в Лос-Анджелесе.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

– Меня зочут Холман, – сказал я. – А Блэр препятствует одной сделке, в которой у меня есть личный интерес. Мне лишь сегодня удалось выяснить, что девица, которую он возит за собой, ваша дочь.

– Где его можно разыскать?

– Я не знаю, где он живет, – признался я. – Но могу сказать, где он будет сегодня вечером.

– Этого вполне достаточно, – зловеще процедил он.

– Но только вместе с ним туда придет и его жирный приятель, Джейк, глубокомысленно добавил я.

– Мне все равно, – ответил он. – Это меня волнует меньше всего.

И тогда я продиктовал ему адрес, имя хозяина дома и назвал время.

– Послушайте, Холман, а вы что, тоже придете? – поинтересовался Хендерсон.

– Вообще-то собирался, – сказал я.

– Я наведу о вас справки, – пообещал он. – В Лос-Анджелесе я знаком со многими.

– В вашем городе живет человек по имени Дэн Карсон, – подсказал я. Можете спросить у него.

– Спрошу обязательно, – пообещал он. – Так что в ваших же интересах, Холман, чтобы все вами рассказанное оказалось правдой. Если же это просто дурацкая шутка, то я вас…

– Не сомневаюсь, мистер Хендерсон, – сказал я и положил трубку.

Затем я набрал номер телефона Сэнфорда и долго слушал унылые длинные гудки, терпеливо дожидаясь, чтобы на том конце провода хоть кто-то подошел к телефону и снял трубку.

– Да? – ответил мне наконец испуганный голос.

– Это Рик Холман говорит, – объявил ей я.

– И что я теперь должна делать? – съязвила Пуала. – Плясать от радости?

– Я знаю, как отвязаться от Блэра, – сказал я. – Но ты должна мне доверять.

– Еще чего! – фыркнула она.

– Уговори своего отца позвонить ему, – продолжал я. – Он должен сказать, что все хорошо обдумал, и возможно они могли бы заключить сделку. Пусть он пригласит Блэра прийти к вам сегодня часам к девяти вечера. Также скажи отцу, чтобы тот сказал Блэру, что он якобы слышал, что у Блэра живет одна очень симпатичная девица, и, вполне возможно, во второй части фильма она смогла бы заметить Айрис Меривейл. Пусть он и её с собой привезет.

– Что за ерунду ты затеял на сей раз? – ехидно поинтересовалась она.

– Это единственный возможный выход, – ответил я. – Верный способ навсегда избавиться от Блэра. Но, конечно, если тебя это не интересует, я не обижусь. Ты только подумай, как здорово оказаться в постели с тем жирным бугаем, в то время, как Блэр и твой папаша будут через зеркало наблюдать за вашими упражнениями.

– Ты всегда предлагаешь сногсшибательные альтернативы, – грустно вздохнула она. – Ладно, я скажу Джерри. Но не знаю, согласится ли он.

– А ты скажи, что у него тоже есть потрясающий запасной вариант, угрожающе прорычал я. – Например, когда он в следующий раз будет болтаться над каньоном, то Джейк может просто нечаянно его уронить!

Глава 10

Тони Феррелл распахнул дверь своего убогого жилища, но увидев меня на пороге, хотел было снова закрыть её. Желая помешать этому, я навалился на неё с другой стороны, и он неожиданно быстро сдался. Затем я вошел в квартиру, и закрыл за собой дверь.

– Ладно! – раздраженно бросил он. – Выкладывайте, какого черта вам здесь нужно.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне об Айрис Меривейл, – сказал я.

– Она умерла. – Он недовольно поморщился. – И это все, что я могу сказать вам о ней.

– Мне нужно узнать, – продолжал я, – об её отношениях с Сэнфордом и с вами.

– Какая теперь разница, черт возьми? – сказал он. – Она мертва. Что было, то прошло!

– Для меня это очень важно, – настаивал я. – Что вам надо для того, чтобы разбудить эти воспоминания? Выпить? У меня в машине есть буталка водки. Хотите принесу?

Он покачал головой.

– Я с этим делом завязал, хотя раньше и приходилось выпивать. Что вы за человек, Холман? Некрофил? Она умерла. Так оставьте её в покое хотя бы после смерти.

– Она умерла, – согласился я, – и Роулинс тоже. Я знаю, почему умерла Айрис Меривейл – из-за передозировки барбитуратов. И мне так же известно, как умер Роулинс – ему вышибли мозги. Но я до сих пор не знаю, почему его убили.

– А Айрис-то тут при чем? – спросил он.

– Да все при том же. Потому что после неё остался незаконченный фильм, – ответил я.

Он сел в кресло и замер без движения, уныло ссутулившись и опустив плечи. Кончики ганфайтерских усов, казалось, тоже поникли, а неясный взгляд стал её мутнее.

– Я был единственным человеком на свете, кто мог понять Айрис, – вдруг заговорил он. – То есть её талант. Знаете, ведь она была поистине великолепной, неподражаемой актрисой. Но вот только заставить её проявить в полной мере это дарование было чрезвычайно трудно. Приходилось работать не покладая рук, копать все глубже и глубже, чтобы отбросить все наносное и добраться до её человеческой сути. – Он неожиданно усмехнулся. – А вам все это, наверное, кажется просто высокопарным бредом.

– Нет, не кажется, – искренне возразил я.

– Когда работаешь в таком темпе, то между тобой и окружающими тебя людьми складываются довольно странные взаимоотношения, – продолжал он. Бывает так, только что ты испытывал ни с чем не сравнимое умиротворение и блаженство, а в следующий момент уже выходишь из себя, начинаешь метать громы и молнии. Как говорится, где кончается любовь, там начинается ненависть! Думаю, что Айрис по большей части меня ненавидела. Однако я был единственным режиссером, с которым она работала на протяжении последних пяти лет своей карьеры.

– А как насчет её отношений с Сэнфордом?

– С этим сукиным сыном! – Он взволнованно вытер губы тыльной стороной ладони. – Он уничтожил её. Вам хоть об этом-то известно? Он был без ума от неё и так и не оставил её в покое.

– Так почему же она не ушла от него?

– Потому что к тому времени, как она поняла, что это единственный возможный выход, было уже слишком поздно, – сказал он. – Она уже не могла обходиться без наркотиков, от былой славы остались одни воспоминания, и идти ей было больше некуда. Но только для того, чтобы понять Айрис, вам необходимо знать, что из себя представляет Сэнфорд. Он же псих! Просто ненормальный.

– Как это? – продолжал подначивать я.

– Он извращенец, – ответил Феррелл. – Озабоченный. Он получает удовольствие только от того, что наблюдает, как этим занимаются другие.

– Но, наверное, когда-то он все-таки был нормальным, – предположил я. – Ведь у него есть дочь.

Феррелл криво усмехнулся.

– Его дочь? Жена ушла от него, не прожив с ним и года, и через три месяца у неё родился ребенок. Через несколько месяцев после этого она погибла в автомобильной катастрофе, и Сэнфорд взял ребенка к себе. Но все, кто знал их достаточно хорошо, ни минуты не сомневались в том, что отцом девочки мог оказаться кто угодно из полудюжины знакомых мужчин, бывавших у них в доме, включая шофера, но только не сам Сэнфорд.

– Я знаю, что он извращенец, – сказал я. – И это знаменитое зеркало у него в доме тоже видел.

– Я любил Айрис Меривейл, – тихо проговорил Феррелл, – но у меня не было желания обладать ею физически. Вы можете это понять, Холман?

– Наверное, могу, – осторожно ответил я.

– За свою жизнь я перетрахал достаточно женщин, чтобы чувствовать себя более или менее полноценным мужиком, – продолжал он. – Но вот с Айрис все было совсем иначе. Мне кажется, я был влюблен в её талант, а не в саму женщину.

– И что потом? – поинтересовался я.

– А потом настал такой момент, когда карьера её была закончена, она глотала барбитураты в огромных количествах, словно это были обыкновенные конфеты, а я пытался навсегда вычеркнуть её из своей памяти. Затем она позвонила мне из дома Сэнфорда и сказала, что у неё есть новый сценарий, по которому можно снять замечательный фильм, в котором ей очень хотелось сыграть главную роль. И она хотела, чтобы режиссером картины был я. Я же решил, что она, должно быть, уже окончательно выжила из ума, поэтому позволил себе восторженно поахать и выразил вслух свое восхищение идеей. Потом она рассказала, что Сэнфорд согласен дать денег на фильм и что он хочет срочно со мной встретиться. Тем же вечером я отправился на встречу с ним. Паулы дома не оказалось, так что нас там было трое.

Он закурил сигарету и сделал глубокую затяжку.

– Сэнфорд сказал, что даст денег. Айрис показала мне сценарий, и пока я его читал, они сидели напротив и молча смотрели на меня. Сам по себе сценарий был просто гениален, он как будто был написан специально для Айрис – для той Айрис, какой она была когда-то. И в тот вечер она действительно невероятным образом преобразилась. Она просто-таки сияла от счастья, замечательно выглядела, говорила осмысленно и даже шутила. И в конце концов, я согласился. Сговорились на том, что я буду продюсером и режиссером картины, а Айрис будет играть главную роль. И тут Сэнфорд сказал, что у него есть ещё одно условие.

Феррелл нервно затушил сигарету в стоявшей перед ним пепельнице.

– Он хотел, чтобы мы с Айрис занялись любовью, а он бы наблюдал за нами через свое проклятое зеркало! Я был возмущен до глубины души подобным предложением, и не преминул наговорить ему в ответ всяких гадостей; а потом мой взгляд остановился на Айрис, которая просто сидела и тихонько плакала. Она твердила, что это её последний шанс. Ее последний и единственный шанс снова вернуться на экран. Ведь Сэнфорд просил о такой малости. Неужели я её так ненавижу? Неужели она мне до такой степени противна, что сама мысль о том, чтобы один-единственный раз заняться с ней любовью вызывает у меня стойкое отвращение? А Сэнфорд – ублюдок! – сидел и самодовольно ухмылялся, наблюдая за этой сценой!

– И вы согласились? – спросил я.

– Да. – Он резко кивнул. – Я согласился. Хотя мне и стоило больших усилий довести дело до конца, зная, что все это время на нас из-за зеркала пялит глаза эта сволочь. К тому же все её порочные увлечения и страсть к наркотикам наложили отпечаток и на её тело. Как женщина она из себя уже ничего не представляла. Я имею в виду, физически. Но я сделал это ради нее, ради той женщины, в которую был когда-то безумно влюблен.

– И затем вы начали снимать фильм, – подсказал я.

– Это была одна сплошная неудача, начиная с самого первого дня съемок, – признался я. – Я пригласил одного из самых опытных операторов. Мы снимали при приглушенном освещении, с полупрозрачной сеткой поверх объектива, но никакие спецэффекты не могли скрыть главного, и просмотры текущего материала представляли собой довольно жалкое зрелище. К тому же она растеряла весь свой талант, утратила уверенность в собственные силы. Это было все равно, что иметь парализованную руку и пытаться работать кукловодом! И тем не менее я продолжал снимать, потому что другого выхода попросту не было. Затем, когда было потрачено около ста тысяч долларов и отснята примерно третья часть всего материала, начал возникать Сэнфорд. Он заявил, что не собирается больше переводить добро на дерьмо. И, честно говоря, я не виню его за это. Да и много ли найдется народу, кто согласится выложить сто тысяч долларов в обмен на возможность один раз подглядеть, как кто-то занимается любовью?

– Вам принадлежала половина негатива, – сказал я, – и вы оставили весь отснятый материал в залог Джемисону, в обмен на ссуду.

– Он купил мою долю и предоставил мне возможность в течение девяноста дней выкупить её обратно, – уточнил Феррелл.

– И до окончания этого срока остается всего два дня, – продолжал я. Джемисон уверен, что вы не станете выкупать у него негатив, так как в случае, если картина будет когда-либо закончена, то за вами сохраняется право продолжить работу над ней в качестве продюсера и режиссера, и вы предпочли бы иметь дело с ним, а не с Блэром.

– Это Джемисон так считает? – Он откинулся в кресле и тихонько засмеялся.

– А что, черт возьми, в этом смешного? – спросил я, начиная злиться.

В ответ он лишь покачал головой.

– Холман, я принес в жертву собственную карьеру. Сделал широкий жест в память о некогда великой актрисе. А знаете, что? Я передумал. Пожалуй, я все-таки выпью.

Я спустился к машине, забрал из неё бутылку водки и возвратился обратно в тесную, убого обставленную квартирку. Феррелл к тому времени уже держал наготове два стакана с кубиками льда, так что мне оставалось лишь наполнить их выпивкой.

– У меня есть тост, – мрачно объявил он, поднимая свой стакан. Давайте помянем безвременно ушедшую от нас Айрис Меривейл, которая могла бы стать самой величайшей актрисой на свете, но так не стала ею.

Мы выпили, и затем он снова начал подхихикивать.

– Может быть вы все-таки скажете, чего это вам так весело? И, возможно, я тогда тоже посмеюсь за компанию, – прорычал я.

– А почему бы нет? – Он снова наполнил свой стакан. – Сам-то я вот уже восемьдесят восемь дней ухохатываюсь над этой шуткой. И все в одиночку. Он отхлебнул ещё водки. – Ладно, слушайте. После всей этой истории с прекращением съемок Сэнфорд так ни разу и не побеспокоился о негативе, который остался у меня. Узнав, что Айрис умерла, я вдруг подумал о том, что, наверное, обязательно отыщется умник, кому захочется закончить картину и нажиться на её смерти. Я не мог этого допустить! Ведь она когда-то была известнейшей актрисой. Поймите, Холман, я просто не мог допустить этого!

– И что вы сделали? – спросил я.

Он снова нервно рассмеялся.

– И тогда я сжег проклятый негатив!

– Вы… – В какой-то момент я даже начал опасаться, что он лишился рассудка.

– Я сжег его, – радостно повторил он.

– А во что же тогда сейчас вцепился своими загребущими ручонками Джемисон? – недоуменно спросил я.

– Давным-давно, один мой приятель снял порнографический фильм, – начал рассказывать Феррелл. – В те времена единственным местом проката подобных шедевров были холостяцкие вечеринки и тому подобные сборища. Не то что сейчас, когда их показывают в местных кинотеатрах по всей стране. Потом этот мой знакомый задумал перебраться на восток и попросил меня взять на хранение негатив этого фильма. За последние пять лет он так ни разу и не дал о себе знать, и скорее всего, уже и думать забыл о существовании того непотребства, в которое теперь мертвой хваткой вцепился Алек Джемисон. Этикетки на банках с пленкой утверждают, что внутри находится незаконченный фильм с Айрис Меривейл в главной роли. На самом же деле он стал счастливым обладателем не слишком качественного негатива, где два озабоченных парня и одна девица бегают по лесу и непрерывно трахаются.

– А Джемисон что, не проверял? – усомнился я.

– Он и ему подобные никогда и ничего не проверяют, – нетерпеливо махнул рукой Феррелл. – И уж вам ли, Холман, не знать об этом. У этих людей вечно нет времени на то, чтобы прочитать сценарий, не говоря уж о книге, по которой он написан! Специально для них приходится составлять краткий пересказ сюжета страниц на пять. Их интересует не сам фильм, а те деньги, что на нем можно заработать.

– Бездуховность и падение Голливуда в животрепещущих описаниях Тони Феррелла, – заметил я. – Но ведь когда-нибудь подлог все-таки будет обнаружен.

– Обязательно! – Он понимающе закивал, и с умным видом налил себе ещё водки. – Но к тому времени меня здесь уже не будет. Нету меня! Испарился! А в этой дыре я до сих пор торчу лишь потому, что Джемисон может заподозрить неладное, если я вдруг резко снимусь с места и исчезну из поля видимости раньше времени.

Я усмехнулся.

– Вы хотите сказать, что на самом все дерутся из-за какого-то старого безобидного порнофильма?

– Ага, и я многое бы отдал за то, чтобы увидеть их рожи в тот момент, когда они утроят просмотр фильмокопии с этого негатива!

– Что ж, спасибо за рассказ, – сказал я.

– Может быть вы оставите мне бутылку?

– Конечно, – согласился я. – Пейте на здоровье.

– Вы собираетесь рассказать Джемисону, что именно он получил в залог за свои десять тысяч долларов?

– На мой взгляд, – серьезно сказал я, – такая сволочь, как Джемисон вполне заслуживает того, чтобы выяснить это самостоятельно.

– Завтра меня здесь уже не будет, – мечтательно проговорил Феррелл. Вырою себе надежную нору, заберусь в неё и затаюсь! Только они меня и видели!

– Что ж, желаю вам удачи, – сказал я. – Ваше благородное отношение к памяти Айрис Меривейл достойно всяческого восхищения.

Я вернулся обратно и сел в машину. Дорога до лечебницы заняла приблизительно час времени. Клиника находилась среди зеленеющих холмов, где всегда царит тишина, и крики страждущих приглушаются стенами, обитыми войлоком. Доктор Слейтер возглавляет небольшую, но ужасно дорогую лечебницу, где в коридорах не воняет хлоркой, а все медсестры одеты в очень симпатичные нежно-голубые халатики. Меня сразу провели к нему в кабинет, и, завидев меня на пороге, он по привычке настороженно улыбнулся.