Текст книги "Непристойный негатив"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Со стороны Сэнфорда это было довольно смелое высказывание. Я бы сказал, даже чересчур смелое. Блэр вскочил со своего кресла, лицо его гневно побагровело, а в уголках губ даже выступила пена.

– Нет, Сэнфорд, ты ещё как будешь делать бизнес вместе со мной и радоваться этому! – процедил он, задыхаясь от охватившей его ярости. – А если нет, то пожалеешь, что вообще родился на свет! Джейк!

Тостяк тяжело встал, и в его злых поросячих глазках вспыхнула искра неподдельного интереса.

– Что? – с готовностью откликнулся он.

– Наглядно продемонстрируй мистеру Сэнфорду, как нехорошо отказываться от сотрудничества с нами, – сказал Блэр. – Но только сделай так, чтобы никто не пострадал. По крайней мере, на данном этапе.

Джейк задумчиво огляделся по сторонам, а затем подошел к тележке с выпивкой, и все молча наблюдали за тем, как он покатил её к балконному ограждению. Это была внушительного вида тележка, сплошь заставленная многочисленными бутылками, фужерами и прочими предметами сервировки. Нагнувшись, Джейк крепко ухватил её обеми руками за края, а затем, поднатужившись, резко выпрямился, перебрасывая через перила балкона тележку вместе со всем её содержимым. При этом оглушительный грохот бьющихся бутылок и посуды был сравним лишь со взрывом бомбы. Затем Джейк обернулся, и взгляд его поросячьих глаз остановился на Пауле.

Я было поспешно шагнул ему наперерез, но тут же застул на месте, чувствуя, как мне в ребра уткнулся ствол пистолета Блэра.

– Не нужно геройства, Холман, – сказал он. – Ты здесь всего лишь зритель.

Паула попятилась назад, но уйти от наступающего на неё Джейка ей все равно не удалось. Он набросился на нее, вцепляясь мертвой хваткой в ворот черного вечернего платья, резким движением разрывая тонкую ткань, и уже в следующий момент она осталась совсем голой, если, конечно, не принимать в расчет оставшиеся на ней крохотные черные трусики. Джейк довольно хмыкнул и протянул к девушке свои огромные ручищи, хватая её за грудь. Она вскрикнула от боли, и он снова довольно хмыкнул.

– Отстань от нее! – Сэнфорд поспешно вскочил со своего кресла. Скоты! Я не позволю…

Джейк выпустил Паулу и оттолкнул её от себя, отчего та опрокинулась навзничь, не удержавшись на ногах. Затем он развернулся и не спеша направился к Сэнфорду. На лице Сэнфорда застыло выражение неподдельного ужаса, и он попятился назад. Но вот он уперся спиной в перила балкона, и больше отступать было некуда. Несколько секунд Джейк просто неподвижно стоял перед ним, а затем его лицо расплылось в самодовольной ухмылке. Он подхватил Сэнфорда под мышки и медленно поднял его, не обращая никакого внимания на кулаки, неистово колитившие его в грудь. Затем он сделал два шага вперед, приподнял Сэнфорда чуть повыше, держа своего беспомощно болтающегося пленника на вытянутых руках уже за перилами балкона над пропастью глубиной в три сотни футов. Сэнфорд истерически взвизгнул и обмяк. Джейк усмехнулся, после чего с легкостью втащил его обратно на балкон и с размаху швырнул бесчувственное тело в кресло-качалку. Бросок был такой силы, что кресло опрокинулось, и Сэнфорд вывалился на пол.

– Что ж, думаю, этого с них будет достаточно, – беззаботно объявил Блэр. – Хватит на первый раз. – Он снова расплылся в улыбке, обнажая свои ослепительно белые зубы и переключая внимание на меня. – Так что заруби себе на носу, Холман. Мне наплевать, кто убил этого говнюка Роулинса. Мне так же плевать, уделали ли его специально или же вместо Лессинджера. И если завтра грохнут самого лоха Лессинджера, то я из-за этого даже не почешусь!

– Очень образно, – заметил я.

– Холман, ты для меня как гвоздь в заднице, – хмыкнул он. – Так что забудь обо всем, что услышал, и не суй свой длинный нос в чужие дела. А не то Джейк о тебе позаботится. – Он хищно усмехнулся. – Ничто не вечно. Может быть и отделаешься переломанными ногами, да рожу придется по кусочкам собирать. Примерно так. Тебе все ясно?

– Ты не поверишь, но когда мне в бок тычут пистолетом, я становлюсь наредкость понятливым, – огрызнулся я.

– Я с самого начала знал, что ты лох, – презрительно проговорил он. Тебе лучше сменить род занятий. Устроиться, к примеру, оформителем витрин. – Взгляд его стал отрешенным. – Попрощайся с дядей, Джейк.

С большим опозданием я понял, что все это время мне следовало бы не выпускать Джейка из поля зрения. Каким-то образом ему удалось незаметно зайти мне за спину, и в следующий момент мне показалось, как будто меня со всего маху ударили кувалдой по почкам. Боль была такой нестерпимой, что в глазах у меня потемнело, ноги подогнулись сами собой, и я рухнул на колени.

– До свидания, Холман, – вежливо сказал Джейк.

Я же ничем не мог ему ответить, так как у меня во рту все ещё продолжала собираться горькая слюна, которую я изо всех сил пытался сглотнуть.

Глава 8

Прошло некоторое время, прежде чем мне удалось снова встать на ноги. Я прислонился к перилам балкона и принялся осторожно растирать правый бок. Паула опустилась на колени рядом с Сэнфордом и иступленно шлепала его по щекам. Я сильно сомневался в том, что это пойдет на пользу Сэнфорду, но, возможно, ей было необходимо хоть чем-то занять себя. Вскоре Сэнфорд оттолкнул её руку и с большим трудом занял сидячее положение.

– Дай выпить, – хрипло сказал он.

– Пойду посмотрю, может удастся найти хоть одну бутылку, – ответила Паула.

– Тогда налей и мне тоже, – с надеждой попросил я.

– Тоже мне, герой! – усмехнулась она. – И как это ты не разревелся, когда тот жирный раздолбай врезал тебе.

Она поспешно направилась к балконной двери – при этом её полные груди свободно покачивались при каждом шаге – и скрылась в гостиной. Пронзительная боль в правом боку начала понемногу утихать, сменившись тупой, ноющей болью, и я почувствовал себя несколько лучше. Сэнфорд с трудом поднялся на ноги, кое-как доковылял до перил и тяжело к ним привалился. Большая выбившаяся прядь черных волос с проседью ниспадала на один глаз, многократно подчеркивая необычайную бледность лица и делая его похожим на восставшего из могилы мертвеца.

– Скоты! – хрипло выдохнул он. – А этот жирный настоящий садист. Я уж думал, что он швырнет меня вниз с балкона.

– Может быть в следующий раз он именно так и сделает, – беззаботно подсказал я.

Паула вернулась на балкон, держа в руках два полных бокала. Один из них она отдала Сэнфорду, а второй протянула мне. Я тут же отпил большой глоток и тихонько застонал. На вкус неразбавленное виски оказалось таким крепким, как будто в нем было не меньше ста градусов, и оно тут же обожгло мне рот и глотку.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросила Паула у Сэнфорда. Заявишь в полицию?

– Никакой полиции! – Он энергично замотал головой. – Мне не нужна огласка. Не хочу, чтобы память Айрис была осквернена упоминанием её имени в одном контексте с этими скотами.

– Так вы же собирались заключить с ними сделку, – напомнил я.

– Еще чего! – огрызнулся он.

– Тогда они вернутся, – сказал я, – и в следующий раз вам будет ещё хуже.

– Ничего, уж я позабочусь о том, чтобы они больше никогда сюда не вернулись! – натянуто проговорил он. – У меня тоже есть кое-какие связи. Одно мое слово – и все будет устроено в наилучшем виде.

– Так что же случилось, когда Айрис Меривейл жила здесь? – спросил я у него.

Он медленно повернул голову, и в конце концов его взгляд был устремлен прямо на меня.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, Холман.

– Я в том смысле, – осторожно пояснил я, – что, возможно, тогда была очередь Паулы подглядывать за вами с Айрис через зеркало?

Он натужно сглотнул, и его рука, державшая стакан с выпивкой, мелко задрожала.

– Ты редкостный ублюдок, Холман! – зло сказала Паула. – Что ты к нему пристал? По-твоему, ему мало досталось сегодня?

– Мне просто стало интересно, – ответил я. – Если отец ловит кайф, наблюдая, как дочка упражняется с мужиками в постели, то, возможно, и дочка не прочь посмотреть на то, как это получается у папаши.

– Холман, если ты немедленно не уберешься из моего дома, – прошипел Сэнфорд, – я тебя убью!

– Откуда ты знаешь? – устало спросила Паула. – То есть, с чего ты взял, что я его дочь?

– А какая разница? – вопросом на вопрос ответил я.

– Это полупрозрачное зеркало установили здесь несколько лет тому назад, – равнодушно сказала она. – Оно всегда было скрыто за тяжелыми портьерами. Я обнаружила это совершенно случайно, когда мне было всего восемнадцать лет, и чуть не сошла с ума от восторга. И с тех пор уже не упускала возможности лишний раз заглянуть туда. Я подглядывала за тем, как у нас в доме трахались его друзья, и как он сам трахал Айрис. Но потом, в один прекрасный день, он застал меня за этим занятием и ужасно разозлился. Ты даже представить себе не можешь, каким он бывает во гневе. Псих да и только! Сказал, что раз я этим занимаюсь, то и он, пожалуй, не откажется. У нас в то время служил шофер – огромный, грубый верзила. Джерри позвал его в дом и велел ему немедленно овладеть мной, в то время, как сам Джерри смотрел на это через зеркало. – Ее губы скривились в самоуничижительной усмешке. – И знаешь что? Мне понравилось. Мне понравилось, чтобы меня брали силой, а осознание того, что все это происходило на глазах у моего собственного отца, придало ощущениям особую остроту. И если ты это называешь развратом, то значит, такая я и есть – развратница!

– Не говори, что ты развратница, – возразил я. – Иначе не останется слов для обозначения твоего милого старенького папашки!

– Я ответила на твой вопрос, – сказала она. – А теперь уходи.

– У меня есть ещё один вопрос, – продолжал я. – Покинув лечебницу, Айрис Меривейл жила в этом доме. Скажи, ты и тогда продолжала подглядывать через зеркало, или же она была слишком слаба для этого?

Сэнфорд тихонько зарычал и даже выронил стакан от неожиданности. Он начал надвигаться на меня, неистово размахивая руками и норовя вцепиться мне в лицо. Я протянул руку и уперся ему ладонью в грудь, после чего сам двинулся вперед, вынуждая его пятиться назад до тех пор, пока он не дошел до самого кресла-качалки. Тогда я напоследок с силой толкнул его, так, что он с размаху шлепнулся в закачавшееся под его тяжестью кресло.

– Если ты задумал его убить, то почему не возьмешь пистолет? невозмутимо спросила Паула.

– Так они занимались этим? – повторил я свой вопрос.

– Несколько раз, – ответила она. – Айрис была… такой ненасытной…

– А потом она приняла смертельную дозу барбитуратов и умерла, заключил я. – Почему?

– Откуда мне знать? – Она с явным безразличием пожала своими белоснежными плечиками. – А почему вообще люди накладывают на себя руки?

– Возможно, это было нечто большее, чем просто самоубийство, – сказал я. – Не исключено, что Майку Роулинсу удалось выяснить это точно. И может быть именно поэтому его и убили?

– Понятия не имею, к чему весь этот разговор, – устало проговорила она. – Но очень тебя прошу, проваливай отсюда к чертовой матери!

– Сейчас я ухожу, – сказал я, – но я ещё вернусь. Вернется и Блэр со своим жирным амбалом. Так что твоему распрекрасному папашке лучше побыстрее, пока ещё не поздно, сообразиться насчет того, что он собирается делать дальше.

Я протянул руку за перила и разжал пальцы. Бокал полетел в темноту, и через несколько секунд со дна каньона донесся приглушенный звон бьющегося стекла.

– Так что или твой папашка оперативно решает, как ему быть с Блэром, задумчиво проговорил я, – или же тебе лучше срочно научить его летать.

Паула проследовала за мной через гостиную и затем вышла в прихожую. Когда же я открыл дверь, собираясь выйти на улицу, она упреждающе взяла меня за руку.

– Тот последний фильм, – сказала она. – Который так и остался незаконченным. Он так пытался отплатить ей. В том смысле, чтобы дать ей деньги и последнюю возможность.

– Отплатить ей? – переспросил я.

– Он, конечно, не в себе, – уверенно продолжала она. – В свое время я даже всерьез подумывала о том, чтобы засадить его в психушку. – Она передернула плечами. – Но с другой стороны, у меня, наверное, тоже не все дома. Знаешь, Рик, у них были просто чумовые отношения. Они дрались, ругались, швыряли друг в друга всем, что только подвернется под руку, унижали друг друга. И затем, в конце концов, он решил загладить свою вину перед ней. И дал денег на фильм. Но было уже слишком поздно. Ее время давно прошло, и сама она прекрасно об этом знала. Она старалась. Видит Бог, она старалась изо всех сил, Рик, но было уже слишком поздно. Мне кажется, именно поэтому она и решила свести счеты с жизнью. Ей стало невмоготу. Джерри сделал такой широкий жест, а она не могла ничем ему ответить. Поэтому она просто не нашла в себе сил жить.

– Я старательно прислушиваюсь, – сказал я, – но жалостливой музыки почему-то не слышно.

Ее лицо сделалось каменным.

– Что это значит?

– Ужасно сентиментальная история, – сказал я. – Такая сентиментальная, что даже противно. К тому же меня гложут сомнения насчет её правдоподобности. Возможно Джерри так разозлился на неё за то, что она не справилась с ролью, что сам накормил её таблетками барбитурата. А Роулинс каким-то образом прознал об этом, за что и поплатился жизнью.

Я вышел на улицу и слышал, как у меня за спиной тихо закрылась дверь. Ночное небо было по-прежнему усеяно звездами, но только его чернота больше почему-то уже не казалась мне бархатистой. Приехав домой, я припарковал машину во дворе и отправился спать. День выдался долгим и тяжелым, и к тому же у меня все ещё болела ушибленная почка. И странное дело: стоило мне лишь подумать о доме на краю каньона, как во рту у меня появлялся горький привкус.

Я проснулся около десяти часов утра, оделся и сидел в кухне за первой чашкой кофе, когда в дверь позвонили. На крыльце стоял встревоженный Лессинджер. Я провел его в кухню и предложил выпить со мной кофе. От кофе он отказался. Его лицо было изможденным, а взгляд голубых глаз больше не казался дружелюбным. В его глазах был испуг.

– Холман, я вас нанял, чтобы вы обеспечивали мою безопасность, заявил он. – А вы даже близко ко мне не подходите!

– Я же вам уже сказал, – принялся терпеливо объяснять я, – что единственный способ сохранить вам жизнь, это выяснить, кто убил Роулинса и почему.

– У меня вчера в полиции выспрашивали то же самое, – пожаловался он. Особенно один лейтенант, который относился ко мне так, как будто это я сам убил Майка!

– А затем они проверили ваше алиби и отпустили, – сказал я.

– Да уж, похоже, они не слишком-то спешили с этим, – бросил он в сердцах. – Ко мне обращались предвзято, как будто подозревали в том, что я пытаюсь от них что-то утаить.

– И что же вы пытались от них утаить?

Лессинджер уставился в стену над моей головой.

– Ничего! – ответил он. – Ровным счетом ничего. Я рассказал им все, что знал, но этого было крайне мало.

– Но о чем-то вы все-таки предпочли промолчать, – терпеливо настаивал я.

– Нет! – зло бросил он.

– Лессинджер, вы мой клиент, – сказал я. – Но если будете скрывать от меня информацию, то я откажусь заниматься вами.

– Возможно, мне следовало бы им сказать. – У него был встревоженный вид. – Но ведь у меня не было разрешения на эту чертову штуковину!

– Ружье? – я глядел на него в упор.

– Да. – Он утвердительно кивнул. – Полгода назад один мой приятель одолжил мне его. Я тогда оказался втянутым в сомнительную сделку, в которой кроме меня были замешаны ещё два крутых типа, и решил хоть как-то позаботиться о собственной безопасности. Конечно, я никогда не пустил бы его в ход.

– Это был обрез, – уточнил я.

– Да. – Он снова кивнул. – Он лежал в стенном шкафу в коридоре. Но я никогда не стал бы им пользоваться. Думал, что уже одного его вида достаточно, чтобы напугать кого угодно. Во всяком случае, сам я точно испугался бы.

– И теперь он исчез?

– Да, черт возьми, исчез!

– Он был заряжен?

Лессинджер смущенно замялся.

– Ну, в общем-то, да. Получилось так, что он был заряжен.

– Роулинс знал, что в доме есть оружие?

– Конечно, я ему рассказал. Для его же собственного блага. Не хотел, чтобы он случайно наткнулся на него.

– А ещё кто-нибудь знал об этом вашем обрезе?

Он покачал головой.

– Больше я никому не говорил. Незачем было. Хранил его у себя на всякий случай, вот и все. А Майку сказать пришлось, потому что он оставался один в моем доме, а мне самому нужно было уехать на несколько дней.

– У меня складывается такое впечатление, что Роулинса убили вовсе не по ошибке, – честно признался я. – Я склонен думать, что его убили именно из-за того, что он разузнал кое-что об одном из действующих лиц, имеющих отношение к сделке с фильмом Айрис Меривейл. А кое-кому, видимо, очень не хотелось, чтобы это стало известно посторонним.

– Но кому? – Он испуганно вытаращил глаза.

– В этом-то и состоит основная сложность, – ответил я. – Выяснить, кому и что именно понадобилось скрывать.

Тут он впервые перевел дух и позволил себе несколько расслабиться. Его щеки снова начали розоветь, а взгляд голубых глаз сделался почти таким же располагающим, как и прежде. До сего момента он очень переживал за собственную безопасность. Оплакивать же безвременно погибшего приятеля было гораздо легче.

– Вы так считаете? – переспросил он, и его голос снова зазвучал уверенно. – Интересно, чего такого особенного нужно было скрыть, что ради этого пришлось даже убить Майка.

– А как вообще возникла у вас эта идея с фильмом? – спросил я.

– Я знал, что существует такой неоконченный фильм, – сказал он. – А идея как таковая возникла после смерти Айрис Меривейл. Ведь как обычно бывает? Умер человек – вот и все. Но ведь у нее-то половина последнего фильма была уже готова.

– И кто первый узнал об этой вашей задумке?

– Феррелл, – не задумываясь ответил Лессинджер. – И тогда же он сказал мне, что ему пришлось занять десять тысяч у Джемисона, оставив тому в залог негатив. Именно тогда я поделился своей идеей с Блэром. Я подумал, что если он даст деньги, чтобы вернуть ссуду и заполучить обратно негатив, то все устроится наилучшим образом.

– Но только Джемисон не пожелал расставаться с негативом.

Лессинджер поджал губы.

– Он хотел, чтобы его тоже взяли в долю и требовал себе третью часть с дохода! А пока я ломал голову над тем, как бы получше с ним договориться и уладить эту пробему, как вдруг начал чудить Феррелл. Видите ли, эта затея оскорбляет его чувствительную творческую натуру!

– А как насчет Сэнфорда? – спросил я.

– Еще одна проблема, – мрачно проговорил Лессинджер. – Я лишь недавно узнал о том, что ему принадлежит половина этого проклятого негатива. И хотя он важно надувает щеки и твердит, что весь негатив его, но только это все вранье.

– Почему вы так считаете?

– Потому что Феррелл тоже совсем не дурак, – ответил он. – Взять бы да послать все к черту! Я бы так и сделал, если бы не Блэр.

– А Блэр так легко не отступится, – напомнил я ему.

– Грязные деньги, – пробормотал Лессинджер. – Мне с самого начала не нужно было с ним связываться. Но дело в том, что под руку подвернулось одно казавшееся ужасно выгодным дельце, а Блэр оказался единственным, кто мог вложить необходимую сумму. Дело не выгорело, и я остался ему должен. Я попытался поскорее возместить ему убытки, и, наверное, слегка перенервничал, потому что у меня снова ничего не получилось. Так что и следующая сделка провалилась. А я оказался по уши в долгах!

– На вашем месте я бы не стал так сильно беспокоиться о Блэре, сказал я. – Я видел его вчера вечером в доме у Сэнфорда. И уж во всяком случае на вас-то ему точно наплевать. По-моему, он серьезно взялся за это дело, и будет пробивать его, даже если ему придется убить всех и каждого, кто только посмеет встать у него на пути.

– Вы шутите. – Его лицо вновь начала заливать бледность. – Нет, кисло проговорил он в конце концов. – Наверное, вы все-таки правы. У этого Блэра наредкость извращенное воображение.

– Ага, а для большего эффекта он всегда держит при себе этого жирного садиста, – поддакнул я.

– Выходит, что так, – пробормотал он. – Но только что, черт возьми, мне теперь делать?

– Возвращайтесь в Палм-Спрингс и спокойно грейтесь на солнышке, посоветовал я. – Дождитесь, когда все устроится само собой.

– А как же Блэр? Он же станет меня разыскивать!

– Блэру сейчас не до вас, – сказал я. – Он намерен довести дело до конца, и вы в эту картину никоим образом не вписываетесь. Лично я на вашем месте уехал бы тихонько подальше отсюда и пересидел бы там тревожное время, пока все не будет кончено.

– Но если у него все получится, он должен будет выплатить мне комиссионные, – возразил Лессинджер.

– Тогда оставайтесь здесь и рискните стребовать с него свои деньги, вздохнул я. – Думаю, вам достанется тот же процент, что уже получил ваш приятель Роулинс. Если вы хотите именно этого, то и флаг вам в руки. Действуйте.

– Что ж, наверное, вы правы. – Он задумчиво пожевал губами.

– Кстати, когда вы появились здесь в самый первый раз, в то время, как вас уже все считали мертвым, – напомнил я, – вы ведь так и не сказали, что привело вас ко мне.

– У меня возникло одно подозрение насчет Майка Роулинса, – сказал он. – Если ему и удалось раскопать нечто важное, то я совершенно не был уверен, что могу во всем на него положиться. – Он выразительно взмахнул обеими руками. – Конечно, о мертвых плохо не говорят… Но Майк был редкостной сволочью и лживым ублюдком. Вот я и подумал, что если бы удалось нанять вас, чтобы присматривать за ним, то, я смог бы узнать наверняка, честен ли он со мной или нет. – Он устало покачал головой. – Должно быть все это звучит более, чем странно.

– И тем не менее, – напомнил я ему, – даже узнав о смерти Роулинса, вы все равно наняли меня, но уже для обеспечения вашей же безопасности. И единственное, что я могу посоветовать вам в этой связи, так это поскорее убраться из Лос-Анджелеса и не возвращаться сюда ещё какое-то время.

– Я улечу сегодня же дневным рейсом, – быстро сказал он. – Мне почему-то кажется, что партнеры, с которыми я встречался там, могли изменить свое отношение к предлагаемой мною новой сделке.

– Тем более, – поддакнул я.

– Что ж, спасибо, Холман. – Лицо его болезненно исказилось. – Так сколько я вам должен?

– Ничего, – ответил я.

– Ничего? – Он недоуменно уставился на меня. – Но почему?

– Потому что меня обманом вынудили взяться за эту работу, – сказал я. – Мне же самому, сказать по правде, было решительно наплевать на то, убьют вас, Лессинджер, или нет.