Текст книги "Шабаш ведьм"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Добрый вечер, Тэптоу, – отрывисто поздоровался я.

– Входите, мистер Холман, – прошептал пожилой дворецкий. – Мистер Кронин ждет вас в библиотеке.

Я проследовал за ним через тускло освещенный холл и вошел в большую сводчатую комнату. Бронзовый Буффало Билл все так же неподвижно стоял в амбразуре окна, охраняя дом от ночных опасностей. Прямо перед статуей стоял хозяин дома с неизменным стаканчиком бренди в руке. В своей одежде он выглядел дикой карикатурой на старого английского деревенского сквайра. На нем были красный спортивный пиджак с черно-белыми лацканами, оранжевая водолазка, коричневые габардиновые брюки и сапоги для верховой езды. В этот момент я порадовался скудному освещению.

– Я знал, что вы вернетесь, мистер Холман, – произнес он своим глубоким баритоном. – Керк позвонил мне и сообщил о внезапной кончине Эда Конциуса. В расцвете лет! – Длинные ресницы на мгновение занавесили его карие глаза. – Мне придется вскоре нарисовать его портрет, пока черты его лица еще свежи в моей памяти. Это честное лицо, эта самодовольная, самоуверенная надменность среднего класса, эти чистые искренние глаза! И все чистой воды подделка, понимаете? Эд Конциус был самым большим мерзавцем из тех, кто когда-либо жил.

– Вас послушать, так вы даже рады, что он мертв.

– Не просто рад – я в восторге! Но я смотрю, что драгоценный Тэптоу ждет. Не желаете ли чего-нибудь выпить, мистер Холман?

– Нет, спасибо, – отказался я.

– На сегодня все, Тэптоу. – Он улыбнулся через мое плечо дворецкому. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр, – прошептал Тэптоу, и пару секунд спустя за ним беззвучно затворилась дверь.

Кронин повертел в руках стаканчик, и бренди закружилось водоворотом.

– Из того, что рассказал мне Керк, я понял, что вы с Мери были последними, кто видел Конциуса живым.

– Мы и участники шабаша, – возразил я.

– Шабаша, мистер Холман?

– Вам следует знать о шабаше, Пит, – сказал я, – вы ведь тоже когда-то в нем участвовали. Похоже, каждый считает своим долгом рассказать мне о шабаше. Как это началось ради шутки в Сан-Франциско, а когда вы добрались до Санта-Байи, все уже было по-настоящему. Живой алтарь – обязательно девственница, Ширли Рилман, – и что произошло той последней ночью.

Пит глубоко вздохнул.

– Мы все так старались, так старались забыть об этом, а сейчас вместе со смертью Эда Конциуса воспоминания навалились с еще большей силой!

– Вы разбиваете мне сердце, – сказал я.

– Я думаю, что, возможно, нам следует достигнуть взаимопонимания, Рик. – Он погладил свою курчавую бородку, окаймляющую пухлый подбородок, и застенчиво улыбнулся мне. – Я не склонен к насилию или даже просто к активным действиям. Я просто зритель, описываю людей и события. Художник, старающийся увековечить на холсте эмоции и действия, связанные с насилием. Зверства, совершаемые одним человеком над другим! Портрет совершенного зверя, скрывающегося под лощеным фасадом так называемой цивилизации.

Я посмотрел на книги, рядами выстроившиеся вдоль стен.

– Художник? – усмехнулся я.

Он слегка покраснел.

– Я держу свою личную коллекцию подальше от любопытных глаз обывателей, которые ничего не понимают! Художник имеет право делать со своей работой все, что пожелает.

– А что вы с ними делаете? – лениво протянул я. – Оклеиваете стены собственного личного туалета?

– У вас просто талант оскорблять людей! – взорвался он.

– Интересно, есть ли у вас талант к живописи, – сказал я. – Или это просто порнографическое выражение собственных «бзиков»? Может быть, именно поэтому вы вынуждены их прятать?

– Я предоставлю вам то, что сам считаю редкой привилегией, – задыхаясь, произнес он. – Я покажу вам свои картины. А потом, возможно, я приму ваши извинения!

Глава 8

Я спустился вслед за Кронином вниз по крутой деревянной лестнице и подождал, пока он отпирал дверь. Потом он включил свет в подвале, отодвинулся в сторону и с низким поклоном пригласил меня внутрь.

– Прошу пожаловать в личный мир Питера Кронина, – тихо сказал он.

Подвал по отношению к другим комнатам в доме представлял собой огромное прямоугольное помещение, тянувшееся, казалось, в бесконечность. В центре стоял деревянный стол, а рядом – глубокое кожаное кресло. За креслом находился мольберт с приколотым чистым холстом. Это составляло всю обстановку подвала. Две длинные стены были увешаны картинами, которые освещались неоновыми лампами. Лампы были аккуратно затенены таким образом, чтобы своим ярким светом не отвлекать внимание от картин. Кронин подошел к креслу, уселся и снова покачал в ладонях свой стаканчик.

– Не торопитесь, – сказал он. – Я не стану вам мешать. В некоторых вещах, особенно когда дело касается моего искусства, я очень терпеливый человек.

Я медленно начал двигаться вдоль одной стены и обнаружил, что созерцаю то, что показалось мне нескончаемой садомазохистской оргией. Все картины содержали одновременно насилие и эротику, и везде было изображено одно и то же – обнаженные мужчины или женщины в момент смерти. Художник зафиксировал выражение агонии в их глазах, искаженные черты лиц, извивающиеся в конвульсиях тела. Вновь и вновь безжалостно повторялась одна и та же тема – внезапная насильственная смерть. На полотнах постоянно изображались орудие убийства и жертва, но убийца – никогда. Мои глаза устали от бесконечного созерцания пулевых ранений, опускающихся топоров и ножей, глубоко вонзающихся в дрожащую плоть. И на всех полотнах красочно изображалась сочащаяся, льющаяся, фонтанирующая кровь! Когда я дошел до конца стены и осмотрел последнюю картину, я чувствовал себя выжатым как лимон.

Картины, висевшие на противоположной стене, имели другую тематику. Первым шло гигантское полотно, изображавшее участников шабаша в масках: Козла, Кабана, Шакала, Волка, Крысу и Змею. В отличие от реальных действующих лиц, которых я наблюдал прошлой ночью, нарисованные фигуры были обнажены. Из трех женских фигур у Змеи и Кабана были пышные тела с полными грудями, а у Волка была стройная мальчишеская фигура с маленькими, широко расставленными грудями. Трое мужчин на холсте были щедро одарены матушкой-природой, и я заметил, что Кронин весьма вольно в художественном отношении изобразил некоторые части тела.

Далее следовала серия этюдов с одним действующим лицом. Кабан, перерезающий горло цыпленку – месиво из крови и перьев. Змея, выпятившая зад и раздвинувшая руками ягодицы. На другой картине она же проделывает похожие действия над своим влагалищем. Затем Козел, скорчившись, сидит над зажженной свечой, которая обжигает ему мошонку. На следующей картине было изображено женское тело, распростертое на спине поперек алтаря. С верхнего края холста на ее обнаженный живот стекала кровь и образовывала маленькую блестящую лужицу в ямке вокруг пупка прежде, чем стечь вниз к треугольному холмику волос.

Завершалась эта серия триптихом. В первой части была нарисована юная девушка в джинсах и тенниске. Это была хорошенькая шатенка с длинными волосами и нежным застенчивым взглядом. Во второй части она, обнаженная, бежала по песчаным дюнам, и нарисована она была со спины. И, наконец, третья, заключительная часть представляла собой поясной портрет, где внимание зрителя приковывалось к ее застывшим безжизненным глазам и к кровавой резаной ране в горле.

– Как вам нравится моя коллекция, Рик? – спросил Кронин тоном светской беседы. Я сделал паузу, чтобы закурить.

– Она, э-э.., необычна.

– Она вас расстроила, вам стало дурно, я прав? Так мало людей, у которых есть характер, чтобы смело встретить реальность.

– Например, смерть?

– Для меня, как для художника, – назидательным тоном заметил он, – существует только одна вещь, которая имеет значение, и это – катастрофический момент смерти!

– У вас большой талант в ее изображении, – признал я. – Например, этот этюд – крупным планом лицо девушки в триптихе. Оно ночами будет преследовать меня! Полагаю, вашей натурщицей была Ширли Рилман?

– Заключительная часть триптиха, о которой вы только что упомянули, была нарисована исключительно благодаря силе воображения, а не по памяти, конечно, – торопливо сказал он. – Когда я прочел о том, в каком состоянии было найдено ее тело, выброшенное волнами на пляж, на меня это произвело неизгладимое впечатление. Последующие две недели я только тем и занимался, что рисовал.

– Пит, кто ее убил?

– Я не знаю. – Он пожал плечами. – Это не важно.

– Возможно, кто-то ее изнасиловал, а убил другой? – предположил я.

– Вашим первым очевидным кандидатом должен быть Керк. – Он сделал маленький глоток из своего стаканчика. – Но, конечно, убить могла бы и одна из женщин.

– Которую из них вы бы предпочли?

Он поднялся с кресла, медленно прошел мимо меня и, по-прежнему держа в руке стаканчик, остановился перед большим полотном, изображавшим замаскированных участников шабаша.

– Змея, Кабан или Волк? – Он тихо хихикнул. – Вы требуете от меня нечто вроде суда Париса[5]5
  Суд Париса, троянского царевича, над тремя богинями, заспорившими о своей красоте. В данном случае Кронин выбирает из трех женщин убийцу.


[Закрыть] наоборот, Рик! – Склонив голову набок, он внимательно изучал картину. – Кабан не тянет на роль убийцы, как вы считаете? Так что остается либо Змея, либо Волк. Точнее сказать не могу.

– Если судить по тому, как нарисованы их тела, – заметил я, – в роли Волка должна быть Бренда Малвени. А Змея – это или Аманда, или Мери.

– Зависит от того, кто какую маску носил в тот момент, – весело сказал он.

– Они менялись масками во время шабашей?

– От шабаша к шабашу, – поправил он меня. – Зависело от их прихоти или от приказа Козла.

– Козел всегда был козлом в смысле пола?

– Не всегда.

– Вы мне здорово помогаете, Пит!

Он улыбнулся так, будто я отпустил ему комплимент.

– Право же, вам не нужна никакая помощь, Рик. Вы же эксперт-профессионал.

– Мне нужна любая помощь, какая возможна, – парировал я. – Зачем кому-то убивать Эда Конциуса?

– Я уже говорил вам, – скучающим тоном отозвался он. – Конциус был мерзавцем.

– Должно быть, особенным мерзавцем.

– Он таким и был. У него имелся особый талант выискивать слабости других людей, а потом играть на них. Разве Бренда не рассказывала вам о нем?

– Нет, – раздраженно бросил я. Длинные ресницы моментально скрыли хитрую усмешку в его глазах.

– А я склонен был предполагать, что к этому моменту она уже все вам выложила.

– Что?

– По-моему, вам следует расспросить ее об Эде, – посоветовал он.

Я подавил свирепое желание врезать ему между глаз, а потом потоптаться по нему.

– Что вы делали прошлой ночью после того, как Мери Пилгрим и я уехали отсюда?

– Я отправился спать. А что?

– Прошлой ночью в доме Конциуса состоялся еще один шабаш, – ответил я. – С тремя участниками и живым алтарем. Возможно, они использовали настоящую кровь, кровь Конциуса, но в этом я не уверен.

– Как интересно! – Он медленно облизнул нижнюю губу. – Каково было соотношение мужчин и женщин в этом шабаше?

– Не знаю. На них на всех были надеты балахоны, сделанные, похоже, из шкур животных, которые полностью скрывали их тела.

– А что вы там делали, Рик? Вас тоже завлекли в шабаш?

– Я был невинным и беспомощным зрителем, – ответил я.

– А вы уверены в том, что правильно выбрали себе работу? – Он сгорбился и непроизвольно начал хихикать.

– Признаю, что я немного не в своей тарелке, – проворчал я. – Иметь дело с кучкой психопатов – это для меня внове.

– Вы и меня включаете в их число?

– Вы идете первым в списке! Внезапно он перестал хихикать.

– Думаю, вам пора уходить. Вы мне более не интересны, Холман.

Я последовал за ним из подвала, терпеливо подождал, пока он запрет дверь, потом мы поднялись по лестнице и вернулись в библиотеку. Кронин вновь наполнил свой стакан отличным коньяком из хрустального графина и, осторожно принюхиваясь, согрел его в ладонях.

– Спокойной ночи, мистер Холман! – холодно попрощался он.

– Я все думал, – сказал я, – что можно было бы применить один верный способ, чтобы заставить вас раскрыться. Как бы это вам понравилось, если бы я вернулся обратно в подвал и начал кромсать ваши картины на мелкие кусочки?

– Не будьте идиотом! – Он свирепо уставился на меня. – Кроме того, ключ у меня в кармане.

– Будет не так уж трудно отобрать его у вас. – Я злобно ухмыльнулся. – Справиться с таким перезрелым коротышкой, как вы, не составит большого труда.

– Только попробуйте поднять на меня руку! Кронин внезапно отскочил назад и выпустил стакан из рук. Тот упал на ковер у его ног, перевернулся, при этом коньяк растекся, оставив большое пятно на дорогом ворсе. В следующее мгновение Кронин сунул руку в карман пиджака и вытащил пистолет.

– Предупреждаю вас, Холман, – сказал он пронзительным голосом, – только попробуйте приблизиться, и я выстрелю.

– Вы меня прямо до смерти испугали. Пит, – насмешливо произнес я. – Но пока вы держите пистолет направленным на меня, я чувствую себя в полной безопасности.

Я не спеша направился к нему, и с каждым моим шагом он отступал на шаг назад. Это было похоже на медленный вальс; он закончился тогда, когда Кронин уперся спиной в стену и понял, что ему больше некуда пятиться.

– Убери пистолет, Пит, – спокойно сказал я.

– Клянусь, я убью вас, Холман, – хрипло произнес он, – если вы только подойдете к моим картинам!

– Просто расскажите мне то, что я хочу знать, и ваши картины – в безопасности, – сказал я.

– Может быть, – ствол пистолета неуверенно дрогнул, – если смогу.

– Вы когда-нибудь продали хоть одну свою картину?

– Конечно нет! – Он ужаснулся при одной этой мысли. – Я никогда не продам свой талант за деньги.

– На что же вы живете?

– У меня есть личный доход. Этот дом продавался дешево, когда я его покупал, потому что никто не хотел в нем жить после трагедии с Рэндом. Мои личные запросы очень скромные.

– А как насчет Эда Конциуса? У него тоже был личный доход?

– Об этом я ничего не знаю. Я тихо вздохнул.

– А у Мери Пилгрим?

– О ней мне тоже ничего не известно.

– Не много же от вас проку, – заметил я.

– Что я могу поделать, если я не знаю ответов, – раздраженно заявил он. – Вы хотите, чтобы я лгал, или как?

Ствол пистолета качнулся еще сильней, и, похоже, наступил подходящий момент для того, чтобы перестать размышлять и начать действовать. Поэтому я рубанул ребром ладони ему по запястью. Кронин дико завопил, когда пистолет вылетел у него из руки и, описав дугу, шлепнулся на пол. Затем он вжался в стену и стал энергично растирать кисть.

– Пожалуйста! – захныкал он. – Я всего лишь дурачился, Рик. Я бы никогда не стал использовать оружие, честное слово;

– Тот, кто носил маску козла, руководил шабашем, – сказал я. – По крайней мере, в этом конкретном случае, верно?

Он энергично кивнул.

– Обычно это была Аманда, но иногда ее замещал Керк.

– Где я могу найти Аманду?

– Я не уверен. – Он вытер рот рукой. – Полагаю, что она вместе с Керком и была с ним с тех самых пор, как эти фотографии были посланы ее отцу.

– И посланы из Сан-Лопара, – заметил я. – Вот это я называю совпадением!

– Чтобы впутать меня в это дело, конечно, – произнес он дрожащим голосом. – Мери Пилгрим попыталась проделать то же самое, привезя вас сюда прошлой ночью. Я решил, что в эту игру может играть любой! Вот почему я рассказал вам об Эде Конциусе и упомянул также имя Ширли Рилман.

– Вы полагаете, что Аманда вместе с Керком, – сказал я. – Тогда где же мне его найти?

– Извините, Рик. – Он умоляюще посмотрел на меня. – Но я честно не знаю.

Не похоже было, чтобы он врал, но, с другой стороны, кисло подумал я, то же самое можно сказать о любом опытном лжеце. Я подошел к лежащему на полу пистолету, поднял его и засунул в задний карман брюк.

– Полагаю, я смогу найти выход, – сказал я.

– Рик? – Он почесал свою курчавую бородку, а его карие в крапинку глаза засветились взглядом, полным откровенно фальшивой невинностью. – У меня только что появилась идея. Найти Керка вы не можете, но, возможно, есть способ привести его к вам.

– Каким образом? – поинтересовался я.

– Мери наверняка знает, где он или где его можно найти. – Его голос стал пронзительным от возбуждения. – Предположим, я позвоню ей, расскажу, что вы были здесь и убеждены в том, что Керк убил Эда Конциуса? Наверняка она это ему передаст!

– Ладно, – согласился я. – Это может сработать.

– Я в этом уверен, Рик. – Он снова оживился. – В любом случае сработает. Если Керк невиновен, он захочет вас в этом убедить, разве не так?

– А если виновен? – спросил я.

– Что ж, – его глаза засияли от восторга, – тогда ему придется вас убить, верно?

Глава 9

Я припарковался сзади старой спортивной машины, загораживавшей мне проезд, и вышел наружу. Блондинка, сидевшая за рулем, подождала, пока я поравняюсь с ней, а затем одарила меня мимолетной улыбкой.

– Вы поздно ложитесь, мистер Холман, – хрипло сказала Аманда Малвени.

– Это вы! – обрадовался я. – Мечта холостяка сбывается. Вот я возвращаюсь ранним утром в свой пустой и унылый дом, а вы ждете...

– В качестве посыльного, – резко перебила она. – Я здесь представляю своего брата. Вы помните моего брата Керка?

– Нет, – ответил я. – Моя память – это склеп, который можно открыть только с помощью алкоголя, а я никогда не пью в одиночку.

Она удовлетворенно вздохнула.

– Я думала, вы не догадаетесь предложить! Я прошел вперед, открыл входную дверь и включил свет. Когда она вошла в холл, я обратил внимание на ее одеяние лимонного цвета, которое, похоже, больше показывало, чем скрывало, и это несмотря на то, что платье было ниже колен, а воротничок наглухо застегнут до самой шеи. Ее груди свободно колыхались под платьем, и я понял, что бюстгальтера на ней нет, а от мерного покачивания ее ягодиц при ходьбе у меня засосало под ложечкой.

Мы прошли в гостиную, и я занял привычное место за стойкой бара, а она взгромоздилась на стул лицом ко мне.

– Шотландское со льдом? – спросил я.

– У вас хорошая память, мистер Холман.

– Меня зовут Рик, – напомнил я.

– У вас хорошая память, Рик, – покорно повторила она.

Пока я готовил напитки, она бесстрастно следила за мной своими темно-синими глазами. Сделав пару глотков бурбона, я улыбнулся ей и сказал:

– Ну вот, моя память опять заработала. Передо мной ясный мысленный образ вашего брата Керка.

– Я рада, – откликнулась она.

– Он дикая лошадка в вашей семейке, верно?

– Ну.., не настолько дикая, – тихо произнесла она. – Не настолько дикая, чтобы перерезать горло Эду Конциусу прошлой ночью.

– Именно это он просил вас мне передать? Она кивнула.

– Да.

– Не сочтите меня неблагодарным, – сказал я. – То, что он выбрал вас в качестве посыльного, доказывает его безупречный вкус. Но само послание по своей сути недостаточно.

– Мне стоило немалого труда убедить его поручить мне передать вам его слова, – спокойно сказала она. – Мне показалось, что он не в том настроении, чтобы сделать это самому.

– Вы считаете, что он мог бы прибегнуть к насилию?

– Он всегда к этому готов. – Она осторожно отпила из стаканчика, как будто в нем было лекарство. – Скажем так, он был более чем когда-либо настроен подраться.

– Я не знал, как мне его разыскать, – объяснил я. – Поэтому Пит Кронин выдал блестящую идею позвонить Мери и сообщить ей о том, будто я уверен, что Конциуса убил Керк. Пит решил, что Мери наверняка позвонит Керку и тем самым приведет его ко мне.

– Но вместо этого вам досталась его маленькая сестренка.

– Я по-настоящему счастлив, что все так обернулось, – заверил я Аманду. – Но нельзя ли что-нибудь добавить к его посланию? Какое-нибудь доказательство того, что он не убивал Конциуса?

– Думаю, как раз над этим он сейчас работает, – сказала она. – По каким-то своим соображениям он вам не доверяет. Возможно, это связано с тем, что, с одной стороны, вас наняла Бренда, а с другой – вы слишком близко сошлись с Мери.

– А как насчет третьей стороны?

– Я подумываю о том, чтобы соблазнить вас и перетянуть на нашу сторону, – спокойно улыбнулась она. – Позволю себе без ложной скромности заметить, что у меня есть все, что есть у Мери, и даже больше, когда доходит до настоящего дела!

– Я и не сомневаюсь, – охотно согласился я.

– Ну? – Она выжидательно посмотрела на меня.

– Ну? – Не остался я в долгу.

– Ну и что мы собираемся делать?

– Ты мне делаешь предложение?

– А как ты думаешь?

– Я думаю, мы ходим вокруг да около.

– Ладно. – Внезапно она снова стала деловой женщиной. – Ладно, Рик, скажу прямо. Я приехала, чтобы проверить тебя. Я собиралась всячески тебя ублажить, удовлетворить тебя сексуально, чтобы ты почувствовал себе настоящим героем-любовником.

– Понятно, – слегка осипшим голосом произнес я.

– Таким способом я надеялась убедить тебя, что такая девушка, как я, с моими способностями и обаянием, просто не может иметь брата-убийцу.

– Как убедить меня? – Мой голос становился все более хриплым.

– Я почти передумала. – продолжала она. – Ты так долго заставил меня ждать, что у меня было время поразмышлять. Наверное, это слишком бессердечно, как ты думаешь? Вот так планировать?

– Ну почему же? – возразил я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. – В этом возрасте все возможно.

– Я все-таки не уверена, – с сомнением произнесла она.

– Скажи мне вот что, – сменил я тему. – У тебя есть между грудей шрам в виде буквы "К"?

– Это твой способ соблазнять? – раздраженно спросила она.

– У Бренды такой шрам имеется, – сказал я. – Она утверждает, что ей его оставил Керк, когда обнаружил, что она выходит замуж за вашего отца.

– Бренда – проклятая лгунья!

– Без сомнения, – сердито произнес я, – но ты не ответила на мой вопрос.

Ее лицо застыло, превратившись в неподвижную маску, она подняла руки и начала расстегивать верхние пуговицы на платье. Расстегнув платье до самой талии, она широко распахнула его, демонстрируя свои великолепные груди с торчащими сосками. Шрама не было.

– Доволен? – презрительно спросила она.

– Наверное, – пожал я плечами. Она медленно застегнула платье и свирепо уставилась на меня.

– Что ты все-таки за мерзавец?

– Я уставший мерзавец, – искренне признался я. – И устал слушать, как люди постоянно лгут. Я устал от красивых знойных девочек, демонстрирующих мне свои груди, тем самым хладнокровно намекая, что все возможно, если только я сделаю то, что им нужно. Особенно я устал от болтовни про этот проклятый шабаш, от капризов, которые снисходительно позволяли себе его члены, и у меня сосет под ложечкой всякий раз, когда я думаю о том, что случилось с одной невинной девочкой по имени Ширли Рилман!

– Не смей думать, что Керк имеет к этому отношение!

– Черта с два! – огрызнулся я.

– Я знаю своего брата! – страстно воскликнула она. – Он просто не мог убить ту девушку!

– А почему бы и нет? – медленно спросил я. – Полагаю, ты не организовала бы шабаш без его помощи?

– Ты так думаешь, Рик? – Она поднесла стакан к губам, в два глотка опорожнила его и со стуком поставила на стойку передо мной. – А теперь можно и напиться. Задание не выполнено!

– Я сыт по горло всей чертовой семейкой Малвени, – отрезал я. – Сама себе готовь выпивку, а я отправляюсь спать!

Она пронзительно расхохоталась.

– Должна ли я предполагать, что это своего рода приглашение?

– Аманда, прелесть! – медленно произнес я, подчеркивая каждое слово. – Я не стану спать с тобой, даже если ты разденешься догола, встанешь на колени и будешь умолять меня об этом!

Я приготовил себе выпить, подумав, придвинул ей бутылку шотландского, а сам направился в спальню. В тот момент мне было решительно наплевать, останется она или уедет, напьется в стельку или сама с собой организует шабаш. Первое, что я сделаю утром, пообещал я себе, это отправлюсь к Гектору Малвени и скажу ему, что он может сделать со своим заданием.

Я засунул пистолет Кронина в верхний ящик комода, разделся и пошел в ванную. Под душем я расслабился и решил, что если повезет, то смогу проспать до полудня. Я насухо вытерся, почистил зубы и вернулся в спальню. На спинке стула аккуратно висело платье лимонного цвета, увенчанное парой крошечных черных трусиков, а на меня испуганно смотрела голая Аманда Малвени.

От ее тела, окутанного светом настольной лампы, просто дух захватывало. Мой взгляд скользил по нему, не упуская ни единой детали от торчащих грудей с маленькими твердыми сосками до талии, бедер и светлого треугольного холмика между ними. Аманда повернулась, и моим глазам открылась великолепная картина ее ягодиц и узкой расселины между ними. Усевшись на краю постели, она обхватила себя руками, поддерживая груди, которые не нуждались ни в какой поддержке.

– Разве не можем мы притвориться, Рик? – страдальчески прошептала она. – Просто на сегодняшнюю ночь. Не важно, кто мы – просто двое людей. – Ее шепот вдруг оборвался. – О, черт! – простонала она. – Я так одинока.

Момент для жалости был подходящий. Самое время было сесть рядом с ней на кровать, обнять ее покрепче, возможно, погладить ее, приласкать и успокоить, освободив от гнетущих мыслей. И тут перед моим мысленным взором возник триптих, на котором Кронин изобразил Ширли Рилман, особенно последняя часть с поясным портретом – мертвые остекленевшие глаза и перерезанное горло.

Я подошел к шкафу, вытащил халат и надел его на себя. Затем я направился к столику у кровати и взял свой стакан. Аманда наблюдала за мной широко раскрытыми темно-синими глазами.

Отпив немного бурбона, я неопределенно улыбнулся ей.

– Я как раз пытался себе представить, – сказал я, – как бы ты сейчас выглядела в маске козла.

Она издала короткий придушенный вопль, уткнулась лицом в ладони и затряслась всем телом от плача.

– Пожалуй, – продолжал я, – не важно, сама ли ты перерезала горло Ширли Рилман или это сделал кто-то другой. Ответственность за оба убийства, ее и Эда Конциуса, лежит на тебе, верно? Ты завела всех остальных этих дурацким шабашем, жертвоприношениями цыплят, необходимостью иметь девственницу для живого алтаря. Все, что случилось, – в основном твоя вина. Ты организовала все это паршивое вонючее бесстыдство!

– Нет! – Она упрямо затрясла головой. – Это не правда!

– Помнишь, я спросил тебя, где ты была прошлой ночью? Ты сказала, что не можешь ответить на этот вопрос, иначе подведешь одного человека. Кого? Может быть, Керка? Потому что ты знала, что это он убил Эда Конциуса?

Отняв ладони от заплаканного лица, она посмотрела на меня, широко раскрыв глаза.

– Вот зачем Бренда наняла тебя?

– Что такое? – Вопрос оказался таким неожиданным, что на мгновение сбил меня с толку.

– Чтобы наверняка подставить меня и Керка? Расправиться с нами раз и навсегда?

– Твой отец нанял меня, чтобы выяснить, что ты с братцем затеваешь, и прекратить это. Потому что он решил, что раз вы оба ведете себя так тихо, значит, что-то затеваете, а это «что-то» может лишить его рыцарского звания.

– Это ты так говоришь! – сердито бросила Аманда. – А кто тебе наплел столько лжи про шабаш? Бренда! Эта королева шлюх да еще ее маленькая подружка Мери Пилгрим!

– Значит, они обе лгали мне про шабаш? – Я пожал плечами. – Тогда ты расскажи мне правду.

– Нет! – Она энергично затрясла головой. – Ты все равно этому не поверишь. Тебе уже внушили все, что нужно, Рик Холман!

– После вашей с братом реакции на женитьбу вашего отца, – сказал я, – он прекратил выплачивать вам денежное пособие. На что вы оба жили с тех пор?

– Керк занимался мужской проституцией, а я позировала для непристойных фотографий, – ответила она с жуткой усмешкой. – Понимаешь? Вроде тех, что какой-то добрый друг прежде всего послал дорогому папочке!

Я зло смотрел на нее в течение примерно пяти секунд, а она в ответ еще злее смотрела на меня. То, что я закрыл глаза, нисколько не помогло, потому что, когда я их открыл, она по-прежнему не отводила от меня своего убийственного взгляда.

– Почему бы нам не пропустить по стаканчику? – пробормотал я.

– Что?!

– Может быть, кофе?

– Ты что, совсем спятил?

– Вероятно, – согласился я. – Просто я немного сбит с толку. И решил, что весь этот треп об одиночестве и «почему бы нам этой ночью просто не побыть двумя незнакомыми людьми?» – чистой воды надувательство. Но теперь я начинаю думать, что тот, кто постоянно кается так, как это делаешь ты, должен быть полностью невиновен. Так почему бы нам не начать сначала и не пропустить еще по стаканчику?

Она задумчиво пожевала нижнюю губу и, наконец, сказала:

– Ладно. Приготовь нам выпить.

Я вернулся в гостиную, приготовил напитки и принес их в спальню. Аманда лежала на спине на кровати, голова ее покоилась на подушках. Поставив стаканы на столик, я присел на край кровати рядом с ней.

– В конце концов из этого может что-нибудь получиться, – спокойно заметила она. Я пожал плечами.

– Ты так думаешь?

В ее голосе появились резкие нотки:

– Что с тобой, Рик Холман? Ты импотент или что-то в этом роде?

– Не приставай ко мне, – проворчал я. – Я думаю.

– Ты уж, конечно, знаешь, как доставить удовольствие девушке. Я выставляю себя на посмешище...

– Заткнись! – рявкнул я.

– Если только ты не гомик.

Поставив стакан на столик, я повернулся, протянул руку, схватил ее сиськи и сильно сжал. Она завопила от боли. Я сжал еще сильнее.

– Ой, мне больно! – закричала она.

– Неужели? – равнодушно сказал я. – Знаешь, что? Когда я последний раз проделал подобное, Мери Пилгрим дала мне пощечину.

Это было тактической ошибкой. В следующее мгновение я ощутил, как сбоку мне в лицо врезался бампером грузовик. Я резко отпустил ее груди и задал себе вопрос, как она отреагирует, если я заявлю о своей капитуляции или что-нибудь в таком же духе.

– Я всегда говорила, что у Мери нет вкуса, – сухо объявила Аманда. – Она готова переспать с кем угодно. Даже гомик лучше, чем ничего.

Это оказалось последней каплей. Где-то в подсознании у меня что-то щелкнуло. Я рассеянно улыбнулся, взял у нее из рук стакан и аккуратно поставил его на столик. Она испуганно вскрикнула, когда я схватил ее за плечи и грубо перевернул на живот. Она пыталась вырваться, но я крепко держал ее одной рукой за шею. Она брыкалась, выставив ягодицы, что было как раз кстати. Свободной рукой я принялся шлепать ее по заду, сначала по одной половинке, потом по другой – до тех пор, пока ее ягодицы не стали багровыми и у меня не заболела рука. К тому моменту она перестала вопить и только приглушенно всхлипывала. Ее тело обмякло, и я перестал ее шлепать.

– Негодяй! – простонала она.

– Да, я такой, – согласился я. – Однако я еще не закончил.

– Ты хочешь сказать, что это не конец? – задохнулась она.

– Это только начало, – заверил я.

Взбучка, которую я ей задал, и ощущение под рукой податливой плоти меня возбудили. Я сгорал от желания и был готов на все, что угодно. Скинув халат, я поставил колено на постель, а другой ногой уперся в пол. Просунув руку под нее, я потянул вверх так, что ее ягодицы приподнялись. Под ними заманчиво раскрылось влагалище. Продолжая приподнимать Аманду, я в конце концов поставил ее на колени и стремительным выпадом воткнул свое распухшее оружие между влажных губ ее дырочки, вонзив его по самую рукоятку. Она издала долгий протяжный крик, когда я начал толчками входить в нее, и стала извиваться от боли и наслаждения.