Текст книги "Распятие невинных"

Автор книги: Каро Рэмси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Я звонил ей утром с места преступления, просил прийти пораньше. Но у ее машины заклинило замки на дверцах. Должна скоро приехать. – Макалпин, расхаживая по кабинету, остановился перед фото Линзи.

Андерсон следил за его передвижениями.

– А как дела у Костелло? – поинтересовался он.

– Разговаривала как обычно. – Макалпин вздохнул. – Грызет удила и бьет копытом. Рада, что прислали не Куинн. А ты, случайно, не знаешь такого – Виктора Малхолланда? – неожиданно спросил он. – Его прислали сверху.

Андерсон покачал головой:

– За ним кто-нибудь стоит?

– Я не очень в курсе. Просто я его не знаю. Это дело его либо утопит, либо вынесет наверх.

– Тогда пусть поработает в паре с Костелло. Она за ним присмотрит, – предложил Андерсон.

– Ну конечно! Я должен был сам сообразить, – вздохнул Макалпин.

Андерсон присел на край стола и смял пустой стакан из-под кофе. Он переводил взгляд со снимка Линзи на фотографию Элизабет-Джейн и внимательно разглядывал положение ног – у обеих левая нога лежала на правой.

– Выглядит зловеще, что и говорить, – пробормотал он. – Как думаешь, может, здесь какой-то сектантский подтекст? Уж больно одинаково расположены их конечности.

– Другими словами, мы имеем дело с сумасшедшим, и… – Макалпин повернулся, услышав звонок мобильного телефона. – Извини, Кол, мне надо перезвонить. И заодно покурю. Подожди, я скоро вернусь. Хотя нет. Я на ногах с пяти утра, нужно заскочить домой и принять душ перед совещанием. – Он взглянул на часы. – Ты можешь за мной зайти.

Яичница и картофельная лепешка с темным соусом все еще лежали на столе. Некоторые привычки никогда не меняются.

Сержант Костелло споткнулась на ступеньке. Это случалось каждое утро последние шесть лет.

– Все в порядке? – традиционно поинтересовался констебль Вингейт. Он делал это каждый раз, когда был свидетелем ее неосторожности.

Костелло сузила глаза, но потом напомнила себе, что молодой Вингейт ей нравился – его безграничный энтузиазм и удивительная способность располагать к себе с лихвой компенсировали отсутствие сообразительности.

– Ветер холодный. – Она опустила воротник бежевого пальто из бобрика, пригладила непослушные волосы и вздрогнула от внезапного тепла комнаты. – Совещание в десять?

– Да. Мне кажется, ты зачем-то нужна новенькому, лучше сразу иди к нему. – Он перегнулся через стол. – А знаешь что?

– Что?

– Я там был вчера, ну, на месте преступления. Делал записи, а потом обходил квартиры, – с гордостью ответил он, тщательно размешивая ложечкой сахар, постукивая при этом по краям дорогой фарфоровой чашки.

– А я слышала, что тебя отстранили, потому что тебя вырвало прямо на тротуар.

– Кто это сказал?

– Да на доске объявлений вывешено. Да, не каждый удостаивается такой чести…

Вингейт никогда не мог понять, шутит Костелло или говорит серьезно, поэтому он просто пожал плечами.

– Ты наверх?

– Ну да. Совещание – где обычно?

– Можешь захватить с собой эти бумаги, там – о вчерашней ночи. Предварительный отчет с места преступления. Один в один, как с Трейл, – самонадеянно заявил Вингейт.

– Один в один? – переспросила Костелло, забирая конверт с фотографиями.

– Именно.

– Ну да… понятно, – осторожно сказала она. Повернувшись, постучала конвертами по стойке, украдкой ощупывая содержимое. Сам отчет занял одну страницу, а в другом конверте была пачка фотографий; номерной код указывал, что сначала нужно было ознакомиться с отчетом. Боже, когда же они успели его составить? Она улыбнулась – следствие возглавлял Макалпин, и колеса сразу закрутились.

– И кто уже на месте?

Ложечка опять зазвенела.

– Вик Малхолланд еще не приехал. – Вингейт потянул воздух носом. – С ним все ясно. Раз не пахнет лосьоном после бритья, значит, его нет. Как думаешь, он голубой?

– Нет, он помогает, когда запарка. А кто еще наверху?

– Высокий блондин в стильной куртке, вежливый, но какой-то напряженный. – Вингейт заглянул в список приглашенных. – Может, это инспектор Андерсон?

– Да, Колин Андерсон, переведен из Эдинбурга. Хороший парень, – сказала Костелло, улыбнувшись.

– А кто дал ему рекомендации? – Вингейт погрузился в чтение списка.

– Мы же и дали. Сначала он уехал, а теперь вернулся. А Макалпин уже здесь?

– Старший инспектор Макалпин? Невысокий, темноволосый?

– Ну да, он самый, – ответила Костелло кокетливо – на какое-то мгновение ее резкие черты вдруг смягчились, и она стала очень хорошенькой. Посмотрев на часы, она обнаружила, что уже восьмой час.

– Его что, продвигали?

– Он стал старшим инспектором в тридцать пять лет. Он талант, всего добился сам, – шепотом, словно секрет, сообщила Костелло. – Он настоящий профессионал, присмотрись к нему и поучись у него.

– Так и сделаю. – Он сунул ей еще два листка и повернулся к пожилой паре с собакой в накидке из шотландки. – Могу я вам помочь?

Через мгновение Костелло уже неслась наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Макалпин вызывал ее на каждое расследование, порученное ему. И каждый раз она надеялась, что будет совершенно равнодушна к нему, а он изменится. Дверь в кабинет была закрыта, но сквозь окно было видно, что они сидели рядом: Андерсон что-то говорил, а Макалпин внимательно слушал. Она глубоко вздохнула, все еще надеясь, что время наконец взяло свое: его миндалевидные карие глаза потускнели, красивый профиль подпортили морщины, а улыбка с годами утратила свою привлекательность. У нее перехватило дыхание.

Она открыла дверь, специально шаркнув ногой, чтобы ее услышали. Они замолчали, и Макалпин обернулся, смахнув волосы со лба, – их взгляды встретились.

Его лицо было таким же, как всегда.

Совершенным.

В жизни Уинфрид Пруденс Костелло было немало огорчений. Например, то, что ее назвали в честь обеих бабушек. Или удивительная способность ее машин, впрочем, как и ее мужчин, подводить в самый неподходящий момент. Вот и сегодня утром, когда она так спешила, ее «тойота» оказалась неприступнее знаменитой тюрьмы Алькатрас. И в результате она опоздала на встречу. Но Макалпин был верен себе и сразу перешел к делу.

– Рад тебя видеть, Костелло. Надевай коньки – и в путь. Проверь это. – Он передал ей листок с показаниями соседки Элизабет-Джейн. Там было много неясностей, и он хотел все уточнить до начала совещания. Он знал, что может на нее положиться. И для Костелло это была хорошая новость.

Была и плохая – придется взять с собой Вика Малхолланда.

Макалпин избавил ее от неприятных объяснений по поводу машины, приказав Малхолланду захватить ее по дороге. Она была старше по званию, поэтому за рулем должен был находиться он. Но эти планы лопнули как мыльный пузырь.

Она посмотрела на часы. Малхолланд обещал быть через пару секунд, а прошло уже десять минут. Начиная замерзать, она подняла воротник пальто, напевая про себя «Трудна ты, доля полицейского». И машинально ощупывала удостоверение в кармане, подтверждавшее звание сержанта уголовной полиции.

Она заглянула в участок и постучала пальцем по циферблату часов. Вингейт недоуменно пожал плечами – Малхолланда нигде не было видно. Костелло хлюпнула носом и перевела взгляд на Хидланд-роуд. Магазин «Бренда Мюир» устраивал распродажу осенней коллекции со скидкой десять процентов. В витрине красовалось темно-зеленое вечернее платье. Кого она хотела обмануть? Кроме работы она никуда не ходила. И в дорогой одежде выглядела так, как будто украла ее. Костелло замерзла и начала притоптывать, наблюдая за пятнистой шотландской овчаркой, которая обнюхивала ящик. Глядя, как мохнатый хвост развевается под порывами ветра, она задумалась. Сначала Линзи, теперь Фултон. Она вздрогнула, но на этот раз не от холода. Овчарка вытащила из ящика газету и начала ее трепать, получая, видимо, истинное удовольствие. Она разрывала ее на клочки, которые сразу же подхватывал ветер и разносил по улице.

Наступил час пик, и у перекрестка начали скапливаться машины. Неподалеку возвышался Керкли-террас, квартал пятиэтажных особняков, один из самых престижных в Глазго. Он располагался в нескольких минутах ходьбы от полицейского участка, но социально их разделяли миллионы миль. Там жила и чета Макалпин – Алан переехал к Хелене после свадьбы.

Малхолланд все еще задерживался, и Костелло начала нервничать. Вик Малхолланд появился недавно, и ему еще предстояло доказать свою пригодность. А старые мушкетеры опять собрались вместе. За последние десять лет их пути постоянно пересекались, как повторяющийся узор на охотничьем пледе. После окончания полицейского колледжа Таллиайлан Костелло работала на этом участке или в дивизионной штаб-квартире. Макалпин жил на холме. Андерсон побывал в разных местах – обычная практика для толковых полицейских, делающих карьеру. Все они знали район как свои пять пальцев, но Малхолланд вырос в южных кварталах и держался аристократом. Он имел костюмы на заказ и не скрывал неумеренного честолюбия. В их компании ему явно было не по себе. Эта мысль ее почему-то обрадовала.

Овчарка наконец добралась до главного приза – остатков пирога, завернутых в газету, – и, довольная, удалилась со своей добычей. Костелло, едва сдерживаясь, расхаживала перед участком, отсчитывая по десять шагов – туда и обратно. Она опять думала о Макалпине – мужественное лицо, проницательность, шарм и красивая жена. У Андерсона – неудачный брак и двое чудесных детей. От неожиданной мысли Костелло остановилась. Уже много лет она знала, что Андерсону нравится жена шефа. Не то чтобы между ними что-то было, – разумеется, нет, – но все-таки… Внезапный порыв ветра бросил в лицо дождевые капли и положил конец романтическим размышлениям.

Она вернулась к зданию участка, стала смотреть в сторону Уэст-Энда, творческого центра города. Она понимала и любила свой город и его жителей и всегда чувствовала себя в безопасности. Она и переезжала-то всего один раз – с южного берега Клайда на северный. Глазго отличался теплом и юмором его обитателей, которые много работали и умели отдыхать. Город был прямодушным и открытым, и вот теперь у него появилась страшная тайна, и ей это очень не нравилось.

Ее туфля провалилась в ямку, и ледяная вода намочила ногу. Она надеялась, что при виде Макалпина у нее не дрогнет ни один нерв, но этого не произошло. Она подумала, что, наверное, относится к Макалпину так, как Андерсон – к его жене. Чету Макалпин было трудно не любить: она – богатая и успешная, своей открытостью сразу располагавшая к себе; он… он был он, что не требовало дальнейших пояснений.

Темно-серое небо на востоке чуть посветлело, но дождь не унимался, и она подтянула воротник, чтобы не намочить волосы. Проезжавший мимо грузовик угодил колесом в лужу, и отлетевшие грязные брызги с удивительной точностью попали на ее бежевые брюки.

С Кларенс-лейн вырулил сверкающий черный «БМВ» и перегородил дорогу. Сидевший за рулем Вик Малхолланд наклонился и открыл дверь.

– Постарайся не намочить обивку, ладно?

– Мне что, парить в воздухе? – разозлилась Костелло. В шикарном кашемировом пальто Малхолланд смотрелся очень стильно. Он всегда выглядел безупречно, и эта его черта была не единственной, раздражавшей Макалпина. Она пристегнула ремень и кивнула на дорогое пальто. – Извини, если оторвала от съемок. Ты, наверное, подменял Джонни Деппа? Или сегодня это был просмотр у Версаче?

– Хорошее, правда? – спросил он, невозмутимо улыбнувшись. – Значит, работы нам добавилось. – Малхолланд показал правый поворот и движение остановилось: пропускали полицию. – Макалпин – человек известный, но я никогда не был о нем высокого мнения. Думаю, что он мягковат…

– Вот как? Недооценка может тебе дорого обойтись, – отозвалась Костелло, поправляя под собой пальто. – Радуйся, что остался в команде. Все, что он говорит, проходит… А кому велит – уходит. – Она улыбнулась, довольная, что удачно сострила.

– В самом деле? Тогда почему мы занимаемся такой ерундой? Нерациональное использование ресурсов. Ясно как божий день!

– Значит, у него есть на то причины.

– Какие?

Костелло вздохнула.

– Шефу не понравилось, что труп был найден человеком, заглянувшим в дверную прорезь для писем в три часа ночи. Он хочет знать больше.

– А зачем кому-то понадобилось заглядывать туда в три часа ночи? – спросил Малхолланд, глядя в зеркало и приглаживая бровь.

– Вот именно, – она наклонилась, прикрепила к приборной панели адрес и выключила музыку – передавали какую-то оперу. – Остановись где-нибудь здесь. – Она начала листать записную книжку. – Я позвонила заранее и предупредила, чтобы до разговора с нами никто не уходил.

– Но почему мы вообще этим занимаемся?

– Потому что, – ответила Костелло, проявляя удивительное терпение, – это наша работа.

* * *

– Я могу вам помочь?

Хелена Макалпин пыталась протащить деревянный ящик через входную дверь в Керкли-террас.

– Боже, какая редкость – полицейский в тот момент, когда нужен. Ну как ты, Колин? – Она улыбнулась Андерсону и, перегнувшись через ящик с картиной «Мой брат в Палестине», обняла его и чмокнула в щеку. Убрав со лба прядь каштановых волос, она лукаво улыбнулась. – Как Эдинбург?

– Лучше и не вспоминать. Так помочь с ящиком?

– Вчера вечером вместо галереи его привезли сюда, а мне нужно успеть к открытию.

Андерсон посмотрел на часы.

– Открытие в девять?

– Да.

– Тогда нужно поторопиться.

– А ты можешь поднять этот край?

– Здесь есть специальные углубления, – заметил Андерсон и, легко подняв ящик, спустился по ступенькам, радуясь, что в эпоху равенства полов он все еще мог оказаться полезным.

– Да, а ваш начальник, когда вернулся вчера с работы, пнул его ногой. Сказал, что споткнулся, дескать, ящик стоял на проходе. Но мне кажется, он просто выразил свое отношение к современному искусству. Всего-то двенадцать тысяч фунтов.

Андерсон непроизвольно стиснул ящик еще крепче.

– Я поставлю его здесь, – сказал он и осторожно опустил ношу на тротуар. – Нужны ключи… открыть багажник.

– Ключи, ну да, без них не обойтись… Есть соображения, куда их мог положить старый и сварливый негодяй, за которого я вышла замуж?

– На нем с утра была черная кожаная куртка и темно-синий костюм, если это поможет.

Андерсон наблюдал, как Хелена помчалась наверх. Ее волосы падали волнами на широкий черный свитер, принадлежавший, он был уверен, Алану.

Она вернулась с ключами в руке.

– Нашла в кожаной куртке, как ты и говорил. Я сказала ему, что ты пришел. Он разговаривает по телефону, разносит какого-то бедолагу. Что означает «закатать в асфальт», как думаешь? – Вздохнув, она открыла багажник «БМВ» пятой серии.

Андерсон улыбнулся и поднял ящик на бампер, наблюдая, как Хелена укутывает его по краям белой тканью. Длинные сильные пальцы, обручальное кольцо с голубым алмазом, сверкнувшим на свету.

– Как дети? – спросила она.

– Вот черт! – не сдержался Андерсон, когда под кожу большого пальца впилась щепка. Он поднес его к губам и отсосал кровь. – Довольно нахальные. Но еще не доросли до периода вранья. Пока что.

– Подожди, вот начнет Клэр ходить на свидания с большими мальчиками. Бессонные ночи еще впереди.

– Я буду на работе. Я и сейчас не в состоянии два часа смотреть, как шестилетние дети занимаются балетом. Отключаюсь.

– Да, это непросто, – согласилась Хелена. – Вы с Брендой придете на выставку? Знаю, что она не совсем в вашем вкусе, но… Алан…

– Бесплатное шампанское и сырая рыба. Не пропустим ни за что на свете. Хочу продать тебе пару картин маленького Питера. Люди с большими головами и никаких пропорций.

– Ты увидел «Моего брата в Палестине», – шутливо упрекнула она, постучав по ящику. – Это канадский художник-экспериментатор. – Она захлопнула багажник и тряхнула медными волосами. И снова кокетливая улыбка и взгляд, проникающий глубоко-глубоко… – Господи! Как же холодно!

В дверях появился Макалпин, и выражение лица Хелены сразу стало мягче и теплее. Макалпин, забыв что-то, снова вернулся в дом.

Хелена повернулась к Андерсону.

– Он спал всего два часа, так что сегодня вы работаете с мистером Все-не-так.

– Нам не привыкать. Чтобы стать лучше, всё сначала становится хуже.

– Присмотри за ним, ладно? Кто-то же должен. – Хелена наклонила голову набок, и по ее счастливому лицу было видно, как сильно она любит мужа.

– Хочешь, мы проводим тебя до галереи и перетащим картину? До совещания еще есть время.

– Нет-нет, – произнес голос сзади. – До свидания, дорогая. – Макалпин поцеловал жену в щеку. Андерсон видел, как она потянулась к нему, полузакрыв глаза. Скорее обещание, чем поцелуй.

– Вы, как всегда, торопитесь, – мягко сказала Хелена.

– Если понадобится помощь, дай мне знать.

– Ага! Как удобно, что чужие мужья всегда готовы помочь. От собственного – никакого толку. Напомни ему, что у него сегодня свидание с женой.

– Непременно, – отозвался Андерсон и шутливо постучал кулаком по голове.

Макалпин забрался в машину и с треском захлопнул дверь.

– До свидания, Хелена.

– До встречи, Колин. Спасибо.

Макалпин выехал на улицу и в зеркале заднего вида увидел, как на солнце блеснули медью волосы жены, машущей на прощание.

Андерсон вошел в комнату отдела убийств, держась чуть поодаль от начальника. К десяти часам тридцать три полицейских собрались на совещание. Они сидели, стояли, подпирали шкафы и стены, барабанили по пластиковым стаканчикам, ходили взад-вперед как заключенные, обмениваясь новостями и вспоминая о былых подвигах и ошибках.

Понимая, что все считают его любимчиком Макалпина, Андерсон со стаканом кофе пробрался через толпу, стараясь никому не наступить на ногу в прямом и переносном смысле, и устроился сзади. Он слышал обрывки шепота: «…может, что-то сдвинется…», «…надо было с самого начала ставить его…». Реакция коллег была понятной: они рассчитывали на второй старт, на новое направление следствия, на свежий и более молодой взгляд.

Макалпин вышел вперед. Все развернулись в его сторону, не закончив начатых фраз. Ростом старший инспектор уголовной полиции был меньше всех присутствующих, но один взгляд миндалевидных глаз моментально установил полную тишину. Некоторые даже привставали со своих мест, чтобы лучше его видеть. В воздухе повисло ожидание.

Вик Малхолланд передал Макалпину записку и прошел назад в поисках свободного места. Убедившись, что его нет, он вытер ладонью стол около Андерсона и, подтянув на коленях брюки от Версаче, сел на него.

Макалпин прочитал записку, глаза его сузились и остановились на Малхолланде.

– Что означает фраза «система отключается»?

– Слишком большая нагрузка, и она не выдерживает. Так уже было несколько раз.

Макалпин потер лоб. Все замерли в ожидании бурного взрыва, но его не последовало.

– Сэр? – негромко спросила Костелло и неуверенно подняла руку.

Он открыл глаза и устало посмотрел на нее.

– Да?

– Вингейт, сэр, у него степень по информационным технологиям. Пока мы будем дожидаться, что сверху пришлют специалиста, может, попробуем что-то сделать своими силами? Тем более что его потеря в участке не станет невосполнимой, – добавила она и мило улыбнулась Вингейту.

Макалпин подавил улыбку, пытаясь вспомнить имя.

– Вингейт?.. Гордон, кажется?

– Да, сэр. – Констебль Вингейт, как всегда в минуты волнения, непроизвольно схватился за мочки ушей.

– Отошел после вчерашнего?

– Да, сэр.

– Возьмешься наладить?

– Да, сэр.

– Тогда принимайся за дело. Я не допущу, чтобы из-за такой ерунды расследование оказалось под угрозой. – Макалпин обернулся, почувствовав сквозняк, и попросил закрыть окно. В конце комнаты Малхолланд стал демонстративно обмахиваться пустой папкой. – Что тебе требуется?

– Больше телефонных линий. Без них система тормозит, – Вингейт обращался к Макалпину тихо и уважительно. – Если она рухнет, то будет совсем плохо.

Выражение лица Макалпина оставалось непроницаемым.

– У нас нет на это средств. Сделай все возможное.

– Может, для начала попросить всех не лить кофе на клавиатуру? – предложила детектив Ирвин.

– Наш кофе годится только для этого, – пробормотал Андерсон, принюхиваясь к стакану и пытаясь определить его содержимое.

Вингейт повернулся, чтобы выйти, и обошел детектива Литлвуда, который загораживал ему проход между столами. Пропустив его, Литлвуд ухватился за свои мочки, передразнивая констебля как школьник. По залу прокатился смешок и тут же стих при виде выражения лица старшего инспектора.

– Для тех, кто еще не знает. Меня называют по-разному, но мое настоящее имя – старший инспектор уголовной полиции Алан Макалпин, и меня назначили здесь начальником. Старший инспектор Дункан чувствует себя нормально и благодарит всех за добрые слова и подарки. Он пока не мечтает о надувной кукле, но… все впереди. – В зале раздались аплодисменты.

Андерсон внимательно следил за Аланом, практически не слушая, что тот говорит. Он видел напряженность в уголках губ, нервозность, когда тот поправлял волосы. То же беспокойство, что и утром. Совсем не такой уж уверенный в себе человек, каким Андерсон его всегда знал.

Макалпин заговорил снова:

– Нелегко продолжать начатое другим, но у нас нет выбора. Возобновление расследования всегда подразумевает критику уже проделанного. Но в данном случае давайте рассматривать его как возможность идти дальше и сосредоточиться на еще не отработанных версиях.

– Вы считаете, что старший инспектор Дункан ошибался? – спросил Литлвуд, скрестив руки. Его поза не вызывала сомнения в несогласии с услышанным.

Костелло и Андерсон переглянулись: если он и дальше будет продолжать в том же духе, то еще до вечера отправится выписывать парковочные талоны на Блитсвуд-сквер.

– Сейчас расследование поручено мне. – Макалпин оставался спокойным. – И я не думаю, что Дункан что-то сделал не так. Точка. Как вы все знаете, вчера убийца нанес новый удар. После случая с Трейл пресса сразу окрестила его «Убийцей с распятием». – Он прислонился к столу. – Вы получите все данные по Фултон, и к вечеру мне нужно имя человека, которого она впустила к себе домой. Она была сверхосторожной, но не удивилась, когда в дверь позвонили. Так кем он был? – Он побарабанил пальцами по столу. – Кто-то предложил Линзи Трейл подвезти ее до дому, и она согласилась. Две здравомыслящие женщины. Две мертвые женщины. Никаких прямых улик найдено не было, поэтому мы должны сосредоточиться на косвенных. – Макалпин потер подбородок. – К пяти вечера я хочу знать всю подноготную их жизни, буквально все. Их что-то связывает – должно связывать между собой! – Он повернулся к Костелло. – Так что там была за история в три ночи? Кому понадобилось заглядывать в прорезь для писем Элизабет-Джейн Фултон в такое время?

– Узнать, там ли котенок. – Костелло заправила прядь волос за ухо.

– Котенок? – переспросил Литлвуд.

– Маленький котенок с белой грудкой? – Макалпин кивнул. – Продолжай.

– Кирсти Дуголл заглянула в прорезь, чтобы узнать, нет ли там Маугли, ее котенка. – Костелло отвечала медленно, будто разговаривала с ребенком. – Котенок был причиной скандалов. Кирсти заявила полиции, что Элизабет-Джейн нарочно запирала котенка у себя в квартире, а потом подавала жалобу.

– У нее на кухне был пакетик с кормом для кошек, – кивнул Макалпин. – Она действительно это делала нарочно?

– Похоже на то. Соседи подтверждают. Думаю, что, когда мы их допросим тщательнее, они еще много чего расскажут. Я уже позвонила в банк ее руководству, и, судя по всему, там у нее тоже не все было гладко. Она была из тех, кто бранит сотрудников за использование принтера для распечатки личного письма, за опоздание с ленча на пять минут…

– И что пукают без спроса – знаем мы такой тип, – подхватил Литлвуд и выразительно посмотрел на Костелло, которая выдержала его взгляд.

– Те, кто утверждает, что относились к ней хорошо, характеризуют ее как особу с предрассудками, а остальные – как узколобую стерву. Не самый любимый персонаж. Итак, – продолжала Костелло, – когда Кирсти заглянула, то увидела руку Элизабет-Джейн на полу и набрала девять-один-один. С этим все.

По ее сигналу выключили свет, и стену осветил луч проектора, отбрасывая по сторонам темные тени. Продолжая говорить, Костелло показывала фотографии полноватой молодой женщины с застывшей – теперь навечно – улыбкой. Она явно старалась выглядеть на снимке хорошо.

– Элизабет-Джейн – она не любила, когда ее называли Лиз, – двадцать шесть лет, не замужем, работала кассиром в «Бэнк оф Скотланд», проживала на Фортроуз-стрит, никаких бойфрендов, не пила, не курила, училась на вечерних курсах бухгалтерскому учету, часто посещала церковь, пела в церковном хоре. Ее кузина Паула скоро выходит замуж, и составить себе компанию на свадьбе Элизабет-Джейн пригласила соседку по хору, что скорее всего означает отсутствие близких подруг. Перед нами встает вопрос: кто же тогда к ней приходил?

Костелло показала новую фотографию. По залу прокатился рокот, собравшиеся придвинулись ближе, чтобы получше ее рассмотреть: еще не переодевшаяся после работы Элизабет-Джейн лежала на спине, раскинув руки и скрестив ноги, со вскрытой брюшной полостью.

– У нее был новый сотовый. Мы послали запрос на все сделанные звонки. Ждем результаты.

– Но все это, – указал Андерсон на фотографию, – говорит о подготовке, методе, организации. Убийца появился в квартире не случайно – он четко разработал все свои действия. Он позволил ей сделать кофе, но не притронулся к нему. Он ни до чего не дотрагивался.

– Без сомнения, он контролировал происходящее, – заметила Костелло, сверившись с записями. – В предварительном отчете О’Хары сказано, что смерть наступила около восьми часов. Мы знаем, что без четверти шесть она помогала пересчитать наличность в банке. Но на звонок матери – примерно в девять, никто не ответил. Тот же способ, что и с Линзи Трейл: хлороформ со спины – и никакой борьбы.

– Я слышал, что хлороформ вырубает не сразу, – не унимался Андерсон. – Тогда почему они не сопротивлялись? Нет никаких следов…

– Может, он был крупнее? Он мог их держать, пока хлороформ не подействует, – предположила Костелло. – Обе весили килограмм по шестьдесят, не больше… И обе – невысокие, а это значит, что их вполне могли удерживать. А кто занимался хлороформом?

– Я, – ответил Малхолланд. – Я проверил все источники в округе – никаких заявлений о пропажах или краже. Я сделал запрос через поисковую систему Министерства внутренних дел, но и по стране тот же нулевой результат по всем зарегистрированным источникам.

– Что подтверждает сведения старшего инспектора Дункана, – пробормотал Макалпин. – Проклятие!

Из темноты раздался голос детектива Дональда Бэрнса, сохранившего свой мягкий гебридский акцент:

– Был один-единственный удар. Чтобы его нанести, нужна сила, и немаленькая. – В тихом голосе чувствовалось уверенность, которую дает знание предмета. – Кожаный ремень был разрезан лезвием – для этого удар должен быть очень точным, а нож – очень острым.

– Он знает, как им пользоваться и куда направлять, – согласился Андерсон. – Есть данные на эту тему?

– Не знаю, попробую поискать, – отозвался Вингейт, делая в блокноте пометку.

– Тогда запиши: выявить всех, кто умеет управляться с ножом. Прежде всего – кто? Мясники? – предложил Макалпин.

– Хирурги?

– Фермеры? Забойщики скота? Повара? – подхватила Костелло.

– Я хочу, чтобы квартиру пропылесосили и собранную пыль просеяли, – продолжал Макалпин. – Даже если там есть всего одна частичка перхоти, она мне нужна! И старайтесь думать, как Элизабет-Джейн. Старайтесь во всем представить себя на ее месте, понять, кому она могла открыть дверь. – Макалпин поднялся и через секунду продолжил: – А теперь расскажи нам о Трейл.

– Я? – Костелло посмотрела по сторонам.

Макалпин кивнул:

– Я хочу, чтобы и я, и Андерсон, и Малхолланд были в курсе абсолютно всего.

– Линзи Трейл, как я ее понимаю… – Костелло помедлила, собираясь с мыслями. – Возраст – тридцать четыре года, домохозяйка, тело найдено в парке «Виктория-гарденз», – она ручкой показала на карте, где именно. – На ночь ворота в парк запираются. За ним присматривает любовник Линзи, Ян Ливингстон, который живет совсем рядом, на Виктория-кресент. Ограда парка высокая, через нее невозможно перетащить тело, не оставив следов. Ее нашли в кустах – значит, убийца имел ключ. А все ключи мы проверили?

– Да, – отозвался Литлвуд. – Ты же знаешь – на это ушел не один день.

– Да, я знаю. – Костелло помедлила. – В любом случае оба места преступления расположены недалеко друг от друга. Вингейт проверил – семь минут пешком. Последний раз Линзи видели живой в одиннадцать часов в субботу шестнадцатого. Ее засекла камера скрытого видеонаблюдения на вокзале Глазго после похода в театр с друзьями. – Луч света переместился на зернистую фотографию: толпа людей, среди которых хорошо была видна Линзи, оживленно с кем-то разговаривавшая. Ее собеседника полностью загораживал более высокий мужчина. – Друзья рассказали, что они собирались доехать вместе до Пейсли-гилмур-стрит. Но потом ее кто-то окликнул, кто именно – они не видели, так как кругом было полно народу, но считают, что это был мужчина. Линзи остановилась с ним поговорить и махнула рукой, чтобы ее не ждали, и те решили, что ее подвезут. – Костелло показала на снимок. – Ее подруга…

– Аннетт Рафферти? – спросил Малхолланд, роясь в пачке бумаг.

– Она самая. По словам Аннетт, она знала, что у Линзи был роман, – по нашим сведениям, она единственная, кто был в курсе, – и решила, что они случайно встретились и Линзи захотела остаться. Аннетт прикрыла подругу, сказав остальным, что все в порядке. Но это было не так. Местный житель, выгуливая собаку рано утром в воскресенье, нашел тело с распоротым животом. – Костелло попросила перевести луч на снимок раны Трейл. От вспышки черно-белая картина вскрытой плоти выглядела нереальной. – Тот же почерк, те же раны, как и в случае с Элизабет-Джейн Фултон, но не такие глубокие. Тело Трейл лежало в той же позе, что и Элизабет-Джейн. Абсолютно! По словам О’Хары, она была жива, когда убийца уходил. Он… просто оставил ее истекать кровью среди рододендронов.

– До смерти напугав бедолагу с собачкой, – добавил голос из зала.

Костелло продолжала:

– Линзи, возможно, старалась производить впечатление счастливой супруги. Ее родители, сестра, друзья – за исключением Аннетт, все они считали, что брак у нее крепкий, но она просто решила какое-то время пожить одна, так как устала. Она снимала квартиру в Пейсли. – Костелло теребила прядь волос за ухом – верный признак, что ее что-то беспокоило. – Стюарт Трейл, судя по всему, не особо волновался, принимая ее «странности» за ранний кризис среднего возраста. Сынишке Барри сказали, что мама должна поухаживать за больной подругой. Линзи приезжала, когда надо было проводить его утром в школу и встретить после уроков. А днем, хотя соседям и было сказано, что она работает в благотворительной лавке и ухаживает за больной, она крутила роман. И ее абсолютно не волновало, что такие появления и исчезновения в любое время дня и ночи казались соседям подозрительными.