Текст книги "Порочный сексуальный святой (ЛП)"

Автор книги: Карли Филлипс

Соавторы: Эрика Уайлд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Он знал, что ее наряд был главной причиной, и Господи Иисусе, могли ли джинсы, купленные ею сегодня, быть еще теснее? Ткань футболки, которую он ей оставил, туго обтягивала грудь, и он был гребаным идиотом, чувствуя себя собственником из-за того, что его фамилия, Кинкейд, значилась на ее полной груди, будто это было утверждение, что она принадлежит ему, а не название бара.

Саманта, наконец, добралась до другой стороны бара и послала ему веселую улыбку.

– Я готова начать. Где тебе нужно, чтобы я находилась? – спросила она, и ее невинные слова показались Клэю не такими уж невинными.

На коленях передо мной… лежа на спине, крепко обхватив ногами мою талию, пока я скольжу в тебя резко и глубоко…

– Клэй, похоже, на данный момент неспособен, я Тара, – сказала его бармен. – Давай попросим Аманду провести для тебя ускоренный курс по приему заказов на напитки и тому, чего ожидать сегодня вечером.

В четыре часа в «Кинкейд» начали прибывать клиенты – мужчины и женщины, в основном группами по двое и более. Клэй наблюдал, как Саманта принимает заказы на выпивку, иногда задавая Аманде вопрос, прежде чем вернуться к клиенту. Из того, что он мог сказать, она схватывала терминологию бара быстрее, чем он ожидал. Она сделала заказ и поставила коктейли и бутылки пива на поднос с большей координацией, чем он мог предположить.

Прошло еще полчаса, когда Тесса подошла к бару рядом с Катриной, но не для того, чтобы забрать заказ, а чтобы привлечь внимание Клэя. Она подозвала его взмахом руки, ее лицо покраснело и она выглядела раздраженной.

– Все в порядке? – спросил Клэй, сразу же обеспокоившись.

– Нет. Твой брат в женском туалете трахает какую-то цыпочку, а мне нужно пописать!

Он был так ошеломлен ее словами, что нахмурился.

– Мейсон?

Катрина фыркнула, и это был не очень приятный звук.

– А кто же еще? Ты правда думаешь, что Леви сделает что-то настолько неприличное?

Клэй резко выдохнул, но как раз в тот момент, когда он бросил мокрую тряпку за стойку, намереваясь прервать веселье Мейсона, тот вышел из толпы и направился к стойке. Один. Но высокомерная развязность в походке и довольная улыбка на лице определенно подтверждали, что ему только что перепало – и это могло запросто повториться снова, если бы он захотел, с одной из многих женщин, глазеющих на него, когда он проходил мимо.

– Господи, Мейсон, – произнесла Катрина, и в ее голосе прозвучали резкие нотки осуждения. – А ты не можешь держать его в штанах хотя бы одну ночь?

Мейсон рассмеялся над явным неудовольствием в ее голосе, и она заметно ощетинилась.

– Зачем мне это делать, Китти Кэт? – невинно спросил он, используя ласкательное имя, которое дал ей много лет назад.

– О, даже не знаю, – саркастически ответила она. – Может, так ты ничего не поймаешь, и твой член не отвалится?

– Этого не случится. Сначала презервативы, – сказал он и сделал большой глоток пива.

– Ты грубый и отвратительный.

– Ты уже много раз говорила мне об этом, – сказал Мейсон и вдруг посерьезнел, что случалось нечасто. – Но ты мой самый лучший друг, и в глубине души я знаю, что ты тайно в меня влюблена, несмотря на мои недостатки.

В глазах Катрины мелькнуло что-то – тоска и желание, которые Клэй видел в ее взгляде раньше.

Иисусе, его брат был слепым идиотом, потому что не видел того, что было прямо перед ним, что единственная женщина, которая понимала его лучше, чем он сам, была его лучшим другом. И она хотела большего, чем дружеские отношения, в которые втянул ее Мейсон.

В следующее мгновение Саманта подошла к бару, чтобы вернуть заказ.

– Извини, я опять ошиблась, – сказала она с извиняющейся гримасой, ставя «Том Коллинз» на стойку. – Кто знал, что существует так много «Коллинзов»? Парень хотел Джона Коллинза, – пояснила она, взволнованно и раскаиваясь. – Понимаю, что уже в четвертый раз заказываю не тот коктейль, и понимаю, что зря трачу твои деньги. Можешь вычесть стоимость из моей зарплаты.

Клэю хотелось рассмеяться, потому что, во-первых, она выглядела чертовски мило, а во-вторых, деньги и получение прибыли его не волновали. Но она не знала этого, и это не было тем, что ему хотелось бы обнародовать. На самом деле, очень немногие люди – всего лишь горстка, включая его братьев – знали, насколько он на самом деле богат.

– Не волнуйся, Кексик, – сказал он, нежность сорвалась с его губ слишком легко, прежде чем он смог себя остановить. – Это все часть кривой обучения.

Клэй схватил стакан, наполнил его льдом и потянулся за виски.

Мейсон, сидевший напротив Клэя всего в нескольких метрах от Саманты, повернулся к ней. В его голубых глазах вспыхнул мгновенный интерес.

– Кексик? – спросил он, одарив ее своей самой очаровательной улыбкой. – Так тебя зовут? Потому что, по мне, ты выглядишь чертовски сладкой.

Катрина застонала и закатила глаза.

Саманта рассмеялась, и Клэй почувствовал облегчение, когда она не стала флиртовать с Мейсоном, что нечасто случалось с его братом. Эти племенные татуировки, покрывающие его мускулистые руки, почти гарантированно соблазняли большинство женщин, и эти пронзительные сапфировые глаза, обрамленные густыми черными ресницами, обычно заставляли женские трусики падать на пол в течение нескольких секунд – спросите девушку, которую Мейсон только что трахнул в туалете.

– Нет, меня зовут Саманта, – сказала она, кладя на поднос дополнительные салфетки. – Клэй дал мне прозвище кексик, потому что я неопытна, когда дело доходит до употребления алкоголя.

– Неужели? – Мейсон перевел взгляд на Клэя и, подняв бровь, внимательно посмотрел на него.

– Саманта, это Мейсон. Он…

– Потаскун, – едко сказала Катрина, обрывая Клэя прежде, чем он успел сказать «брат».

Глаза Саманты расширились, она ждала, как Мейсон отреагирует на это.

Верный своему характеру, Мейсон даже не вздрогнул. Вместо этого он усмехнулся, будто она только что сделала ему комплимент.

– Будь осторожна, Китти Кэт, – сказал он, наклонившись так близко, что его дыхание коснулось ее светлых волос. – Ты начинаешь ревновать.

– Я не ревную, – настаивала Катрина, отпрянув от него. – Я просто говорю Саманте, чтобы она держалась от тебя на расстоянии. Ты, Мейсон Кинкейд, мужской эквивалент шлюхи.

– Приятно было познакомиться, Мейсон, – сказала Саманта, беря поднос и возвращаясь в толпу посетителей.

Мейсон повернул голову и наблюдал за ней всю дорогу, и Клэй знал, что взгляд брата был прикован к ее упругой, соблазнительной попке. Ему едва удалось проглотить собственнический рык, пытавшийся вырваться из его горла. Последнее, в чем он нуждался, так это в том, чтобы брат осознал, что Клэй хочет Саманту для себя. Не то чтобы это случиться, но он не позволит Мейсону играть с ней.

Как только Саманта скрылась из виду, Мейсон оглянулся на Клэя.

– Так, тебе нужна помощь, чтобы обработать новую официантку? – спросил он по-волчьи, прежде чем допить пиво.

Клэй уставился на него, хотя на самом деле хотел ударить брата по лицу.

– Не будь придурком, Мэйс.

– Она под запретом, – внезапно объявила Катрина. – Она живет с Клэем.

У Мейсона в шока отвисла челюсть, и он снова захлопнул ее, неверие на мгновение лишило его дара речи.

– Какого хрена? Ты серьезно? Святой Клэй, ты приютил еще одну бездомную и решил оставить ее, как Зену?

Клэй стиснул зубы и послал Катрине благодарственный взгляд.

– Это временно, пока она не найдет себе жилье, и, прежде чем ты спросишь, нет, мы не встречаемся.

– Мне тебя жаль. Должно быть, тяжело позволять ей спать в своей постели без тебя.

Глава 6

К одиннадцати часам вечера, когда все посетители разошлись и бар, наконец, закрылся, Саманта выглядела так, словно ее пропустили через мясорубку. С мукой на лице она помогла Тессе и Аманде убрать грязные стаканы и тарелки со столов, иногда морщась, когда наклонялась, а затем выпрямлялась, чтобы положить все на поднос. Спина явно убивала ее.

Несмотря на все снобистские, претенциозные стереотипы о женщине, которая была скорее богатой светской львицей, чем официанткой, Саманта оказалась невероятно дружелюбной, обаятельной и милой. Все, кто работал в «Кинкейде», уже приняли ее в свою компанию и заставили почувствовать членом команды, а когда дело касалось новых сотрудников, они могли оказаться крепкими орешками.

К одиннадцати сорока пяти все ушли, кроме него и Саманты, которая плюхнулась в кресло за одним из столов и устало застонала, словно не могла заставить себя сдвинуться с места.

– С тобой все в порядке?

– Нет. – Она поморщилась, выгибая спину, разминая мышцы спины, эффектно выпятив грудь и привлекая его взгляд к ее напряженным соскам, торчащим под хлопчатобумажной тканью футболки. – Такое чувство, что у меня похмелье, а я даже ничего не пила. И мои ноги убивают меня. О, и я умираю с голоду.

Неохотно оторвав взгляд от ее груди, он подумал об одном тосте, который она съела сегодня утром на завтрак, и задался вопросом, ела ли она что-нибудь с тех пор.

– Ты обедала перед началом смены?

– Мы с Катриной съели по бургеру в закусочной, но это было почти девять часов назад. – Легкая улыбка тронула уголки ее губ. – Черт, я сожгла много калорий, бегая туда-сюда, и мой желудок урчал от голода последние два часа.

Он нахмурился.

– Тебе следовало сделать перерыв и заказать что-нибудь на кухне. Все сотрудники едят во время смены бесплатно. Оставайся здесь. Я сейчас вернусь.

Когда он вернулся к столу, с закусками и бутылкой воды, она отсчитывала чаевые и складывала их в две отдельные пачки.

– Вот, тебе нужно поесть, – сказал он, ставя тарелку с едой и напиток на стол, прежде чем сесть напротив нее.

– Спасибо. Через минуту, – ответила она, сосредоточившись на подсчете.

Он откинулся на спинку стула, наслаждаясь тишиной, просто наблюдая за ней. Она сосредоточенно хмурила брови, а когда рассеянно прикусила нижнюю губу, в животе у него разлился жар. Утренние воспоминания о том, как она дерзко прикусила его губу и зажала ее между зубами, нахлынули на него, сопровождаемые сладким вкусом ее губ и раскованной реакцией на его агрессивный поцелуй.

Он снова хотел ее поцеловать. Очень. Черт, если быть абсолютно честным с самим собой, то чего он действительно жаждал, так это ощущения ее мягкого, соблазнительного тела, напрягающегося под ним, когда бы он прижал ее к себе и глубоко и жестко вогнал в нее член. Ему до боли хотелось вцепиться руками в ее волосы, услышать, как она стонет, умоляя дать ей освобождение, в котором она так отчаянно нуждалась. И он будет чертовски уверен, что она будет кончать долго и мощно, пока не почувствует слабость, пресыщение и боль в лучшем смысле этого слова, чтобы забыть каждого ублюдка, который был до него.

Его член пульсировал от эротических фантазий, играющих в его голове, и он заерзал на стуле. Он никогда не испытывал такого мгновенного влечения к женщине, как сейчас к Саманте. И ему никогда не приходилось так сильно сопротивляться, чтобы удержать свои желания в узде. Саманта заставляла его хотеть потерять контроль, в ней и с ней, и это пугало его до чертиков, потому что это привело бы к осложнениям… и такого рода связям, которые он не позволял иметь в своей жизни.

– Я понятия не имела, чего ожидать, но это намного больше, чем я думала, – сказала она, отвлекая его от интимных мыслей.

В ее голосе прозвучала гордость, и она подтолкнула к нему большую пачку денег.

– Вот часть того, что я должна тебе за одежду и туалетные принадлежности, купленные сегодня. Я оставила немного для себя на случай непредвиденных расходов, но если будет также хорошо каждый вечер, я смогу выплатить остатки через несколько дней, а затем начать копить на жилье, чтобы съехать от тебя.

Он открыл рот, чтобы сказать, что не возражает против ее присутствия, но закрыл его прежде, чем смог произнести хоть слово. Какого черта? Как получилось, что за один день он привязался к ней и не хотел, чтобы она уходила? Господи, он был в полной заднице.

– Если бы ты могла сделать все, что захочешь, что бы ты сделала? – он не знал, почему задал этот вопрос и почему его вообще волнует, каким она видит свое будущее, но все в этой женщине интриговало его.

– Ну… хоть у меня и диплом политолога, я бы хотела стать кондитером.

– Да ладно?

Она нетерпеливо кивнула, явно заинтересовавшись этой темой.

– Когда я была маленькой, то всегда пробиралась на кухню и помогала нашей экономке Мэгги готовить десерты, – сказала она с озорной улыбкой. – Она научила меня печь торты, пирожные и пироги, и мне нравилось с ней работать. Мама думала, что это просто такая фаза, через которую я прохожу, и так как я была занята и не мешала ей, она позволяла мне проводить время с обслугой. – Она очаровательно сморщила нос. – Два года назад я пошла в кулинарную школу, чтобы получить сертификат кондитера, но опять же, мои родители не приняли это всерьез.

Не думая о последствиях своих действий, он протянул руку через стол и положил ее поверх ее руки, говоря себе, что это жест молчаливой поддержки и ободрения. А не потому, что ему хотелось прикоснуться к ней.

– Если это делает тебя счастливой, ты должна это сделать.

Она вздохнула и повернула свою руку, так что ее пальцы коснулись его чувствительной ладони, делая эту связь между ними намного сильнее… и соблазнительнее, давая ему понять, что они оба чувствовали скрытое желание, возникшее между ними.

– Я серьезно думала об этом, – призналась она, он понял, что она говорит о том, чтобы стать кондитером, а не о желании, которое росло с каждой минутой. – Но я не уверена, что какой-нибудь однозвездочный ресторан даст мне шанс, не говоря уже о пятизвездочном заведении.

– Ты не узнаешь, пока не попробуешь. – Он не хотел, чтобы она отказывалась от своих мечтаний.

Осознав, насколько интимным стало ее прикосновение, он убрал свою руку.

Она смущенно опустила голову и резко сменила тему.

– А как насчет тебя? Как ты стал владельцем бара?

Он не был уверен, как много хотел рассказать о своем тревожном и адском детстве и последующих подростковых годах, поэтому решил выдать сокращенную версию.

– Джерри, владелец этого бара, нанял меня, когда мне было шестнадцать и я отчаянно нуждалась в работе. – Потому что у него было два младших брата, которых надо было кормить, одевать и обеспечивать крышу над головой. – Я начал подметать полы, выносить мусор и делать генеральную уборку. Работал как проклятый, и он стал для меня отцом, которого у меня не было. Чем больше я работал, тем больше он рассказывал мне о баре и бизнесе. Когда мне исполнился двадцать один год, он посадил меня за стойку и научил барному делу и приготовлению напитков. Он был добрым, заботливым и бескорыстным, когда дело касалось помощи другим людям.

– Ты сказал «был», – тихо произнесла она.

Клэй почувствовал, как у него сжалось сердце, когда он вспомнил, как был опустошен, обнаружив безжизненное тело Джерри в офисе в тот роковой день.

– У него случился сердечный приступ, и он умер, когда мне было двадцать четыре. И тогда я узнал, что он оставил бар мне. У него не было ни жены, ни семьи, ни детей.

Вместе с заведением Клэй унаследовал небольшое состояние, накопленное Джерри – шокирующие два миллиона долларов, которые припрятал старик, а Клэй и не подозревал об их существовании. Помимо того, что он разделил часть богатства с братьями, большую его часть он инвестировал, а часть денег использовал, чтобы помогать своим сотрудникам, когда это было необходимо.

– У меня была не самая лучшая жизнь до того, как Джерри нанял меня, и мне повезло, что теперь я могу помочь другим людям, которые в этом нуждаются. Даже если это означает дать им что-то простое, вроде работы.

Она улыбнулась ему.

– Мне нравится, что ты видишь в людях хорошее.

– Так было не всегда, – хрипло ответил он. Нет, долгое время он рисовал людей той же кистью, что и его мать и отца, веря в худшее в мире и в людей, населяющих его. Пренебрежение, наряду с физическим и эмоциональным насилием, – вот всё, что он знал в детстве. Доверять людям было трудно. До Джерри.

– Твоя жизнь совершенно противоположна моей, – сказала Саманта, врываясь в его мысли.

– Ну, теперь посмотри на себя, – сказал он с дразнящей интонацией, чтобы поднять настроение. – Вся такая упрямая и непокорная.

– Мне нравится быть плохой девочкой, – хрипло сказала она. – Это освобождает.

Признавшись, она встала из-за стола, и Клэй быстро понял, что его ждут неприятности. Она сделала в его сторону несколько шагов, уверенно покачивая бедрами, прежде чем плюхнуться к нему на колени, как соблазнительный подарок, который он не хотел возвращать и не мог дождаться, чтобы развернуть.

Ее идеальная попка прижалась к его паху, и все его тело напряглось, включая член. Она сидела боком на его бедрах, и потребовалась титаническое усилие, чтобы не развернуть ее и не расположить так, чтобы она его оседлала. Ему ничего так не хотелось, как подвигать своим утолщающимся членом между ее обтянутыми джинсами ногами. Но он держал руки по швам, подальше от любой части ее тела.

Она без колебаний схватила его за запястье, и положила ладонь на изгиб своего бедра. Темно-синие глаза встретились с его, в их глубине кружилась та же самая потребность, безжалостно пульсирующая в нем.

– Прикоснись ко мне, Клэй, – попросила она нежным, страстным шепотом.

Его пальцы сжались на ее талии в отчаянной попытке удержать руку от скольжения под футболку и ласки ее полной груди.

– Саманта, – простонал он низким и грубым голосом. – Я уже предупреждал тебя сегодня утром…

– Что ты не джентльмен и не ведешь себя нежно и мило, – сказала она, повторяя его слова, она положила руку ему на грудь, ее прикосновение обжигало его даже через хлопчатобумажную ткань футболки. – Но меня не нужно предупреждать, Клэй. Весь день я думала о том, что ты сказал, о том, что ты хочешь сделать со мной, и спрашивала себя, хочу ли я того же.

. – Ты понятия не имеешь, чего хочешь, – снова попытался предостеречь он.

– Вот тут ты ошибаешься, – сказала она соблазнительно, скользнув рукой по его шее и поглаживая большим пальцем бьющийся пульс. – Я знаю, без сомнения, что хочу тебя. Больше, чем когда-либо хотела другого мужчину.

Правда этого утверждения сверкнула в ее глазах, обжигающе огненная. Ее признание подтолкнуло его ближе к критической точке и сделало его член таким твердым, что ему стало больно.

– Я изо всех сил стараюсь не воспользоваться тем, что ты предлагаешь, но мужчина не может терпеть долго.

Она склонила голову к другой стороне его шеи, ее мягкий смех был теплым и влажным на его коже.

– На это я и рассчитываю, – прошептала она ему на ухо. – С меня хватило нежности, легкости и романтики с другими парнями, и особенно с Харрисоном, который даже не прикасался ко мне между ног, потому что одержим чистотой, и не любит, когда что-то пачкает его пальцы или ладони. Хотелось бы знать, каково это, чувствовать на мне твой рот, как твой язык доставляет мне удовольствие. Или то, что ты почувствуешь, скользя глубоко внутрь меня.

Она говорила так чопорно и корректно, когда он умирал от желания услышать более грязные, более шокирующие слова, слетающие с ее губ. Например, каково это, когда он будто голодающий будет поедать ее киску, и сосать клитор, пока она не кончит на его язык. Или каково это, когда его член будет входить в ее тугие жаркие глубины, когда он будет трахать ее до тех пор, пока она не расколется на части и не выкрикнет его имя. Но хорошие девочки не делают и не говорят таких вещей…

– Я больше не хочу быть хорошей девочкой, – сказала она, каким-то образом настроившись на него и прочитав его мысли. Прижавшись губами к его шее, она лизнула его кожу своим мягким языком, заставляя его вздрогнуть от желания почувствовать, как ее рот и язык ласкают его член. – Я хочу быть очень плохой с тобой, Святой Клэй.

Тяжело дыша, он поднял руку и запустил пальцы в ее волосы, затем откинул ее голову назад, чтобы посмотреть в глаза, которые были такими темными, что он хотел утонуть в их сладкой чувственности.

– Я не святой, Кексик, – сказал он, чувствуя, что уступает собственной отчаянной жажде к этой женщине. – Особенно когда дело доходит до секса.

– Это хорошо, потому что на самом деле мне не нужен святой, – мягко поддразнила она, проведя языком по нижней губе, а затем чувственно улыбнулась. – Мне нужен грешник.

Если она хочет грешника, что ж, грешить – это то, что он делает лучше всего.

Крепче сжав ее волосы, он без колебаний завладел ее ртом – жестко, глубоко и полностью. Так же, как он жаждал обладать ее телом.

Он проглотил ее первый вздох и провел языком по ее языку, затягивая ее еще глубже в свой мир разврата. Ее нежный, податливый рот был создан для секса и греха, и для сосания его члена, подумал он с лихорадочным стоном. Ее вкус был восхитительным, и он знал, что поцелуя не будет достаточно, чтобы утолить это бесконечное желание или насытить похоть, угрожавшую поглотить его. Но этого должно было быть достаточно, потому что все остальное погубило бы ее.

Он не давал обещаний. Он не занимался любовью. Он был темным, а она светлой. Она была чиста, а он был испорчен. И она заслуживала гораздо большего, чем он мог ей предложить.

Так что во второй раз за день он собирался отказаться. Господи, когда это он стал таким рыцарем? Он говорил себе, что не хочет, чтобы Саманта сожалела, но на самом деле боялся, что, как только он узнает, каково это – быть похороненным глубоко внутри нее, он не захочет ее отпустить.

Клэй прервал поцелуй, и с ее губ сорвался стон, она открыла глаза. Он проигнорировал явное разочарование в ее взгляде и пульсирующую боль в яйцах.

– Уже поздно, Саманта, – сказал он. Жалкое оправдание.

Удивительно, но она не стала спорить.

– Да, поздно, а мне нужен долгий горячий душ. – Она соскользнула с его колен и встала, но выдержала его взгляд, медленная, дерзкая улыбка коснулась ее распухших от поцелуя губ. – Ты поднимаешься?

В ее словах не было ошибки, но он покачал головой и твердо стоял на своем, потому что уже знал, как заманчиво было бы разделить с ней душ, а сегодня она была совершенно трезва.

– Нет. Не сейчас.

– Боишься, что я попытаюсь поступить с тобой по-своему?

– Вовсе нет. – Нет, он больше боялся загнать ее в угол, как обезумевшее от похоти животное, и закончить то, что они начали. Она не сопротивлялась, и он, честно говоря, не знал, сколько еще сможет отвергать ее.

– Тогда ладно, – сказала она, пожав плечами и понимающе улыбнувшись, явно не веря ему ни на секунду. – Спокойной ночи, Святой.

– Спокойной ночи, Кексик.

Она рассмеялась, беззаботный звук заставил его улыбнуться, она ушла, оставив его гадать, каким будет ее следующий план нападения. И хватит ли у него сил и стойкости сопротивляться.

Глава 7

Саманта закрыла книгу в твердом переплете – бестселлер, лежавший на кофейном столике, – и разочарованно вздохнула. Три долгих дня прошло с той ночи в баре с Клэем, и с тех пор он намеренно избегал ее. Он ушел, когда она проснулась утром, и долго оставался внизу после закрытия, пока она не возвращалась в квартиру одна. Насколько она знала, он спал внизу, в баре.

Очевидно, он избегал оставаться с ней наедине, но это не меняло сексуального влечения между ними, которое было очевидным и яростным. Даже когда они сидели в переполненном баре, окруженные десятками людей, она замечала, что он смотрит на нее своими темно-карими глазами – не как ее работодатель, а как горячий мужчина, который хотел ее взять.

После долгих раздумий Саманта решила послать матери открытку с короткой запиской, чтобы родители знали, что с ней все в порядке и что она сознательно решила не возвращаться домой. Она не хотела их вмешательства касательно того, что она будет делать со своей жизнью и будущим. Она все еще пыталась понять это. Но чем больше она вспоминала разговор с Клэем о своем желании стать кондитером, тем больше эта идея ей нравилась.

«Именно это мне и нужно сделать», – вдруг ясно осознала Саманта, – «дать волю своим желаниям и потребовать того, чего она хочет, не принимая «нет» в качестве ответа. Не было никаких сомнений в том, что Клэй чувствовал ту же страсть. Один из них должен вырваться из-под контроля, и Саманта знала, что это должна быть она.

В результате добровольной изоляции Клэй никогда не был так поглощен инвентаризацией, заработной платой и составлением графиков. Его кабинет был чище, чем за последние месяцы, и все документы, которые обычно громоздились на его столе, были убраны или отправлены, все счета оплачены, отчеты подписаны. Днем ему нечего было делать, поэтому Тетрис стал его лучшим другом.

При каждом удобном случае Саманта искушала его, и он знал, что если позволит себе еще больше потерять контроль над собой, отношения между ними испортятся очень быстро.

Он физически содрогнулся при мысли об обладании этой женщиной, и низкий, мучительный стон вырвался из его горла. Незаконная фантазия, заставлявшая его ворочаться на диване всю ночь, сейчас сделала его член тверже камня. Он потер ладонью увеличивающуюся выпуклость на брюках.

– Тебе помочь с этим? – спросил хриплый женский голос.

Он резко открыл глаза. На мгновение ему показалось, что это галлюцинации Саманты, остаточный эффект фантазии, которую он только что лелеял, но когда она закрыла дверь кабинета и заперла ее за собой, он понял, что эта женщина не плод его воображения.

Он также знал, что настал момент расплаты, и выпрямился в кресле, задаваясь вопросом, есть ли у его слабеющей силы воли хоть какой-то шанс против решимости, сияющей в ее глазах, или целеустремленности, с которой она подошла к его столу.

Он не знал, была ли она одета для соблазнения, но ее наряд в значительной степени этому способствовал. Бледно-желтый кружевной топ, обрезанный чуть выше талии, обнажал нежную кремовую кожу живота, а многослойная кружевная юбка, доходившая до середины бедер, подчеркивала ее длинные сексуальные ноги. Ее шелковистые светлые волосы мягкими волнами рассыпались по плечам, и когда она сократила расстояние между ними, у него закружилась голова, будто весь воздух внезапно высосали из комнаты.

Она обошла стол и остановилась прямо между его раздвинутых бедер. Достаточно близко, чтобы он мог протянуть руку и провести пальцами по обнаженной плоти ее живота или вниз по ее длинным, гладким ногам. Или, если бы он наклонился вперед, он мог бы легко погрузиться языком в ее пупок. От одной этой мысли у него потекли слюнки.

– Как долго ты собираешься избегать оставаться со мной наедине? – спросила она, наклоняя голову в сторону.

– Это для твоего же блага, – хрипло сказал он.

– Пожалуйста, не говори «нет», – взмолилась она, скользя кончиками пальцев по его бедру, посылая поток жара прямо к его уже ноющему члену. – Не в этот раз. Я взрослая женщина, Клэй, и я хочу тебя. И я знаю, что ты чувствуешь то же самое.

Ее голубые глаза светились решимостью. Она положила руки ему на бедра и медленно опустилась на колени между его ног, его причины больше не имели значения.

– Сними рубашку, чтобы я могла дотронуться до тебя, – сказала она мягко, хрипло, ее бесхитростные голубые глаза подбадривали его.

Он тут же стянул через голову рубашку и бросил ее на пол. Она с благоговейным трепетом смотрела на его обнаженную грудь, ее пальцы сжались на его обтянутых джинсами бедрах, взгляд путешествовал вниз к его члену, натянувшего ширинку джинсов. Он был чертовски тверд из-за нее.

Обхватив пальцами ее тонкие запястья, он поднял обе ее руки и положил их себе на грудь.

– Трогай все, что хочешь, потому что, как только ты закончишь, я буду за главного, поняла?

Ее зубы впились в пухлую нижнюю губу, она благоговейно скользнула руками по мускулистой груди и вниз по грудной, большими пальцами ведя по его прессу, пока не добралась до джинсов.

– Ты такой твердый и горячий… – пробормотала она, наклонившись вперед и облизывая его живот своим нежным, влажным языком. – И соленый.

Дрожь пробежала по его телу, и он с шипением выдохнул, внезапно отчаянно желая почувствовать этот красивый, соблазнительный рот на своем члене. Позволив ей поиграть, он запустил пальцы одной руки в ее волосы, чтобы убедиться, что она знает и понимает, что теперь командует он.

– Расстегни мои брюки и освободи член.

Она нетерпеливо сделала, как он требовал.

он провел пальцами по всей длине члена, медленно поглаживая твердую плоть. Она наблюдала за происходящим со смешанным чувством восхищения и дикого возбуждения. Капля спермы просочилась из кончика, и он провел подушечкой большого пальца по чувствительной головке, покрывая палец липкой жидкостью.

Любопытствуя, как далеко она готова зайти и насколько предприимчивой она будет, он приблизил увлажнившийся палец к ее рту, чтобы она могла попробовать его на вкус.

– Ты знаешь, чего я хочу, не так ли, милая?

Она не колеблясь сомкнула губы вокруг пальца, ее язык обхватил палец, а зубы задели его костяшки, когда она ответила действиями, а не словами.

О да, она точно знала, что творилось у него в голове.

Он убрал большой палец из ее теплого, влажного рта, уже представляя, как заполняет его своим пульсирующим членом.

– Скажи мне, что я хочу, чтобы ты сделала своим нежным, горячим ртом, – попросил он низким, грубым голосом.

Соблазнительный румянец предвкушения залил ее щеки.

– Ты хочешь, чтобы я отсосала тебе.

Услышав, как его сладкий Кексик произносит эти грязные слова, его похоть усилилась еще больше.

– Да, черт возьми. Я умираю от желания почувствовать, как твои губы скользят по моему члену. Я фантазировал об этом и дрочил в душе с этими образами в голове. – Много раз.

– Тогда позволь мне, – умоляла она, задыхаясь. – Прошу.

Он обмотал длинные пряди ее волос вокруг своего кулака, так крепко и надежно, что у нее не осталось сомнений, кто одержит верх. Что ее рот принадлежит ему и он может делать с ним все, что пожелает.

Он подтолкнул ее голову вперед, просунул член между ее приоткрытых губ и не останавливался, пока чувствительная головка не уперлась ей в горло. Она не отпрянула. Не оттолкнула его. Вместо этого ее ресницы затрепетали, и она застонала, звук вибрировал вдоль его члена и сжимал его яйца.

Иисус, гребаный, Христос. Его тело тряслось, будто ему впервые делали минет, и ему потребовалась каждая капля силы воли, чтобы не упереться бедрами и не трахнуть ее идеальный рот сильнее, глубже. Как бы то ни было, окруженный всем этим шелковистым жаром и чувствуя, как она втягивает его член, он подозревал, что ему хватит всего нескольких выпадов.

Она снова опустилась на него, ее жадные, голодные губы и язык сеяли хаос с последним подобием его контроля и подталкивали ближе к оргазму. Царапанье ее ногтей по его изгибающемуся животу добавило эротических ощущений, нахлынувших на него, и когда она подняла ресницы и посмотрела на него затуманенными от страсти глазами, сказавшие ему, как сильно ей нравиться сосать его член, с ним было покончено.