Текст книги "Дрянь погода"

Автор книги: Карл Хайасен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

10

По дороге в морг Августин и Бонни услышали в новостях, что в Перрине, в салат-баре обнаружен четырнадцатифутовый сетчатый питон.

– Из ваших? – спросила Бонни.

– Сам гадаю. – Узнать, принадлежала ли змея покойному дяде, было невозможно: в составленном от руки перечне зверей Феликс Моджак в подробности не вдавался. – Там была пара здоровенных удавов, но я этих тварей не мерил.

– Надеюсь, питона не убили, – сказала Бонни.

– Я тоже надеюсь. – Августину было приятно, что Бонни озаботилась благополучием первобытной рептилии. Не от всякой женщины этого дождешься.

– Могли бы отдать его в зоопарк.

– Или выпустить на заседании окружной комиссии.

– Вы злой.

– Я знаю, – сказал Августин. Он считался законным владельцем зверинца, и потому за то, что произошло с Бонни Лэм, его покусывала совесть. Если бы ее муж не погнался за обезьяной, его бы, наверное, не похитили. Преступная макака вполне могла быть из дядиных. Хотя, может, и нет.

– А что вы станете делать, если какой-нибудь зверь убьет человека? – спросила Бонни без малейшего упрека.

– Молиться, чтобы покойный это заслужил. – Ответ шокировал Бонни, поэтому Августин решил сгладить: – Что тут еще сделаешь, кроме сафари? Вы представляете себе размеры Эверглейдс?

Некоторое время они ехали молча, потом Бонни сказала:

– Вы правы. Звери на свободе – так и должно быть.

– Я не знаю, как что-то должно быть, но знаю, как оно есть. Черт, пумы уже могли добраться до Ки-Ларго!

– Жаль, я не смогла, – грустно улыбнулась Бонни.

Перед тем как войти в зябкий Центр судебной медицины, Бонни натянула мешковатый лыжный свитер, прихваченный для нее Августином. На этот раз обошлись без подготовительных церемоний. Тот же молодой эксперт провел их прямо в прозекторскую, где в центре внимания лежало новое неопознанное тело. Труп окружали детективы, полицейские в форме и безрадостная группа студентов-медиков Университета Майами. Все расступились, пропуская Августина и Бонни Лэм.

Седой здоровяк в лабораторном халате радушно кивнул и шагнул прочь от металлического стола. Задержав дыхание, Бонни взглянула на труп. Лысоватый мужчина с выпирающим животом. Оливковая кожа от плеч до ступней поросла блестящими черными волосами. В центре груди – разверстая малиновая рана. На шее – ожерелье кровоподтеков, очень похожих на лиловые отпечатки пальцев.

– Это не мой муж, – сказала Бонни.

Августин повел ее к выходу; следом двинулся высокий чернокожий полицейский.

– Миссис Лэм! – Бонни продолжала идти, как на автопилоте. – Миссис Лэм, мне нужно с вами поговорить.

Бонни обернулась. Крепко сбитый патрульный прихрамывал на правую ногу. В огромных руках он держал бежевый «стетсон». Заметно, что офицер тоже с явным облегчением покинул прозекторскую.

Августин спросил, в чем дело, а полицейский предложил пойти куда-нибудь, где можно поговорить.

– О чем? – спросила Бонни.

– Об исчезновении вашего мужа. Есть несколько зацепок, я их проверяю, только и всего. – Для полицейского в форме он говорил очень буднично. – Лишь несколько вопросов, ребята. Честное слово.

Августин не понимал, с какой стати дорожная полиция интересуется пропажей людей.

– Леди уже дала показания ФБР

– Я не отниму много времени.

– Если у вас есть какие-то новости – какие угодно, – я бы хотела их услышать, – сказала Бонни.

– Тут неподалеку отличный итальянский ресторанчик, – предложил офицер.

Августин понял, что Бонни уже все решила.

– Это официальный допрос? – спросил он.

– В высшей степени неофициальный. – Джим Тайл надел шляпу. – Давайте поедим.

В середине 70-х годов на пост губернатора Флориды баллотировался человек по имени Клинтон Тайри. Теоретически он казался идеальным кандидатом – дерзким и свежим голосом в циничном веке. Местный уроженец, красавец, здоров как бык; в прошлом – звезда студенческого футбола и увенчанный наградами ветеран Вьетнама. В предвыборной кампании знал, что в Палм-Бич можно умничать, а на Отростке – прикидываться дурачком. Он поражал журналистов тем, что изъяснялся законченными предложениями, говорил без подготовки и не заглядывал в шпаргалки. Но главное – в его прошлом не откапывалось скользких делишек, распутывание которых одинаково утомляло и корреспондентов, и читателей.

Единственной помехой политической карьере Клинтона Тайри был пятилетний стаж преподавателя английского языка в Университете Флориды. Такая работа исторически метила кандидата как шибко умного, образованного и либерального для управления штатом. Но ошеломленное население простило Клинтону Тайри его досадную образованность и избрало своим губернатором.

Влиятельные круги Таллахасси наивно приветствовали нового главу исполнительной власти. Зазывалы, сводники и рвачи, контролирующие законодателей, решили, что Клинтон Тайри, подобно большинству его предшественников, послушно впишется в систему. В конце концов, он местный и, разумеется, знает, как делаются дела.

Но за голливудской улыбкой губернатора скрывался возмутитель спокойствия и ярый террорист. Он привнес в жизнь столицы страстность, глубокую и незамутненную, но совершенно непостижимую для других политиков, быстро решивших, что Клинтон Тайри – ненормальный. В первом после избрания интервью «Нью-Йорк Таймс» он заявил, что Флориду губят безудержный рост, чрезмерная застройка и загрязнение, а зловонной корень этих зол – алчность. Для иллюстрации Тайри заявил, что у спикера Законодательного собрания «мораль кишечной бактерии», поскольку этот человек принял подарок от майамского застройщика небоскребов – оплаченную поездку в Бангкок. Затем, выступая по радио, губернатор призвал туристов и тех, кто предполагал обосноваться во Флориде, на несколько лет воздержаться от поездок в Солнечный штат – «пока мы не придем в себя». Он поставил задачу добиться «убыли населения» и предложил щедрые налоговые льготы округам, где существенно снизят плотность проживания. Тайри не смог бы вызвать большего возмущения, даже если бы проповедовал сатанизм дошкольникам.

Мнение, что новый губернатор психически неуравновешен, окрепло после его отказа брать взятки. А ужаснее всего: он делился подробностями этих незаконных предложений с агентами ФБР. И вот так закрыли фирму одного из богатейших в штате мелиораторов с обширными политическими связями, а его самого подвергли судебному преследованию и признали виновным в коррупции. Клинтон Тайри представлял явную опасность.

Никто из прежних губернаторов не дерзнул подорвать бизнес по мощению Флориды. Семьдесят славных лет штат благополучно кукожился в хватке наиболее удачливых грабителей его природных богатств. И вдруг этот бездумный молодой выскочка баламутит народ, как распоследний коммунист. Оберегайте реки. Сохраняйте побережья. Спасайте Биг-Сайпрес. [28]28
  Индейская резервация во Флориде.


[Закрыть] Чем же это кончится? Журнал «Тайм» помещает его портрет на обложку. Телекомментатор Дэвид Бринкли называет «новым популистом». Национальное общество Одюбона награждает, блин, орденом…

И вот однажды вечером в зашторенной кабинке ресторана «Серебряный башмачок» был заключен пакт – остановить безумца. Губернаторские подвиги в Юго-Восточной Азии сделали его неуязвимым для обычных грязных технологий, и единственной надежной альтернативой оставалась политическая нейтрализация. План был прост: что бы ни предлагал новый губернатор, законодательное собрание и кабинет будут поступать наоборот – а расклад голосования обеспечивается великодушными пожертвованиями банкиров, подрядчиков, брокеров по недвижимости, владельцев отелей, фермерских конгломератов и других особо заинтересованных групп, исповедующих иную, нежели Клинтон Тайри, философию.

Стратегия себя оправдала. Даже товарищи по демократической партии, серьезно напуганные реформами губернатора, без зазрения совести от него отвернулись. Клинтон Тайри понял, что его игнорируют, и постепенно стал терять самообладание. Каждое поражение у законодателей проходилось по губернатору кувалдой. Его появления на публике отмечались желчной риторикой и мрачным ворчанием. Он похудел и перестал стричься. На одну загадочную пресс-конференцию он предпочел не надевать рубашку. Тайри писал язвительные письма на служебных бланках и давал интервью, где пространно цитировал Карла Юнга, Генри Торо и Дэвида Кросби. [29]29
  Карл Густав Юнг (1875-1961) – швейцарский психолог и философ-идеалист. Генри Дэвид Торо (1817-1862) – американский писатель. Дэвид Кросби (р. 1941) – американский рок-музыкант.


[Закрыть] Однажды ночью полицейский, приставленный охранять губернатора, застал его на кладбище. Клинтон Тайри объяснил, что собирался выкопать останки Наполеона Бонапарта Броварда – губернатора, первым выдвинувшим план осушения болот Эверглейдс, и раздать его кости на сувениры туристам в Капитолии штата.

Безудержное уничтожение Флориды тем временем продолжалось – как и массовый приток людей. В штате ежедневно оседало до тысячи охотников за богатством, и Клинт Тайри ничего с этим поделать не мог.

И губернатор прекратил борьбу. Одним пасмурным утром он покинул Таллахасси на заднем сиденье служебного лимузина и растворился в дебрях дикой природы. Еще ни один губернатор в истории Флориды не подавал в отставку. Вообще ни одно выборное должностное лицо не уходило из общественной жизни так внезапно и столь эксцентрично. Журналисты и писатели охотились за пропавшим Клинтоном Тайри, но так его и не поймали. Он передвигался ночами, питался сбитыми на дороге животными и вел уединенное существование болотного гремучника. Те, кому доводилось с ним сталкиваться, узнавали его под именем «Сцинк» или просто «капитан»; он изредка покидал свой мрачный скит ради праведного поджога, нападения с применением физического насилия и снайперской стрельбы на шоссе.

Лишь один человек пользовался абсолютным доверием сбежавшего губернатора – дорожный полицейский, который охранял его во время избирательной кампании, а позже служил в губернаторском особняке. Тот же полицейский сидел за рулем лимузина в тот день, когда Клинтон Тайри исчез. Только он знал, где сейчас губернатор, только он поддерживал с ним связь, следил за его перемещениями и приходил на помощь, когда беглец попадал в передряги – а он в них попадал. Полицейский оказался рядом, когда его друга зверски избили, и он лишился глаза, и потом, когда губернатор обстрелял машины, приехавшие на пикник, и еще раз, когда он спалил дотла парк аттракционов. Бывали годы и поспокойнее.

– Он очень ждал этого урагана, – сказал Джим Тайл, накручивая на вилку спагетти. – Потому есть повод беспокоиться.

– Я слыхал об этом парне, – проговорил Августин.

– Тогда вы понимаете, зачем мне нужно поговорить с миссис Лэм.

– Миссис Лэм ушам своим не верит, – съязвила Бонни. – Вы думаете, этот сумасшедший захватил Макса?

– Одна старуха видела человека, похожего на губернатора, который тащил другого человека, по описанию схожего с вашим мужем. Тащил на плече. Голого. – Джим Тайл помолчал, чтобы миссис Лэм представила картину. – Не знаю, как у бабки с глазами, но проверить стоит. Вы говорили, у вас есть пленка с голосом похитителя.

– Она у меня дома, – сказал Августин.

– Вы не против, если я послушаю?

– Все, что вы говорите, – просто смешно! – вскинулась Бонни.

– Так повеселите меня, – попросил Джим Тайл

Бонни оттолкнула тарелку с недоеденной лазаньей.

– Вам-то какой интерес?

– Он мой друг. В беде, – ответил полицейский.

– Меня заботит только Макс.

– Они оба в опасности.

Бонни спросила о жирном покойнике в морге. Тайл сказал, что человека задушили и накололи на спутниковую антенну. Похоже, убили не ради ограбления.

– Это тоже ваш «друг» сделал?

– Не знаю, сейчас допрашивают одного придурка из Алабамы.

Все это казалось Бонни невероятным.

– Его вправду «накололи»?

– Да, мэм. – Полицейский не стал упоминать об издевательском распятии. Миссис Лэм уже хватит.

– Здесь сумасшедший дом, – стиснув зубы, процедила Бонни.

Джим Тайл полностью согласился. Он устало взглянул на Августина:

– Я лишь проверяю зацепки.

– Поехали. Прокрутим вам эту пленку.

Айра Джексон намеревался прикончить торговца трейлерами, а потом вернуться в Нью-Йорк и организовать похороны матери. Но беспокойный осадок от чего-то несделанного остался и после убийства. Проезжая через распотрошенные ураганом кварталы, Айра Джексон понял, каким жалким, никчемным человечишкой был Тони Торрес. Вся Южная Флорида кишела парнями, которые весело продавали вдовам смертельные ловушки. Улики налицо: Айра мог распознать дерьмовую постройку, а такие он видел повсюду. В одном квартале дома в ураган выстояли – даже таблички с фамилией хозяев остались на месте, а через дорогу точно такие же дорогостоящие постройки разнесло в щепки, смело с лица земли.

Позорище! – подумал Айра Джексон. Именно поэтому слово «продажность» приобрело дурной смысл. Вспомнилось самоуверенное заявление Тони Торреса: Каждый проданный мной дом выдержал проверку!

Безусловно, это было правдой. Инспекторы были так же повинны в разрушениях, как и тупые торгаши, вроде Тони. Наметанный глаз Айры заметил: некондиционных конструкций слишком много, чтобы отнести их на счет простой некомпетентности. Только слепой мог принять эти картонные сооружения. Несомненно, с инспекторами расплачивались наличными, выпивкой, наркотой, бабами или всем вместе. Такое происходило и в Бруклине, но там не так много ураганов.

Айра Джексон зло подумал о растяжках, которые должны были удержать трейлер покойной матери. Кто-то из контролеров обязан был заметить, что ремни сгнили, кому-то следовало проверить крепежные буравы и удостовериться, что они не опилены. Интересно, что это был за человек и сколько ему сунули, чтобы он не выполнил свою работу.

И Айра Джексон направился в муниципальное строительное управление это выяснять.

Щелкунчик обливался потом в своем дешевом костюме. Вытрясти задаток из мистера Натаниэла Льюиса оказалось совсем непросто.

Липовые кровельщики сидели в грузовике, потягивали теплое пиво и дискутировали о спорте.

– Четыре тысячи вперед – это из ряда вон, – говорил мистер Льюис.

– Все зависит, как скоро вы желаете получить крышу. Мне казалось, вам нужно срочно.

– Конечно, срочно. Сами посмотрите.

Щелкунчик согласился – дом в ужасном состоянии.

Льюисы нарезали мусорных мешков и прибили куски целлофана к голым стропилам, чтобы укрыться от дождя.

– Слушайте, – сказал Щелкунчик, – крыши посносило у всех. Нам просто оборвали телефон. За четыре штуки вы попадете в начало списка. Первым в очереди.

Натаниэл Льюис оказался въедливей, чем предполагалось.

– Если вам оборвали телефон, тогда какого черта вы стучитесь ко мне, как Иегова? И чего ж ваша бригада просиживает задницы, раз у них так много работы?

– У них перерыв, – соврал Щелкунчик. – Мы работаем на двухквартирном доме в паре кварталов отсюда. Сэкономим на бензине, если примем несколько заказов по соседству.

– Три тысячи, – сказал Льюис. – При условии, что начнете прямо сейчас.

– Договорились.

Кровельщики забрались на остов крыши. Щелкунчику не пришлось напоминать, чтоб они не торопились, это получалось само. Главное, говорил Авила, побольше шума, как у настоящих кровельщиков. И вот негры устроили состязание – кто громче лупит молоком по стропилам; судил латинос. Белого наркомана оставили пилить фанеру для настила.

Щелкунчик сидел в кабине грузовика, пропитавшейся стоялыми ароматами «Курза» и марихуаны. Слава богу, через час небо потемнело и разразилась сильная гроза. Кровельщики ссыпались с крыши и забрались в грузовик, а Щелкунчик обещал Натаниэлу Льюису, что они вернутся рано утром. Льюис отдал банковский чек на три тысячи долларов, выписанный для фиктивной компании Авилы «Крепостная Кровля». Щелкунчик счел название очень забавным.

На украденном джипе он двинулся на юг, бригада ехала следом в грузовике. Авила советовал перемещаться, не сидеть в одном районе. Это разумно, согласился Щелкунчик. Бригада приехала в Катлер-Ридж, куда гроза еще не добралась. Щелкунчик выбрал стоявшее на двух акрах сосняка дорогое поместье. Часть крыши сорвало ураганом. На выложенной плитками дорожке стояли «лэндровер» и черный «инфинити».

Джекпот! – подумал Щелкунчик.

Хозяйка провела его в дом. Фамилия женщины была Уитмарк, и ей не терпелось обрести крышу над головой. Она вглядывалась в тучи на горизонте и при мысли о новом потопе всякий раз бросалась к шкафчику с лекарствами.

«Кровельный прораб» выслушал горестную историю миссис Уитмарк: ковер с прекрасным ворсом погиб, как и великолепная стереосистема; и конечно, выступила плесень на драпировках, постельном белье и половине зимних вещей в гардеробе; диван из итальянской кожи и буфет вишневого дерева перенесли в западное крыло дома, но…

– Можем начать сегодня после обеда, – встрял Щелкунчик. – Но требуется задаток.

– Сколько? – спросила миссис Уитмарк.

– Семь тысяч, – ляпнул Щелкунчик.

– Надеюсь, вы берете наличные?

– Разумеется. – Щелкунчик старался говорить буднично, словно у всех клиентов лежало по семь штук в кубышках.

Миссис Уитмарк пошла за деньгами, оставив Щелкунчика одного. Он поднял голову к огромной дыре в потолке, и тут солнечный луч, пробившись сквозь синюшные тучи, залил дом золотистым светом.

Щелкунчик рукой заслонил глаза. Что это, знак?

Миссис Уитмарк вернулась в компании двух черно-серебристых немецких овчарок.

– Матерь божья! – прошептал Щелкунчик, застыв на месте.

– Мои крошки, – ласково сказала миссис Уитмарк. – Никаких проблем с грабителями. Да, мои сладкие?

Она почесала горло собаке покрупнее. Овчарки по команде сели у ног хозяйки. Наклонив головы, они выжидающе разглядывали Щелкунчика, у которого засвербило в заднице.

Руки у него так тряслись, что он едва смог поставить подпись на договоре. Миссис Уитмарк спросила, что у него с лицом.

– Упали с крыши?

– Нет, – буркнул Щелкунчик. – Неудачно с «тарзанкой» прыгнул.

Миссис Уитмарк передала деньги в надушенном розовом конверте.

– Когда сможете начать?

Щелкунчик обещал, что бригада вернется через полчаса.

– Нужно прихватить еще материалов. У вас большой дом.

Миссис Уитмарк и сторожевые собаки проводили Щелкунчика к выходу. Руки «прораб» засунул глубоко в карманы, чтобы какая злобная тварь вдруг не тяпнула. Конечно, если собаки натасканы, как полицейские К-9, [30]30
  К-9 – отдел служебных собак, специализирующихся на поиске наркотиков, оружия, взрывчатки.


[Закрыть] им до рук и дела нет. Сразу за яйца хватают.

– Давайте скорее, – сказала миссис Уитмарк, таращась на облака. – Не нравится мне это небо.

Щелкунчик подошел к грузовику и передал бригаде огорчительную новость.

– Баба не соглашается. Говорит, муж уже подрядился с кровельщиком. Какая-то компания из Палм-Бич, говорит.

– Ну и слава богу! – зевнул один негр. – А то я уже не могу, начальник. Может, хватит на сегодня?

– Кто бы спорил, – ответил Щелкунчик.

Джим Тайл перемотал пленку и включил еще раз.

– Милая, меня похитили…

– Захватили! Похищение предполагает выкуп. Не хрен обольщаться, Макс…

– Ну что? – спросила Бонни.

– Это он, – ответил полицейский.

– Точно?

– Я тебя люблю, Бонни. Макс забыл это сказать, поэтому говорю я. Пока…

– О да. – Джим Тайл вынул кассету из магнитофона. Бонни попросила Августина позвонить приятелю из ФБР

– Незачем пороть горячку, – ответил Августин. Полицейский согласился:

– Они его никогда не найдут. Не знают, где и как искать.

– А вы знаете?

– Как возможный вариант – губернатор будет удерживать вашего мужа, пока тот ему не надоест.

– А потом что? – спросила Бонни. – Убьет?

– Нет, если ваш муж не сглупит.

А вот тут у нас могут быть проблемы, подумал Августин.

Полицейский попросил Бонни не паниковать – губернатор в своем уме. Есть способы выйти на его след, вступить в контакт и завязать продуктивный диалог.

Бонни извинилась и пошла за аспирином. Августин с полицейским вышли на улицу.

– ФБР с этим связываться не станет. – Джим Тайл старался говорить тише. – Нет требования выкупа, нет перемещений по разным штатам. Ей такого не понять.

Августин заметил, что Макс Лэм сам все путает своими звонками в Нью-Йорк по рекламным делам.

– Жертвы так себя не ведут.

Джим Тайл сел в машину и положил «стетсон» на сиденье.

– Я скоро с вами свяжусь. А вы пока успокойте дамочку.

– Так он, по-вашему, не псих, да? – спросил Августин.

Полицейский рассмеялся.

– Ты же слышал пленку, сынок.

– Да, мне тоже так не показалось.

– Он другой – вот верное слово. Совсем другой. – Джим Тайл включил рацию, чтобы узнать, какие еще безумства спровоцировал ураган. Диспетчер направляла патрульные машины к перекрестку федерального шоссе №1 с Кендалл-драйв, где перевернулся грузовик со льдом. Там возникли беспорядки, «скорая помощь» уже в пути.

– Господи, народ убивает друг друга за кубики льда! – И Джим Тайл рванул с места, не попрощавшись.

Августин вернулся в дом и удивился: Бонни сидела в кухне у телефона. Перед ней лежал блокнот, где она записала несколько строк. Августин поразился, какой у нее изящный почерк. Одно время он встречался с женщиной, которая вместо точек над «i» выводила идеальные кружочки, а в них рисовала рожицы, иногда веселые, иногда нахмуренные. Когда-то она была в группе поддержки футбольной команды и никак не могла избавиться от школьных привычек.

Почерк Бонни совсем не походил на каракули чирлидера в отставке.

– Инструкции. – Бонни помахала листком.

– Какие?

– Как встретиться с Максом и этим Сцинком. Их оставили на автоответчике.

Бонни разволновалась. Августин подсел к ней.

– Что они еще сказали?

– Никакой полиции. Никакого ФБР. Макс приказал строго-настрого.

– Дальше?

– Четыре батарейки АА и альбом «Изгнанник на Главной улице» [31]31
  17-й альбом группы «Роллинг Стоунз», вышел в 1972 г.


[Закрыть] на пленке «долби хром оксид», что бы это ни значило. Еще банку зеленых оливок без косточек и без красного перца.

– Заказ губернатора?

– Макс терпеть не может зеленые оливки. – Бонни коснулась руки Августина. – Что будем делать? Хотите послушать запись?

– Давайте встретимся и поговорим, раз они этого хотят.

– Захватите ружье. Я серьезно. – У Бонни горели глаза. – Выкрадем Макса у похитителя! А что?

– Успокойтесь, пожалуйста. Когда встреча?

– Завтра в полночь.

– Где?

Бонни назвала место, и Августин сник.

– Там они не появятся. Во всяком случае – там.

– Ошибаетесь. Где там ваша винтовка?

Августин прошел в гостиную и включил телевизор. Он щелкал каналами, пока не нашел повтор «Монти Пайтона». Классика: Джон Клиз [32]32
  Джон Марвуд Клиз (р. 1939) – английский комический актер и сценарист, в 1968 г. с группой друзей создал комедийное шоу «Летающий цирк Монти Пайтона».


[Закрыть] покупает дохлого попугая. Августина этот скетч всегда веселил.

Бонни села рядом на диван. Когда номер закончился, Августин повернулся к Бонни и сказал:

– Вы ни черта не смыслите в оружии.