Текст книги "Пока смерть не соединит нас"

Автор книги: Карин Жибель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 6

Бывают такие утра, когда все кажется простым. Сладостные пробуждения, когда жизнь кажется особенно прекрасной. Мириам не могла оторвать взор от спящего рядом с ней человека, казалось изваянного из полумрака. Лежа на животе и спрятав одну руку под подушку, Венсан, похоже, пребывал во власти снов. В то время как она сидела и со счастливой улыбкой смотрела на него. Лаская взором его бархатистую смуглую кожу, рельефные мускулы спины.

Подозрения, зародившиеся у нее накануне, испарились как по волшебству. Вторая ночь прошла так, как можно только мечтать; разве только чуть меньше нежности.

Она встала, бесшумно вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Приготовить кофе, сделать легкий вкусный завтрак и принести ему в постель.

Оставшись один, Венсан наконец открыл глаза. Перевернувшись на спину, он стал разглядывать обшитый панелями потолок, где рисунок дерева и отметины сучков иногда принимали очертания искореженных лиц. Вчера вечером он не удивился, увидев Мириам на ступеньках возле своей двери. Он слегка заколебался, но потом пригласил ее войти. Она была такая хорошенькая, такая женственная. Трудно устоять.

Но сегодня утром он уже испытывал странное чувство опустошенности, растекавшееся по его кровеносным сосудам. Ощущение удушья, знакомое чувство дискомфорта во всю силу заявляли о себе. Свобода является синонимом счастья, а девушка, готовившая ему завтрак у него в доме, на его кухне, заставляла его страдать.

Он что-то прочел в ее глазах. В ее взгляде он увидел себя пленником.

Она пришла сюда не для того, чтобы приятно провести время; она предлагала ему все, что имела.

Это слишком. Чересчур.

Он спустился на первый этаж. Мириам суетилась, пытаясь поджарить хлеб. Радостная и сияющая, она обернулась:

– Ты уже проснулся? Жаль! Я хотела принести тебе завтрак в постель!

– Я никогда не завтракаю в постели.

Она хотела его поцеловать, но он уклонился. По лицу девушки пробежала тревога.

– Разве ты сегодня не работаешь? – спросил он, опускаясь на стул.

– Нет, работаю… Но у меня еще есть время, всего лишь половина восьмого… И потом, Мишель меня подождет!

– Тебе пора на работу, иначе опоздаешь. Впрочем, я тоже.

– У тебя клиенты?

– Да.

– Я поджарила хлеб… Он почти готов!

– Я не голоден, Мириам.

– У тебя плохое настроение? Ты не выспался?

Она наклонилась к нему, попытавшись его поцеловать. Но он отвернулся. Тревога сменилась страхом.

– Что с тобой? – спросила она.

– Сядь, пожалуйста.

Она села, и Венсан наконец решился сбросить маску:

– Знаешь, Мириам, я, скорее всего, не тот, кем ты меня считаешь…

– Кем… я тебя считаю?

– Я хочу сказать, что не создан для жизни вдвоем. Не хочу, чтобы у тебя оставались иллюзии на мой счет, – завершил он.

– Иллюзии? – проговорила она.

– Да, иллюзии. Мы с тобой – это всего лишь возможность развлечься. Приятно провести время. Понимаешь, Мириам?

О нет, она не хотела понимать! Венсан отвел взгляд, не в силах вынести страдание, брызнувшее из ее глаз. Он все понял, она влюбилась. Но это пройдет. Две ночи забываются быстро.

– Ты надеялась на что-то большее?

Последний всплеск достоинства. Не расплакаться перед ним.

– Нет, мы едва знаем друг друга, – ответила она. – Я… я пойду… Раз ты не голоден, мне незачем оставаться завтракать с тобой.

Она поднялась на второй этаж, пытаясь держать нервы под контролем. Неловко натянула на себя одежду. Сердце ее сжималось от горечи, она была не в силах мыслить здраво. Бежать, и как можно скорее, чтобы не разрыдаться. Не сейчас.

На первом этаже она взяла оставленные на стуле рюкзак и куртку. Под взглядом Венсана, который, казалось, не испытывал к ней никакого сочувствия. Совершенно равнодушный.

– Я ухожу, – произнесла она.

Он взял на себя труд проводить ее до дверей и поцеловать в щеку.

Господи, только бы не расплакаться! Не сейчас.

– Мне очень жаль, что я обидел тебя, – солгал Венсан. – Я этого не хотел.

– Все в порядке! – ответила она с вымученной улыбкой. – Не принимай близко к сердцу…

– Моя дверь всегда для тебя открыта… Можешь приходить когда захочешь.

Это было сказано искренне.

– Согласна, – ответила она. – До скорого…

Продержаться еще немного.

Задний ход, несколько метров вперед, и вот уже перед ней наезженная дорога.

Утопающая в потоке слез.

* * *

Целый день тренировки по спасению в горах в команде коллег и смотрителей-инструкторов из Национального парка. Под руководством Венсана. Спуск по веревке, подъем. Даже забавно. Если бы Серван неожиданно не открыла для себя, что от высоты у нее кружится голова.

Ощущение переменчивое, наступавшее неожиданно и вскоре исчезавшее. А потом возобновлявшееся с новой силой.

Во время тренировки она впервые почувствовала себя вписавшейся в коллектив. Мужчины вели себя по отношению к ней внимательно и предупредительно.

Наконец-то она стала членом команды. И заняла в ней особое, завидное место. Она уже собиралась отправиться домой, как ее позвал Вертоли:

– Брайтенбах! Можете оказать мне услугу? Надо бы отвезти инвентарь владельцу…

Он указал ей на сложенные в кучу канаты и карабины.

– Это проводника Лапаза… Он забыл их в одной из наших машин. Я сейчас объясню, где он живет…

– Не нужно, я знаю, где он живет.

И тут же пожалела о сказанном.

– Ах вот как? – усмехнулся Вертоли.

– Да, однажды я поднялась на склон, где стоит его дом. Я хотела изучить окрестности, чтобы лучше ориентироваться на местности.

– И как оно прошло? Я имею в виду изучение местности…

– Превосходно. Удалось добраться до озера Аллос.

– Правда красивый вид?

– Восхитительный!

– Прекрасно, в таком случае я вас оставляю. Возьмите один из наших джипов.

– Хорошо. Но если его не окажется на месте?

– Просто сложите инвентарь за шале. Здесь это не опасно. В наших краях нет воров. Иногда мы даже задаемся вопросом, зачем здесь вообще жандармерия!

И, попрощавшись с ней, Вертоли строевым шагом направился к дому.

* * *

На джипе преодолеть идущий в гору путь оказалось достаточно легко. Было семь вечера, и Серван, поднимаясь по склону в сторону Анколи, не уставала восхищаться вершинами, залитыми светом закатного солнца. В этот час заходящее светило придавало им совершенно особый вид, высвечивая мелкие детали рельефа, невидимые в иное время.

Она добралась до цели гораздо быстрее, чем думала; ее встретил Галилей. Серван погладила его, а потом постучала в дверь. Подождав немного, она обошла шале и, никого не увидев, вернулась к входу и позвонила в колокольчик. На сей раз ей открыл Венсан; одежды на нем не было, только полотенце, обмотанное вокруг талии. Она явно извлекла его из душа и почувствовала себя ужасно неловко.

– Бригадир! Что вы тут делаете? Я не думал, что это вы!

– Простите, что приехала без предупреждения. Я привезла ваш инвентарь.

– Не стоило беспокоиться. Я бы забрал его завтра.

– Шеф попросил меня отвезти его вам сегодня. А когда шеф приказывает…

– Понимаю! Простите меня за мой внешний вид, я принимал душ! Хотите зайти?

– Нет, не хочу вас беспокоить…

– Ничего, входите! Налейте себе чего-нибудь, пока я оденусь.

– Нет, спасибо… я еще на службе!

– В холодильнике есть напитки без алкоголя! – бросил он, поднимаясь по лестнице. – Надеюсь, их вам на службе можно?

Она отыскала в холодильнике сок и устроилась на диване рядом с Галилеем.

– Хорошая собачка, умная собачка…

Было видно, что собаке нравится ее общество.

Венсан спустился через несколько минут, сухой, в джинсах и тенниске. Подойдя к дивану, он сурово посмотрел на пса:

– Пошел вон, Гали!

Галилей неохотно подчинился, а Венсан занял его место. Однако тут же встал и налил себе виски.

– Итак, вам понравились сегодняшние занятия?

– Да, очень! – ответила Серван.

Наконец он сел напротив нее и с насмешливым видом оглядел ее с головы до ног:

– Вам потрясающе идет форма, бригадир!

– Прекратите меня доставать!

– Нет, правда, уверяю вас, вы в ней отлично смотритесь! Немного строговато, но…

– Во всяком случае, идет она мне или нет, выбора у меня нет!

– Выбор есть всегда! – возразил он.

Мобильный девушки громко зазвенел, и она, извинившись, нажала на кнопку:

– Алло?

Недолгое молчание.

– Да, мама, все в порядке… Я перезвоню тебе, сейчас я не могу говорить… Целую.

Она убрала мобильник и снова повернулась к проводнику:

– Простите, это мама.

– Я слышал! Ваши родители живут в департаменте Верхний Рейн?

– Только мама. Они развелись десять лет назад.

– Ох!

– Нет, ничего…

– А ваш отец, где он живет?

– Совсем недавно он со своей новой женой перебрался на Лазурный Берег… Поближе к Ницце.

– Совсем недалеко отсюда, вы сможете навещать его.

Лицо молодой женщины внезапно помрачнело.

– Дело в том… мы в нелучших отношениях. Он больше не хочет со мной разговаривать…

Почему она вдруг доверилась этому незнакомцу? Наверное, потому, что ей надо с кем-то поделиться.

– Простите, – промолвил Венсан. – Очень жаль.

– Да, очень жаль.

– А почему он не хочет с вами больше разговаривать?

Она колебалась, и Венсан почувствовал, что она стесняется.

– Я слишком любопытен, простите меня…

– Скажем, он не смог кое с чем смириться.

Он не стал пытаться узнать больше и повернул беседу в другое русло:

– Ну вот, теперь вы готовы оказать помощь легкомысленным туристам!

– Я не уверена, что готова! Мне еще надо многому учиться…

– Однако у вас все отлично получается, – произнес он. – Единственная проблема – ваше головокружение.

Она была совершенно уверена, что ей удалось скрыть свои неприятные ощущения.

– Как вы узнали?

– Достаточно было взглянуть на вас!

Разумеется. Он умел видеть. Видеть то, что не лежит на поверхности.

– Раньше я такого никогда не чувствовала. Надеюсь, это пройдет.

– Пройдет, если вы захотите и если будете тренироваться. Это страх, который можно научиться контролировать.

С ним все казалось просто. Всегда есть выбор, всегда можно справиться с любой проблемой.

Тогда почему он до сих пор страдает?

* * *

Внизу, у начала грунтовой дороги, Мириам выключила мотор. Почти добравшись до цели, она вдруг засомневалась. Она очень долго размышляла, и наконец ей показалось, что она нашла решение. Опустив стекло, она нервно закурила. И при первой же затяжке громко закашляла. Она курила крайне редко, но сегодня вечером для успокоения нервов все средства хороши.

С утра она успела наплакаться, рассердиться и снова обрести надежду.

Потому что Венсан не может быть для нее потерян. Он в нее не влюблен, но не отказывается ее видеть. Сначала она хотела подождать, чтобы он первым возобновил их общение, но это оказалось не в ее силах. Она представила, как днями напролет она напрасно ждет его звонка. А ведь даже час вдали от него доставлял ей невыразимые мучения.

Изгнание.

Судя по его словам, сегодня утром он всего лишь хотел ей сказать, что еще слишком рано думать о чем-либо более серьезном, нежели о простом приключении. Что он не готов. В конце концов, они же совершенно не знают друг друга. В конечном счете это нормальная реакция.

Это ее реакция не нормальная.

Но когда речь заходит о чувствах, как узнать, что нормально, а что нет?

Я же не сумасшедшая, в конце-то концов!.. Просто влюбленная…

Да, страстно влюбленная. Прилепившаяся к…

Как только я его увидела, я сразу поняла, что это он.

Чтобы не пугать Венсана, Мириам решила солгать. Убедить его, что она тоже искала только возможность приятно провести вечер, что она не втюрилась в него, что ее сердце бьется не для него одного.

Со временем он ее полюбит.

Уловка влюбленной женщины, последний маневр, чтобы не утратить последнюю каплю надежды.

Невозможно, чтобы все на этом кончилось.

Она была уверена, что Венсан именно тот мужчина, которого она ждала; такую любовь с первого взгляда можно прождать всю жизнь.

Раздавив в пепельнице окурок, она подняла стекло. Однако ей было трудно продолжить путь. Она боялась ошибиться, сделать ложный шаг. Она готова приспособиться к его игре. Более того, к любой игре. Лишь бы быть с ним. Потому что это лучше, чем не видеть его вовсе.

Через десять минут она завела машину и въехала на дорогу к шале, ту самую, что привела ее к счастью. Шепотом твердя слова, которые хотела бы ему сказать. Сцена, отрепетированная до начала представления, – продуманная ложь. В зеркале заднего вида она даже потренировалась улыбаться. Однако глаза упорно выдавали ее.

Она быстро доехала до Анколи.

– Черт! – прошептала она.

Джип жандармерии, припаркованный возле пикапа, нарушал ее планы. Сделать круг? Она колебалась, не зная, что предпринять. Но тут дверь шале открылась, и появился Венсан.

Все, обратного хода нет. Она припарковала машину напротив джипа и вышла, усиленно пытаясь улыбаться. Скрестив руки, Венсан стоял на пороге двери и не двигался с места.

– Добрый вечер, Венсан.

– Привет.

– Я тебе помешала? Ты не один?

– Нет, я не один. Что тебя привело сюда?

Глупый вопрос.

Нет, скорее, жестокий.

– Ничего… проезжала мимо, и все… Мне захотелось тебя увидеть. Я надеялась с тобой поговорить, наедине.

Стоя довольно далеко от него, она пыталась унять вихрь заполонивших ее мыслей и охватившую ее дрожь. Найти слова, глядя на это равнодушное лицо. Слова, повторенные десятки раз.

– Это по поводу того, что ты сказал мне сегодня утром, – тихим голосом произнесла она.

– Полагаю, мы могли бы поговорить об этом в другой раз, – произнес Венсан. – Я же сказал, что я не один.

Мириам слегка подалась в сторону и бросила взгляд поверх его плеча.

Жестокий удар в самое сердце: на диване со стаканом в руке сидела молодая белокурая женщина.

Ее уже заменили, уже забыли.

– Ты же видишь, – промолвил Венсан, – что я не один. Так что заезжай в другой раз…

– В другой раз? – прошептала она.

– В другой день, – уточнил он.

Но она уже не реагировала, впав в болезненный ступор.

Сраженная наповал.

– Во всяком случае, мне казалось, что сегодня утром я ясно все сказал, – проговорил Лапаз. – Разве нет?

– Я… Венсан, я…

Она уже не могла сдержать слез, и проводник на миг закрыл глаза. Он ненавидел такие сцены.

– Прекрати, Мириам, – произнес он, прикрывая дверь у себя за спиной. – Прекрати, пожалуйста…

– Я не могу! – простонала она. – Я…

Ей бы не удалось ему соврать. Все ее благоразумные решения рассеялись как дым. Но истина такова, что признать ее еще труднее.

– Венсан, я…

– Что? Ты в меня влюбилась? – догадался он. – Но мы даже толком незнакомы! Что за ерунду ты городишь?

Она продолжала плакать, он терял терпение:

– Мириам, прекрати, прошу тебя… В конце концов, это просто смешно.

– Я знаю, что мы едва знакомы, – сумела выговорить она. – Но я ничего не могу поделать, я все время думаю о тебе…

– Ты уже не девочка, так что давай веди себя как взрослая женщина! А судя по твоей реакции, тебе лучше вообще сюда не возвращаться.

Каждое слово разило словно острый кинжал, погружавшийся в ее нежную, но утратившую жизнь плоть.

– Нам лучше больше не видеться, – подвел итог Венсан.

Финальная эстакада[3]3
   Эстакада – последний удар, который тореадор наносит быку.


[Закрыть].

Мириам медленно шагнула назад; ее шатало.

Венсан, не пошевелившись, смотрел, как она уходит.

Она села в машину, но, чтобы тронуться с места, ей пришлось несколько раз включать зажигание.

Наконец она исчезла за поворотом дороги, и он вернулся в дом.

– Что это было? – тревожно спросила Серван.

– Ничего.

Глава 7

– Еще!

Бертиль открыла бутылку «Гленфиддика».

Хозяйка бистро выглядела лет на шестьдесят, кругленькая, обходительная, настоящая ласковая мамаша. Однако в этот вечер она была очень встревожена; уже давно она не видела, чтобы Лапаз, словно магнит, прилип к стойке ее бара… Наполнив его стакан, она бросила туда три кусочка льда.

В первый июньский день солнце на небе стремительно клонилось к закату. Венсан закурил и одним махом опрокинул стакан виски.

– Еще, – пробормотал он.

Бертиль вздохнула:

– Что с тобой случилось, звезда моя?

– Не твое дело! Налей мне еще…

– Да ты и так уже пьян в стельку!

– И что? Налей-ка мне лучше еще стаканчик…

Она безропотно подчинилась. Нет смысла добавлять лед, он не успевал растворяться. Новый стакан Венсан выпил не так быстро. Он не был пьян; чтобы потерять человеческий облик, ему требовалось гораздо больше.

Забыть.

Этот день мог бы стать отличным. Ничего особенного, просто отличный день.

Спокойное, одинокое утро. Подъем в семь часов, завтрак на террасе с первыми лучами ослепительного солнца.

А потом все рухнуло.

Он разжал левый кулак и с тоской взглянул на измятый клочок бумаги, где он написал свой номер телефона. Оторванный наспех угол бумажной скатерти.

Запятнанный кровью.

Позвони мне, когда захочешь.

Он сделал знак Бертиль; та уже не пыталась отговорить его пить.

– Оставь мне бутылку, – излишне отчетливо попросил он.

Она заткнула пробкой бутылку виски двенадцатилетней выдержки и поставила ее на барную стойку. Венсан не отрывал взгляда от клочка бумаги. От чертова клочка бумаги.

Клочка, который Мишель швырнула ему в лицо.

– Он валялся рядом с ней, когда я обнаружила ее… Полагаю, это ты написал?

Лицо, обезумевшее от горя, слова, ранящие сильнее любого оружия.

Слова, которые он так хорошо умел использовать, чтобы завлекать свои жертвы, а потом добивать их.

Нет, он не убийца, как назвала его Мишель. Назвала громко, на крике:

– Ты мерзавец! Эгоист… Убийца!

Нет, он не убивал Мириам. Не держал лезвие, перерезавшее вены на ее тонких запястьях.

Две ночи не значат ничего. Совершенно ничего.

Она не могла покинуть этот мир из-за такой безделицы. Невозможно.

Мишель вряд ли когда-нибудь забудет ее безжизненное тело, распростершееся на кровати, скованное, как ей показалось, глубоким сном. В то время как это был вечный сон. Давай, малышка, ты уже опоздала.

Слишком поздно. Свет погашен, говорить больше не о чем.

Конец представления.

– Ей было всего двадцать, и она умерла из-за тебя. Никогда не забывай об этом!..

Когда Мишель добралась до Анколи, чтобы выплеснуть свою ярость, там находился Пьер. Его взгляд стал суров как никогда; друг, превратившийся в судью. Генеральный прокурор, зачитывающий приговор. Неумолимый.

– Ей было всего двадцать, и она умерла из-за тебя. Никогда не забывай об этом!..

Забыть.

Он снова наполнил стакан. Нет смысла добавлять лед, вкус больше не имел значения. Значим только результат.

Забыть.

Рухнуть здесь, в этом гребаном бистро.

Выблевать на пол собственные кишки, чтобы вместе с ними вышла вся пакость… Чтобы освободить голову.

Как она могла до́ смерти влюбиться в него? Влюбиться так быстро, так сильно.

Нет, тут, конечно же, что-то другое. Но даже если он стал всего лишь детонатором…

Чертова головная боль! От волнения, наверное. Потрясение, это точно.

Он окинул взором опустевший зал с ожидающими закрытия столиками. Никого, кто бы мог увидеть его поражение.

Повернувшись к стойке, он закурил новую сигарету.

Ну вот, он уже начал утрачивать чувство времени, память, равновесие. Еще немного, и…

Внезапно его уединение прервали голоса, хорошо ему знакомые. И ненавистные.

Сальные смешки, тяжелые шаги.

– Посмотри-ка, кто это тут…

– Похоже, это наш рогоносец!

– Эй, Бертиль! Зачем ты пускаешь в свой притон неизвестно кого…

Казалось, мерзкие голоса звучат где-то вдалеке. Приглушенно.

– Не заводитесь, – угрожающим тоном произнесла хозяйка заведения. – Не нужно мне здесь никаких историй!

Вновь прибывших было трое. Эрве Лавесьер, брат мэра Кольмара; Порталь, служащий в мэрии. И Гинтоли, владелец мясной лавки.

Трое неразлучных.

Адское трио, постоянно задевавшее Лапаза.

Заказав «Пастис», они уселись неподалеку от проводника; тот не удостоил их даже взглядом.

– Вы слышали, что говорят о малышке Мириам? – пошел в наступление Лавесьер.

Венсан допивал свой стакан, когда Бертиль принесла компании за столиком «Пастис 51». Счет она положила перед Лавесьером: расплачивался обычно он.

– Послушайте, Бертиль! Вы слышали, что случилось с малюткой Мириам? – снова обратился к ней Лавесьер.

– Мириам? Нет, – ответила она. – Это кто?

– Хорошенькая телка, что работала в турбюро… Сегодня утром ее нашли мертвой в собственной квартире… Перерезаны вены на руках.

– О господи! – вырвалось у хозяйки заведения. – Да, я слышала, все только об этом и говорят!..

Венсан искал банкноту в заднем кармане джинсов, чтобы поскорее расплатиться и покинуть ставшее ненавистным бистро.

Прерывистые, неуверенные движения. Легкая дрожь в руках.

– Кажется, она покончила с собой из-за одного чувака! – добавил Гинтоли.

– Ты называешь его чуваком? – насмешливо переспросил Лавесьер. – Сначала он выгоняет свою телку, а потом убивает девчонку!

Венсан закрыл глаза. Где-то в глубине нарастало отвращение и жуткое желание дать в морду. Может, даже убить…

– Уверен, она не пережила разочарования! – добавил Гинтоли. – А все потому, что он даже поцеловать ее как следует не смог!

– Ты прав! – расхохотавшись, подхватил Лавесьер. – Потому-то жена и сбежала от него!

С невидящим от алкоголя и ненависти взглядом Венсан ринулся прямо на Эрве. Он схватил своего извечного врага за ворот куртки, приподнял над стулом и нанес ему гулкий удар головой. Лавесьер приземлился на стол, разлетевшийся под его тяжестью. Порталь и Гинтоли бросились на проводника, а Бертиль завопила:

– Прекратите! Прекратите немедленно!

Но удары продолжались сыпаться градом, все более и более жестокие, и она побежала к телефону звонить в жандармерию, расположенную в сотне метров от ее бистро.

Венсан получал удары, не чувствуя их. Но возвращал с удвоенной злостью.

До тех пор, пока наносить удары стало некому.

Враг повержен. В нокауте. Он победитель.

Отупевший, Лапаз какое-то время стоял на месте, потом, пошатываясь, двинулся к стойке. Он забрал клочок бумаги. Его кулаки были в крови.

Бертиль смотрела на него испуганно и одновременно с удивлением, а он направился к выходу. В этот самый момент в бар ворвались жандармы во главе с Серван.

* * *

– Затолкайте его в камеру, пока не протрезвеет! – приказал Вертоли. – И скажите врачу, чтобы зашел его осмотреть!

Матье и Серван осторожно приблизились к Венсану, впрочем от его агрессивного настроения не осталось и следа. Однако зрелище трех поверженных на полу бара побуждало их к осмотрительности. Они отвели его в камеру, находившуюся в подвальном помещении.

– Как только врач закончит в баре, он сразу же придет сюда, – печально произнесла Серван.

– Пойдем, – позвал ее Матье. – Оставь его, пусть протрезвеет!

– Нет, я уйду, когда придет доктор…

– И речи быть не может! Тебе нельзя оставаться с ним наедине!

– Не беспокойся…

Пожав плечами, Матье направился к лестнице. Серван помогла Венсану лечь на скамью и снять куртку, а потом скатала ее и подложила ему под голову. Взяла носовой платок и вытерла ему кровь на лице.

– Не больно? – тревожно спросила она. – У вас на лбу глубокий шрам…

– Черепушка раскалывается! – признался он едва слышно.

– Я не могу дать вам аспирин без назначения врача… Однако вы не слишком церемонились с этими мерзавцами!

– Не помню… Я убил их?

– Слава богу, нет! Лавесьер отправился в больницу, а тех двоих осматривает врач… Почему вы это сделали, Венсан?

– Я надрался, разве не понятно?

– Из-за Мириам?

Он открыл глаза: в них полыхал гнев.

– Я вижу, все уже в курсе?

– Ну да… Когда Мишель Альбертини вызвала нас, она вопила, что из-за вас Мириам покончила с собой. Думаю, ее слышала вся деревня… Она была так потрясена, что мы не смогли ее…

– А вы? Вы тоже считаете, что она умерла из-за меня?

– Это она приезжала к вам вчера вечером?.. Или я ошибаюсь?

– Нет… Это была она. И я наговорил ей много ужасных вещей.

– Почему?

– Потому что не хотел больше ее видеть… Потому что… Потому что всегда такой… Я мерзавец, вот и все.

– Вы считаете, она влюбилась в вас?

– Не знаю, может быть… Да.

– А вы не переносите, когда вас любят?

На этот раз он отвернулся к стене. Серван тут же пожалела, что говорила столь прямолинейно. Что надавила на самое больное место.

– Оставьте меня одного, черт возьми!.. Оставьте меня, пожалуйста…

Она отошла, но осталась стоять у решетки. В эту минуту ей показалось, что он сейчас заплачет, но ничего подобного не произошло.

* * *

– У тебя вывих запястья! – объявил доктор Юмбер, складывая свои пыточные инструменты в большой кожаный чемодан. – И тебе придется съездить сделать рентген грудной клетки. А сейчас примешь две таблетки аспирина, и тебе станет легче… Мадемуазель?

Серван подошла, держа в руке большой стакан с водой. Венсан с трудом сел.

– А с вашей стороны будет очень любезно, если вы приготовите ему кофе покрепче! – добавил врач.

– Хорошо, доктор. Сделаю…

Она поднялась наверх. Венсан с трудом натянул рубашку: руки плохо его слушались и не желали действовать слаженно. И пуговицы почему-то покинули свои привычные места напротив петель.

– Что это на тебя нашло? – доверительным тоном спросил врач.

– Допрос чуть позже. Спасибо, что пришли…

– Да ладно, ухожу… Когда выйдешь отсюда, все же зайди ко мне.

Юмбер вышел, и Матье запер решетчатую дверь. Оставшись в полумраке одиночки, Венсан снова улегся на скамью и попытался собраться с мыслями. Но все плыло словно в тумане… Вакханалия образов и звуков, смешавшихся в вязкой дымке. Он все еще пребывал под воздействием алкогольных паров, и, когда Серван принесла ему большую чашку обжигающего кофе, он непонимающе посмотрел на нее.

– Пейте! – приказала она.

Вздохнув, он согласился сделать пару глотков.

– Черт! Ну и отрава!

– Немножко крепковато, но это как раз то, что вам нужно…

Она села рядом с ним и предложила ему сигарету. Он взял, не заставив себя уговаривать, и сумел проглотить содержимое чашки.

– Если вы всегда варите такой кофе, ни один чувак никогда не женится на вас!

– Вижу, вам уже лучше! Да, возможно, кофе не слишком хорош, но зато эффективен.

– Вы хотите сказать, способен разбудить покойника!

В этот миг они оба подумали о Мириам и на минуту замолчали.

– Знаете, – сообщила Серван, – это ее третья попытка…

Он с удивлением уставился на нее:

– Вы ее знали?

– Нет. Но сегодня утром мне пришлось сообщать ее родственникам… Шеф захотел, чтобы это сделала я… Сказал, что женщина сумеет это сделать лучше.

Представив себе всю сложность такой задачи, Венсан сочувственно посмотрел на Серван.

– Я не меньше получаса беседовала с ее бабушкой. Она воспитала ее. Она же рассказала мне, что Мириам уже… Она была предрасположена к самоубийству.

– Пытаетесь утешить меня? С вашей стороны это великодушно, но…

– Я ничего не пытаюсь, – сухо возразила она. – Я всего лишь открываю вам правду. У этой девушки были большие личностные проблемы. Она несколько раз лежала в психиатрической клинике… По словам ее бабушки, отец бросил ее при рождении, а мать быстро перестала ею интересоваться. Возможно, этим объясняется ее поступок…

– Однако она мне рассказывала о своих родителях! – вспомнил Лапаз.

– Она, без сомнения, лгала, не желая говорить правду о своем прошлом…

– Я даже не попытался ее понять. Думал только о себе, о своем удовольствии, и ни о чем другом. Вчера вечером она пришла просить о помощи, а я не захотел ничего понять и позволил ей уйти… Мишель права, я негодяй и эгоист…

– Вы всего лишь мужчина! – вздохнула Серван.

– Так вот какое у вас сложилось мнение о мужчинах?

– Я просто хочу сказать, что вы несовершенны, как и любой представитель человеческой породы… И я уверена, вы не должны чувствовать себя виноватым. К несчастью, это ее не вернет. А в будущем будьте осмотрительны при выборе добычи…

От такой циничной, но совершенно точной оценки его поведения он совершенно опешил. Пока он собирался дать ответ, перед решеткой возник Вертоли:

– Как дела, Лапаз? Протрезвел?

Венсан повернул к нему усталое лицо.

– Брайтенбах, пожалуйста, проводите его ко мне в кабинет.

Вертоли исчез, и проводник медленно встал. Голова у него кружилась, и Серван помогала ему держаться прямо. Когда он оперся на ее плечи, ей показалось, что он весит не меньше тонны.

– У меня голова кружится, – проворчал он.

– Ничего, сейчас пройдет, – ответила она, кривясь от усилий.

– Если я упаду, вы упадете вместе со мной, бригадир!

Они кое-как поднялись по лестнице и добрались до кабинета аджюдана. Рядом с Вертоли сидел старший сержант Кристиан Лебрен.

Отличное место встречи.

Венсану предложили деревянный и абсолютно неудобный стул, Серван устроилась перед компьютером, чтобы записывать показания.

– Итак, Лапаз, – начал Вертоли, – скажу тебе все как есть: ты избил троих парней, один из которых сейчас в больнице со сломанным носом… Но, как свидетельствует Бертиль, они сами тебя спровоцировали. Однако полностью это тебя не извиняет…

– Я могу вернуться домой? – прервал его Венсан.

– Я не собираюсь держать тебя здесь… Но если Лавесьер и его дружки накатают на тебя жалобу, ты окажешься в дерьме!

– А ты только этого и ждешь, разве нет?

Серван с удивлением посмотрела на проводника.

– На что это ты намекаешь? – взвился Вертоли.

– На то, что у тебя заторчит от удовольствия, когда увидишь меня в дерьме! – зло ухмыляясь, произнес Венсан.

– Полагаю, он еще не протрезвел, аджюдан! – попыталась разрядить обстановку Серван.

– Молчите, бригадир! Позвольте месье Лапазу добавить отягчающие обстоятельства…

– Женщины всегда защищают меня, шеф! – усмехнулся Венсан. – И с этим ты ничего не сделаешь!

Серван испепелила его взглядом. Он вел себя все более отвратительно, и она не была уверена, что виной этому один лишь алкоголь.

– Ах так? – возмущенно произнес Вертоли. – Однако сегодня утром, когда я приехал забрать труп девочки, я услышал совсем другое!

Венсан вскочил со стула.

– Успокойся! – посоветовал Лебрен. – Садись…

Но сегодня хладнокровие отнюдь не являлось преобладающей чертой характера Венсана.

– Ну я пошел, – с вызовом заявил он.

Лебрен преградил ему дорогу:

– Не сейчас. Сядь!

Немного поколебавшись, проводник проявил достаточно проницательности, чтобы сесть обратно на свой стул. И с этого момента он устремил взгляд в пол.

– Вот и хорошо, попробуем держать себя в руках, – продолжил аджюдан. – Я должен составить рапорт и хочу выслушать твою версию случившегося… Слушаю тебя.

– Я сидел в баре, один… Немного выпил и…

– Немного? – перебил его Вертоли. – По словам Бертиль, к этому времени ты уже основательно набрался!

– О’кей, я был пьян… А что, разве напиваться запрещено?

– Нет, пока еще нет. Продолжай…

– Пришли эти трое ублюдков и начали меня оскорблять.

– Что они тебе сказали?

Венсан плотно сжал губы, и, несмотря на всю свою злость, Серван ощутила укол в сердце.

– Что они тебе сказали? – повторил аджюдан.

– Что моя жена… Что моя жена ушла, потому что…

Нет, это слишком тяжело.

– Почему – потому что? – настаивал Вертоли.

Так как Лапаз продолжал молчать, шеф открыл папку, лежавшую перед ним на письменном столе:

– Сейчас я зачитаю тебе показания Бертиль, и ты мне скажешь, со всем ли ты согласен, так будет проще. Потому что мы не собираемся торчать здесь весь вечер!