Текст книги "Сияние ангела"

Автор книги: Карен Роуз Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

До Рождества оставалось две недели. Слэйд вернулся домой к обеду, после того как провел все утро за работой. Он сразу ощутил запах корицы и сдобы. Эмили стояла у раковины и терла морковь. За этим занятием она показалась Слэйду прелестной, как никогда. После того утра в зале собраний между ними чувствовалось напряжение. Они не говорили об этом, но Слэйд понимал, что Эмили не привыкла быть объектом пересудов и очень расстроена.

Она взглянула на него, пока он вешал куртку и шляпу.

– Как вкусно пахнет!

Слэйд постоянно пытался разрядить атмосферу, но это было чертовски трудно. Особенно когда она вот так смотрела на него своими мягкими карими глазами.

– Я готовлю хлебный пудинг. Вот-вот будет готов. Тебе пришло письмо. – Она кивнула на стол.

Письмо? Ответ на объявление? У него бешено забилось сердце. Он придвинул стул и сел, уставившись на конверт. Торопливо нацарапанный обратный адрес: Джон Морган, Денвер.

– Слэйд? Что там? – тихо спросила Эмили.

– Даже страшно открывать, – пробормотал он. – Это может перевернуть всю мою жизнь.

– Чтобы узнать, надо распечатать, – подбодрила она.

Он надорвал конверт, вытряхнул письмо и развернул его. Пока он читал, сердце билось все чаще и чаще, наконец Слэйд вскинул глаза на Эмили.

– Этот человек из Денвера пишет, что они с женой усыновили ребенка больше тридцати лет назад. Мальчика звали Хантер Коулберн. Они жили тогда в Тусоне, но вскоре переехали в Биллингс. Сейчас живут в Денвере.

– Он сообщает, где Хантер?

– Работает юристом в международной корпорации и сейчас за границей. – Слэйд вновь уставился на письмо.

– Ты уезжаешь в Денвер? – спросила Эмили.

До Рождества две недели. Конечно, ему бы не следовало привязываться к этому месту. Но, с другой стороны, Хантера Коулберна нет в стране, а Эмили очень нужна помощь. Так может, стоит пока остаться?

– Нужно присматривать за лошадьми и скотом. – Он сунул письмо в карман рубашки. – Это пока подождет.

– Тебе не хочется встретиться с братом?

Похоже, она не позволит ему уйти от ответа.

– Не знаю, брат ли он мне. А даже если и так, он в отъезде.

– Но если поехать и поговорить с этими людьми…

– Мне казалось, Марку хочется, чтобы я остался на праздники.

– Так и есть, но мы, же не твоя семья. И мне не хотелось бы оказаться виноватой, если ты не найдешь Хантера.

– Я же не сказал, что не стану искать его. Я напишу этому Джону Моргану и пошлю фотографию. Если мы двойняшки, он определит. А если только совпадение, то и это выяснится. В любом случае я останусь здесь на Рождество. Разве что тебе и вправду хочется, чтобы я уехал. Если тебя донимают сплетни, если считаешь, что в твоем поведении есть нечто, заслуживающее осуждения…

– Я не делаю ничего предосудительного.

– Тогда не веди себя так, будто делаешь! Не надо бояться, что наши взгляды встретятся, а руки соприкоснутся. И вообще, почему бы нам не бывать почаще вместе…

Ее щеки залил румянец, и он понял, что попал в точку.

– Не сказать, что у нас так уж много времени на это, – пробормотала Эмили.

– Да, – согласился он, – но если захотеть, всегда можно выкроить немного. Я, например, собираюсь в город за покупками. Может, Мэйвис побудет с Амандой, а ты поедешь со мной, пока Марк в школе?

Дожидаясь ответа, он почти смирился с тем, что Эмили откажется.

Раздался звонок таймера. Она открыла духовку и вытащила хлебный пудинг, потом откинула волосы со лба и взглянула на Слэйда.

– Мне и вправду надо сделать кое-какие покупки.

– На какое время можно оставить Аманду? Мне бы хотелось пригласить тебя на обед.

– Можно сцедить молоко и приучить ее к бутылке. Всегда пригодится на случай необходимости. Тогда нам не надо будет торопиться.

Он не мог сдержать улыбки и поднялся, чтобы идти.

– Назовем это свиданием.

– По-моему, мы собираемся делать покупки.

– В таком случае это будет свиданием в магазине.

Она покачала головой.

– Порой ты бываешь…

– Бываю каким?

Эмили молчала. Сдержать влечение оказалось непосильной задачей. Слэйд наклонил голову и прижался к ее губам.

Она ответила сразу, растаяла в его руках. Он мог бы не отрываться хоть целую вечность, но чутье подсказало, что сейчас лучше оставить ее. Для него лучше.

Сбавив пыл, Слэйд ослабил объятия, оторвался от ее губ и медленно отстранился.

Эмили озадаченно вскинула на него глаза, и он понял, что все сделал правильно.

– Иду мыться, – сказал он, стараясь, чтобы в голосе не чувствовалось желания и хрипотцы. – Крикни, когда все будет готово.

И, не став дожидаться, пока она заявит, что им не следует впредь делать этого, что незачем им ездить вместе за покупками и что он не должен принимать это за свидание, Слэйд, улыбаясь, двинулся в ванную.

Они встретились в магазине игрушек, после того как каждый сделал свои покупки в небольшом торговом центре на окраине Биллингса. Слэйду магазин показался страной чудес, где были собраны все его несбывшиеся детские грезы: от бейсбольных мячей и перчаток до грузовиков и игр. Он уже давно не получал подарков на Рождество и уж тем более не дарил. Но в этом году ему хотелось дарить.

Он знал, что Эмили не примет ничего дорогого, и вырезал для нее олененка из дерева. Такой подарок ей точно понравится.

С Марком дело обстояло иначе.

Они с Эмили шли вдоль рядов, заполненных мягкими игрушками.

– Я хотел подарить Марку седло. Чтобы было как раз по нему.

Она остановилась.

– Марку оно не нужно, он ездит на моем.

– А если едете вместе?

– Как-то выходим из положения. Я беру седло Пита. – Она тревожно взглянула на него. – Это слишком дорогой подарок, Слэйд. Я не позволю тебе делать это.

– На мой взгляд, у подарков не должно быть ценников с указанием, дешевые они или дорогие. – Слэйд понял, что предстоит нелегкая битва. – А что ты хочешь подарить Марку?

– Мэйвис нашла санки на распродаже. Их надо только хорошенько покрасить. А я хочу купить ему бейсбольный мяч и биту. Весной будет играть в школе.

– А как же перчатка?

Эмили покачала головой, и Слэйд заподозрил, что она не вписывается в ее бюджет.

У сетки с мячами и перчатками Слэйд остановился.

– Позволь мне купить ему перчатку и, пожалуй, баскетбольный мяч. За амбаром есть отличная площадка, он может бросать его в корзину.

– Слэйд…

– Рождество – время для подарков, а не ограничений.

– Не думаю, что Марк чувствует себя в чем-то ущемленным. Я всегда давала ему все, что могла. К тому же у нас теперь есть Аманда.

– Тем более надо сделать ему какой-нибудь особенный подарок. Если не седло, то, может, грузовик или велосипед? Марку надо почувствовать, что его любят, что он ничем не отличается от других детей. Подумай, что лучше, грузовик или велосипед, а я сделаю подарок по твоему выбору. Но я все равно куплю ему мяч и перчатку.

У кассы было полно народу – Рождество приближалось. Эмили то и дело поглядывала на Слэйда, пока они двигались в очереди. Ей была знакома эта его манера плотно сжимать челюсти, она знала, каким далеким он становится, когда его глаза приобретают цвет штормового неба.

Когда они вышли из магазина и сложили сумки и коробки в багажник, начал падать снег. Слэйд глянул на небо и нахмурился.

– Надеюсь, сильного снегопада не будет. Я хотел поехать с Марком за елкой сегодня или завтра, когда он вернется из школы. Или ты имеешь что-нибудь против елок?

– Я же не скряга, Слэйд. – Эмили отступила на шаг. – Просто из-за скудных средств мне пришлось научиться выкручиваться. – Она показала на другой конец стоянки, где была устроена выставка елок, подсвеченных гирляндами, и небольших механических игрушек. – Хочешь пройтись и взглянуть, прежде чем пойдем обедать?

– Замерзнешь, – пробормотал Слэйд и захлопнул багажник.

– Не замерзну. Я могу застегнуть пальто, раз оно снова стало мне впору, – улыбнулась она.

Он не ответил на ее улыбку.

Хотя шел снег, было безветренно, и Эмили радовалась возможности размять ноги, оказаться на людях, побыть рядом со Слэйдом. На выставке они долго смотрели на маленький поезд, круживший вокруг елки, на фигурки животных и детей.

– Расскажи, как ты встречал Рождество, когда был маленьким, – попросила Эмили.

Он так долго не произносил ни слова, что она уже не надеялась что-либо услышать.

– Рождество всегда приносило одни разочарования, – начал, наконец Слэйд. – Мы жили в приюте, но ходили в школу вместе с обычными детьми, и перед Рождеством нам приходилось несладко. Дети без умолку болтали о том, что получат в подарок, чего бы им хотелось, что на этот раз принесет Санта-Клаус. Но никто из приютских не верил в Санта-Клауса. Нам дарили по апельсину, леденцу на палочке и по одному подарку – обычно это была головоломка. Приюту приходилось экономить на всем, на чем только можно.

Эмили нежно пожала ему руку.

– Но ведь Рождество – это не только подарки, Слэйд. Не думай, будто я не хочу, чтобы у Марка были вещи, подаренные тобой. Мне хочется, чтобы он понял, что можно быть счастливым и без них.

– Ах, Эмили. – Слэйд покачал головой. – Ты, конечно, права, но я-то знаю, каково ребенку. Я приходил в школу после праздников, и дети, у которых были родители, рассказывали о гостивших у них родственниках и их подарках, о блестящих новеньких велосипедах, грузовиках и электрических поездах. Это был совсем другой мир, и мне казалось, что я чужой в нем, или не имею на то права, или попросту недостоин.

Приблизившись, Эмили заглянула ему прямо в глаза.

– Ты достоин счастья, Слэйд, и семьи, и людей, которые будут любить тебя. – Она вдруг почувствовала, как он дорог ей.

Глаза у него из свинцовых сделались небесно-голубыми, и Эмили поняла, что пора торопиться на ланч, иначе он начнет целоваться, а она позабудет, что надо держать сердце на запоре. Она обхватила себя руками.

– Ты прав, здесь и в самом деле холодно. Нам, пожалуй, лучше пойти пообедать.

Он улыбнулся.

– В меню есть все, что душа пожелает.

Она взглянула на вывеску ресторана и поняла, что того, чего желает ее душа, в меню не найдется.

Слэйду ничего больше не надо было, кроме сияющих глаз Марка, когда они тряслись по изрытой колеями заснеженной дороге к месту, где росли ели.

День был погожий и солнечный, без снегопада и облаков, но до заката оставалось не больше часа, поэтому надо было поторапливаться. Слэйд остановил машину недалеко от ограждения из колючей проволоки, и они с Марком выскочили из грузовика.

Пробираясь по снегу, мальчик спросил:

– Ты останешься после Рождества?

– А что?

У Марка явно было что-то на уме.

– В школе устраивают соревнования после Нового года. Дети с отцами будут лепить большого снеговика. Победители получат приз. А в спортзале будут игры. Я вот думал… не пойдешь ли ты со мной?

– Конечно, – отозвался Слэйд. – Давненько я не лепил снеговиков, но думаю, ты поможешь мне вернуть форму, если погода не подведет.

Марк радостно улыбнулся. Он смотрел на Слэйда с обожанием.

Тот не привык, чтобы на него так смотрели, и ему стало неловко. Он взял Марка за плечо.

– Сейчас нам надо выбрать елку.

Они добрались до забора, и Слэйд подсадил Марка. Тот легко перескочил через ограду. Подхватив под мышку пилу, Слэйд перелез сам. Снега намело много, и пришлось брести к елям дольше, чем он рассчитывал. Марку хотелось елку повыше и покрасивее, так что, когда они выбрали ту, что надо, солнце уже клонилось к горизонту.

– Надо поспешить или придется дожидаться, когда взойдет луна, чтобы выбраться отсюда, – пошутил Слэйд.

– Здорово, что ты останешься на Рождество. – Марк глядел на него снизу вверх, щеки у него разгорелись от мороза, в больших карих глазах светилось обожание.

Слэйд почувствовал комок в горле – этот маленький мальчик становился ему удивительно дорог.

– И я рад побыть здесь. Ну, а теперь давай работать.

Уже стемнело, когда они спилили ель и Слэйд потащил ее к забору.

– Иди сюда, напарник, я подсажу тебя.

Марк протянул руки, и Слэйд перенес его через изгородь.

– Иди в машину, погрейся.

Пока Марк спешил к машине, Слэйд перебросил пилу через забор, потом поднял ель в восемь футов высотой и забрался на изгородь. Но в темноте не рассчитал и под весом елки спрыгнул раньше, чем надо, задев бедром колючую проволоку. Он услышал звук рвущихся джинсов и почувствовал боль. Посылая проклятия и виня себя, он донес дерево до грузовика, сунул пилу на место и забрался в кабину.

– Все в порядке? – обратился он к Марку, решив, что просто поцарапал ногу.

– Я проголодался, – живо откликнулся мальчик. – Мы сегодня установим елку?

– Решим с мамой. По мне, так хоть сегодня.

Эмили выставила крестовину на порожке. Слэйд загнал Марка в дом, прежде чем закрепил ствол в крестовине.

Открыв дверь в кухню, он крикнул:

– Готовы?

Эмили доставала из духовки жаркое и улыбнулась ему.

– Мы готовы. Вноси.

Обхватив ель руками, он внес ее в гостиную. Аманда спала в колыбельке у кресла. Елка заняла полкомнаты, не меньше.

– Кажется, Марку захотелось в этом году елку побольше, – заметила Эмили с улыбкой.

– И самую красивую.

Отступив, она осмотрела елку сверху донизу и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, как ее взгляд упал на ногу Слэйда.

– О, Господи, чем это вы занимались?

Слэйд глянул вниз и увидел несколько дыр на джинсах и пятна крови.

– Всего лишь немного поцарапался. Не поладил с колючей проволокой.

– Предоставь-ка лучше это мне. Тебе давно делали укол от столбняка?

– Прошлым летом.

– Значит, можно не опасаться. Ступай в ванную, я обработаю ранки.

– Эмили, ну, в самом деле…

– Лучше сделать это, чтобы не получить заражения, – предупредил Марк, явно повторяя слова матери.

– Мне бы не хотелось задерживать ужин, – проворчал Слэйд.

– Ужин подождет. Марк, поднимись и помой руки, а я займусь Слэйдом.

При других обстоятельствах Слэйд возликовал бы в душе, но только не теперь. В ванной было тесно.

– Придется снять джинсы, – сказала, наконец, Эмили.

Слэйд замялся.

– Эмили…

Ее щеки залил румянец, она открыла аптечку и достала флакончик с перекисью.

– И глазом моргнуть не успеешь, как все будет позади. Ты должен подавать пример Марку.

Он сомневался, что сможет подать достойный пример, оказавшись без штанов.

– Я сам, – пробормотал он.

– Ты не достанешь. Лучше я это сделаю.

Может, и лучше, только не для его возбужденных нервов. Когда его руки потянулись к пряжке на ремне, щеки у Эмили заалели ещё ярче. Слэйд решил, что надо поскорее кончать с этим. Он вытащил одну ногу из штанины и, изогнувшись, посмотрел на ранки, которые снова стали кровить.

– Ах, Слэйд, должно быть, было больно?

– Нет, даже не заметил.

Эмили покачала головой, намочила мягкую чистую ткань и намылила мылом.

– Это антибактериальное мыло. Промою ранки, а потом обработаю перекисью.

– Приятная перспектива, – пробормотал он. – Давай закончим с этим поскорее.

Он чувствовал каждое прикосновение ее пальчиков. В воображении живо рисовалось, как они касаются других мест… когда они в постели… Она склонила голову, и он увидел светлые пряди в ее волосах. Он знал, какие они мягкие и шелковистые на ощупь, и понимал, что стоит только прикоснуться к ним – и уже не удержаться.

Промыв и обработав перекисью ранки, Эмили нанесла мазь, и Слэйду захотелось застонать не от саднящих царапин, а от сладостной пытки прикосновения ее пальчиков к бедру. Ему никак нельзя становиться к ней лицом. Никак нельзя, чтобы она увидела…

Эмили весьма проворно перевязала ногу бинтом. Стоять к ней спиной было уже невозможно, и Слэйду пришлось повернуться. Он попытался прикрыться джинсами.

Но, не дав ему сунуть ногу в штанину, она сказала:

– Почему бы не снять их вовсе? Я постираю и починю, если получится.

– В этом нет необходимости.

– Появится, когда понадобятся чистые джинсы.

Ее взгляд пробежал по его ноге и случайно задержался чуть ниже пряжки ремня. С зардевшимися щеками она поспешно отвернулась, сложила бинты и лейкопластырь в аптечку.

Слэйд торопливо натянул штанину, застегнулся, подошел к ней и положил руки ей на плечи.

– Не надо смущаться, Эмили. Думаю, ты и так знаешь, что я испытываю к тебе.

Она встретилась с ним взглядом в зеркале.

– Мне и вправду неловко. Мне надо было понять…

Повернув ее лицом к себе, он осторожно отвел прядь волос с ее лица.

– Как бы я ни реагировал на тебя, ты же знаешь, что тебе нечего бояться.

– Я и не боюсь, просто я осторожна. И не без причины: ты уедешь, а у меня все останется по-прежнему – двое детей и ранчо. Целоваться, конечно, приятно, только нельзя забывать о том, что действительно важно.

Слэйд не отнес бы ощущение, возникавшее от их поцелуев, к числу просто приятных, но она была права – это придет и уйдет. И все же, если бы не брат, он мог бы задержаться…

Услышав торопливые шаги по коридору, Слэйд отодвинулся.

В дверь влетел Марк.

– Я помылся, а Аманда плачет. Мы будем ужинать?

Эмили быстро вышла из ванной.

– Займи сестренку, а я подам ужин. Пока я покормлю ее, вы со Слэйдом поужинаете.

– Ладно. У Слэйда с ногой все будет о'кей?

Она посмотрела туда, где сквозь порванные джинсы проглядывала белая повязка, но Слэйд опередил ее:

– Все будет прекрасно, Марк.

Как бы он хотел сказать то же самое о своем неминуемом отъезде, о своих чувствах к Эмили и ее детям… Но он всегда был перекати-полем и не видел причины менять свое отношение к жизни.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

На полу в гостиной были расставлены ящики с елочными украшениями, а Эмили поддерживала Марка на стремянке, чтобы он мог повыше повесить колокольчик. Оглянувшись на Слэйда, рассматривавшего блестящий голубой шар с именем Марка, она почувствовала, что щеки у нее вновь вспыхнули. Слэйд стоял близко, и она ощущала его тепло, его запах, его… Что было бы, дай она себе волю?.. Через пару недель она начала бы подумывать…

Через пару недель Слэйда здесь может уже и не быть.

– Можно повесить звезду на верхушку, прежде чем я пойду спать? – спросил Марк.

– Конечно. Но со стремянки не дотянуться.

– Я подниму его, – предложил Слэйд.

Она отошла в Сторону.

– Звезда в ящике у дивана.

Марк спрыгнул со стремянки и пошел искать.

– Это ты расписала? – Слэйд взял в руки шар. На нем было выписано имя Марка, дата его рождения и нарисован ангел, от которого исходило сияние.

– На его первое Рождество.

– Сияние ангела. Ты умеешь придавать вещам особый смысл.

Слэйд говорил негромким грудным голосом, отчего сердце у нее встрепенулось. Что ты имеешь в виду?

– Когда Марк видит его, у него возникает чувство своей неповторимости. Бьюсь об заклад, что ты каждый раз печешь ему торт ко дню рождения.

Она кивнула, не сомневаясь, что Слэйд никогда не отмечает свой день рождения.

– Когда ты родился?

– Восьмого апреля.

Она подумала, что к тому времени его уже здесь не будет.

– Некоторые из украшений выглядят старыми. – Слэйд указал на кружевную снежинку на елке.

– Это мама сделала, когда мне было пять лет. Многие из них висели у нас на елке, когда я была еще маленькой. Марк любит слушать, как я рассказываю, откуда они появились. Вон того брыкающегося мустанга, например, отец купил, когда навещал друга в Вайоминге. – Она осторожно постучала пальцем по деревянной церквушке. – А эту мне подарил Даллас, когда мы учились в школе. Они все связаны с какими-то воспоминаниями.

Под взглядом серьезных глаз Слэйда, смотрящего на нее сверху вниз, она пыталась понять, о чем он думает.

– Даже не представлял, что рождественская елка может быть связана с воспоминаниями, – проговорил он. – Наверное, чувствуешь себя… частью большого целого.

Ей хотелось сказать: «И ты мог бы чувствовать себя частью целого». Но она не успела. К ним подошел Марк со звездой в руках.

Слэйд поднял Марка, чтобы тот повесил звезду на верхушку. Звезда была золотистой и немного потускневшей, но Марк смотрел на нее, словно она была прекраснейшей из звезд.

Слэйд опустил его, и мальчик взглянул на мать:

– Ведь здорово она смотрится наверху, а? Разве мы нашли не лучшую елку?

– Елка – лучше не бывает, это уж точно.

Эмили улыбнулась Слэйду – своим присутствием он сделал это Рождество особенным для Марка.

И для тебя, прошептал ей внутренний голос, но она постаралась заглушить его.

– Может, зажжем елку прямо сейчас? – спросил Марк.

– Зажжем, и ты пойдешь переодеваться ко сну.

– Споем рождественскую песенку?

Эмили повернулась к Слэйду.

– Мы всегда так делаем, когда зажигаем огни.

– Еще один обычай? – хрипловато спросил он.

Она кивнула. Слэйд зажег огни, и Эмили обняла Марка.

– Что будем петь?

– «Тихую ночь», – тотчас отозвался он.

Она запела, а за ней Марк, и под конец запел и Слэйд. Когда они допели, воцарилось молчание – они наслаждались мгновением, которое, в чем Эмили не сомневалась, сохранится в их памяти на всю жизнь.

Тишину нарушил звонок. Эмили пошла к телефону, бросив Марку:

– Иди наверх. Поднимусь, когда поговорю.

Вечер оказался слишком волнующим для Слэйда. Рождество и впрямь становилось явью. Когда зажглись огни на елке, у него в горле от волнения встал ком, с которым он никак не мог справиться. Видно, он и впрямь загостился в «Двух белых отметинах». Что он делает здесь, чувствуя себя порой членом семьи?

Пожелав Марку доброй ночи, он собрался идти к себе, когда услышал голос Эмили:

– Привет, Даллас. Ты уже приехал на Рождество?

Слэйду вдруг захотелось выпить стакан молока, и он решил сделать это без излишней спешки. Невольно прислушиваясь, он узнал, что Даллас все еще в университете, и догадался по разговору, что парень выяснял у Эмили, не надо ли ей с Марком чего-нибудь, не обижает ли ее незнакомец.

Она оглянулась на Слэйда:

– Да, он еще здесь. Останется на праздники.

Поговорив еще несколько минут, Эмили положила трубку.

– Даллас хотел что-то сказать? – Слэйд поставил стакан на стол.

– Нет, просто справлялся о моих делах. Соседи здесь приглядывают друг за другом. Разве на других ранчо, где тебе приходилось работать, было не так?

– На других ранчо я жил в хозяйственных пристройках и просто делал свою работу. Не кажется ли тебе, что Даллас довольно далеко отсюда, чтобы проявлять соседскую заботу?

– Расстояние дружбе не помеха. После смерти Пита он поначалу названивал через каждую пару недель. Просто чтобы удостовериться, что у меня все в порядке, – тихо добавила она.

Их взгляды встретились.

– Как нога?

– Прекрасно.

– Ты ведь не сказал бы мне, даже если бы это было не так, верно?

В голосе ее слышалась укоризна, и он почувствовал что-то вроде удовлетворения.

– Точно. Не стал бы подрывать свой ковбойский имидж.

От его мягкого подтрунивания она осмелела и приблизилась к нему на несколько шагов.

– У тебя доброе сердце, Слэйд. Ты превратил Рождество в настоящий праздник для Марка.

– Тут ты ошибаешься. Это ты с детьми превратила его в праздник для меня. – Он помолчал. – Я посмотрел на те санки, что ты принесла. Может, я пройдусь по ним наждаком? Пусть это будет нашим общим подарком.

– Ладно, – медленно выговорила она, будто обдумывая. – Но только при условии, что позволишь мне поиграть с вами в баскетбол.

Он с трудом представил себе Эмили играющей в баскетбол, но будет чертовски занятно отнимать у нее мяч.

– Чем больше компания, тем веселее, – согласился Слэйд со смешком.

Они вновь встретились взглядами, чувствуя, что их тянет друг к другу как магнитом, чтомежду ними что-то есть, как бы они ни противились этому. Ему мучительно хотелось обнять и поцеловать ее, однако он сомневался, что сможет отныне удовольствоваться только поцелуями и что ему вообще стоит задерживаться здесь хотя бы на день после Рождества. Эмили отстранилась.

– Я, пожалуй, пойду наверх.

Слэйд кивком указал на детский монитор в ее руке.

– Если хочешь, я присмотрю за этим, пока ты будешь укладывать Марка. Если Аманда проснется, займусь ею.

Ему нравилось держать ребенка на руках, но он старался делать это не часто, опасаясь, что удовольствие войдет в привычку.

Эмили подала ему монитор, и их пальцы соприкоснулись. Они не отдернули рук. В ее карих глазах он прочитал те же чувства, что испытывал сам, но приписал их сентиментальности, царящей во время праздника, ощущению, будто и он является членом семьи.

Поднимаясь по лестнице, он подумал о своей настоящей семье, о брате, которого еще не нашел, и о том, как может изменить его жизнь Хантер Коулберн.

За день до Рождества Слэйд только вернулся после обхода стада, как к нему подбежал Марк:

– Быстрее. Мама говорит, что тебе звонят по важному поводу, – выпалил он, задыхаясь.

Его здешний номер был известен только одному человеку – Джону Моргану, приемному отцу Хантера. Слэйд поспешил в дом.

– Это Хантер Коулберн. – Эмили протянула ему трубку.

У него бешено забилось сердце.

– Пойдем в гостиную, чтобы не мешать Слэйду. – Эмили обняла сына за плечи и увела его.

Слэйд подождал, пока они выйдут.

– Алло?

– Слэйд Коулберн? – спросил низкий голос.

– Да.

– Это Хантер Коулберн. Я только что вернулся в офис в Лондоне и нашел сообщение родителей. Они отправили мне по факсу твое письмо и фотографию. Мы могли бы сойти один за другого, только у меня черные волосы, а у тебя, по словам отца, каштановые. Мы двойняшки, Слэйд.

Слэйд не знал, что сказать. Сердце гулко стучало в груди. Он не мог понять по тону Хантера, как тот относится к тому, что обрел потерянного брата.

– Что ты думаешь обо всем этом?

На другом конце провода воцарилось молчание.

– Я потрясен. Я не думал… – Он смолк. – Трудно говорить по телефону, а я вернусь не раньше чем через три недели. Мне бы хотелось повидаться с тобой. Может, приедешь в Денвер или я прилечу в Монтану?

– Поговорим, когда вернешься в Штаты. Не уверен, что все еще буду здесь, но позвоню тебе, если уеду. Ты дашь мне номер телефона, по которому можно было бы связаться с тобой?

Хантер продиктовал номер, и Слэйд записал в блокнот. Потом, раздираемый любопытством, спросил:

– Почему ты оставил фамилию Коулберн?

– Это было моим вторым именем до совершеннолетия, а потом я решил вернуть себе настоящую фамилию.

Слэйд почувствовал, что Хантер многого не договаривает, но понадобится куда больше времени, чем пятиминутная беседа по телефону, чтобы они как следует, узнали друг друга. Пожалуй, вся жизнь.

Будто прочитав его мысли, Хантер спросил:

– Отец сказал, что ты работаешь на ранчо в Монтане. Ты этим всегда занимаешься?

– Всем понемногу. Работал на стройке, но мне больше по душе простор. Я поменял много мест, а ты?

– Я специалист по международному праву, а потому много разъезжаю. Видно, у нас обоих в крови страсть к… скитанию.

Разговор вновь надолго прервался, будто они не знали, с чего начать. Наконец Слэйд сказал:

– Рад, что ты позвонил. Не скажу, что и вправду надеялся отыскать тебя.

– А я рад, что ты меня нашел. Свяжусь с тобой, как только можно будет вести разговор конкретнее.

– Звучит заманчиво. Сообщу, где искать меня. Счастливого Рождества.

– Куда уж счастливее, – пробормотал Хантер. – До скорого. Я позвоню.

Слэйд положил трубку, и у него перехватило горло.

В кухню вошла Эмили с Амандой.

– Хочешь поговорить? – мягко спросила она, поглаживая Аманду по спинке.

У него не было потребности делиться с кем-то своими проблемами. Мужчина живет своим умом и должен сам находить решения. Но Хантер не относился к разряду проблем, и решать было нечего – по крайней мере, пока.

– У меня и вправду есть брат-близнец. Отец Хантера переправил ему по факсу мою фотографию, и он утверждает, что мы – одно лицо.

Откинув голову, Эмили внимательно посмотрела на него.

– И каково знать, что у тебя есть брат?

– Странное ощущение. Сам не знаю, чего ждал. Чувство, что говорил с посторонним.

– Вы и есть посторонние, и останетесь ими, пока не побудете вместе.

– Похоже, ему этого хочется. Да и мне. Он сейчас по делам в Лондоне и едва ли вернется раньше середины января. А потому придется подождать с воссоединением.

– Какой он? – спросила Эмили.

– Сдержанный… образованный. У нас, пожалуй, найдется не много общего.

– Вы одной крови. Это связывает крепче всего.

Аманда начала чуть попискивать, и, чтобы отвлечься, Слэйд взял ее на руки. Он думал о связи, соединяющей его с братом, и о своей все возрастающей привязанности к Эмили. Они держались непринужденнее с той ночи, когда наряжали елку. Она уже не отскакивала от него, когда он случайно касался ее, а он старался по возможности держаться к ней поближе.

– Ты хотел бы пойти со мной в церковь этим вечером? – спросила она.

– Ты хочешь взять ребенка?

– Мэйвис обещала посидеть с Марком и Амандой, если я… если мы захотим пойти.

– Охотно свожу тебя. Марк не будет огорчен, что его не возьмут на прогулку?

– Он будет спать, служба начнется не раньше половины одиннадцатого. Вернемся мы к полуночи.

Слэйд вдруг призадумался о походе в церковь, соседках Эмили и о том, как он одет. Но это можно легко решить.

– Мне надо съездить после обеда в город. Тебе что-нибудь нужно?

Она покачала головой.

– У меня есть все, что надо.

Глядя на нее, он подумал, что и у него тоже.

На то чтобы уложить Марка в постель в сочельник, понадобилось чуть больше времени, чем обычно. Эмили покормила Аманду. Слэйд едва успел натянуть новые ботинки, как до него донеслись голоса – видимо, приехала Мэйвис. Сняв с вешалки новый пиджак из верблюжьей шерсти, он надел его и прошел по коридору к кухне.

Увидев его, женщины смолкли. Эмили обвела его взглядом, начиная с узкого галстука, белой рубашки и пиджака и до черных джинсов и ботинок. Она так растерялась, что не находила слов.

Сама она была хороша, как картинка, в простом платье с длинными рукавами и расклешенной юбкой, доходившей до ботинок.

Слэйд потер рукой подбородок и пошутил:

– Что, плохо побрился?

Эмили покраснела, а Мэйвис рассмеялась.

– Разве может женщина удержаться от того, чтобы не засмотреться на мужчину, так разодевшегося ради сочельника?

– Неужто и впрямь, Эмили? – поддразнил он.

– Я… ты выглядишь совсем по-другому.

– В лучшую или в худшую сторону?

– Я тебя еле узнала.

– Под одеждой я все тот же.

Щеки ей залило румянцем еще больше.

– Думаю, нам пора идти, чтобы не опоздать.

– Я готов.

Он подал ей пальто, и она оказалась так близко, что до него донесся цветочный аромат ее шампуня. Когда она надела пальто, он прижал воротник к ее шее, будто бы непроизвольно проведя пальцами по кончикам ее волос.

Она взглянула на него через плечо, и у него екнуло сердце.

Слэйд смутно помнил, что говорил Мэйвис перед уходом. Всю дорогу до церкви в микроавтобусе он то и дело поглядывал на Эмили, а она на него.

Наконец она сказала:

– Ты замечательно сегодня выглядишь.

– Отчистился до блеска?

– Слэйд…

– Извини, не сдержался. Видела бы ты свое лицо. Не думал, что так уж важно, одет ты в пиджак с галстуком или фланелевую рубашку.

– Дело не в этом.

– А в чем?

Автобус катил по дороге, и в окна заглядывали сиявшие на черном небе звезды.

– Мне казалось, я уже знаю о тебе почти все. А сегодня ты совсем другой, и я призадумалась, знаю ли тебя вообще.