Текст книги "За пещерным человеком"
Автор книги: Карел Скленарж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Хижина
Представление о хижине, построенной в пещере, может показаться несколько странным, по меньшей мере чем-то излишним: ведь пещера сама по себе является естественным кровом. В некоторых теориях пещеру даже полагают за образец, по которому сложилось человеческое жилище в тех местах, где природа сама не позаботилась о подходящем обиталище для человека, – как некая искусственная пещера на открытой территории. Правда, конечно, что те, кто останавливался в пещере на короткий срок, например в погоне за зверем, в большинстве случаев с благодарностью принимали то, что было создано самой природой в таком виде, как оно им предлагалось. Самое большее, что они делали, так это сооружали очаг при входе и где-то в укромном месте устраивали незамысловатое ложе прямо на земле.
Нужно было, конечно, придумать нечто лучшее для обустройства жилого пространства пещеры. Этим «нечто» и была хижина.
Дом в доме
Так приходится определять ту ситуацию, когда человек в доме, сотворенном самой природой, сооружал собственно «дом». Мы берем это слово в кавычки, так как сооружение из жердей или крупных ветвей, крытых шкурами убитых зверей, столь гордого имени просто еще не заслуживает. В том числе и в терминологическом смысле: дома, т. е. строения с отвесными стенами, конструкционно отделенными от крыши, стали строить лишь земледельцы в более позднюю эпоху каменного века. Сооружения палеолитических охотников в пещерах были те же, что и под открытым небом, т. е. хижины или шалаши, как определяют такой тип жилища, где стены и крыша – это одно и то же.
Внутри хижины получалось пространство, защищенное от внешней непогоды и «приятностей» самой пещеры, к которым относилась хотя бы капель с потолка. Оставалось развести на полу совсем небольшой и экономный очажок, огня которого было достаточно, чтобы обогреть маленькую хижину. Для этого требовалось немного: полярные путешественники бывали свидетелями того, как эскимосы могли находиться в своих хижинах и в жестокие морозы нагими, благодаря лишь пламени жирового светильника и хорошей изоляции помещения. (Судя по находкам, подобные жирники использовались и в палеолите; их изготавливали из камня или кости в виде естественных или специально выдолбленных мисок, в которых горел фитиль из мха, пропитанный жиром животных. Первый такой жирник был найден еще в 1899 г. в пещере Ла Мут во Франции, и до сих пор пещеры остаются местом наиболее частых их находок.)
Конечно, это не означает, что каждый, кто намеревался провести в пещере пару недель или месяцев, строил там хижину. Зачастую достаточно было обустроить жилище самым простым способом. Если помещение было низким, требовалось немного заглубить пол; такую «негативную» деятельность, которая оставляла лишь маловыразительные следы, американский профессор X. Л. Мовиус установил при современном обследовании пещеры, вернее, скального навеса, Абри Пато в Дордони. Если же пол оказывался влажным или заболоченным, то, для того чтобы привести его в порядок, требовалась «мостовая» из булыжника (наиболее древний пример таковой относится к среднему палеолиту – мустьерской эпохе и обнаружен в привходовой части пещеры Бом-Бон во Французских Альпах).
Если же пещеру продувало и иного способа устроиться получше не было, то ничего не оставалось, как строить хижину. Ведь природа уготовила для «пещерного человека» не только потолок, но и три стены; если пещера не была большой и в иных отношениях пригодна для обитания, достаточно было пристроить четвертую стену, и прочное и теплое жилище было готово.
Стенка из ветвей и шкур, которой уже в палеолите закрывался вход в некоторые пещеры, само собой разумеется, не была обнаружена нигде, но археологи умеют устанавливать свидетельства ее былого существования по самым скупым следам. Иногда наличие такого рода сооружения подтверждает отчетливое ограничение стоянки, когда на определенном расстоянии от входа в пещеру все находки внезапно кончаются, как это было, например, в случае глубокого скального навеса Киик-Коба в Крыму, датируемого концом ледниковой эпохи. Иногда в глине остаются ямки от воткнутых когда-то жердей и ветвей, как это отмечалось в привходовой части пещеры Кастрица на севере Греции. Самое разумное, что могли сделать пещерные строители, – это возвести такую стенку на прочном каменном основании. Распознать ее фундамент в наше время удается совершенно надежно. В этом отношении наибольшего прогресса достигли, вероятно, обитатели пещер Чешского краса в самом конце палеолита, в мадленскую эпоху.
Чешский крас – живописный край известняковых скал неподалеку от городов Бероун и Карлштайн, где скрывается более 200 пещер и расщелин, больших и малых. Но из всего этого богатства, по существу, общей известностью пользуется лишь одно место – популярная пещера Конепрус на холме Золотой конь, которую за год посещают до 100 тысяч человек. Но если бы сошлись все те, кто знает хотя бы, где находится Дырявая пещера (не говоря уж о понимании ее научной ценности), то еле-еле удалось бы собрать группу такой численности, чтобы экскурсовод из пещеры Конепрус вообще взялся вести экскурсию. И это при том, что от вершины Золотого коня до нее можно добросить камень. Скрытая сверху и снизу от посторонних взглядов, она начинается на небольшой скальной площадке над когда-то мирной долиной Сухомастского потока красивым сводчатым входом, который мог бы быть достоин и значительно более крупной пещеры. На самом же деле это совсем неглубокая пещерка, с поверхностью ее соединяет длинный камин, отсюда она и получила свое имя.
Совсем не обязательно, чтобы точно так же ее именовали 10 тысяч лет назад мадленские охотники, однако они, несомненно, понимали, что недостатки ее как жилища должны быть исправлены, чтобы можно было насладиться ее преимуществами. И решили они стоящую перед ними задачу прямо-таки мастерски: во-первых, прямо перед входом выложили из небольших камней способом сухой кладки стенку приблизительно полуметровой высоты, а к ней пристроили перегородку, кроющую вход (верхний ее конец опирался на скалу над входом). Пещерка была тепла, но мала. Поэтому был осуществлен еще один проект: вместо простой перегородки устроен наклонный навес, опиравшийся о землю на расстоянии 4 метров от входа и там придавленный большими камнями. Жилое пространство тем самым увеличилось почти вдвое за счет присоединения почти всей скальной площадки перед входом. С помощью остроумной комбинации традиционных жилищ (наполовину пещера, наполовину хижина) было получено пространство такого размера, что обитатели смогли соорудить посередине очаг и проводить вокруг него минуты отдыха. О том, что они и в это время не бездельничали, свидетельствуют разломанные пластинки сланца с бороздками, найденные около очага. Из обломков удалось составить целую гравюру с изображением козерога – первое несомненное свидетельство существования этого вида палеолитического искусства в Чехии.
Подобным же образом действовали мадленские охотники, приспосабливая для жилья Крапниковую пещеру [8]8
Крапник– общее наименование для сталактитов и сталагмитов в чешском языке. – Прим. пер.
[Закрыть] на Шановом куте вблизи городов Србска и Тетина. Каменные фундаменты такого рода перегородок были обнаружены, например, в пещере Пеш де ла Буасьер во Франции или под скальными навесами Фатьма-Коба и Шан-Коба в Крыму. Однако нигде археологическая ситуация не была столь выразительной, как именно в Дырявой пещере у Конепруса.
Такого рода благоустройство было возможно в небольших пещерах и под скальными навесами, все пространство которых использовалось для жилья. Ну а если пещера была столь велика, что количество квадратных метров на одного человека превышало все разумные потребности, т. е. если пещера представляла собой что угодно, но только не уютное жилище? А как быть со скальным навесом, столь высоким и просторным, что человек, рискнувший под ним укрыться, оказывался отданным на произвол всего того, что, непосредственно падало с неба или задувалось оттуда, где скальная стена отсутствовала? В таких случаях ничего не оставалось, как действовать так, словно бы никакого естественного убежища там просто не было. Нужно было строить хижину, закрытую со всех сторон, подобно той, что сооружалась на открытом месте, либо – когда речь шла о навесе – хижину с одной естественной стеной. Таким образом и возник мнимый парадокс – пещерная хижина. Дом в доме.
Тайна Зала одиннадцати огней
До недавнего времени о существовании пещерных хижин, особенно в палеолите, почти ничего не знали, о них, собственно говоря, даже не подозревали. Пионеры исследования пещер предшествующих периодов снискали известность тем, что перекапывали пещеры в поисках костей и древних орудий; еще два десятка лет назад внимание спелеоархеологов концентрировалось на стратиграфии (последовательности напластования), заполняющих пещеры отложений, между тем как явления горизонтального порядка оставались незамеченными. К такого рода фактам относились и проекции пещерных хижин. Хижины бывали самыми разнообразными, в этом отношении не удалось сыскать никакого шаблона. Главную роль при их сооружении играли местные условия. Иногда под скальным навесом или в пещере строился всего-навсего обыкновенный шалаш, ровным счетом не отличавшийся от своих собратьев под открытым небом. Такого рода шатровое жилище существовало, в частности, в самом конце палеолита в неглубокой пещерке Абри де ла Сальпетриер на юге Франции.
Коль скоро мы заговорили о хижинах под скальными навесами, мы не можем обойти молчанием одно место в Чехии, курьезное (в наилучшем смысле слова) во многих отношениях. Очень редко случается, что наука за счет одного-единственного открытия получает столько важной информации сразу, как это было в пещере на Писечном врху у Бечова, неподалеку от Мостечка. Если бы, когда велись исследования, вы взглянули на земляной столб, торчащий из раскопа, а на его вершине заметили рабочих с тонкими орудиями археологов, то вообще поклялись бы чем угодно, что все это не имеет с нашей темой ничего общего. И проиграли бы. Это был бы первый сюрприз: там, где сейчас находится выемка, раньше была скала из великолепного, напоминающего сахар кварцита, сравнительно недавно разрушенная. Все говорит за то, что в палеолите здесь существовало скальное убежище – абри, образованное выступающим пластом плотного кварцита: именно под ним располагалась первоначально исследуемая стоянка.
Среди пещерных стоянок она может считаться одной из наиболее древних. Более четверти миллиона лет назад здесь обитали люди, пользовавшиеся орудиями так называемого ашельского типа (наиболее выразительны среди них разной формы ручные рубила) и, вероятно, принадлежащие роду Гомо эректус (человек прямоходящий) в более широком смысле. Если бы еще за несколько лет до того кто-либо стал уверять ученых в том, что «обезьяно-человек» способен был соорудить вполне добротную хижину и даже заглубить слегка пол, чтобы увеличить ее жилое пространство, его приняли бы за фантазера или мистификатора. Однако после исследовательских работ в Бечове такого рода реакция уже исключалась, ибо именно такова была ситуация у Писечного врху.
Там были обнаружены и другие интересные вещи. Хотя бы один из камней в округлой форме насыпи, бывшей фундаментом хижины. Видимо, здесь палеолитический житель растирал в порошок охру для краски. Потому-то пол вокруг камня окрашен в красный цвет. Усевшись на упомянутом камне, вы с удивлением обнаружите, что ваши ноги приходятся как раз на те места на полу, где краска отсутствует. Открытие такого рода почти физической преемственности с далеким предком, облик которого вы с трудом можете представить, когда вы тем не менее сидите спустя четверть миллиона лет там и так же, как сидел он, порождает совершенно особое чувство. Причем этот человек, по-видимому, умел и нечто большее, чем только растирать охру. Вероятно, именно им выполнена из песчаника небольшая головка человека; ее контур еле-еле просматривается, но эта находка – если только мы ее правильно истолковываем – отодвигает современные представления о зарождении художественного чувства значительно далее в прошлое, чем это считалось ранее.
Коль скоро речь зашла о постройках непосредственно внутри пещер, следует упомянуть и о находках в некоторых пещерах Южной Германии, в Вюртемберге. В пещере Брилленхехль, получившей свое наименование Очковой по двум отверстиям в потолке, около 25 тысяч лет назад стояла небольшая хижина; основанием ее служила стенка из камней, промежутки между которыми были замазаны глиной; по-видимому, это был навес из ветвей и шкур. Кроме того, там существовала еще одна хижина, построенная несколько иначе, а именно с помощью тех же технических приемов, что и жилище в Дырявой пещере в Чехии.
Точно так же, только она имела бóльшую площадь и более основательную конструкцию, была сооружена и самая совершенная из до сих пор известных «пристенных хижин», относящаяся, правда, уже к среднему палеолиту, которую посчастливилось обнаружить французским археологам в пещере Грот дю Лазаре на окраине старого порта в Ницце (Французская Ривьера).
Уже нескольких примеров из мира пещерной архитектуры, очевидно, достаточно для того, чтобы заставить нас изменить устоявшееся представление о троглодитах, скорчившихся во тьме и сырости у примитивного очага. Такая картина не отвечает уже среднему палеолиту, а тем более позднему, когда искусство обитания в пещерах достигло своей кульминации.
Позднее наступил упадок пещерной архитектуры. Земледельцы младшей эпохи каменного века стали сооружать более основательные жилища вблизи своих полей, которые заняли в их жизни место прежних охотничьих угодий. Конечно, пещеры не пришли в полный упадок: то тут, то там люди открывали новые пещеры; вероятнее всего, это были пастухи, выгонявшие свои стада за пределы территорий, пригодных для земледелия, а может быть, охотники, чей промысел становился необходимым подспорьем в периоды, когда не хватало продуктов земледелия. Время от времени в пещерах селились, особенно во времена более древние, и земледельцы. Одно из таких исключений представляют люди, принадлежавшие буковогорской неолитической культуре, обитавшие приблизительно в V тысячелетии до н. э. неподалеку от нынешней словацко-венгерской границы. Во многих пещерах на юге Словацкого краса обнаружены черепки их превосходно украшенной керамики, однако совершенно уникальный случай представляет собой подземная деревня в пещерном комплексе Домница, известном многим как достопримечательный туристский объект.
Эта пещера имеет свою историю. Она расположена в южной части Силицкой равнины, куда люди хаживали с давних пор к пещере Барандла (ныне это территория Венгрии) из городка Плешивца. Хотя понор, поглощавший воды в известняковых скалах под холмом Домнице, всякого мало-мальски знакомого с карстовыми явлениями мог навести на мысль о неизвестных подземных пустотах, никто на это не обращал внимания до самого 1920 г., когда здесь вдоль новой государственной границы стали ходить патрули чехословацкой таможенной охраны. Внимательным наблюдателем оказался Ян Майко, проникший первым с помощью других стражников в домницкое подземелье. Обнаруженный лабиринт состоял из горизонтальных коридоров общей длиной более 7 км. Их промыла за десятки тысячелетий подземная речка, названная позднее мифологическим именем Стикс. Оказалось, что домницкая подземная система связана непосредственно с намного более обширной системой подземных ходов на венгерской стороне, известной под именем Барандлы.
В отличие от большинства местонахождений такого рода Домница – пещера неолитическая. Следы палеолитических охотников там лишь единичны. Только человек буковогорской культуры оценил ее преимущества: теплый и мягкий микроклимат и достаточное количество питьевой воды. По-видимому, в пещере поселился целый разветвленный род, ее коридоры были заселены на протяжении почти 3–4 км. Людей не остановило то, что по временам речка (бог знает, как тогда именуемая) заливала подземные коридоры. Свои возможности стихия продемонстрировала в 1955 г., когда вода затопила долину, взломала крепкие двери, которыми был перекрыт вход в пещеру, и привела в негодность ее привходовую часть.
Для лучшего обустройства своего места обитания люди выбрали один из залов на пересечении коридоров вблизи подземного потока и там соорудили свои жилища. От них осталось множество ямок в полу; судя по всему, это следы сравнительно легких конструкций из жердей. Ямки были сосредоточены на небольшой площади, так что точно установить план хижин или шалашей не удалось; очевидно было одно – здесь было осуществлено несколько строительных усовершенствований в виде перестроек и новостроек и некоторые из сооружений уже были в плане прямоугольными. Интересное свидетельство домашней жизни человека того времени представлял очаг, устроенный непосредственно в жилище, а может быть, и на открытом пространстве пещеры. Особенно большим он быть не мог, так как располагался слишком глубоко под землей, где не могло быть достаточной вентиляции. Вокруг некоторых очагов остались ямки, вероятно, от опор для вертела. Всего таких очагов обнаружено 11, и потому зал получил в туристско-спелеологической терминологии поэтическое наименование Зала одиннадцати огней.
В пещере проходила большая часть домашней жизни этих людей, скорее всего пастухов, избравших пещеру в качестве своего зимнего обиталища. Здесь же содержались овцы, козы и пастушьи собаки. Тут же выделывались сосуды из глины: подходящая тонкая и вязкая глина была прямо внутри пещеры. Кроме черепков, на стоянке сохранились и целые сосуды: один из них неподалеку от того места, где набирали воду из речки (в боковом коридоре, в так называемом Зале мужества), лежит там и сегодня – за тысячелетия он оброс сталагмитами и покрылся синтровой коркой.
Находка в еще более глухом месте пещерных лабиринтов свидетельствует о том, что, вероятно, и земледельцы, так же как и палеолитические охотники, устраивали в недрах земли свои святилища. Безусловно, их воображение оказывалось под воздействием темной и безмолвной атмосферы, царящей в глубине, столь далекой от внешнего мира, им знакомого. В боковой нише узкого щелеобразного Священного коридора на высоте около 60 см над неолитическим горизонтом пола пещеры на синтровом покрове стены сохранились три интересных рисунка, сделанных древесным углем. Один из них – квадрат в сочетании с несколькими ломаными кривыми линиями, другой состоит из трех прямоугольников. В одном из них проглядывают какие-то определенные черты – то ли человеческие фигуры, то ли головы быков (что могло быть связано с культом плодородия, столь частым как у пастухов, так и у древних земледельцев). В тех местах, где встречаются эти рисунки, следы заселения редки. Здесь, по-видимому, происходили отправления обрядов и праздники, которые должны были обеспечить всему роду в будущем достаточное количество пищи.
Домница отнюдь не исключительное явление: на другом конце Европы, на юге Франции, находится Грот де Фуассаж, открытый в 1965 г. Когда-то и по его коридорам текла река, там также большой зал служил поселением (правда, в более позднее время, в самом начале бронзового века), на полу пещеры также были найдены целые сосуды, покрытые синтровой коркой, а в иловатой глине – отпечатки босых ног.
Пещерные святилища
Стремясь отыскать самые прекрасные и наиболее интересные пещерные святилища, приходится, повернув вспять, идти против течения времени. От средневековья мы пойдем к древности, миновав пещеру Сивиллы, открытую в 1932 г. римским профессором Маюри на склоне горы Кума, мы продолжим наш путь в далекое прошлое – и вот мы снова в древнем каменном веке, который не так давно оставили. Ничего странного, ибо время «пещерного человека» – это, по существу, время мамонта и северного оленя, время охотников и кремневых орудий. Время разрисованных пещер, называемых «картинными галереями каменного века».
Вслед за глиняным медведем
Утверждать, что Дордонь – центр палеолитического искусства, – не будет ли это несправедливо по отношению к живописным северным предгориям Пиренеев? Ведь тамошние пещеры не только сумели привлечь интерес всего ученого мира: в здешнем крае они далеко не единственные.
Взять хотя бы Нио, пещеру неподалеку от города Тараскона в провинции Арьеж. Уже начиная с XVII в. проводники водили туда экскурсантов с соседнего Уссат, которые не страшились трехкилометрового пути по крутым тропинкам между скалами в стремлении увековечить свое имя на стенах пещеры – в ущерб прекрасным палеолитическим росписям. Но только майор Моллард, составивший в 1906 г. по личной инициативе план этой пещеры, обратил внимание на изображения животных в одном из ее прекраснейших залов, названном позднее по цвету росписей Черным салоном. И снова речь шла о святилище мадленских охотников глубоко под землей. Почти в 600 м от входа, преодолев бывшие озерца, посетитель натыкался на первый рисунок – пока это были лишь черные геометрические фигуры, вероятно, указующие путнику дорогу. Конечно, не как какие-то «дорожные знаки», а как элемент, определяющий назначение отдельных частей пещеры и придававший что-то человеческое долгому пути через нее. В конце пути ожидал Черный салон с изображениями бизонов и других животных, что дало основание аббату Брейлю отнести пещеру Нио к числу «шести гигантов палеолитического искусства». Набор зверей примечателен тем, что здесь уже не встречается северный олень, но зато есть олень обыкновенный: это свидетельствует о сравнительно молодом возрасте святилища, расписанном, по-видимому, в самом конце палеолита, во время, переходное к голоцену.
Богата эта пещера и следами человека – их тут было обнаружено около 500. Некоторые из них, в частности в Черном салоне, были уничтожены первыми разведчиками. Позднее следы человека были найдены и в других частях пещеры, и самыми прекрасными могут считаться те, что были оставлены тремя палеолитическими детьми, шлепавшими когда-то по сырому песку вдоль стены.
Замаранные стены с выцарапанными на них надписями, испорченные рисунки и гравюры, сохранявшиеся в глине… Не только все это, но и увеличение содержания углекислого газа, вызывающее обрастание стен пещеры водорослями, колебания температуры и влажности, искусственное освещение и блеск фотовспышек – все соединяется в губительном воздействии на бесценные сокровища подземных святилищ, несмотря на то что отдельные помещения располагаются даже в полутора километрах от входа. Лаборатория, устроенная в привходовой части распоряжением министерства культуры и местных властей, осуществляет долговременные исследования, и, кто знает, может быть, здесь удастся избежать того, что случилось в пещере Ляско, которую пришлось закрыть для туристов.
По счастью, число открытий такого рода растет. Постоянно находят что-то новое. Доказательством служит хотя бы пещера Монтеспан с ее первой и до сих пор единственной монументальной пластикой – настоящей палеолитической скульптурой (и опять-таки в краю у подножия Пиренеев).
Имя Норберта Кастере известно не только среди спелеологов, но и среди археологов. Однако в 1922 г. носитель этого имени был еще молод и обладал лишь небольшим опытом подземных исследований. Тем легче оценить то, что он сумел совершить.
Внимание Кастере во время его исследований пиренейских пещер привлекло исчезновение речки Унато – притока реки Гаронны Эта речка протекает непосредственно под замком Монтеспан, и неподалеку, вблизи шоссе Тулуза – Байонн, существует понор, где она исчезает под землей. Тому, кто знаком с сущностью карстовых явлений, ситуация сразу же бросается в глаза: где-то в окрестных скалах может существовать целая сеть подземных коридоров, вымытых водой, частично уже сухих, а частично занятых скрывшимся под землей потоком.
Снаряжение молодого Кастере было весьма скудным, но отваги и энтузиазма ему было не занимать. Исследователь проник в туннель и со свечой в руке двинулся во тьму по галечному дну потока. Потолок стал затем снижаться и наконец вообще ушел под воду – по-видимому, это был сифон (так спелеологи называют понижение или вертикальный перегиб хода, который полностью заполнен водой).
Будь Кастере постарше и поопытнее, он, вероятно, повернул бы назад. Однако он возвращаться не захотел. Осознавая смертельную опасность своего предприятия (останься он там, никто не смог бы прийти ему на помощь, ибо никто и не знал его пути), он тем не менее поставил свечу на выступ камня, набрал побольше воздуха в легкие и вошел под водой в сифон. Он продвигался, ощупывая пальцами потолок, и счастье ему сопутствовало: еще до того как ему могло бы не хватить воздуха, его голова вынырнула над водой. Разумеется, там царила полная темнота, и дальше без света Кастере не пошел, боясь потерять ориентацию, он возвратился назад.
На следующий день, взяв с собой побольше свечей, спички и купальную шапочку, в которую он все тщательно упаковал, чтобы сберечь от воды, отправился туда снова. За сифоном он зажег свечу и продолжил путь по подземному коридору. Следуя руслу потока, миновал ряд ходов и залов, преодолел еще два сифона, и внезапно дорога, украшенная натечными образованиями, кончилась. Пути дальше не было. Кастере прошел около 3 км, замерз, устал и потерял представление о времени. Он повернул назад, предполагая, однако, что где-то здесь должен быть еще один вход: об этом убедительно свидетельствовала колония летучих мышей.
Годом позднее Кастере вернулся туда в сопровождении товарища Анри Годена. Низкий уровень воды необычайно сухим летом 1923 г. позволил им пройти первый сифон с зажженной свечой. Но затем они избрали иной путь – сухой, ответвляющийся от основного, коридор со сталактитами и сталагмитами. Пройдя около 200 м, они попали в обширный зал и с помощью принесенной с собой лопатки стали зондировать глину на полу. Вскоре наткнулись на какой-то камень, а когда его очистили, то это, к их изумлению, оказалось кремневое палеолитическое орудие. Поскольку в эпоху палеолита люди в основном селились все-таки только в устьях пещер, присутствие человека здесь, в глубине пещеры, могло означать скорее всего святилище, а может быть, и с росписями. Кастере тотчас приступил к обследованию стены, пользуясь светом свечи, но оказалось, что рисунков на стенах не было. Неожиданно (Годэн продолжал в это время копать) он заметил в мерцающем свете нечто странное – какую-то глиняную скульптуру животного!
Разглядев ее более внимательно, он увидел, что это было туловище медведя, но только без головы. Неподалеку они нашли еще три глиняных рельефа львов (?), тоже безголовых. На стене в глинистом наносе были выгравированы кони, на полу обнаружены отпечатки босых ног. Эти находки были сделаны приблизительно в 1,5 км от входа в пещеру. Таким образом, Кастере и его спутники оказались первыми ее посетителями, после того как ее оставили последние палеолитические поклонники сил природы [9]9
Подробнее об исследованиях Н. Кастере, в том числе об открытии в пещере Монтеспан, см.: Кастере Н.Тридцать лет под землей. – М.: Географгиз, 1959, Кастере Н.Полвека под землей – М. Детская лит-ра, 1975. – Прим. пер.
[Закрыть] .
Кастере назвал открытую им пещеру Монтеспан и пригласил туда комиссию специалистов – как отечественных, так и из Бельгии и Англии. Когда помпой откачали воду и заслуженные ученые, обладатели известных имен и званий, смогли отправиться в подземные глубины, миру явилась выдающаяся сенсация.
Скульптура в Медвежьем зале действительно заслуживает особого внимания. Она изображала медведя лежащим на согнутых лапах в положении египетского сфинкса, между его передними лапами были найдены остатки черепа пещерного медведя. По-видимому, к глиняному туловищу крепилась настоящая медвежья голова. Само тело длиной 110 см при высоте 60 см не было обработано столь тщательно, как фигуры в других пещерах. Но его отличала иная (впрочем, как и остальные фигуры животных в этой пещере) достопримечательная особенность: многочисленные ямки, словно бы кто-то вонзал какое-то острое оружие. Вероятно, этот факт может служить доказательством того, что эти произведения искусства связаны с выполнением каких-то магических охотничьих ритуалов; именно на такой основе тогда толковался смысл палеолитического искусства в целом: охотники исполняли вокруг них какие-то свои обряды, призванные обеспечить успех будущей охоты на настоящего медведя или дикую лошадь, поэтому-то удары дротиками или копьями наносили по их изображениям. Похожие ритуальные действа известны и применительно к недавнему времени, например у австралийских аборигенов.
Впрочем, рассказывать об открытиях и загадках пещерных святилищ можно до бесконечности…
Во многих местах под поверхностью земли старой Европы нашлись бы свидетельства культов плодородия, охотничьей магии, обрядов инициации (посвящения во взрослых), а также такой стороны духовной жизни древнего человека, о которой до сих пор не было сказано ни единого слова и само упоминание о которой заставляет содрогнуться современного человека, – о каннибализме. Свидетельства ритуального людоедства.
Да, не только животные, но и человек мог становиться объектом, а то и непосредственной жертвой обрядов, гарантирующих (по мнению их участников) общее благо рода. Именно пещеры дают наиболее яркие свидетельства того, что уже палеолитический человек время от времени – и, по-видимому, не от голода, а, так сказать, «по идейным соображениям» – становился каннибалом.
Кости человека в жертвенных колодцах
Кончился древнекаменный век, изменились природа и люди, распространилось новое население со своей особой цивилизацией и совершенно иным укладом жизни, а каннибализм все продолжал существовать! Кажется, что традиции пустили корни в сознании и верованиях человека столь глубоко, что сумели перешагнуть пропасть, разделившую палеолит и неолит, и обрести применение в новых условиях.
Свидетельства каннибализма среди неолитических земледельцев, в общем, достаточно редки и не столь выразительны, но все-таки не исключены совершенно, и многие доказательства такого рода находок – в пещерах. В Чехословакии мы могли бы назвать хотя бы Новую (Гайкову) пещеру неподалеку от Србска над Бероункой, где вместе с неолитической керамикой были найдены расщепленные и обугленные человеческие кости. Еще более впечатляюща картина, созданная в попытке реконструировать ситуацию в Пещере девушек вблизи Бамберга (ФРГ). Находки неолитического возраста представлены здесь останками 38 людей, из которых только двое были взрослыми мужчинами: большую часть составляли дети в возрасте до 10 лет. Следы умышленного убийства (разбитые черепа, расщепленные и опаленные огнем кости) были здесь повсеместным явлением. Немецкий археолог О. Кункель высказал соображение, что ритуальная антропофагия (людоедство) происходила на небольшой скальной площадке, где, правда, никаких вещественных находок сделано не было, но химический анализ обнаружил здесь значительно более высокое содержание фосфатов в почве, что могло быть следствием ее обогащения органикой. Глубокая пропастеобразная пещера служила при этом, по-видимому, жертвенной шахтой, куда сбрасывались остатки культовых пиршеств.
