Текст книги "Сказки и веселые истории"
Автор книги: Карел Чапек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Annotation
Эта книга – «Сказки и весёлые истории» – познакомит вас с ещё одной стороной творчества замечательного чешского писателя Карела Чапека – со сказками.
Правда, сказки эти совсем особенные, скорее не сказки, а весёлые, занимательные истории: наряду со сказочными существами – русалками, домовыми, гномами – в них действуют самые обыкновенные почтальоны, пожарные, шофёры.
Неистощимая фантазия, выдумка, блистательный юмор Карела Чапека сделали эти сказки классическим чтением. Книга иллюстрирована самим писателем и его братом Йозефом Чапеком.
Рисунки Йозефа Чапека и Карела Чапека.
Перевод Бориса Заходера.
Карел Чапек
О cказках Карела Чапека
ПОЧТАЛЬОНСКАЯ СКАЗКА
РАЗБОЙНИЧЬЯ СКАЗКА
ПТИЧЬЯ СКАЗКА
БОЛЬШАЯ ПОЛИЦЕЙСКАЯ СКАЗКА
БОЛЬШАЯ ДОКТОРСКАЯ СКАЗКА
О сулейманской принцессе
Случай с лешим
Случай с гавловицким водяным
Случай с русалками
СОБАЧЬЯ СКАЗКА
СКАЗКА ПРО ВОДЯНЫХ
БРОДЯЖЬЯ СКАЗКА
БОЛЬШАЯ КОШАЧЬЯ СКАЗКА
Как король покупал неведому зверушку
Что кошка умела
Как сыщики ловили волшебника
Как знаменитый Сидни Холл поймал волшебника
Как судили волшебника
Конец сказки
ДАШЕНЬКА, ИЛИ ИСТОРИЯ ЩЕНЯЧЬЕЙ ЖИЗНИ
1.
2.
3.
4.
Как фотографировать щенка
СКАЗКИ ДЛЯ ДАШЕНЬКИ, ЧТОБЫ СИДЕЛА СМИРНО
Сказка про собачий хвост
Почему терьеры роются в земле
Про Фокса
Про Алика
Про доберманов
Про борзых и других собак
О собачьих обычаях
О людях
notes
1
2
3
4
5
Карел Чапек
СКАЗКИ И ВЕСЁЛЫЕ ИСТОРИИ
О cказках Карела Чапека
Эти сказки – особенные.
Обычно в сказках рассказывается о том, что случилось давным-давно, в незапамятные времена. А тут почти всё происходит в наши дни.
В сказках дело чаще всего происходит в тридевятом царстве, в тридесятом государстве. А здесь почти всегда все чудеса творятся в хорошо знакомых каждому чешскому мальчику и девочке местечках и деревнях Чехословакии – Гро́нове, Упице, Тру́тнове, а то и в самой чешской столице – золотой Праге. Даже край света находится где-то поблизости, между Ко́стельце и Сва́тоновице…[1]
Чудес же в этих сказках немало. И самое интересное, что происходят эти чудеса нередко с самыми обыкновенными людьми – с бродягами и докторами, почтальонами и шофёрами, дровосеками и мельниками.
Почтальон играет в карты с «почтовичками» – почтовыми домовыми… Грозный волшебник Ма́гиаш давится сливовой косточкой, и к нему приходится вызывать врачей… Безработного дровосека увозят в султанство Сулейманское, чтобы он вылечил захворавшую принцессу…
Вот, оказывается, какие удивительные истории творились на белом свете совсем недавно!
Странно только, что никто этого не замечал. Никто, кроме автора этих сказок – замечательного чешского писателя Карела Чапека.
Словно у него одного было какое-то волшебное стёклышко, сквозь которое только и удаётся подсмотреть такие чудеса. Сквозь это стёклышко увидел он, например, что почта, обычнейшая почта, – на самом деле таинственное «заклятое место, где на стене висят такие заклинания, каких ни у какого чародея в конторе не сыщешь». Оно, это стёклышко, помогло ему подслушать, о чём беседуют ласточки и воробьи рано поутру; узнать, почему фокстерьерам рубят хвосты и почему они роются в земле, и как танцуют пёсьи русалки, и с каких пор вода выучилась говорить и петь…
Обо всём этом – и о многом другом – рассказывает вам Карел Чапек в этой книге. Рассказывает так, что трудно ему не поверить, и вместе с тем так, что нельзя не смеяться.
Большой, добрый и весёлый человек написал эти сказки.
Он родился и рос в маленьком чешском городке Ма́ле Сва́тоновице. Мальчиком слышал он там множество прекрасных легенд и сказаний своего народа. Крестьянки из окрестных сёл познакомили его в своих рассказах с водяными, что приманивают неосторожных к воде пёстрыми ленточками и упрятывают под глиняный горшок погибшие души; с русалками и вилами – сказочными красавицами, танцующими на росистых ночных лугах; с вещими старухами Судьбичками; с домовыми; с грозными разбойниками и с прочими сказочными созданиями.
И, должно быть, тогда и блеснуло у него впервые то волшебное стёклышко, которое называется фантазией и без которого ещё никто не написал хорошую книгу.
Мальчик вырос и стал писателем – знаменитым писателем.
Но он не забыл своих старых знакомых – домовых и разбойников, русалок и водяных, с которыми познакомился в детстве. И он сумел рассказать о них так весело и забавно, как ещё никто никогда о них не рассказывал.
Когда вы подрастёте, вы непременно прочитаете замечательные книги большого чешского писателя Карела Чапека – романы, повести, рассказы, пьесы, написанные им для взрослых. А пока прочтите его сказки.
Я уверен, вам будет так же интересно и весело их читать, как весело было автору писать, а мне – переводить их для вас.
Борис Заходер
ПОЧТАЛЬОНСКАЯ СКАЗКА
Хотел бы я знать: если есть сказки обо всех на свете ремёслах и занятиях – о королях, принцах и разбойниках, о пастухах и рыцарях, чернокнижниках, великанах, дровосеках и водяных, – почему же не может быть хоть одной сказочки и о почтальоне? Ведь поглядите, что такое почта: это же, ей-богу, прямо какое-то заколдованное место! Кругом там всякие надписи вроде «НЕ КУРИТЬ!» и «СОБАК ВОДИТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ» и много других страшных слов. Уверяю вас, столько объявлений и заклятий ни у одного чародея в конторе не найдёшь!
В общем, сразу видно, что почта – место таинственное и необыкновенное.
Скажите, ребята, кто из вас видел, что творится на почте по ночам, когда она заперта? То-то, наверно, хотелось бы вам поглядеть!
А один человек – да будет вам известно, был это пан Кольбаба, по должности почтальон и письмоносец, – своими глазами всё видел и рассказал о том остальным письмоносцам и почтальонам, а они – другим, пока не дошёл рассказ и до меня. А я не такой жадный, чтобы ни с кем не поделиться…
Ну, стало быть, поехали! Сказка началась.
В ту пору Кольбабе, по должности письмоносцу и почтальону, что-то надоела его почтальонская работа.
Сколько ходит-бродит, бегает, носится, поднимается и спускается бедный почтальон! За день сделает он не меньше двадцати девяти тысяч семисот тридцати пяти шагов. Прибавь-ка сюда ещё восемь тысяч двести сорок девять ступенек – вверх и вниз! Да и что он разносит? Одни повестки, счета, газеты и прочие никому не нужные вещи, от которых ни красы, ни радости! И сама почта – скучное и богом забытое место, где ничего сказочного не случается…
Так бранил в тот день пан Кольбаба свою почтальонскую долю.
И вдруг, представляете, вечерком уселся он на почте возле печки и с горя уснул. И невдомёк ему было, что уже шестой час. Пробило шесть, все остальные почтальоны и письмоносцы ушли и заперли почту, а пан Кольбаба всё спал взаперти как ни в чём не бывало.
Была уже, верно, полночь, когда его разбудил какой-то шорох, словно мышки по полу бегали.
– Батюшки мои! – сказал себе пан Кольбаба. – Оказывается, тут мыши завелись. Надо бы поставить мышеловку.
Смотрит он, где тут мыши, и видит, что это вовсе не мыши, а домовые-почтовички. Это, знаете, такие маленькие и усатые гномики, ростом, сказать бы, примерно с небольшую курочку, с белочку или с лесного кролика, а на головах у них почтальонские фуражки, как у настоящих почтовых работников, и плащи-пелеринки, как у всамделишных письмоносцев.
«Ишь, окаянные!» – подумал про себя пан Коль-баба, но сам – молчок, ни гугу, и даже не пикнул, чтобы их не спугнуть.
И смотри ж ты! Один почтовичок раскладывает письма, которые утром пану Кольбабе придётся разносить; другой сортирует почту; третий взвешивает посылки и наклеивает на них ярлыки; четвёртый ворчит, что вот ящик не по инструкции обвязан; пятый уселся у окошечка кассы и пересчитывает деньги, как полагается приёмщику.
– Вот я так и думал! – ворчит этот гномик. – Кассир обсчитался на целый грош. Надо это дело поправить.
Шестой карлик сидит у телеграфного аппарата и выстукивает на нём телеграммы – вот так: так-так, так-так, так тактактак так. Но пан Кольбаба понял, о чём он телеграфирует: в переводе на человеческий язык это означало:
«Алло, министерство связи? У аппарата почтовый гном номер сто тридцать один. Сообщаю, что всё в порядке. Тчк. Коллега эльф Метлоу́сик простудился, взял бюллетень и не вышел на работу. Тчк. Всего хорошего. Тчк».
– Тут есть письмо в город Бамболимбонандо, в людоедском царстве, – подал голос седьмой лилипутик. – Как отправлять?
– Через узел связи Бе́нешов, – сказал восьмой коротышка. – Допишите там, коллега: «Людоедское царство, железнодорожная станция Нижний Требизо́н, почтовое отделение Кошачий городок, авиапочтой». Так. Ну вот и всё готово… А что, друзья, не перекинуться ли нам в картишки?
– Почему бы и нет? – сказал первый почтовичок и отсчитал тридцать два письма. – Вот карты, можем начинать.
Другой почтовичок взял эти письма и перетасовал их.
– Снимаю, – сказал первый карлик.
– Ну так сдавай, – говорит другой.
– Ну и карта, – проворчал третий, – смотреть не на что!
– Хожу, – сказал четвёртый и шлёпнул письмо на стол.
– Это мы возьмём, – отозвался пятый и положил своё письмо сверху.
– Крою! – сказал шестой и положил своё.
– Ого, – сказал седьмой, – у нас масть получше!
– А у меня козырной туз! – воскликнул восьмой и покрыл все письма своим.
Этого, дети, пан Кольбаба уже не мог вынести и воскликнул:
– Простите меня, господа домовые, что это у вас за игра?
– А, пан Кольбаба, – сказал первый почтовичок. – Мы вас, пан Кольбаба, не хотели будить, но, раз уж вы проснулись, присаживайтесь к нам за компанию.
Пан Кольбаба не заставил повторять приглашение и подсел к почтовичкам.
– Вот вам карты, – сказал второй гномик и подал ему несколько писем. – Можете ходить.
Пан Кольбаба посмотрел на письма, которые держал в руке, и сказал:
– Вы меня извините, господа гномики, но ведь у меня в руках не карты, а недоставленные письма.
– Всё правильно, – ответил третий лилипутик. – Это и есть наши игральные карты.
– Гм… – проговорил пан Кольбаба. – Не извольте гневаться, господа, но ведь в игральных картах должна быть семёрка, потом восьмёрка, потом девятка, десятка и дальше – валет, дама, король и самая старшая – туз. А тут ничего подобного нет.
– Вы ошибаетесь, пан Кольбаба, – сказал четвёртый малыш. – Да будет вам известно: каждое письмо имеет своё значение, смотря по тому, что там написано.
– Самая младшая карта, – стал объяснять первый карлик, – это так называемая семёрка, или маленькая. Это такие письма, в которых люди что-нибудь врут или выдумывают.
– Другая младшая карта – восьмёрка, – продолжал второй гномик. – А это письма, которые пишут только по обязанности и с неохотой.
– Третья маленькая карта – девятка, – сказал третий домовой. – Это те письма, которые пишутся из одной вежливости.
– Первая старшая карта – десятка, – сказал четвёртый. – Письмо, в котором сообщается что-нибудь новое и интересное.
– Вторая старшая карта – валет, – продолжал пятый. – Письмецо, которое люди посылают, когда хотят адресата утешить, порадовать.
– Дальше идёт дама, – подхватил шестой. – Это письма настоящих друзей.
– Четвёртая фигура ещё старше: король, – добавил седьмой. – Письмо, которое написано с любовью.
– А самая высшая карта, или туз, – закончил восьмой старичишка, – это такое письмо, в котором человек отдаёт другому всю свою душу. Это уж карта, которая кроет все остальные! Вот, например, пан Кольбаба, когда пишет мать своему ребёнку или вообще человек пишет тому, кого любит больше самого себя.
A-а! – сказал Кольбаба. – Но хотел бы я знать, как вы узнаёте, что в этих письмах написано? Мне, господа, очень неприятно было бы слышать, что вы вскрываете конверты. Так, братцы, делать нельзя, это значило бы нарушать тайну переписки, и я бы вас, мошенников, должен был за это в полицию отвести. Разрази меня гром, это очень нехорошо – вскрывать письмо, которое не вам адресовано!
– Это мы, пан Кольбаба, и сами знаем, – сказал первый почтовик. – Но мы, дружище, на ощупь чувствуем, сквозь конверт, что в том письме есть. Равнодушные письма на ощупь холодные, а чем больше в письме любви, тем оно теплее.
– А если мы, почтовички, положим запечатанное письмо себе на лоб, – добавил второй, – то можем вам прочитать слово в слово всё, что там написано.
– Тогда другое дело, – говорит почтальон Кольбаба. – Но раз уж мы с вами тут встретились, так я бы хотел у вас кое-что ещё спросить… если, конечно, вас, господа, это не обидит.
– Для вас, пан Кольбаба, – отвечал третий гномик, – всё, что угодно. Спрашивайте.
– Я бы хотел знать, – сказал Кольбаба, – что, собственно, домовые едят?
– Всё, что придётся, – сказал четвёртый карапузик. – Домовые, которые живут в разных учреждениях, подбирают, как тараканы, то, что вы, люди, уроните на пол: крошки хлеба или кусочек булочки… Как вы знаете, пан Кольбаба, не так-то уж и много у вас, людей, еды остаётся…
– Но нам, почтовым домовым, – сказал пятый почтовичок, – живётся получше других. Мы себе иногда варим телеграфную ленту вместо макарон и мажем её почтовым клеем. Правда, надо, чтобы клей был из крахмала.
– Или можно марки облизывать, – припомнил шестой. – Это очень вкусно, только усы слипаются – прямо беда!
– А больше всего крошки подбираем, – рассказывал седьмой мужичок с ноготок. – Знаете, пан Кольбаба, потому-то в учреждениях так плохо и подметают, чтобы для нас оставались какие-нибудь крохи.
– Осмелюсь спросить, – продолжал расспрашивать Кольбаба, – где же вы тут спите?
– Вот этого мы вам, пан Кольбаба, не скажем, – отвечал восьмой крошка дедушка. – Если бы люди знали, где мы, домовые, проживаем, то они бы нас оттуда вымели. Нет уж, этого вам знать не полагается!
«Ну что ж, не хотите говорить – не надо, – подумал Кольбаба. – Я вас подстерегу, когда вы пойдёте спать!»
И снова уселся у печки, чтобы выследить их. Но только он там примостился, как начали у него сами собой слипаться глаза, и, прежде чем вы сосчитали бы до пяти, почтальон Кольбаба уснул и проспал, как сурок, до самого утра.
*
В тот раз почтальон Кольбаба никому ничего не рассказывал о том, что видел. Сами понимаете – на почте ночевать не полагается. Но только с той поры ему уже не скучно было разносить письма людям.
«Ну, пусть это письмо, – говорил он себе, – прохладненькое, зато вот это прямо-таки греет, такое оно горячее. Оно, наверно, от чьей-нибудь мамочки!»
И вот однажды сортировал он на почте корреспонденцию, которую вынул из почтового ящика, чтобы разнести её людям.
– Батюшки-светы, – сказал он вдруг, – вот письмо в заклеенном конверте, но на этом конверте нет ни адреса, ни марки!
– А-а, – сказал пан почтмейстер, – опять кто-то опустил в ящик письмо без адреса!!
А в это время как раз на почте один человек отправлял своей матери заказное письмо; он это услыхал и говорит:
– Да разве бывают такие ослы, лопухи, разини, тюфяки, верблюды и олухи царя небесного, чтобы послать письмо и даже адреса на нём не написать?
– Ого! – сказал почтмейстер. – Да таких писем за год, милостивый государь, набирается целая куча. Вы, сударь, не поверите, до чего люди рассеянны! Напишет письмо, сударь мой, и потом с ним бежит очертя голову на почту и забывает посмотреть, написан там адрес или нет! Ей-ей, сударь, это бывает чаще, чем вы думаете.
– Ну и ну! – удивлялся посетитель. – А что же вы с такими письмами делаете?
– Оставляем их, сударь, лежать на почте, – отвечал почтмейстер, – потому что мы не можем их, сударь, вручить.
Кольбаба между тем повертел письмо без адреса в руке и проворчал:
– Пан почтмейстер, это письмо такое тёплое, там, наверно, написано что-то очень душевное! Я думаю, надо бы всё-таки его доставить тому, кому следует.
– Раз там не написан адрес, ничего не выйдет – и баста! – отрезал пан почтмейстер.
– Так вы бы могли это письмо распечатать, – посоветовал посетитель, – и посмотреть, кто его написал.
– Так делать нельзя, сударь, – строго сказал пан почтмейстер, – потому что это, сударь, было бы нарушением почтовой тайны, которое строго карается.
И вопрос, казалось, был решён.
Но, когда посетитель ушёл, почтальон Кольбаба обратился к почтмейстеру:
– Прошу прощения, пан почтмейстер, но с этим письмом нам мог бы помочь некий пан почтовый домовой…
И тут ему пришлось всё рассказать: как однажды ночью он видел за работой почтовичков и как эти гномики умеют читать письма, не вскрывая их.
Пан почтмейстер задумался, а потом сказал:
– Чёрт возьми, а, пожалуй, это можно! Так вы попробуйте, Кольбаба. Если нам пан почтовик скажет, что в этом запечатанном письме написано, мы, может быть, узнаем, кому оно адресовано.
И в ту же ночь почтальон Кольбаба остался на почте и стал ждать.
Было около полуночи, когда он услышал топоток – топ-топ-топ, словно мышки бегали, – а потом снова увидел почтовичков, которые сортировали почту, и взвешивали посылки, и считали деньги, и отстукивали телеграммы. А когда всё у них было готово, уселись на полу и стали играть письмами в «шестьдесят шесть».
В эту минуту почтальон Кольбаба подал голос:
– Добрый вечер, господа малявки!
– А, пан Кольбаба! – отозвался самый старший почтовичок. – Садитесь-ка с нами играть в карты.
Кольбаба не заставил себя уговаривать и присел на пол.
– Хожу, – сказал первый малютка и положил свою карту на пол.
– Крою, – сказал второй.
– А я козырем! – отозвался третий.
Тут дошла очередь до пана Кольбабы, и он положил запечатанное письмо на три первые карты.
– Ваша взяла, пан Кольбаба, – сказал первый домовой. – Вы пошли самой старшей картой – червонным тузом.
– Извините, пожалуйста, – отвечал почтальон Кольбаба, – а вы уверены, что это туз?
– Ещё бы мне не знать! – сказал малютка. – Ведь это письмо написал юноша той девушке, которую он любит больше самого себя.
– А мне что-то кажется непохоже, – нарочно сказал почтальон Кольбаба.
– Напрасно сомневаетесь, – отвечал карлик. – А если не верите, так я вам сейчас это письмо прочту.
Он взял письмо, положил его себе на лоб, закрыл глаза и начал читать:
«Дарагая мая Марженка… (Тут три орфографические ошибки, – сказал почтовичок. – Надо писать: «дорогая моя».) Пешу тебе, что получил место шофёра и если хочишь можим сыграть сватьбу напеши мне если меня ещё любишь отпиши мне поскорей твой верный Франтик».
– Ну, большое вам спасибо, господин домовой, – сказал Кольбаба, – именно это мне и нужно было знать. Очень вам благодарен.
– Не за что, – ответил малютка. – Но, да будет вам известно, тут много грамматических ошибок. Да, школа Франтику впрок не пошла!
– Мне бы только узнать, какая это Марженка или что это за Франтик, – пробормотал Кольбаба.
– Ничем не могу помочь, пан Кольбаба, – сказал крошка почтовичок. – Этого там не написано.
На следующее утро почтальон Кольбаба рассказал пану почтмейстеру, что письмо написал какой-то шофёр Франтик некоей барышне Марженке и что этот пан Франтик собирается на барышне Марженке жениться.
– Ах, чтоб тебя! – закричал пан почтмейстер. – Значит, у нас застряло очень важное письмо. Надо, чтобы девушка его получила!
– Я бы ей письмецо мигом доставил, – сказал почтальон Кольбаба, – кабы я только знал, как нашу барышню Марженку звать по-настоящему и в каком городе, на какой улице и в каком номере дома она проживает.
– Так бы, пан Кольбаба, каждый мог, – сказал пан почтмейстер. – Для этого не надо и почтальоном быть. Но мне бы очень хотелось, чтобы девушка получила письмецо.
– Ладно, пан почтмейстер, – согласился почтальон Кольбаба, – тогда я девушку разыщу, хоть бы мне целый год пришлось бегать и обойти весь белый свет!
С этими словами положил он в свою почтальонскую сумку таинственное письмо и краюшку хлеба, перекинул сумку через плечо и отправился на поиски девушки.
Ходил, ходил почтальон Кольбаба по белому свету и всюду спрашивал, не живёт ли здесь девушка Марженка, которая ждёт письма от своего жениха – шофёра Франтика. И обошёл он весь Литомержицкий округ, и Лоунский, и Раковницкий, и Плзень и Домажлицы, прошёл Писек, и Будейовицы, и Пржелоучский округ, и Табор с окрестностями, и Чаславский округ, и Градец, и Йичинский, и Болеславский округа, побывал в Кутной Горе, Литомышле, Тршебоне, Воднянах, Сушице, Пржибраме, Кладно и Младой Болеславе, и в Вотицах, и в Трутнове, и в Соботке, и в Турнове, и в Сланеме, и в Пелгржимове, и в Добрушке, даже в Упице и в Гронове, и у Семи Халуп, и на Кракорке был, и в Залесье, – ну, словом, короче говоря, везде и всюду, и повсюду расспрашивал о девушке Марженке.
Марженок он в Чехии нашёл, понятное дело, массу – общим числом сорок девять тысяч девятьсот восемьдесят, но ни одна из них не ждала письмеца от шофёра Франтика. Некоторые из них ждали письма от какого-нибудь шофёра, но только оказывалось, что его звали не Франтиком, а Тоником, или Владиславом, или Вацлавом, Йозефом, или Яролимом, или Лойзиком, или же Флорианом, либо Иржиком, или Иоганном, или Вавринцем. Попадались даже и Доминик, Венделин и Еразим, но только не Франтик! А иные из этих Марженок опять же ждали письма от некоего Франтика, только тот, в свою очередь, был не шофёром, а слесарем или же фельдфебелем, столяром или кондуктором, иногда даже аптекарем, обойщиком, парикмахером или портным, но отнюдь не шофёром.
И так почтальон Кольбаба пробродил по белу свету ровнёшенько год со днём, но всё не мог вручить письмо той самой, настоящей Марженке. Много он всего повидал: видел города и сёла, поля и леса, восход и заход солнца, прилёт жаворонков и приход весны, сев и жатву, грибы в лесу и зреющие сливы, видел в Жатце хмель, а в Иельниче виноград, в Тршебоне карпов, а в Пардубицах пряники… А когда прошёл ровно год этого бесплодного хождения, сел он, пригорюнясь, у дороги и сказал себе:
– Значит, всё напрасно. Видно, эту Марженку мне никогда не найти!
Чуть не заплакал он от жалости. Жалко ему было Марженку, что не получила она письма от юноши, который любил её больше жизни; жалел он и шофёра Франтика, чьё письмо не мог доставить; жалел и самого себя – ведь столько он намучился с этим письмом, столько дорог исходил, в непогоду и в жару, в стужу и распутицу, и всё понапрасну.
Сидит он у дороги, горюет и видит, что по дороге едет какая-то машина. Едет потихоньку – так, километров шесть в час. И почтальон Кольбаба сказал себе: «Наверно, какая-нибудь развалина. Еле-еле плетётся!»
Но когда машина подъехала поближе, видит он, что это – провалиться мне на этом месте! – роскошный, восьмицилиндровый «роллс-ройс», за баранкой сидит грустный-прегрустный шофёр, а сзади грустный, одетый в чёрное хозяин.
И когда этот грустный человек увидел у дороги замученного почтальона Кольбабу, он велел остановить машину и сказал:
– Садитесь, почтальон, я вас немного подвезу.
Почтальон Кольбаба обрадовался, потому что у него после такой долгой дороги уже ноги не ходили. Сел он рядом с этим грустным чёрным человеком, и машина снова потихоньку, печально тронулась дальше.
Когда проехали они так километра три, заговорил почтальон Кольбаба:
– Осмелюсь вас спросить, хозяин: вы, вероятно, едете на похороны?
– Нет, – глухим голосом сказал грустный человек. – Почему вы думаете, что мы едем на похороны?
– Ну, – сказал почтальон Кольбаба, – потому что вы, сударь, изволите быть таким грустным.
– Я потому такой грустный, – загробным голосом отвечал чёрный человек, – что моя машина едет так тихо и грустно.
– Ну да, – сказал почтальон Кольбаба. – А почему же такая прекрасная машина так тихо и грустно едет?
– Потому, что её ведёт грустный шофёр, – печально отвечал чёрный человек.
– Ага, – сказал почтальон Кольбаба. – А позвольте, ваша милость, узнать, почему, собственно, этот пан шофёр такой грустный?
– Потому что он не получил ответа на письмо, которое отправил по почте ровно год и день тому назад, – отвечал чёрный человек. – Он, понимаете, написал своей милой, а она ему не ответила. Вот он и думает, что она его уже не любит.
Как только почтальон Кольбаба это услышал, он закричал:
– А смею вас спросить, не зовут ли вашего шофёра Франтиком?
– Его зовут Франтишком Свободой! – отвечал человек в чёрном.
– А ту барышню зовут Марженкой, да? – быстро спросил почтальон Кольбаба.
Тут отозвался грустный шофёр и сказал с жалостным вздохом:
– Мария Новакова зовут ту неверную, что забыла о нашей любви…
– Ага! – закричал почтальон Кольбаба радостно. – Милый вы мой, так это вы тот растяпа, олух, путаник, шляпа, лопух, бестолочь, растеряха, ротозей, тот зевака, петрушка, разгильдяй, рохля, тот ненормальный, полоумный, рассеянный, недотёпа, шут гороховый, тот пень, та дубина, та колода и то бревно, тот растрёпа и тот разиня, что нам подкинул в почтовый ящик письмо без адреса и без марки? Господи, как же я рад, что имею честь с вами познакомиться! Ну могла ли вам Марженка ответить на письмо, когда она до сих пор вашего письма не получила?
– Где, где моё письмо? – закричал шофёр Франтик.
– Ну, – сказал почтальон Кольбаба, – если вы мне скажете, где ваша Марженка проживает, так письмо, к вашему сведению, будет ей доставлено. Провалиться мне, ведь я уже ровно год и один день ношу это письмо в сумке и ищу по всему свету вашу барышню Марженку! Голубчик вы мой, ну-ка, живо, без промедления, моментально и без всяких отлагательств давайте мне адрес этой Марженки, и я пойду и доставлю ей письмецо!
– Никуда вы, милейший, не пойдёте, – сказал хозяин. – Я вас туда довезу. Эй, Франтик, теперь прибавь газу – и поехали к вашей Марженке.
Не успел он договорить, как шофёр Франтик прибавил газу, машина рванулась и понеслась… Милые вы мои! Шестьдесят, семьдесят, восемьдесят километров, сотня, сто десять, сто двадцать, сто пятьдесят, быстрее и быстрее!.. Мотор так и ревел, выл, гудел и пел от радости, и чёрный человек должен был обеими руками держать шляпу, чтобы она не улетела, почтальон Кольбаба изо всех сил ухватился за сиденье, а шофёр Франтик только покрикивал:
– Ну, как едем, а? Сто восемьдесят километров в час! Эге-гей! Да ведь мы же не едем, мы прямо-таки летим по воздуху! Гляньте-ка, как дорога тает! У нас крылья выросли!..
И, когда они пролетели так некоторое время со скоростью сто восемьдесят семь километров, показалась красивая беленькая деревушка – да, конечно же, это был Либнятов, – и шофёр Франтик сказал:
– Ну, вот мы и приехали!
– Тогда остановите машину, – сказал человек в чёрном, и автомобиль приземлился у околицы села. – Что, хороший ход у моей машины, а? – радовался чёрный человек. – А теперь, пан Кольбаба, вручайте этой барышне Марженке письмецо.
– А может, – сказал почтальон Кольбаба, – пан Франтик ей лучше устно расскажет, что в этом письме написано? Ведь в письме, что скрывать, много грамматических ошибок!
– Что вы! – ужаснулся Франтик. – Мне стыдно ей на глаза показаться, ведь столько времени она от меня ни строчки не получала!.. И потом, – добавил он уныло, – она, наверно, забыла обо мне и ни капельки меня не любит… Глядите, пан Кольбаба, она живёт вон в том домике, у которого окошечки такие светлые-светлые, как вода в роднике.
– Ну, я пошёл, – сказал почтальон Кольбаба, засвистел, как полагается: «Едет, едет почтальон, едет, едет почта!» – и зашагал – с правой ноги – к домику.
А там у светлого окошечка сидела бледная девушка и что-то шила.
– Бог помочь, барышня! – окликнул её почтальон Кольбаба. – Подвенечное платье себе шьёте?
– Да нет, – грустно сказала барышня Марженка, – саван я себе шью…
– Ну-ну-ну! – сочувственно сказал почтальон Кольбаба. – Ай-ай-ай, батюшки-светы, спаси и сохрани! Что за страсти вы рассказываете? Разве вы, барышня, больны?
– Нет, я не больна, – вздохнула барышня Марженка, – но сердце моё разрывается от горя… – и положила себе руку на сердце.
– Да господи ты боже мой, – закричал почтальон Кольбаба, – погодите вы, барышня Марженка, так отчаиваться! Осмелюсь спросить: почему, собственно, у вас сердце болит?
– Потому что уже ровно год и один день, – тихо отвечала барышня Марженка, – уже ровно год и один день жду я одного письмеца, которое всё не приходит и не приходит.
– Подумаешь, горе! – утешил её почтальон Кольбаба. – Вот я тоже ровно год и один день ношу в сумке одно письмецо и не знаю, кому бы его вручить… Знаете что, барышня Марженка? Отдам-ка я письмо вам!
И с этими словами подал ей письмо.
Барышня Марженка ещё больше побледнела.
– Пан почтальон, – сказала она тихим голосом, – это письмо, наверно, не ко мне – ведь на нём и адреса нет!
– Да вы только распечатайте, – настаивал почтальон Кольбаба. – Если оно не к вам – возвратите его мне, и дело с концом!
Барышня Марженка дрожащими пальцами распечатала конверт, и, как только она начала читать, лицо её зарумянилось.
– Ну что, – спросил почтальон Кольбаба, – вернёте мне письмо или нет?
– Ни за что! – воскликнула барышня Марженка и глаза её засияли от радости. – Пан почтальон, да ведь это же то самое письмецо, которого я ждала год и один день! Пан письмоносец, я прямо не знаю, что вам за него дать!
– Не знаете? Так я вам это скажу, – отвечал почтальон Кольбаба. – Дайте мне две кроны доплаты, потому что ваше письмо было без марки. Доплатное, понятно? Тьфу ты пропасть, из-за этих несчастных двух крон я и бегаю целый год со днём!.. Так, большое спасибо! – добавил он, когда получил две кроны. – А ответа, барышня, тут кто-то ждёт… – и кивнул головой шофёру Франтику, который стоял за углом.
А пока Франтик получал ответ, почтальон Кольбаба присел рядом с чёрным человеком и заговорил:
– Ровно год и один день, ваша милость, бегал я с этим письмом – ну и не даром! Взять хоть одно то, сколько я всего повидал! Как же красива и хороша наша земля где ни возьми – у Плзеня ли, у Торице или у Табора!.. Ага, наш Франтик уже возвращается. Оно, конечно, такое дело скорее уладишь лично, чем письмом без адреса.
Шофёр Франтик ничего не сказал, но глаза у него так и сияли.
– Что же, поехали, пан шеф? – спросил он.
– Поехали, – сказал человек в чёрном. – Только сперва подбросим пана Кольбабу на почту.
Шофёр вскочил в кабину, нажал стартер, включил скорость и сцепление, и машина тронулась плавно и легко, словно во сне.
И уж будьте уверены, стрелка спидометра моментально показала сто двадцать километров в час!
– Ну и ход же у машины! – ликовал человек в чёрном. – А всё потому, что её ведёт счастливый шофёр!
И все они благополучно приехали на место. И мы с вами тоже.
РАЗБОЙНИЧЬЯ СКАЗКА
Было это ужасно давно – так давно, что и покойный старый Зелинка этого не помнил, а ведь он знал и моего толстого прадедушку, да будет земля ему пухом!
Так вот, в те времена хозяйничал на горах Брендах знаменитый и грозный разбойник Мерзавио, самый страшный злодей из всех злодеев, со своими двадцатью одним подручным, пятьюдесятью ворами, тридцатью воришками и двумястами пособниками и укрывателями.
