Текст книги ""Фантастика" Фабрика Абсолюта. Война с саламандрами"

Автор книги: Карел Чапек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)

– Это самый лучший рассказ, – прошептал пан Бонди, – который я когда-либо в жизни слышал.

– Ну вот видишь, братишка! – обрадовался капитан. – Днем я это все разложил по полочкам. Я этих ящерок приручу – так, что ли, это называется? – вот, приручу, обучу их, и они будут мне вылавливать из моря pearl-shells. Там их до дьявола, этих самых раковин, в этом самом заливе. Короче, вечером я туда опять отправился, – правда чуть пораньше. Как только солнце начинает заходить, так эти ящерки сразу высовывают свои мордочки из воды – то здесь, то там, – наконец вся бухта ими кишит. А я сижу на берегу и знай себе говорю: тс-тс-тс. И вдруг смотрю – акула, плавник из воды торчит. И тут же в воде что-то плеснуло, плюх – и одной ящерки нет как нет. Я там насчитал целых двенадцать акул, и все они с закатом солнца устремились в этот самый залив Дьявола. Пан Бонди, эти твари за один только вечер сожрали больше двадцати моих ящерок! – жалобно воскликнул капитан и яростно высморкался. – Ja, больше двадцати! Ну, понятно, ящерка голая, беззащитная, с такими ручками-спичечками, – как она может защититься? Прямо рыдать хотелось, на это глядя. Видел бы ты это сам, братишка…

Капитан задумался.

– Я ведь, братишка, очень люблю зверушек, – сказал он после долгого молчания и поднял свои небесно-голубые глаза на Г. Х. Бонди. – Не знаю, как уж вы на это смотрите, Captain Bondy…

Пан Бонди кивнул в знак согласия.

– Вот и здорово, – обрадовался капитан ван Тох. – Они такие смирные, такие умные, эти самые tapa-boys: если им что-то говоришь, то они слушают, прямо как собака хозяина. А уж эти их детские ручонки… Понимаешь, братишка, я уже старик, а семьей так и не обзавелся… Старость не радость… – пробурчал капитан, с трудом пытаясь скрыть волнение. – Да, эти ящерки такие милые, да что толку. Акулы-то их жрут без зазрения совести! Когда я в них, ну, в этих sharks, начал кидать камни, то они, эти tapa-boys, тоже начали кидать вслед за мною. Ты просто не поверишь, пан Бонди. Ну, конечно, далеко они докинуть не могли – ручонки у них больно короткие. Но это, братишка, просто поразительно. Я им говорю: если вы, ребята, такие сообразительные, попробуйте-ка моим ножом открыть какую-нибудь раковину. И кладу нож на землю. Они, конечно, какое-то время стесняются, но потом одна из них начинает пробовать – сует острие ножа между створок. Я ей говорю: нужно ломать, ломать, вот так вот – see? – повернуть ножик вот так, и готово. А она, бедняжечка, все пробует, старается… Наконец – хрусть! – и раковина открылась. Ну вот, говорю. Вовсе не трудно. Если уж это умеют делать всякие нехристи – батаки, там, или сингалезы, – так tapa-boys тем более справятся, верно? Не буду же я, пан Бонди, объяснять ящеркам, что это вообще-то сказочное marvel и чудо, что животные умеют делать такие вещи. Но теперь-то я могу сказать, что был тогда… я был… ну совершенно thunderstruck.

– Как громом поражен – подсказал пан Бонди.

– Ja, richtik. Как громом. Все это так у меня в голове засело, что я даже решился там задержаться с моим судном на лишний день. И вечером опять отправился в залив Дьявола – и опять увидел, как эти самые sharks жрут моих ящерок. И вот в эту ночь я, братишка, поклялся, что так этого не оставлю. Я им, пан Бонди, дал честное слово. Я сказал: Tapa-boys, Captain J. van Toch вот под этими огромными звездами клянется вам, что он вам поможет.

Глава 4
Коммерческое предприятиекапитана ван Тоха

Капитан ван Тох рассказывал все это с таким пылом и возбуждением, что даже волосы у него на затылке встали дыбом.

– Вот такую я дал клятву. И с этого момента, братишка, я не знал ни минуты покоя. В Паданге я взял эти самые каникулы и отправил в Амстердам, евреям этим, сто пятьдесят семь жемчужин. Все то, что мне тогда принесли эти мои зверьки. Потом я нашел одного парня, даяка, он был shark-killer, который убивал акул ножом прямо в воде. Страшный головорез и убийца. И с ним мы на такой маленькой tramp опять отправились на Тана-Масу, и я говорю: теперь, fella, будешь убивать этих самых акул своим ножом. Я хотел, чтобы он уничтожил там всех этих sharks, чтобы они оставили моих ящерок в покое. А он, этот даяк, был такой разбойник и нехристь, что до моих tapa-boys ему никакого дела не было. Черти, не черти – ему это все было до лампочки. Ну а я тем временем проводил за этими lizards всякие observations, ставил experiments, – да, кстати, у меня есть об этом такой судовой журнал, я в него каждый день что-нибудь записывал.

Капитан вынул из нагрудного кармана большой блокнот и начал его листать.

– Так, какое у нас число сегодня? Ага, двадцать пятое июня. Вот, например, что было двадцать пятого июня. В прошлом году. Вот здесь. Даяк убил акулу. Lizards страшно интересуются этой дохлятиной. Тоби – это был такой маленький ящерка, но жутко умный, – объяснил капитан, – мне пришлось дать им разные имена, понимаешь? Чтобы писать о них в этой книжке. Так вот, Тоби совал пальцы в рану от ножа. Вечером они приносили сухие ветки к моему костру. В общем, ничего особенного, – проворчал капитан. – Я лучше найду какой-нибудь другой день. Вот, пожалуйста, – двадцатое июня. Lizards продолжали строить эту… как это сказать – jetty?

– Плотина?

– Ja, плотина. В общем, такая dam. И они строили эту новую плотину на северо-западной оконечности залива Дьявола. Братишка, – горячо объяснял он, – это было просто чудесное сооружение! Настоящий breakwater.

– Волнорез?

– Ja. На другой стороне они откладывали яйца и хотели, чтобы там не было волн, понятно? Они сами придумали, что для этого нужно построить там этот самый dam, но скажу тебе, что никакой чиновник или даже инженер, служащий в Waterstaat в самом Амстердаме, не придумал бы лучшего чертежа для такой подводной плотины. Работа просто мастерская; вот только вода им все разрушала. Они под водой себе вырывают такие глубокие ямы под берегом и в них днем сидят. Очень, очень умные животные, прямо как beavers.

– Бобры.

– Ja, такие большие мыши, которые умеют строить плотины на реках. У этих ящерок много было в заливе Дьявола всяких плотин – побольше и поменьше. Такие красивые, ровные плотины – все вместе они выглядели как будто целый город. И наконец они захотели построить этот dam через весь залив. Вот так. «Они уже умеют убирать большие камни при помощи рычагов, – читал капитан дальше. – Альберту – это был один из tapa-boys – камнем отдавило два пальца». «Двадцать первого». Даяк сожрал Альберта! Но потом у него стало плохо с желудком. Пятнадцать капель опиума. Даяк пообещал, что больше этого никогда не сделает. Весь день шел дождь. Тридцатое июня: Lizards строили dam. Тоби не хочет работать». Он, сэр, был очень умный, – с восхищением объяснил капитан, – а умные никогда не хотят работать. Он все время выкидывал разные фокусы, Тоби этот. Вот ведь, и ящерки все разные, не похожи друг на друга. «Третьего июля. Сержант раздобыл нож». А этот Сержант был такая большая, сильная ящерка. И, кстати, очень ловкая. «Седьмого июля. Сержант убил ножом cuttie-fish» – это такая рыба, которая гадит таким темно-коричневым, понял?

– Каракатица?

– Ja, именно. «Десятого июля. Сержант убил ножом одну большую jelly-fish»: а это такая тварь, похожая на студень, и при этом жжется, как крапива. Гадкое животное. А вот теперь слушайте, пан Бонди. «Тринадцатого июля. (Я тут это подчеркнул.) Сержант тем же ножом убил небольшую акулу. Весом в семьдесят фунтов». Вот так, пан Бонди! – торжественно провозгласил капитан Я. ван Тох. – Тут это записано, черным по белому. Это был великий день, братишка. Да, как раз тринадцатого июля прошлого года. – Капитан закрыл блокнот. – Мне стыдиться нечего, пан Бонди: я тогда на берегу этого самого залива Дьявола встал на колени и разрыдался от чистой и искренней радости. Отныне я знал, что мои tapa-boys умеют дать сдачи. Сержант за это получил отличный новый гарпун – а лучше гарпуна ведь для охоты на акул ничего не придумано, братишка, – и я ему сказал: be a man, Sergeant, и покажи всем остальным tapa-boys, что и они могут защищаться. Братишка! – вскрикнул капитан, вскочил с кресла и несколько раз в восторге ударил кулаком по столу. – Да знаешь ли ты, что всего через три дня там плавала огромная дохлая акула, full of gashes, как это сказать?

– Вся израненная?

– Ja, вся в дырах от этого самого гарпуна. – Капитан выпил с таким шумом, что у него заклокотало в горле. – Такие дела, пан Бонди. И вот тогда-то я заключил с этими tapa-boys… Ну, нечто вроде контракта. То есть я им как бы дал свое слово, что если они будут приносить мне эти раковины с жемчужинами, то я им за это буду давать разные harpoons, knives, ну, в общем, ножи, чтобы они могли защищаться, see? Это честный business, сэр. Тут уж как заведено: и с животными нужно быть честными. Я им еще и досок разных дал. И две железные wheelbarrows…

– Тачки. Тележки.

– Ja, тачки. Чтобы они могли камни возить на плотину. А то им, беднягам, приходилось все таскать в этих своих ручонках, понимаешь? В общем, кучу вещей я им дал. Я их вовсе не хотел надуть, это точно. Слушай, братишка, а теперь я тебе кое-что покажу.

Капитан ван Тох одной рукой потянул кверху свой живот, а другой вытащил из кармана брюк холщовый мешочек.

– Вот что у меня тут имеется, – сказал он и высыпал его содержимое на стол.

Там была едва ли не тысяча жемчужин самого разного размера: маленькие, как семена конопли, большие, как горошины, и даже несколько величиной с вишню; жемчужины безупречной каплеобразной формы, жемчужины изогнутые в стиле барокко, жемчужины серебристые, голубоватые, золотистые, с черным и розовым отливом. Г. Х. Бонди, будто лунатик, не в силах сдержать себя, начал пересыпать их, ощупывать кончиками пальцев, сгребать обеими руками.

– Какая красота! – в восторге прошептал он. – Капитан, неужели мне это не снится!

– Ja, – невозмутимо ответил капитан. – Красиво, что тут скажешь. За тот год, что я с ними провел, акул они убили, наверное, тридцать. У меня тут все записано, – он похлопал по наградному карману, – а уж сколько я им дал ножей, и этих самых harpoons штук пять, наверное. Между прочим, эти ножи стоят почти два американских dollars a piece, то есть за одну штуку. Отличные ножи, братишка, из такой стали сделаны – ее никакая rust не берет.

– Ржавчина.

– Ja. Потому что это подводные ножи. Ну, для моря. И батаки – тоже в кучу денег мне обошлись.

– Какие батаки?

– Ну, туземцы на том острове. Они, понимаешь, верят, что эти tapa-boys – на самом деле черти, и страшно их боятся. Когда они увидели, что я разговариваю с этими чертями, они даже убить меня хотели. Ночи напролет они звонили в такие колокола, чтобы, значит, этих чертей отогнать от своего кампонга. Шум стоял страшный. А по утрам всегда требовали от меня заплатить за этот самый звон. Ну, за свою работу, понимаешь? Ну а что поделаешь – такие уж они свиньи, эти батаки. Но вот с ящерками этими, с tapa-boys, сэр, – с ними можно делать честный business. Да-да. Очень выгодное дело, пан Бонди.

Г. Х. Бонди казалось, что он попал в сказку.

– Покупать у них жемчуг?

– Ja. Вот только в заливе Дьявола никакого жемчуга больше нет. А на других островах нет tapa-boys. В этом все дело, братишка. – Капитан ван Тох с победным видом надул щеки. – Это и есть то Большое Дело, которое я обмозговал в своей голове. Слушай, братишка, – сказал капитан, тыкая в пространство толстым пальцем, – кстати говоря, с того времени, что я с этими ящерками занимаюсь, их стало куда больше! Они ведь теперь умеют защищаться, you see? Да? А будет их еще больше! Ну что, пан Бонди? Разве не чудесное предприятие?

– Но я все еще не понимаю… – неуверенно начал Г. Х. Бонди, – в чем, собственно, ваша идея, капитан?

– Да как же, возить tapa-boys на другие острова с жемчужными раковинами! – вырвалось наконец у капитана. – Я обратил внимание, что эти ящерки сами по себе не могут переправиться через открытое и глубокое море. Они, конечно, могут какое-то время плыть, а какое-то – идти по дну, но на большой глубине для них слишком сильное давление; слишком мягкие они, смекаешь? Но если бы у меня было такое судно, в котором можно было бы устроить такой tank, ну, емкость для воды, то я бы мог их развозить, куда мне нужно, see? И они в тех местах искали бы жемчуг, а я бы ездил к ним и привозил ножи, harpoons и всякие прочие вещи, которые им понадобятся. Эти бедняжечки в своем заливе Дьявола так… распоросились, что ли?

– Расплодились.

– Ja, расплодились. Да так, что им там жрать будет нечего. Они едят всяких мелких рыбешек, моллюсков и всякую водную мелочь; но и картошечкой не побрезгуют, и сухарями, и вообще разной нормальной едой. В общем, можно было бы их кормить в этих самых tanks на борту. А в подходящих местах, где людей мало, я бы их выпускал опять в море и делал бы там – как это сказать? – такие farms для этих моих ящерок. Я бы хотел, чтобы у них еды было вдоволь, у этих милашек. Они ведь такие чудесные, такие умницы, пан Бонди. Вот как только ты их увидишь, братишка, так сам первый скажешь: hullo, Captain, полезные у тебя зверушки. Ja. А ведь в наши дни люди с ума сходят по жемчугу, пан Бонди. Вот такой вот большой business, который я придумал.

Г. Х. Бонди пребывал в сомнениях.

– Мне очень жаль, капитан, – уклончиво начал он, – но я… я, право, не знаю…

В небесно-голубых глазах капитана Я. ван Тоха блеснули слезы.

– Это плохо, ой как плохо, братишка. Я бы мог тебе оставить весь этот жемчуг как… как guaranty за это судно. Но сам я его купить не могу, понимаешь? Я знаю об одном просто замечательном судне – стоит здесь, в Роттердаме… у него Diesel motor…

– А почему вы не предложили это дело кому-нибудь в Голландии?

Капитан покачал головой:

– Я этих людей знаю, братишка. С ними я об этом говорить не могу. А ведь я мог бы, – задумчиво сказал он, – возить на этом судне и всякие другие вещи, всякие goods, и продавать их на этих островах. Конечно! У меня там знакомых куча, пан Бонди. И при этом на моем судне могли бы быть и tanks для моих ящерок…

– Ну, об этом как раз можно было бы подумать… – размышлял вслух Г. Х. Бонди. – Тут как раз такое дело… Ну да, нам ведь нужно искать новые рынки сбыта для нашей промышленности. Недавно я как раз по случаю говорил об этом с некоторыми лицами… Я бы хотел купить одно или два судна – одно для Южной Америки, а второе как раз для восточных областей…

Капитан оживился.

– Ну вот это другое дело, молодец, пан Бонди, сэр! Суда ведь в наши дни очень дешевы, целую гавань можешь купить за так… – Капитан ван Тох пустился в технические подробности того, где и почем продаются сейчас какие vessels, boats и tank-steamers. Г. Х. Бонди, однако, не слушал, а только наблюдал за ним; Г. Х. Бонди разбирался в людях. Ни на секунду он не принял всерьез ящериц капитана ван Тоха, но сам капитан был ему интересен. Да, он честен. И знает обстановку там, на месте. Ну, конечно, он безумен. Но, черт возьми, дьявольски симпатичен. В сердце Г. Х. Бонди зазвучала какая-то фантастическая струна: корабли с жемчугом и кофейными зернами, с пряностями и всеми ароматами Аравии. Г. Х. Бонди вдруг почувствовал то странное волнение, которое обычно приходило к нему перед тем, как он принимал любое важное и успешное решение, – чувство, которое можно было бы выразить словами: сам не знаю почему, но, наверное, я за это берусь.

Captain van Toch тем временем своими мощными руками чертил в воздухе суда с awning-decks и quarter-decks, чудесные суда, братишка…

– Послушайте, капитан Вантох, – внезапно прервал его Г. Х. Бонди, – зайдите ко мне через две недели. Поговорим тогда снова об этом судне.

Капитан ван Тох понял, что эти слова значат многое. Покраснев от радости, он выдавил из себя:

– А вот эти самые ящерки – можно будет их тоже возить на этом самом судне?

– Да, можно, почему нет. Но только вы о них, пожалуйста, никому не рассказывайте. Люди могли бы подумать, что вы рехнулись, – да и я тоже.

– А жемчуг вам можно оставить?

– Можно.

– Ja. Только мне нужно из него выбрать две жемчужины покрасивее, чтобы их кое-кому отправить.

– А кому?

– Да двум redactors, братишка. А, дьявол, погоди!

– В чем дело?

– К свиньям! Я забыл, как их звали. – Капитан ван Тох моргал в растерянности своими небесно-голубыми глазами. – У меня голова, братишка, совсем не варит. Я уже забыл, как же звали этих двух boys.

Глава 5
Капитан Я. ван Тохи его дрессированные ящеры

– Провались я на этом месте, – сказал некий человек в Марселе, – если это не Йенсен.

Швед Йенсен поглядел на него.

– Погоди-ка, – сказал он. – Дай подумать, сейчас догадаюсь, кто ты. – Он положил ладонь на лоб. – «Чайка»? Нет. «Императрица Индии»? Точно нет. «Пернамбуко»? Нет. Ага, все, вспомнил. «Ванкувер». Пять лет назад, «Ванкувер», компания «Осака-Лайн», Фриско. А звать тебя Дингль, морячок, и ты, кажется, ирландец.

Собеседник в ответ оскалил желтые зубы и подсел за столик.

– Right, Йенсен. И кстати, я пью все, что мне попадется под руку. А ты здесь откуда?

Йенсен показал кивком:

– Теперь на линии Марсель – Сайгон. А ты?

– А я в отпуске, – хорохорился Дингль. – Вот домой еду, посмотреть, сколько детей у меня прибавилось.

Йенсен покивал головой с серьезным видом:

– Что, тебя опять вышвырнули? Пьянство на посту и все такое. Вот ходил бы ты, дружище, в YMCA[9]9
  «Ассоциация молодых христиан» (Young Men’s Christian Association).


[Закрыть], как я, небось…

Дингль ехидно оскалил зубы:

– Это мы что с тобой сейчас, в YMCA сидим, что ли?

– Сегодня ведь суббота, – проворчал Йенсен. – А ты где плавал?

– Да на одном трампе, – уклончиво сказал Дингль, – по всяким разным островам там, на юге.

– А капитан?

– Да такой ван Тох, он голландец вроде бы.

Йенсен помолчал.

– Капитан ван Тох… Я с ним сколько-то лет назад тоже ходил, братишка. Судно: «Кандон-Бандунг», линия: от черта к дьяволу. Толстый, лысый, ругаться умеет даже по-малайски, в общем, в карман за словом не лезет. Да, я его хорошо знаю.

– Он и тогда был такой тронутый?

Швед покачал головой:

– Со стариной Тохом все all right, дружище.

– А тогда он возил с собой ящеров?

– Нет. – Йенсен на минутку задумался. – Правда, что-то я об этом слышал… в Сингапуре. Один трепач об этом заливал.

Ирландец даже немного обиделся.

– И никакой это не треп, Йенсен. Про ящеров – это святая правда.

– Тот парень в Сингапуре тоже божился, что это правда, – проворчал швед. – Но по роже ему досталось! – уточнил он с победным видом.

– Да ты послушай, как оно на самом деле, – наседал Дингль. – Я ведь это точно знаю, дружище. Я этих гадов своими глазами видел.

– Да я тоже… – признался Йенсен. – Почти совсем черные, ростом метр шестьдесят – это если с хвостом – и ходят на задних лапах. Я их знаю.

– Фу, пакость, – скривился Дингль. – Все в бородавках. Пресвятая Дева, я бы ни за что к ним не притронулся! Они, должно быть, ядовитые…

– Почему? – буркнул швед. – Мне вот приходилось служить на судне, которое перевозило кучу людей. На верхней палубе, на нижней – не протолкнешься от людей, сплошные женщины и тому подобное, они там еще танцевали, в карты играли, а я был кочегаром, понимаешь? А теперь рассказывай мне, парень, кто тут ядовитее.

Дингль сплюнул:

– Были бы это земляки, я бы ни слова не сказал. Я ведь как-то уже возил змей для зверинца, откуда-то из Банджермасина. Боже правый, какая от них была вонь! Но эти ящерицы… Йенсен, это очень странные звери. Ладно днем, днем они сидят в этих своих баках с водой, но в ночи-то они вылезают: топ-топ, топ-топ… Так, что все судно ими кишит. И вот они становятся на задние ноги и вот так поворачивают голову, следят за тобой… – ирландец перекрестился, – и шипят на людей: тс-тс-тс, ну все равно что гонконгские шлюхи! Прости господи, но я думаю, что тут дело нечисто. Если бы мне так деньги не были нужны, я бы там и часа не остался. Вот так, Йенс. Лишнего часа бы там не провел.

– Ну да, – сказал Йенсен, – и поэтому ты так спешишь к мамочке?

– В том числе. Там нужно много пить, чтобы вообще не сойти с ума, а ты сам знаешь, что капитан к пьянству беспощаден. А уж какой начался шухер, когда я одну из этих тварей пнул. Ну да, пнул ногой, и с большой радостью, дружище, даже хребет ей перешиб. Жаль, что ты не видел, как старик тогда разъярился: посинел весь и за горло меня схватил. Ей-богу, он бы меня бросил за борт, если бы не помощник Грегори. Знаешь его?

Швед кивнул.

– «Хватит с него, сэр!» – сказал этот Грегори и вылил мне на голову ведро воды. Ну, а в Кокопо я сошел на берег. – Дингль смачно плюнул, и плевок полетел по длинной плоской дуге. – Старик больше заботился об этих гаденышах, чем о людях. Кстати, он их и говорить учил! Вот клянусь, он с ними запирался и целыми часами с ними разговаривал. Наверное, он их дрессировал, чтобы в цирке выступать. Но самое странное, что потом он их выпускал в воду. Остановимся мы у какого-нибудь чертова островка, он тут же в шлюпку, катается вдоль берега и измеряет глубину, а затем запрется там, где эти емкости, откроет в борту люк и выпустит этих тварей в воду. Дружище, это надо видеть, как они прыгают в это окошко одна за другой, как дрессированные тюлени, сразу десять штук или дюжина… Ну а ночью старый Тох едет на берег с какими-то ящиками, а что в ящиках – этого никому знать не положено. Потом плывем дальше. Вот такие дела со стариком Тохом, Йенс. Странные дела. Очень странные. – Глаза Дингля даже застыли от страха. – Боже всемогущий, Йенс, как мне было там жутко! Я, братишка, пил, пил по-черному, а когда по ночам их лапы шлепали по палубам по всему кораблю, когда они выстраивались перед хозяином, как дрессированные псы, когда они начинали это свое тс-тс-тс… Я тогда иногда говорил себе: это, дружище, у тебя белая горячка начинается. Такое ведь у меня однажды уже было, во Фриско, – да ты это помнишь, Йенсен, – мне тогда все пауки чудились. Де-ли-ри-ум – так говорили врачи в Sailor hospital. В общем, я толком и не знал. Но потом я спросил Большого Бинга, видел ли он ночью то же, что и я, – и он ответил, что да, видел. Говорил, собственными глазами видел, как один ящер взялся за ручку двери и зашел в кабину капитана. Ну, не знаю, ведь Джо тоже пил по-черному. Йенс, а ты как думаешь, может, у Бинга тоже был этот самый делириум? Как ты думаешь?

Йенсен только плечами пожал.

– А вот Петерс, немец, рассказывал мне, что на островах Манихики, когда он отвез капитана на берег, то спрятался за камнями и подглядывал за тем, что там старик Тох делает с этими ящиками. Говорит, что эти ящеры открывали их сами, после того как старик давал им долото. А знаешь, дружище, что в них было, в ящиках? Говорит, что ножи. Вот такие длинные ножи, гарпуны и всякое такое. Я, дружище, этому Петерсу не верю, потому что он очкарик, но вообще-то все это странно. Как думаешь?

У Йенса Йенсена на лбу вздулись жилы.

– Вот что я тебе скажу, – неохотно проворчал он, – этот немец твой сует свой нос в такие дела, которые его не касаются, ясно? Я ему это делать не советую, понял?

– Ну, давай, напиши ему это, – ухмыльнулся ирландец. – Я тебе и адрес скажу: пиши прямиком в ад, туда ему скорее всего дойдет. Но знаешь, что странно? Что старик Тох иногда ездит к своим ящерам в гости – в те места, куда он их когда-то раньше отвез. Вот клянусь святым причастием, Йенс. Ночью приказывает отвезти себя на берег, а возвращается только к утру. Вот ты скажи мне, Йенсен, зачем он туда ездит? И еще мне скажи, что у него в посылках, которые он отправляет в Европу. Вот такая вот маленькая посылочка, а застрахована на тысячу фунтов.

– А ты откуда знаешь? – еще более мрачным голосом спросил швед.

– Ну, отчего бы мне не знать, – уклончиво ответил Дингль. – А знаешь, откуда старый Тох возит этих своих ящериц? Из залива Дьявола. Чертова залива, Йенс. У меня там есть один знакомый, агент, очень культурный человек, и вот он мне рассказывал, что это никакие не дрессированные ящеры. Какое там! Это все сказка для детей, про ящериц и вообще про животных. Это не просто животные. Ты, парень, не позволяй себе лапшу на уши вешать, – Дингль заговорщицки подмигнул. – Вот такие дела, Йенсен. А ты говоришь, что Captain van Toch – all right.

– Ну-ка повтори, повтори еще раз, – с угрозой в голосе прохрипел огромный швед.

– Если бы старик Тох был all right, он бы, небось, не развозил чертей по свету… не разводил бы их по всем островам, как блох на фуфайке. Йенс, за то время, пока я у него работал, он их развел – вот не совру – несколько тысяч. Старый Тох продал свою душу, парень. И я знаю, чем за нее эти черти платят. Рубинами, жемчугом и тому подобными вещами. Ну конечно, даром он бы это не стал делать.

Йенс Йенсен побагровел.

– А твое какое дело? – заревел он и хлопнул кулаком по столу. – Занимайся своими погаными делами!

Маленький Дингль даже вскочил от испуга.

– Слушай, ну, – залепетал он в смятении, – ну зачем ты так вот сразу… я же просто рассказываю, что видел. Если хочешь, можешь считать, что мне все это показалось. Ну вот ради тебя, Йенсен, могу сказать, что это просто тот самый делириум. Ты на меня, Йенсен, не злись. Ты же знаешь, что со мной такое уже было однажды во Фриско. Тяжелый случай, говорил тогда доктор в Sailor-hospital. Дружище, мне ей-богу казалось, что я этих ящеров, или чертей, или бог знает кого видел своими глазами. Но на самом деле их не было.

– Было, Пат, – мрачно сказал швед. – Я их видел.

– Да нет же, Йенс, – уговаривал его Дингль, – у тебя тоже был делириум. Старина Тох – all right… вот только не нужно ему развозить чертей по всему миру. Знаешь что? Когда я приеду домой, я закажу мессу за его душу. Чтоб я провалился, Йенсен, если я этого не сделаю.

– В нашей конфессии, – задумчиво прогудел Йенсен, – так не делают. А ты как думаешь, Пат, если за кого-то отслужить мессу, это ему поможет?

– Да, конечно, это уж как пить дать! – выкрикнул ирландец. – Мне самому рассказывали о случаях, когда это помогло… даже в самых тяжелых случаях. Против чертей там и тому подобное, ясно?

– Тогда я тоже закажу католическую мессу, – решился Йенс Йенсен. – За капитана ван Тоха. Только я ее закажу прямо здесь, в Марселе. Надеюсь, что тут в большом соборе на нее дадут скидку. Ну, устроят по оптовой цене.

– Может быть. Но ирландская месса лучше. У нас, дружище, такие чертовски умелые монахи, что прямо колдовать могут. Прямо как факиры какие-нибудь или язычники.

– Послушай-ка, Пат, – сказал Йенсен, – я бы тебе на эту мессу дал двенадцать франков. Вот только ты же, брат, их пропьешь, я тебя знаю.

– Йенс, я такой грех на душу не возьму… А впрочем, погоди-ка! Чтобы ты мне верил, я тебе на эти двенадцать франков дам расписку, хочешь?

– Это можно, – ответил швед, любивший порядок во всем.

Дингль взял откуда-то листок бумаги, карандаш и разложил их на столе.

– Ну, что мне там написать?

Йенс Йенсен поглядел ему через плечо.

– Ну, напиши наверху, что это вроде как расписка.

Дингль медленно, высунув от напряжения язык и слюнявя карандаш, накарябал:

Расписка

Дано в патверждение тово, што получил от Енса Енсена за месу за душу каптана Тоха двина 12 франков

Пат Дингль

– Вот так правильно? – неуверенно спросил Дингль. – А у кого из нас этот документ должен храниться?

– Да у тебя, конечно, придурок, – уверенно ответил швед, – ты ведь это для того писал, чтобы не забыть, что получил от меня деньги.

Полученные двенадцать франков Дингль пропил в Гавре, откуда вместо Ирландии отправился в Джибути; короче говоря, месса отслужена не была и никакие высшие силы вследствие этого не вмешались в естественный ход событий.