Текст книги "Музыкальная шкатулка"

Автор книги: Кара Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

После того, как Ник оставил ее одну, Клер наполнила ванну горячей водой, добавив ароматную соль, и с наслаждением погрузилась в воду. Ванна была нечастым удовольствием для нее. За последние годы из-за постоянной нехватки времени она привыкла обходиться душем. Сейчас она откинула голову назад и закрыла глаза. Это было восхитительно.

Освежившись и расслабившись, Клер вытерлась теплым зеленым махровым полотенцем. Потом надела тонкие кружевные трусики, светло-желтую шелковую ночную сорочку с кружевными вставками и такого же цвета пеньюар. Сунув ноги в желтые атласные шлепанцы, она тщательно расчесала волосы и нанесла на лицо легкий макияж – немного блеска для губ и небольшой штрих теней и туши, чтобы подчеркнуть глаза.

Она окинула себя взглядом в зеркале. Перед ней была красивая женщина с неуверенностью в глазах и нервной улыбкой. Женщина, готовящаяся к встрече со своим мужем. Женщина, больше всего на свете боящаяся разочаровать его.

Пока она принимала ванну и переодевалась, Ник тоже готовился к предстоящей ночи. Прежде всего, зажег камин в гостиной, потом сделал то же самое в спальне. Он улыбнулся, услышав, как Клер напевает в ванной. Ник прошел в другую ванную и принял горячий душ. Вытершись насухо и плеснув на себя чуть-чуть одеколона, он надел бархатный халат.

Когда прибыл ужин, Ник наградил официанта щедрыми чаевыми и отпустил, сказав, что все сделает сам. Он зажег свечи на маленьком столике у камина, откупорил шампанское, поставил диск с концертом Рахманинова и выключил верхний свет. Затем устроился в кресле и стал ждать. И вот его ожидание кончилось. Ник не мог оторвать от нее глаз. Хотя он приложил старания, чтобы заказать изысканный, соблазняющий ужин, единственным блюдом, которое он хотел попробовать, была Клер. Сейчас она выглядела еще красивее, чем в свадебном платье. Тонкая ткань сорочки и пеньюара облегала ее фигуру, очерчивая при движении все изгибы тела, вырисовывая каждую восхитительную округлость и впадинку. Когда она вышла к нему, сопровождаемая легким шелестом бледно-желтого шелка, его сердце рванулось вверх и замерло в восхищении.

Они не могли есть. Суп из омаров, зеленый салат, слоеные круассаны, жареный палтус в лимонном соусе, молодой картофель и свежий аспарагус едва удостоились их внимания. Зато они пили шампанское, и Ник намеренно медленно потягивал его из своего бокала, хотя тело было напряжено от желания, и он едва мог сдерживать себя, чтобы немедленно не заключить Клер в объятия. Ник наслаждался каждым мгновением, растягивая ожидание, чтобы, потом сильнее почувствовать наслаждение.

Ему нравилось просто смотреть на Клер. Отблески пламени играли на ее лице и волосах, и она казалась юной богиней в прекрасном золотистом одеянии. Он заметил штрихи легкой косметики на ее лице и улыбнулся. Это был признак того, что она хотела ему нравиться.

Наконец шампанское кончилось. Ник поставил бокал и встал. Он медленно обошел вокруг стола и взял Клер за руку. Теплая ручка казалась маленькой и хрупкой. Он сжал ее ладонь и помог встать. Когда Ник привлек ее к себе, то почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу.

– Не бойся, маленькая, – прошептал он.

– Я не боюсь.

Ник улыбнулся. Затем поцеловал ее – мягким, нежным поцелуем. Руки Клер обвились вокруг его шеи, ее рот приоткрылся навстречу горячим губам. Жаркая волна окатила Ника, но он приказал себе не спешить и прервал поцелуй. Он хотел, чтобы эта первая ночь доставила удовольствие им обоим, а это означало, что он не должен терять контроль над собой. Снова взяв Клер за руку, он повел жену в спальню.

Не выпуская ее руки, Ник погасил лампы. Теперь комнату освещало только пламя камина. Не отрывая взгляда от ее глаз, он начал развязывать ленты пеньюара. Пеньюар соскользнул с плеч Клер, и она осталась в сорочке с глубоким вырезом. Пламя камина освещало ее со спины, и очертания тела просвечивали сквозь тонкий шелк.

Клер стояла неподвижно. Ник привлек ее к себе, и она без колебания подняла лицо для поцелуя. На этот раз поцелуй был более страстным. Сейчас Ник уже не мог удержаться и проник в ее рот языком. Сердце начало вырываться из груди, и он с трудом оторвал губы от влажного рта, желая целовать всю ее. Ник начал с шеи, медленно продвигаясь вниз. Нетерпеливые руки гладили Клер по спине и бедрам. Когда горячие губы достигли ее груди, и она затрепетала, его тело отозвалось ответным трепетом. Он спустил с плеч Клер тонкие бретели сорочки, и та последовала за пеньюаром.

Ник медленно окинул ее взглядом. Фигура Клер была безупречна: стройная, плавно очерченная, с плоским животом и небольшими высокими грудями. Он улыбнулся. Ее груди налились от желания, и он легко провел по ним кончиками пальцев, наслаждаясь тем, как у нее перехватило дыхание. Затем Ник наклонил голову и обхватил губами затвердевший сосок. Пальцы Клер перебирали его волосы. Он отступил назад, увлекая жену за собой, и сел на край кровати. Крепко обхватив ее бедра, он принялся покрывать поцелуями нежный живот выше линии кружевных бикини. Потом начал медленно стягивать с нее трусики, пока она не осталась совершенно обнаженной. Только теперь Ник развязал пояс своего халата и сбросил его на пол. Он обхватил ее за талию, приподнял и уложил рядом с собой на постель. Отблески огня освещали ее тело. Ник склонился над ней. Клер коснулась его груди, легко сжав соски кончиками ногтей. Настала очередь Ника задержать дыхание.

Он взял ее руки и отвел их себе за спину, прошептав:

– Не сейчас…

Затем снова начал целовать ее тело и продолжал до тех пор, пока Клер не начала стонать от переполнявшего ее желания. Но каждый раз, когда она пыталась прикоснуться к нему с ответной лаской, он шептал: «Не сейчас».

Ник решил не терять контроля над собой и знал, что если позволит Клер ласкать его, то не сможет дать ей того удовольствия, которое хотел. Наконец, почувствовав, что она готова, он сам направил ее руку и позволил себе на мгновение ощутить дрожь удовольствия от прикосновения ее ладони. Но это был лишь краткий миг. В следующий момент он раздвинул ее ноги и соединился с ней медленным, но сильным движением, проникая глубоко внутрь и наслаждаясь приятным теплом. Почувствовав, как нарастает в нем напряжение, он начал движение, вовлекая ее в свой ритм. Пальцы Клер впились ему в спину, она шептала его имя, повторяя его снова и снова. Внезапно ее тело содрогнулось, она всхлипнула, и этот звук слился с его стоном, когда достигшее высшей точки желание нашло наконец быстрый и яростный выход.

Когда они оба затихли, Ник, не разнимая объятий, перевернулся на спину, увлекая Клер за собой. Ему было приятно чувствовать ее влажное внутреннее тепло. Он взял лицо жены в ладони и поцеловал.

– Клер, ты замечательная, – прошептал он, прислушиваясь, как бьется ее сердце.

Зеленоватые глаза мерцали в свете пламени.

– Ты не позволил мне ничего делать, – тихо проговорила она. – Все было для меня.

– Я не жалуюсь, – с улыбкой сказал Ник и снова поцеловал ее. Как приятно ее целовать, подумал он. Он будет часто делать это.

Она не ответила, но это не беспокоило Ника. Он знал, что доставил ей сегодня наслаждение и получил наслаждение сам. Ник широко улыбнулся. И, может быть, они уже зачали ребенка.

Больше ему ничего не надо. Но даже если потребуется некоторое время, чтобы Клер забеременела, в этом нет ничего страшного, потому что ему приятно заниматься с ней любовью.

Пожалуй, он мог бы начать заново прямо сейчас…

9

Для Клер те четыре дня, которые она вместе с мужем провела в Сент-Морисе, запомнились, как карусель образов и звуков, красок и запахов. Сан-Франциско тоже полностью оправдал ее ожидания. Они вели себя как обычные туристы: катались из одного конца города в другой по канатной дороге, карабкались вверх по крутым улочкам, прогуливались вдоль Рыбачьей пристани, пробуя разнообразные блюда из креветок и крабов, которые продавались прямо на улице. Они предприняли морскую прогулку вдоль берегов залива, мимо Алькатраса и Сосалито, во время которой у Клер обгорел на солнце нос. Прошли пешком по длинной Гран-авеню, напичканной сотней китайских лавчонок, где Ник купил ей браслет и серьги из лазурита и еще маленького толстого нефритового Будду.

В один из вечеров Ник повел ее в кафе «Фар-Ист», и Клер почувствовала себя так, словно оказалась в середине сороковых годов. Юркий официант-китаец провел их в отдельную кабинку и плотно задернул красные портьеры. Клер сказала, что ей кажется, что вот-вот кто-то проскользнет в их кабинку с секретным донесением, и оба рассмеялись.

Они прогулялись по парку «Золотые Ворота» и заглянули в японский чайный сад, осмотрели старинный военный форт и провели полдня во Дворце изящных искусств.

Но больше всего Клер запомнился их последний вечер в Сан-Франциско. Ник, уже одетый к ужину, был потрясающе красив в темном костюме и узорчатом шелковом галстуке. Клер тоже чувствовала себя элегантной в коротком черном шелковом платье, купленном по настоянию Натали. Она как раз закончила макияж и добавила по капельке духов за уши, когда Ник подошел и остановился позади нее. Их глаза встретились в зеркале, и от взгляда, которым смотрел на нее Ник, у Клер перехватило дыхание. Она повернулась. Он вручил ей плоский бархатный футляр.

– Открой, – сказал он с улыбкой в ответ на ее вопросительный взгляд.

С бьющимся сердцем она подняла крышку. Внутри на черном бархате лежали бриллиантовые колье, браслет и серьги. Она зачарованно смотрела на них. Драгоценные камни сверкали тысячами искр.

– Ник, я просто не знаю, что сказать.

– Ничего не говори.

Он привлек ее к себе и поцеловал – долгим, соблазняющим поцелуем. Клер забыла обо всем. Откликаясь на поцелуй, она крепко обняла его. Прошедшие несколько дней вобрали в себя целый мир. Ник так много значил для нее, что она хотела, чтобы он чувствовал то же самое.

Ник был искусным любовником. Он делал все, чтобы возбудить ее и доставить удовольствие. Ей нравилось его внимание, но все-таки этого было недостаточно. Пусть он не влюблен в нее, но Клер было необходимо почувствовать, что она может заставить мужа потерять голову. Вдруг захотелось, чтобы это произошло прямо сейчас, чтобы Ник потерял контроль над собой и взял ее – быстро, яростно, жадно. Она страстно прижалась к его губам, перебирая руками густые волосы мужа. Как он отреагирует, если она сейчас начнет раздевать его, если попытается соблазнить? Забудет ли о заказанном ужине в ресторане? Позволит ли ей взять инициативу в свои руки?

Но она оробела, когда Ник твердо разнял ее руки и освободился из объятий. Он смущенно рассмеялся и сказал:

– Я смазал твою помаду.

– Мне все равно.

– А мне – нет. Сегодня мы ужинаем в особенном месте.

И Клер, не желая огорчать его, велела себе прекратить желать невозможного, старательно подкрасила губы и надела, только что подаренные бриллиантовые украшения. Поначалу их тяжесть и ощущение холода показались ей странными, даже неприятными, но посмотрев, как красиво сверкают алмазные грани на ее нежной коже, она решила, что привыкнет к ним.

Ник повел ее ужинать в «Шератон-Палас». Они сидели в зале со стеклянной крышей, слушали музыку, исполняемую струнным квартетом, пили ледяное шампанское, ели нежных запеченных устриц. Глаза Ника были полны гордости.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказал он, когда они уходили из ресторана. – Все мужчины в зале завидовали мне, это было видно по их глазам.

При всем удовольствии от этого, несомненно, искреннего комплимента, Клер задумалась, была ли гордость обладания главным чувством, которое испытывал муж по отношению к ней.

Он наклонился и прижался губами к ее виску.

– Поедем домой, – прошептал он.

В эту ночь он ласкал ее долго и неторопливо, и не один, а несколько раз доводил до вершины блаженства. Клер заснула в его объятиях, убеждая себя, что не имеет значения то, что он никогда не теряет головы. Поведение Ника в постели было таким же тщательно продуманным, как и все, что он делал. И она должна принять это, как должное.

После Сан-Франциско они провели четыре дня в Монтерее в уединенном доме на самом берегу. Каждое утро, просыпаясь, Клер видела ярко-синее море, безоблачное небо и слышала трубный рев тюленей, которые нежились на нагретых солнцем камнях. Дни здесь текли медленно и лениво. Клер и Ник проводили долгие часы, просто греясь на солнце и ничего не делая. После обеда они ложились вздремнуть. А по ночам Ник придумал для нее особое удовольствие. Позади дома была купальня с горячим источником. Каждый вечер после ужина Ник вел Клер в купальню, прихватив два бокала бренди. Там он медленно раздевал ее, потом раздевался сам.

Они погружались обнаженными в воду, и сердце Клер начинало стучать от неприкрытого чувственного удовольствия, которое давала вода, обнимающая их тела. Ник долго целовал Клер, затем сажал к себе на колени, его руки медленно скользили вдоль ее тела, лаская и не пропуская ни одного чувствительного места, ни одной потаенной впадинки. Клер, не в состоянии противостоять желанию, которое он так искусно возбуждал в ней, вся отдавалась во власть наслаждения, создаваемого прикосновениями его рук и теплом пенящейся воды.

Нику доставляло удовольствие доводить жену до высшей точки и держать в таком состоянии настолько долго, насколько это было возможно. Она трепетала в его руках, а он продолжал сдерживать себя. Когда Клер уже изнемогала, он, наконец брал ее, и наступала кульминация, от которой содрогалось ее тело. Потом он нежно гладил ее, пока она не успокаивалась. Тогда он относил жену в постель, и все начиналось сначала.

Она боялась спросить, что он думает и чувствует. Было ли такое обращение Ника с ней желанием полностью подчинить ее себе, лишить собственной воли? Или его мотивы были проще? Быть может, муж просто хотел быть уверенным, что она забеременеет прежде, чем закончится их медовый месяц?

После Монтерея они поехали в долину Напа, знаменитую своими виноградниками, и остановились в прелестной маленькой гостинице. Клер полюбила Напу. Она влюбилась в нежный аромат, наполняющий воздух, яркое солнце, безоблачное небо, зеленые холмы, бесконечные ряды виноградников и очарование провинции. И она полюбила Ника. Ее любовь росла день ото дня. Она пьянела от этой любви, от проснувшейся в ней чувственности, от ощущений, которые возбуждал Ник в ее душе и в ее теле.

Как-то утром, вскоре после восхода солнца, когда туман укрывал долину серебристой вуалью, они отправились в полет на воздушном шаре. Клер смотрела, как шар медленно плывет над домами и виноградниками. Обернувшись, она поймала обращенный на нее взгляд Ника и увидела нечто, что смутило ее. Что это было? Нежность? Грусть? Что? Но прежде чем она смогла понять, что же это, странное выражение исчезло, и потом Клер долго гадала, не было ли это игрой ее воображения.

В последний вечер перед отъездом в Сан-Франциско, откуда молодожены должны были вылететь в Хьюстон, они ужинали в ресторане. После ужина Ник пригласил ее на танец. Трио музыкантов играло сентиментальные мелодии о любви, и Клер ощущала, как бьется сердце Ника, рядом с ее собственным.

– Ты знаешь, что это за песня? – спросил он.

– Это из «Шербурских зонтиков». – Она начала негромко подпевать. – Я не помню точно слов. Что-то насчет тысячи лет. – Она улыбнулась. – Песня называется «Я буду ждать тебя».

Он прижал ее к себе, и сладкая дрожь пробежала у нее по спине. А когда прекрасная мелодия умолкла, Ник сразу же повел ее к выходу, крепко держа за талию. Они вошли в лифт, чтобы подняться в номер. В кабине никого не оказалось, и как только двери закрылись, губы Ника впились в ее рот. Поцелуй был крепким и жадным, и когда лифт остановился на третьем этаже, сердце Клер было полно дикой, безумной надеждой.

Быть может, сегодня муж забудет свою филигранную сексуальную технику. Быть может, сегодня они будут равны – мужчина и женщина, которые хотят друг друга слишком сильно, чтобы вспоминать то, что написано в книгах об интимной жизни. Клер всем сердцем надеялась, что это будет так.

Захлопнув за собой дверь номера, он тут же начал расстегивать молнию на ее платье, покрывая ее лицо торопливыми поцелуями. Ник целовал ее, забыв обо всех тонкостях обольщения, поцелуи становились все более лихорадочными и настойчивыми. Клер чувствовала, как ее сердце наполняется счастьем.

Затем так неожиданно, как будто на них вылили ведро воды, Ник отпрянул назад. На его лице появилось знакомое бесстрастное выражение, словно он надел маску. Его руки потеряли свою грубость, и он начал, как много раз до этого, медленно, продуманно соблазнять ее.

Ощущение тщетности ожиданий охватило Клер. Хотя она была не очень опытна в том, что касалось мужчин, но инстинктивно понимала, что, если Ник не раскроется, не позволит чувствам свободно выйти наружу, нет надежды, что он будет любить ее так, как она того хочет. Так, как она любит его.

Две недели спустя, проводя совещание с руководителями подразделений, Ник поймал себя на том, что думает о жене. Он вполуха слушал доклад Кена Будро, вертя в руках ручку. Образ Клер наполнял его сознание. Что с ним происходит? С тех пор, как они вернулись в Хьюстон, он не переставая думал о ней. Сколько бы раз Ник ни твердил себе, что его единственная цель в постели – это зачать ребенка, он знал, что обманывает себя. Каждый раз, когда он касался Клер, терял контроль над собой. Ник не хотел этого. Подобные эмоции нарушают жизненный порядок. Толкают на глупые, иррациональные поступки. Делают человека слабым и уязвимым.

Он начнет бороться с этой слабостью, будет изживать свои чувства к ней. Потому, что не должен, не может влюбиться в собственную жену.

С Ником было что-то не то. Он ничего не говорил, но Клер чувствовала, что муж изменился за те несколько недель, которые прошли после возвращения из свадебного путешествия. Ник по-прежнему был добр, заботлив, внимателен. Но в нем появилось какое-то беспокойство, тревога. Быть может, его волновало то, что она все еще не беременна?

Каждую субботу после обеда он куда-то уходил, ничего ей не говоря. Это беспокоило Клер. Она понимала, что по условиям их соглашения Ник не обязан рассказывать ей все, но ее задевала его скрытность. Наконец Клер не выдержала. Она отдыхала с книгой в руках, когда вошел Ник и небрежно сказал:

– Я ухожу, на несколько часов. Пока.

Клер отложила книгу и посмотрела на мужа. На нем были белые шорты, белые спортивные туфли и голубая рубашка.

– Куда ты идешь, Ник? – спросила она. Вначале ей показалось, что тот не собирается отвечать. Несколько мгновений его голубые глаза задумчиво изучали ее лицо.

– В детский дом в Буффало, – наконец произнес он.

Ответ был настолько неожиданным, что Клер не сразу нашлась, что сказать. Потом спросила с улыбкой:

– Можно мне пойти с тобой?

Детский дом стоял на вершине холма неподалеку от центральной части Хьюстона. Когда-то хозяином этого дома был человек, разбогатевший на нефтяных месторождениях. Он потерял свое состояние так же легко, как и приобрел – главным образом, за игорным столом. Дом был выкуплен группой состоятельных граждан и превращен в детский приют.

Клер вошла следом за Ником в просторный вестибюль с мраморным полом и высоким потолком, с которого свисала нарядная люстра. Дежурная, маленькая рыжеволосая женщина, приветливо поздоровалась с Ником. Он представил ей Клер. Рыжеволосая широко улыбнулась, и через несколько минут они уже шли следом за ней по длинному коридору, пока не оказались в огромной комнате, ярко освещенной солнцем сквозь ряд высоких окон, занимающих целую стену.

Группа детей в возрасте от шести до четырнадцати лет, увидев, Ника, немедленно окружила его. Не прошло и минуты, как он уже сидел на полу, а со всех сторон его облепили дети. Прядь волос упала ему на лоб, придавая мальчишеский вид.

– Ребята, это Клер, – сказал он, с улыбкой глядя на нее. – Я вам рассказывал о ней. Клер, это мои приятели. – Он показал на симпатичного мальчишку лет десяти с иссиня-черными волосами и большими карими глазами. – Это Рикардо, лучший подающий нашей команды по софтболу. – Следующей шла девочка с торчащими вперед зубами и застенчивой улыбкой. – Это Сара, она играет на левом крае. – Ник перечислял их одного за одним: Джеф, Джимми, Шари, Лорен, Валери, Джеймс, Дуг, Девид, Элисон, Элизабет, Лайза, Джо, Джейсон. После каждого имени он называл положение, занимаемое в команде. – А эта юная леди – Бриджит, лидер наших болельщиков, – закончил он.

– Лидер болельщиков? – переспросила Клер.

– Кто-то должен подбадривать команду, – сказала высокая живая девочка лет тринадцати с золотисто-каштановыми волосами и веселыми голубыми глазами. Клер сразу же почувствовала к ней симпатию.

– Ник помогает нашему тренеру, когда может, – раздался голос коренастого темнокожего мальчишки со следами шрамов на лице. Клер не запомнила его имя.

– Мы команда Каллахэна, – выкрикнул другой мальчик.

– Потому что мы всегда вместе, – добавила одна из девочек.

– Ну, хватит хвастаться, – сказал Ник. – Давайте послушаем отчет за неделю.

Клер села на стул в сторонке и стала наблюдать.

– Я получила выговор за то, что огрызнулась на миссис Форд, – сказала смуглая девочка по имени Лайза, на лице которой не было даже намека на сожаление о своем проступке. – Она довела меня.

– Это твой обычный ответ, – сухо заметил Ник. – Вспомни, что я говорил тебе.

Лайза пожала плечами, с вызовом глядя на Ника. Клер едва не рассмеялась. Ни один человек не смел вести себя с Ником Каллахэном так дерзко, как эта девчушка.

– Разве я не говорил тебе, что нужно сосчитать до десяти, прежде чем ответить?

– Ну да.

– Тогда почему ты этого не сделала?

– Я пыталась, но она иногда говорит такие невыносимые глупости… Я просто не могу сдержаться.

Очевидно, Лайза была не тем ребенком, с которым легко и просто. Клер с восхищением смотрела, как Ник беседует с детьми обо всем, что произошло за неделю, хвалит их за успехи и мягко журит за промахи. Было видно, что он хорошо знает каждого. Очевидно, он часто приходил сюда.

Потом они поднялись наверх, в группу для малышей. Ник посадил на колено мальчика полутора лет и принялся качать его. Правая рука у малыша была в гипсе. Воспитательница рассказала Клер, что Скотти (это имя мальчику дали уже здесь) подбросили в приют две недели назад, и что до этого с ним, видимо, плохо обращались. На глаза Клер навернулись слезы. Как может кто-то плохо обращаться с ребенком? Когда у них с Ником родится малыш, он будет любить его и каждый день благодарить бога.

Они снова вернулись на первый этаж, и Клер смотрела и слушала, как Ник беседует с Полом Сайвиком, директором детского дома, и его женой Джерри. Они просматривали бухгалтерские книги, говорили о ремонте крыши и других насущных делах.

Этот визит совершенно перевернул представление Клер о муже. До сих пор она сталкивалась с той частью его характера, которая помогала ему безжалостно манипулировать людьми, включая саму Клер, обращая все их слабости в свои преимущества. Правда, в нем проявлялись и более мягкие черты, он бывал внимательным и заботливым. Но сегодня она увидела нечто более глубокое: человека, который понимал необходимость дарить и получать любовь. Она ощутила в нем глубоко скрытую беззащитность и чувство одиночества.

– Замечательные дети, правда? – спросил Ник, как только они вышли из детского дома.

Клер кивнула, чувствуя комок, подступивший к горлу. Она вспомнила прикосновение к мягкой коже Скотти, которого она поцеловала в щеку перед уходом. Как она хотела бы родить Нику сына!

– Я рад, что ты пошла со мной сегодня. Я хотел рассказать тебе о детях еще до свадьбы, но боялся, что ты подумаешь, будто я хочу показать себя с выгодной стороны. И потом, я не знал, как ты к этому отнесешься.

– Что ты хочешь сказать?

– Давай присядем, – предложил он, указывая на скамейку перед лужайкой.

Они сели рядом. Ник небрежно закинул руку за спинку скамейки и уставился вдаль, глядя на очертания города на другом берегу реки. Высоко в небе пролетел самолет, оставив белый след. В нескольких шагах от них на ветку старого дуба уселась взъерошенная птица. В воздухе стоял зной.

– В первый раз я приехал сюда с намерением усыновить одного из детей. Но, побывав здесь несколько раз, передумал.

– Почему?

– Потому что я узнал всех детей и уже не мог решить, кого именно хочу. Я решил усыновить всю компанию. И стал приезжать сюда так часто, как мог. Я знаю, что значит, для ребенка чувствовать себя покинутым. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них испытал такое. Во всяком случае, из-за меня.

– Расскажи мне, – мягко попросила Клер. Она чувствовала, что они стоят у черты – у некоего барьера. И если Ник пересечет его, отношения их изменятся.

Он повернулся и посмотрел на нее долгим взглядом.

– Не сейчас. Быть может, позже…

Клер отчаянно хотелось сказать ему, что она чувствует, но не решилась. Она поправила прядь волос, упавшую ему на лоб, и задержала руку, чуть коснувшись его щеки. Их глаза снова встретились. Он прижал ее ладонь к своей щеке. Прикосновение теплых сильных пальцев отдалось в ней слабой дрожью. Но в следующую секунду Ник выпустил ее руку и сказал:

– Уже поздно. Нам надо идти. В семь нас ждут у Макаллистеров.

В эту ночь в постели Клер чувствовала себя ближе к мужу, чем когда-либо. В наивысший момент их близости ее имя с каким-то отчаянием сорвалось с губ Ника, и она поняла, что оно вырвалось из глубины его души.

Когда он затих рядом, она еще долго лежала в темноте, и счастье пело в ее сердце. Она была уверена, что этой ночью забеременела, и с этой мыслью Клер уснула.