Текст книги "Принцип бабочки (СИ)"
Автор книги: Кара Райр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Я смыла с себя пену, обернулась в белое, мягкое, до жути приятное полотенце и вышла из ванной. Но тот, кто тут стоял явно, не был мне мил. Женя был в одних трусах и так и норовил прижать меня к стене. В голову пришла мысль “никто кроме меня тебя трахать не будет” Я выдохнула и попыталась пройти, но он остановил меня.
– Привет, Вероника, – прошептал мне на ухо черноглазка. Я съежилась подобно сливе, отстранилась подальше от его уст.
– Привет, – я сделала еще шаг вперед, но он уже зажал меня в руках, обхватив меня полностью, прижимая к своей груди.
Нет, нет! Уйди от меня, не прикасайся! Хотелось кричать, но я упорно пыталась вырваться. Никто мне тут не поможет.
– Ты куда это собралась? – он смотрел на меня, а я на него, сильно поднимая голову. Его черные глаза наводили жути и заставили бояться. Он же не должен ко мне прикасаться, он мне ничего не сделает… Думала я…
– В спальню, – выдавила я, вдыхая его противные, резкие духи, в которых он наверно искупался перед выходом. Как будто у меня тут есть выбор. В спальню или зал, даже не знаю куда еще.
– В мою? – ухмыльнулся черноглазка, делая со мной пару шагов в сторону выхода. Я пыталась вырваться, понимая, что это значит. Я не хочу спать с ним, я не хочу, чтобы он бил меня, а он будет. Черноглазка гребаный извращенец и законченный садист. Пожалуйста нет! Дима же сказал… А я верила ему, даже допускала мысли, якобы он не такой плохой. А он отдал меня своему другу…
– Да не вырывайся ты, хуже будет, – Женя поднял меня словно пух и закинул на плечо, смачно выписав ладонью по моей пятой точке. Его руки больше, чем надо сильные. Я уже представила, что он будет со мной делать, вспомнила Милу… Хотелось убежать, спрятаться, убить его, все что угодно, только не лечь под него.
Вот мы приближаемся к лифту.
– Отпусти, отпусти меня, нет, нет отпусти меня! – кричу я изо всех сил и вижу, как из проема выглядывает Мила и уже бежит в мою сторону, как дверь лифта замыкается. С этой самой минуты я ненавижу лифты…
Я понимала всю тяжесть ситуации и пыталась абстрагироваться.
– Дима сказал, что никому кроме него нельзя, – вопила я, ударяя его кулаками по спине. Но ему хоть бы что, он словно от слова совсем не чувствует моих жалких протестов.
– Дима? Не Дмитрий Константинович, а Дима? Интересно как он на это отреагирует, – Женя потащил меня в красную комнату Я запомнила дорогу. Он потащил меня в красный ад, в который я надеялась больше не возвращаться. Сердце забилось сильнее и было готово выпрыгнуть из груди. Еще я проболталась о этой мелочи в субординации. Сука!
Все становилось как в тумане. Он бросил меня на кровать, я пыталась вырваться, но он пристегнул мои руки на цепи у изголовья кровати. Нет, я не хочу, не надо, нет! Я кричала, кричала до хрипоты в горле, изо всех сил напрягая легкие.
Женя навис надо мной, облизывая губу, отшвырнул полотенце принялся сильно сдавливать мою грудь, с яростью зажимая мои
соски меж своих пальцев. Он щупал меня, а я плюнула ему в лицо. Ненавижу его, ненавижу этого сраного ублюдка и всех его друзей! Ненавижу этот дом и эту адскую комнату!
Он на секунду замер, затем вытер щеку и ударил меня по лицу. Я чувствовала на губах вкус крови. Губу жгло, нос болел. Я закрыла глаза, ощущая, как болят десна. Как вкус металла впивается в мой язык, и моя же кровь просачивается в горло.
– Буйная ты. Ничего, скоро будешь покладистой, – Я не видела, что он делал. только темноту и образы Димы, мерцающие в голове. Он должен меня спасти, пусть он придет и спасет меня, пожалуйста. Я убью этого Евгения, когда-нибудь я заставлю его пожалеть, о том, что он делал со мной и с другими. Я заставлю его кричать и ныть от боли, так же как я сейчас. И вот я чувствую, как смазанный противной холодной смазкой толстый член урода начинает проникать в меня.
Я так же держу глаза закрытыми и лишь прикусываю щеки от боли. Но тут этот входит в меня полностью. Это ад на земле. Ни возбуждения, ничего, только ненависть, разгорающаяся во мне с каждым его толчком. Я корчусь от его размеров и чувствую, как тяжелые руки обхватывают мою шею. Я широко распахнула глаза, понимая, что мне скоро нечем будет дышать. Я начала шипеть, ощущая, как он сильно давит на меня, совершая уже быстрые толчки. Живот болит, воздуха начинает не хватать, я начинаю вырываться всем телом, бить его колеями как могу, загибаю ноги чтобы ударить по пояснице, но не хватает гибкости. Я делаю, что могу. Я делаю, что могу мать его, чтобы вырваться из лап этого ублюдка. И вот он отпускает шею и придавливает мои плечи к кровати.
– Ненавижу тебя! Ненавижу ты пожалеешь, – вскрываю я, после глубокого вздоха. Теперь горит и шея. Все ноет. А он продолжает толкаться в мою промежность и лишь ехидно улыбается. Он давит на мои плечи с большой силой, словно навалившись на руки всем свои перекаченным телом. Я чувствую, как ужас овладел мной и кричу, кричу что есть мочи из последних сил.
– Помогите, помогите!
Но в ответ получаю еще один удар, от которого темнеет в глазах. Я не понимаю, что происходит, теряюсь в реальности и в своих ощущениях.
Закончил он не скоро, крутил и вертел меня на этой чертовой кровати. Тело будто перестало быть моим. Оно не то, чтобы болело, оно завывало от его ударов, шлепков. На мне не осталось живого места.
Я старалась абстрагироваться, думать о хорошем, вспоминала Мишу, своего босса, то, как он обнимал меня перед заданиями и то, как дарил мне розы по окончанию крупного дела. Он был ко мне добр.
Телом я понимала, что меня чуть ли не разрывает на части, больно. Ужасно тянет живот и, казалось, я не смогу ходить неделю. Но это боль ничто, по сравнению с душевной. Я так была ослеплена вчерашней выходкой моего хозяина, что позабыла об их настоящей сущности. Какая я дура, просто дура, начиная, тупая девчонка. Никуда я не выберусь, никто меня не спасет.
В глазах еще периодически темнело, пока я смотрела на руки, пережатые цепью. Я уже не могу терпеть, я устала, устала, пусть это прекратиться! Но это не прекращалось, он поставил меня раком и входил словно еще глубже в мою сухую промежность. Куда он пытается попасть, в мой узкий таз? Его руки прижимали меня за лопатки к кровати, которую я теперь тоже ненавидела.
Когда он закончил, отстегнул меня от оков и отнес к лифту. Я была обессилена, не в силах идти и даже думать. Хочу просто лечь где-нибудь, хоть тут на полу. Все мои надежды на более-менее нормальное отношение рухнули. Какая же я ущербная. Голая, избитая, истекающая кровью. Просто невыносимо смешны все мои попытки сопротивляться судьбе.
Он швырнул меня словно ненужную, надоевшую вещь у дверей лифта на моем этаже, и я осталась лежать прямо там, трогая руками прохладной пол. Моя губа до сих пор кровоточила. Я посмотрела на запястья, они синие, передавленные. Пальцы совсем онемели. Ладно. Мне уже все равно.
– Господи, милая, – ко мне подбежала Мила, но я не то что была рада ее видеть. Я вообще ничему не была рада. Хочу остаться лежать прямо тут. Грязная, использованная, разбитая и голая. Лучше бы они меня убили.
Дмитрий
Сегодня я вернулся поздно. Уже за полночь. Много дел было, устал как собака, еще и дорога сюда занимает достаточно времени, но я хотел увидеть Веронику. Узнать, чем она сегодня занималась и не выкинула ли мои лилии. Я думал они ей нравятся, искренне думал, всегда. Идиот.
Я прошел в дом и остановился у лифта, видя следы крови на светлом полу. Оу, кому-то сегодня было больно. Ну ничего, заживет.
Я направился на кухню, хлебну кофейку и приму душ и пойду за Вероникой. За столом сидел мой друг, пил красное вино. Ох уж этот любитель виноградных напитков. Видимо это он с кем-то развлекался. Хулиган какой. Сколько его знаю в нем всегда жила особая жестокость и постоянная ненасытная сексуальная жажда. Ну что взять, молодой, кровь бурлит. Он был мне словно младший брат, я встретил его еще подростком.
– Ты я вижу буянил, – я принялся заваривать кофе, поставил кружку в кофе машину и выбрал двойное эспрессо.
– Твоя новая игрушка оказалась весьма строптивой, – сказал он и в этот момент я чуть не выронил все, что держал в руках. Я развернулся и надеялся, что ослышался.
– Что ты сказал? – решил все-таки переспросить.
– Вероника с характером, пришлось приложиться хорошенько, чтоб не вырывалась.
– Ты что сука наделал? – я уже был готов кинуться на него, разбить его лицо в кровь и приложиться, как он выразился, уже по нему. Но остановился, сжимая руки в кулаки.
– Ты так о ней печешься, нравятся тебе все Вероники? – ухмыльнулся он. Ухмыляйся, пока я тебя не убил.
– Это не обычная Вероника, а та самая, а ты сегодня сделал ей больно, – проронил я сквозь зубы и эмоции.
– Да ну, не говори, что она. Я то думал, что она тебе тыкает, – друг продолжал расслабленно пить вино.
Мне очень хотелось врезать ему. Показать ему, что тут не он решает кому причинить боль, а кому нет. Это мой дом, мои правила и мои девушки, то, что ему разрешено брать моих и жить тут, не значит что можно так издеваться над моими любимицами, я отдал ему Милу, вот пусть добр с ней и развлекается. Я опомнился, кулаками дела не решают.
– Она, Женя, она! И то, как ты с ней сегодня поступил мне не нравится. Она – моя! Не трогай больше ее, не подходи и не прикасайся. На пушечный выстрел чтобы тебя рядом не было, – прорычал я, разворачиваясь к кофемашине.
– Я же не знал.
Он позарился на мое! На мое! В следующий раз я не посмотрю на то, что он самый близкий мне человек, я сделаю ему больно, растопчу его по всем фронтам. Физически, в бизнесе, финансово, я его раскрашу. Разве то, что я запретил ему прикасаться к ней после красной комнаты не было поводом ее больше не трогать?!
– Теперь знаешь! Завтра поговорим! – я вышел из комнаты. Ярость кипела внутри меня и уже готова была вырваться наружу. Я залпом выпил кофе, оставив кружку на ближайшем столике и пошел искать аптечку. Раз была кровь, значит у нее есть раны. Мне нужно думать о том, как помочь ей, как угомонить ее боль и успокоить. Я не хотел, чтобы ей когда-то было больно и то, что я разделил с ним ее в первый раз не дает ему права прикасаться к ней и впредь.
Найдя все необходимое я спустился на -1. Тусклый свет, тишина, только Мила сидела на диване. Мила, Мила, еще одна страдалица рук моего друга. Однако сейчас меня интересовала звезда сегодняшнего вечера. Брюнетка тут же обернулась, прижимаясь к дивану. Да не трону я тебя, успокойся а. Она словно забитая мышь, изгой среди девочек на этаже, но это заслуга друга.
– Ника где? – на автомате крикнул я. Да, я зол. Максимально. Кровь бурлит и кипит в венах. Я хочу видеть ее. Усталость сразу пропала, ушла, словно и не было.
– Спит. Она измотана, – протараторила пышногрудая.
Я прошел в коридор.
– Она живая, у нее тоже есть чувства, а вы так с ней! Она этого не заслуживает! – видимо набравшись смелости выпалила Мила.
Я промолчал. Стоило бы что-то ответить, но это неважно.
В комнате было темно, я включил светильник и поставил перекись и бинты на тумбу. Ника сопела, укрывшись одеялом и свернувшись в клубочек, словно кошечка. Мне не хотелось ее будить, но раны обработать нужно. Я пытался забрать ее одеяло, но даже во сне она не хотела его отдавать. Тоже держаться за свое, моя маленькая бабочка. Я прикоснулся к ее плечу, и она резко проснулась и отскочила к стене. Ее глаза распахнулись и ее дрожащее тело приклеилось к углу.
– Не надо, не трогай меня, пожалуйста, – она чуть ли не плакала, а я смотрел на ее синюю шею, ее синие руки, разбитую губу и фиолетовый подбородок и очень хотел закопать Женю под какой-нибудь из елок во дворе. Однако это позже.
– Все хорошо, не бойся, это я, успокойся, – я протянул ей руку, но она лишь дрожала и на ее глазах наворачивались слезы.
– Не надо, не трогай меня.
– Я не хотел, чтобы с тобой это произошло, я не знал. Это не повториться, иди сюда, – я сел на кровать и протянул ей уже две руки. Она съежилась и укрылась одеялом до шеи.
– Дим, не надо, уйди пожалуйста, – сквозь льющиеся водопадом слезы шептала Ника. Мне было до боли в сердце жаль ее. Не знаю почему именно ее и настолько, но было. Хотя нет, знаю, потому что я искал ее, я следил за ней намного больше, чем она может себе представить. Скоро она все узнает, а сейчас ей нужно успокоиться и обработать раны.
– Иди сюда, – я притянул ее к себе, она сначала вырвалась, а затем прилегла на мои колени, прижав ноги. Ее душераздирающий плач и крик разрывал мою душу. Я никогда не думал, что меня будут заботить чужие страдания, но ее заставляли мое сердце обливаться кровью.
– Больше никто другой не прикоснется к тебе, больше никто тебя не тронет, – я гладил ее по голове, пока ее слезы оставляли следы на моих брюках.
Мы просидели так около получаса. Она успокоилась, видимо выплакала из организма всю воду. Я обработал ее рану. Все это время мы молчали, и эта тишина заставляла меня переживать еще больше. Я искал ее не для того, чтобы она страдала, хотя кому я вру, изначально для этого, но увидев ее, прикасаясь к ней ночами во мне что-то изменилось.
Я встал у двери.
– Ты уходишь? – ее красные глаза так и просили, чтобы я не уходил не оставлял ее с ее мыслями наедине, но мне пора спать. Вставать рано утром и ехать на важную встречу. А ей нужно отдыхать.
– Хочешь можешь пойти со мной?
– Я не уверена, что у меня есть силы ублажать тебя сегодня, – тихий шепот сорвался с ее синих губ.
Я рассмеялся. Я не настолько больной ублюдок, чтобы требовать от нее сегодня жаркого, страстного секса. Я все понимаю, да и сам устал. Тем более сейчас она больше походит на мумию или полутруб, а я не некрофил, меня такое не заводит.
– Вставай. Я тебя отнесу.
Она села на край кровати, а я поднял ее на руки. Она была достаточно легкой, думаю в этой бабочке и мешка картошки то нет, она была действительно очень хрупкой, нежной и ранимой. Конечно, сильные мужские руки оставляют на ней такие гематомы, она словно бумажная. Но этот пергамент мне хотелось беречь.
Я принес ее в свою комнату, уложил на кровать и раздевшись лег рядом. Она прижалась к моей груди, поглаживая меня по животу. Кажется, ей нравиться гладить меня. Это уморительно. Ладно, пусть гладит своими холодными руками, я потерплю.
Я выключил свет и засыпал, сквозь сонные глаза поглядывая на ее темные волосы и крошечный силуэт. Завтра я сделаю ей небольшой подарок. Ей точно понравится. В этот раз будет не как с лилиями.
Глава 8 Хорошая прожарка
Вероника
Я проснулась от голода. от сжатого урчащего живота, который так и кричал – покорми меня уже. Последнее время стала совсем мало есть, ну да точно, на стрессе. Я пыталась потянуться, но лопатки истошно закололи от боли. Я посмотрела на руки, синие, даже фиолетовые, в гематомах. Сука, лучше бы я вообще не просыпалась, чем снова возвращаться в этот ад.
Оглядевшись, поняла, что в спальне Димы и снова откинулась на подушку. Сквозь окна сочилось жаркое солнце. В комнате было душно, надо найти в себе силы, встать и включить уже кондиционер. Полежу еще минутку, не хочу подниматься, вообще ничего не хочу. Провалиться бы сквозь землю и я не про минусовые этажи. К тебе говорил мой хозяин никто не прикоснется, но видимо его друзья не так-то хотят его слушать, что ж видимо буду сегодня весь день заперта тут, кто бы поесть принес, хотя бы омлет. Я собралась с силами и решила встать, пока не закопала себя в собственных мыслях. Пока сама не решила убить себя, прежде чем это сделает черноглазка. Я встала, ноги еле меня держали, но я сделала шаг, затем другой. Спина была словно каменной, железной, в общем и целом твердой и вообще не пластичной. Вот я иду к журнальному столику и с диким желанием все же сесть приземляюсь на кресло. На столе лежит пульт и записка, я тут же беру ее в руки.
“ Доброе утро, бабочка. Я решил сделать тебе подарок и надеюсь он понравиться тебе больше цветов. В ванной на раковине ты найдешь ключ-карту. Можешь перемещаться по дому, но не спускайся вниз. Никому кроме тебя нельзя покидать свой этаж. Надеюсь, ты не натворишь глупостей, не рискуй. Я всех предупредил, ничего не бойся. Надеть можешь мою футболку, я оставил ее также в ванной. Хорошего дня, буду вечером.”
Я судорожно держала этот листок и не могла поверить в случившиеся. Да ну, нет, он что прикалывается надо мной? Я тут же, напрягая все свои мышцы поднялась и направилась в ванную. Карта, серая футболка и тапочки внизу стоят. Боже, да! Да! Да!
Я пищала от счастья, оказывается, чтобы растопить холодное сердце моего хозяина стоило просто быть забитой до полусмерти. Надо же, так сразу и не подумаешь. Он называет меня по прозвищу, это меня пугает. Надо в ближайшее время выяснить, как он связан со мной и почему ко мне такое особое внимание. Не думаю, что у меня золотая шелка или это потому, что я ему нравлюсь. Дмитрий явно не тот человек, особенно с его гаремом. Даже та же Мила намного красивее меня, я как гадкий утенок в этой стае павлинов.
Счастью не было предела, я сняла с себя чертов халат, который кажется, уже провонял моим потом, испачкан моей кровью. Точно стоит переодеться. Я натянула серую футболку без принта, она была широкой, свободной и доставала до середины бедра. Идеально, но взглянув в зеркало я застыла.
Изуродованное лицо. Разодранная синяя нижняя губа, опухшие глаза. Следы на шее, ключице и плечах. Я похожа на труп. Бледная как поганка, а где не бледная, там фиолетовая. Какой ужас…
Кровь в жилах затвердела от самой себя. последний раз я выглядела примерно так же было семь лет назад, когда подралась с девочками в дед доме. Но сейчас… Это что-то новенькое. не желая больше видеть себя со стороны, я решила выйти отсюда и все-таки позавтракать. неважно, что мне больно, неважно, что ноги еле идут. Ничего не важно. Чтобы выжить мне нужно есть вот и отправимся жарить яйца. Я бы, конечно, хотела пожарить яйца Жени или черт с ними, просто отрезать и бросить в костер, чтобы у такого как он не было потомства, но и куриные подойдут. Я расчесала волосы и направилась к двери. приложила карту и от щелчка у меня все внутри затрепетало.
“ Сейчас ты почти свободна – шептал разум” и это было правдой. Новый уровень я тоже прошла, косо, криво, еле дыша, но прошла. Такой подарок мне точно нравиться больше лилий. Немедля ни секунды я направилась по корриду прямо к лестнице, да, тут была еще и лестница, ведущая прямиком на кухню. Я шаг за шагом была наполнена странным чувством. Это было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала. Словно меня держали в узком ящике, а сейчас я открыла дверцу и вдохнула кислорода. Я смотрела на свою белую карточку и не могла нарадоваться. Это было наслаждение, тот самый глоточек свободы, который я так хотела. Я провела рукой по деревянным перилам, спускаясь по ступенькам. Первым делом я подошла к вазе с капсулами для кофе и поставив кружку в машину заварила себе покрепче. Полазив по шкафам, нашла все необходимое, достала хлеб, мягкий, но холодный. Нарезки сыра и колбасы. Сейчас сделаем себе большой бутерброд с десятью слоями, запекаю все это в микроволновке и буду наслаждаться завтраком на террасе. Милу бы еще сюда, думаю она была бы на седьмом небе от счастья, это будет мой следующий уровень – вытащить Милу наружу и узнать, откуда Дима меня знает. Справимся, сделаем. Вера в себя росла на глазах, как и бутерброд, становилась все больше и больно. Я забыла о боли во всем теле и просто наслаждалась горячим кофе. Как давно я не пила кофе. Всего две недели, а такое ощущение, что вечность. Аромат просачивался в нос, а напиток погружался в пустой желудок.
Вредно пить кофе на голодный желудок, конечно, но и быть в плену изнасилованной тоже не особо полезно.
– Привет, – из-за угла появился Женя. С опущенной головой, в какой-то сжатой позе. Я тут же замерла. Нет! Уйди от меня! Меня прикололо ногами к месту, где я стояла. Все минутное наслаждение тут же как рукой сняло. Я поставила чашку на столешницу чтобы не уронить. меня начало трясти. Руки мгновенно похолодели, я не надеялась увидеть так скоро. Вообще надеялась его больше никогда не увидеть. Женя поднял голову и тут я была готова провалиться сквозь землю. Его лицо было похоже на мое. Ссадина на носу и разбитая губа. Я опешила, делая несколько шагов назад. Это Дима? Это он ударил его? А кто еще? Я не знала, как реагировать и дышать. Смотрела на его синяки и просто потеряла дар речи.
– Извиниться хотел, – он бурил меня своими черными глазами, – прости в общем, – добавил он, а я сделала еще несколько шагов назад, упираясь уже в холодильник.
Извинения? Его разбитый нос? Что это значит? офигеть, нет, сказать, что я в шоке ничего не сказать. Да ну нет, Дима не мог. Я что сплю? Я точно сплю.
– Ты меня слышишь, я извинился, – повторил это как мне сейчас, казалось, нереальное слово черноглазки и я кивнула. Он кивнул в ответ и ушел. Просто ушел. Ох, я выдохнула. он больше не будет меня трогать. он больше не прикоснется ко мне. Теперь точно нет.
Я не знала плакать мне или радоваться, но улыбка так и натягивалась на лицо. Это сделали для меня, точнее из-за меня. Как приятно, особенно в этой ситуации. Я и подумать не могла, что мой “хозяин” на такое способен. Теперь, мысли о том, что я для него уже что-то значу не хотели вылезать из моей головы. Я сжала руки в кулаки, даже тряхнула руками от радости и схватив кофе и тарелку с бутербродом направилась на улицу. Очень неожиданно, до умопомрачения. Просто не знаю, что чувствовать. Что вот мне чувствовать в такой ситуации?
Я приблизилась к порогу, но там стоял тот самый рыжебородый мужчина, которого я видела в первый день. Он осматривал меня с ног до головы, ухмылялся. Я не была с ним знакома. он смотрел на меня сквозь стеклянную дверь заднего двора, и я так и замерла с кружкой и тарелкой, пытаясь понять, что он от меня хочет. Но тут к двери подошли две собаки. те самые черные ротвейлеры. Вообще я очень люблю собак, но эти с текущими слюнями, только нагоняли жути. Рыжебородый махнул рукой “Идем”, но я не сдвинулась с места. И ему пришлось открыть мне дверь.
– Идем, не бойся, не укусят, – выпалил он сквозь смех.
– Очень сомневаюсь.
– Не ссы, пошли, – повторил бугай.
Ну и я сделала шаг вперед. Мужчина бросил собакам какую-то игрушку и они, толкая друг друга ринусь прямо за ней.
– Я Федор, – решил представиться мужчина, – а ты Вероника?
То, что он знает мое имя меня конечно же удивило, сегодня вообще день каких-то удивлений. Но Дима же написал, что всех предупредил, возможно кого-то даже сильнее нужного, я сейчас о черноголовке.
– Да, Вероника, приятно познакомиться, – я искренне улыбнулась, но потом вспомнила его голое тело и его вставший член во рту у девушки, которую я не знаю. Оу, Федя, я знаю тебя ближе, чем ты думаешь. Ладно, думаю это не имеет значения. опасным он точно не выглядит. Тем более после того, что я видела пару минут назад я теперь не боюсь их, только Дмитрия и то не так сильно. быстро я меняю настроение да? Ну куда деваться, у меня крыша потекла от всех этих событий.
Федя ринулся к собакам, а я поспешила на качели. Надеюсь, эти черные монстры меня не сожрут. Все будет хорошо. Обязательно, сейчас я в это верила больше обычного. Как оказалось, чтобы ценить мелочи, стоило просто их лишиться. Да уж, какие уроки подкидывает мне судьба. Я уселась, поставила рядом тарелку и просто со скоростью света съела этот несчастный многослойный бутерброд. Он провалился в мой ноющий желудок и просто был там как дома. О да, еще и поела. ну все, можете убивать, я счастлива или еще может не проснулась. нет, такой вкусный кофе бы мне точно не приснился.
– Кузя, Лунтик, своя, – крикнул Федя, показывая на меня рукой.
Этих двух черных волкодавов назвали Кузя и Лунтик? Я чуть не перевернулась на качелях. Громкий смех сорвался с уст. Действительно? Как из моего любимого детского мультика. Я часто пересматривала Лунтика даже подростком, не знаю почему, но мне так нравилось это “ я родился”, казалось, когда пересматриваешь момент рождаешься вместе с ним. Это было уморительно. Я поставила кофе и решила рискнуть погладить этих уже не таких грозных псов. да кто бы мог подумать. От смеха болело горло, но я не в силах была его сдержать. Рыжий и собаки подошли ближе.
Я протянула руку и почувствовала, как шершавые языки коснулись ладони. Интересно, да они не такие страшные, как мне казалось в первый день, видимо еще и хорошо дрессированные. Теперь Лунтик и Кузя казались мне милыми щенками. Их мокрые носы, черные блестящие глаза, чистая, гладкая шерсть. Они недолго пробыли возле меня, видимо у них есть заботы важнее. С ними важно было познакомиться, может они караулят эту территорию ночью, мне это скоро понадобиться. Скоро, когда я соберу свои несуществующие яйца в кулак и сбегу.
Рыжий присел рядом. Во мне он вызвал смешанные эмоции. Вроде добрый, ничего плохого, точнее ужасного я о нем не знаю, кроме того, что он друг всех этих больных извращенцев.
– Приятного аппетита, – пожелал он, видя как я снова отхлебнула кофе.
– Спасибо, – ну я не могла не улыбнуться.
Надеюсь, очень-очень надеюсь, что этот день ничего не испортит.
– Ты видимо очень особенная девушка,
– Как видишь.
– Я вижу полумертвое тело, – по доброму отшутился рыжий, в его голове не было язвинки, это было больше похоже на прикол.
Я рассмеялась в ответ. Ну не плакать же мне сейчас? Я все выплакала вчера. Даже страшно вспоминать как было плохо, сейчас правдо не шибко лучше, но уже что-то. Я радуюсь этому.
– Женя постарался? – снова вопрос от Феди. Он усердно пытается меня разговорить.
– Ну раз ты сразу подумал на него, значит больше некому, – я пожала плечами. Видимо о мерзких предпочтениях черноглазки известно всем. ну куда уж там, он ни на мне, ни на Миле живого места не оставил. Думаю, раньше было не лучше. От его поганых рук пострадали многие, и он еще мало за это получил, когда ни будь, судьба по имени Вероника Игнатьева ударит по его нервам, сердцу и печени бы в придачу. Это будет позже, но обязательно будет. В аду гореть этому Жене.
– Не расстраивайся, быстро заживет, ты молодая, – пытался подбодрить рыжик. А лучше бы вообще это не появлялось на мне.
Я смотрела в его зеленые глаза, шрам над бровью и густую густую бороду. Он тут что-то типа охраны? Видимо. На нем была черная футболка и шорты, а на поясе висела кобура. Выхватить бы ее, прострелить ему ногу да деру отсюда, но нет. Не сегодня. Ослабленная и побитая я далеко не убегу. Интуиция мне подсказывает, что скоро у меня будут более благоприятные условия для побега.
– Ты не знаешь, когда Дмитрий, – я пыталась вспомнить его отчество, замешкалась, но Федя видимо это понял.
– Он сказал будет к шести, сейчас три, – он посмотрел на массивные часы, сидевшие на руке как влитые.
– Спасибо, а не знаешь еще можно ли там взять продукты или что-то вообще взять? – Да, я хотела приготовить что-то более существенное, чем бутерброд. Перекусить чем-то более сытным и питательным точно был не помешало. Когда отвлекаешься забываешь о плохом самочувствии, когда занят делом тебе будто становиться лучше. пусть я лучше буду стоять эти несколько часов у плиты, нежели лежать в кровати, тем более тут было более чем скучно. без телевизора, телефона и прочих развлечений, даже книг нет.
– Давай на кухню, я тебе все покажу, – Федя тут же поднялся с места, позволяя качелям раскачаться сильнее, и я чуть было не свалилась с них как идиотка, но он помог мне их остановить и подал руку, чтобы я встала. Ой, здоровяк спасибо. Падение сейчас было равносильно уложить меня в кровать на пару дней, лишние травмы ни к чему.
Я полной грудью вздохнула, набрав чистый хвойный воздух в легкие и последовала за рыжиком. Добрым рыжиком. Мне он напоминал того самого кота из Шрека, с такими же щенячьими глазками и умозрительным нравом.
Как только мы вернулись в дом Федя включил музыку. Он приказал своим басистым голосом включиться колонку и мои щеки были готовы разорваться прямо на лице. Хотя, где еще они могут разорваться?
– Там масло, посуда, мясо есть в морозилке во втором холодильнике, все остальное найдешь сама, мне пора, музыку можешь включить на свой вкус, я не буду подслушивать, – размахивая руками, протараторил Федор. Я вроде все запомнила, что не запомнила, то найду.
– Спасибо большое, – я начала рыскать по шкафам.
– Да было бы за что. Хорошего дня, Вероника, – он удалился.
Ну что? Покашеварим? Я открывала шкаф за шкафом, находя все необходимое. Помыла овощи для салата, достала размораживаться мясо, нарыла бэби-картошку в сетке. Все, отлично. Приплясывая под иностранные песни, я нацепила недавно найденный фартук и танцевала, настолько активно, насколько позволяло ноющее тело. Прибавив громкость, я кружила с ножом по кухне, хм, нож… Нет, потом, сначала я поем. Да, я шизанулась. А ведь им можно и смело зарубить, только силенок у меня не хватит. Нож не пуля, может в моих руках и не убить. Я дважды убивала. Дважды. причины были разные, поэтому я не боюсь смотреть смерти в глаза, понимая, что когда-то она придет за мной. Конечно, никто не нашел меня, это все покрывалось моим боссом. Тем более с моим опытом в химии, мне не составило труда повредить днк. Это излишки профессии, не хочу сейчас об этом думать.
Готовка шла полным ходом, мясо жарилось, масло шкворчало, запах разносился по всему дому, я чувствовала это, отходя по нужде. В доме было пусто, больше никто не приходил и даже не мелькал и тут я даже подумала, что за камерами никто не наблюдает, как Федя проходил мимо, подмигивая мне и разговаривая по телефону.
– Там камера на третьем фонить начала, перепроверил, заменил, все в порядке, передай Гошику, что все работает, пусть смотрит, – говорил он в трубку останавливаясь у кухонного острова. А после скинул трубку и улыбнулся.
– Очень вкусно пахнет, ты молодец, – добавил он, снова разворачиваюсь к выходу. В этом доме принято ходить туда-сюда? Туда-сюда, туда-сюда, у самих голова не кружится? Ах да, движение это жизнь.
– Я оставлю тебе порцию, можешь перекусить, если не боишься, что я тебя отравлю, – крикнула я ему вслед. Тут нечем, хотя при всем желании можно что-то придумать. Но мне не хотелось его травить, точно не сегодня.
– Спасибо, обязательно, – он вышел из дома.
Да я приготовила на три порции, себе, “хозяину” и рыжику. Буду звать его лисичка.
Мясо получилось восхитительным, ну по виду и запаху точно можно так сказать. Я сделала себе еще один кофе, перемыла посуду и сейчас сидела за барной стойкой, заедая горьковатый привкус шоколадом. Что со мной будет вечером? Что со мной будет завтра? Мне страшно, но в то же время словно что-то щелкнуло. Мне будто стало почти все равно. И это все равно, пусть будет как будет, мне сейчас хорошо – растет. Растет просто с неимоверной скоростью. после ужаса былой ночи я уже не боюсь. И дело не в том, что Дима избил черноглазку, дело в том, что я прошла через ад. Я там уже побывала, куда еще хуже то? Говорят, не зарекайся! Но мне плевать. Я просто пью кофе из огромной серой кружки, вдыхаю прохладный воздух из кондиционера и наблюдаю за солнцем в окно под песню Rush The Score. Одна из моих любимых песен. Я просто дышу, смотрю на зеленую траву, а не на свои синие запястья, смотрю на то, как Кузя и Лунтик кувыркаются на газоне. Я в плену, сексуальном рабстве, а может и не только сексуальном. Я в заложниках, и я просто так отсюда не выберусь, это факт. но ведь я могу получить что-то с этого, помимо горького опыта. Да, могу и получу. Информацию, ответы уж точно. Если повезет еще и наслаждение, это уж посмотрим по ситуации.
