Текст книги "Принцип бабочки (СИ)"
Автор книги: Кара Райр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Я встаю, еще раз оборачиваюсь, никого. Идем.
Я тихо открываю дверь, захожу, тут же закрываю, так же тихонько и обернувшись не могу поверить своим глазам. Вся комната увешана моими фото в рамках. У меня легкие отказали. Я несколько раз моргаю, потом щипаю себя, чтобы убедиться, что это не сон. Мои фото. Я поворачиваюсь направо: зеленый диван, светлый ковер, пара светильников на стене, а посредине изображения меня. Тут я ребенок, тут я подросток, с длинными русыми волосами, здесь, на фото с белой рамкой у меня выпускной. Да ну нет. Не может быть. Я поворачиваюсь налево: здесь стол, стул, обычный дорогой, на нем лежат какие-то документы и что-то стоит в рамке. Я подхожу ближе. Здесь семья, девушка, мужчина, мальчик лет 15 и маленькая девочка на руках. Я беру рамку в руку и не понять, эта девушка словно мне знакома. Она похожа чем-то на меня. А мальчик, мальчик очень похож на Диму. Это его семья? Я открываю рамку, достаю фото. Сзади красуется надпись, написанная корявым почерком « Лебедевы. Димочка, Вероничка, Любовь и Константин.
Мое сердце остановилось. Нет. Слезы начали подступать к глазам. Я присела на стул, точнее чуть не упала. Это моя мать. Любовь, это моя мать. Какой красивой девушкой она была. Лебедевы? Мы не можем быть с Димой семьей, моя мать родила меня в 17. Она не может быть и его матерью тоже. Тут что-то не чисто. Я провожу пальцами по уже шершавой бумаге и слезы капают с моих глаз. Я забыла зачем сюда и мне уже не важно, что я должна взломать сейф. К черту сейф. Несите правду! В моей голове ничего не укладывалось. Ничего, я не могу поверить в это. Я смотрю на остальные свои фото, огромными пластами украшающие другую стену. Тут я уже взрослая… Когда он говорил, что знает обо мне больше, чем я сама я ему не поверила, а это точно правда. Я смотрела на маму, никогда ее не видела. Не так я себе ее представляла, точнее думала, что она не моя точная копия, или я ее. В моих мечтах она была маленького роста, с пышными бедрами и глазами, сияющими от любви ко мне. А здесь высокая, худощавая. Как и я.
Мама, мамочка, неужели чтобы увидеть тебя хотя бы на этом фото, мне пришлось пройти через ад. Мамочка, за что мне это все? За что мамочка?
Я смотрела на ее карие глаза и русые волосы и понимала, что я ее полностью ее копия. Она тут такая молодая. Сейчас пришло осознание, что я уже прожила больше нее. Уже больше, чем она. Представить не могу, каково иметь ребенка в таком возрасте…
Я смотрела то на фото в руках, то на стены и мне хотелось подойти и разорвать все эти плакаты. Что это мать вашу значит. Что это значит. Истерика брала надо мной власть. Даже секс по принуждению не вызывал во мне такую бурю как старое, потертое фото матери. Меня трясло так, как никогда в жизни, я замечала это по ерзающей в руках макулатуре. Не могу ничего понять, как такое возможно и как после этого он так поступил со мной? Как Дима, зная меня еще ребенком отдать меня своему другу, как вообще мог ко мне прикасаться? Больной ублюдок! Ублюдок! Ненавижу все это! Я очень хотела сейчас стать, дойди до Феди, отравить или усыпить его, лучше усыпить и взяв ключи свалить. Но вот ответы, я хочу знать все! Хочу знать все!
Дождь за окном так и не прекращался, я открыла шторы и села на подоконник, не отпуская старое фото из рук.
– Сколько воды утекло, сколько всего утекло, мамочка, ты даже не представляешь через что прошла твоя дочь. Мама, как бы я хотела чтобы ты была жива, чтобы мне не пришлось провести всё детство в детдоме, чтобы мне не пришлось заниматься плохими вещами, травить людей, убивать людей, подвергаться насилию и розыску, – я сжимала руку в кулак, не переставая плакать. От слез уже болела голова, но я не могу остановиться. Мне так не хватало теплоты родных, мне так не хватало хотя бы поддержки, мне не хватало всего, я ведь травмированная и просто отбитая на всю голову получилась. Просто не знаю, тяжело видеть человека, даже на фото, которого призывал ребенком ночами после страшных снов, о котором мечтал в самые плохие моменты жизни,– мам, вот ты с ним рядом стоишь, а он меня изнасиловал, мам. Он меня с другом изнасиловал. А потом из-за него меня чуть не убили.
Мне было до треска в ребрах обидно, жутко, страшно, больно. Я подняла ноги на подоконник и облокотилась о холодное стекло. Ничего не хочу, ничего. Я закончилась именно в этот момент. Все стало бессмысленно, все мои планы, стратегии и наивные желания улетели в пропасть. Я не знаю сколько так просидела, смотрела на ели, дождь, туман. Это не война Тора, это мои слезы. Небо плачет со мной.
– Доброе утро, да! – дверь распахнул Дима. Запыханный, его плечи и грудь быстро то опускались то поднимались. Еще какое доброе, ублюдок. Я оставалась на месте. Мне не было страшно, не было противно, мне было никак. Знаете чувство пустоты, вот оно самое. В животе пусто, на сердце, в голове. Везде!
– Ты любишь меня? – лишь спросила я, проводя пальцем стеклу. Я не знаю почему это спросила именно сейчас и почему это был мой первый вопрос. Наверно потому, что его кабинет моя сплошная биография.
– Нет, но я тобой одержим, бабочка, – Дима подошел ближе. Вид у него был грозный, рассерженный, он словно несся сюда после звонка. Наверное, так и было, пока я пробиралась сюда ему позвонили. Видимо за камерами все-таки кто-то следит. Да и плевать, пусть хоть уследятся…
– Кто на этом фото? – я протянула ему уже слегка мятую бумагу.
– Мы и наши родители, – он даже не взглянул, обошел свой стол и сел в кресло.
– Я не понимаю, – я прижалась к окну. Прохлада мурашками пробежалась по телу.
– Мой отец любил твою мать, потом она умерла, ты жила с нами около года, потом отец тоже умер. Мне было 18, а тебе 4, я не смог взять на себя ответственность ребенка, я ненавидел тебя, – сказал он уже спокойным голосом. Он опустил голову, закусил губу. Думает? Раньше надо было думать, ублюдок.
– Это все, что ты от меня скрывал?
– Хочешь честно? – он уставил свой ясный взгляд на меня, а я просто ждала ответа. Но была пауза, мы промолчали так несколько минут, просто смотря на друг друга. Я не знаю, что чувствую. Как узнавать о таком в 24? Как узнавать о том, что твой «хозяин» был приемным сыном твоей матери. Как вот? Я не могу реагировать адекватно, я вообще никак не могу реагировать, я в бешенстве, спокойна, опустошена и в шоке одновременно.
– Ты еще спрашиваешь, у тебя весь кабинет увешан моими фотографиями, ни твоими Дима, а моими: детскими, подростковыми, фото трехлетней давности. Ты кто вообще такой?
– Вероника, как ты попала в мой кабинет? – неожиданно выпалил он.
– Ты решил соскочить с темы? – сейчас злость начала преобладать. Я хотела взять все эти рамки и разбить о его голову. Да как он мог прикасаться ко мне, как он мог себя так вести, животное!
– Я повторю, как ты попала в мой кабинет?
– Ты же сказал все обо мне знаешь! Ты там выпендривался какой ты крутой и осведомленный! – я встала с подоконника и кричала.
– Говори, – спокойно повторил Лебедев. А я хотела плюнуть в его сука красивое лицо.
– Я хороший взломщик, а твой замок не так уже несгибаем. Я сломала его обычной проволокой.
– Молодец, – он протянул мне руку, – верни фото.
– Оно мое, эти можешь оставить себе, больной ты ублюдок! – я подошла к его чертову столу и нависла над ним. Крик разрывал мое горло, – Как ты мог, чудовище! Как ты мог, сукин ты сын, как только у тебя хватило ума так со мной поступить! Ты чудовище! Я тебя ненавижу, ты понял, Лебедев, – я сделала особый акцент на его фамилии, – я тебя ненавижу, ублюдок!
– Уходи, – прошептала эта сволочь в ответ.
– Давай, гони меня, а вечерком позови своих друзей и трахните меня все! Ты же законченный извращенец, ты просто невыносимый! Гони меня, гони, не забудь только избить! Женю позови, пусть он вообще мне ребра сломает! – ярость овладела мной, я жаждала высказать ему все, что о нем думаю. Не смог забрать меня из детдома? А навещать? Ненавидел? Мм, как интересно, что-то он меня не ненавидел, когда пихал свой член мне в рот! Что-то я забыла, как он меня ненавидел, когда приносил мне цветы и дарил подарки. Лжец. Сам заставил себя поверить в это и сейчас пытается заставить поверить в этот бред и меня. Я не дура! Я не дура!
– Выйди.
– А что я не так сказала? Раз ненавидишь запри не этом твоем третьем, пусть меня все отымеют, а ты смотри, смотри и наслаждайся, пусть меня придушат на холодном полу, лишь бы рожи твоей поганой не видеть? Или хочешь на колени встану, Дмитрий Константинович? Или что, не хочешь мне больно сделать? Ах да ты же уже сделал.
– Ника!
– Что Ника? Что Ника? Ты лжец. Как тебя только земля носит, гореть тебе в аду! Как ты вообще посмел, животное?! Как у тебя рука поднялась, ах да не только рука, но и член! Он ой как поднимается на мои маленькие сиськи, нравится тебе да? Урод!
– Проваливай с моих глаз! – на этот раз уже громче сказал выродок, собирая в руках рамку.
– Стой, – я еще не договорила
– Уходи! – его крик чуть не оглушил меня. Орешь на меня? Да как ты смеешь?
– Глеб попросил меня украсть у тебя папку, он специально меня засунул сюда специально показал мне фото, сегодня утром он попросил меня украсть твои документы, – а я вот решила быть честной с ним. Что-то не чисто в деле. И раз я не могу получить преимущество здесь, значит смогу получить в другом. У меня родилась новый план побега и этот будет вселенски хорош. Я еще думаю о Миле, а сбеги я сейчас, я ее не вытащу. Дима больше не причинит мне боли, в этом я уверена, иначе после всех слов, которые я выкинула ему в лицо, в порыве злости он бы меня уже застрелил. Нет, мы будем действовать по-другому. Безопасно повышаем вероятность.
– Значит мы отдадим ему мои документы, – Дима задумался на минуту, – со щелочью работаешь?
А этот тип точно обо мне много знает.
– Есть идея лучше, – я стояла на своем. Есть один момент, который он точно не ожидает, – отвлечешь его на десять минут?
– Да хоть на 20,– он протянул мне руку. Я отдала ему фото. Он вставил ее в рамку и протянул мне, – поставь в спальне.
– Сколько время? – решила уточнить, тут нет часов.
– Половина девятого, – Дима достал телефон.
– Отлично, тебе понадобится принтер.
Мила
Вероника заходила ко мне ближе к обеду и попросила не выходить из комнаты. Я так и поступила. Что там произошло, я не знаю. Что там случилось, очень интересно. Я вышла из душа, сушила волосы полотенцем и смотрела кулинарное шоу. Надеюсь, за этими дверями не происходит что-то страшное, но Ника не была расстроена, наоборот как будто она факел, который подожгли. Я проводила уже влажным полотенцем по мокрым прядям и думала, чем бы заняться вечером. Тут было, конечно, скучно, но намного лучше, чем там, где я была не так давно. Там единственным развлечением было просто лежать, смотреть в потолок или читать книги. Все. Больше ничего. А тут хотя бы есть сад, милые песики и люди, которые не считают меня изгоем. Это уже что-то.
В дверь постучали. Странно, никто никогда не стучал, ну кроме Ники, и то она стукнет и сразу открывает.
– Да, – я накинула на ночнушку халат, прикрывая голое тело. Хотя здесь быть голой – это нормально. Тут нет понятия стеснения. Всем словно все равно, только животные инстинкты.
– Привет, Мила,– это был Федя. Он казался мне милым парнем, я не была с ним знакома до того, как меня поселили в комнате,– можно?
Я съёжилась, укрылась куском одеяла. Зачем он сюда пришел? Он вроде неплохой парень и никогда меня не обижал, наоборот привозил нам фрукты и развлекал, но зачем он пришел в мою комнату? Я подвинулась в глубь кровати и кивнула.
– Я тут принес тебе шоколадки, сегодня до вечера тебе лучше не выходить, у нас там небольшой кипишь, смекаешь? – он прошел рядом и сев на край кровати положил шоколад рядом.
А я не смекала, я ничего не знала и не понимала. Этот инцидент уже начал меня пугать.
– Спасибо, я люблю сладкое, – я улыбнулась в ответ бородатому мужчине, сидевшему у моих ног. Он кивнул мне и направился к выходу. Но в проеме его встретил Дмитрий Константинович.
– Ты чего тут? – грубо спросил он.
– Принес гостинцы, – тут же среагировал Федя. Я сейчас была в замешательстве, однако мне было очень приятно. Давно ко мне никто не проявлял знаки внимания, даже в таких мелочах. Это чувство теплом разошлось по моей грудной клетке. Дмитрий кивнул, и Федя испарился в коридоре. А вот мой хозяин закрыл за собой дверь. Он снова пришел, чтобы быть со мной? Я выдохнула, конечно, нельзя быть готовой к такому, но он был ко мне добрее, чем его друг. Я не буду сопротивляться, я давно усвоила – это бессмысленно. Тем более Дмитрий Константинович сделал кое-что и для меня. Я не хочу вызывать его гнев.
Я откинула одеяло и сняла с себя одежду, он подошел ближе, осматривая меня с ног до головы. Сегодня он был какой-то напряженный.
– Я урод, да? – он снял с себя футболку и залез ко мне на кровать. Я упала на спину, а он навис надо мной словно скала. Его вопрос показался мне странным, и я отрицательно кивнула. Он наклонился и впился в мои губ, я ответила на его поцелуй, изображая страсть, прикусила его губу и обхватила руками его шею. Он проникал в мой рот языком, а рукой спускал свои брюки. Он перешел на мою шею, страстные поцелуи покрывали мою шею, я чувствовала как живот начало сводить от возбуждения. Он отодвинул мои трусики и медленно вошел. Я изогнулась от ощущения его внутри себя. Сладкий томный стон слетел с уст. Это был сиренный. Он начал ускоряться и поднял лицо так, что оно находилось прямо над моим. Я читала в его глазах возбуждение и помогая бедрами ему продолжала стонать. Его прикосновения не вызывают во мне ужаса, а сейчас даже наоборот. Я возбуждена и хочу его. Я сделала несколько жестов и он лег на кровать, а я же села на него сверху. Дмитрий обхватил мою шею рукой, другой же помогал моим бедрам двигаться в такт его толчкам. Теперь я ускорялась на нем и слышала его безумно тихий, но такой блаженный звук наслаждения. Он обнимал мое тело, не сильно сдавливая мою шею, а я двигалась, рисуя бедрами на нем круги.
– Гореть мне в аду, да?– неожиданно спросил он. Я не ответила, и он сильнее сжал мою шею, заставляя посмотреть на него. Теперь его лицо горело от ненависти. Что я ему сделала? Мне стало страшно, я замедлилась, а он снял меня с себя и повалил на кровать, сжимая мою шею уже второй рукой. Я хватала ртом воздух насколько могла.
– Да я спасал ее много раз! Я думал, что сделаю ей хуже, но это она хочет меня растоптать и у нее получается! – кричал он. Я начала бить по кровать руками, ибо ноги были не в моей власти, он на них сел.
Он резко убрал руки и застыл на месте, испепеляя меня злобных взглядом небесных глаз.
– Пожалуйста не надо, я ничего не сделала, – прошипела я между вздохами. Я села на край кровати, прижимаясь спиной к изголовью. Я больше не хочу, чтобы он ко мне прикасался, я думала он добрее, а он такой же психованный садист.
– Извини меня, – он встал с кровати и застегнув штаны и подхватив футболку вышел из комнаты. Я была растеряна, что сейчас произошло?
Дмитрий
Нет, это не то. Я совсем с ума схожу с этой ненавистницы белых лилий. Мне сорвало башню от самой мысли, что она была моем кабинете, еще пришлось ей рассказать часть правды, это бесило меня. Не сейчас, она должна была узнать не сейчас. Давно меня так никто не злил, давно я не хотел так кого-то убить. Ненависть и любовь к ней борются во мне до сих пор и не одна сторона не может перевесить. Еще кто-то под меня копает, кто о из приближенных. Скоро узнаем кто. У меня уже есть план действий. Я спустился на кухню, чтобы взять холодного пива. Сегодня мы с бабочкой убили человека, скоро эта новость разлететься по всем новостям, и они начнут действовать. Будет видно, у меня кое-что на этот счет припасено.
– Дим, надо поговорить,– меня подкараулил Федька.
– Что такое? – что еще могло сегодня случиться? Можно я просто выпью пиво и искупаюсь в бассейне?
– По поводу Милы, – неожиданно заявил друг. А что с ней? Ну да, я, конечно, переборщил с ней сейчас, но бес попутал. Но какое ему дело?
– А что с ней, что-то натворила? – я направился прямо по коридору в ожидании ответа.
– Да, понравилась мне, я понимаю, что …
– Заберешь ее отсюда? – перебил я. Понравилась так понравилась. Она девчонка хорошая, вроде миленькая такая.
– Заберу, только не сегодня, а через 3 дня когда у меня будет отпуск,– он шел рядом и пытался сдержать на лице улыбку.
– Добро, удачи вам, правила сам знаешь, что-то где-то вылетит я спрошу с тебя, – я остановился и похлопал его по плечу. Он улыбнулся и кивнул в ответ. Понравилась так понравилась, пусть забирает. А вот бабочка расстроится, не будет больше рядом с ней ее милой Милы подружки. Моя маленькая месть, за то, что Вероника проникла в мой кабинет.
Глава 13 Душевные терзания
Вероника
Два дня в одиночестве оказались пыткой. Я почти не выходила из комнаты, даже поесть. Мои несчастные попытки действительно осознать реальность, были тщетны. Я сходила с ума, во всех смыслах. Сходила и погружалась на это дно, с темноты которого, как казалось совершенно нет выхода. Я лежала, смотрела на потолок, на закрытее шторы, рассматривала каждую нитку и мое настроение менялось каждую минуту. Сначала я была растеряна, пыталась провертеть в голове тысячу и один сценарий. После я стала злиться на себя, за то, что лежу, а не готовлю для него яд.
Знаете вот это «а если бы»? Вот оно размазало меня по стенке, словно мухобойка назойливую букашку. А что если бы он забрал меня, а что если я не пошла по этому пути, а что, если бы я начала копать изначально, когда мне из года в год присылали эти чертовы лилии? Что если бы? Что если бы? Убейте меня, чтобы я больше не могла думать. Я устала. Устала сжимать пальцами простынь, пока плачу от безысходности. Устала заходить в ванную и вспоминать, как мерзко он имел прямо на этом полу, прижимая голой грудью к этой сраной, холодной, как его сердце, душе.
Реальность, от которой я теперь так и наровилась сбежать, терзала меня. Я даже не знаю с чем это сравнить. Такого в моей жизни еще не было. Да и не думаю, конечно, что у много кого было.
Коричневые шторы казались уже черными, а плотская ткань прозрачной, если такое возможно, то да, именно это и произошло. Если слишком долго смотреть на одну вещь, то можно увидеть в ней совершенно другой смысл. Так случилось и с простыней, которую пора бы уже поменять, но я не знаю где ее взять. Она уже пропиталась цистерной моих горьких или как их там соленых слез. Я переворачивала подушку мокрой стороной вниз, она не успевала высыхать, как я снова ее переворачивала, ибо другая сторона уже тоже была мокрой.
Мила должна была прийти скоро. Сегодня я не могу сказать, что рада буду ее видеть. Вообще кого-то. Я не знаю, стоит мне это ей рассказать или нет. А что, если из-за этого у нее будут проблемы? Если Диме это совсем не понравиться, что с ней будет? Он не причинит зла мне, но ей… Я бы не хотела, чтобы она страдала, тем более по моей вине.
Приклеившись к матрасу, смотрела на белый, уже надоевший мне потолок. Как же много у меня развлечений, просто даже не знаю бы даже заняться. Может убить кого? Мозговой штурм не давал мне спокойно вздохнуть. Думаю о своем «хозяине», но больше он мне не хозяин. Да, наглость второе счастье, он больше мне не. Я не понимала его логики, не разделяла его видение жизни и вообще восприятие мира. Как можно оставить ребенка одного? Как совесть ему позволила присылать мне цвет, подарки. Я ведь помню: новый год, восьмое марта, день рождения, мне присылали белые лилии и какие-то безделушки. У меня тогда было много вариантов, но знала бы я… Это ведь были простые мелочь, хотя, для меня тогда просто божий дар. Куколки, сумочки, красивые банты, превращались в что-то волшебное.
Да уж, мой «дед мороз», оказался дедом мудаком. Почему он мне не рассказал сразу? Как только позволил своим друзьям надо мной издеваться? В голове не укладывается.
– Тук-тук, – в дверном проеме показалась брюнетка, которая сегодня особенно светилась от счастья.
– Кто там? – я выдержала паузы, отвечая на улыбку подруги, а затем продолжила, – это что, моя чокнутая девочка?
Мила – единственный человек, которого я вообще не противлюсь видеть. Она не связана с этой «нашей семейкой» и со всеми драмами, которые ее окружают. Мне это нравиться, хотя бы тут я не чувствую подтекста и лжи. А ложь нынче хуже снежной лавины или урагана.
– О да, это я, – она развела руками, а затем потёрла ладони друг от друга, показывая, что что-то замышляет, – идем загорать, хочу тебе кое-что рассказать, упадешь, поэтому надо лечь, – эта хохотушка была невыносима и махнув мне рукой, выбежала прочь.
– Что у нее там снова стряслось? Я если честно боялась что-то о Дмитрии. Да, искренне, до кома в голе боялась, что он снова был с ней. Я не знаю почему, но даже от мыслей сердце сжималось подобно воде после замерзания. Я чувствовала к своему «родственничку» не по крови влечение. Это абсурд, извините, но абсурд чистой воды. Раньше, когда я видела о нем записи и когда смотрела интервью с его участием, даже не считала его красивым, но сейчас у меня в голове его образы. Его глаза, его запах, который нравится мне вдыхать ночью. Его грубые руки, обнимающие меня по ночам. Он дурманит меня. И теперь наши чувства взаимны. Я одержима им и ненавижу одновременно. Зовите экзорциста.
Мила решила, что снова пора жить на лице.
Солнце ослепило меня своими лучами, а Луктик и Кузя чуть не сбил с ног.
Эти слюнявые щенята, набросились на меня, и я уже готова была упасть, как брюнетка подхватило меня за локоть.
– Федя сказал, что завтра заберет меня отсюда, – неожиданно выпалила Мила. Что блядь?
– Ты сейчас шутишь? – я не могла поверить в эти слова. Мягко сказать обухом по голове. Как заберет? Федя? Блядь, это месть Димы. Он решил так наказать меня за мою вылазку в самое потайное место этого дома. Я всего лишь хотела узнать правду. Правда ли что ее заберут отсюда или просто вывезут и убьют? Так это произойдет?
– Ника, – Мила взяла меня за руку, а я просто невкуривала, – Ника, ты меня слышишь? – повторила подруга.
– Слышу, слышу, – я пыталась реагировать. А как тут нахер реагировать? – Ты уверена?
– Федя сказал, что я ему нравлюсь и он заберет меня на свободу. Дмитрий Константинович ему разрешил…
Сама фраза капитально ущербная, человек разрешил другому человеку забрать на свободу сесчастную Милу словно вещь. Ну хотя, если смотреть правде в глаза, мы все тут вещи.
Я вот особенная, как антиквариат, да. Я теперь антиквариат. Так и буду себя называть. Бабочка свое отжила, остался только трофей, на который можно только смотреть. Что теперь будет? Как она там будет? Я переживаю за нее. Но, с другой стороны, безмерна рада. Она заслуживает свободы. Так-то, как и любой человек, но если брать меня и ее, свободы она заслуживает больше моего. Она добрый и хороший человек, а с ней так поступили. Федя вроде тоже неплохой парень и я надеюсь искренне, что с ней он тоже будет хорошим.
– Я рада за тебя, – лишь прошептала я, – я буду по тебе скучать.
– Может я смогу приезжать?
– Если я тут останусь, – не выдержала я.
– В каком смысле? – Мила распахнула свои огромные глаза.
– Я скоро сбегу отсюда, я уже знаю как, остались мелочи,– я решила быть с подругой честной.
– Это опасно, Ника.
– Оставаться здесь еще хуже.
Глава 14 Дождь громче пуль
Вероника
– Ты не сможешь сбежать, тут же везде камеры, везде все! – пыталась отговорить меня подруга.
Я понимаю, она переживает.
– Ты недооцениваешь мои способности, я слишком долго позволяла над собой издеваться, слишком долго мать его, – сейчас эта фраза с употреблением слово мама, вылетевшая из моего рта, заставила меня же дернуться. Все, больше ее не используем. Ведь когда-то моя мать, временно была и Димина.
– Я боюсь за тебя, я не хочу, чтобы ты умерла, – Мила сжимала уже привычно, холодными пальцами мое предплечье. Ее глаза излучали искреннею тревогу.
– Послушай, все будет нормально со мной, ты главное следуй своему плану, постарайся продержаться на свободе как можно больше, не твори глупостей, я найду тебя, через месяц, два, полгода. Если будет доступ, заведи канал где-нибудь закрытый, название я тебе скажу позже, чтобы только я могла читать твой блог. Я не сразу, но найду тебя, будь аккуратнее.
– Это ты мне говоришь ты? Будь аккуратнее? – переспросила подруга, сводя брови от отчаяния.
– Ника, здравствуй, можешь нас оставить? Нам нужно поговорить,– откуда ни возьмись, со спины появился рыжик. Сегодня он выглядел иначе. Строгий костюм, наглаженный, подровнял бороду. Прихорашивается? Улыбка до ушей, хоть и выглядит настороженным. Стесняется?
Я кивнула, взглянув на сгорбившуюся подругу, направилась в дом. Надеюсь, рыжик действует только из правильных намерений. Хотя о каких тут правилах идет речь? Да уж.
Я зашла в дом, прошла по коридору и обернулась в сторону лифта. Проклятый лифт. Ненавижу его. Я смотрела на эти закрытые двери и сжала в кармане карточку. Да, были мысли спуститься, выпустить всех, но я не рискну. Сейчас я буду эгоисткой, но, чтобы их освободить, они должны еще немного там посидеть. У меня есть план.
Я смотрела на кнопку, на сканер и жуткие, тошнотворные воспоминания проносились одни за другим. Вот я пинаю ногами Глеба, а теперь он мертв. Вот я еду с черноглазкой и Димой. А теперь черноглазка здесь не появляется, а Дима так вообще… выдал недавно такое...
Лебедев оказался сумасшедшим. Ладно, это мне на руку. Ой как на руку.
Звук выстрела ошарашил меня. Я замерла, в надежде, что мне показалось, но мне не показалось. Череда выстрелов снова и снова. Страх сковал меня.
Я подбегаю к двери и вижу, как Федя с Милой бегут в сторону машины. Что блядь происходит? Тревога и страх подступили к горлу. А пули, засевшие в заборе, оставили вмятине на профнастиле. Я в моменте замешкалась, но тут же охладила голову. В тебя стреляют? Беги и прячься и вот сейчас самое время воплотить свой план, хотя бы частично.
Я развернулась и тут же ринулась к другому выходу из дома. Там есть колиточка в сторону леса. Я воспользуюсь ей.
По пути, чуть не споткнувшись, схватила нож и припрятанную на полке проволоку. Сейчас мы быстренько взломаем эту хрень.
Выстрелы прекратились, но я не останавливалась. Адреналин выбросился в кровь неимоверным количеством. Я распахнула дверь, все на автомате. Я продумывала это, но не думала, что будет настолько экстренно. Ноги сами вели меня к дверце. Собаки бежали параллельно моим ногам. Видимо они думают это игра. Я бы тоже хотела. Почти трясущимися руками я вставила нож в дверной проем и проволокой пыталась подхватить нужный механизм. Не получилось с первого раза. Я встряхнулась, на секунду, обернувшись на слюнявые морды собак. Почему они не реагируют на выстрелы? Они предназначены только для охраны тех, кто дома? Подумаем об этом после. Бежать. Бежать.
Щелчок. Есть.
Новый выстрел и вот я оставляю дверь на распашку и бегу. Ноги спотыкаются о ветки. Грудь сдавливает от тревоги и ощущения свободы. Да ну в жопу такую свободу. Бежать, чтобы не застрелили.
Я бежала только прямо, никуда не сворачивая в сторону севера. Да, там север, я уже это выяснила. Ноги подкашивались, но я не могла остановиться. Руками хватаясь о кору деревьев на пару секунд останавливаясь перевести дух и затем продолжаю бежать снова.
Чертово бревно, попавшееся мне под ноги, сыграло злую шутку. Я рухнула на землю с грохотом. Резкая боль в теле, но я поднимаюсь, мгновенно осматриваю свои окровавленные колени и продолжаю двигаться вперед. Погони нет, но надо бы остановиться. Я огляделась. Лунтик и Кузя были рядом. Они все это время бежали со мной? Странные собаки. Очень странные.
Лунтик побежал вправо, я уже медленно направилась за ним. У меня натерло ногу, пока я бежала. Она жужжала и ныла. Но это ничего. Как там Мила? Как там рыжик? Как там вообще все? Вдруг их всех убили? А я ведь могла помочь подруге сбежать со мной. Я шла, спотыкалась о влажные ветки. Пахло нереально, лесом, мокрым от прошедшего недавно дождя. Лучи солнца почти сюда не проникали. Лунтик остановился возле бугорка. Я обошла его и там была железная дверь с круглым поворотом. Бункер? Я уже направилась открыть дверь, но собаки зарычали. Так вот, для чего вы тут? Вам нужно охранять это место, а не дом. Я не стала рисковать и лишь присела под этот бугор.
Сняв свои уже грязные кроссовки, я размяла пальцы. Неприятно. Прямо сильно. Давненько не разнашивала новую обувь в таких условиях. Прислонившись к холодной стене, я вздрогнула. Ух.
Кто эти люди? Что им нужно было? Вдруг это приехали нас спасать, а я сбежала?
Да что за бред, Вероника? Это так за Глеба мстят. Он точно умер. Я там такого намутила, что точно помер. Так и надо ему, девушек в рабство отдавать, а скорее даже продавать. Я его судья. Ну тут изначально были личные причины. Я бы не стала выполнять его просьбу, так как он этого хотела.
Сейчас я больше всего хотела увидеть Диму. Очень хотела. Чтобы он приехал и разрулил все это, чтобы спас Милу. Я переживаю за нее, хотя сама сижу в лесу, с огромной кровоточащей мозолью и поехавшей крышей.
Не знаю, сколько я тут просидела. Долго. Солнце уже идет к закату. Я хотела пить, есть, но адреналин и переживания перекрывали все это. Все как во сне, в тумане, я разглядела уже каждую гребаную ветку.
– Ника! Ника! Где ты? – тихий крик Милы.
Она жива. Она жива и ищет меня. Я поднялась на уже затекшие ноги.
– Я здесь!
Да, я сейчас рисковала. Вдруг она под прицелом идет и ищет меня, но я не хочу подвергать подругу опасности в любом случае. Даже если бы я сейчас сбежала Дима бы не спустил это с рук Миле и Феде. Точно не простил бы. Я ж его трофей, а трофеи терять грустно. Контрабандистка и убийца. Ну сок, ну мед, как такую потерять то.
Я прошла прямо, обратно к месту, куда прибежала изначально. Точнее на место, где меня подставило бревно.
– Ника! – голос Милы был ближе и вот я вижу ее силуэт и иду в ее сторону.
– Ты как?!– вскрикиваю я, переходя на бег.
– Нормально, там Федя ранен, – сказала она, запыхаясь.
Фак, рыжику то за что?
И вот мы, две дурные девицы, в шаге от свободы, возвращаемся в свою клетку. Я может могу ему помочь, а если могу помогу. Не хочу становиться хоть даже косвенной убийцей еще раз.
Мы и собаки вернулись к дому, прошли на кухню, кровавые следы на полу. Мила тут же зажала рот рукой.
– Иди найди аптечку, я ему помогу, – я коснулась ее спины, – привет рыжик.
Подругу видимо воротит от крови, ничего, сейчас мы его подлатаем. Ранение было в плечо. Вижу по следам крови, раз сидит и говорит не так уж много потерял. Зашьем.
