Текст книги "Принцип бабочки (СИ)"

Автор книги: Кара Райр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Я сидела, забившись в угол и уже приклеилась к стене. Но вскоре Милу отстегнули, и она с грохотом упала на пол. Я снова чувствовала ее боль, какие-то ее кости хрустнули. А мне казалось, что меня ударили по голове. Дмитрий снова отошел к кровати, а вот его верный друг взял со стену какую-то палку и ударил Милу по спине. Она свернулась в клубок, громко вскрикивая от боли. Я была готова сорваться с места и остановить его, привстала, но Дмитрий показал мне рукой – стой. Я смотрела на него, слушаю череду ударов по моей подруге по несчастью. Я чувствовала отвращение и сжималось все внутри. Я поползла в сторону Димы и остановилась возле его ног. Пожалуйста, отпусти ее, хватит. Дмитрий лишь погладил меня по голове и развернул за затылок в сторону Милы. Мне пришлось смотреть, как Евгений ставит ее раком и прижимая ее тело к тому самому ковру входит в нее. она уже не стонала, она кричала, кричала от того, как он яростно натягивал ее волосы, как сильно бил ее по бедрам руками. она больше не стонала и сейчас я прозрела. Все тело застыло. Я не могла ничего сделать, это убивало меня. Мила смотрела на меня, а я на нее. Мне было жаль ее. Она не хочет, она не хотела с самого начала и все эти ее “ еще господин” только маска. Какая же я дура, что позволила себе подумать про нее плохо. Ее голова, заведенные за спину руки, которые держал черноглазка и слезы наводили жути, а мы просто сидим и смотрим, этот урод еще гладит меня по голове, как он может? Я ошибалась на его счет, он все-таки такой же ушлепок, как и его друзья, он такой же тиран, такой же извращенец, как и они. Какое уродство…

Когда Евгений кончил в нее и отошел на тот самый диван, Дмитрий встал и приблизился к плачущей девушке и подняв ее лицо за подбородок ударил по щеке.

– Плакать ты будешь, когда будешь одна, а тут будь добра наслаждаться. если тебе так не нравится, я спущу тебя на второй, посмотрим как мои друзья будут рады отыметь мою надоевшую игрушку толпой, – произнес он чуждым мне голосом. Этот звук был похож на раскат грома и выстрел одновременно и мой, итак, сжавшийся желудок превратился в зерно. Мне страшно, страшно настолько, что я не могу шевелиться. Теперь моя очередь? Теперь они будут бить меня? Я вдыхала ужасный запах лаванды короткими вдохами и смотрела на красное лицо Милы.

– Идите, – вскрикнул Дмитрий, приближаясь ко мне. Я двинулась к кровати и прижалась к борту. Ноги поджались автоматически. Нет, нет, нет, не трогай меня. Он остановился в шаге, и я застыла, смотрела как Женя поднимает бедную брюнетку и уводит, открывая дверь ключом. Она еле перебирает ноги, ему приходится удерживать ее на ходу. Я представляю как ей больно и страшно, как ей противно и тошнотворно хочется сдохнуть. За что это нам? За что?

Когда они вышли, хозяин схватил меня за волосы и потащил на ковер. Я упала, тело ныло, голова была готова слететь с головы. Я просто устала, я очень устала, голодна. Желудок еще сжимало от недостатка пищи и воды. Все это отнимало у меня силы. Силы, которые сейчас так нужны.

– Ты же сама хотела остаться со мной, что же ты так? – Дмитрий развернул меня к себе лицом и навис надо мной. Теперь я ненавижу его и как мужчину. Теперь я ненавижу в нем все: его холодные глаза, щетину, щекочущую лицо, его сильные руки, чертово сексуальное тело, ненавижу все.

– Я не хотела, чтобы ко мне прикоснулся кто-то другой, – прошипела я вместо того, чтобы закричать что есть мочи. Душа вопила, разрывала грудную клетку, но я могла только шипеть.

– Так тебя никто кроме меня трахать и не будет, маленькая, наивная Вероника, теперь я твой кошмар, я твой страх, и я хозяин твоего тела и жизни, – он провел рукой по моей щеке смахивая невысохшие слезы. Я чувствовала себя жалко, жалко и униженно. Еще воняло гребаной лавандой, ненавижу лаванду. Да, я пыталась отвлечься на запах. Мое отвращение скоро будет больше, чем желание сбежать.

– Я поняла, – я опустила глаза и смотрела на его живот. Да, это лучше, чем ему в лицо. Я не могу видеть его лица…. Не могу. Пусть он больше не прикасается ко мне, пусть отпустит, пожалуйста.

– Мне понравилось спать с тобой, сегодня ты спишь рядом и без самодеятельности.

– Поняла, – я попыталась вырваться, но он не отпускал. У меня перед глазами мерцали картинки, картинки произошедших совсем недавно событий. Трясло, сейчас прямо трясло, мне кажется, я бы могла быть самым главным маятником на этой планете.

Глава 5 Лучик надежды

Вероника

Его не было восемь дней. Восемь дней он не приходил на этот этаж, никто об этом не говорил. Все просто выдыхали и ждали, что он не придет столько же. К нам заглядывал только рыжий охранник, оставлял на каталке контейнеры с едой и уходил.

Мне удалось пообщаться и познакомиться с девушками. Никто не говорил о том, как сюда попали, сколько тут и как долго. не знаю почему. Нас тут было мало, всего шесть вместе со мной. Четверо было в своей компашке, а мы с той самой брюнеткой словно изгои. Почему так я сказать не могу.

Я помогала Миле с ее ранами. Мы с ней стали подругами по несчастью, точнее близкими подругами, если можно так сказать. Сейчас мы лежали в моей комнате на кровати, закинув ноги на стену, так кровь приливает к мозгу. А мы любим подумать, просто так в тишине.

– Скучаю по сестре, – прошептала Мила, вытирая мокрые от слез глаза. Я в ответ взяла ее за руку, ибо ответить мне нечего. Она часто плакала. А я про нее всякие гадости думала. Стыдно за это.

Она тоже тут не по своей воле, у нее была семья, парень, учеба, а остались только боль и страх. Она приходит ко мне каждый вечер и вот уже два дня мы спим в одной кровати. От того, что она рядом, мне спокойнее, но ее терзают воспоминания о доме, даже спустя полгода нахождения тут. Она не сломлена и не потеряна, она просто измотана. Как бы я хотела помочь нам обоим.

Слушая ее рассказы о семье, я думаю, как же хорошо, что у меня никого кроме себя и нет. Друзей нет, родни нет. Была только работа и та канула в лету. Меня никто не будет искать, никто даже не будет вспоминать. Я всегда сторонилась близких знакомств, особенно сторонилась чувств к людям, неважно дружеских или любовных. Это было непозволительно в моем мире, полном интриг и опасности.

– Интересно, какая погода на улице? Я бы хотела сейчас выдохнуть свежего воздуха и пройтись босиком по мокрой от дождя траве, – Мила смотрела в потолок, а слезы продолжали литься по ее щекам. Мне было жаль ее больше, чем себя. Намного больше, даже сердце обливалось кровью. Представляю, как она тоскует, как она хочет на свободу, к своей семье и родным, представляю как это, когда в одно мгновенье все обрывается.

– Думаю там жарко, у нас тут хотя бы есть есть кондиционер, – хреновая из меня поддержка, я знаю.

– Я бы предпочла сгореть на солнце, нежели тут наслаждаться прохладой.

И тут я была с ней согласна, я не видела белого света десять дней, точнее девять, если не считать вид из окна и уже скучаю. Скучаю по ветру, такому жаркому и колкому, который покалывает щеки в полдень. Скучаю по толпам людей в мегаполисах и бездомным животным, ищущих ласку и заботу возле ближайших магазинов. Скучаю по солнечным лучам, от которых все так и пытаются скрыться за очками и кепками. По грому, молнии, дождю, по гулу, по громкой музыке, льющейся из машин в ночное время суток.

Когда что-то теряешь, начинаешь ценить. Точно подмечено.

Смотря на Милу, я понимала, что в реально жизни мы бы вряд ли стали подруга. Мы совершенно разные, как лед и огонь, как вода и земля. Разные, от слова совсем. Не знаю, но, если мы выберемся отсюда, именно МЫ, я ее не оставлю, то думаю продолжим общаться. Она оказалась очень светлым человеком, доброй и даже слегка наивной, но ей всего двадцать один. Она не связывалась со странными плохими компаниями, она не работала на правительство, не переходила потом на иную сторону закона. Она росла в полной семье, полной любви и заботы друг о друге. Не представляю даже как тяжело ее родителям, они, наверное, готовы отдать все, чтобы вернуть свою дочь, вот только она, так же, как и я – пропала бесследно. И наше единственное отличие в том, что ее за стенами этого ада еще ждут.

Наши разговоры и мои размышления о былом и будущем прервала открывшаяся дверь, в проеме которой стоял Дмитрий. Он был одет сегодня крайне странно, широкие штаны бежевого цвета, растянутая черная майка-алкашка, в сланцах. Не ожидала увидеть его таким. За все те дни, что его не было я даже почти забыла, как выглядит его лицо и как мне противны его прикосновения.

– Пойдем, – он улыбнулся, при этом смотря в пол и облизывая языком нижнюю губу. Он умеет улыбаться? Да уж.

Мы с Милой переглянулись, не понимая кому именно это было адресовано.

– Ника, пойдем, – он уставился на меня как ястреб на маленькую рыбку. Все тело покрылось мурашками от холода его голубых глаз. Мы перевернулись, и я послушно пошла за ним. Мила проводила меня взглядом, и я думаю надеялась, чтобы со мной не произошло ничего плохого. Она точно надеялась.

Мы поднялись на первый этаж. На тот самый этаж, где выход на улицу. Я удивилась.Прошли в глубь дома. Сейчас я могла рассмотреть светлые стены, картины с зеленью и морями, украшающие их, могла рассмотреть камин, стоявший в большом светлом зале с темно-коричневыми задернутыми шторами. Стояли вонючки, как их диффузоры, на всех плоскостях, пахло чем-то непонятным, но больше похоже на бергамот и, какаю-то хорошо слышимую, ядреную смесь. мы прошли прямо и попали на кухню. Бежевый гарнитур, остров, барная стойка, два больших холодильника, видимо, чтобы запасаться продуктами и прокормить нас. Большой обеденный стол, даже не большой, а я бы сказала огромный,деревянный с цветами по центру. Белые лилии. Сука, ну почему лилии? Ненавижу лилии еще с детства, кто-то присылал каждый месяц мне букет в детский дом, пока я оттуда не сбежала. Это напоминало мне о прошлом, о моей дрянной матери, безликом отце и брате. По-моему, у меня когда-то был брат, но я не помню его лица, имени и даже не знаю был ли он на самом деле. Все эти воспоминания приходили с белыми лилиями и тут они.

Дмитрий прошел прямо и присел за стол. Я последовала его примеру, усаживаясь подальше от ненавистных цветом.

– Этот букет для тебя, – он снова улыбнулся. Что с ним? Что такого могло произойти, раз этот черт сегодня так приветлив еще и веник мне притащил.

– Извини, я ненавижу лилии, – я откинулась на спинку кресла. Кажется иметь меня на этом столе в егопланы не входит, хоть кто знает этого больного ублюдка с ужасным вкусом на цветы.

– Да? Жаль, – его зубы сверкали как звезды на ясном ночном небе, солнечные лучи создавали в комнате прекрасные блики, и я предпочла отвлечься на них. Кто знает, кто знает, но это было очень похоже на лучик надежды, еще теплится в моем маленьком черством сердце. Я на какое-то мгновение даже представила нас семейное парой, которая пришла с работы после тяжелого дня и уселась поговорить за столом перед ужином. Мечты, мечты. Точнее глупые наивные мысли, какие нужно гнать прочь. Он монстр и извращенец и я никогда не буду ему парой, даю себе слово.

– Зачем мы сюда пришли? – да, именно этот вопрос интересовал меня больше всего. Внимательно изучая хозяина, я сегодня видела в нем что-то доброе и хорошее, он был приветлив, вежлив, даже подарил мне ссаный веник. Что с ним произошло?

– Я хотел показать тебе свой любимый чай, зеленый, с мелиссой, будешь? – он снова изогнул губы и даже подложил руку под подбородок, внимательно изучая меня в ответ. Я была в сомнениях, растеряна. Это что за эмоциональные качели такие?

– Да, буду.

Дмитрий поднялся со стула и направился к острову, на котором уже стояли две белые кружки. Он принес сначала их, кивнул мне, когда поставил передо мной мою и после принес шоколад.

– Извини, я не ем сладкое, но спасибо за чай, уверена он очень вкусный, сейчас остынет и попробую, – я пыталась быть милой. Пыталась после его выходок, после ран, которые залечивала на Миле, после его деяний в мою сторону. А что мне остается?

– Да? Жаль, а я поем, – он взял конфету и положил ее себе в рот, не сводя улыбку с лица. Он уже бесит меня улыбаться, пусть злиться, так я хотя бы не забываю, что он мудак. А это маска добряка приводит только в диссонанс.

– Зачем ты меня сюда привел, – решила в лоб спросить я, уставшая терзать себя мыслями.

– Хочешь на свободу? – неожиданно заявил он.

Что? Конечно хочу.

– Как и все. Ты бы тоже хотел, попади в такую ситуацию

– Я бы предпочел смерть нежели преступить через свои принципы и быть использованным, – он съел еще одну конфету. Подавись уже ей, сделай мне одолжение и всем, кто внизу тоже, пожалуйста.

– У каждого свои принципы, – я сжала руки в кулак. Мудак.

– А какие у тебя бабочка?

И тут у меня все перевернулось. Он знает, кто я такая, это не просто догадки. Он знает. Он знает обо мне все. Я не слышала, что он говорил дальше, просто была шокирована до мозга костей. Он подсел ближе, трогал мое лицо руками, я смотрела на него, но сквозь него одновременно. Мне отсюда не сбежать, мне никуда не деться, он наверно уже прикинул примерный мой план действий, предполагает, что я могу выкинуть. Скорее всего он изучил и мою подноготную, знает, что в свои 24 лет я имею хорошую подготовку по физике, химии, могу соорудить взрывчатку из подручных материалов, знает, что я знаю несколько языков, что скрываюсь от полиции. Знает, что живу по поддельным документам, вся моя биография и все что знают обо мне знакомые, в том числе Глеб – чистая ложь. Все, кроме имени. Мать вашу. Я недоумевала, а если быть точнее все рухнуло, и я оказалась пуста. Никаких чувств, эмоций, желания сбежать. Я приклеилась к гребаному стулу и просто смотрела сквозь своего хозяина, предлагающего мне свободу.

– Меня заводит твой ум и покорность, меня заводит твоя глупость и нежелание подчиняться, – Дима гладил меня по волосам, пытаясь вернуть меня в чувство. Но я не хотела слышать этих слов, точнее в мой план это входило, но ничего не имеет значения если он знает, кто я.

– Хорошо, – прошептала я, так как услышала сказанное.

– Хочешь я дам тебе машину и фору в сутки? – неожиданно заявил мой “хозяин”.

Я опешила еще больше. Сосредоточилась на его лице – абсолютное спокойствие, не единой эмоции. Щелчок. Это проверка. Фора в день? Мало, сейчас я даже не знаю где я, даже если смогу выехать к городу и угнать чью-то тачку ее объявят в розыск быстрее, даже если потом снова сворую будет новый розыск, меня найдут, я уверена у него связей больше, чем нужно. Сейчас я не готова бежать, я очень-очень хочу, и я дура, что готова отказаться от этой возможности. Но бежать сейчас равносильно выписать себе билет в ад в первом же поезде. Нет, я сбегу, когда он этого от меня не ожидает, когда будет мне доверять. Даю себе слово.

– Нет, – четко и ясно ответила я, оставаясь в прежнем положении.

– Нет? – Дмитрий отстранился, оглядел меня словно я кукла, которую ему подарили на новый год вместо машинки.

– Нет, – повторила я, наклоняя голову.

– Нет, так нет, – он улыбнулся. Что он ожидал от меня услышать? Да? Да, я побегу сейчас? Да ну его…

– Но я хочу подышать свежим воздухом, можешь вывести меня на улицу, там красивый закат уже должен быть, – я наклонила голову сильнее не сводя с него взгляд. Он нахмурил брови. Хмурь, хмурь, быстрее морщины появляются, жук ты недоделанный.

– Идем, – Он протянул мне руку, я ответила.

Мы прошли по коридору и направились к выходу из дома. Сегодня я изучила путь, изучила кухню, знаю примерно, где что лежит, какие острые предметы и то, что обязательно мне поможет. Я изучила камеры, висевшие у потолка. Знаю об их расположении и каждом слепом месте на этом этаже. Наверное, я дура и стоило бежать, но что-то меня останавливает. А что это? Правильно, интуиция. Я тут еще не закончила. Что-то тут заставляет меня оставаться здесь, и я надеюсь, молю себя и если есть бога, чтобы это был не Дмитрий.

Дима распахнул дверь, и я вдохнула полной грудью. Свежий хвойный воздух сразу заполнил легкие, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, даже кольнуло в легких. Вокруг лес, сосны, солнце садиться. Лучи красного заката просачиваются меж веток и стремятся прямо на меня. Я сделала шаг, еще один. Даже на мгновенье почувствовала свободу. Дмитрий стоял неподвижно, я направила прямо в сторону деревянных садовых качелей, прикоснулась голыми ногами к зеленой траве, запрокинула голову и посмотрела на едва видимые звезды. Как хорошо. Влажный от полива газон струился меж моих пальцев, щекотал пятку. Я села на качели, обернувшись на Диму, но его не было. Я посмотрела по сторонам. Ни охраны, ни единой души, только камеры: на воротах, на входе в дом. Мысли о побеге снова хотели пробраться в голову, но я слишком занята закатом. Запрокинула ноги, вытянув на качелях и принялась покачиваться. Этот момент отложится в моей памяти на всю жизнь. Прошло десять дней, и я добилась весьма неплохих успехов, так и до жены недалеко. Шучу. Тут явно не пахнет всегда и навечно в союзе сердец. Я наслаждалась, просто наслаждалась. Вдыхала хвою и смотрела на солнце, которое, казалось, не видела вечность. Что ж там, кто-то сидит в подвале годами, но они не я, а я не они. Я провела рукой по деревянной спинке. Такое ощущение, словно никогда не касалась дерева. Не подцепить бы занозу. Да черт с ней.

– Мы забыли чай, – Дима вышел из дома, держа в руках две кружки. После всего, что ты мне сегодня сказал, после всего, что предложил, лучше бы ты нес бутылку виски. Мысли о том, что он знает, мысли обо всем еще будут брать надо мной власть ближайшие ночи. Что же он выкинет еще? Чем еще сегодня меня удивит?

Глава 6 Отголоски прошлого

Вероника

2 года назад

Находясь в кабинете своего босса, я часто забывала о приличиях, этикете, принципах и даже нравственности. Он был самым отбитым, оторванным, сумасшедшим человеком, которого я когда-либо видела, а я поверьте успела повидать множество различных людей.

– Бабочка, ты опыляешь цветы, – выдохнул мой босс, поливая единственное живое растение у него в кабинете. Фикус. он его любил мне казалось даже больше, чем меня. А меня он точно любил. Я была его любимой ученицей, иногда в шутку он звал меня дочерью, только ему на всем белом свете было известно обо мне все, все мое прошлое и настоящее. Я даже моментами боялась, что он захочет от меня избавиться, но такую ушлую работницу ему будет трудно найти. Незаменимых, конечно, нет, но таких как я уж точно мало.

– Да ладно тебе шершень, я просто делаю свою работу, – я одарила его своей коронной ухмылкой. Шершень– такая у него была кличка и мы были отличной парой. Старый злой шершень и я милая, маленькая, проворная бабочка.

– Сегодня у нас весьма ценный товар и весьма важный заказчик.

– Что там? – в голову пришли разные мысли, Яд, особое лекарство, коллекционное оружие.

– Снег.

– Просто снег? – я была удивлена, что что, а вот в таких товарах я ценности не видела.

– Не самый обычный, заказной порошок, специально для почетных гостей нашего общего друга. Это особая партия, так что будь внимательна.

– Лилия, – незамедлительно ответила я, облокачиваясь о спинку дивана. Мой собеседник напротив и недоумевающе хмурил брови.

– Лилия?

– Белая лилия мой отличительный знак, – я ухмыльнулась. Он знал, что я ненавижу лилии, но и наркотики вызывают во мне восторга.

– С букетом в аэропорт? – он продолжал сверлить меня взглядом, словно я предложила ему надеть мне на голову половник.

– С букетом в аэропорт Миша, я же девушка. Предупреди, двери зеленого коридора пусть будут нараспашку.

– Аллергики? – Михаил отхлебнул виски. И когда он начал думать об окружающих?

– Да срать я на них хотела, – я выхватила его стакан и облизнула губу. Этот старый пусть завязывает пить, а вот мне не помешает.

– Ника, Ника, – он качал головой, но выражение его лица вызвало на моем улыбку.

– Миш, не грузи голову, все будет хорошо, как и всегда.

– Порхай, бабочка, – Миша лишь кивнул. Старый жук.

Мы часто сидели вечерам, пили, говорили о жизни, он давал мне тысячу и один совет, рассказывал какие сволочи мужчины. Он не любил людей, почти никого. Никто не вызывал в нем жалости, сожаления и даже малейших чувств. Мне иногда казалось, что ему плевать и на меня, однако он делал мне подарки, поздравлял с самыми незначительными праздниками и поднимал настроение тогда, когда его не было. Я часто думала, почему у него нет жены, детей, вообще никого нет. только его сотрудники: отпетые наглухо контрабандисты, секретари и все остальные клопы, работающие в офисе его “ бизнеса под прикрытием”. Ему было 46, у него была странная щетина, длинноватые темные волосы, которые он зачесывал назад и серые глазища, пронзающие душу. он был харизматичен и весел. Мне это в нем очень нравилось.

Для всех он занимался пасекой, медом. Что было прозаично. Михаил Шершнев – пчеловод и бабник. Я однажды подарила ему футболку с фото с ульем и наставила туда своих поцелуев из красной помады. Он долго смеялся, а я была счастлива. Когда он был в хорошем настроении – я тоже. Это единственный дорогой мне человек. Но, с другой стороны, я понимала, что нас связывает только бизнес и ничего более, пропади я, заляг на дно он не примется меня искать, подумает, что я сбежала или хуже того предала его. Такова наша профессия, наша участь. Поэтому наслаждаемся моментом и пьем дальше.

Миша налил себе новый стакан и наполнил мой, мы сидели напротив окна и разговаривали о том, что будет если вырубят на всем свете электричество. Это был актуальный вопрос, ибо вчера выключали свет и мне пришлось идти к нему на 42 этаж пешком. Это убийственное занятие, но так было нужно.

– Один крупный как я думал партнер отказал нам в поставке, – неожиданно перевел тему Миша.

– Кто так, что ты хотел от него, – я вальяжно закинула ногу на ногу, готовясь слушать.

– Дмитрий Лебедев, магнат. Он работает с государственными и частными больницами, аптеками. Поставляет лекарства и все прочее на нужды. есть свой благотворительный фонд, крупная шишка. У него есть связи в логистике, его лучший друг основатель одной из самых крупных компаний по перевозкам. он был мне нужен, а он отказался. Говорит наркотики не его тема, ну-ну, прижми его за яйца и все сразу станет его темой, – оскалился шершень, делая нехилый глоток. Хреново. Нам бы не помешала такая структура в союзниках. Да и этим аптекарям с логистами тоже бы не помешала лишняя копеечка. Думаю, что, заработали на своем честном бизнесе и все в шоколаде? Бабушек снабдили дорогущими таблетками, на которые у этих несчастных стариков уходит вся пенсия и все? В шоколаде? Я лишь слушала возмущения Миши и позволяла ему выпустить пар. Так его давно никто не выбешивал. А это плохо, кажется старику сегодня точно завязывать пить нельзя. Когда мой любимый собеседник закончил я встала и подошла к окну. Москва сити, прекрасный вид. Ночь, лето, машины, рассекающие по широким дорогам, огни в домах. Люди не спят, люди отдыхают, не зря сегодня суббота. У всех веселье, а я сижу со своим боссом и слушаю его неудачу. Но ничего, справимся. Этот договор должен был облегчить нам жизнь, а не спасти. Поэтому все нормально. Выдыхаем.

– Тебе пора в аэропорт милая, – Миша подошел сзади и приобнял меня за плечи. Он всегда обнимал меня перед важными заданиями, но в этот я раз мне было совсем не страшно, я не переживала. Я делала это чаще чем люди надевают новые чистые носки.

– Удачного полета и пусть груз всегда будет со мной, -пошутила я, вглядываясь в огни проезжающих где-то внизу машин.

Пора. Пора сделать это снова.

Моя работа избавила меня от принципов, понятий что хорошо, что плохо и добавила только одно – любовь к деньгам и хорошей жизни. А кто бы вообще от этого не отказался? Возможно тот, кому не позволяет совесть, но я свою в третьем классе на пирожки променяла, о чем тут говорить. Я допила виски и вышла из квартиры друга. Пора.

Глава 7 День обещал быть хорошим

Вероника

Наше время

Сегодня день обещал быть неплохим. Я надеялась на встречу с Дмитрием и получение ответов на интересующие меня вопросы. Откуда он знает мое прозвище? Что именно ему обо мне известно? Что он от меня хочет в итоге? Только удовлетворять мной свои потребности? И всего? Или в его планы входит приручить меня, сломать и заставить помогать в его темных делишках. Может они с Мишей враги? Я вспомнила, именно он когда-то ему отказал. Вдруг он сам хочет заниматься перевозкой интересного и жаждет получить от меня информацию, которой я обладаю. Но зачем тогда засовывать меня сюда? Он просто пытать меня в сыром подвале, не поить, не кормить, я бы рассказала ему рано или поздно, а потом получила бы пулю в лоб. Все довольно просто, однако он сам для меня загадка, которую я планирую разгадать.

Мы с Милой как обычно занимались уже полюбившимся нам делом– лежали на кровати вверх ногами, не знаю почему мы так делали, но это стало можно сказать даже нашим хобби. Я оглянусь налево, на тумбу, где стоял букет белых лилий, которые так и воняли на всю комнату. Именно воняли, не побоюсь этого слова.

– Кажется, ты ему нравишься больше, чем это бывает обычно с такими девушками как мы, – снова завела шарманку подруга.

– Тебе кажется, а когда кажется принято креститься, а не пулять в людей бессмысленные факты.

– Он никому из нас цветы не дарил, так что позволь мне пулять в тебя фактами и даже может придушить тебя подушкой за конкуренцию, – она смеялась. Последний вечер она часто смеялась. Мне это нравилось. На пару минут это заставляло меня забыть, что я все еще в плену, все еще где-то непонятно, где, в доме, окруженном хвойным лесом и пытаюсь понять как отсюда сбежать. Я не рассказывала Миле о том, что Дима предложил мне фору в день и машину, думаю эта тайна должна остаться только у нас двоих. И чем он думал только, предлагая это мне? Хотя тут скорее другой вопрос, чем думала я, когда отказывалась? Мозгом. Фора в день сейчас не решит мою проблему, только усугубит. Ну а что с меня взять? Я, наверное, трусиха, неуверенная в себе трусиха. Последний вечер вообще заставил меня подумать, что у нас даже может что-то выйти не худшее. Однако чай и ненавистные мне цветы все равно не затуманят мой ясный разум. Я привыкла мыслить стратегически и это все часть моего плана, который я не сегодня, но обязательно в ближайшее время и воплощу. Мне нужно просто добраться до тайника и улететь из этой страны. Просто дойти, добежать, долететь, доползти до тайника с документами и свалить к чертям подальше из этого извращенного ада. Если бы ад существовал вообще, я думаю он бы был в той красной комнате.

– А что на третьем этаже, – наконец-то решила я узнать у своей подруги с болтающимися голыми ступнями.

– Я не знаю. Слышала никто, кто туда попадал, больше не возвращался и нас всегда им пугают, – Мила посмотрела на меня и впервые за сутки ее улыбка спала с лица, – я боюсь, что скоро им надоем и меня тоже туда отправят, а я так хочу увидеть солнце или хотя бы звёзды.

– Тебя не отправят, все будет хорошо. Не теряй надежду, – я пыталась подбодрить ее как могла, но кто вообще знает, что произойдет с нами даже через час. Не считая уже дни, недели, месяцы и годы. Загадывать и мечтать сейчас явно не время, но мы продолжим верить.

– Пусть так и будет, хорошо, – Мила взяла меня за руку. Ее холодные ладони коснулись моей кожи. У нее постоянно были холодные руки и ноги, я не знаю почему, но прямо ледяные. При этом у нас в помещении всегда было тепло.

– Я была на улице вчера, – прошептала я, оборачиваясь на подругу.

– Что мать твою, на улице? – Мила тут же бросила мою руку и села на кровать в позу лотоса, сильно подгибая под себя ноги. Ее лицо надо было видеть, поднятые брови, распахнутые карие глаза и полуоткрытый рот.

– Да, Дима вывел меня подышать и покататься на качелях, – я закусила губу. Моя собеседница мечтает о свободе, а я так выбрасываю ей факт того, что ощутила ее малую каплю.

– И после этого ты говоришь, что ты ему не нравишься, ну-ну, – она стукнула меня по плечу. Затем еще раз и еще, – врушка.

– Я серьезно, Мила, не нравлюсь, нравилась бы, он не держал бы меня тут.

– Москва тоже не сразу строилась. Расскажи, как там было, что там было? Я не видела, меня привезли сюда с завязанными глазами, – Мила принялась греть свою ледяные руки о мои, сильнее сжимая предплечье от любопытства.

– Закрой глаза, – попросила я собеседницу, которая решила меня заморозить. Она послушалась, а я продолжила, – пахнет хвоей так, что захватывает дух, этот запах свежести пронизывает каждый сантиметр твоих легких, ты слышишь пение птиц где-то вдали, слушаешь как хрустят ветки от животных, которые гуляют рядом, держишь в руках кружку зеленого чая с мелиссой и он с горчинкой проникает в твое горло. Ты сосредоточена на высоких елях и соснах, окружающих тебя, видишь, как солнечные лучи проходят сквозь ветки пытаются дотянуться до твоей кожи. Ты спокойно, дышишь тихо, но глубоко, наслаждаешься каждой секундой, которую тебе удается находиться там. На свободе и в просторе, без цепей и оков. ты счастлива.

Мы еще несколько минут сидели в тишине, затем Мила распахнула глаза и улыбнулась.

– Спасибо, – она вернулась в прежнее положение, продолжая напрягать щеки.

– Это самое малое, что я могу для тебя сделать, – я уставилась на белый потолок.

– А что было потом, он увел тебя в комнату?

– Мы пили чай, а потом он запер в меня в комнате и ушел. Как вернулся не помню. Помню только, что проснулась от его прикосновений, – я не стала врать. Не хочу и не буду, не ей.

Мила тяжело выдохнула. Ей не доводилось видеть их добрыми или ласковыми, наливающими чай и рассказывающими историями.

После наших разговоров я пошла в душ. Хотелось искупаться и смыть с себя все. Все чувства и эмоции, прошедшие через меня за эти сутки, хоть они и не были плохи. Я стояла под струями горячей воды, мылила волосы и терла жесткой мочалкой по коже. Ощущение чистоты всегда поднимает настроение.

Я думала о Лебедеве, гнала эти мысли, но он не выходил из моей головы. Кажется, у меня начинает развиваться этот чертов синдром. Я начинаю привязываться к своему похитителю и мучителю. Хреново. Что тут скажешь? Плохо, ужасно! Противно мне от себя. Ну куда деваться, что тут поделаешь, когда такая ситуация происходит. А вот правда, что мне еще делать? Отвращение? Долго я на нем не продержусь, я дала себе обещание, что сбегу отсюда, значит сбегу и никогда не полюблю своего хозяина. Так и будет! Ну а пока временно заставим себя поверить в то, что все в порядке и наши взаимоотношения налаживаются. Почему нет? Надеюсь, сегодня он придет, я бы выпила еще чаю и спала на его мягкой кровати. С ним в обнимку или просто ощущая то, как он наваливается на меня во сне. Более чем спокойно. Крыша точно поехала, вызывайте психиатра. Или сразу в больничку. Точно!