Текст книги "Поздравляю, желаю счастья!"

Автор книги: Канни Мёллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– Так что ты хотела рассказать? – спросил Ругер, снимая обертку с шоколадной вафли. – Будешь?

Он бросил мне упаковку, не дожидаясь ответа. Ведь он и так знал.

Я хрустела вафлями, смотрела на Ругера, который кормил ежика крошками, и собиралась с мыслями, поскольку то, что я хотела сказать, касалось довольно важного дела.

– Ну, в общем… – начала я. И умолкла.

Ругер смотрел на меня и ждал.

– Ну? Если ты хотела сделать мне предложение, то мой ответ – не знаю. Я не готов связать себя семейными узами.

– Не валяй дурака! – нетерпеливо оборвала я его. – Мне нужно сосредоточиться. Просто я не знаю, как сказать. В общем, в мире столько несправедливости. Так ведь не может продолжаться всегда?

– Несправедливость? Ты имеешь в виду тех, у кого есть все, и тех, у кого ничего нет?

– А ты к каким относишься? – спросила я. И сама удивилась. Вопрос не требовал ответа. Но ответ прозвучал.

– К богатым, конечно же. Ведь у меня есть собственное жилище.

– Так, может быть, с этой ситуацией надо что-то делать? – сердито спросила я.

– Разумеется.

– Мама говорит, что давать деньги нищим бессмысленно. Что они все пропивают. И что такие, как она, платят большие налоги, чтобы всем было на что жить. А если кому-то жить не на что, то он сам виноват. Что такой человек сам хочет быть несчастным.

– Не будем больше о твоей маме, – сказал Ругер, откинувшись назад и прислонившись к моим ногам. Длинные мягкие волосы волной легли мне на колени. Он смотрел мне в лицо. Кажется, я покраснела – раньше мне не приходилось встречать людей с таким открытым взглядом, который не прячется через секунду, боясь неловкости.

Ежик уснул и сопел во сне – возможно, был простужен.

– С этим действительно надо что-то делать, – сказал Ругер, устраиваясь поудобнее у моих ног. Мои пальцы отправились гулять в его волосах.

– Можно устроить праздник для нищих, – предложил он, и, похоже, не в шутку. – Большой праздник в парке. С кучей угощений. – Он еще сильнее прижался головой к моим коленям и наморщил лоб. Наши взгляды словно обнимали друг друга.

– Да, большой праздник… – повторил он. – Отличная мысль! – У него загорелись глаза – так, что я заморгала.

– А где мы возьмем еду? Если устраивать большой праздник, то потребуется много всего… И кого мы при гласим, и кто будет все организовывать?

– Ты, конечно, мастер задавать вопросы, – похвалил Ругер, но меня эта похвала не обрадовала. Как будто я была занудой-пессимистом, который только и делает, что бракует чужие идеи. Но потом вдруг, откуда ни возьмись стали возникать ответы: как маленькие упругие мячики, которые летят прямо в руки. Вскоре мы трещали наперебой, причем об одном и том же. А именно о том, что устроителями праздника для нищих и бездомных станет не кто иной, как мы сами.

– Надо обойти магазины и поговорить с руководством. Чтобы они предоставили продукты для праздника, для них это будет что-то вроде рекламы: «Еда для голодных от магазина «Хуго»!»

– Можно попробовать, – согласилась я. – Просто никто раньше не догадался, что можно так делать.

– А в городе мы расклеим афиши, где будут указаны время и место. Все должно происходить в центре. Мы будем раздавать еду всем, кто придет.

Может быть, и получится, думала я. Пожалуй, такой план одобрила бы даже мама.

Сейчас мне нужно успеть рассказать о волосах Ругера запускать пальцы в его шевелюру – это жутко приятная вещь. Мои пальцы любят кожу его головы, ладони любят щекотное прикосновение длинных запутанных прядей. Мне нравится перебирать его волосы, разделяя спутанные прядки на отдельные тонкие. Цвет? Представьте себе пшеничное поле под дождем.

Склонившись над ним, я обнаружила, что, пока распутывала его волосы, он уснул.

Он спал, сладко и спокойно.

Я ничего не знала о нем.

Кроме того, что люблю его. И никогда не решусь сказать ему об этом.

Суп в ванне

Половине моих одноклассников идея устроить праздник с угощением понравилась. Вторая половина считала, что мысль идиотская и на практике ни за что не сработает. Когда настало время действовать, свою помощь предложили пять человек.

Мы бегали по магазинам и в каждом из них спрашивали директора. Многие из управляющих, выслушав нас; говорили, что могут дать овощей, хлеба, масла, сыра, рыбы. Мы раздобыли даже шоколада и бананов.

Продукты мы решили забирать сразу, поэтому нужно было спешить: овощи и рыба могли начать портиться.

В некоторых домах недалеко от нашего парка – то есть нашего с Ругером «дождливого парка» – только что сменили сантехнику. Мы оказались поблизости, как раз когда старые ванны грузили в три больших грузовика. Когда уехал последний, оставалась еще одна ванна. Это сразу решило одну из самых главных проблем. Ванна была достаточно велика, чтобы сварить в ней уху.

Мы с Ругером притащили ванну в парк. Проходившие мимо парень и девушка лет двадцати пяти поинтересовались, что мы делаем. Когда мы, отдышавшись, рассказали о своей затее, они радостно принялись помогать резать овощи. Какие-то потрепанные панки искали мусор, чтобы развести огонь. Например, доски от ящиков, в которые были упакованы новые ванны, привезенные в близлежащие дома. Доски были сухие и наверняка должны были отлично разгореться. В мусорных контейнерах мы нашли сломанные стулья и столы и тоже притащили их в парк. Никто не представлял, сколько дров понадобиться, чтобы сварить целую ванну супа. Следующей задачей было раздобыть воды: не таскать же ее в ведрах из туалета в метро.

– Сейчас все устрою, – самоуверенно заявила Сюзи и отправилась к киоску в конце парка, где продавали кебаб. Вернулась она со шлангом, тянущимся из киоска. Сюзи была ужасно довольна собой. – Сначала продавец разозлился и стал говорить, что это нелегальная конкуренция, что ему приходится брать двадцать пять крон за самое дешевое блюдо, чтобы не разориться. Но как только он понял, что мы собираемся раздавать еду бесплатно тем, у кого и двадцати пяти крон не найдется, сразу согласился. Мы можем брать сколько угодно воды. Киоск тайком подключен к пожарной станции, так что вода оттуда.

Тем временем часть нашей команды бегала по городу, расклеивая афиши о раздаче супа. Мы написали, что всё начнется впять.

Уже в половине пятого возникла очередь, хвост которой виднелся далеко за пределами парка:

– Но из чего они будут есть суп? – спросила вдруг Лотта. – Не могут же они хлебать прямо из ванны, и в ладони суп не нальешь… надо купить бумажных тарелок!

– Купить? – произнес Ругер таким тоном, будто впервые слышал это слово.

– Одноразовые предметы – преступление против планеты, – сказала девчонка из нашего класса, состоявшая в кружке юных экологов.

Я подошла к стоящим в очереди нищим и рассказала, как обстоят дела. Чтобы получить супа, нужно найти, из чего его есть. Гости в мгновение ока разбежались к мусорным контейнерам и помойкам и очень скоро вернулись с разными банками в руках. В ход пошли даже треснувшие вазы и цветочные горшки.

Мы вытащили шланг на лужайку, чтобы гости могли вымыть свою посуду. Несколько старичков заодно и помылись сорвав с себя одежду, они терли белые волосатые тела под струей ледяной воды.

Наконец можно было начинать праздник. Бородатые и длинноволосые, в шапках и без, старички в ожидании выстроились перед ванной, на время превратившейся в суповой котел. Под эмалированным дном потрескивал костёр, нам приходилось изо всех сил перемешивать суп, чтобы овощи и рыба не пригорали ко дну Хозяин киоска с кебабом принес специй и помог продегустировать суп. Еще он дал нам несколько пластмассовых мисок, которыми мы пользовались вместо поварешек, вылавливая из бурлящего супового моря морковки, картофелины, брюкву, сельдерей, лук и сайду.

Среди старичков появились и несколько женщин и потертых плащах. Одна из них везла с собой тележку в которой хранилось все ее имущество: никто не хотел сдавать ей жилье. Она ждала, держа в руках красивую тарелку, расписанную розами, и серебряную ложку, которая досталась ей от бабушки. И, хотя ее бабушка готовила отменную уху, женщине ни разу не доводилось пробовать ничего похожего на наш приправленный южными специями суп. Она трижды подходила за добавкой, каждый раз что-то рассказывая о себе: трое ее детей жили в разных районах города, но ни один не звал ее к себе.

– Неохота им возиться со мной, – говорила она с хриплым смешком. – А может, такие уж они стали благородные, что мне там не место.

Многое из того, что она рассказывала, просто не укладывалось в голове. Например, как родные дети могут позабыть о матери.

Над парком витал запах костра и вареных овощей. Уровень супа в ванне понизился, а очередь и не думала заканчиваться, по-прежнему извиваясь среди скамеек и кустов. Люди сидели на лужайках среди мокрой листвы и ели.

Разливая суп, пришлось попотеть, хоть от костра и осталась лишь куча тлеющих углей. Ругер, похоже, был знаком едва ли не с половиной гостей: многие перешучивались с ним, говорили, как хорошо, должно быть, у него идут дела, раз он устроил харчевню прямо в центре города.

Внезапно и я увидела знакомое лицо: мамино. Она стояла недалеко от ванны с донельзя удивленным видом. На ней был узкий синий костюм, в котором она выглядела очень строго. Я надеялась, что она уйдет. Но она подошла поближе, наверное, желая понять, на самом ли деле перед ней ее дочь, или у той появился двойник, который посреди парка помешивает суп в ванне.

– Хочешь супа, мам? —спросила я, прежде чем она успела открыть рот. – Может, у тебя в портфеле найдется чашка или что-нибудь такое?

Мама попыталась улыбнуться, но это стоило большого труда: улыбка скорее напоминала гримасу. Мама судорожно глотала воздух, и дар речи вернулся к ней, лишь когда парень в кожаной куртке нетерпеливо похлопал ее по плечу и спросил, стоит она в очереди или нет.

– Поговорим, когда вернешься домой, – сказала мне мама и быстро удалилась.

– После ее визита мной овладело беспокойство. Я стала замечать в окнах соседних домов лица. Все смотрели на нас. Может быть, кто-то уже позвонил в полицию?

Последние кусочки морковки мы с Ругером разделили между собой. Оглядевшись по сторонам, мы увидели Нескольких старичков, которые сидели на скамейке в лучах вечернего солнца, но уже не с тарелкой супа, а с бутылкой водки.

– Пока! – прощались Сюзи и Лотта. – Было так здорово! Может, устроим что-нибудь такое еще раз?

– Позовете нас, ладно?—Лотта с любопытством смотрела то на Ругера, то на меня, словно желая разгадать какой-то секрет. Но никакого секрета она не услышала.

Мы с Ругером, усталые, наконец присели. Парк казался грязным и затоптанным. Надо было срочно придумать, чем завершить наш праздник. Решение было принято за пару секунд: объединив усилия, мы потащили ванну по гравиевой дорожке, к стене дома, где мы ее и раздобыли. Тащить было нелегко, старички с бутылкой водки могли бы встать и помочь. Когда мы наконец поставили ванну на тротуар, нас окружила группка очень сердитых людей. Они заявили, что варить суп в их парке не позволено, что их ванну использовали без разрешения и что мы вот уже несколько часов загрязняем и портим парк. За нами наблюдали из окон, и вот-вот прибудет полиция. А они пока проследят, чтобы мы не сбежали. Вот что они сказали.

Мы собрали с лужаек мусор и попытались запихнуть его в и без того переполненные мусорные корзины. Хозяин киоска с кебабом нам помог, и к приезду полиции мы почти избавились от следов костра.

Старички все еще сидели на скамейке, распивая новую бутылку водки. Но нашей вины в этом не было. Я собрала еще немного мусора, валявшегося на дорожке, и распихала по карманам Ругера – в мои уже не влезало.

Мы назвали свои имена, а я продиктовала адрес и номер телефона. Ругер сказал, что живет у престарелой родственницы, которая может умереть от сердечного приступа, если к ней в дом заявится полиция. Один молодой полицейский улыбнулся и кивнул другому.

Предупредив, что больше устраивать подобные праздники не стоит, полицейские развернулись и пошли прочь.

Некоторые из жителей, звонивших в полицию, преследовали стражей порядка до самой машины. Вид у них был крайне недовольный.

Интересно, какого наказания они нам желали?..

Тоскливо-синий папин взгляд

– Неужели у вас в школе нет уроков обществознания? – спросила мама, склоняясь над глубокой тарелкой. Она тоже приготовила суп. Из свежих лисичек.

– Где ты их нашла? – спросила я: с некоторых пор меня очень интересовало все, что связано с супами.

– На Хёторьет. Если варить целую ванну, выйдет дороговато.

Папа был одет и выбрит, но вид у него был виноватый. Любое упоминание ванны он принимал на свой счет.

– Если бы вас как следует учили в школе, ты бы знала, что такие вещи нельзя затевать без специального разрешения.

– А что ты сделала? – поинтересовался папа, глядя на меня тоскливо-синими глазами. – Пожалуйста, расскажите мне, что натворила моя дочь!

– С удовольствием, – елейным голосом проговорила мама. – Она устроила сходку преступников и бездомных со всего города. И разводила огонь в общественном месте.

– Но зачем? – простонал папа, едва не задыхаясь, словно его ударили в живот.

– Спроси ее, – посоветовала мама, делая глоток прохладного белого вина.

– Элли, расскажи! Пожалуйста!

И я, конечно, рассказала. Я по-прежнему считаю, что мне нечего было стыдиться.

Подробный рассказ занял довольно много времени. Я говорила о том, как мы бегали по большим магазинам, договариваясь о бесплатных продуктах в обмен на размещение логотипов этих предприятий в месте проведения праздника.

И тут я вспомнила, что мы забыли. Разместить логотипы. У нас было столько хлопот: вода, дрова и прочие вещи.

– Уверена, что они были бы только рады узнать, их предприятия не упоминались в связи с этим безобразием, – вздохнула мама – Не удивлюсь, если нас привлекут к ответственности. “Нелегальная раздача . из ванны, – она сделала вид, что читает протокол, – в общественном месте». Кстати, это небезопасно для здоровья. Ванну хоть предварительно помыли?

– А этот Ругер, о котором ты иногда говоришь, – деликатно поинтересовался папа. – он кто?

– Один мальчик, – ответила я. – иногда он живет в домике на дереве.

– Это невозможно, – мама застыла с ложкой в руке.

Может быть, подумала я. Может быть, это и в самом деле невозможно?

– А что если позвать его в гости? – предложил папа.

– Сюда? – возмутилась мама– – Ну конечно, если выбрать день, когда ты не лежишь в ванне…

При этих словах папа словно усох.

Я улыбнулась ему.

– Ничего страшного. Он все о нас знает.

– Все? – испуганно переспросила мама. – Ты рассказала ему о нас?

– Естественно.

– О Лу и о папе?

– И о тебе тоже.

Мама вскочила со стула. Через несколько секунд дверь ее спальни с силой хлопнула.

Старшая сестра оказывает поддержку

Я видела, что окно Лу приоткрыто. Забраться по пожарной лестнице было проще простого, а окно я открыла своим армейским ножом. Спасибо, папа! Именно для таких случаев ты и подарил мне на день рождения этот нож, чтобы окно не стало преградой на пути к старшей сестре.

Я точно спрыгнула на пол, но Лу не проснулась.

– Лу, – шепнула я. Она не шевелилась.

Тогда я забралась под одеяло и прижалась к ней.

– Все так сложно, – шептала я, гладя ее по щеке. – Ты моя старшая сестра, и другой у меня нет.

Ее веки чуть дрогнули, и я решила, что она меня слушает. Может быть, ее в первую очередь интересует папа, подумала я и решила начать с него.

– Не понимаю, чем он занимается. Уходит из дома утром, но мне что-то не верится, что у него есть работа. Иногда он ночует в ванне. Может быть, он устал быть человеком и хочет в море. Возможно, скоро он куда-нибудь уплывет. Станет китом или дельфином. Ведь он всегда отлично плавал под водой. Может быть, он стал человеком по ошибке.

Лу открыла глаза, мне показалось, что она напугана.

– Но он, конечно же, останется с нами, – добавила я, чтобы успокоить ее. – По крайней мере, до следующего лета. Он хочет взять нас с собой, я уверена. Хотя мама вряд ли станет китом. Скорее уж, директором Центрального банка. Она считает, что все беды людей от того, что они не знают, куда лучше вкладывать деньги. Сказала, что наша суповая затея – преступление. Что люди могли заболеть, потому что в старых ваннах есть ржавчина и тяжелые металлы. Может быть, это и в самом деле была бредовая мысль. Может быть, и вправду не стоит устраивать такое снова. Но ведь люди обрадовались. Это же нормальное дело: прилавки магазинов ломятся от еды, но многие ничего не могут купить. Ну ладно, положим, когда у них заводятся деньги, они покупают вовсе не еду, а спиртное и прочие штуки. Но ведь и алкоголикам нужно есть, и наркоманам тоже? Или не нужно? Неужели лучше, чтобы они умерли? Как ты думаешь?

Лу повернулась на бок, спиной ко мне, с нетерпеливым стоном. Но я схватила ее за плечо, ей не скрыться от меня. Она повернулась ко мне и с трудом открыла заспанные глаза.

– Что… что ты тут делаешь?

– Я пришла, потому что ты моя старшая сестра. И я обо всем рассказываю тебе. Ты должна мне помочь.

– Прекрати, – снова простонала она, закрывая глаза. – Поговори с кем-нибудь другим. Должен ведь у тебя быть кто-то еще.

– Ну да, у меня есть Ругер.

Она приоткрыла глаза, в которых блеснуло любопытство.

– Какой Ругер? Я его знаю?

– Не думаю.

– Почему ты не рассказывала о нем раньше?

– Не знаю, что и сказать.

– Почему?

– Потому что я не знаю, что думаю, а может быть дело в том, что я не знаю, что думает он. А может быть ничего вообще нет.

– Бред какой-то. Как будто у тебя шизофрения.

– Не знаю, происходит ли все это на самом деле.

– Но он существует на самом деле или нет?

– А как узнать?

– Его можно потрогать?

Я кивнула.

– Он пахнет человеком?

Я улыбнулась.

– Он пахнет приятно. И еще у него в домике живет ежик.

– Почему?

– Потому.

– Зачем ему ежик в домике?

– Затем, что Ругер живет там, а ежика он подобрал, когда тот попал под машину.

На этот раз она кивнула, словно что-то поняла. Поэтому я решила рассказать ей кое-что еще.

– Мы с ним сварили суп в ванне.

– Осторожно, кажется, скоро ты тоже окажешься здесь, Элли.

– Ни за что. Я вполне здорова.

– Сколько лет этому парню? Одиннадцать с половиной, да?

– По-моему, он старше меня. Хотя я не уверена.

Лу села в постели и строго посмотрела на меня. Наконец-то она толком проснулась.

– Элли, я твоя старшая сестра, и я запрещаю тебе встречаться с каким-то старым пьяницей или чокнутым торчком, с которым ты покатишься по наклонной плоскости!

– Что? – не поняла я. – С чего ты взяла, что он алкоголик или наркоман? Я же сказала, он приятно пахнет! Как будто в лесу, он весь пахнет лесом. Хлорофиллом, влажной землей. А двигается он, как собака.

– Как собака??? Где он?!

– Сейчас?

– Да, сейчас!

Лу начала одеваться. Если бы она не натянула свитер и джинсы поверх пижамы, можно было бы подумать, что она в полном порядке. Только из горловины выглядывали фланелевые мишки.

– Сейчас он, может быть, и в домике, – неуверен ответила я. Я не имела ни малейшего представления о том, как часто Ругер ночует в домике на дереве. Может быть, у него несколько мест, и он кочует из одного в другое.

– То есть, ты не знаешь, где он? – спросила Лу, балансируя на одной ноге с носком в руке.

– Поэтому я и пришла к тебе.

– То есть, ты ни в чем не уверена? – она отбросила носок в сторону и опустила ногу на пол.

– Нет, в одном я уверена. Он всегда ждет меня на особой скамейке но вечерам, когда идет дождь.

– Когда идет дождь? – бесцветно повторила Лу, опускаясь на стул. – Ты уверена, что не выдумала его?

– А как это узнать?

– Большинство хороших вещей – просто плод нашего воображения. Потому что мы фантазируем о том, чего нам хочется. Потому что нам кого-то не хватает. Его нет, Элли. Это же сразу ясно.

– Но я не могу без него, – в ужасе произнесла я Если он всего лишь мечта, то в следующий раз он, наверное, не будет ждать меня на скамейке под дождем! Неужели я больше не смогу ночевать в его домике?

– Стоп! Больше ни слова! Пойми, что это фантазии! Иначе ты сойдешь с ума!

– Он есть, – я вдруг жутко рассердилась на свою старшую сестру, которая ничего не хотела понимать.

– Ты точно ненормальная. Но есть хорошие лекарства, – спокойно заявила она, стаскивая джинсы. На ногах тоже были фланелевые мишки. Она сняла свитер и снова стала похожа на пятилетнего ребенка.

– Я никогда не стану такой, как ты, – сказала я. – Ругер – не фантазия.

– И откуда ты это знаешь? Может быть, ты психолог?

Я больше не желала ни минуты оставаться со своей напичканной лекарствами, отупевшей сестрой. Я надела ботинки и открыла окно.

– Иди ложись, и не забудь принять таблетку! – бросила я на прощание. – Прости, что разбудила.

– Ты куда? – жалким, испуганным голосом спросила она.

– В парк, на скамейку. Но тебе не понять. Потому что это просто фантазия.

Я спускалась по грохочущей пожарной лестнице. Я была высоко, и это не фантазия. Если бы я упала, то непременно разбилась бы. Оказавшись на земле, я посмотрела вверх. Кажется, она стояла у окна и смотрела на меня.

Но, возможно, она считала, что я всего лишь плод воображения.

Существовать

Луна освещала мой путь. От моих пугливых шагов листва шуршала, как страницы телефонного каталога.

Я по-прежнему сердилась на Лу. Моя сестра просто не умела думать. И чувствовать. Теперь я знала, что от нее нечего ждать. Это был последний раз. И вообще, больше я не собиралась ни навещать ее, ни вытаскивать на увеселительные прогулки. И очков от солнца больше не буду ей дарить. И других подарков тоже. Пусть так и остается там, на третьем этаже психиатрического отделения.

– Сиди там, пока не сгниешь, – бормотала я.

Наконец я очутилась под дубом Ругера. Руки дрожали, и, карабкаясь вверх, мне приходилось бороться за каждый сантиметр. Надо же было Ругеру выбрать именно это дерево! Время от времени я останавливалась, не находя ни единой выемки или выступа для пальцем и ступней. Но удивительнее всего то, что карабкаться вместе с Ругером было проще простого.

Соскользнув вниз в третий раз и ободрав ладони, я решила прекратить попытки. Вместо этого я сложила ладони рупором и стала звать Ругера, выкрикивая его имя в вышину.

В этот момент я вдруг поняла, что, возможно, Лу права. Что стоять и кричать в небеса – это безумие.

Наконец в вышине показалась его лохматая сонная голова. Дуб пару раз удивленно скрипнул, и Ругер спустился ко мне. На нем была пижама. Белая с коричневыми мишками. Эта пижама стала самой большой неожиданностью.

– У моей сестры такая же, – сказала я.

– А у тебя нет? – спросил он сочувственно.

– Нет, с мишками – нет. Есть с мячиками и зонтиками. Не такая красивая.

Он положил руку мне на плечо и уткнулся носом в шею.

– От тебя немного пахнет больницей, – он задумчиво принюхался.

– Я была у Лу, – ответила я. – Она говорит, что тебя не существует. Поэтому мне пришлось пойти сюда и проверить, права она или нет.

– И?

– Кажется, ты есть. Поправь меня, если я ошибаюсь.

– Я редко бываю по-настоящему уверен. Но ты ведь все равно поднимешься ко мне?

– Я только что пробовала, несколько раз, но ничего не вышло.

– Значит, у тебя не было нужного настроя.

– Как это?

– Просто ты была не в том расположении духа. Ты хотела застать меня врасплох. Прокрасться ко мне, пока я сплю. Чтобы доказать мне, что меня нет. Что я никто.

Я улыбнулась и он, должно быть, неправильно меня понял.

– Значит, ты не пойдешь ко мне? – прошептал он, и слова печально повисли в воздухе. Ругер стал медленно карабкаться обратно.

Прочь от меня.

– Погоди! – крикнула я. – Помоги мне!

Он спрыгнул с космической скоростью и обнял меня, и я больше не сомневалась, что он есть. По крайней мере, здесь и сейчас. Он существовал. И его руки, обнимавшие меня, тоже существовали. И мягкие губы, касавшиеся моего лица. И волосы, которые лезли в глаза и ему, и мне, заставляя моргать и смахивать слезы.

– Элл и, – сказал он, – я тоже никак не мог поверить, что ты есть. Я тоже считал, что выдумал тебя.

В буржуйке потрескивал огонь. Мы лежат, завернувшись в одеяло и тесно прижавшись друг к другу. Ночной ветер укачивал нас в вышине, надо всем миром.

Но мы есть, и мы знаем об этом.

Любовь пахнет деревом и смолой

Теплым телом и корой

Любовь не знает границ

Между тобой и мной

Пробирается внутрь

В самую плоть

К древесным сокам

Хлещет через край

Смешивая потоки

Вбирает цвет крови и —

Ба-бах!!! – оглушительно взрывается!

Поздней октябрьской ночью

В густой дубовой листве

Под луной.

Любовь хочет все изменить.

Хочет точно знать,

Что теперь все не так, как прежде.

Потому что мы поселились

Друг у друга в снах.

Мы есть, даже если никто

Нас не видит

Даже если никто

В нас не верит

Потому что ты в моей чаше

А я – в твоей

Эти чаши ждали целую вечность

Когда их наполнят.

Существовать дальше

На следующее утро мы проснулись поздно. Так поздно, что было вовсе уже и не утро. Огонь в буржуйке погас, и мы очень долго не могли решиться вылезти из своих свертков. Мы лежали, а наши ладони путешествовали. Было так приятно скользить ладонями по худым плечам Ругера, вдоль длиннющего позвоночника, до самого последнего позвонка. Я осторожно трогала его – копчик, из которого и не думал расти хвост.

– Где ежик? – спросила я, вспомнив, что давно не видела его.

– Он стал беспокоиться, и я посадил его в рюкзак и спустился вниз. Может быть, у него есть семья, которая его ждет.

– Зимой ежи должны спать, – пробормотала я. – До холодов ему нужно успеть найти хорошую кучу листьев или что-нибудь такое.

– Наверное, поэтому он и спешил прочь.

Его пальцы осторожно гладили меня от макушки до самых пяток. Кончик его носа на мгновение замер у моего пупка. Мне было щекотно от его дыхания, а когда я засмеялась, стало совсем горячо.

Чуть дальше в парке было летнее кафе. К этому времени оно уже, разумеется, закрылось, но Ругер привел меня туда. Под досками веранды был спрятан ключ от подвальной двери.

Я стояла в нерешительности.

– Что нам здесь делать?

– Примем душ. Почистим зубы. Можешь взять мою щетку. А потом позавтракаем.

– Но это же не твой дом?

– Нет. Но я знаком с владельцем. Думаешь, иначе я ходил бы сюда?

– То есть, если нас заметят, это не будет считаться взломом?

– Никто нас не заметит.

– Но вдруг?

– Это не взлом. Мы просто пришли в гости.

Вдоль стен стояли мешки с пустыми бутылками из-под лимонада, но Ругер привычным движением нащупал выключатель лампы, а потом включил электробойлер. При звуке воды, бегущей по трубам, его лицо озарила улыбка.

Он взял меня за руку и открыл дверь в самом конце подвала. Там была душевая, туалет и умывальник. В углу стояла банка с кистями, на которых виднелись следы зеленой краски.

– Я помогал им красить этот домишко летом – нравится цвет?

Я улыбнулась. Ну разумеется: в какой же еще цвет Ругер мог покрасить дом, если не в цвет деревьев и травы? Зеленый снаружи и внутри.

Он достал из морозильника несколько булочек и поднялся по лестнице.

– Я приготовлю небольшой завтрак – можешь принять душ первой!

Я разделась и задернула шторку душевой. На ней были красные рыбы и желтые морские звезды. Я потрогала воду: сначала она казалась чуть ржавой, но потом посветлела. Я снова закрыла кран, чтобы вода еще немного согрелась, и посмотрела в зеркало над умывальником. Я разглядывала свое лицо, словно никогда раньше его не видела. С моими глазами явно что-то произошло. Обычно они напоминали две мутные лужицы неопределенного цвета – что-то между зеленым и карим. Теперь же они были скорее зелеными, чем карими, а зрачки чернели, как тоннели. Губы тоже переменились, хотя что именно с ними произошло, я не могла понять. Во всяком случае, они стали крупнее.

В запятнанном зеркале я увидела взгляд Ругера, внезапно возникшего у меня за спиной. Он положил руки мне на плечи и обнял за шею. Я смотрела прямо в отражение его глаз. Дна в них не видно, хоть даже встань на цыпочки.

Мы вместе вошли в душевую. Сначала я стеснялась: В домике мы скорее чувствовали, чем видели друг друга, а стоять без одежды в безжалостном свете лампочки – совсем другое дело. Наверное, и Ругер стеснялся: намыливался он, повернувшись ко мне спиной. Я тоже отвернулась и только протягивала руку за мылом. Но в душевой было тесно, и при любом движении наши тела касались друг друга. Я вздрогнула, когда его попа коснулась моей. Мы засмеялись, и от счастья дрожали не только наши ягодицы.

Мы, не сговариваясь, повернулись лицом друг к другу, и мыло упало на пол. Тело Ругера было скользким и мягким от пены. Душ поливал теплым летним дождем, и нас внезапно охватило новое желание – разрушить все преграды. Все преграды. Снова и снова.

Потом мы сидели в кухне на стульях, выкрашенных зеленой краской, и пили кофе с сухим молоком. Огромные булочки с корицей казались совсем свежими: мы разогрели их в микроволновке. За окном понемногу темнело.

Пальцами ног мы искали друг друга под столом. Сумерки сгущались.

За окном промелькнул чей-то силуэт.

Я мгновенно выпрямилась, одновременно поперхнувшись кофе. Из-за кашля я не могла вымолвить ни единого слова, но показала рукой на уходящего вглубь леса ссутулившегося мужчину.

– Не волнуйся, – сказал Ругер, гладя меня по спине. – Он не видит нас. И ничего он нам не сделает. Он часто проходит мимо с мешком в руках.

Я сделала глубокий вдох.

Ругер поставил свою чашку на стол, не сводя с меня глаз.

– Это мой папа, – произнесла я, ничуть не сомневаясь в том, что это правда.

Ругер присвистнул, взял в руки чашку и сделал медленный, задумчивый глоток.

Мы вымыли посуду и заперли за собой дверь. Я чувствовала, что теперь пора возвращаться домой.

– Можно с тобой?

Но я покачала головой.

– Не сейчас. Но скоро.

Он, конечно же, все понял. Что некоторые вещи должны оставаться в кругу семьи. Например, то, что папа неизвестно зачем бродит по лесу с мешком в руках. И не только сегодня: Ругер много раз видел, как он проходил мимо.

Я была совсем сбита с толку. Что за секреты у моего папы?

Мясной рулет

Папа сделал вид, что ничего не понимает.

– Сегодня? В каком часу примерно?

– Около четырех.

– Это невозможно. Ты видела кого-то, похожего на меня. В сумерках легко обознаться.

– Но это был ты, – настаивала я. – Я узнала твой мешок.

Папа улыбнулся, качая головой. Его поведение не вызывало подозрений.

– Можно задать тебе один вопрос? – поинтересовался он, глядя мне прямо в глаза. – Что ты делала в этом парке?

– Я часто там бываю.

Наверное, прозвучало это немного агрессивно, и папа сник. Он осторожно положил руку мне на плечо.

– Расскажи мне все, Элли!

– Что? Что я должна рассказать?

– Где ты была ночью?

– Сначала у Лу, потом у Ругера.

Папа открыл рот, но я опередила его вопрос.

– Не беспокойся, мы предохраняемся. Ты же это хотел спросить? Пользуемся ли мы презервативами? Ведь ты не собирался спросить, люблю ли я его? Родителей не интересуют чувства. Лишь бы дети пользовались презервативами, а остальное неважно, так?