Текст книги "Поздравляю, желаю счастья!"

Автор книги: Канни Мёллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Ты забыла, что у нас есть целая гора? И целый парк? – сказала Роза.

Мало-помалу я стала понимать, что это Рождество будет совершенно особенным.

У калитки остановился грузовик, с пыхтением поднявшийся по склону.

– Прекрасно! – воскликнула Роза. – Наконец-то закрутилось-завертелось!

Домой я отправилась довольно поздно, а добралась до дома еще позже: по дороге зашла к Лу.

На этот раз забираться по лестнице было не так уж и страшно. Я надеялась, что Лу не заперла окно на щеколду, и надежды мои оправдались. Я просунула пальцы в щелку, открыла окно и пролезла внутрь.

Лу, как всегда, спала беспробудным сном. Перебирая кучу одежды в поисках ее носков, я чувствовала себя рождественским гномиком на секретном задании. Отыскав то, что хотела, я спрятала в носки упаковку хрустящих хлебцев и домашние шоколадные конфеты, которые мне подарила тетя Роза. Сверху я положила красивую шишку, которую нашла на холме в парке. К шишке я прикрепила записку, в которой было всего лишь несколько слов:

« Приходи на праздник к тете Розе! Иначе пожалеешь».

Наверное, это звучало как угроза.

Пожалуй, это и была угроза.

Сочельник

Правильно я сделала, что напугала Лу. она позвонила наутро: оказалось, что она уже сообщила семье в Вагнхэреде, что приедет на пару дней позже.

Перед выходом мама ужасно волновалась.

– А может, лучше остаться дома – разве здесь не уютно?..

Она бросала жалобные взгляды на украшенную и светящуюся рождественскую елку, вид у которой был печальный. И неудивительно: остаться в одиночестве в этот вечер – самый главный вечер в жизни рождественской елки – это, пожалуй, настоящее невезение. Выключенный телевизор печально глядел серым экраном, и даже блюдо с орехами, казалось, грустно вздыхало.

– А как же «Дональд Дак», как же рождественские передачи?.. – вздохнула мама. – Да еще твоя нога, Фредрик! Элли говорит, что праздник, скорее всего, будет на улице. Это же просто безумие.

Папа осторожно взглянул на меня и беспокойно кашлянул.

– Сходим ненадолго – мы же обещали. Если замерзнем – сразу же пойдем домой!

Я ничего не говорила, но надеялась, что они наберутся терпения и не сбегут с праздника тети Розы прежде, чем он начнется.

Я несла пакет с теплой одеждой для Лу – пуховик и лыжные брюки. Хорошо, что я позаботилась об этом: она успела замерзнуть, ожидая нас у метро.

Мама несла под мышкой упаковку хрустящих хлебцев, а из пакета, который она держала в руках, пахло свежезапеченной салакой. Папа тащил несколько больших бутылок рождественского лимонада.

Оба они, конечно, думали, что больше угощения на этом странном празднике не будет – чего ждать от сумасбродного сборища, куда я заставила их отправиться?

Чем ближе мы подходили к избушке тети Розы, тем больше нам попадалось на глаза людей, взбирающихся по склонам.

– Какие странные, – прошептала мама. – Неужели это ее гости – все эти бродяги?

Она была права: многие из тех, кто спешил к избушке, казались такими же потертыми, как домишки вокруг, и такими же старыми, как булыжники, которыми были вымощены улочки. Кое-кого я узнавала: тех, кто обычно стоит на углу и продает благотворительную газету «Ситуация в Стокгольме». Старичок с длинной белой бородой улыбнулся мне и поблагодарил за суп, который мы сварили в ванне осенью.

– Он нас еще долго согревал! – сказал он, и его голубые глаза светились из-под косматых бровей. – А теперь вот снова праздник!

Он по-дружески ткнул меня плечо и хрипло засмеялся.

Мама взяла лоток с запеченной салакой поудобнее, и вид у нее был такой, словно ей опять хочется домой.

На калитке тети Розы красными буквами было написано «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» Стрелочка указывала путь среди белых от инея деревьев.

– Ну да, ну да, – заквохтал бородатый старичок. – Так я и знал, что не здесь! А то как бы мы все разместились в ее маленькой избушке?

Стрелочки довели нас до театра под открытым небом. Над сценой был натянут огромный тент, и под этой временной крышей стоял длинный стол, ломившийся от еды. А у стола Ругер и тетя Роза, улыбаясь, здоровались за руку с гостями. Оказалось, что угощение с собой принесла не только наша семья, и все гостинцы выкладывались на стол. Копченые свиные ребрышки и мандарины, рыба, сыр и хлеб.

Передние ряды скамеек амфитеатра были покрыты оленьими шкурами и одеялами, тут и там горели костры.

Народ все прибывал: не только бродяги и нищие, но и подростки, и семьи с детьми, которые увидели афиши и решили разузнать, что происходит в парке.

Папа и мама удивленно оглядывались по сторонам.

Роза обняла меня, и ее праздничные браслеты звенели у самых моих ушей.

– Это и есть вся семья Борг? – спросила она, окинув нас внимательным взглядом.

– Других детей у нас нет, – с улыбкой ответил папа. Мама изумленно взглянула на него и тут же покраснела, как четырнадцатилетняя девчонка.

Мы словно забыли, что на дворе зима, а на градуснике несколько градусов ниже нуля. А может быть, нас просто было так много, и мы так радовались, и костры пылали так жарко, что зима временно отступила.

Только я не могла понять, откуда взялось столько еды, пока Ругер не указал на салфетки: на них значились названия магазинов, которые бесплатно дали продукты для рождественского праздника у тети Розы.

Несколько мужчин в меховых шапках встали из-за стола и утерли жир с усов. С инструментами в руках они спустились к сцене и принялись настраивать свои мандолины, балалайки, гитары, скрипки и гармошки.

– Это же те, кто играет в метро, – прошептала мама тихонько, словно опасаясь, что ее слова могут показаться надменными. – Но теперь они выглядят куда веселее!

Все началось с «Калинки» – и закончилось тоже «Калинкой», но между этими двумя «Калинками» они играли так, что звезды в небе икали от радости.

А когда у русских народных инструментов больше не осталось сил, им на смену подоспел латиноамериканский оркестр, состоявши из флейт, барабанов и гитар.

Люди у костров начали плясать уже под звуки балалаек. Теперь же папа схватил маму за руку и будто забыл, что нога у него в гипсе, а когда вспомнил, ему было уже не до того. Мама и Лу подхватили его под руки, и костыли остались лежать на земле. Я отодвинула их в сторонку, чтобы никому не пришло в голову использовать костыли вместо дров.

Ругер пробирался сквозь толпу, а рядом с ним шла Лу. Я приготовилась к тому, что у меня снова противно защемит сердце от ревности, но ничего подобного не произошло, хоть он и держал ее за руку. Наверное, потому, что я больше не боялась. Разгоряченные и радостные, они подошли ко мне, и мы стояли втроем, покачиваясь в такт музыке, от которой гудел и вибрировал весь парк.

– Что скажешь? – дыхание Ругера коснулось моих волос.

Я улыбнулась, тепло дыша ему в ухо.

– А где тетя Роза? – спросила Лу.

Мы стали высматривать ее в толчее и, наконец, обнаружили черное пальто и красный платок.

Подтанцевав поближе, мы увидели, как Роза схватила папу, и они, насколько это было возможно с его загипсованной ногой, принялись танцевать фламенко – папа и Роза. Она скинула пальто, под которым оказалось настоящее бальное платье в крупный красный горох, с маленьким черным шлейфом. Роза вышагивала вокруг папы, высоко подняв голову, словно павлин. Он же, со своей негнущейся ногой и прямой спиной был похож на заплутавшего аиста. Тетя Роза пощелкивала кастаньетами.

Папа расплылся в смущенной улыбке.

Рядом с ним, улыбаясь, стояла мама.

А Роза длинноного вышагивала вокруг своего загипсованного кавалера.

Это было похоже на короткие гастроли знаменитой танцовщицы в заснеженной стране.

Непостижимое

Костры не погасли даже к рассвету: люди спали возле тлеющих улей, укутавшись в оленьи шкуры. Никто не мог понять, где тетя Роза их раздобыла.

Городские лисы осторожно растаскивали и поедали остатки угощения.

Но шумные галки, населяющие парк, еще не проснулись. Поэтому рождественское утро было совершенно тихим.

Мы с Ругером проснулись в одной из оленьих шкур.

– А где тетя Роза, где мама с папой и Лу? – прошептала я.

– Они ушли. Праздник закончился, – прошептал он.

– А мы остались?

– Ты танцевала, как сумасшедшая, – не помнишь? Тетя, в конце концов, отправилась домой, а ты все танцевала. Кажется, Лу и твои родители ушли вместе с тетей.

– Пойдем туда? – спросила я, чувствуя, что, проснувшись, стала мерзнуть.

Но Ругер позвал меня на утреннюю прогулку: он хотел показать мне кое-что особенное.

Сначала я сопротивлялась: неужели нельзя сначала поспать пару часов в тепле, а потом уже отправляться на прогулку?

Но нет, Ругер утверждал, что нужно спешить: то, что он хотел показать, надо было видеть рано утром.

Я поднялась с тяжким вздохом. Мы бросили немного мусора на ближайшую кучу углей и согрели руки и ноги у вспыхнувшего огня. Из некоторых свертков раздавались похрапывания. Ближе всех ко мне оказался старичок с белой бородой. Он взглянул на меня из-под кустистых бровей.

– Ранехонько встала?

Я кивнула, он устроился поближе к огню и снова закрыл глаза.

Мы вышли из летнего театра и зашагали по хрустким от мороза лужайкам среди деревьев. Постепенно, в назначенный срок, как пишут в старых книгах, солнце должно было подняться высоко над горизонтом. А пока нам было довольно розовеющего на востоке неба.

Мы прошли мимо дерева с домиком, миновали летнее кафе.

Ругер шел быстро, я еле поспевала за ним. Ходьба разгоняла застоявшуюся в жилах кровь, вскоре я согрелась, и мне даже стало интересно.

Мы пересекли пустынную дорогу и железнодорожное полотно, по которому этим утром еще не ходили поезда. Лишь оказавшись у отвесной скалы, Ругер остановился.

– Нам придется карабкаться наверх? – спросила я, слегка испугавшись. Скала была совершенно гладкой – ни трещинки, ни щелочки.

Ругер взял меня за руку и повел вдоль стены – к выступу, почти полностью спрятавшемуся за огромным деревом.

– Видишь?

Я кивнула: да, я видела перед собой невероятно огромное дерево. Только не могла понять, почему нужно было идти так далеко, только чтобы посмотреть на него.

А догадавшись, все равно не могла понять.

У меня вдруг перехватило дыхание, потому что это дерево было настоящим чудом.

У него не было корней, оно росло не из земли.

И в тоже время это был нормальный дуб с древней узловатой корой, ветви его торчали в разные стороны, словно растопыренные пальцы.

Листва буйно зеленела, хотя на дворе была зима. Я смотрела не отрываясь, но как можно было осознать такое?

Мы стояли перед деревом, нарисованным на отвесной скале.

– Но кто это сделал? – прошептала я. – Ведь чтобы забраться туда, нужны лестницы или леса?

– Смотри! – Ругер полез вверх: его пальцы находили неровности, за которые можно было ухватиться, а ноги нащупывали выемки.

Я лишь робко топталась на месте, не в силах решиться.

– Ты справиться, Элли!

Казалось, что посередине ствола нарисовано что-то вроде дупла – как во многих старых дубах. Подняв голову, я не увидела Ругера.

– Ругер! – позвала я, едва не впадая в панику. Я вовсе не была такой любительницей приключений, как он думал.

Голос Ругера раздался откуда-то издалека, но в следующее мгновение его голова показалась прямо надо мной. Он протянул руку, и я смогла подняться к нему.

Мы оказались в маленькой пещере. То, что напоминало дупло, и в самом деле оказалось углублением. Узкий проход вел вниз, в пещеру, обставленную как небольшая комната. Ругер зажег фонарь, стоявший у стены.

– Здесь кто-то живет, – прошептала я. – Нельзя трогать вещи…

Тут я увидела спальник и банку с кисточками рядом. И еще грязный мешок со значком «Консум».

Я знала, что таких мешков – миллион, но все равно была уверена на сто процентов.

Я опустилась на спальник, наклонилась и принюхалась. К запаху сырости примешивался еще один – папин. Смесь разных вещей. Запах, который принадлежит только ему.

– Он здесь жил? Когда мы думали, что он у какой-то женщины… Когда мама ревновала?

Ругер пожал плечами.

– Осенью я довольно часто видел, как он идет по парку. Но на это произведение, должно быть, потребовалось много времени – может быть, даже несколько лет.

– Не понимаю… – пробормотала я, чувствуя, как голова идет кругом.

Ругер сел на спальник рядом со мной.

– Неужели он никому ничего не рассказывал?

Я покачала головой. Это было непостижимо.

Я снова стояла на земле, но все еще не могла прийти в себя. Смотрела вверх, на огромную зеленую крону. Чуть поодаль завистливо жалась стайка голых берез.

На полпути.

Когда рождественское утро превратилось в вечер, в парке было уже чисто и убрано. Извилистые цепочки следов на свежевыпавшем снегу говорили о том, что и в праздновании, и в уборке участвовало немало народа.

Теперь угощение было съедено, гости исчезли, столы и оленьи шкуры убрали подальше. Парк возвратился к обычной жизни. Лишь несколько сорок по-прежнему выискивали на гравиевых дорожках следы пиршества.

Тетя Роза отдыхала, лежа на лоскутном одеяле, пока в плите потрескивали березовые дрова.

Ругер разливал глинтвейн в кофейные чашки.

Так подходило к концу наше празднование, и я понимала, что скоро будет пора откланяться.

Мы подняли чашки и поблагодарили за праздник. Папа пролил немного горячего глинтвейна на гипс, ничуть не обжегшись.

– Когда его снимут? – спросил Ругер, кивая в сторону гипса.

Папа посчитал на пальцах.

– К Крещению, наверное. Если снимок будет хороший, конечно.

– И тогда вы сможете ходить без костылей? – продолжал расспрашивать Ругер, отчего вид у папы стал слегка озадаченный.

– Надеюсь…

– Вот и хорошо, – выразительно произнес Ругер, как будто только что узнал что-то очень важное.

Папа вопросительно взглянул на меня, но я только улыбалась ему.

Улыбалась, понимая, что время еще не настало.

У каждого есть право на тайну. И право решать, когда ее раскрывать.

Лу пошла домой вместе с нами. На следующий день она должна была уехать жить во временную семью, но пока мы были вместе.

Засыпая, я услышала, как открывается дверь в мою комнату.

Это была Лу, в пижаме с медвежатами.

– Можно полежать с тобой? В моей постели так холодно, непривычно.

Я подвинулась – конечно же, места хватало.

– Элли? – прошептала Лу в темноте.

– М-м-м, – отозвалась я.

– Так, ничего. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Знаешь что?

– М-м-м?

– Хорошо здесь. Хорошо лежать с тобой под одеялом. Как раньше.

– Знаю. Очень хорошо, – пробормотала я, погружаясь в сон.

1 Здание концертного зала в Стокгольме, построенное в виде большого белого полушария.

2 Церковный обряд, который символизирует начало взрослой жизни.

3 Губерния в Швеции.

4 Город на севере Швеции.

5 Город на севере Швеции.

6 Северный регион Швеции.

7 Название крупнейшей авиакомпании Скандинавии.

8 День Люсии в Швеции празднуют каждый год 13 декабря, в преддверии Рождества, устраивая праздничное шествие в песнями, которое возглавляет девочка-«Люсия».

??

??

??

??