Текст книги "Талисман мага"

Автор книги: Камли Брайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Первые три факта объясняли и дополняли друг друга, четвертый же, если его поставить в один ряд с остальными (и не забывать, что командир десантников необыкновенно чувствителен к тончайшим вибрациям материальных объектов), мог означать только одно: Ральф, так же как и Дэвид, подвергся изменениям – изменениям, не видимым простым глазом, но от этого не менее реальным…

Ральфа словно окатило холодом. Он тревожно посмотрел на Дэвида: Нечистый спокойно встретил его взгляд – ничего, кроме непривычной седины, не бросилось в глаза разведчику. Впрочем, что такого особенного мог заметить Ральф? Разве он настолько хорошо знал Дэвида, чтобы иметь возможность сравнить? Нет… Зато он, вроде бы, неплохо знал себя: неужели тело так далеко от сознания, что происходящее в нем является тайной? Разведчик затаил дыхание… Холодный колючий страх продолжал растекаться по всему телу, заползая, казалось, в каждую клеточку. Стоп! Так можно сойти с ума… Чтобы отвлечься, Ральф переключился на окружающих и снова восхитился дисциплинированностью членов карательного отряда: теперь до их мыслей мог добраться далеко не каждый. Что, впрочем, не относилось к нему, Михаэлю Хюттнеру.

Большинство десантников находились, что называется, на распутье. С одной стороны, они готовы были во всем подчиняться командиру: знали, что непослушного Майер мог запросто оставить умирать одного где-нибудь в джунглях или в пустыне – в зависимости от места проведения операции. Но не одной только жестокостью укрепил свое положение Алекс: многим он спас жизнь, иной раз рискнув собственной. Кроме того, его сверхчувствительность являлась гарантией безопасности, и когда командир находился рядом, десантники не боялись ничего. Это с одной стороны – но с другой, имя Карлоса не было для санрайзовцев пустым звуком: к мысли, что легендарный разведчик вдруг оказался предателем, предстояло еще только привыкнуть. Да и Ральф – «счастливчик-Ральф», – вернувшийся невредимым из шестнадцати командировок (тут разведчик порадовался особенно) пока никак не воспринимался выжившим из ума.

Но это еще не все: с одним из карателей Ральф, оказывается, был знаком. И не просто знаком… Правда, за те годы, что они не виделись, рыжий Уве стал по меньшей мере втрое шире, поэтому признать в нем с первого взгляда тощего, как жердь, соседского паренька было довольно трудно. Разведчик осторожно внушил ему мысль повернуться… Точно, он самый. Глаза слегка сощурились, губы чуть заметно дрогнули под рыжими всклокоченными усами. Ральф улыбнулся – Уве кратко кивнул. Потом быстро взглянул на командира.

«Ай да Майер…»

Древние – наверное, в шутку – любили говорить «мир тесен». Это их-то огромный мир! Поднявшийся же во время катастрофы на поверхность остров Европа был всего-то около нескольких десятков тысяч квадратных миль – не удивительно, что выходцы оттуда довольно часто встречали знакомых. Вот прямо как сейчас: не успел Ральф изумиться чудесной встрече с Уве…

Коснувшись сознания самого юного десантника, разведчик тут же выяснил, что «молодого человека», во-первых, зовут… фрейлейн Марта, а во-вторых, это та самая девчонка (тогда ей было не больше семи-восьми), которая ходила к его матери брать уроки английского. Самому Ральфу (а вернее, Михаэлю) в то время только что исполнилось семнадцать, и он как раз собирался удрать из дома на корабле. Теперь Марта вымахала чуть ли не под шесть футов, и в каждом ее движении, в том, как были сжаты губы, как запали некогда пухлые щеки, чувствовалась не только сила, но и потрясающая уверенность в себе. Правда, гораздо увереннее Марта чувствовала бы себя, называйся она «миссис Майер», только вот мистер Алекс Майер, хотя периодически и обращал на нее свое драгоценное внимание, узаконить их отношения, похоже, не собирался.

Ральф не стал еще раз восклицать про себя «ай да Майер!», так же точно, как не стал экспериментировать и заставлять женщину оглянуться: можно было бы себе представить, каким взглядом наградила б его Марта – она, в отличие от других, не пропустила некоторой подавленности командира, а сейчас на ходу нет-нет, да и посматривала на его разбитую бровь.

В общем, если не принимать во внимание сугубо личные переживания влюбленной женщины, отношение к разведчику со стороны десантников можно было назвать вполне терпимым, зато что касалось Дэвида…

Ральф искал и не находил слов, чтобы описать ощущения, которые вызывал своим присутствием Нечистый – нечто скользкое, холодное, опасное.

А если учесть, что каратели (за исключением Алекса) не знали, кто он такой, то разведчик мог лишний раз убедиться, насколько его собственное отношение к этому человеку не являлось предвзятым. Человеку! Еще совсем недавно Ральф, не задумываясь, назвал бы Дэвида мутантом, однако сейчас мысленно прикусил язык. Хайлендер ведь тоже мутант – следовательно, монстр, чудовище, которого будут сторониться и которому нет места среди обычных людей. Таких, например, как те, что идут сейчас рядом, как те, что живут в Атви и Метс, что остались на острове Европа…

«Отец Небесный, но тогда чего ради я рискую, чего ради стараюсь их спасти – меня же все равно оттолкнут, изгонят, как прокаженного, как…»

«Но ведь не все же такие: разве Амалия тебя оттолкнула?» – тут же откликнулся внутри разведчика другой голос.

«Это потому что она не успела себе представить, что скоро постареет, в то время как я…»

Ральфу захотелось заткнуть уши; он уперся глазами в спину Нечистого. Да, именно Нечистого – Дэвида… какая разница… Впрочем, нет, разница была: тело, в котором находился идущий впереди, когда-то принадлежало отцу, и там, в подземном лабиринте, Ральф точно так же шел позади и смотрел ему в спину. И точно так же, как сейчас…

«Черт…» – Разведчик попытался отогнать непрошеные воспоминания, однако странное дело – мысли об отце неожиданно быстро прекратили снова начавшуюся было панику, и Ральф смог, наконец, сосредоточиться на самом важном: что делать, когда все конкуренты Дэвида будут устранены, и Нечистый останется в единственном числе.

Разведчик думал об этом всю дорогу до разрушенного подземелья, бывшего когда-то обиталищем Серебряного Круга; думал во время разговора с Тэном; думал, укладываясь спать. Ральф предпочел бы провести ночь под открытым небом, однако начавшийся поздним вечером дождь загнал всех – и карателей, и «братьев» – вниз, лишь двое караульных, назначенных Майером, да еще Дэвид, который ни за что не захотел спускаться в подземелье, остались на поверхности.

Верхняя часть лабиринта совсем не пострадала от взрыва, поэтому привыкшие много времени находиться под землей члены Серебряного Круга, как могли, обживали некогда пустынные коридоры. Вместо прикрытых соломой веток уже через пару дней поставили самодельные кровати; наскоро сколоченные же перегородки, отделявшие «комнаты» друг от друга, планировали со временем заменить более основательными стенами.

Ральф лежал в одной из таких временных клетушек и невольно вслушивался в звуки, доносившиеся из лабиринта. Где-то очень далеко капала вода, пищали и скреблись мыши – их шорох эхом отдавался в нижних коридорах. Взрывы, конечно, повредили существовавшую здесь не одно столетие вентиляцию, однако не смогли уничтожить ее до конца: даже когда выход на поверхность был тщательно закрыт, внутри лабиринта неизменно тянуло сквозняком, уносившим дым от костра; правда, временами тот же прихотливо гулявший воздух приносил и зловоние, распространяемое оставшимися под завалами трупами. Ничего поделать с этим было нельзя: еще под руководством С'вика часть тел вынесли и похоронили в лесу, добраться же до остальных так и не удалось.

«Могила… это же настоящая братская могила…» Разведчик, и без того не выносивший подземелий, поежился в теплом спальном мешке. С одной стороны, ему было жаль разрушенный шедевр (системы водопровода и вентиляции давали право называть лабиринт таковым) неизвестных строителей, с другой стороны – Ральф невольно радовался, что теперь никогда не понадобится спускаться и бродить по его бесконечным коридорам. А запах… что ж, со временем выветрится и он, если уж «серебряные братья» решили во что бы то ни стало здесь жить – сам Ральф, дай ему волю, не задержался бы здесь ни одной лишней минуты. «Но все-таки, что же делать с Дэвидом…»

Постепенно, однако, глаза разведчика начали слипаться. За стеной уютно посапывал кто-то из десантников, другой, давившийся резкими, зловещими всхрапываниями, судя по внушительному скрипу, перевернулся и неожиданно затих, видимо, найдя более удобную позу.

«Завтра… – наконец-таки сдался Ральф. – Все завтра…»

Последнее, что он помнил – теплый мех спального мешка под щекой и сгоревший на четверть факел. Его нервно дергавшийся огонь, постепенно бледнея, словно куда-то поплыл, но вдруг снова вспыхнул необыкновенно ярко и, вытянувшись свечкой, замер. Ральф открыл глаза – перед ним стоял отец…

* * *

Это древнее изречение, кем-то процитированное или очень-очень давно откуда-то вычитанное, крутилось в голове, но ни за что не хотело вспоминаться целиком. Смысл его сводился примерно к следующему: прежде чем столкнуть с горы камень, подумай, потому что потом тебе его уже не остановить. Конечно, оригинал предпочтительнее – впрочем, действительно ли так важна была здесь точность? Ценность ведь заключалась в содержании – в той мудрости, которую несли эти слова.

Последние сутки Амалия, образно говоря, только и занималась тем, что «расшатывала воображаемый камень»: рассматривала карты, рассчитывала примерное время путешествия до Канды. Это, скорее, походило на игру – кстати, вполне обычную для потомков адмирала Андерсена. Далеко не все из них стали моряками, но любовь к морю, похоже, передавалась по наследству. Так же как и стремление кого-либо спасать. Пять тысячелетий назад Дэнис Андерсен открыл образовавшийся после катастрофы остров (названный впоследствии «Европа») и в течение многих лет искал и доставлял сюда уцелевших…

Однако человеческое воображение имеет интересную особенность: со временем оно словно уплотняется, приобретая вполне зримые черты. И пока Амалия, ни разу не ступавшая на борт корабля, как могла, представляла себя в открытом море, ее мозг, получивший совершенно конкретное задание, помимо воли хозяйки, хладнокровно работал, прикидывая, где и примерно за сколько можно этот самый корабль нанять, к кому в первую очередь обратиться… Дальше больше – дочь Амалии, узнав о планах матери, пришла в полный восторг:

– Ты собираешься в Канду? Здорово!

Если Амалия чего и боялась, оставляя мужа, так это потерять дочь, однако Кэтлин в свои шестнадцать проявила удивительную взрослость. На вопрос матери, не рассердится ли она, девушка лишь пожала плечами: «По-моему, это твое дело, твой выбор». А сейчас то ли из сочувствия, то ли из какого-то юношеского азарта, по сути, подбивала на авантюру.

– Подожди-подожди, я ведь еще ничего не решила. Надо подумать.

– Да о чем тут думать? Тебе что, нравится, как ты живешь?

Амалия покачала головой.

– Тогда в чем дело?

«В чем дело… в чем дело… Да слишком много в чем…» Оставшись одна, женщина долго ходила из угла в угол, не зная, на что решиться.

С одной стороны, жизнь, которую она вела, Амалию не устраивала, но оставить дочь, отца… Кстати, он-то, в отличие от Кэтлин, вряд ли посочувствует и поймет, значит, придется все делать тайно и… самой – вот что еще пугало Амалию. Она не столько боялась самого путешествия, сколько того, что ему предшествует. Но это еще не все: Канда ведь не остров – придется нанимать проводников, идти через лес!..

Внезапно Амалия словно очнулась. О чем это она? Какие проводники? Какой лес! Всего лишь фантазии, игра… Однако мысль получилась на удивление неуверенной – мечты и реальность как будто начали меняться местами: привычная жизнь, постепенно бледнея, представлялась все менее значимой, зато воображаемое путешествие…

В конце концов, отношения с отцом после того разговора заметно испортились. Что же касалось Кэтлин, то, похоже, девочка как раз и ждет от всегда такой предсказуемой матери чего-нибудь яркого и необычного.

Другая жизнь… Легко сказать, хотя… Сердце у Амалии вдруг забилось часто-часто. Она боялась перемен, между тем как перемены в ее жизни происходили уже вовсю. Встреча с Михаэлем, первый неосознанный телепатический контакт, «Sunrise»… Одно за другим эти события органично вплетались в привычную жизнь, постепенно изменяя ее, и теперь оставалось сделать всего один – последний – шаг, чтобы уже полностью завершить процесс преобразования.

«Господи… Отец Небесный, помоги… подскажи, как быть…»

Амалия немного постояла молча, вслушиваясь в себя, затем перекрестилась и, открыв наугад лежавшую на столе Библию, прочитала:

«Ангел, вошед к Ней, сказал: радуйся, благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами…»

Глава 3
Свет под землей

То, что перед ним был отец, Ральф подумал лишь в первую секунду. «Дэвид, конечно…» – тут же сообразил разведчик, приподнимаясь на локте.

У человека в темном плаще были седые волосы, пола плаща, которой пришлось второпях перетягивать рану, оторвана, только вот… Ральф вздрогнул: человек скрестил руки, как это всегда делал отец – положив правую на левое плечо…

– Михаэль… – голос прозвучал низко и бархатисто.

– Отец? – почему-то по-немецки спросил Ральф.

– Иди за мной… – Странно: огонь факела – когда Карлос взял его в руку – даже не шелохнулся.

Ральф послушно вылез из спального мешка, двинулся следом.

«Подземелье! Господи, только не это…» Отец направлялся в сторону, противоположную выходу.

Остановился.

– Помоги мне.

– Отец, я…

– Помоги мне, – не поворачиваясь, повторил Карлос. Это был его… действительно, его голос – живой, настоящий, с характерным мягким акцентом.

Внезапно фигура с факелом в руке исчезла – растворилась в темноте.

– Отец, где ты? Я тебя не вижу!

– Я здесь, Михаэль, я везде – я столько ходил по этим коридорам, что я повсюду и везде. Дотронься до стены.

Ральф повиновался – к его удивлению, стена не была холодной.

– Так ты поможешь мне?

– Помогу.

– Тогда ты должен дойти до моей комнаты.

– Хорошо.

Впереди снова замелькал огонь.

– Запоминай дорогу, – как и тогда, при их первой встрече, сказал Карлос.

И опять, как в тот день, Ральфу вдруг почудилось, будто стены исчезли, и пространство вокруг, потеряв очертания, превратилось в бесконечность…

– Садись, – указал Карлос на кресло.

В камине пылал огонь.

Разведчик зажмурился, потом снова открыл глаза – отец присел на кровать, ту самую, на которой была его кровь.

– Прости, – тихо попросил Ральф.

– Ты стрелял не в меня, – улыбнулся Карлос. – А теперь – самое главное… Михаэль, ты меня слышишь?

– Слышу… отец.

– Ты сейчас проснешься… да-да, это всего лишь сон. Ты проснешься там, наверху… Приди сюда на самом деле, если… если хочешь мне помочь…

* * *

Тщетно пытаясь подстроиться под таинственный подземный ветер, огонь факела то нервно вздрагивал и мучительно тянулся куда-то в сторону, то, как бы в раздумье, снова выпрямлялся. Ральф осторожно вздохнул. Сердце билось медленно и тяжело, болью отдавалось в висках, в ребрах. Это, конечно, был кошмар – не удивительно после того, что здесь произошло. И почему он не остался ночевать наверху?

Комната отца… Она приснилась именно такой, как Ральф видел ее в последний раз, когда следил за покойным С'виком, – с выломанными дверями, с засыпанным осколками полом… Все точно. И сам Карлос… Ральф уже постепенно начал забывать его лицо, но сейчас, после сна, казалось, так и видел его глаза – не запавшие мрачновато-мутные, как у Дэвида, а блестящие; глубокий рубец на левой щеке; даже мелкие неровности на коже… Говорят, желания умерших надо исполнять.

«О чем это я? Это ведь был сон… Всего-навсего сон, хоть и на редкость ясный и отчетливый…»

Однако абсолютно разумная, трезвая мысль не принесла облегчения: проклятая интуиция била тревогу, и лишь когда Ральф, поеживаясь от холода, вылез из спального мешка и, прихватив с собой наполовину прогоревший факел, вышел в коридор, неприятное щемящее чувство стало как будто бы понемногу утихать. «Отец Небесный, ведь живут же люди: строят планы, рассчитывают, прикидывают – исходя из целесообразности, а не…» Ральф беззвучно выругался. Интересно, какой нормальный человек полезет ночью в разрушенный подземный лабиринт! Разумеется, в якобы бродивших по коридорам привидений (звуки, похожие на вой, действительно, иногда доносились откуда-то снизу) разведчик не верил, зато в том, что в любой момент на него могут обвалиться непрочные после взрывов своды, не сомневался. Так же как и в том, что под землей, наверняка, водятся какие-нибудь милые создания, вроде уже знакомого ему гигантского червяка.

«Нет, похоже, Майер был в чем-то прав: я и впрямь схожу с ума…» – думал Ральф, внимательно глядя под ноги. Не хватало еще споткнуться и перебудить спящих: уж если и делаешь глупости – по крайней мере, не мешай при этом другим. Да и нечего пугать понапрасну людей…

Коридор заметно пошел под уклон.

«Начинается…»

Насколько разведчик помнил, через несколько десятков ярдов будет первая развилка… – так и есть. Ральф свернул направо. Самое начало пути он помнил довольно неплохо – но вот потом… Разведчик тяжко вздохнул: он не забыл, как пробирался к комнате отца со стороны тюремных камер. Если существует какой-то лимит везения, то на поиски дороги, наверняка, ушла большая его часть… Еще один поворот. Стоп! Где-то впереди капала вода – негромко и… примерно раз в двадцать секунд, но этот звук… Капли шлепались мягко и упруго – значит, внизу вода…

После некоторого колебания Ральф продолжил путь, и вскоре отраженный свет факела заколебался, повторяя движения гладкой серебристой поверхности: очередная капля выбивала легкий фонтанчик – и вслед за этим по воде один за другим разбегались круги. Глядя на то, как они, постепенно сглаживаясь, раз разом исчезали где-то в темноте коридора, разведчик пытался припомнить, как долго еще будет продолжаться спуск (если долго, воды могло набраться выше головы – не переплывать же в самом деле!), затем снял сапоги, закатал брюки и пошел вперед.

Ступать приходилось осторожно: покрытые водой каменные плиты были скользкими – к счастью, сама вода доходила только до щиколоток. Ральф сначала на ощупь выбирал место, куда поставить ногу, затем, опираясь свободной рукой о стену, проделывал то же самое со второй ногой. Вода была довольно холодной, однообразные движения, требовавшие к тому же максимум сосредоточенности и внимания, изматывали, однако когда разведчик, наконец, выбрался на сухое место, он неожиданно понял, зачем все это делает.

Из краткого курса психологии, преподаваемой в школе разведчиков, Ральф усвоил, что все происшедшее в детстве так или иначе обязательно отразится на взрослой жизни. И вот, похоже, это происходило с ним сейчас. Человек, который вырастил Ральфа и которого тот считал своим отцом, не оказал практически никакого влияния на маленького Михаэля. И не то чтобы будущий разведчик к нему плохо относился – нет, просто Харольд всегда был ему неинтересен. Михаэля никогда всерьез не интересовало, куда периодически исчезал его «отец», а когда снова появлялся, мальчик опять-таки не испытывал никаких чувств. Примерно так же реагировала на мужа и мать Ральфа – ни особой радости, ни волнения. Зато в тот момент, когда разведчик узнал, кто его настоящий отец…

С'каро был врагом, и в душе Ральфа началась настоящая буря! Какое облегчение он испытал, узнав, что Карлос, оказывается, вовсе не предатель, а – увы! – лишь жертва обстоятельств. Это он-то, которого каждый санрайзовец привык считать непобедимым! И все равно Ральф был рад, что стоял с ним рядом, разговаривал, даже ссорился. Потому-то на какое-то время разведчик и превратился в ребенка, потому-то, следуя за отцом по лабиринту, и вслушивался в свои чувства, вместо того чтобы примечать дорогу… Потом Карлос погиб – не просто погиб, а спас при этом сына, – и в его тело вселился уже настоящий враг. Да не кто-нибудь – сам Нечистый, по иронии судьбы являвшийся основателем «Sunrise»…

Натянув сапоги, Ральф на пару минут прислонился к стене, слушая, как – теперь уже у него за спиной – капала вода.

Да, он ненавидел подземелья, потому что вообще терпеть не мог холода и темноты, – но должен был взглянуть на то, что осталось от комнаты Карлоса, пока ее еще не затопило… Одна, две, три… четвертая капля шлепнулась с опозданием… Кажется, сейчас следовало свернуть направо…

Ральф в который уж раз положился на интуицию, и она снова не подвела: часть стены бокового коридора – в том месте, где когда-то находилась незаметная простым глазом дверь – была разворочена. Все верно: именно отсюда вышли в лабиринт те, кто преследовал Ральфа и Дэвида. (Комната С'каро имела два выхода: выломав обе двери, «серебряные братья» смогли попасть через комнату Великого Магистра из жилой части Дома Серебряного Круга в лабиринт). Забыв осторожность, разведчик устремился туда, и одновременно из соседней галереи наперерез ему бесшумно скользнула тень.

Внимание зверя, по-видимому, привлекли всплески вода, но в руках у человека был огонь, и зверю это не нравилось. Когда же Ральф шагнул вправо, свет перестал слепить животное, и оно, наконец, решилось на прыжок…

Многолетняя тренировка и неплохая реакция не подвели: разведчик успел отскочить, правда, от неожиданности лишился своего главного оружия – факел отлетел в сторону. Зверь на этот раз безо всякой опаски кинулся на жертву – и в следующую минуту уже валялся с распоротым брюхом.

Пошатываясь, Ральф поднял, к счастью, не успевший погаснуть факел. Волк. Тускнеющие глаза. Оскаленная пасть с вывалившимся языком, казалось, скалилась в ехидной улыбке. Хорошенькое дело: значит, после взрыва где-то образовался еще один выход на поверхность. А если вспомнить, что волки обычно охотятся стаей… Разведчик прислушался… Вроде бы, тихо. Во сне комнату отца освещал горевший камин – на самом же деле там было темно. Хотя что мешает превратить сон в явь?

Стараясь не обращать внимание на разгром, царивший в некогда уютном помещении, Ральф поджег от почти догоревшего факела новый, разложил огонь в камине – и дрова, и запасные факелы нашлись в углу. «Ну вот, совсем другое дело». Развернув кресло таким образом, чтобы держать в поле зрения оба выхода, разведчик положил руки на подлокотники, откинулся на спинку.

Это было сродни мазохизму. Личные вещи, предметы обихода – все, до чего дотрагивался человек, долгое время сохраняет информацию о каждом таком прикосновении. Будь сейчас на месте Ральфа Алекс, он бы, наверняка, смог ее считать, но разведчик был способен воспринимать лишь эмоции, и уже во второй раз (впервые – когда полуживой дополз сюда после гибели отца и двухчасовых блужданий по лабиринту) пропускал через себя пережитое здесь за несколько лет отцом.

«Ну, и что дальше?». – все-таки сдался Ральф. Если даже он решил поиграть сам с собой, все равно требовались какие-то правила. А что делать потом и сколько еще оставаться глубоко под землей у горевшего как ни в чем не бывало камина, разведчик не имел представления, а пауза между тем затягивалась, и надо было что-то решать.

Наконец, не придумав ничего лучше, Ральф попытался включить встроенный в кресло механизм. Поразительно: обе антенны – даже та, что висела на оголенных проводах – сразу же встрепенулись и пришли в движение. Неужели работает? Или кто-то заново его отладил? Кто? Уж не покойный ли С'вик? Он ведь сюда похаживал, однажды Ральф сам это видел…

Так или иначе, но приборы включились; система ментальной защиты Дома Серебряного Круга после взрыва, разумеется, пришла в негодность, зато индикатор сознания, с помощью которого С'каро беспрепятственно заглядывал в чужие мысли, работал. Ага! Вот он, верхний ярус, где рядком помещались спящие. Один, два… все на месте, голубчики. А вот двое десантников, карауливших снаружи; Дэвид… Ральф невольно внутренне сжался: на фоне двух десятков звездочек-сознаний карателей и «серебряных братьев» сознание Нечистого смотрелось прямо-таки целым солнцем. Нет, бороться с ним – все равно что пытаться в одиночку переплыть океан. Возможно, если был жив отец… Дэвид, конечно, здорово повредил его сознание, но и того, что от него осталось…

Внезапно в поле зрения разведчика попал еще один объект, и от ужаса Ральф мгновенно забыл о своих горестях и отчаянии. Справа внизу – там, где, насколько он знал, находились когда-то жилые помещения Дома Серебряного Круга, – постепенно разгоралась фиолетово-синяя звезда. Почти не дыша, разведчик перенес все внимание на нее.

Молитва! Темный брат по имени С'дино благодарил Всевышнего за то, что хотя бы перед смертью сумел узреть истину и выбраться из пропасти, в которую угодил, состоя на службе у Нечистого…

С'дино находил все новые слова благодарности, и по мере того, как его мысли концентрировались на одном-единственном желании почувствовать, коснуться истинного света, напряжение возрастало и внутренний монолог становился все более горячим и страстным.

Ральф почувствовал, как на голове у него в полном смысле слова зашевелились волосы. Сам он обращался к Господу лишь однажды: когда узнал, что ему предстоит единоборство с Нечистым. Да и то ничего особенного не почувствовал – разве что стало не так страшно. Но сейчас, вместе с абсолютно незнакомым ему человеком, разведчик погрузился в какое-то сладкое ожидание. Казалось, вот-вот произойдет нечто (Ральф даже отдаленно не мог себе представить, чего именно он ожидал). С'дино словно пытался куда-то пробиться, оттолкнуть некую невидимую преграду. И когда она, наконец, подалась, Ральф был потрясен: он знал это ощущение – он испытывал его всякий раз, когда любил женщину. Правда, обычно это длилось лишь краткий миг – сейчас же удивительное состояние продолжалось и продолжалось, проливаясь дождем неизъяснимого, непередаваемого восторга…

Но потом все кончилось, и человек, сумевший вызвать этот сверкающий поток счастья, вновь вспомнил, что находится на дне подземелья – голодный, замерзший, одинокий…

«А ведь С'вик, наверняка, знал… – подумалось Ральфу. – Знал, и тем не менее… Впрочем, что уж теперь об этом: С'вик все равно мертв…» Однако как бы то ни было, разведчик теперь понял, с чего это его вдруг так потянуло под землю.

«С'дино», – мысленно позвал Ральф.

«Кто это?» – почти сразу откликнулся адепт.

«Меня зовут Ральф».

«Кто ты?» – Полное равнодушие. И все же разведчик как будто уловил проскользнувшую где-то на дне чужого сознания надежду. Или так только показалось?

«Не имеет значения. Потерпи немного: я скоро тебя оттуда вытащу».

Если бы разговор происходил на самом деле, Ральф бы сказал, что С'дино усмехнулся.

«Где ты находишься… Ральф?» – спросил он после небольшой паузы.

«В комнате С'каро».

«А он сам?»

«С'каро погиб».

«С'вик?»

«Я его застрелил».

Темный брат засмеялся.

«Ну, спасибо, тебе… Ральф. Никогда не думал, что день моей смерти окажется счастливейшим днем в моей жизни».

«Почему ты не позвал на помощь?» – перешел к делу Ральф, стараясь скрыть шевельнувшуюся в душе неприязнь оттого, что С'дино так обрадовался смерти Великого Магистра.

«Сразу видно, что ты не отсюда, – говоря это, адепт очень искусно зондировал ментальный барьер разведчика. – Мы не могли с тобой где-нибудь повстречаться, Ральф?»

«Вряд ли. Лучше скажи, ты пытался выйти на поверхность?»

«Пытался. – С'дино уже оставил бесполезные попытки проникнуть в мысли разведчика. – Если тебе интересно: оба выхода завалены».

«А третий?»

«Лабиринт С'каро? Раньше я знал к нему дорогу… но потом почему-то… забыл…»

«Раньше об этих коридорах, правда, знали еще несколько человек, но теперь их можно больше не опасаться…» – вспомнил Ральф слова отца.

«С'дино!»

Еще недавно такая яркая сине-фиолетовая звездочка-сознание выглядела теперь совсем тусклой и пульсировала часто и нервно.

«С'дино, если ты меня слышишь! Потерпи немного, я скоро…»

Первым побуждением Ральфа было действительно броситься на помощь, однако он взял себя в руки: не хватало еще заблудиться. Кроме того, темный брат что-то говорил о завале. Нет, так получится только медленнее. Разведчик выключил прибор, взял факел и вышел в лабиринт.

На этот раз, наученный горьким опытом, Ральф был более внимателен – впрочем, никто и не подумал бросаться на него из темноты. Что касается вновь образовавшегося подземного «озерца», то разведчик даже не стал разуваться – слишком мелко и недалеко, чтобы промокли сапоги. А миновав его, пошел уже гораздо смелее: если кому-нибудь и вздумается его преследовать, охотника обязательно выдаст плеск воды. Однако то ли под землей кроме волка-неудачника никого больше не было, то ли Ральфу просто повезло, но за спиной разведчика так и не раздалось ни одного подозрительного звука.

* * *

– С'дино? – услышав имя адепта, Тэн мгновенно проснулся. – Знаешь, если бы это зависело от меня, он стал бы последним, кого бы я захотел спасти.

– А С'вик? – напомнил Ральф.

– С'вик всего лишь хотел власти.

– Чего же тогда хотел С'дино?

Тэн опустил глаза.

– Как тебе сказать…

– Да уж, пожалуйста, потрудись.

– Хорошо. – Тэн вздохнул. – После того, как однажды С'каро избил его чуть ли не до полусмерти, он больше не смел, но до этого… В общем, ему нравятся мужчины.

Ральф только присвистнул: ничего себе, как может изменить человека недельное пребывание под землей!

– Поднимай десантников – наши, хоть убей, откапывать его не станут, – подытожил Тэн.

«Сразу видно, что ты не отсюда, Ральф…» – вспомнил разведчик. Так вот почему С'дино даже и не пытался звать на помощь.

– Ясно. Скажи-ка, а ты представляешь, что значит быть похороненным заживо? – как мог спокойно, спросил Ральф.

«Ну, если ты сейчас подумаешь: „Туда ему и дорога…“ – держись, мало не покажется!» – решил он про себя.

Глаза Тэна превратились в щелочки. Он пытался помешать разведчику проникнуть в свое сознание, но силы были слишком неравные: Ральф очень скоро одержал верх, а после минутной «инспекции» несколько раз ударил. Тэн не издал ни звука – только сжался в комок и замер.

«Яблочко от яблони…» – Впрочем, молодой человек всегда испытывал по отношению к покойному С'каро слишком противоречивые чувства.

– Сердишься на меня? – спросил, немного подождав, Ральф.

– Немного. – Тэн медленно распрямился.

– Мне понравилось, как ты держался. Еще немного, и у тебя будет очень хорошая ментальная защита. Настоящая, – похвалил разведчик и, заметив, что губы Тэна начали невольно складываться в улыбку, добавил: – Не надо никому желать смерти. Возможно, тебе когда-нибудь даже придется убить самому – если не будет другого выхода, – но желать… Запомни: никому и никогда. Не знаю почему, но я это чувствую.