Текст книги "Талисман мага"

Автор книги: Камли Брайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Карлос улыбнулся: от недолгого контакта с телом С'торна так же осталось кое-что…

«Анна… Анита…»

Хотя Карлос, конечно, о ней и не забывал – с тех самых пор, как увидел на том карнавале. Анна была совсем еще девочкой – такой серьезной, строгой и такой… холодной. Она напоминала мраморную статую… нет, скорее, ледяную. Зато когда лед, наконец, растаял… Правда, для этого пришлось приложить весь опыт, все «мастерство»; иногда Карлос был почти на грани отчаяния…

А характер? Если б не она, Михаэль не появился бы на свет… Ну как, как было ей объяснить, что хайлендеру нельзя иметь детей?! Обиделась, перестала узнавать, вышла замуж за другого… Только через девять лет – за месяц до отправки в Канду – наконец, простила. Всего один месяц счастья – и вслед за ним тридцать два года сплошного ужаса, из которого его вытащил Михаэль… Амалия сказала, Анна все еще ждет…

«Господи… Отец Небесный…»

Нет. Пусть все идет так, как идет: разве может человек знать, что для него лучше?

Впрочем, хотя бы в одном Карлос не сомневался: в том, что получасовое пребывание в теле юноши не прошло даром и заснуть в эту ночь ему не суждено. Но если сначала разыгравшееся воображение и совершенно естественные при этом переживания доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие, то спустя часа два последовала «расплата». Ощущение было такое, будто бы спрыгнул в седло с высоты не меньше десяти метров.

«Вот и омолодился…» – вспомнив, как еще накануне вечером сетовал на старость, съехидничал Карлос.

На самом же деле он лукавил даже перед собой. Потому что был почти счастлив. Что и говорить: положение, в котором он оказался, не из завидных, но сейчас, по крайней мере, появилась надежда. Пусть крохотная – но все же надежда. Теперь Карлос точно знал, кто на протяжении многих десятилетий его преследовал; знал не понаслышке, а изнутри, что собой представляет Темное Братство; у него был сын, и, наконец, на Острове его ждала женщина, которую он…

Ключ вошел в замочную скважину почти бесшумно. Поворот… еще один… Карлос нащупал спрятанный за подкладкой куртки нож – его не заметили и потому не отобрали вместе с остальными, – и сморщившись от боли, сел.

«С'торн? Интересно, что бы это значило?»

Проскочив в образовавшуюся щель, мальчик поспешно прикрыл дверь; навалился на нее спиной. Грудь его опускалась и поднималась, как после быстрого бега. Он несколько раз оглянулся, точно опасаясь, что в коридоре вот-вот раздадутся шаги.

– Там никого нет, не бойся, – спокойно сказал Карлос.

От неожиданности С'торн вздрогнул.

– Там никого нет, – строго повторил Карлос. – Иди сюда.

С'торн послушно оторвался от двери, но, судя по выражению лица, был немного не в себе.

– Сядь и расскажи, что случилось, – это уже походило на приказ.

Повинуясь ему, мальчик дотронулся до кресла; потом, словно передумав, упал на колени.

– Сейчас же встань! Слышишь?

Однако С'торн, похоже, не слышал. Или не понимал. От страха у него стучали зубы, в больших светло-карих глазах стояли слезы, и вообще все его, казавшееся теперь почти детским, покрытое веснушками, личико странно дергалось – как будто он и хотел и боялся заплакать.

Пришлось подниматься с тюфяка и самому усаживать непрошеного гостя в кресло.

– Никогда не унижайся. Тебя могут пытаться унизить другие. Но до тех пор, пока ты сам… – Слова Карлоса потонули в рыдании.

«Только этого еще не хватало…»

– Если хотел мне что-то сказать – говори… Пока сюда не пришли, – выждав несколько минут, снова заговорил Карлос.

С'торн в очередной раз всхлипнул и промокнул рукавом глаза.

– Итак?

– Я долго не мог заснуть, потом… – Юноша остановился: видимо, то, что он собирался сказать, его здорово смущало. – Я вдруг понял: если не приду сюда – моя жизнь кончена… – Он говорил немного дрожащим, но хорошо поставленным голосом, в котором уже проскальзывали басовые нотки. Интонации также говорили сами за себя: искушенные в риторике старшие братья потрудились на славу. Как, впрочем, и кое в чем другом: память С'торна, так же как и его речь, была подкорректирована с учетом интересов Братства. Другими словами, после виртуозной операции из своего прошлого юноша помнил лишь то, что ему разрешили помнить, а спустя несколько лет будет делать только то, что ему прикажут – неповиновение же приведет к неминуемому суициду. Сколько подобных операций в свое время переделал С'каро…

Карлос вгляделся в лицо юноши. В его глазах все еще стояли слезы, но само лицо больше не дергалось, а губы упрямо сжались.

Бесполезно спрашивать, как он попал сюда, на Манун. И родителей своих он, конечно, не помнит. И девушку – если она у него была.

Все, что ценится людьми: любовь, дружба, удовольствия – для него суета. Устремления чистого разума – вот единственное, ради чего стоит жить. Так учат его старшие братья, и таков будет его ответ. И пускай грубое несознательное тело требует совсем иного – он все равно справится. Чего бы это ему ни стоило.

– Ты знаешь, как меня зовут? – спросил Карлос, снова усаживаясь на свой тюфяк.

– Брат С'каро.

– Верно. А почему я здесь?

– Ты не захотел подчиниться приказу Безымянного Властителя.

– Которого люди обычно называют… – Карлос сделал небольшую паузу, – Нечистым.

Молодой человек вздрогнул.

– А того человека, что приходил ко мне вчера… вижу-вижу, узнал. Тогда как же ты посмел прийти сюда?

– Не знаю. – Губы С'торна снова плотно сжались.

«Память тела…» – мысленно ответил за него Карлос. Мальчика привела сюда информация о нескольких минутах свободы. Воспоминания, Бог знает каким способом, зафиксированные телом.

– О чем ты думал, когда шел ко мне?

Молчание.

– О чем ты думал?

– Мне было страшно, и… я думал, что… как только войду сюда, все закончится, но когда я открыл дверь… – С'торн запнулся.

– …стало еще хуже, – договорил за него Карлос.

– Д-да.

Карлос задумался. Операция, насколько он мог судить, была сделана С'торну не так давно: если прямо сейчас убрать фальшивку, память мальчика может восстановиться в считанные часы; если же оставить все как есть, через несколько лет сознание будет изуродовано уже до неузнаваемости. Трудно себе представить что-нибудь более отвратительное! И в то же время, узнав правду, С'торн сразу же лишится идеалов, к которым стремился, лишится покровительства – по силам ли ему такое…

– Скажи, а где ты взял ключ? – Карлос кивнул в сторону двери.

– Вытащил у брата С'анти.

«Ничего себе…» – Карлос даже присвистнул.

А ведь ему самому было немногим больше, чем сейчас С'торну, когда он, спасаясь от Дэвида, нанялся ухаживать за больными оспой…

– Я знаю, почему ты пришел, – наконец, решился Карлос. – Ты сам скоро это поймешь. А сейчас открой сознание, и не сопротивляйся… Правильно. Вот так… Не шевелись…

Все прошло даже быстрее и легче, чем предполагал Карлос. И теперь, всматриваясь в лицо С'торна, бывший глава Серебряного Круга боялся лишь одного: какова будет реакция мальчика в тот момент, когда он осознает…

– Можно воды?

– Конечно.

Поразительно: никакой истерики – только слегка дрожат руки.

– Как тебя зовут?

– Торн. – Парнишка поставил на место кувшин.

– Та-ак… – уже одно то, как он представился, говорило о многом. – Ну, и что ты теперь собираешься делать… Торн?

– Бежать.

Карлос засмеялся.

– Вот это по-нашему. А где находится потайной выход, знаешь?

Торн покачал головой.

– А как обмануть стражей острова, знаешь? Тоже нет? Ничего, зато знаю я…

* * *

Карлос проснулся оттого, что кто-то открывал дверь в его камеру.

«Кого это опять…»

– Спишь?

«Ага, теперь Дэвид…»

– Спал – до того момента, как ты меня разбудил. – Карлос нехотя сел. Потер ладонями лицо, нарочито громко зевнул.

Дэвид с грохотом двинул креслом.

– Ну, сейчас, сейчас. Это вам, молодым, все легко, – ворчливо откликнулся Карлос. – Кстати, ты извини, но мне нужно… э-э-э… – Он показал в угол, где стояла бадья.

– Ты никак меня стесняешься? – с каким-то странным ехидством поинтересовался Нечистый.

– Как знаешь, – пожал плечами Карлос. Он не спеша дошел до угла, поднял крышку. Так же не спеша стал развязывать брюки…

Губы Дэвида продолжали кривиться в непонятной улыбке, но он молчал. Только когда Карлос, не закрывая бадьи, сходил за кувшином и начал ополаскивать руки, Нечистый не выдержал.

– Да опустишь ты, наконец, эту крышку!

– Я же тебе и говорю: старый я, мне бы…

– Ой ли? – перебил Дэвид. – Насколько ты стар, я имел удовольствие наблюдать менее чем пару минут назад. Так что не прибедняйтесь, господин Великий Магистр…

«Это Алекс… Они вскрыли сознание Алекса: кроме него, из десантников подробности о Серебряном Круге не знает никто…»

Карлос сосредоточенно завязывал брюки.

– Притворяешься, будто не понимаешь? – от нетерпения Дэвид чуть не выпрыгивал из кресла.

– Почему же, я понял: ты, верно, хочешь поговорить о Серебряном Круге?

– Точно, – азартно согласился Нечистый. – А еще о том, каким образом ты освободился от моего сознания; ну и, конечно же, о твоем сыне…

– Ого! Я вижу, ты времени зря не терял. – Карлос сделал вид, что восхищен, причем намеренно переиграл, тем самым еще больше разозлив Дэвида.

– Так ты будешь говорить? – едва сдерживаясь спросил Нечистый.

– Ладно. Серебряный Круг практически перестал существовать после подземного взрыва. От твоего сознания меня освободил Ральф, поэтому лучше было бы спросить это у него, но поскольку он в данный момент покинул Канду…

– Значит, говоришь, покинул Канду… – задумчиво повторил Дэвид. – Предположим.

– На твои вопросы я ответил, – продолжал Карлос. – Теперь могу я задать свой?

– Задавай.

– Мне принесут чего-нибудь пожрать?

Дэвид посмотрел в лицо собеседника долгим, внимательным взглядом.

– Так я и знал.

– Чего? – не понял Карлос. – Что я тоже иногда бываю голодным?

– Я так и знал, что это твоя работа, – договорил Нечистый, пропустив мимо ушей откровенно издевательское замечание собеседника.

– Работа? Никакой работы, сидя здесь…

– Заткнись! – вдруг не выдержал Дэвид. – Послушник, который приносил тебе еду, сбежал. Ты ведь именно это на самом деле хотел узнать?!

– Да.

Как ни странно, после подобного откровения Нечистый успокоился.

– Карлос, а ты, оказывается, жесток: отправить юношу – почти мальчика – одного в Тайг, где он может заблудиться, где его могут разорвать дикие звери…

– На его месте я бы тоже предпочел Тайг.

– Или барак с зараженными оспой, – темные глаза Дэвида сделались почти черными. – Значит, говоришь, покинул Канду? – без всякого перехода вернулся он к предыдущей теме.

– Да.

– Как могло случиться, что мое сознание проявилось в тебе на целый год раньше?

– Из-за аварии.

Дэвид молча ждал подробностей.

– Замкнуло в системе защиты Дома Серебряного Круга. Мой мозг практически вышел из строя; тогда ты и взял управление на себя. Все.

Некоторое время оба молчали: разведчик – потому что у него не было выбора, Дэвид же, видимо, что-то обдумывал.

– Карлос, – наконец, снова заговорил он, – у тебя в сознании находится кусок моей памяти. Если ты отдашь мне его добровольно, я, так и быть, забуду, что где-то поблизости бродит твой сын. Если же ты будешь продолжать упорствовать, то клянусь, я переверну весь Тайг, и тогда… – Нечистый многозначительно замолчал. – Подумай, ты ведь не хуже меня знаешь, что умеют здешние умельцы…

Да-да. Только еще лучше Карлос знал человека, который сидел напротив: Дэвид, наверняка, уже приказал во что бы то ни стало отыскать Михаэля. Его будут искать вне зависимости от ответа Карлоса, и если найдут…

– Ну так как?

– Напрасно теряешь время.

– Значит, нет?

– Нет.

– Тогда жди.

Тяжелая железная дверь бесшумно закрылась. Где-то через четверть часа она снова распахнулась, и Карлос с трудом поверил своим глазам: на пороге с подносом в руках возник С'анти.

«Вот это да-а-а…»

На лице темного брата читалось глубочайшее оскорбление, и неудивительно: обслуживать всяких там узников – при его-то высоком ранге! Похоже, после истории со С'торном Дэвид не решался допускать до Карлоса никого, за исключением элиты. С грохотом поставив свою позорную ношу на пол, С'анти забрал вчерашнюю посуду и, так и не произнеся ни слова, удалился.

«М-да…» – однако не успел Карлос дожевать свой хлеб… Хвала Господу, зубы пока, вроде, не собирались выпадать. Зубы у хайлендера менялись примерно каждые восемьдесят лет, но Карлос не без основания полагал, что, если выпадут эти, то вряд ли вырастут новые.

Итак, не успел Карлос дожевать, как в замочную скважину снова вставили ключ.

«Дэвид…»

Некоторое время Нечистый, подобно С'анти, молчал, а когда наконец заговорил, то стало ясно, что до этого момента он уже вовсю вел воображаемый диалог с пленником.

– Нет, ты мне объясни, что тебе мешает жить в свое удовольствие?

«Ты, конечно, кто же еще…» – машинально подумал Карлос.

Однако Дэвид и без того был явно на взводе, поэтому не стоило играть с огнем.

– Видишь ли, – отхлебнув из кувшина, дипломатично начал Карлос. Дэвид весь напрягся. – Дело в том, что именно это я и делаю.

Нечистый шумно выдохнул.

– Хочешь, чтобы я поверил, будто тебе нравится сидеть в подземелье, жрать черствый хлеб и нюхать вот это? – указал он на бадью.

– Нет, почему же, – улыбнулся Карлос. – Как раз наоборот: я люблю солнце, красивых женщин, хорошее вино.

– И тем не менее, ты сидишь в тюрьме.

– Совершенно верно, – согласился Карлос, – потому что, прежде чем наслаждаться всем перечисленным, необходимо… э-э-э…

– Избавиться от меня. – Губы Дэвида привычно скривились. – Не надейся, Карлос, не надейся. Все не так просто. Совсем забыл тебе вчера сказать: ты ведь знаешь только о трех моих двойниках, а их теперь стало уже четыре…

«Так вот почему я не убил тебя ночью…»

– …и этого четвертого, будь уверен, тебе не найти никогда. Слышишь, Карлос, никогда!

«Очередная истерика… – привычно отметил про себя Карлос. – И как ему только не надоело…»

Но он ошибся: Нечистый мгновенно успокоился и долго молча ходил взад-вперед по камере, видимо, что-то напряженно обдумывая.

– Ладно, к черту все это. – Он устало провел ладонями по лицу. – Скажи мне лучше, для чего ты живешь?

– Не знаю.

– Но ты, конечно, пытался это понять?

– Пытался. Только у меня никогда по-настоящему не было времени.

– Из-за меня?

– Из-за тебя в том числе, – осторожно согласился Карлос. Сейчас Дэвид казался совершенно спокойным, но кто знал, каким он станет уже в следующую минуту.

– Хорошо. Но вот, предположим, ты выйдешь отсюда. Что ты будешь делать?

– Жить.

– Да, но как?

– Как получится.

– Черт! – Дэвид стукнул кулаком по спинке кресла. – Я ведь сначала, тоже просто жил: учился, заводил семью, работал… Но потом, когда все это повторилось раз пять… – Каждое слово он сопровождал ударами по спинке кресла. – Обычно люди живут лет до семидесяти – максимум до ста, а я… Зачем, Карлос?

– Не знаю.

– Нет, не то… Я хотел сказать, ты же сам прожил триста лет…

– Двести семьдесят четыре, – уточнил Карлос.

– Не суть важно, – Нечистый, наконец, оставил в покое кресло, – главное, ты понимаешь, о чем я говорю. Вот и объясни мне, почему ты – а я следил за тобой – почему ты относился спокойно ко всему, что меня так бесило? Почему, Карлос?

– Ну-у… предположим, я в какой-то ситуации сделал все, что мог, а ничего не получилось…

– Не повезло, – пожал плечами Дэвид.

– Это сказал ты, а я думаю: значит, не все зависит от меня.

– А от кого же? – Глаза Нечистого превратились в щелочки. – От Господа Бога?

– Бот уж не знаю, а только беситься в подобной ситуации бесполезно: обстоятельства-то все равно сильнее тебя.

– А если я хочу их переломить? – садясь в кресло, поинтересовался Дэвид.

– Попробуй. Может, что и получится. Или…

– Или?

– Или поймешь, что кто-то или что-то сильнее тебя, а значит…

– Беситься опять-таки бесполезно, – досказал Дэвид. – Какой-то замкнутый круг получается – не находишь?

– Так выйди из него.

– И каким же образом?

– Прекрати биться головой в стену.

– Значит, по-твоему, я четыре тысячи лет топчусь на месте?

Карлос невольно вздрогнул: даже самые его смелые предположения по поводу возраста сидевшего напротив человека не простирались далее чем на две – две с половиной тысячи лет.

– Меньше.

– Да-а? – почти ласково, точно обращаясь к ребенку, протянул Нечистый: он, конечно, заметил, какое впечатление произвело на Карлоса только что названное число. И тихонько засмеялся. – А если немного поточнее?

– Пожалуйста, – уже своим обычным голосом отозвался Карлос. – В 5347 году от Рождества Христова некий Дэвид Рой, переполненный любовью и состраданием к окружающим, решает осчастливить человечество. Однако созданный им «Sunrise», увы, лишь усугубил проблемы молодой цивилизации. Правда, самой тяжкой бедой для нее явилась смерть вчерашнего Спасителя: ибо Дэвид Рой в возрасте тысячи семисот семидесяти одного года от роду, – выговорил он с особой интонацией, – скончался, и в тот же миг народился Нечис…

Дэвид ударил так стремительно, что Карлос не успел отклониться.

– На этом я, пожалуй, пока остановлюсь. Из уважения к твоим сединам. – Рой усмехнулся. – Но если ты еще раз назовешь меня…

– Не я один – тебя так называют все. – Карлос выплюнул выбитые зубы. – А вот это ты напрасно: есть поверье, что выбивший зубы берет на себя все беды и несчастья того, кто их потерял.

– Еще слово, и у тебя останется одна большая беда: тебе будет нечем жевать.

– Ты у меня спросил…

– Карлос… – Нечистый предостерегающе поднял указательный палец. И вдруг… Нет, наверное, это лишь показалось: на лице Дэвида на мгновение словно отразились все прожитые им столетия, однако еще больше Карлоса поразила горечь, промелькнувшая в черных, странно заблестевших глазах…

Ключ в замке повернулся чрезвычайно быстро и резко. Карлос долго не мог оторваться от закрытой двери. Дэвид ушел так неожиданно, что осталось невольное ощущение, будто бы он просто сбежал. Сбежал, чтобы не выдать своих настоящих чувств. Всю жизнь Рой только и делал, что коллекционировал знания, умения, но они нисколько не изменяли его: лишь повышали значимость Дэвида в собственных глазах.

И вот теперь, похоже, наступал критический момент: Рой заподозрил, что в чем-то ошибается, однако услышать подтверждения своим догадкам от других было выше его сил.

Впрочем, горевать о судьбе «несчастного» Дэвида, а особенно после того, что Карлос узнал от него в самом начале их разговора, было непозволительной роскошью.

«Черт… куда же он засадил четвертого зародыша?»

Пока что Карлос мог не сомневаться в следующем: во-первых, искать следует в пределах острова Смерти; во вторых, сам Карлос не подходил для этой операции в силу своего почтенного возраста. По той же причине отпадали и большинство членов Голубого Круга (разве что среди них имелся хайлендер). Далее. «Носитель» должен обладать совершенно определенным интеллектом, из-за чего подходил не всякий послушник: такой, как Торн, например, не годился, потому что его исковерканное сознание было сориентировано на беспрекословное подчинение. Таким образом, оставались: либо кто-то из послушников другого типа, либо пленники (исключая десантников «Sunrise» – ни один из них не обладал подходящим сознанием). Пожалуй, все. Только вот как понимать слова Дэвида: «Ни за что не догадаешься»? Нечистый явно намекал на какой-то подвох.

Пока выводы нельзя было назвать утешительными. Впрочем, положение могло оказаться куда хуже, если бы Карлос убил Дэвида нынешней ночью, а потом лет через пятнадцать вдруг народился бы «новый Нечистый»…

«Господи, благодарю тебя…»

Карлос вздрогнул: он и сам не ожидал от себя такого – это получилось невольно и совершенно естественно, что означало… Изменения, которые начали происходить несколько лет назад и которые Карлос пытался приостановить, продолжались сами собой… Или ускорились из-за пребывания на острове Грез.

Глава 12
На берегу

В течение первых суток Торн практически не отдыхал: брат С'каро сказал, что надо стараться уйти как можно дальше. А еще он сказал, что идти следует, не удаляясь особенно от моря, но и не подходя к нему слишком близко: «В море могут водиться очень страшные хищники; иногда они выбираются на сушу, поэтому надо быть все время начеку…»

Поселок, в котором родился и вырос Торн, находился на Востоке, однако, по словам брата С'каро, на Востоке располагался затопленный древний город: его следовало остерегаться. Опасны также были и другие заброшенные города, растянувшиеся по всему побережью: там можно заразиться какой-то страшной неизлечимой болезнью. Это Торн знал и без брата С'каро, как и то, что нужно поскорее раздобыть другую одежду: голубой, соответственно Кругу, плащ слуги Нечистого мог в любую минуту навлечь на своего обладателя несчастье.

Странный он, этот С'каро: Торн не видел еще ни разу, чтобы кто-то из темных братьев хотя бы улыбнулся – а уж чтобы смеяться… Можно подумать, ему нравится в темнице! И тем не менее, С'каро действительно жил когда-то на Мануне: так говорили между собой другие адепты, да и потом – он умел управлять стражами острова Смерти. Торна чуть не стошнило, когда эти огромные белесые черви вынырнули рядом с лодкой; но стоило сделать, как учил брат С'каро, и твари послушно исчезли.

Первый день прошел для Торна, словно во сне. Нет, молодой человек отлично помнил, как причалил к берегу, как потом оттащил подальше от воды и спрятал лодку – чтобы не сразу можно было напасть на его след. Однако в первый день Торн ни о чем не задумывался, зато во второй…

Масса воспоминаний, событий, лиц, которые юноша уже давно выпустил из памяти, вдруг обрушились на него. Брат С'каро предупреждал, что это обязательно случится, но Торн ожидал чего-то совсем другого; а вскоре в голове вообще началась какая-то путаница, и молодой человек, забыв про опасности, забыв о том, что нужно, чего бы это ни стоило, продолжать путь, забился в щель меж двумя камнями и, завернувшись в плащ, закрыл глаза… Но Торн не спал: временами он даже поднимал веки и наблюдал за тем, как шевелятся от ветра ближайшие кусты; на ветки садились насекомые (какие именно, было не важно), но он ничего этого не осознавал. Кусты, ветер, отдаленный шум моря… И вдруг…

Торн почувствовал на себе чей-то взгляд… потом холод камней за спиной… Однако возвращение в окружающий мир шло столь медленно, что, когда расстроенное сознание, наконец, переварило поступившие извне сигналы, было слишком поздно. Те, кто еще издали заметили Торна, уже успели развернуться и теперь шли прямо к нему. Впрочем – юноша не мог этого знать, – даже если бы он и не потерял ни одной лишней секунды драгоценного времени, он все равно был обречен. Молодой человек с ужасом глядел на приближавшихся к нему троих ревунов, своего бывшего наставника С'фила, хотя на самом деле бояться следовало в первую очередь не их…

Немного поотстав от остальных, то и дело спотыкаясь, потому что его периодически подталкивал в спину здоровенный лемут, шел закованный в цепи человек невысокого роста, крепко сложенный, с черными седеющими кудрями.

* * *

Еще сутки назад Алекс напал на след сбежавшего послушника, и хотя по-человечески было искренне жаль мальчика, ничем помочь ему десантник не мог. Там, на острове, осталась Марта; кроме того, все мысли Алекса находились под контролем возглавлявшего отряд адепта. Присутствие чужого сознания ощущалось постоянно, и оттого приходилось постоянно отвлекаться, чтобы не доставлять слуге Нечистого удовольствия размышлениями о тех унижениях, которым подвергался командир одного из лучших карательных отрядов «Sunrise». Судьба сыграла с Майером, как обычно говорится, дурную шутку: то, чем он всегда так гордился – умением считывать информацию, – сейчас вместо привычной радости доставляло ему особенные неприятности. Как ни странно, Алекс переносил их практически без труда: раньше он бы, скорее, согласился умереть, чем, подобно псу на поводке, идти по следу. Однако последние недели настолько изменили десантника, что он и сам себя почти не узнавал.

Отряд Майера действительно считался едва ли не лучшим в «Sunrise», его командиру удалось многого добиться – и тем не менее, неудачи, которые постигли Алекса еще в юности, настолько глубоко отпечатались в его памяти, что и годы успеха не смогли ослабить их влияние. Раз и навсегда ощутив себя неудачником, десантник продолжал считать себя таковым и в дальнейшем. И хотя для окружающих он был сильным, целеустремленным человеком, себе Алекс по-прежнему представлялся слабым, всегда плывущим по течению. Ему приходилось притворяться, играть не свойственную его натуре роль, которая постепенно становилась все трудней. Чтобы не сойти с ума, Майер начал пить: совсем немного – это отчасти сглаживало противоречия. Теперь со стороны он уже не выглядел столь безукоризненным, как прежде, – легкое же опьянение придавало Алексу некоторую уверенность в себе. Шаткое равновесие было нарушено появлением человека, которого десантник по привычке считал виновником всего.

Командира карательного отряда обычно не информируют о разведчике, в чье распоряжение он должен поступить, поэтому Майер был потрясен, когда его встретил Ральф. Дальше все происходило, как в дурном сне: неудавшаяся попытка мести, ответная реакция разведчика, обернувшаяся еще большим унижением, и, наконец… Алекс не знал, откуда у него хватило сил вынести измену Марты – наверное, все та же привычка считать себя неудачником. Ральф был старше его по званию, и Ральф спал с его женщиной…

Если раньше две взаимоисключающие тенденции раздирали Алекса на части, то теперь они с бешеной скоростью мчались навстречу друг другу (десантник именно так воспринимал этот процесс в воображении), угрожая вот-вот раздавить. В тот момент, когда Майер прицеливался в Ральфа, он воспринимал себя уже не просто неудачником – в собственном представлении он превратился в нуль. Алекс Майер умер – он был изничтожен, раздавлен, – тайком же из кустов стрелял… Он не успел додумать: полное бессилие, гипнотизирующий взгляд Карлоса…

«Алекс, спрячь пистолет, сынок…»

Понимал ли тогда легендарный разведчик, чем стали его слова для десантника? Майер и сам бы, наверное, не сумел внятно объяснить, но вместе с ними пришло совершенно новое ощущение – будто вся прожитая жизнь не так уж и плоха, как казалось прежде, и если чего-то и не вышло, то этого вовсе не стоило стыдиться, раз ты сделал все от тебя зависящее. Всегда и во всем проигрывал одному и тому же человеку? Так ведь человек этот – сын Карлоса Алонсо…

Алекс почти не удивился, когда Марта назвала его имя, – почувствовал лишь спокойствие и непривычную уверенность в себе. Потом, правда, это ощущение несколько поблекло, однако не исчезло совсем. С новой силой оно накатило на Майера, как ни странно, после посещения острова – и больше уже не пропадало…

«Железным» командиром (десантник невольно улыбнулся про себя) «железного» отряда Алекс продолжал оставаться и в то утро, когда Дэвид копался в его памяти, и сейчас, когда, подгоняемый слугой Нечистого, брел вдоль берега моря. Лишь на несколько секунд в сознании Майера промелькнуло нечто… – к счастью, лемуты как раз в этот момент бросились за убегающим послушником, и адепт Зла, постоянно удерживавший в поле зрения сознание пленника, невольно отвлекся… Впрочем, Алекс тут же переключился на созерцание погони, и его мысли вернулись в привычное, выбранное им самим русло…

* * *

Торн пришел в себя окончательно, когда ревуны находились всего в нескольких десятков шагов. Положение юноши было уже абсолютно безнадежным, но инстинкт самосохранения не подвластен доводам логики – подчиняясь ему, Торн вскочил и, слегка припадая на онемевшую от долгого сидения ногу, побежал. Куда именно – не имело значения, лишь бы бежать. Он не почувствовал, как С'фил, не ожидавший от беспомощной жертвы подобной прыти, отдал ему мысленный приказ остановиться; не видел, как тот же С'фил почему-то схватился руками за голову и повалился на землю; и наконец, как человек, шедший позади, ловко ударил каблуком сапога, а потом сбил с ног зазевавшегося лемута. Как справиться с упавшим ревуном ему помог спрыгнувший откуда-то сверху очень высокий мужчина. Торн несся напролом, не оглядываясь и не думая вообще ни о чем. Кусты, деревья, топот преследовавших его ревунов – где уж тут было смотреть под ноги, хотя смотреть, как известно, никогда не помешает…

Однако молодой человек не упал: у самой земли его подхватили чьи-то очень сильные руки – вырываться было совершенно бесполезно, – зажали рот, потянули куда-то в сторону…

– Тихо! – Руки разжались, и Торн увидел перед собой человека с очень светлыми, почти белыми волосами – не седыми, а действительно белыми.

Человек приложил палец к губам и странно знакомо улыбнулся; потом сделал какой-то знак своему спутнику, черноволосому молодому человеку – тот молча кивнул. Что было дальше, Торн помнил не очень хорошо – вернее, мог кое-что перепутать, так как в голове все еще не установился порядок… Кажется, двое из появившихся в этот момент лемутов были остановлены стрелами, которые с неправдоподобной скоростью – одну за другой – выпустил черноволосый; третьего – из какой-то блестящей металлической штуковины – убил светловолосый. Трупы тут же отнесли в сторону и наскоро забросали валежником. Торн не верил своим глазам; он, правда, еще не успел решить, насколько хорошо для него то, что он повстречал этих людей, и пока лишь пытался сообразить, кого напоминал ему светловолосый. Вернее, даже не он сам, а его улыбка.

– Ну что, герой, порядок? – спросил светловолосый с незнакомым резким акцентом.

– Да.

– Как звать-то?

– Торн.

– Точно? А может, С'торн? – окинув взглядом голубой с капюшоном плащ молодого человека, переспросил незнакомец.

– Торн.

– Понял. – Светловолосый даже вдруг немного посерьезнел, словно и впрямь понимал, какое значение имела для молодого человека отброшенная им всего лишь одна буква в имени. – Ну, и что же ты такого сотворил… Торн, раз за тобой гнался целый отряд лемутов?

– Я сбежал…

На самом деле Ральф знал о Торне, наверное, больше его самого. Одинокую фигуру в огромном, не по росту, плаще Голубого Круга разведчик заметил еще утром. Осторожное зондирование дало понять, что в сознании слуги Нечистого царит полный хаос. Первое, что подумалось Ральфу – естественно, что перед ним сумасшедший, однако что-то разведчику показалось странно знакомым. Он снова вошел в сознание неизвестного и на этот раз все понял: разум юноши был в порядке, но он буквально изнемогал под грузом обрушившейся на него информации. Подобное Ральф наблюдал только у Тэна, когда из его сознания была изъята фальшивка. Похоже, именно это происходило и сейчас.

Продравшись сквозь бестолково снующие мысли, разведчик не без труда, но все же уяснил главное: после разговора с неким узником (в мыслях он именовался «брат С'каро») юноша тайно покинул Манун и уже вторые сутки удалялся от острова в надежде уйти от возможной погони…