Текст книги "Сожженые дотла (ЛП)"
Автор книги: Калли Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
Кейд прищуривается и обводит подозрительным взглядом столы. Медленно выдыхает глубокий вздох. С того момента, как он оказался здесь, Кейд стал целью нападений, как для арийцев, так и для мексиканцев, а также для самих тюремных охранников, но никто не говорит почему. А меньше всего об этом говорит сам Кейд. Директор тюрьмы хочет, чтобы он в чем-то признался, а банды в свою очередь боятся, что парень так и сделает. До сих пор он был под усиленно охранной, но, несмотря на это, все равно отказывается признаваться нам троим, что за дерьмо ежедневно угрожает его жизни.
– Предлагали мне в этот раз вступить в защиту свидетелей, – признается он.
Лерой ударяет его по руке.
– Черт возьми, чувак. А ты знаешь, что они начислят тебе зарплату до конца твоей жизни, если ты присоединишься к программе защиты свидетелей. Бесплатные бабки. Тебе не придется ничего делать до конца своей жизни.
– Ну, за исключением того, что придется постоянно оглядываться через плечо, – говорю я. Кейд кивает в ответ на мои слова. Остальные – обычные уголовники. Лерой влез в хозяйственный магазин и украл электродрель. За это преступление он должен был отсидеть в Ломпоке вместе тюрьмы строгого режима, если бы придурок не избил до смерти охранника, который задержал его. (прим.пер.: Ломпок – город на юго-западе штата Калифорния, на прибрежной равнине Ломпок.) Та же история и с Марко. На свободе он был мелким дилером, и, возможно, ему бы не святило больше года заключения, если бы он не напал на копа при попытке побега. Эти парни совершенного не понимают, что значит работать в ОПГ. Но я-то знаю, и Кейд тоже. Он не говорил, но я, черт бы его побрал, точно знаю, что он в дерьме по уши. Программа защиты свидетелей не такая безопасная, как нам пытаются вдолбить это. Всегда есть какой-то способ. Человек, которому можно пригрозить. Компьютер, который можно взломать. И затем ты покойник. Поэтому мы поглощаем нашу еду и больше не обсуждаем это.
В конце концов, волноваться о недостатках системы защиты свидетелей не имеет никакого смысла, потому что Кейд не присоединится к этой программе; он даже не выберется из Чино. Спустя три недели, во время одного из редких периодов, когда наша ООН не была на «сессии» (прим. пер.: тут автор говорит о их встречах вне камеры, но так как у ООН встречи именуются – сессиями, поэтому такое употребление), ариец по кличке Спайдер (прим.пер.: с англ. паук) пырнул моего друга ножом три раза в спину. Попал в почки, печень и легкие. Профессиональное исполнение заказа. Охранники пронесли его бездыханное тело по проходу, мимо открытой двери моей камеры, где я выполнял подтягивания, оставляя позади себя реки крови. Он так и не вернулся.
Официальная версия гласила, что Кейд Престон умер от внутренних повреждений несовместимых с жизнью.
Глава 10.
Слоан
Этот незнакомец выглядит опасно. Зет замер в коридоре, смотря прямо на него. И он только что обвинил незнакомца в том, что тот жив? Опасное тянущее чувство под ложечкой не дает покоя. Зет выглядит так, будто он застрелил этого парня, похоронил его, и только что узнал, что тот выбрался из чертовой неглубокой могилы и ожил. Самая пугающая вещь заключается в том, что все было возможно. Зет должен был убить этого парня? Сейчас должна начаться всеобщая война? Зет поднимает свою одежду и одевается, все еще немного хмурясь.
– Эй, Мал, почему бы тебе не посмотреть, не нужно ли парням что-нибудь? – незнакомец говорит парню, который убийственным взглядом смотрит на Зета и на меня. Мал обращает на парня мягкий немного растерянный взгляд, но суровый взор темноволосого парня делает свое дело, и он исполняет что ему сказано и уходит.
Теперь, когда Зет полностью одет, он, кажется, немного пришел в себя.
– Так ты в МК, Кейд? Тогда полагаю, это имеет смысл, – бормочет он. Его голос... Не могу объяснить, как он звучит. Я не могу предложить, что кроется под хмурым выражением лица. Кейд пинает носком одного ботинка по каблуку второго, кивая.
– Я полагаю так и есть, ха? Ты, вероятно, сейчас очень растерян.
– Можно сказать и так.
Напряжение между этими двумя осязаемое. Кейд, кажется, выглядит слегка виноватым, в то время как Зет определенно на грани того, чтобы выйти из себя.
– Они унесли меня после ножевых ранений. Затем поместили в одиночку на оставшийся срок моего наказания.
– Они посадили тебя в одиночку на пять месяцев?
– Да, чувак. Они жестко прессовали меня до произошедшего. А затем стали прессовать еще сильнее. Я не дал им то, что они хотели, поэтому они бросили меня гнить там. Сказали, что знаю, где могу найти их, если передумаю.
Ага, тюрьма. Так Зет знал этого парня с тюрьмы, и, исходя из того, что я сейчас слышу от Зета, он полагал, что парень умер там. Я прочищаю горло, своевременно напоминая о своем присутствии. Кейд переводит свой взгляд, шокировано пялясь на меня, потому что я все еще нахожусь с ними. Вероятно, Зет тоже это осознает.
– Эм, Наоми, почему бы тебе не подготовиться к дальнейшему вечеру? Мне нужно поговорить с этим парнем.
Поговорить. Разговор, который не включает в себя кулаки? Мне так интересно, кто, черт побери, этот парень, но я могу сказать, что указания Зета не терпят обсуждений. Внезапно, чувствую себя очень-очень грязной. Мне нужно принять душ, и я чертовски зла на Зета. Он трахнул меня в коридоре перед незнакомцем, не потрудившись заметить его, и затем кинул, чтобы пообщаться со своим старым тюремным приятелем? Это звучит, как что-то из программы «Белый мусор: дни нашей жизни». (прим. пер.: отсылка к официальным биографическим фильмам – Days of Our Lives – о популярных и легендарных актеров и музыкантов для канала BBC). Я смотрю на него резким взглядом и разворачиваюсь спиной, даже не отвечая ему. Наша комната всего в двадцати шагах – двадцати долбаных шагах, и он не смог дойти до нее – и уверена, что он слышит громкий хлопок двери, когда я резко закрываю ее.
Ублюдок.
Мое тело отчаянно саднит от секса, который только что был между нами, и в одних местах более болезненно, чем в других. Я вновь раздеваюсь, раздумывая над тем, чтобы сжечь свою одежду, когда чувствую на ней его запах, и затем принимаю самый горячий душ в истории человечества. В дверь начинают отчаянно стучать, после того как только закончился мой очистительный ритуал, но будь я проклята, если выбегу из ванной, только потому что он решил срочно увидеть меня. Специально игнорирую громкие стуки в дверь, пока не слышу голос с сильным акцентом, который доносится через деверь.
– Хоторн! Мисс Хоторн!
Хоторн? Ох, точно. Фамилия дантиста, которую я себе придумала, когда Хулио спросил мое имя. Наоми Хоторн. Дверь отчаянно скрипит на своих петлях, издавая звук, словно она может слететь с петель в любую секунду. Какого черта там происходит? Я выбираюсь из душа, заворачиваюсь в полотенце и открываю ее.
Невысокий, пухлый мексиканец стоит по другую сторону двери, тяжело дыша, с пушкой в руке. И только я собираюсь захлопнуть дверь перед его носом – не собираюсь быть застреленной в ванне мексиканского борделя – этот парень протискивает ногу в дверной проем, не позволяя мне прикрыть ее.
– Мисс Хоторн! Пойдемте, пожалуйста! Помогите! Нужна ваша помощь!
Моя помощь? Внезапно адреналин распространяется по всему телу. Бл*дь, Зет все-таки решил избить этого парня. Он, вероятно, напал на него или что-то вроде того. Я открываю дверь, когда меня отталкивает прочь коротышка мексиканец, и хватаю чистую одежду, которую я положила на кровать.
– Выйди! Выйди! – Яростно и раздраженно указываю на дверь этому мужчине, он понимает намек и становится спиной ко мне в пространстве полуоткрытой двери, в то время пока я переодеваюсь.
– Хорошо, где он? Показывай. – Он, вероятно, к настоящему моменту уже убил того парня. Я не имею понятия, почему они думают, что я могу остановить его, но все же... Он же сам твердил все это время, как заведенный, что мы должны держаться тихо. Каким образом нам нужно не причинять беспокойства, и теперь он пошел и устроил...
Я останавливаюсь, как вкопанная на месте. Толстый коротышка мексиканец привел меня не к Зету. Он привел меня в сад, который находится перед виллой, где некоторое число девушек из другого дома столпились вокруг и плачут, пока мужчина, стоящий на коленях, пытается делать искусственное дыхание человеку, что лежит на земле. Это девушка. Она одета в белые кроссовки. И обтягивающие синие джинсы, и ее футболка красная. Нет, она совсем не красная. Она белая, но спереди она полностью в крови. Кровь пропитала материал. Парень, который пытается делать искусственное дыхание, останавливается, задыхаясь, одновременно смотря вниз на свои руки, словно совершенно не понимает, что он делает, почему девушка не приходит в себя, когда он нажимает на грудь. Инстинкты незамедлительно срабатывают. Я кидаюсь вперед и отталкиваю парня с дороги, не обращая никакого внимания на удивленные вздохи, которые исходят от наблюдателей, когда он падает на бок. Опускаюсь на колени и хватаю девушку за футболку, приподнимая ее.
Место откуда исходит кровь отчетливо видно. Огнестрельная рана, что располагается под косточками ее бюстгальтера. Я приподнимаю ее, чтобы проверить спину – сквозная ли она. Нет, рана не сквозная. Черт. И она была ранена в самое отвратительное из всех возможных мест. В наши дни пули созданы так, чтобы разрываться внутри человека, разлетаясь на осколки, чтобы причинить как можно больше ущерба органам. И внутренние органы, находящиеся как можно ближе к ране, самые уязвимые и самые важные из них: сердце, легкие.
– Нам нужно занести ее вовнутрь и положить на стол. – Я поднимаю взгляд, натыкаясь на двенадцать напряженных лиц, которые следят за каждым моим движением. Позади всех вижу знакомое лицо: это Майкл. Он теряется в суматохе, когда трое парней, членов той же байкерской банды, что и Кейд, торопятся занести девушку вовнутрь. Я еще даже не убедилась, жива ли девушка; хватаю одну из ее свисающих рук и иду с ними в ногу, когда они заносят ее вовнутрь. Своим указательным и средним пальцами нащупываю пульс, нахожу его, слабый и частый, но все же он есть, и потом...
Сдавленный стон вырывается из моего рта
О, нет. О, нет, нет, нет... Крошечное родимое пятнышко в форме пятиконечной звездочки мне более чем знакомо. Оно отпечаталось в каждом из моих детских воспоминаний. Я видала его тысячи раз прежде. Я узнала бы его, где угодно.
Не смотря в лицо девушки, я уже заранее знаю, что это она.
Я знаю, это Алексис.
Глава 11.
Слоан
Они положили Алексис на массивный кухонный стол, вокруг начали бегать плачущие и кричащие горничные и говорить на испанском. Парень, что чуть раньше применял к ней искусственное дыхание, стоял около стола, готовый вновь начать делать то же самое.
– Свалил на хрен от нее! – Я оттесняю всех людей, которые следуют за нами и отталкиваю прочь парня. – У нее есть пульс, идиот.
– Но она не дышит!
– Она, мать твою, дышит. Просто без сознания, потому что потеряла много крови.
Парень отшатывается, пробегаясь рукой по волосам, размазывая кровь по своему лицу.
– Джейми убьет меня. Джейми прикончит меня, – это все что он говорит снова и снова. И это чертовски раздражает меня.
– Мне нужно... – Черт побери, у меня здесь нет ничего. Я оставила свою медицинскую сумку в доме моих родителей. Я не задумывалась ни на секунду, что мне придется исполнять мои обязанности врача здесь. Если вдуматься в это, то все кажется глупым, но уже ничего не поделаешь.
– Что? Что тебе нужно? – Парень становится мертвенно-бледным, его руки ужасно трясутся. – Скажи мне что, и я принесу это тебе. Давай же! – Он паникует так же, как и я.
– Мне нужен пластиковый пакет, скотч и швейный набор, а также алкоголь, лекарственные средства, горячая вода, полотенца и пинцет. И самый острый нож, который ты только сможешь найти.
– Пошел!
Черт бы побрал, сомнительную хирургию, которую я должна применить на моей потенциально умирающей сестре... Вот во что это превращается. Я стараюсь дышать. Есть причина почему доктора никогда не оперируют своих родных, и мое заходящееся сердце – часть этой причины. Я теряю рассудок. Травматологическая хирургия – это искусство. Не очень многие люди могут заниматься ею, потому что это так же касается и того, чтобы сохранять спокойное выражение лица при невероятном давлении, иметь возможность на корню пресекать хаос, крики и панику, которая творится вокруг тебя. Необходимо, чтобы ваши руки были в спокойном положении на все сто процентов. Прямо сейчас, черт возьми, мои руки трясутся так сильно, что не думаю, что мне удалось бы удержать в них ручку.
– Скажи мне, что произошло. Скажи мне точно, что произошло, чтобы я могла визуально воспроизвести это. – Парень, который был здесь секунду назад, исчез на поиски тех вещей, что я попросила. Другой парень выходит вперед, ему около тридцати, на нем надета обтягивающая футболка и галстук. Его узкие джинсы, которые, как и галстук, смотрятся совершенно не к месту.
– Соф подстрелили, – бормочет он, проводя своими руками по джинсам. Его руки покрыты кровью. И у меня возникает огромное желание впечатать кулак ему в лицо.
– Я и так вижу, что в нее стреляли, ублюдок! Из какого пистолета стреляли? С какого расстояния? С какого угла?
Парень безучастно пялится на меня. На мои вопросы отвечает женщина, высокая блондинка с пронзительными зелеными глазами.
– Мы были на встрече. Она прошла хреново. Случилась полицейская погоня и нам пришлось уносить свои задницы. Соф подстрелили с глока 22 А, сорокового калибра. Выстрел был произведен с двадцати шагов, сбоку, вот так, но чуть с более высокого расстояния. – Она становится слева от меня, поднимая руку так, словно держит пистолет, указывая пальцами на мою грудь.
Так, выстрел был нанесен с расстояния, снизу и справа. Пуля может быть где угодно, могла разорвать любой орган. На меня накатывает чувство отчаянного бессилия. Если бы мы были в больнице, если бы у меня была команда хирургов, если бы у меня была стерильная среда и машины жизнеобеспечения, и время, тогда бы, возможно, мне бы удалось спасти Алексис. В данной ситуации, на кухне без наличия этих вещей...
– Вот, я принес все, о чем ты просила. – Парень возвращается; и он несет все вещи, о которых я говорила, в своих руках. Он опускает их все рядом с Алексис, которая часто и поверхностно дышит, практически незаметно, дыхание участилось с того момента, как мы занесли ее вовнутрь. Тело девушки находится в сильном шоковом состоянии. И если сделаю это, если вскрою ее, я сделаю все в десять раз хуже. Я могу убить ее.
Единственная альтернатива данной ситуации, что могу оставить ее умирать, здесь, на кухонном столе, кажется мне еще более ужасной, чем не попробовать совсем.
– Наоми? – Невероятно огромное тело Зета заполняет дверной проем, его лицо искажает болезное выражение, потому что он видит полный хаос, который происходит перед ним. Большая половина людей поворачивается, чтобы посмотреть, кто этот новоприбывший, а остальная половина продолжает дальше пялиться на Алексис. Соф, как парень называл ее. Они знает ее, как Соф, девушки упоминали Софию прошлой ночью в другом доме, и, кажется, все они хорошо относились к ней.
– Какого х*я происходит?! – гремит Зет. Его голос звучит подобно железному пруту, его присутствие действует на меня необыкновенно успокаивающе. Мои руки перестают дрожать так сильно.
– Мне нужно, чтобы комнату покинули все, – произношу я, мой голос звучит методично и властно. Хотя я совершенно не чувствую себя таким образом, но по крайней мере, звучу, как привычная я. Зет кивает, и я поворачиваюсь к своей «пациентке», беря пластиковый пакет и скотч. Я разрываю пакет зубами и кладу квадратный кусочек на рану на груди Алексис. Я закрепляю его на месте, убеждаясь, что пакет и скотч идеально зафиксированы поверх раны.
– Это она, не так ли? Что ты делаешь? – Голос Зета – единственный звук, что разносится по комнате в данный момент. Даже не заметила, как все покинули комнату, пока работала, но я благодарна за тишину.
– Да. Это она. – Я быстро повторяю ему, что мне сказала блондинка, в то время прикрываю рот ладонью, смотря и ожидая. Я считаю до двадцати, с рукой, что прижата к груди Лекси, проверяя, что она все еще дышит.
– Слоан?
– Мне нужно проверить, не пробито ли у нее легкое. Если оно повреждено, то кислород будет покидать ее легкие. Воздух будет выходить из ее раны, и пластиковый пакет раздуется. – Еще пять секунд, десять, Алексис все еще дышит, но пластиковый пакет не раздувается.
– Ее легкие в порядке, – говорю я, срывая квадратный кусочек пластикового пакета и скотча с ее кожи. Как ужасно, что не могу сделать такой же диагностический тест, чтобы понять бьется ли ее сердце. Но тахикардия подтверждает, что сердце все еще в работе, но в то же время это может подтверждать, что ее оргазм находится в серьезном шоке. Что вероятно, так и есть.
– Теперь что? – Зет совершенно не паникует. Он смотрит на меня сосредоточено и внимательно.
– Теперь я должна попробовать найти пулю. – Я нажимаю ладонями на живот Лекси, ожидая почувствовать твердость под моими руками, что будет сигнализировать о перитоните – это будет значить, что где-то происходит внутреннее кровотечение. Но я не чувствую этого. Это обозначает, что я могу следовать траектории пули в ране своим пинцетом, который мне принесли, и уповать на лучшее. И если судьба будет благосклонна к нам, то я найду пулю, и мне не придется вскрывать ее, чтобы добраться до внутренней раны и увидеть повреждения.
Зет реагирует быстро и решительно, передавая мне то, что нужно, когда я прошу об этом. И в тот же момент я сталкиваюсь с проблемами. Пинцет слишком короткий; это обычные косметические щипчики, которые могут проникать в рану только на пару дюймов. И алкоголь, который они дали мне для стерилизации является долбанным шнапсом.(прим. пер.: шнапс – крепкий алкогольный напиток с различными добавками, такими как: груши, яблоки, клубника, бананы, виноград, персики и другие фрукты. Крепость напитка варьируется, примерно, от 38 градусов.) Мне необходимо послать Зета на поиски чего-то менее сладкого; он возвращается с высоко градусной русской водкой, и я хочу расцеловать его. Но затем Лекси становится хуже, довершая все агональным дыханием – сдавленным, затрудненным, что является отчаянно плохим знаком и говорит мне: или ее сердце испытывает огромную нагрузку, или она пребывает в состоянии почечной или печеночной недостаточности.
– Бл*дь! Я не знаю, что мне делать! БЛ*ДЬ! – срываюсь я. Не знаю, что мне делать. Она умрет. Я волновалась на протяжении многих лет, что она была мертва, но на самом деле Лекси не мертва, и теперь по невероятной иронии она умирает прямо передо мной, и я не могу ничего поделать с этим.
Зет забирает из моих рук щипцы и направляется ко мне, обходя стол, хватая меня за плечи.
– Слоан. Слоан, посмотри на меня!
Я не могу. Я не могу. Пялюсь на бледное лицо моей младшей сестры, наблюдая за тем, как смерть смыкает свою лапу вокруг ее стройного тела. Я знаю, что плачу, но не чувствую слез. Не ощущаю своего хриплого дыхания. Мое тело не принадлежит мне в этот момент; надо мной берет вверх сила намного более великая и намного более сильная, чем я сама – это горе.
– Слоан! – В моих ушах раздается оглушительный звон, и голову отбрасывает в сторону. Зет дает мне такую сильную пощечину, что я вижу искры перед глазами. Взгляд на его лице мрачный и решительный. – Слоан, она умирает. Тебе нужно думать. Что необходимо сделать? – Он трясет меня, что есть мочи.
– Я не знаю, какая часть внутри нее пострадала. Это может быть... Это может быть сердце. Но также это может быть и печень. Или почки. Я НЕ ЗНАЮ!
– Ок, нам нужно использовать логику. Ее губы синеют. Что это значит?
– Гипоксия. Недостаток поступления кислорода к головному мозгу.
– И что это значит?
– Остановка сердца. Пробитое легкое. Огромная нагрузка на другие органы. – Что угодно. Это может быть что угодно.
– Это не пробитое легкое, мы уже подтвердили это. И траектория раны направлена вниз и в сторону от сердца, поэтому навряд ли повреждение затронуло эту область. Остановка сердца может быть вызвана сердечной и почечной недостаточностью?
– Да. Может быть вызвано обильное кровотечение.
– Хорошо. Так получается в обоих случаях нам необходимо ее вскрыть, Слоан. Нам нужно определить, какая часть ее кровоточит и нам нужно устранить эту проблему. – Он передает мне нож, который нашел для меня парень – к счастью, это скальпель. Если бы единственный инструмент, доступный мне, был бы кухонный нож, то я бы сдалась незамедлительно.
– Ты можешь сделать это, Слоан. Все, что тебе необходимо, – это сосредоточиться.
Я оглядываю комнату ошалевшим взглядом, пытаясь сообразить, что я могу сделать, чтобы предотвратить необходимость вскрывать мою сестру. Но я не могу ничего придумать, тогда Зет берет мое лицо в свои ладони и крепко удерживает его, пристально смотря на меня.
– Ты сможешь сделать это, – отрезает без единого сомнения он.
Я все еще чертовски боюсь. Все еще буквально обделываюсь от страха, но то, как твердо он это говорит, дает мне дает мне крупицу надежды. Я смогу сделать это. У меня получится.
Прерывистый звук, который раздается со стола, успокаивает мои нервы. Алексис умирает, Алексис, мать вашу, умирает, и я не дам этому случиться. Только не после того, как я подвела ее, когда ее похитили. Она нуждалась во мне тогда, и я не смогла ничего сделать по поводу этого, но я могу сделать кое-что сейчас.
– Хорошо. Хорошо, все нормально, – повторяю я.
Затем следующие пару мгновений все происходит, как в быстрой перемотке. Я ополаскиваю свои руки в алкоголе и затем переворачиваю Алексис, в последний раз осматривая ее, чтобы убедиться на все сто, что я не пропустила сквозного ранения.
– Мать твою! – шипит Зет.
Хорошо, что я решила проверить. С того момента, как мы ее внесли вовнутрь, огромный, ярко-пурпурный синяк расходится на ее спине. Явная почечная недостаточность и точно внутреннее кровотечение. В тусклом желтом освящение кухонного плафона я не заметила изменение цвета ее кожи, но когда кладу ее на спину и проверяю ее глаза, я могу четко увидеть желчь.
– Почки, – заключает Зет. Кажется, что он не так уж и далек от работы с человеческим телом. Я киваю, чувствуя легкое облегчение. По крайней мере, когда буду делать надрез, то буду уверена, где точно делать его.
Я делаю надрез, смелую глубокую линию длиной примерно четыре дюйма, проходящую горизонтально ее животу с правой стороны, и все меняется. Это всегда происходит, когда я оперирую. Мир сжимается и исчезает, поэтому мое внимание сужается до широты плоти под моими пальцами. Паника, безумный страх, парализующее сомнение – все это стихает, оставляя хладнокровное, циничное спокойствие в сознании.
У меня занимает некоторое время, чтобы осмотреть брюшную полость Лекси. Там множество крови, и у меня нет команды медсестер, чтобы обеспечить отсос или медицинский тампон. Но у меня есть Зет. Он двигается со знанием дела, убирает кровь, чтобы я могла видеть какого хрена делаю, и я не волнуюсь, что он навредит ей. В другом мире, в совершенно другой реальности, из Зета бы получился отличный хирург. Он непоколебимый. Совершенно, мать вашу, непробиваемый.
Вскоре я начинаю находить шрапнель. И облегчение ощущается подобно сильному удару в живот. Я буквально готова расплакаться, когда достаю крохотные, чертовски острые кусочки скрученного метала из брюшной полости моей сестры. Когда я перевожу взгляд на ее правую почку, это облегчение исчезает. Именно оттуда я вытаскиваю огромный фрагмент пули. Он находится между разорванным органом, который целиком и полностью уничтожен.
– Бл*дь. Бл*дь.
Зет располагает руку поверх моей, смотря на меня опять тем же взглядом. Он видит, что дела обстоят дерьмово, так же, как и я, но его не парализует от страха.
– Она все еще дышит, Слоан. Ее сердце все еще бьется. И у нее все еще есть другая почка.
– Точно. – Но все не так просто. Удаление почки – это очень обширная операция. Один человек из оперируемых умирает при этой операции, а те операции проводятся в оснащенных инструментами операционных, которые созданы для того, чтобы справляться с последствиями операции. Но разве у меня есть выбор? Никакого.
Поэтому я делаю то, что должна делать. Я удаляю пострадавший орган, зашиваю аккуратно при помощи обыкновенной иглы и нитки из швейного набора, и затем прижигаю рану. После того как очищаю брюшную полость Лекси и зашиваю, я просматриваю свои скудные медицинские принадлежности и не могу найти то, что мне нужно.
Зет смотрит на мои безумные поиски, с совершенно пустым выражением.
– Что такое? Что тебе подать? – Мне нужно найти что-то, чтобы сделать переливание крови. Она потеряла так много крови. Ей необходимо больше, чтобы она могла добраться до больницы. Зет издает стон в ответ на мое заявление. – Навряд ли они позволят тебе отвезти ее в больницу, Слоан. Я прекращаю поиски и поднимаю на него взгляд, мое сердце застревает в моем горле.
– Постой-ка. Какого хрена? О чем вообще ты говоришь?
– Я к тому, что в твою сестру стреляли. Больницы обязаны сообщать об огнестрельных ранениях в полицию.
– Да, мне отлично это известно, Зет. Я как никак работаю в долбаном госпитале.
– Точно. Поэтому никто из людей здесь не захочет привлекать к себе такого внимания. Если твоя сестра заговорит, копы нагрянут сюда в течение двух секунд. Хулио никогда не позволит этого. Они захотят, чтобы она отлежалась здесь, если она получит инфекцию...
– НЕТ НИКАКИХ «ЕСЛИ», ЗЕТ! – Я хватаю первую попавшуюся вещь под руку – ей оказывается водка – и бросаю ее в стену. Тяжелая бутылка разбивается на тысячи осколков, кусочки стекла разлетаются во все стороны. Но Зет даже не двигается. После всего, что я сделала... После того, что я проделала... После всех манипуляций, что я проделала с Алексис... – Нет никакого «если». Есть только «когда». Ей необходимы очень сильные антибиотики, уже не говоря о болеутоляющих и гребанном переливании крови, чтобы у нее, по крайней мере, была возможность оправиться от всего этого. Они, вероятно, должны будут опять ее вскрыть, чтобы исправить всю хреновую работу, которую я только, что провела по извлечению органа. – Я закрываю лицо руками, пытаясь восстановить дыхание, прикладывая все усилия, но у меня не выходит. – А что касается привлечения внимания копов, то я думаю об этом уже поздно говорить.
Зет подходит ко мне и кладет руки мне на плечи.
Глава 12.
Зет
И вот так Алексис Ромера встречается с президентом МК «Оставляющие вдовами». Эта информация вызывает больше чем удивление, но эй… ничего не должно меня больше удивлять. Карни, парень, который чуть раньше не довел Слоан до сердечного приступа этой новостью, сообщает нам, что Хулио ожидает нас у себя в кабинете. Снаружи кухни, привалившись к стенам, стоят около двенадцати человек, некоторые сидят на полу, все бледные и с обеспокоенными взглядами. Высокая блондинка сразу бросается к Слоан, как только видит, и хватает ее за локоть.
– Она в порядке? Она умерла, не так ли? Она мертва!
Слоан освобождается от захвата девчонки и ведет ее по направлению двери.
– Она не умерла. Посиди с ней и сразу же приди ко мне, если ее дыхание изменится. Проверяй ее пульс каждые пару минут.
Блондинка направляется на кухню, задыхаясь, когда видит огромное количество крови. Карни ведет нас по коридорам, вызывая у меня ощущение, что Хулио сказал ему убедиться, что мы придем, или же он заставил бы нас прийти с применением силы. Эта мысль довольно-таки забавная. Хотел бы я посмотреть на то, как ублюдок попытается сдвинуть меня с места. А если бы он хоть пальцем прикоснулся к Слоан...
– Сюда. – Карни кивком указывает на кабинет Хулио. С другой стороны двери нас поджидают: Хулио, Майкл и Кейд, которые сидят в неловком молчании за массивным круглым дубовым столом. Мы с Кейдом едва успели перекинуться парой слов, прежде чем разразился этот долбаный ад чуть ранее, но у него хватило времени сказать мне, что Ребел его друг, и он состоял в МК «Оставляющие вдовами» на протяжении всей своей жизни. Понятия не имею, что делать со всей этой информацией. Я думал, что мы с ним были на одной волне, но в то же время это признание абсолютно перевернуло все с ног на голову.
– Присоединяйтесь к нам, – говорит Хулио, указывая рукой на свободные стулья за столом. Их три: один для меня, один для Слоан, и еще один свободный. – Слышал, что утро выдалось очень богатым на происшествия, мисс Хоторн? – интересуется Хулио. Он сцепляет руки в замок, располагая их перед собой, пронзая Слоан холодным взглядом.
– Можно и так сказать, – отвечает она. Слоан выглядит так, будто героиня фильма ужасов. Ее руки покрыты кровью до локтей, так же следы крови виднеются на ее лице, футболке и волосах. Резкий, сухой ответ, что летит в Хулио, не скрывает того факта, что она совершенно не впечатлена его двусмысленной шуточкой. – Мы скоро уезжаем. Отвезем девушку в больницу.
– О, я так не думаю, мисс Хоторн. София очень сильная девушка. С ней все будет в порядке.
Я был прав. Я прекрасно знал, что он скажет именно это, конечно же, но все же надеялся... Замечаю яростный взгляд на лице Кейда, и его вид заставляет раствориться все мои мысли. Он пребывает в такой ярости, что краснота от раздражения медленно ползет вверх по его шее.
– Девчонка поедет в больницу, Хулио.
Толстый мексиканец поворачивает голову в сторону Кейда, слегка растягивая губы в улыбке.
– Вы только жалкий попугай, передающий чужие слова, сеньор Престон. Пожалуйста, не забывайте, что вы находитесь у меня в гостях, хорошо?
– Я, может быть, всего лишь и гость, но Ребел уже на пути сюда. Что ты думаешь, он скажет, когда доберется, а его девчонка будет мертва?
Так Ребел еще не приехал. Но он уже в пути... Что ж, возможно, это даже хорошо. Слоан тоже видит в этом возможность, и хватается за нее.
– Если мы уедем прямо сейчас, то сможем доставить ее в частную клинику в Сан-Бернардино. Я знаю там врачей. Они не станут официально оформлять ее, если я попрошу их.
Хулио располагает ладони на столе, секунду рассматривая их. Когда он поднимает взгляд, в его глазах царит леденящая душу злость, что дает мне понять: ему абсолютно наплевать на то, что с ним сделает Ребел, когда приедет. Но я ошибаюсь – его яростный взгляд совершенно не касается Ребела. Это взгляд адресован мне.
– Ты солгал мне, ese. У меня произошел очень занимательный разговор этим утром с твоим хозяином. – Хулио кратко кивает в сторону Тео, указывая ему на меня, и он приносит лист бумаги, располагая его перед Хулио.
