Текст книги "Сожженые дотла (ЛП)"

Автор книги: Калли Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Я достаю свой сотовый из-под подушки, испытывая необходимость сделать хоть что-то. Машинально захожу в сообщения и нажимаю «написать сообщение».

Я: Ты не спишь? Мне нужна психологическая помощь.

Проходит несколько секунд.

Пиппа: Ага. Как будто я должна спать в два часа ночи. Как дела, chica? Твой отпуск не такой расслабляющий, как должен был быть, мм? Я тебе советую, воспользуйся предлагаемым массажем от привлекательного парня. Это все, чем я могу помочь тебе прямо сейчас.

Я ненавижу, что мне пришлось солгать Пиппе о внезапной необходимости уехать, но ее бы хватил удар, если бы она узнала, где я нахожусь на самом деле. И с кем. И что именно собиралась сделать. От всего этого. Все запланированные действия заставили бы ее голову взорваться.

Я: Массаж! Да! Я собиралась посетить его. Но вот насчет расслабляющего сомневаюсь…

Пиппа: Ага, ага. Я знаю, почему ты не можешь уснуть, женщина. И тебе известно, что я не одобряю это.

Я: Я не могу ничего поделать.

Пиппа: Найди другого парня, который отвлечет тебя от мыслей о нем! Иди и пофлиртуй с гавайскими серферами!

Я: А что если я не хочу гавайских серферов?

У меня едва получается набрать следующую часть сообщения. Чтобы признать это для самой себя.

…Что если я хочу только его?

Пиппа: Значит, мы обречены.

Пиппа: Не волнуйся, chica. Я поддержу тебя вне зависимости от того, что ты решишь. Просто, полагаю, что для тебя найдутся более хорошие парни. Попытайся поспать, ок?

Провожу следующие полтора часа, стискивая в руках телефон, размышляя о том, что, возможно, она права? Обречена ли я, если пойду по этому пути? Не могу ничего поделать, потому что думаю, что так и есть. Да. Я бы хотела этого. Я бы хотела. Уже какое-то время хотела с Зетом отношений. Просто я думала, что он не хочет этого, но теперь все стало более ясным.

Ха! Таким же ясным, как и мутная грязь.

Я сворачиваюсь в клубок, прижимая колени к груди. Мне просто необходимо поспать; Пиппа права в этом. Я прикрываю глаза и пытаюсь заставить себя провалиться в сон, но все бесполезно. Особенно когда разносится гулкий рев далеко в пустыне. И с каждой секундой звук меняется. Раскаты грома. Просто замечательно. Пустынные штормы невообразимо беспощадные и громкие. Нет ни единого шанса, что я смогу уснуть, пока он не пройдет.

– Abrir la puerta! (прим. пер.: с исп. «Открывай ворота!»)

– Que están aquí! (прим. пер.: с исп. «Они приехали!»)

Выкрики слышатся снаружи громко и близко. Это охранники, Тео и его друзья, которые охраняют ворота. И я знаю испанский достаточно, чтобы понять, что они кричат с просьбой открыть ворота. Что они прибыли, кто бы ни были эти они. Я выбираюсь из кровати, поднимая опущенные жалюзи, чтобы посмотреть, что это за чудовищный шум, и стекло в раме начинает дрожать

Байкеры.

Выходит, что это никакая ни гроза, а байкеры, въезжающие через главные ворота в бордель, их так много, что я теряю им счет. Гладкие черные машины рычат, как раненные животные, и звук смеющихся мужчин заполняет двор. Мое сердце так отчаянно колотится в груди, что я могу чувствовать, как пульсирует каждая часть моего тела.

– Ребел, – говорит Зет. Звук его голоса глубокий и злой, как и рычание байков. – Это банда Ребела. – Он смотрит на меня у окна совершенно спокойный, его обнаженная грудь купается в ярком белом свете, что исходит от головных фар байка, который проникает через окно.

– Кто такой Ребел?

Зет прикрывает глаза.

– Кто-то очень плохой. Кто-то, кого ты не захочешь знать.

Глава 8.

Зет

Я просыпаюсь до рассвета и начинаю пристально рассматривать потолок. Мне на самом деле не следовало волноваться из-за моего кошмара наяву, принимая Слоан за кого-то другого, только не тогда, когда я на самом деле не спал. Я размышлял над многими вещами. Как разрешить всю эту долбаную ситуацию. Первым делом, встал так тихо, как только мог и вышел из комнаты. Тут чертовски жарко в течение дня, но ночью в пустыне ужасно холодно. Во время быстрой прогулки облака пара клубятся от моего дыхания. Байки, выстроенные в линию вдоль виллы, вызывали во мне волнение. Я пересчитываю их: одиннадцать. Одиннадцать долбаных байков, принадлежащих МК «Оставляющие вдовами». Не ожидал такого. Я думал о многом, но Ребел, появляющийся тут со своими парнями, даже не входили в список моих сраных догадок, который теперь, вероятно, пополнился. Его головное МК находится в Нью-Мехико. Вчера, он, предположительно, сразу же отправился в путь, как только поговорил по телефону с Хулио, и ехал круглые сутки, чтобы добраться сюда. Это хреновый знак. Тряска яиц на протяжении тринадцати часов у бензобака сделают кого угодно злым. А исходя из того, что я слышал о Ребеле, его и так очень легко вывести из себя.

Но опять же, как и меня.

Вернувшись в комнату, вижу, что Слоан все еще спит. Ее волосы рассыпаны по подушке так, словно в них свили гнездо птицы, на щеке странные отметины от подушки; какая же она чертовски красивая. Я чувствую себя совершенно лишним, стоя тут и рассматривая ее, поэтому прохожу по комнате и делаю это настолько громко, что можно поднять мертвеца.

– Зет?

Я замираю, когда поднимаю матрас, на котором спал, и поворачиваюсь, вижу ее, сидящую на кровати и моргающую своими огромными сонными совиными глазами.

– Прости, я не хотел будить тебя. – Да, конечно, чего я, черт побери, хотел так это разбудить тебя. – Нам, вероятно, следует поговорить о сегодняшнем вечере. – Сегодня Хулио и Ребел – два важных ублюдка, заперты в одном здании, с неизвестно каким количеством людей, что само по себе не предвещает ничего хорошего. И мы с ней посреди этого дерьма. Да, я больной ублюдок. Почему спросите вы? Потому что есть большая вероятность, что Хулио убьет меня. А также большая вероятность, что Ребел узнает Слоан. И несмотря на это, мой член твердый, когда я думаю о том, чтобы трахнуть Слоан на этом вечере.

– Да? Каков план?

– План такой, ты сейчас оденешься и спустишься на завтрак. Никто еще не проснулся. Мы можем поговорить и позавтракать. – Мой живот урчит так, словно горло было перерезано, и я голодал на протяжении многих дней. Мне нужно подкрепиться. А еще нужно поскорее убраться из этой долбаной комнаты, прежде чем я потеряю рассудок и заберусь в кровать к Слоан.

Она приглаживает волосы рукой, и, должно быть, это имеет смысл, судя по тому, что за чертовщина творится с ее волосами; ее глаза округляются, но она лишь пожимает плечами. Мне нравится это в ней. Что ей похрен на то, как она выглядит.

– Отлично, – говорит она, выбираясь из кровати. На ней одета только футболка и трусики, и лишь один вид ее обнаженной кожи заставляет мой член твердеть в джинсах. У девчонки ноги от ушей.

– Можно рассчитывать на кофе?

– Черт возьми, да. Я позабочусь об этом.

***

Я был прав. Жители виллы все еще спят, когда мы спускаемся в столовую, которая располагается рядом с кухней. Только прислуга Хулио не спит, готовя еду для гостей и подготавливая закуски для сегодняшнего небольшого шоу. Я беру две чашки кофе, тарелку с нарезанными фруктами и два свежеиспеченных бублика и расставляю это все на небольшом столике в углу комнаты, ожидая прихода Слоан. Она очень быстро собирается, и это еще одна черта, которая мне так нравится в ней. Последняя девушка, которую я ждал, провозилась около часа со своими волосами и макияжем. Слоан же, как я отмечаю, нанесла совсем немного макияжа: лишь тушь на ресницы и блеск на губы, ее волосы еще влажные. Она выглядит так, будто небрежно высушила их полотенцем, и острые кончики выглядят темными, оставляя мокрые участки на футболке, через которую просвечивается грудь. Чертовски горячая девочка.

– Оххх, кофе, – стонет Слоан, прикрывая глаза, когда делает первый глоток. Я задумываюсь, понимает ли она, что ее действие являет собой порно. Хотя сомневаюсь, смотрит ли она вообще порно. Так или иначе, стояк, который натягивал мои джинсы, только «улегся», а теперь все вернулось в тройном размере. Я в ярости этим утром, и совершенно не понимаю почему.

– Так что? – спрашивает она. – Как все сегодня должно пройти?

– Так. – Я ерзаю на своем месте. Беру солонку, но затем ставлю ее на место. – Сегодня здесь будет многолюдно. Нам нужно будет как можно быстрее найти Алексис и уносить ноги, пока мы можем это сделать. Мы оставим твою машину здесь и возьмем мою.

Она качает головой.

– Это машина моего отца. Он убьет меня, если я не привезу ее обратно.

Слоан волнуется о развалюхе своего отца, в то время как мы сидим в борделе, заполненном людьми, которые с большой вероятностью могут нас убить. Мило.

– Ты на этой машине хоть больше шестидесяти можешь выжимать?

Она выглядит так, словно очень сомневается.

– Вот о чем разговор. А еще у нее деревянные панели.

– Что это еще значит?

– Что я не собираюсь садиться за руль гребаной машины с деревянными панелями, вот что это значит!

Она заговорщически наклоняется над столом, подаваясь ко мне всем телом.

– Ну, мне кажется, что отец должен быть счастлив, что вернет свою дочь обратно, ведь так? – Она выглядит такой чертовки счастливой, что мой желудок сжимается. Она даже еще не видела Алексис, но уже выглядит абсолютно уверенной, что уберется отсюда сегодня со своей сестрой. Я же, с другой стороны, немного сомневаюсь в этом.

– Дерьмо быстро наберет обороты, если Хулио заподозрит что-то. Нам лучше оставаться вдвоем. Пытаться быть незаметными.

Ее кажется забавляют мои слова.

– И ты на самом деле думаешь, что так и будет? Здесь с тобой? Ты не слышал, что эти девчонки говорили о тебе прошлой ночью. Они отчаянно желают увидеть тебя. – И судя по тому, что ее тон становится немного более мрачным, мне абсолютно понятно, каким образом она чувствует себя по этому поводу.

– Так вот почему ты пришла прошлым вечером и начала говорить о том, что я заражен всякими болячками? – Прошлая ночь это самая последняя вещь, о чем бы я хотел поговорить, но это слишком лакомый кусочек, чтобы его упускать. – Ты что ревновала, Слоан? Ммм?

Слоан подскакивает на месте, ее щеки краснеют.

– Нет, не ревновала! Я волновалась за свою собственную безопасность!

Такая лгунья! Ох, ну что ж. Давайте позволим ей верить в то, во что она хочет верить.

– Ага, ну как я уже сказал. Я не сплю со шлюхами.

– А что насчет Аляски? Она не считается, потому что она госпожа Хулио?

– Аляска? Аляска не считается, потому что она на голову долбанутая с*ка. Я отвергал эту девку больше раз, чем могу сосчитать. – Слоан поднимает кружку с кофе к своему лицу, но я могу видеть морщинки в уголках ее глаз. Она улыбается. – А что такое? Она сказала, что я ее трахал?

– Ох, ну она определенно точно намекала на это. Некоторые из девушек говорили о, ну...– Ее взгляд опускается южнее моей талии, впиваясь через скатерть прямиком в промежность.

– О моем члене? Они говорили о моем члене? – Ох, все чудесатее и чудесатее. Теперь лицо Слоан становится самого яркого красного оттенка.

– Аляска сказала, что он большой, но у нее были и больше.

– Я никогда не трахал Аляску, это к сведению. Но она, вероятно, могла видеть мой член. И я, бл*дь, совершенно точно уверен, что она видела больше. Аляска снималась в порно. А парни, которые работают в порно-индустрии, обычно монстры.

– Ну, тогда, я уверена, что ты мог бы тоже работать в порно, – как только слова срываются с ее языка, она сразу же давится кофе. Я абсолютно верно понимаю ее намек. И подавляю желание улыбнуться самой чертовски широкой улыбкой на свете.

– Ох, Слоан. Ты только что сделала комплимент моему члену? – Она вновь задыхается, кашляет, стараясь вдохнуть немного воздуха в свои легкие. Не могу ничего поделать с этим. Подшучивать над ней – это самая простая вещь. – Ты что на самом деле только что сделала комплимент моему члену? Я почти польщен.

– Я имею в виду... ох, забудь. Да, я только что сделала комплимент твоему члену. Он огромный. Ну вот, ты теперь больше самоутвердился, как мужчина?

Она проделывает большую работу в попытке восстановления контроля над своими собственными комментариями, но видно, что все еще чувствует себя невероятно пристыженной.

– Слоан, я уже самоутвердился, как мужчина. Я чувствую себя каждый раз, как мужик, когда заставляю тебя кричать. Нет, пошло все на х*р. Я чувствую себя, как долбаный король, когда заставляю тебя кричать.

Она прекращает нести нервную чушь и переставлять вещи на столе и смотрит прямо на меня. Ее глаза пылают, и именно взгляд выдает внутренний огонь. Я не могу остановить себя. Существуют вещи, которые начисто лишают парней контроля, и этот ее взгляд, что прикован ко мне, – является именно такой.

– Поднимись, Слоан.

– Что?

– Поднимайся, мать твою, на ноги и следуй за мной. – Я встаю и оставляю свой кофе и нетронутый завтрак, протягивая руку. Она замирает на секунду, прежде чем берет мою ладонь в свою, чтобы следовать за мной.

– Куда мы идем?

Доходим до коридора, когда понимаю, что мы не дойдем до спальни. Я прохожу еще немного, чтобы добраться до арки в холле, резко хватаю ее и поднимаю вверх, впечатывая в стену, прижимаясь к ней всем своим телом.

– Зет!

– Да, во так. Слышать то, как ты произносишь мое имя это как... Это как чувствовать себя мужчиной, – рычу я. Влажные волосы касаются моего лица, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее шею, линию челюсти, ключицы. Нежная кожа ощущается на моим языке свежей и чистотой с присущим только ей вкусом. Член, как сумасшедший, пульсирует у меня в штанах. Мне необходимо обладать ей. Я, черт побери, больше не могу ждать.

Я стягиваю с нее футболку и в тот же момент опускаю голову к ее груди. Самая потрясающая грудь, которую когда-либо видел. Прижимаю ее нижней частью тела к стене, она оборачивает ноги вокруг моей талии, и я наконец могу взять в ладони и сжать эти замечательные сиськи. Слоан задыхается, ее голова откидывается назад, обнажая еще больше шеи. У меня, бл*дь, не хватает рук. Я хочу прикасаться и поглаживать ее везде.

– Черт бы тебя побрал, девчонка, – фыркаю у ее кожи, потираясь членом о нее. Это ощущается восхитительно; я хочу толкаться сильнее, погрузиться внутрь, чтобы она кричала так громко, чтобы могла разбудить весь дом.

Слоан невероятная. Я беру ее сиськи в свои ладони и сжимаю их вместе, таким образом, что розовые упругие и твердые соски буквально умоляют меня поласкать их. Она издает сдавленный стон, когда я облизываю их, посасывая каждый сосок по очереди и затем прикусываю настолько сильно, что она отрывисто выдыхает. Ее голова опускается вперед и укол воспоминания пронзает меня – когда я в последний раз трахал ее в такой позиции, она поцеловала меня. Как она просто подалась вперед и прижала свои губы к моим, проскальзывая руками в мои волосы. Как заставила меня пылать. Я могу с уверенностью сказать, что она тоже думает о том поцелуе. Это была бы самая нормальная вещь на земле – просто поцеловать ее прямо сейчас. Внезапно мое сердце заходится внутри грудной клетки, с каждым следующим ударом, словно убеждая меня: я не могу, не могу, не могу. Я немного отстраняюсь и позволяю ее ногам соскользнуть на пол.

– Какого...

Я расстегиваю ее джинсы, прежде чем она успевает закончить это предложение. Слоан собирается спросить, что не так, а я просто не хочу слушать это. Вся ситуация – она и я – не поддается каким-то описаниям.

Стягиваю с нее джинсы, немного усмехаясь, когда она опускает ладони на мои плечи для поддержания равновесия. Нет, не просто стягиваю, я срываю их, вместе с ними сдергивая ее легкие кожаные сандалии.

Она стоит передо мной в трусиках, сжимая руки в кулаках по бокам, пытаясь решить, прикрыть ей грудь или нет. Сотканная из плавных линий и мягких форм, стройная, но в то же время женственная, застенчивая, но отлично понимающая какую сексуальную энергетику она излучает.

Я должен трахнуть эту девчонку.

Прямо, мать его, сейчас.

– Развернись, Слоан. – Она бросает на меня осторожный взгляд, но ее грудь тяжело вздымается. Она возбуждена так же, как и я. И сделает все, о чем бы я ее не попросил прямо сейчас. И эта мысль воспламеняет меня. А если еще учитывать тот факт, куда прилила вся моя кровь прямо сейчас, то ощущение такое, словно, мой член может взорваться в любой момент. Она отталкивается от стены, медленно поворачивается, бросая на меня последний неуверенный взгляд через плечо.

Я лишь раз взглянул на ее черное кружевное французское белье, и со мной покончено. Три секунды на то, чтобы полностью раздеться. Я провожу руками по загорелому изгибу, сжимаю ее задницу, втягивая резкий вдох через зубы. Не могу больше ждать. Я не могу терпеть, когда мой чертов член вновь вернется домой, в ее тело. Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы неспешно толкнуться в тело Слоан, чтобы она могла удерживаться у стены. И я получаю то, на что так наделся, она наклоняется вперед, прижимаясь ко мне задницей. И это самая потрясающе красивая вещь, которую только мог видеть за всю свою жизнь.

Она дрожит от жажды. Я не шутил, когда сказал, что чувствую себя, как долбаный король целого мира, делая это с ней. Скольжу руками вверх по ее спине, достигая груди, обхватывая ее. Они тяжелые и полные, и это просто потрясающее зрелище. Чувствую себя, словно ребенок на игровой площадке, и ее тело – только моя игрушка. Я подаюсь бедрами вперед и чуть ли не кончаю в этот момент, и затем она изгибает спину подобно кошке и толкается своей задницей в мою сторону в ответ.

– Бл*дь, Слоан!

– Трахни меня, – выдыхает она в ответ. – Трахни меня сейчас. Пожалуйста. Пожалуйста.

Ее сбившееся дыхание, словно музыка для моих ушей. Она уже влажная для меня – чувствую это через трусики, которые уже оставили влагу на головке моего члена, поэтому я не действую нежно. Просто не могу. У меня нулевая выдержка. Я сжимаю в кулаке материал милых трусиков и срываю их с ее тела, не испытывая совершенно никакого раскаяния по этому поводу. Я куплю ей еще. Куплю ей черное белье стоимостью тысячи долларов в обмен на эти прямо сейчас. Эта самая справедливая сделка, которую я когда-либо совершал. Слоан вскрикивает, я могу сказать, что она пытается остановить себя, но ей это не удается. Издаю про себя победный петушиный клич из-за того, что она не может себя контролировать.

Я обхватываю ладонью свой член и сжимаю его; мои мышцы напрягаются от давления, посылая обжигающую волную адреналина по всему телу. Я не вхожу в нее прямо сейчас. Кружу пальцами по влажной киске и ласкаю клитор, поглаживая в это же время свой член. С каждым поглаживанием моего члена и движением пальцев на киске, стоны Слоан становятся все более и более сбивчивыми. Она удивляется, когда я убираю руку и использую влагу на пальцах, чтобы прикоснуться к ее заднице. На самом деле, она практически напугано под подпрыгивает.

– Доверяешь мне, Слоан? – Я никогда прежде не спрашивал прямого ответа на этот вопрос. Никогда прежде не спрашивал ее о доверии, потому что, если она предоставит мне его, то я буду бояться, что предам его. Но только не сейчас. Только не с этим.

– Ааааааххххххх!

– Доверься мне. – На этот раз это уже не вопрос. Я провожу головкой члена по ее киске, зная, что эти движения являются правильными в этот момент, и в то же время поглаживаю, подразниваю и массирую тугое колечко ее задницы. Она, наверное, никогда даже не подозревала, что когда-нибудь будет заниматься этим, но спустя некоторое время она вновь с наслаждением толкается в мою сторону. Подаваясь задницей в мою сторону, позволяя доставлять ей больше удовольствия каждый раз, когда она покачивает бедрами.

Я толкаюсь в этот раз чуточку жестче, проталкивая палец чуть глубже, и Слоан издает крик, ее тело вздрагивает так сильно, что чувствую, как начинаю дрожать вместе с ней.

– Тебе нравится это? Так ведь?

– Да. Да. Дааа... – она звучит так, словно совершенно растворилась в ласках.

Я ждал достаточно. Сжимаю член и проскальзываю внутрь нее, толкаясь так сильно, что мои яйца сжимаются. Хочу быть с ней жестким. Хочу причинить ей боль и оставлять отметки от своих пальцев на всем ее теле, но не делаю этого. Я собираю ее волосы, оборачиваю их вокруг моей ладони и дергаю достаточно сильно. Достаточно сильно, чтобы ее голова откинулась назад, достаточно, чтобы я мог податься вперед и прикусить ее кожу на плече.

Она вскрикивает от боли.

– Ох, бл*дь!

Я склоняю ее голову на одну сторону, чтобы ее подбородок был направлен ко мне, и я мог видеть, что не нарушаю ее границ. Слоан закатывают Глаза, ее искусанные губы выглядят припухшими, и она приоткрывает их, когда стонет мое имя вновь и вновь каждый раз, когда я силой врываюсь в ее тело. Она узкая. Настолько узкая, что это ощущается практически болезненно, но это, черт побери, самые лучшие моменты.

Я рискую, прикладывая чуть больше давление своими пальцами, которыми все еще ласкаю ее задницу, и она отвечает на эти действия вздохом и одновременно вновь толкается в мою сторону.

– О, Господи, Зет. Да. Пожалуйста. Прошу тебя...

Да. Именно об этом я и думал. Игра началась. Но я не долбаный ублюдок. Я просто показал ей. Показал, что ей нравится это.

– Пожалуйста...

Черт. Я не какой-то гребанный мудак, но и не святой. Толкаюсь членом в нее, так глубоко, как только могу, и одновременно проталкиваю пальцы вперед, чтобы я мог остановиться сразу же, как только она захочет этого. Ее тело так отчаянно дрожит, что могу уверенно сказать: она старается бороться со своими чувствами, но не говорит мне остановиться. Ее крохотные стоны и всхлипы идут от напряженного удовольствия, а не всепоглощающей боли. Я чувствую член внутри ее тела, сжимаемый стенками киски и это... Я просто... я не могу...

Я трахаю ее. Трахаю жестко. Я оцениваю ее реакцию и действия. Когда, как мне кажется, она наклоняется вперед, потому что удовольствие сменяется на боль, то прекращаю и хватаюсь двумя руками за ее бедра. Используя их как рычаг, толкаюсь в нее сильнее, чем прежде, и моя кровь несется стремительно по венам.

Я могу сказать точно, когда она хочет кончить. Тело дрожит, мышцы напрягаются. Я даже не пытаюсь сдержать проявление удовольствия. Мы кончаем одновременно, и ни один из нас не ведет себя тихо. Я неспешно вхожу и выхожу из ее тела, стараясь восстановить дыхание. Я, наверное, ненормальный, но получаю огромное и извращенное удовольствие, размазывая свою сперму по влажным складочкам ее киски и упругого колечка мышц задницы.

– Браво! Браво!

Слоан стремительно отскакивает прочь, словно кто-то выплеснул ведро холодной воды на нас. В холле, привалившись к стене, которая расположена напротив нашего алькова, стоит парень в рваной черной футболке и черных джинсах, хлопая и широко улыбаясь. Я не узнаю его. Он молодой, ему примерно около двадцати. И он точно один из МК «Оставляющие вдовами».

– Отличное представление, – говорит он, все еще хлопая. – Не думал, что веселье начнется еще до сегодняшнего вечера. Я определенно ошибался. – Слоан подбирает одежду, ругаясь себе под нос, и эта паника совершенно не такая забавная, когда кто-то застал ее в туалете за мастурбацией. Теперь это ужасно злит меня. Я поворачиваюсь и располагаю свое тело таким образом, чтобы стоя перед ней, закрывать весь обзор на нее.

– Обычно признаком вежливости считается объявление своего присутствия, мудак, – рычу я. Мне по*бать, что я голый. В пи**у то, что Хулио будет зол. Я сломаю челюсть этому пацану, если следующие слова, что вылетят из его рта, не будут извинениями.

К счастью для него, именно так он и говорит.

– Прости меня, бро. Мой косяк. – Он больше не смеется. Поднимает свои руки вверх, выглядя обеспокоенно насчет выражения моего лица. Он, вероятно, думает, что мне тоже стыдно. Но жизнь в тюрьме забирает у вас эту черту. Вашу скромность, вашу человечность – все. – Я не хотел так внезапно натолкнуться на вас, мужик, – продолжает паренек. – Но, черт возьми. Ты трахался в коридоре.

Мне кажется, что я все еще должен ему врезать. Мои кулаки уже сжимаются, когда Слоан хватает меня за руку.

– Все в порядке. Он совершенно прав.

Она выглядывает из-за моего тела, каким-то образом полностью одетая, но все еще немного растрепанная. Ее щеки красные, но она смотрит парню прямо в глаза. Его лицо бледнеет, когда он чуть лучше рассматривает ее.

– ЧЕРТ. МЕНЯ. ПОБЕРИ. Какого хре... – Его реакция мгновенна. Он выглядит так, словно увидел приведение.

– Мал, какого хрена ты... – Властный и раздраженный голос доносится позади нас, когда еще один член МК заворачивает за угол. Черные ботинки, черные джинсы, черная бандана на шее, и весть образ дополняется черной кожаной жилеткой и нашивкой ВП, что виднеется у него над нагрудным карманом. Парень останавливается, как вкопанный, когда видит меня, и теперь мое выражение лица походит на то, словно я увидел приведение. Потому что так оно и есть.

Кейд Престон.

Долбаный Кейд Престон.

Он открывает рот, пялясь на меня с абсолютным выражением шока на его лице.

– Зи? – И затем он хмурит лоб. – Какого хера ты голый?

Я не могу думать ни о чем другом, поэтому просто выплевываю первое, что приходит мне на ум:

– Ты?! Какого х*я, ты живой?

Глава 9.

4 года назад

Чино

– Это еда на вкус как дерьмо, мужик.

– Ммм. Ага, я бы сказал, что здесь высокий процент дерьма, мужик.

– Пошел задницу этот высокий процент, чувак. Эта еда вся состоит из дерьма. Вот эта коричневая консистенция – собачье дерьмо. А этот хлеб – лошадиное дерьмо. А этот пудинг – птичье дерьмо, чувак. Я заметил, как аварийная команда очищала крышу от этой херни.

Я «гоняю» коричневую жижу, едва похожую на мясо, по своей тарелке пластиковой вилкой, смотря на нее подозрительно. Марко наблюдает за моими действиями. Он издает насмешливый «ттсс» звук сквозь сжатые зубы.

– Зи, чувак, это самое ужасное дерьмо, которое только может быть. Собственный личный вид дерьма от Колоса. Он там, в кухне, накладывает длинные кучи целый день. Поэтому черные парни не едят мясной рулет, придурок.

Вот так проходит каждый день в тюрьме. Мы жалуемся на еду и затем едим ее, несмотря ни на что, потому что у нас просто нет выхода. Но день, когда подают мясной рулет, особенно дерьмовый. Колос, огромный русский парень, который был обвинен в убийстве своей жены и детей, теперь, оказывается, повар, и он наслаждается, сжигая всю еду, что отправляет из кухни. Его пересушенный мясной рулет – просто отстой.

Столовая гудит разговорами и резкими шутками между сокамерниками, каждый сидит отдельно – соответственно расовой принадлежности. Белые, черные, мексиканцы, итальянцы. Нет никакой разницы, являешься ли ты частью банды неонацистов, ганстеров, или ты продавец героина, мафиози за пределами тюрьмы, внутри стен таковой, твое наследие – это твоя вера. Система в основном базируется на ненависти. Черные ненавидят белых, итальянцы ненавидят мексиканцев и черных, мексиканцы ненавидят белых, белые ненавидят всех, так же самих белых, если вы разозлите их.

Брошенный на произвол судьбы в этом море ненависти, я сижу за столом с Марко, возможно, самым черным парнем из всех, кого я только знал, и Лероем, который оказывается мексиканцем. Рядом с Лероем стоит пустой стул, ожидающий появления нашего четвертого члена группы: Кейда. Кейд такой же белый, как и я, но никто из нас двоих не был достаточно «белым», чтобы присоединиться к Клу. Клу, возможно, самая огромная группа в тюрьме после черных, и им обычно не нравится, когда люди со светлой кожей смешивают свою расу с кем-то. (прим. пер.: Клу (она же Ку-клукс-клан) – ультраправая организация в США, отстаивавшая такие идеи, как превосходство белых, белый национализм. В тюрьме является группировкой, пропагандирующей те же идеи.)

Они называют нас четверых ООН – это название даже охранникам кажется смешным. Мы изгои. Едим вместе, срем вместе, моемся вместе, бегаем во дворе вместе. Единственное время, когда не прикрываем друг друга – в камерах, в то время мы наедине с тем парнем, с которым мотаем срок. В основном, никакое дерьмо не происходит, когда вы находитесь один на один.

– Где твой пацан? – спрашивает Лерой, отделяя кусочек еды боковой стороной своей пластиковой вилки. Вы становитесь профессионалами в этом, когда вам дают тупой пластиковый нож, чтобы отрезать кусок еды Колоса.

Марко жует с открытым ртом, вилка свободно свисает в его руке.

– Хер его знает, Хэдли видел его час назад с медсестрой.

– Его побили за то, что огрызался с охранником на обратном пути из карцера. Они, вероятно, вновь закинули его задницу туда, как, мне кажется, но им нужна эта камера для Бордо. Ненормальный ублюдок вновь себя порезал.

Обычно вы волнуетесь о том, как бы вас не порезал кто-то в тюрьме. Но только не Бордо.

– Это уже в третий раз, когда он делает это.

– Я знаю, чувак, – Лерой смеется. – Чувак думает, что его переведут отсюда, если администрация подумает, что его преследуют. Кто-то точно должен тогда сказать этому парню, чтобы он перестал резать себя перед камерами.

Марк взрывается смехом, показывая в дальний угол столовой.

– Оо. Подождите-ка. Я вижу нашего парня.

И действительно, Кейд идет между столами с подносом в руках. Он большой парень, почти такой же здоровый, как и я. Темноволосый и весь покрытый тату. Мы могли бы быть братьями, но мы таковыми не являемся. Его отправили отбывать наказание – год заключения – за преступление, о котором он не хочет говорить. Я спас его задницу от жестокого избиения, которое «любезно» было подготовлено Клу в первый день его заключения сюда, и с того самого дня мы друзья. Когда Кейд перекатывается с пяток на носок и ставит свой поднос на стол, Лерой показывает пальцем на уродливые швы, которые тянутся от виска Кейда до его челюсти.

– Что я тебе говорил о clavo, ese? Ты не захочешь, чтобы эту хрень нашли у тебя в камере, мужик. Они прибьют табличку с твоим именем над карцером, в который они будут тебя кидать при первой возможности. (прим. пер.: с исп. «clavo» – контрабанда)

Кейд продолжал получать обвинения за контрабанду, или clavo, как бы вы ее называли, если были бы на месте Лероя. И по сей день я вижу постоянно, как его задницу утаскивают в карцер за марихуану, кастет, сотовый телефон (хрен знает, как он пронес его сюда). Он хмурится, отбрасывая в сторону руку Лероя.

– Пошел в задницу, чувак.

Я передаю ему пачку сигарет, приподнимая бровь.

– Что на это раз?

Кейд открывает пачку и берет три сигареты, убирая их на потом в верхний карман своего комбинезона.

– За непристойные картинки сексуального характера, – повторяет он, закидывая еду в рот.

Марко хохочет.

– За порнушку? Тебя закрыли на неделю за то, что ты смотрел на киску?

Кейд просто пожимает плечами, поглощая его еду.

– Они закрываю меня за что угодно, ты же знаешь.

– Да, чувак, нам известно. Они так же сильно отрываются на тебе? – спрашивает Марко.