Текст книги "Безжалостный хаос (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Она ничего не говорит, просто смотрит на меня, выражение ее лица не поддается прочтению.

Я наклоняюсь ближе, мой рот прижимается к ее уху. От нее тоже пахнет морской свинкой, но мне на это наплевать.

– Я буду готовить для тебя. Я буду тебя трахать. Ты будешь спать в моей постели. Завтра я отвезу тебя домой.

Она вдыхает. Выдыхает. Я почти слышу ее пульс, так близко к ее шее.

– Я должна закончить здесь…

– Нет, не должна, Элла. Ты должна делать то, что я говорю.

Она делает глубокий вдох. Я думаю, не собирается ли она снова дать мне пощечину.

– Завтра, – говорит она, и это звучит как горловой шепот. – Завтра ты отвезешь меня домой.

– Конечно, – лгу я.

Глава 8

Завтра приходит и уходит.

Вечер пятницы, а я все еще у Маверика. Он проводит много времени в своем кабинете, пишет в дневнике, который он никогда не позволяет мне читать достаточно близко, а я провожу много времени, поедая его еду и позволяя ему трахать меня. Немного странно бродить по комнатам его огромного дома. Немного странно, что я знаю его меньше недели, и все же я брожу по его дому в его одежде, ем его еду, как будто это место принадлежит мне.

Это похоже на фильм. Только я еще не знаю, какой именно: Романтика? Ужасы? Триллер?

За все время, что я провела здесь, мы мало разговаривали. Он принимал какие-то звонки в своем кабинете. Исчезал в комнатах, которые я, вероятно, еще не видела.

Сейчас, после китайской еды, он сидит на краю своей кровати, а я прижимаюсь к подушкам, пока он листает фильмы на телевизоре, который выдвигается из потолка его спальни как проектор. Он стоит ко мне спиной, на нем футболка.

Он оглядывается через плечо.

Его глаза заставляют мое сердце трепетать, когда он смотрит на меня. У него есть зловещая грань, которая делает его хорошим злодеем, тем, кто искушает девушку в беде на протяжении всей хорошей истории.

Тот, в кого вы почти хотите, чтобы она влюбилась.

– Что ты хочешь посмотреть?

Я пожимаю плечами, кручу пальцами его одолженную футболку.

– Что угодно.

– Не будь такой. Я имею в виду, если я включу порно, захочешь ли ты это смотреть?

Я корчусь.

– Опера? Ромком? Ужасы?

– Почему ты так добр ко мне? – я проболталась, прежде чем смогла остановить себя. Это то, что я хотела знать всю неделю. Что это, блядь, такое? Какого хрена мы делаем? Я скрещиваю руки, обхватывая ими свое тело, пытаясь сделать себя маленькой. Я внезапно осознаю, что на мне нет лифчика. Что в этом доме, как всегда, холодно.

Впервые за этот вечер в его глазах вспыхивает гнев.

– Ты хочешь, чтобы я был груб с тобой?

Я чувствую, как по позвоночнику пробегает дрожь того, чего я не хочу чувствовать. Хочу ли я, чтобы он был грубым? Да, мои губы умоляют меня произнести эти слова. Сделай мне больно, чтобы я знала свое место. Сделай мне больно, чтобы я поняла, что я здесь делаю. Кто я для тебя.

Заставь меня вспомнить это. Я не хочу, чтобы это превратилось во что-то… другое. Я хочу, чтобы все было четко. Секс. Я могу заниматься сексом. Я могу заниматься им без сердечных дел. Тяжелых вещей.

Разве я не могу?

– Я просто имею в виду… что мы делаем?

Он хмурится.

– Занимаемся сексом, – его губы растягиваются в ухмылке. – Много, – он пожимает плечами. – У тебя нет работы. Я работаю, когда хочу. Мне нужен кто-то, чтобы… трахаться. Похоже, тебе это нравится. В чем проблема?

– Проблема в том, что все это странно.

Он поднимает бровь.

– Странно?

Я вскидываю руки.

– Я чувствую себя шлюхой.

– Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе, чтобы ты действительно почувствовала себя таковой?

Я имею в виду, это неплохая идея, но… Я качаю головой.

– Нет, я просто не знаю, что мы здесь делаем.

Я ни в коем случае не влюблена в него, но я уже чувствую, что привязываюсь. Это часть моей проблемы. Вот почему я позволяю Шейну трахать меня.

Именно поэтому мне нравится, когда мама кричит на меня так же сильно, как я это ненавижу. Поглощаю привязанность. И это, дни с этим сумасшедшим парнем… это заставляет меня чувствовать себя немного нестабильной снова и снова.

– Мы два взрослых человека, занимающихся хорошим сексом.

– Точно, – я закатываю глаза.

– Забудь об этом. Может быть, ты слишком молода для этого, – он встает на ноги, бросает пульт на диван напротив кровати. Я не могу оторвать глаз от его тела. То, как его гнев ожесточает все в нем. Все.

Он ловит мой взгляд и смеется, поправляя свою эрекцию.

– О, ты боишься, что я найду кого-нибудь другого, чтобы справиться с этим, если ты не сделаешь этого? – его голос звучит хрипло, и он не убирает руку со своей эрекции. – Потому что так и будет.

Это честное заявление, даже если он пытается заманить меня.

Моя грудь напрягается. Я зажмуриваю глаза.

– Нет.

Почему я задала такой глупый вопрос? О том, что это такое?

– Или ты просто хочешь, чтобы мои руки были на тебе прямо сейчас? Мой рот?

Я открываю глаза. Обнаруживаю, что он стоит прямо передо мной. Я задерживаю дыхание, наклоняя голову, чтобы посмотреть на него, в эти светло-голубые глаза, от которых у меня кружится голова.

Его руки ложатся на мои плечи, легко обхватывая их. Его взгляд опускается вниз, и я знаю, что он видит, как мои соски упираются в его футболку.

Мне нравится, как он смотрит на меня. Мне не всегда это нравилось. Не от других парней.

Мое тело изменилось раньше, чем у большинства девочек в моих классах. У меня выросла грудь раньше, чем кто-либо другой стал носить лифчик. Какое-то время они не переставали расти. Какое-то время мама заставляла меня прятаться за мешковатыми толстовками и свободными футболками. Потом она увидела, как смотрят ее парни, и решила, что это заставит их задержаться подольше. Одежда, которую она покупала мне в эконом-магазине, становилась все теснее.

После Шейна она об этом пожалела, я уверена.

Маверик проводит руками вверх и вниз по моим рукам, мурашки бегут по коже от его прикосновений, возвращая меня в настоящее.

– Ты очень красивая, – говорит он мне, его глаза останавливаются на моих.

Я смачиваю губы, в животе появляется тяжесть.

Руки Маверика поднимаются к моим плечам, к шее. Он не сжимает её, просто кладет ладони на горло. Его прикосновение холодное, посылает холодок по моему позвоночнику. Я невольно вздрагиваю, и он улыбается.

– Ты хочешь пойти домой? – спрашивает он.

Я сжимаю бедра в его мешковатых трениках, отчаянно нуждаясь в трении, несмотря на весь секс, который у нас уже был на этой неделе. Я качаю головой. Я не хочу идти домой.

Это удобно. Это… как в кино. Прямо как моя мама.

– Все хорошо, – шепчет он, словно читая мои мысли, его руки скользят по моей спине, прижимая меня к его твердому телу. Я чувствую его член на своем животе. Он наклоняет голову вниз, так что шепчет мне на ухо, его руки массируют мою спину вверх и вниз. – Это нормально – хотеть этого, Элла. То, чего ты хочешь. Это нормально, что ты остаешься здесь со мной.

Я закрываю глаза, вдыхаю его запах. Моя грудь прижимается к его груди. Я хочу обхватить его руками, но не делаю этого. Легче, когда больно. Когда это нежно, это…

Я не могу привязаться. Я не могу сделать это снова.

– С тобой все в порядке, – продолжает он, говоря мне то, что я должна услышать. – Ты не больная, не извращенная и не неправильная, Элла.

Но это так.

Он притягивает меня ближе, обхватывает руками и прижимает к себе.

– Тебе можно это любить.

Мои руки все еще висят по бокам. Я слышу его слова, но не верю им. В то же время… я хочу этого. Я хочу его ласки. Его гнев.

Я хочу больше этого.

Я больна. Я извращенка. Я не права.

Мне все равно.

Медленно я поднимаю руки. Осторожно обхватываю его спину, зная о ранах, о которых он молчит. Он напрягается от моего прикосновения, как будто ждет, что я снова поцарапаю его.

Но через несколько секунд он расслабляется.

– Как ты хочешь? – тихо спрашивает он меня, его рот все еще у моего уха.

Я держу глаза закрытыми, просто чувствую его. Вдыхаю его. У меня всегда был только один способ, правда. Я не хочу это менять. Я говорю те же слова, которые сказала ему в лесу под прекрасной луной.

– Сделай больно.

Я слышу, как он сглатывает.

– Отпусти, – призываю я его, проводя руками ниже. Интересно, нужно ли ему услышать то, что он только что сказал мне? Он не больной, не извращенец и не неправильный. Он прижимается ближе ко мне. – Просто отпусти, Маверик.

– Мне жаль, Элла, – шепчет он, прижимаясь к моей коже. – Это всего лишь игра, верно?

Я собираюсь спросить его, о чем он говорит, но мне не нужно. Он стаскивает меня с кровати и прижимает спиной к стене так быстро, что у меня не остается ни единой мысли от одного положения к другому. Его руки лежат на моих плечах, а в прекрасных глазах снова вспыхивает гнев.

– Садись, – приказывает он мне, отступая назад и отпуская меня.

Я колеблюсь, всего одну секунду, и его глаза сужаются.

Я могу это сделать.

Я сажусь.

– Ложись, – приказывает он, стоя надо мной и внимательно наблюдая за мной.

Я ложусь на спину.

Он приседает, стягивает с меня треники. Я сжимаю руки в кулаки и держу их по бокам. Он отбрасывает мои одолженные штаны, и я упираюсь задницей в холодный пол.

Он ходит по кругу вокруг меня.

– Согни колени.

Мое лицо теплеет, но я делаю то, что он просит. Он подходит и становится у моих ног, наблюдая за мной.

Мои колени вместе, но это не имеет значения. Я знаю, что он видит меня.

И все же он раздвигает мои колени своим коленом, широко раздвигая меня. У меня болят бедра, но я остаюсь в таком положении, держа руки на боку.

Я закрываю глаза.

Я чувствую, как пол сдвигается, и его руки оказываются на моих бедрах, раздвигая меня еще шире. Холодный воздух обдает меня, а через секунду и его дыхание. Он дует на меня, раздвигает меня пальцами.

Мой клитор болит, и я закрываю глаза, не желая, чтобы мне это понравилось.

Но мне нравится.

И когда его язык пробегает по всей длине меня, я хнычу, мои колени опускаются внутрь, к его голове. Но его рука на моем бедре держит меня открытой, и он лижет меня снова, нежно.

Мучительно медленно.

Затем он снова дует на меня, прохладный воздух заставляет мои бедра выгибаться.

Он прижимает руку к моему животу, под футболкой, не давая мне двигаться.

Его язык работает с моим набухшим клитором, а один палец дразнит мой вход. Я пытаюсь пошевелиться, чтобы переместить его палец ближе, но он сильнее прижимается к моему животу. Затем он целует меня, его губы сближаются, язык проникает внутрь.

Я чувствую жар в животе, прямо под его рукой.

Я крепче сжимаю глаза. Он вводит в меня два пальца, и я хнычу, когда он входит и выходит из меня, моя киска прижимается к нему.

Он стонет, облизывая меня, его язык мечется то в одну сторону, то в другую. Вскоре я просто тону в его ощущениях. Мои бедра напрягаются, моя киска тоже, и даже он не может удержать меня, когда я кончаю. Моя задница отрывается от пола, и я стону его имя, Маверик, а он не останавливается. Не останавливается, пока я не спущусь обратно, в прямом и переносном смысле.

Я задыхаюсь, одна рука, как я понимаю, лежит на моей груди. Я не отпускаю ее, но он целует меня еще раз, а затем вынимает пальцы и поднимает голову.

Я открываю глаза.

Они встречаются с его глазами.

Его лицо мокрое от меня, и я не могу сдержать улыбку на своем лице. Мои колени все еще широко расставлены, и он смотрит на меня сверху вниз. Я сопротивляюсь желанию извиваться под его взглядом.

Когда он снова встречает мой взгляд, он просто говорит: – Моя очередь.

А затем он переворачивает меня, прежде чем я успеваю произнести хоть слово, и, обхватив меня одной рукой, ставит на колени. Он задирает мою рубашку, и через несколько секунд я чувствую его член на своей заднице. Он проводит кончиком по моему телу, сперма теплая и влажная на моей коже.

Он держит одну руку на моей пояснице, другую, я полагаю, на себе.

– Выгни спину сильнее, – инструктирует он меня.

Я так и делаю, но задерживаю дыхание.

От одной мысли о том, к чему это может привести, все мое тело напрягается. А Маверик не из тех, кто спрашивает разрешения.

Он опускает голову вниз и кусает меня за задницу.

– Расслабься, – мягко говорит он.

Я не расслаблена. Не там.

Я закрываю глаза, пытаюсь сделать то, что он просит.

Он раздвигает мои бедра шире, и я слышу, как он плюет на меня, прямо на мою все еще пульсирующую киску.

Он шлепает меня по заднице, сильно, и я вскрикиваю, глаза распахиваются, когда я упираюсь ладонями в холодный, твердый пол.

– Ты все еще хочешь, чтобы было больно? – спрашивает он меня, его слюна стекает с моей уже мокрой киски.

Я прикусываю губу. Киваю головой.

Он снова шлепает меня по заднице.

– Это был не ответ. Используй свой гребаный рот, пока я не использовал его для тебя, Элла.

Я задыхаюсь от его слов, но понимаю, что это не от обиды или расстройства. Это нечто худшее. Мне… нравится это.

– Да, – быстро говорю я ему, прежде чем он успевает дать мне еще один шлепок. – Да, я хочу, чтобы было больно.

– Так-то лучше, детка.

А затем, без предупреждения, он вводит в меня свой член и погружает его до упора, заставляя меня упасть вперед на руки.

Его рука тянется к моим волосам, пропуская их сквозь пальцы и рывком поднимая мою голову. Моя шея выгнута дугой, и я едва могу дышать.

Он трахает меня жестко, неустанно. Потом его голая грудь прижимается к моей спине, и я понимаю, что он снял футболку, и хочу посмотреть, но он говорит мне на ухо, отвлекая меня.

– Тебе это нравится, красотка?

Я не могу говорить, но мне кажется, что мои глаза сейчас закатятся обратно в голову от его слов и от того, как глубоко он во мне. Я пытаюсь сглотнуть, пытаюсь открыть рот, но тут он плюет мне на лицо, теплое и влажное, на мою кожу.

Он не замедляется, но проводит ртом по моей щеке, размазывая слюну по всему лицу. Это не поцелуй, но в этой игре он настолько близок к нему, насколько я, вероятно, смогу получить.

Он обхватывает мое бедро, склоняет голову и стонет у моего плеча.

– Черт возьми, Элла, – шепчет он, и я чувствую прилив сил от его слов.

Его грудь упирается мне в спину, его член так глубоко вошел в меня, что я думаю, когда он выйдет, я почувствую пустоту.

Я буду пустой.

– Ты маленькая шлюшка, ты знаешь это, – шепчет он мне в плечо, его толчки становятся все более неистовыми, сотрясая меня, мои сиськи подпрыгивают под футболкой – его футболкой – при каждом его толчке в меня.

Я пытаюсь кивнуть головой, но его хватка на моих волосах слишком крепкая.

– Скажи мне, – бормочет он. – Скажи мне, что ты моя маленькая шлюшка.

Он ослабляет хватку, и я повторяю ему его слова, и в этот момент я имею в виду их.

– Я твоя, – шепчу я, мой голос хриплый, глаза все еще закрыты, так как я тону в ощущении того, как он тонет во мне.

– Моя что? – рычит он, впиваясь зубами в мое плечо.

– Я твоя маленькая шлюшка.

– Блядь, – его тело содрогается поверх моего, и он замедляется, полностью отпуская мои волосы, его рука ложится на мое плечо, когда он толкает меня обратно к себе. Я работаю вместе с ним, прижимаясь задницей к его бедрам, высасывая из него все, что у него есть, пока он кончает в меня.

Когда он замирает, я опираюсь на предплечья, упираясь лбом в холодный пол.

Он отстраняется, выскользнув наполовину. Я могу только представить, что он видит: его толстый член во мне. Он вытягивается дальше, пока не выходит полностью, но он держит кончик своего члена напротив меня, и я знаю, что он видит сперму между нами, соединяя нас.

– Блядь, Элла, – шепчет он, почти про себя.

Он проводит рукой по моей заднице. Я пытаюсь сесть на пятки, но он удерживает меня на месте.

– Я хочу это увидеть, – шепчет он. – Я хочу увидеть, как я вытекаю из тебя.

Я прикусываю губу, заставляя себя оставаться на месте, полностью обнаженной для него.

Я держу себя в таком положении, позволяя себе расслабиться.

Чем больше я расслаблена, тем легче все выйдет.

Но Маверик, похоже, в отчаянии. Он проводит пальцами внутри меня, как будто хочет сам вычерпать свою сперму.

Я слышу его резкий вдох, когда пытаюсь толкаться, помогая ему продвигаться вперед. Затем я чувствую его тепло, когда оно стекает по моим губам.

– Блядь, – говорит он, крепко сжимая мою задницу.

Я ничего не говорю, но не могу побороть маленькую улыбку, которую он не может видеть.

Через мгновение я откидываюсь на пятки, когда его прикосновения оставляют меня.

Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, стоящего на коленях позади меня, его глаза смотрят на меня. Он улыбается мне.

Затем он поднимается на ноги, хватает свои треники, каждый мускул его тонизированного тела напрягается.

– Иди в душ, – приказывает он мне, протягивая руку, когда снова натягивает треники.

Я беру его руку. Его глаза блуждают по моему телу, он улыбается, но потом поворачивается.

И я снова вижу его.

Все его раны.

Включая мои царапины.

– Маверик, – задыхаюсь я.

Он останавливается, все еще не глядя на меня.

– Кто сделал это с тобой?

Его рука больно сжимает мою. Но потом он выдыхает и тянет меня в сторону ванной.

– Я сделал это с собой, детка.

Глава 9

В субботу я возвращаюсь домой. Мамина машина на месте, но дверь ее спальни закрыта, и я слышу, как за ней скрипит кровать.

Я смотрю, как машина Маверика выезжает с подъездной дорожки, и мне хочется выбежать на улицу. Сказать ему, чтобы он забрал меня с собой. Сказать ему, что он может начать платить мне, и я буду просто его игрушкой.

Но нет.

Я не буду мамой.

И, кроме того, это то, чего она от меня ждет. Это то, что она уже думает обо мне. Что я шлюха.

Поэтому я позволила ему уйти, закрыла дверь и направилась в свою спальню.

В любом случае, это была моя идея пойти домой. Я понятия не имею, что мы делаем, как погоня в лесу и его слежка за мной на работе обернулись тем, что я осталась с ним почти на неделю, но сейчас я чувствую себя странно без него.

Я прижимаю ладони к глазу и опускаюсь на свою двухместную кровать, которая намного меньше его двуспальной. Боже, вся моя спальня размером с его гостевую ванную.

Это нехорошо.

Прошел год после того, что случилось с Шейном, и очевидно, что я не усвоила урок. Очевидно, что я настолько отчаянно нуждаюсь в привязанности, что позволю использовать себя любому, кто уделит мне хоть малейшее внимание, хорошее или плохое.

Я знаю эти вещи.

Марни, психотерапевт в Ковчеге, работала со мной над ними. Я больше не хочу, чтобы я умерла. Я больше не хочу, чтобы моя мама просто убила меня, а не смотрела на меня с отвращением каждый раз, когда я вхожу в комнату. Я больше не думаю о Шейне каждый чертов день, и о том, как я все сделала неправильно.

Мне лучше. Я в порядке.

Я все равно не любила Шейна, говорит мне Марни. Он просто… был рядом. Он был как отец, которого у меня никогда не было, хотя от этого сравнения мне становится не по себе. Девочки-подростки не трахаются со своими отцами.

Только с парнями их матерей, очевидно.

Я укутываюсь в плед, достаю телефон, подключаю его к соседскому беспроводному интернету и включаю романтическую комедию, пока не засну.

В романтических комедиях никогда не бывает дьяволов.

Вот почему мне так легко их смотреть. Я не привязываюсь к хорошим парням.

В воскресенье утром я встаю раньше солнца. И раньше мамы. После душа, расчесывая волосы в течение гребаных получаса, только чтобы запустить их в небрежный, мокрый пучок.

Я иду по коридору.

И останавливаюсь.

Там есть мужчина, сидящий на провисшем диване. Он без футболки, с пивом в руке, и я вижу в испорченных жалюзи за его спиной, что солнце только что, блядь, взошло. Этот парень не спал всю ночь? Кто встает на рассвете, чтобы выпить гребаное пиво? Даже моя мать так не делает.

Он ухмыляется мне, почесывая свой волосатый живот.

– Доброе утро.

Мой желудок скручивается в узел, и я бросаю взгляд на входную дверь трейлера, хотя понятия не имею почему. Маверик ушел вчера вечером. Он не вернется так рано, и не так скоро. Когда я снова перевожу взгляд на незнакомца, мне приходит в голову, что вчера была суббота, а большинство людей занимаются чем-то в субботу вечером.

В том числе и другие люди.

Я отбрасываю эту мысль в сторону. Маверик не мой. Я не его. И у меня проблема размером с человека, сидящего на диване в моей гостиной.

– Ким спит? – спрашиваю я парня, одергивая юбку кремового цвета, которая на мне. Она до колен, и я надела поношенную черную водолазку, заправленную в нее, но я бы хотела быть в гребаном снежном костюме перед этим парнем.

Он почесывает рукой свою щетину, и я задаюсь вопросом, где моя мама нашла его. Он подмигивает мне, поднося банку к губам. Я подавляю дрожь и внезапное желание разбить банку об его голову.

– Да, она отключилась. Ты, должно быть, Элла.

Как мило. Моя мать говорила обо мне. Я киваю головой, бросаю взгляд на кухню. Я уверена, что там ничего нет, и я не так уж голодна после нескольких дней, проведенных с Мавериком, но если там есть еда, я хочу добраться до нее раньше этого идиота.

Должно быть, он видит мой взгляд, потому что он хихикает.

– Там есть яйцо и сыр, – говорит он, поворачивая шею, как будто вчера вечером у него был тяжелый рабочий день. – Не стесняйся, бери.

При этих словах у меня пересохло во рту. Может, я и не была голодна, но от бесплатной еды я точно не откажусь. Мы с Мавериком не строили планов на его возвращение. Я надеюсь, что он вернется, но я не собираюсь ждать его.

Я больше не жду мужчин. Не после того, как Шейн ушел и предоставил мне самой разбираться с последствиями матери.

Я киваю парню головой и направляюсь на кухню. Думаю, я должна поблагодарить его. Может быть, я преждевременно осудила его, потому что он здесь, с моей матерью.

Но как только я ступаю на линолеумный пол на кухне, всего в нескольких футах от гостиной, где он все еще сидит, он говорит: – Твой папа здесь?

Я сжимаю кулаки от глупого вопроса. Неужели, блядь, похоже, что мой отец где-то рядом? Но я ничего не говорю, и не скажу, пока не доберусь до яичницы с сыром. Я открываю холодильник, ставлю его рядом с банкой пива, потому что здесь нет ничего, кроме пустой банки из-под солений. Это бисквит, завернутый в фольгу, и я закрываю холодильник бедром, разворачиваю бисквит и засовываю кусочек в рот, прежде чем ответить ему.

Оно жестковато и суховато, после того как пролежало в холодильнике, наверное, целую ночь, но оно достаточно вкусное.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони и поворачиваюсь лицом к парню.

– Разве Ким тебе не сказала?

Парень с любопытством смотрит на меня, пиво между его обтянутых джинсами ног, руки на бедрах.

– Она рассказала мне пару вещей о тебе, но ничего о твоем отце.

Мой желудок переворачивается. Пару вещей? Я откусываю еще один кусочек печенья и между жеванием спрашиваю: – Да? Что она сказала?

Он ухмыляется, и по моей коже пробегают мурашки. Я прекрасно понимаю, что, чтобы добраться до входной двери, мне придется пробежать мимо него, а чтобы добраться до задней двери, мне придется отодвинуть кухонный стол, потому что мама заблокировала доступ к нему. Утверждая, что это была мера предосторожности.

– Сказала, что ты разрушила ее последние серьезные отношения.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на него. Я сжимаю бисквит так сильно, что чувствую, как мой палец проходит сквозь фольгу.

– Правда? – мне удается спросить, стараясь сохранить ровный тон.

Он кивает, проводит пальцем по банке пива, наблюдая за мной. У него редеющие каштановые волосы, морщины под глазами. Может, он выглядел лучше до того, как начал заниматься тем дерьмом, которым занимается моя мама, а может, он был уродлив с самого начала. Я не знаю, да и не важно, но я хочу убраться отсюда на хрен.

Я возьму мамину машину и пятьдесят центов, которые у меня еще есть на каплю бензина, чтобы оставить их наедине с их дерьмом.

– Сказала, что ты не можешь оторваться от него.

Я застываю, еда превращается в пепел у меня во рту. Я ставлю ее на прилавок, рядом с раковиной, полной посуды. Я хватаюсь за стойку одной рукой, а другой пытаюсь разжать кулак.

– Это не совсем то, что…

Он отмахивается рукой в пренебрежительном жесте, закатывая глаза.

– Я сказал ей, что тебе нужен отец, – он смотрит на меня сверху вниз, и я опускаю рукав, сжимая его в руке. – Ты, наверное, хотела внимания, да, Элла?

Я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, и мне хочется думать, что это потому, что я злюсь. Но я знаю, что это не так. Это потому, что, каким бы отвратительным он ни был, то, что он говорит, правда.

Даже несмотря на это.

– Нет, – огрызаюсь я. – Мне едва исполнилось восемнадцать. Мама оставляла нас одних на несколько дней. Шейн водил меня устраиваться на работу. Кормил меня. Он присутствовал на моем школьном выпускном, пока мама торчала где-нибудь на парковке.

Я оставляю бисквит на стойке и иду в гостиную, направляясь к двери, но не сводя глаз с этого парня.

– Если ты думаешь, что должен вмешаться и стать моим отцом, то тебе лучше убираться на хрен прямо сейчас, придурок. Я больше не позволю ей бросать меня на мужчин.

Его глаза сужаются, и он встает на ноги.

Я чувствую, как у меня сводит живот, но я отворачиваюсь от него и иду к двери, распахивая ее. Я слышу его шаги у себя за спиной в то самое время, когда я поднимаю голову и вижу, как Маверик открывает хлипкую дверь с ухмылкой на лице.

Шаги за моей спиной прекращаются.

Маверик бросает взгляд за спину, и ухмылка исчезает, его глаза сужаются. Он заходит в трейлер, проталкиваясь мимо меня.

– Кто ты, блядь, такой? – спрашивает он парня у меня за спиной.

Я прячу улыбку и тоже поворачиваюсь, вскидывая бровь из-за спины Маверика. Я понятия не имею, почему он здесь так рано, но я не собираюсь спрашивать об этом в присутствии этого недоумка.

Я чувствую запах Маверика, так близко к его широкой спине. Он одет в белую куртку на молнии и черные треники, и от него все еще пахнет кожей.

– Я парень ее матери, – лжет парень, звучит раздраженно, но его голос тоже немного неустойчив. – А ты кто?

Маверик качает головой и отворачивается от парня, обнимая меня.

– Я ее парень.

Я чувствую прилив удовольствия от его слов, хотя и не думаю, что это правда. Но я позволяю ему вывести меня из дома, и он не удосуживается закрыть за нами дверь.

Ходить с Мавериком по проходам продуктового магазина все равно что выгуливать очень большую, очень агрессивную собаку в питомнике.

Люди смотрят на него с равным количеством очарования и страха, а он их всех игнорирует. Если только они не подходят слишком близко. Например, дама, которая чуть не наехала на мои пятки своей тележкой в проходе с макаронами.

Он оборачивается, протягивает руку и толкает тележку назад.

– Блядь, смотри, куда идешь.

Женщина просто смотрит на него, ошеломленная, сжимая костяшками пальцев ручку своей тележки.

Он не ждет от нее ответа, прежде чем притянуть меня к себе и продолжать толкать нашу собственную тележку, опрокидывая внутрь коробки с макаронами и сыром.

– Почему ты был у меня дома так рано? – спрашиваю я. Я спрашивала уже полдюжины раз. Каждый раз он меня игнорировал. Я уже привыкла к тому, что он игнорирует меня, когда не хочет отвечать на мои вопросы. Я не привыкла к тому, что он по-прежнему ожидает, что я отвечу ему, несмотря ни на что.

Как сейчас, когда он бросает в тележку соус для макарон, и он с благодарностью приземляется на подушку из коробок с лапшой.

– Как долго твоя мама с тем парнем?

Я закатываю глаза. Попробую его тактику.

Проходит несколько секунд.

Его рука крепко обхватывает меня, и он наклоняется ко мне, зарываясь головой в мою шею.

– Не заставляй меня делать тебе больно, Элла.

Я сдерживаю смех, и маленькие волоски на моей шее встают дыбом.

– С прошлой ночи, – решаю я ответить ему.

Он отстраняется, нахмурив брови.

– Она часто так делает? Приглашает незнакомых мужчин?

На этот раз я не могу сдержать смех.

Он не выглядит забавным, пока мы идем в проход с хлопьями.

– Я так понимаю, что это – да?

Я уворачиваюсь от его хватки, хватаю коробку хлопьев цвета радуги и бросаю их в тележку.

– Почему мы здесь?

Он кладет еще две коробки тех же хлопьев поверх моей.

– Ты съедаешь всю еду в моем чертовом доме.

Я чувствую, что краснею, но он поднимает мой подбородок, замечая это.

– Мне все равно, Элла, – говорит он, как будто ему действительно все равно. – До тех пор, пока я могу есть тебя и в своем доме.

Я краснею еще сильнее, и знаю, что мое лицо стало оттенка помидора, но он берет меня за горло и целует, крепко, прямо в губы.

Мое сердце слегка трепещет, и уже не в первый раз я задаюсь вопросом, какого черта я делаю с этим опасным парнем.