Текст книги "Безжалостный хаос (ЛП)"

Автор книги: К. В. Роуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

Я просыпаюсь от звука смеха.

Сначала я переворачиваюсь и зажимаю голову подушкой, думая, что это мама и сейчас начнутся стоны. Но потом я понимаю, что эта кровать гораздо больше моей.

Я отбрасываю подушку и резко выпрямляюсь, напрягая слух.

Другой человек смеется.

И в воздухе что-то витает…

Я глубоко вдыхаю, мое сердце бьется в такт. Марихуана.

Я смотрю на будильник на тумбочке. Три часа ночи. Четверг. Я думаю о вчерашней драке, всего несколько часов назад. Стекло на полу Маверик молча убрал после того, как я натянула одежду.

Он оставил меня здесь, бросил мне одну из своих футболок, чтобы я надела ее, и спустился вниз. Мы не разговаривали после той драки. После того, как он почти…

Я закрываю глаза и снова слышу чей-то смех. Я думаю о том, чтобы остаться здесь в темноте, попытаться снова заснуть. Но я хочу поговорить с ним. И я хочу знать, кто здесь.

За последние три недели я провела здесь, в его доме, больше ночей, чем в своем собственном. И я знаю, что это глупо и по-детски, но я не могу не представить, что этот дом… и мой дом тоже.

Мое лицо горит, когда я думаю об этом, и я никогда бы не сказала ему об этом вслух, но все же. Я хочу знать, кому он позволил вторгнуться в наш маленький пузырь.

Я делаю глубокий вдох, напрягаю позвоночник и выхожу из двойных дверей его спальни. Я слышу несколько голосов, ни один из которых не принадлежит Маверику, и мне вдруг приходит в голову мысль, что, возможно, его там вовсе нет. Может, к нему пришли друзья, и он пошел спать в комнату для гостей или, может…

Затем я слышу его смех. Это лающий смех, почти беззаботный. Совсем не похожий на того парня, которого я знаю. И все же, несмотря на нашу ссору, мне становится легче, когда я слышу его. Знать, что он здесь.

Я спускаюсь по лестнице, не слишком тихо, чтобы он знал, что я иду. Я огибаю лестницу и направляюсь по длинному коридору в гостиную.

И когда я стою в дверном проеме, я замираю, думая, что это была ужасная идея.

И тут же мой взгляд останавливается на парне, который сидит на диване прямо напротив меня, рядом с Мавериком. У него темно-синие глаза, черные вьющиеся волосы. Я никогда не видела его раньше, но он так же красив, как и Маверик, и я не могу отвести от него взгляд, пока стыдливо скрещиваю руки на груди.

Откуда-то играет музыка, MoodSwings от Kamaara, и она придает всей этой комнате, с ее тусклым светом, бутылками алкоголя на столе, облаком марихуаны, витающим вокруг, неприятное ощущение. Как будто в моих интересах не находиться здесь.

– Так-так-так, – говорит парень с кудрявыми волосами, стакан с чем-то прозрачным в его длинных, бледных пальцах. – Я не удивлен, что ты спрятал ее, Мав, но ты знаешь, что делиться, – он бросает взгляд на Маверика, чьи глаза сузились на меня, – это, блядь, хороший поступок.

Я крепче обхватываю свое тело руками, заставляя себя смотреть на Маверика. Рядом с ним парень, который кажется мне смутно знакомым, пригубил рюмку. Он морщится и ставит ее на журнальный столик вместе с бутылкой водки.

Он улыбается мне, жестом показывает на Маверика, складывая руки.

– Это та девушка с Нового года? – у него глубокий голос, и я вижу ямочки на его смуглой коже.

Они все одеты в черное, и я понимаю, что на мне белая футболка Маверика и леггинсы. Мое лицо краснеет от всех их взглядов на меня.

Маверик сидит на диване, ноги стоят на полу, руки на коленях. Я вижу вейп на столе и понимаю, что он под кайфом.

Особенно когда он показывает на меня пальцем, не удосуживается представить меня своим друзьям и вместо этого говорит: – Иди сюда.

У меня пересыхает во рту, и я качаю головой, прядь волос падает мне на лицо.

– Я просто собираюсь вернуться в постель…

– Элла.

Я слышу, как парень с глубокими голубыми глазами тихонько смеется.

Мой позвоночник покалывает от того, как Маверик произносит мое имя, но то, как мы оставили вещи прошлой ночью – всего несколько часов назад – все стекло на полу, то, что он не вернулся в постель…

Они все явно пили или курили, а о двух других я ничего не знаю. Одного я видела раньше, но не помню его имени, а мальчика с дьявольскими глазами я никогда в жизни не видела. Он кажется проблемным.

– Отпусти ее, – непринужденно говорит парень с глубоким голосом. – Я уверен, что ты ее измотал.

Я напрягаюсь, но заставляю себя повернуть обратно к лестнице.

– Элла, – снова говорит Маверик, его тон жесткий. – Я сказал, иди сюда.

Ненавижу, как я хочу сделать то, что он говорит. Ненавижу, что хочу броситься к нему на колени, позволить ему утопить меня в своих поцелуях, руках, прямо здесь, на глазах у всех.

Я ненавижу то, что он заставляет меня снова падать, в то место, куда я сказала, что никогда не вернусь. И он не парень моей мамы. Он не тот, из-за кого она будет меня ненавидеть, а значит, я могу сделать это. Сделать это.

Потому что он тот, кто сможет противостоять ей. Кто-то, кто уже сделал это. Кто-то, кто может забрать меня от всего этого дерьма. И это делает меня слабой, когда я хочу именно этого. Я хочу позволить ему использовать меня, как он считает нужным, лишь бы он не бросил меня.

Но я напоминаю себе, что я тоже использую его.

Я сглатываю комок в горле и делаю неуверенный шаг в гостиную. Парень с голубыми глазами осушает остатки своего бокала и наклоняется, ставя его на журнальный столик. Он не сводит с меня глаз все это время, и я чувствую тяжесть его взгляда, но продолжаю идти к Маверику.

Я дохожу до столика и понимаю, что мне придется пройти мимо кудрявого парня, чтобы добраться до Маверика. Из-за того, что журнальный столик придвинут вплотную к ним, я в итоге окажусь рядом с его ногами.

Я сглатываю, глядя в пол.

– Не волнуйся, – говорит голубоглазый мальчик своим хрипловатым голосом, – я не кусаюсь.

Я сомневаюсь в этом.

Но я все равно обхожу его, опустив руки по бокам, наклоняя свое тело и стараясь, чтобы ни одна часть меня не касалась ни одной его части. Он не облегчает мне задачу, и моя нога задевает его голени, но я продолжаю двигаться к Маверику, чьи руки все еще на его бедрах, а колени разведены в стороны.

Я стою перед ним, смотрю на него сверху вниз, прикусив губу.

– Садись со мной, – приказывает он.

Больше никто не произносит ни слова. Я бросаю взгляд в сторону парня, который смотрит на меня так же, как и другой парень.

Все мое тело горячее, и, несмотря на неловкость ситуации, я чувствую, как под футболкой Маверика затвердели мои соски.

Желая прижаться к его груди и исчезнуть, я делаю то, что он просит, наклоняюсь, чтобы сесть ему на колени.

Но он качает головой, и я останавливаюсь.

– Повернись.

Что? Я встречаю его взгляд, чтобы понять, серьезно ли он говорит. Смогу ли я выкрутиться. Но он поднимает бровь в безмолвном требовании, и я медленно поворачиваюсь, подставляя задницу под его взгляд.

Он тянет меня к себе на колени, и я чувствую его эрекцию на своей заднице, когда он обхватывает меня одной рукой за талию. Другой рукой он расчесывает мои волосы по плечам и целует меня в шею.

Мои глаза закрываются, и я стараюсь не думать о его друзьях рядом с нами. Что он делает?

Парень с хриплым голосом смеется.

– Ты собираешься открыть ее перед нами? Это не очень красиво, Мав. Я женат, помнишь?

Я напрягаюсь. Что? Мои глаза распахиваются, и я пытаюсь вырваться из хватки Маверика, но он только крепче прижимает меня к себе. Он запускает пальцы в мои волосы и откидывает мою голову назад, к своему плечу.

– Тогда тебе лучше уйти, – мягко говорит он, прижимаясь губами к моей коже, хотя я знаю, что он говорит не со мной. Он царапает зубами мою шею, и я закрываю глаза, прижимаясь к нему, несмотря на себя. – Ты хочешь, чтобы они смотрели, Элла? – спрашивает он, сжимая пальцы в моих волосах. – Ты хочешь, чтобы мои друзья увидели, как плохо ты позволяешь мне обращаться с тобой?

Я открываю рот, чтобы ответить ему, но ничего не выходит.

Я не знаю. Глаза по-прежнему закрыты, а между ног у меня пульсирует, я умираю от желания, чтобы он коснулся меня там.

– Подними бедра, Элла, – приказывает он мне, снова зарываясь головой в мою шею. Я колеблюсь, и его хватка болезненно сжимает мои волосы, отчего у меня слезятся глаза.

Я делаю, как он просит, неловко приподнимая бедра, прижимая ноги к его голеням.

Чья-то рука ложится на мою талию, стягивая леггинсы. Я знаю, что это не рука Маверика, потому что он все еще держит одну руку в моих волосах и одну на моей талии. Я напрягаюсь, желая снова вырваться.

– Шшш, – шепчет Маверик мне на ухо, – это Эзра. Будь хорошей девочкой, детка. Он просто стянет их вниз. Он не тронет тебя. Только если я ему скажу.

Я задерживаю дыхание, позволяя Эзре стянуть мои леггинсы. По тому, в каком направлении он двигается, я знаю, что он не женатый парень, что только заставляет меня чувствовать себя немного лучше, когда он полностью стягивает с меня тонкую ткань, и я сижу на коленях у Маверика в одних трусиках.

Рука Маверика, лежащая на моей талии, скользит к животу, а затем вниз, под хлопковую ткань трусов.

Я задыхаюсь, когда его пальцы находят мой клитор. Он рывком возвращает мою голову назад, сильнее прижимая к себе.

– Ты такая мокрая, детка, – он опускает палец еще ниже, дразня мой вход, пока я двигаю бедрами.

– Раздвинь ноги пошире, – инструктирует он меня. – Я хочу почувствовать тебя всю.

Я не колеблюсь. Я сдвигаю ноги так, что они оказываются под углом, свисая с коленей Маверика, и чувствую, как мои бедра касаются какой-то части его друзей, все еще находящихся рядом с ним на диване. От этого прикосновения я вздрагиваю, но глаза остаются закрытыми, и я сосредотачиваюсь на пальцах Маверика, обводящих мой набухший клитор.

– Маверик, – парень с хриплым голосом. Он звучит… напряженно. – Я чувствую ее запах.

Мое лицо раскраснелось, и я прикусила губу. Заставляю себя держать глаза закрытыми.

– Иди домой, – пренебрежительно говорит Маверик, губы касаются моей шеи, когда я еще больше прислоняюсь к его твердой груди, чувствуя, как его член упирается в меня.

– Маверик, – я не хотела произносить его имя, и я чувствую, что мое лицо потеплело, но я держу глаза закрытыми.

Он кусает меня, сильно. Я вскрикиваю, а затем его пальцы покидают мои волосы и смыкаются над моим ртом, когда он, наконец, вводит в меня свои пальцы, грубо двигаясь внутрь и наружу.

– Для кого ты мокрая? – дразнит он меня. – Это мои братья, Элла? Ты хочешь, чтобы они оба трахнули тебя? – он толкается сильнее, быстрее, два пальца внутри меня. – Но ты не хочешь в задницу, Элла, так что? – он снова кусает меня, сильнее закрывая мне рот рукой, чтобы я не могла ему ответить. – Ты хочешь, чтобы они оба были здесь? – он вводит в меня еще один палец, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Он смеется мне в горло. – Я не думаю, что они поместятся, детка. Но если ты хочешь, чтобы они попробовали…

Я качаю головой в его сторону.

– Нет, – слово вылетает приглушённо из-под его пальцев. – Нет, я просто… – я теряюсь в наслаждении, в его пальцах, ловко двигающихся во мне, подталкивая меня к краю. – Я просто… – я пытаюсь снова, когда его рука перемещается от моего рта к горлу.

– Что просто, детка? Скажи это.

Я открываю рот, и вместо этого из него вырывается стон.

Он смеется, прижимаясь ко мне.

– Ты такая чертовски милая, когда стонешь для меня.

– Люцифер, – это глубокий голос Эзры. Имя, которым он называет другого парня, на минуту пугает меня, но потом пальцы Маверика снова работают над моим клитором, и я отпускаю его. – Иди. Домой.

Я чувствую, как диван сдвигается.

Кто-то встал на ноги, но я все еще не открываю глаза.

– Ты знала, что Люци женат, Элла? – спросил меня Маверик, его голос низкий, его горячее дыхание против моей шеи. – Он женат, и сейчас он смотрит на твою хорошенькую киску.

Я чувствую, как сжимается мое ядро. Я так близко. Так чертовски близко…

– Раздвинь ножки пошире, красотка, – он лижет мое горло, продолжая водить пальцами по мне. – Пусть он тебя увидит.

Не думая, я делаю, как он просит, и Маверик вытаскивает из меня свои пальцы, сдвигает в сторону трусы, так что моя набухшая, голая киска оказывается обнаженной.

Мои глаза распахиваются, и я пытаюсь захлопнуть ноги, но он останавливает меня одним словом.

– Нет.

Я бы, наверное, все равно сделала это, но мой взгляд устремлен на парня с темно-синими глазами. Он смотрит на меня со стиснутой челюстью, руки в карманах. А затем, не говоря ни слова, он разворачивается и выходит из комнаты, топая по коридору и захлопывая за собой дверь.

Эзра усмехается, но я не смею посмотреть на него, так как пальцы Маверика снова проникают в меня.

– Откинься назад, красотка, – он кусает меня за плечо. – Я хочу, чтобы ты кончила перед моим братом.

Я закрываю глаза, чувствуя себя немного более расслабленной теперь, когда их только двое. Я прислоняюсь спиной к груди Маверика, мои ноги по-прежнему широко расставлены.

– Он может прикасаться к тебе? – спрашивает он, играя с моим клитором. – Он не заставит тебя кончить, Элла, это только для меня. Но мне может понадобиться его помощь.

Я сомневаюсь в этом, хочу сказать я. Но я снова на грани и просто хочу разрядки. Гадая, не пожалею ли я обо всем этом, когда взойдет солнце, я медленно киваю головой.

И чьи-то пальцы приникают к моей киске, раздвигая меня пошире.

Маверик продолжает кружить вокруг моего клитора, но я знаю, что они оба могут видеть меня. Каждую интимную часть меня.

– Черт, – шепотом говорит Эзра, и мои щеки вспыхивают.

– Она прекрасна, не так ли? – спрашивает Маверик, и я точно знаю, о чем он говорит. – Просто подожди, пока она кончит.

У меня перехватывает дыхание, когда я выгибаю спину, а Маверик говорит: – Вот так, красотка. Кончи для меня. Дай нам это увидеть, – он продолжает стимулировать мой клитор большим пальцем, но он вводит в меня два пальца, и полнота полностью освобождает меня. С ощущением того, что пальцы Эзры все еще держат меня на расстоянии, мой оргазм достигает пика.

Я задыхаюсь, каждое нервное окончание в моем теле покалывает, и я сжимаю руки в кулаки по бокам его ног. Но Маверик еще не закончил выдвигать требования.

– Для кого ты кончаешь? – спрашивает он, наваливаясь на меня еще сильнее. – Кому ты принадлежишь?

– Тебе, – задыхаюсь я, – тебе…

– Как меня зовут, блядь?

– Маверик, – я повторяю это снова и снова. – Маверик, Маверик, Маверик.

И когда я наконец заканчиваю, и руки Эзры убираются от меня, а ладонь Маверика накрывает меня, я падаю обратно на землю, реальность погружается в себя.

И мне все равно, что это делает меня похожей на девятнадцатилетнюю девчонку, которой я и являюсь, но я извиваюсь на коленях Маверика и зарываю голову в его плечо, надеясь на Бога, что он не будет смеяться надо мной и не оттолкнет меня.

Кажется, Бог слушает.

Руки Маверика обхватывают мою спину, и он притягивает меня ближе, целуя в макушку.

– Ты была такой хорошей девочкой, – бормочет он. А потом он перекладывает меня на руки, берет на руки, как ребенка, и встает на ноги.

– Я иду спать, – говорит он Эзре и, не говоря больше ни слова, выходит и несет меня наверх, позволяя мне заснуть в его постели, его тело свернулось вокруг моего.

Глава 13

– Нет, ты сумасшедшая! – я убрал ее руку от сырого теста для печенья. – От этого дерьма можно заболеть!

Уже за полночь раннего утра пятницы, и все идет гораздо лучше, чем прошлой ночью. Сегодня не будет разбитого стекла. И мне не придется делиться.

Элла игнорирует мое предупреждение, все равно погружает пальцы в сырое печенье на противне и отщипывает кусочек, засовывая его в рот, прежде чем я успеваю ее остановить. Она отступает назад на своих босых ногах, прикрывая жевание и ухмылку одной рукой.

Я ставлю печенье в духовку, ставлю таймер, пусть она думает, что я просто проигнорирую ее. А потом я разворачиваюсь и бью ее о кухонный стол. Она ловит себя на ладони, продолжая жевать, качает головой и пытается не подавиться.

– Я… я…

Мои пальцы переходят на ее бока, нежно щекоча ее, когда она пытается вырваться.

– Что, детка? Я не совсем тебя слышу.

Она дергается в моей хватке, проглатывая последний кусок теста для печенья и упираясь ладонями в мою голую грудь.

– Я чуть не подавилась, придурок! – она игриво дает мне пощечину, и я подхватываю ее, перекидываю через плечо и кружусь вокруг нее.

Она смеется, ее руки на моей пояснице, чтобы она не упала и не разбилась об пол, пока я кручу ее все быстрее и быстрее.

А потом ее пальцы все еще прижимаются ко мне.

Она перестает смеяться.

Я перестаю двигаться.

Она все еще висит вниз головой, и я знаю, что она смотрит прямо мне в спину. Не то чтобы она не видела этого раньше, или после того, как я трахнул ее в своей постели сегодня утром и был без футболки. Но теперь это вблизи и вживую.

Черт.

Я опускаю ее на ноги, делаю шаг назад, руки опускаются по бокам.

Она смотрит на меня сверху, между ее бровей залегла легкая складка. Ее руки лежат на столе у нее за спиной, ее нога скользит по икре.

Между нами повисло молчание.

А потом она говорит: – Мави…

– Это не мое имя, детка, – мягко ругаю я ее.

Ее великолепные красные губы растягиваются в улыбке, но она качает головой, проводя одной рукой по волосам. На ней моя футболка, ее нижнее белье и больше ничего. Я думаю, что был бы не против видеть ее на своей кухне каждый день, но я знаю, что это глупо. Облако похоти кружит мне голову.

Я не создан для брака, и, кроме того, Риа… Я не позволяю себе думать об этом. О ней.

Элла сглатывает.

– Что случилось с твоей спиной?

Я выдыхаю, провожу рукой по волосам и поворачиваюсь к острову на кухне, протягиваю руку через раковину, чтобы взять с нее вейп. Он уже заряжен и готов к работе.

Я подношу его ко рту, но она закрывает пространство между нами и накрывает мои пальцы своими, потянув красный вейп вниз.

Она осторожно вынимает его у меня, и я позволяю ей это сделать.

Она ставит его рядом с раковиной и поворачивается ко мне лицом, скрещивая руки.

– Поговори со мной.

Я провожу рукой по волосам. Этот разговор напоминает мне вчерашний вечер, до того, как пришли Люцифер и Эзра. И тот разговор прошёл не очень хорошо. И я знаю, что это моя вина. Я знаю, что я засранец. Я просто хочу… хочу, чтобы она открылась мне.

– Нам не о чем говорить.

– Маверик.

Мне это не нравится. Теперь я знаю, что она чувствовала.

– Ты знаешь мои секреты. Расскажи мне один из своих.

На самом деле я не знаю ее секретов, но я понимаю, что знаю о ней больше, чем она знает обо мне. Тем не менее, моя челюсть сжимается. Я складываю руки, подражая ее позе, прислоняюсь к раковине, пока мы смотрим друг на друга.

– Скажи мне, Элла. Скажи мне… что самое плохое ты когда-либо делала?

Она моргает, ошеломленная, смотрит вниз на свои ноги, раскачиваясь взад-вперед на пятках.

– Я не знаю, – наконец говорит она, снова поднимая на меня глаза. – Что самое худшее, что ты когда-либо делал?

Я улыбаюсь.

– Ну-у-у, детка. Мы не собираемся играть в эту игру.

– Это не игра, Маверик! – огрызается она, опуская руки и делая шаг ко мне, ее игривое поведение исчезло.

Ну вот, блядь, началось. Дело в том, что Элла не любит приятное. Ей не нравится спокойствие. Думаю, именно поэтому она ходит в эту гребаную школу. Думаю, именно поэтому она мне чертовски нравится. Я думаю, ей нравятся наши споры, и я думаю… я думаю, что мне тоже.

– Это не игра! Ты следишь за мной на работе. Ты следишь за мной дома. Ты обидел мою маму, забрав меня сюда, как будто я тебе, блядь, принадлежу или что-то в этом роде! – она тычет пальцем мне в грудь, ее лицо розовеет от гнева. – Ты позволяешь своим друзьям трогать меня, выставлять меня напоказ, как будто я гребаная игрушка! Я не принадлежу тебе! И ты ни хрена не хочешь мне рассказать о…

Я хватаю ее за запястье и притягиваю к себе, прерывая ее.

– Я никогда не слышал, чтобы ты произносила так много слов за один раз, малышка, – мой рот накрывает ее рот, наши губы соприкасаются. – Жаль, что это должно быть гребаное дерьмо.

Она открывает рот, но я прижимаю ладонь к ее губам, обрывая ее слова.

– Ты действительно принадлежишь мне.

Она дергает головой, пытаясь вырвать запястье из моей хватки, но я не отпускаю ее.

Каждый мускул в моем теле напряжен, и я чувствую жар во всем теле. Как будто я просто хочу что-нибудь сломать. Как будто я хочу разорвать ее на части. Целовать ее до тех пор, пока она не сможет дышать. Пока она не растворится во мне, а я в ней.

Она ничего не знает о Несвятых. О 6. О моей настоящей жизни. Она – спасение. Она – то, чем могла бы быть моя жизнь, если бы она могла быть чем-то другим. Если бы в моем подвале не была заперта девушка. Если бы за ее голову не была назначена цена. Цена, которую я должен заплатить через пять недель.

То что, между мной и Эллой… это ничто. Это никогда не может быть чем-то большим, чем ничто. Но если она хочет сделать это больно, если она хочет сделать это болезненным, наше время вместе, то это, блядь, прекрасно для меня.

Она поднимает свободную руку, чтобы дать мне пощечину, и я ловлю и это запястье. Я кручу ее, прижимая к раковине, удерживая ее руки, и она рычит на меня. Она поднимает колено, чтобы пнуть меня, но я прижимаю свои ноги к ее голым ногам, перекладываю оба ее запястья в одну руку, а затем беру поварской нож из блока на стойке.

Она замирает.

Все ее тело застыло, глаза расширены.

Я приставил нож к ее горлу в лесу в Либере, и она так не реагировала, но опять же, она приняла чертову горсть ксанакса и напилась.

Я провожу острием ножа по ее голой руке, под рукавами моей футболки.

Я наблюдаю за тем, как по ее коже бегут мурашки, смотрю на нее сверху вниз, когда она сглатывает.

– Не так ли? – тихо спрашиваю я, скользя ножом по ее руке, под рукавами моей футболки и снова вниз. Я чувствую пульс на ее запястьях, которые все еще держу в другой руке, мое тело прижато к ее. – Разве ты не принадлежишь мне, Элла?

Она качает головой.

– Нет.

Это слово звучит низко, как рычание, и ее глаза сузились, хотя я вижу это: ее страх.

Я сильнее прижимаю кончик ножа к ее бледной плоти, поглаживая его вверх и вниз по руке.

– Что случится, – спрашиваю я, облизывая губы, – если я… поскользнусь? – я киваю в сторону ножа.

Ее глаза расширяются. Рот открывается. Но она не отвечает мне.

Я чувствую, как мой член становится твердым, и знаю, что она тоже чувствует это, прижимаясь к животу. Я просовываю ногу между ее бедер.

– Никто не услышит твоего крика, Элла. Не здесь.

Она втягивает воздух, ее тело все еще застыло, гнев полностью сменился страхом.

– Никто бы не узнал, что ты пропала. Не в течение недели, – я провожу острием ножа по ключице, под подбородком.

Она вскидывает голову, вздрагивая. Я прижимаю плоскую часть лезвия к ее горлу.

– Нет, пока Коннор по тебе не соскучился, да? Но Коннор не разговаривает, не так ли? – я ухмыляюсь, видя, как гнев возвращается на ее лицо, черты ее лица становятся жесткими, челюсть напрягается. – Ты когда-нибудь целовалась с ним, Элла?

Она не отвечает.

Я поддеваю ее подбородок ножом.

– Нет. Тогда не с ним, – я вздыхаю и отпускаю ее запястья. С ножом под подбородком она не шелохнется.

Вместо этого я хватаю ее за талию, впиваясь пальцами.

– Когда ты остановила меня прошлой ночью, кто это был? Кто тебя обидел, а?

Ее бледная кожа окрашивается в розовый цвет.

– Это худшее, что ты когда-либо делала, детка? – я наклоняюсь ближе, мой лоб прижимается к ее лбу, нож все еще прижат к ее горлу.

Ее руки упираются в раковину, как будто для того, чтобы устоять на ногах.

– Кому ты позволила трахнуть себя в задницу, Элла? Если ты принадлежишь мне, а я этого не делал, то кто?

– Я тебе не принадлежу, – её слова прозвучали сердито, сквозь стиснутые зубы. Она не хочет широко открывать рот, не хочет, чтобы этот нож порезал ее. – И ему тоже.

– Кому?

– Пошел ты.

Я откидываю ее волосы назад, перехватывая ее горло повыше, так что она вынуждена смотреть в сторону от меня, вынуждена смотреть в потолок.

– Кому?

Она сглатывает, и я смотрю, как ее горло бьется о плоскую сторону лезвия. Хотя острая сторона все еще направлена к ее подбородку. Это было бы так просто. Так легко заставить ее истечь кровью.

– Отвечай, черт побери! – кричу я на нее, и она вздрагивает, крепко зажмурив глаза. – Скажи мне, почему ты позволяешь мне так обращаться с тобой.

Скажи мне, почему мне нравится так с тобой обращаться.

– Скажи мне, почему ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль, когда твоя гребаная мать делает для этого достаточно.

Скажи мне, почему я хочу сделать тебе больно.

– Скажи мне, почему ты, блядь, жаждешь внимания.

Скажи мне, почему я тоже.

– Скажи мне, почему ты хочешь выйти из своей гребаной головы, Элла.

Скажи, что по тем же причинам, что и я.

– Ты так себя ненавидишь, да?

Скажи, что я не один.

– Ты, блядь, ненавидишь свою жизнь? Ты хотела бы быть кем-то другим? Кем-то другим? Ты хотела бы не делать того, что ты сделала? Ты хочешь начать все сначала? Ты хочешь стать кем-то, кого можно полюбить?

Я разворачиваюсь, бросаю нож через всю чертову комнату, придушенный крик раздается где-то глубоко внутри меня. Нож со звоном падает на пол. Я хватаю ее за горло, прижимаю к себе и откидываю назад ее волосы, когда ее глаза распахиваются и встречаются с моими.

Малакай бежал, потому что она шла за ним следом. Он бежал, а у меня пересохло во рту. Мой желудок болел. Я был… пуст. Мои глаза адаптировались к яркому свету за пределами шкафа, и мои брюки прилипли ко мне, мокрые и холодные. Она смеялась, и я услышал их шаги на лестнице.

Я не слышал его, кроме его быстрых маленьких ножек.

Только ее.

Она распахнула шкаф после того, как я пробыл там так долго, что день перешел в ночь, а потом в утро. Я мог видеть его, солнце, встающее за эркером дома моих родителей.

Я поднялся на ноги, чувствуя головокружение.

Малакай.

Я побежал за ним, несмотря на то, что мир кружился. Я бежал вверх по ступенькам так быстро, что мои трясущиеся ноги горели, но я увидел ее. Видел ее наряд горничной, черный подол юбки чуть выше ее крепких лодыжек. Я видел вены на ее икрах.

Я снова услышал ее смех, и мне захотелось умереть.

Но она не собиралась причинять ему боль. Она не собиралась до него добираться. Она не собиралась сажать его в этот шкаф.

Я пролетел под ее руками, и она попыталась схватить меня за футболку, но вместо этого вцепилась в мои шорты. Она закричала, почувствовав, как я промок в том шкафу, и отпустила меня, а я продолжал лететь.

Я видел его светловолосую голову, его маленькие ножки болтались так быстро, как только могли, но она все еще преследовала нас.

– Не останавливайся, Мал!

Он оглянулся, и на его лице появилась медленная ухмылка, когда он увидел, что это я. Его старший брат. Я пришел, чтобы спасти его.

Но он послушался. Он закачал руками, его полосатая футболка свободно сидела на его маленьком теле, и он продолжал бежать. Он пронесся по коридору в комнату моих родителей. Я смотрел, как он распахнул балкон, и оглянулся.

Она была всего в нескольких футах от меня, ее глаза светились радостью.

Радость от нашего страха.

Я развернулся и побежал дальше.

Малакай был на балконе, прислонившись спиной к перилам, он стоял на одном из плетеных стульев из патио, на которых мои родители завтракали каждое утро, когда они были здесь.

– Нет! – закричал я. – Слезай!

Но я продолжал бежать.

И продолжал бежать.

И когда я достиг балкона, я почувствовал, как ее пальцы схватили мою футболку, и я не мог. Я не мог позволить ей забрать и его. Только не снова. Я не мог слушать его крики в том чулане. Слушать, как его маленькие кулачки бьются о дверь. Как его ноги бьются о дерево, а она смеется.

Я не мог.

Я не перестал бежать.

Я не толкал его.

Но я не переставал бежать.

– Маверик!

Чьи-то руки обхватывают мою спину, нежно прижимаясь к моей голой коже. Я лежу на полу в кухне. Я вижу нож в дальнем конце, под шкафом.

– Маверик, – на этот раз ее голос мягче, моя голова прижимается к ее плечу, ее волосы щекочут мне лицо.

Я прижимаюсь к ней крепче, мои руки тоже обхватывают ее.

– Элла.

– Маверик, – шепчет она, но не отстраняется, не пытается заглянуть мне в лицо.

– Элла, – повторяю я ее имя и вдыхаю его, притягивая ее к себе на колени. Она прижимается ко мне, прислоняясь к моей груди, когда я обнимаю ее. И она тоже обнимает меня.

Мое тело горячее, неудобное. Мне хочется вылезти из собственной кожи, но я заставляю себя оставаться на месте. Не двигаться. Не ерзать. Я помню, как бросил нож. Я помню, как тоже оказался на полу. Помню, как притянул ее к себе. Держал ее крепко.

Это не было воспоминанием.

Какой самый ужасный поступок ты когда-либо совершал?

Это был только я. Переживаю это. Чтобы никогда не забыть.

– Мне жаль, – слова звучат странно. Странное ощущение. Но я говорю их серьезно.

Она качает головой, прижимаясь к моему плечу.

– Нет.

Я хмурюсь, но не спорю.

Она выдыхает на мое плечо, ее дыхание теплое на моей коже. Ей так хорошо у меня на коленях, вот так. Я имел в виду то, что сказал ей.

Она действительно принадлежит мне.

Но сейчас она тоже принадлежит мне, и мне будет чертовски больно отдать ее.

– Скажи мне, Мави. Расскажи мне секрет.

Какой самый ужасный поступок ты совершил?

– Я убил своего брата.

Она замирает в моих объятиях. Я закрываю глаза, прижимая ее крепче. Не вставай. Пожалуйста, не вставай. Пожалуйста, не уходи.

Она не уходит. Она молчит.

– Пожалуйста, не задавай мне вопросов, – я не могу сказать ей о других своих просьбах. Я не настолько храбр, поэтому я придерживаюсь этой. – Пожалуйста, не надо. Не сейчас.

Медленно, она кивает, но не говорит ни слова.

– А ты? – я подталкиваю ее, ненавидя молчание, не желая, чтобы она спрашивала. Не хочу, чтобы она спрашивала. – Что самое ужасное ты когда-либо делала, детка? – я глажу ее волосы одной рукой, другой прижимаю ее к себе, прислонившись спиной к дверце духовки, еще теплой от печенья внутри.

Она делает глубокий вдох. Выдыхает.

– Я влюбилась в парня моей мамы.

– Это он причинил тебе боль?

Она напрягается в моих объятиях.

– Все в порядке.

Она молчит.

– Он сделал тебе больно, Элла?

Молчание.

– Мне тоже было больно. Моя… няня, – в горле у меня саднит и царапает. Я никогда не говорил этого вслух. – Все в порядке, Элла.

– Не один раз. И я хотела этого, – пролепетала она.

Я продолжаю гладить ее волосы, зажмурив глаза.

– Я хотела этого, – шепчет она снова. – Когда мамы не было дома. Я хотела его. Но он был… – она прерывается.

Я крепче прижимаю ее к своей груди.

– Он был грубым.

– Я грубый.

– Это делает меня… неправильной?

Я почти смеюсь. Я не тот человек, который должен спрашивать об этом.

– Нет, детка. Это делает тебя… продуктом психологии.

Она отстраняется от меня, и я вижу слезы, блестевшие в этих зеленых глазах. Слезы и улыбка, застывшая на ее губах. Затем она обхватывает мое лицо, разражаясь смехом.