Текст книги "Что приносит тьма (ЛП)"
Автор книги: К. Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
– Извини, – выпрямился Себастьян. – Я не услышал, как ты вошла.
– Это впервые. – Наклонившись, жена подняла на руки мурлыкавшего кота. – Что-то случилось?
– Сегодня вечером в Ковент-Гардене напали на Кэт Болейн. Она не пострадала, но этот инцидент вызывает… беспокойство.
Между серых глаз появилась морщинка.
– Думаешь, нападение как-то связано с убийством Эйслера?
– Да.
– Почему граф приносит тебе вести о Кэт Болейн?
Взгляды супругов встретились. И Себастьян поймал себя на мысли: «Когда враги становятся друзьями, а затем любовниками, в какой момент рушатся последние преграды? Когда раскрываются сокровенные тайны?» Геро уже почти два месяца как его жена, она каждую ночь делит с ним постель и носит его ребенка. Но они еще столь многого не знают друг о друге, столь о многом он никогда ей не рассказывал, столь многое они никогда не обсуждали.
И ни один из них ни разу не произнес три простых, но могущественных слова: «Я люблю тебя».
– Кэт – родная дочь Гендона, – без обиняков ответил Девлин. – Никто не знал об этом до прошлой осени. Сказать, что обнаружение родства стало для нас потрясением, было бы преуменьшением года.
В глазах жены Сен-Сир увидел ошеломленное осознание и одновременно что-то, чего не ожидал.
– О Боже, – прошептала Геро. – Себастьян… Мне так жаль.
Он допил свое бренди и поставил пустой стакан.
– Если ты воображаешь наш причудливый семейный круг действующими лицами великой трагедии, не стоит. В конечном итоге это открытие – каким бы отталкивающим и скандальным оно ни было – оказалось лишь первым актом спектакля, который с тех пор напоминает не более чем безвкусный фарс.
– Не похоже, чтобы ты веселился.
– Да уж… – он сказал бы больше, поскольку чувствовал потребность еще во многом признаться. Но в этот момент появившийся в дверях Морей объявил:
– Коляска подана, милорд.
Девлин медлил.
Геро легонько дотронулась до его плеча:
– Поезжай, Себастьян. Я понимаю.
И он оставил ее в гостиной, с черным котом, которого жена баюкала на руках, словно ребенка.
ГЛАВА 40
Кэт лежала, свернувшись калачиком, на диване в своей гостиной. Левая рука актрисы покоилась на косыночной повязке.
– Не надо, не вставай, – возразил Девлин, когда хозяйка дома попыталась подняться.
Но Кэт все равно села. Из-под подола муслинового платья выглянули обтянутые чулками маленькие ступни.
– Я просила Гендона не сообщать тебе, но он, очевидно, не послушался.
Себастьян приблизился, положил ладони ей на плечи и пристально посмотрел в приподнятое лицо.
– Как ты? Только честно.
– Гибсон уверил, ничего серьезного – обычное растяжение. Один из нападавших удерживал меня за руку, и я, должно быть, выкрутила ее, стараясь вырваться.
– Что, черт возьми, произошло? И какого дьявола ты обратилась к Гендону, а не ко мне?!
– Перестань злиться, Себастьян. Я не обращалась к Гендону. Он совершенно случайно заехал ко мне сегодня вечером, и я допустила промашку, честно ответив на его вопрос, как повредила запястье.
– А твой ответ действительно был честным?
– По большей части, – улыбнулась актриса. – Я понятия не имею, кто эти злоумышленники. Но, по-моему, в их намерения не входило убивать меня – по крайней мере не сразу. Они пытались затащить меня в ожидавший неподалеку фургон.
Себастьян отошел к окну, смотревшему на темную площадь.
– Ты не занималась вопросом, которым я интересовался сегодня днем?
– Занималась. Но я всего лишь послала кое-кому записку самого общего содержания, с просьбой о встрече. И не вдавалась в подробности, с какой целью.
Девлин бросил на собеседницу быстрый взгляд:
– Им может уже быть известно, с какой целью.
– Не думаю, что этот человек причинил бы мне вред, – мотнула головой Кэт.
– Настолько уверена?
Актриса пригладила свободной рукой платье на коленях и не ответила.
– Мне кажется, люди Наполеона до сих пор ищут алмаз. Если они не убивали Эйслера, но считают, будто это сделал Йейтс, то могли решить, что драгоценность находится у твоего мужа.
– Тогда для чего похищать меня?
– Возможно, чтобы использовать как козырь при переговорах.
– Вроде «Ты отдаешь нам бриллиант, а мы возвращаем тебе жену?» – Немного поразмыслив, Кэт сообщила: – По-моему, один из пытавшихся увезти меня был французом.
Себастьян нахмурился:
– Худощавый? Лицо в оспинах?
–Да. А откуда ты знаешь?
– Сцепился с ним прошлой ночью в Севен-Дайалз. – Девлин помолчал. – У тебя была возможность поговорить с Йейтсом?
Актриса кивнула.
– Ты оказался прав в отношении Бересфорда и Тайсона. Они оба – «молли». – Ее взгляд прикипел к лицу Себастьяна. – Это важно. Почему?
– Эйслер охотно коллекционировал чужие грешки.
– Хочешь сказать, для шантажа?
– Не думаю, чтобы он требовал в обмен на молчание звонкую монету. Ростовщик использовал добытые сведения, чтобы влиять на людей и принуждать их к подчинению.
– Я бы назвала такое шантажом.
– В некотором роде, полагаю, это он и есть.
Кэт задумчиво нахмурилась.
– По словам Рассела, Блэр Бересфорд – младший сын мелкого ирландского землевладельца. Чем он обладает таким, чего желал или что мог использовать Эйслер?
– Я думал не о Бересфорде.
– А о Тайсоне? – Кэт с минуту помолчала, словно взвешивая сказанное. – Но ведь он тоже младший сын.
– Да. Однако у лейтенанта имелись драгоценности, которые он сбывал торговцу. Возможно, покойный попытался припугнуть компрометирующими сведениями, чтобы снизить цену.
– Намекаешь, у Тайсона был мотив для убийства?
– Не исключено. Хотя Эйслер сглупил, если рискнул давить на него угрозами. Мэтт Тайсон из тех, кто перережет глотку, и глазом не моргнув.
– А что говорит лейтенант, где он коротал вечер минувшего воскресенья?
– Бересфорд утверждает, будто они сидели в квартире Тайсона на Сент-Джеймс-стрит.
Актриса откинула локоны со лба, и ее рука, как заметил Себастьян, была нетверда.
– У нас мало времени, Девлин. Суд по делу Йейтса назначен на субботу.
Себастьяну хотелось подсесть к ней, обнять, успокоить. Ему пришло в голову, что, если бы Кэт действительно доводилась ему сестрой, он мог бы так и сделать, и его поступок ни у кого не вызвали бы задних мыслей.
И это осознание внезапно поразило его своей жесточайшей иронией.
– Человек, которому ты послала записку – кто он?
– Ты же понимаешь, я не могу сказать.
– Даже ради спасения собственной жизни?
Но Кэт только покачала головой, и печальная улыбка заиграла на ее полных, красивых губах.
Выйдя из особняка на Кавендиш-сквер, Себастьян ступил в холодную ночь, пахнущую острой смесью угольного дыма, влажного камня и горячего масла. Уличные фонари слегка мерцали, словно качаемые невидимой рукой. Виконт уже начал было забираться в ожидавший его экипаж, но затем передумал и отослал кучера домой.
Повернув в сторону Риджентс-парка, он зашагал по широким мощеным улицам с рядами представительных оштукатуренных кирпичных домов, которые выросли там, где всего двадцать пять лет назад Себастьян с братьями бегали по лугам, золотым от поспевших трав. В те дни здесь под сенью каштанов лежал небольшой пруд, – да, решил Девлин, как раз тут, где нынче извозчичий двор. Ему припомнился случай, когда Сесил, пока они ловили головастиков, отыскал в иле старинную римскую монету, и Ричард, старший и потому отцовский наследник, пытался вытребовать находку себе, несколько преувеличенно трактуя право первородства. Их мать тоже была там. Солнце пригревало ее светлые волосы, а голос звенел смехом, когда она разнимала повздоривших сыновей. И ничто из его прошлого – ничто– не было на самом деле таким, каким тогда казалось.
«В какой момент? – подумал он снова. – В какой момент рушатся последние преграды? Когда раскрываются сокровенные тайны?»
Но вернувшись на Брук-стрит, Себастьян увидел, что в спальне Геро темно. Он постоял с минуту на пороге, глядя, как мягко поднимается и опускается от дыхания ее грудь. А затем ушел.
Когда утром он проснулся, жена уже уехала на очередное опрашивание.
Четверг, 24 сентября 1812 года
Ровно без пяти одиннадцать утра виконт Девлин вошел в полицейский участок на Ламбет-стрит, где Бертрам Ли-Джонс в съехавшем набекрень парике и развевающейся мантии суетился, перебирая стопку папок.
– Раньше одиннадцати мы не открываемся, – грубо бросил магистрат. – Что вам угодно?
– Хочу узнать, располагаете ли вы списком тех, кто брал взаймы у Даниэля Эйслера?
Не отрываясь от своих бумаг, Ли-Джонс фыркнул:
– С какой стати мне понадобился бы этот список?
– Судя по тому, что я слышал, Эйслер промышлял много чем: от шантажа и черной магии до преступного разврата. Такие, как он, обычно наживают уйму врагов.
Магистрат поднял глаза.
– Вполне вероятно. Но это не меняет того факта, что старика прикончил именно Рассел Йейтс. И он предстанет перед судом в субботу.
– Несколько поспешно, вам не кажется?
– Коль уж на то пошло, нет, не кажется. Этот тип явно виновен. К чему содержать преступника за решеткой за счет королевской казны, когда он может повеселить народ, сплясав на конце веревки?
Себастьян всмотрелся в раздобревшее, самодовольное лицо собеседника.
– Я слышал, когда король Георг был еще в здравом уме, то имел обыкновение лично рассматривать дело каждого приговоренного к смерти в Лондоне. Говорят, он часто засиживался допоздна, взвешивая доказательства вины арестованных, а во время их казни удалялся в личные покои молиться со своим духовником.
– Да? – Ли-Джонс хлопнул своими папками и сгреб их под мясистую руку. – Ну, тогда неудивительно, что он спятил, разве нет? Если желаете знать мое мнение, полюбоваться с утречка на то, как вешают полдюжины негодяев, почти так же развлекательно, как охота на лис. – Он грубовато подмигнул виконту. – Могли бы потом заглянуть к нам в сторожку да позавтракать пряными почками. Это, знаете, чуть ли не традиция. А теперь прошу извинить, мне надобно присутствовать на слушании. – Магистрат вскинул руку, поправляя парик. – Доброго вам дня, милорд.
ГЛАВА 41
Б о льшую часть утра леди Девлин провела в тени Нортумберленд-хауса [30]30
Нортумберленд-хаус– не сохранившийся до наших дней огромный городской дом яковетинского стиля в Лондоне. Получил это название оттого, что большую часть своего существования служил лондонской резиденцией семьи Перси, графов, а позже – герцогов Нортумберлендских, одной из самых богатых и известных аристократических династий Англии на протяжении многих веков. Дом стоял в дальнем западном конце Стрэнда примерно с 1605 г. до снесения в 1874 году. Сейчас на его месте проходит Нортумберленд-стрит.
[Закрыть], опрашивая ватагу юных подметальщиков с перекрестка Чаринг-Кросс. На этом неправильной формы открытом пространстве в конце Стрэнда, где встречались улицы Уайтчепел, Кокспер-стрит и Сент-Мартин-лейн, всегда было оживленно. Мальчишки сошлись на том, что тут «здоровское место», где прогуливается «куча богачей». Вот только подметальщиков здесь собиралось слишком много, чтобы прилично зарабатывать.
Беседуя с высоким, долговязым рыжим парнишкой по имени Мерфи, исследовательница почувствовала, что за ней наблюдают. Она осмотрелась, окидывая внимательным взглядом огороженную конную статую [31]31
Это памятник королю Карлу I, казненному в ходе Английской революции в 1649 году. Установили конную статую на том месте, где она находится и поныне, в 1675 году. Однако монумент был выполнен еще при жизни короля, в 1633 году, французским скульптором-гугенотом Юбером Ле Сюером по заказу лорда-казначея Ричарда Уэстона, и изначально располагался в парке лондонской резиденции министра. После казни Карла памятник был продан меднику Риветту, который собирался переплавить бронзового всадника. По крайней мере так он заявил продавцам. На самом деле, медник зарыл статую в своем саду, а дабы не быть заподозренным в симпатиях к роялистам, продал ножи и другие сувениры, якобы отлитые из той самой бронзы. В 1660 году Риветт отрыл статую и продал ее Карлу II, выручив за нее сумму, в несколько раз превышавшую ту, за которую он ее приобрел. Кстати, статуя стоит на том самом месте, где во времена Реставрации были казнены члены парламента, подписавшие смертный приговор королю.
[Закрыть]посреди перекрестка, классический фасад Королевских конюшен, стайку оборванных, босоногих мальчишек с метлами. Геро никогда не считала себя мнительной. Однако тревожная уверенность в слежке не исчезала.
– Вон тамочки тот тип, – обронил Мерфи, когда виконтесса в третий или четвертый раз огляделась по сторонам. – За тележкой старьевщика, прямо возле каретного двора. Он давно уже на вас пялится.
Тележка проехала вперед, и Геро наконец увидела соглядатая: растрепанное страшилище с запавшими глазами, шрамом на щеке и бессмысленной улыбкой умалишенного.
Бросив записную книжку в ридикюль, она щедро заплатила парнишке за уделенное время.
– Спасибо.
По-прежнему держа одну руку в ридикюле, Геро целеустремленно зашагала через дорогу к наблюдателю, почти ожидая, что тот бросится наутек. Но Джад Фой просто стоял, ухмыляясь, пока она приближалась.
– Почему вы сегодня следите за мной? – требовательно спросила виконтесса.
Рот Фоя открылся, грудь затряслась, словно он смеялся, но при этом не раздалось ни звука.
– Да я уже не один день за вами хожу, так-то вот. А вы только сегодня заметили? Я видел, как вы говорили с той девчушкой в Холбурне.
– Зачем?
– Зачем? – повторил Фой с затуманенными глазами, словно вопрос вызвал у него замешательство.
– Зачем вам следить за мной?
– Когда следишь за человеком, можно узнать о нем много чего интересного.
– Увяжитесь за мной еще раз, – пригрозила Геро, – и я позабочусь, чтобы вас арестовали.
Чудаковатый тип издал очередной из своих странных беззвучных смешков.
– Если углядите.
Она уже начала отворачиваться, но остановилась, когда Фой добавил:
– Видел, вы кота завели. А знаете, черные коты приносят несчастье.
Геро медленно развернулась обратно:
– Что вы хотите этим сказать?
– Были времена, такого зверя утопили бы. А не то…
Выхватив из ридикюля свой пистолетик, виконтесса нацелила его собеседнику прямо промеж глаз:
– Лучше уповайте, чтобы мой кот оказался долгожителем, ведь если с ним что-либо – хоть что-то– случится, вы пожалеете, что не пали геройской смертью на полях сражений. Я ясно выражаюсь?
Она смутно уловила, как усатый прохожий в старомодном сюртуке уставился на нее, открыв рот; какая-то вдова, восседающая в паланкине, испуганно вскрикнула. Фой застыл, идиотская улыбка исчезла с его блеклого лица.
– Вы что же, порешите человека из-за какой-то животины?!
– Без угрызений совести.
– Матерь Божья! Вы такая же сумасшедшая, как и ваш муж.
Геро мотнула головой:
– Разница между Девлином и мной состоит в том, что он, скорее всего, не станет на самом деле в вас стрелять. А вот я выстрелю. – Она ткнула дулом пистолета в небо и отступила на шаг назад. – Держитесь подальше от моего кота.
Вернувшись домой, Девлин нашел жену на ступеньках террасы, которая выходила в партерный сад. Виконтесса по-прежнему была одета в серо-голубое платье для выездов с бледно-розовой отделкой. Но розовую бархатную шляпку с плюмажем и лайковые перчатки она сняла и положила вместе с ридикюлем на каменные плиты рядом с собой. Когда Себастьян приблизился, Геро почесывала под мордочкой черного кота, лежавшего на ее коленях.
– Член парламента от Южного Уайтклиффа сообщил мне, якобы моя супруга нынче утром на Чаринг-Кросс застрелила трех человек. Хотя мальчишка булочника божился, что всего одного.
Жена зарылась лицом в мягкий кошачий мех.
– Тебе ли не знать: не следует верить всему услышанному. Я снова поймала Джада Фоя на слежке за мной. А еще он угрожал нашему коту. Ни то, ни другое не пришлось мне по душе. Но я не стреляла в него, хотя сдержалась с трудом.
Девлин передвинул ее ридикюль, чтобы присесть рядом, и услышал, как внутри тяжело брякнул пистолет.
– Фоя впечатлила твоя прямота?
– По-моему, да.
Протянув руку, Себастьян тыльной стороной пальцев погладил Геро по щеке.
– Прости.
Подняв голову, она посмотрела на мужа:
– Наверное, я чересчур бурно отреагировала.
– Мне так не кажется.
Геро тихонько хмыкнула, но улыбка быстро угасла.
– Не пойму, зачем он это делает – чего добивается.
– Мэтт Тайсон утверждает, будто несчастного брыкнул в голову мул.
– Тайсон? Он знаком с этим типом?
– Фой свидетельствовал в защиту лейтенанта на военно-полевом суде. Он был сержантом в его полку. Стрелком.
Геро перевернула кота на спину, чтобы почесать ему брюшко.
– Джейми Нокс ведь тоже служил в стрелках?
– В другом полку.
Она подняла голову, встречаясь взглядом с Себастьяном.
– Полагаешь, в Лондоне так много бывших стрелков, что они не знают друг друга?
Джейми Нокс сидел за столиком в глубине закусочной неподалеку от Хаундсдитч [32]32
Хаундсдитч(дословно "собачья канава) – улица на месте оборонительного рва, который вырыли за городской стеной еще римляне. Позже он был засыпан. В 1211 году ров как часть оборонительных сооружений был вырыт повторно и имел в ширину примерно 75 футов (23 метра). Для городских властей чистить и углублять ров было постоянной проблемой, поскольку жители близлежащих домов сваливали туда мусор, отходы и даже дохлых собак – отсюда и название. Однако решение окончательно засыпать его было принято только в 1595 году.
[Закрыть]. Отодвинув стул, Себастьян устроился напротив.
– Пожалуйста, располагайтесь, – бросил трактирщик, отрезая ломоть жареной баранины.
– Я ищу отставного стрелка по имени Джад Фой.
Нокс взмахнул вилкой, широким жестом обводя людный зал с простыми деревянными панелями и весело пылающим очагом.
– Его здесь не видать, верно?
– Однако же вы его знаете.
– Я знаю кучу народу. Когда держишь таверну, по-другому не бывает.
Девлин всмотрелся в худощавое, с высокими скулами лицо собеседника. Между двумя мужчинами наблюдалось поразительное сходство: те же глубоко посаженные янтарные глаза под прямыми темными бровями, тот же изгиб губ. Однако Сен-Сира больше интриговали именно различия. Нос у Нокса был скорее орлиным, а на подбородке виднелась небольшая ямочка. Черты, унаследованные от матери-барменши? Или от неизвестного – возможно, их общего – отца?
– По-прежнему землю роете из-за Эйслера? – поинтересовался трактирщик, накалывая вилкой картофелину.
– Да, я продолжаю расследовать его смерть.
Нокс неторопливо прожевал, затем проглотил.
– А к Фою это каким боком?
– Не знаю, имеет ли убийство ростовщика отношение к Фою. Но этот тип запугивает мою жену.
От веселых искорок янтарный цвет во взгляде собеседника сделался гуще.
– Угу, слышал я об утреннем перепуге на Чаринг-Кросс.
– Вот как?
Нокс потянулся за пивом.
– У бедолаги малость не в порядке с головой.
– Говорят, его лягнул мул.
– Это история для публики.
Положив руки на столешницу, Девлин подался вперед:
– Не желаете ли пояснить?
Нокс двинул плечом:
– По слухам, Фоя нашли возле конюшен с проломленным черепом. А уж чем ему по маковке досталось… Может, копытом мула. А может, и ружейным прикладом.
– Зачем кому-то могло понадобиться разбивать Фою голову?
– Так вроде он как раз перед этим давал показания на трибунале.
– Дело было после Талаверы?
– Возможно, – пожал плечами бывший стрелок. – Подробности я запамятовал. Этот парень не доводится мне закадычным приятелем. Разве вы не заметили, что он чуток не в своем уме?
– Знаете, где его найти?
Нокс отрезал еще ломтик баранины, прожевал, проглотил.
– Ведь знаете же, да?
– Если и так, с чего мне выбалтывать вам?
– Мне кажется, Фою грозит опасность.
Владелец таверны негромко фыркнул:
– От рук лорда и леди Девлин?
– Нет. От рук убийцы – или убийц Даниэля Эйслера.
Собеседник отодвинул свою тарелку и потянулся за элем. Обхватив ладонями кружку, он просто молча сидел, уставившись на пиво.
Себастьян ждал.
– Я слышал, Фой снимает угол в «Трех лунах» в Холбурне, возле церкви Гроба Господнего. – Осушив кружку до дна, Нокс поднялся на ноги. – Глядите, чтобы я не пожалел, что распустил с вами язык.
ГЛАВА 42
Вытянув губы трубочкой и фальшиво насвистывая, Джад Фой спускался по расшатанной черной лестнице постоялого двора, когда Себастьян сгреб его за лацканы засаленного, рваного сюртука и развернул, припечатывая спиной к ближней стене.
– Эй-эй, потише, – заскулил Фой. Его шляпа сбилась набекрень, водянистые глаза расширились. – За что это вы так со мной?
Себастьян попытался отыскать в безумных, изможденных чертах хоть слабую тень того крепкого, нагловатого сержанта, который три года тому назад давал показания в пользу Мэтта Тайсона. Но Фой изменился поистине до неузнаваемости.
– У меня огромные претензии к тем, кто запугивает мою жену.
– Ко мне? Я не запугивал вашу жену. Наоборот, это она меня запугивала. Тыкала в лицо своим пистолетом и грозилась отстрелить мне башку.
– Вы ходили за ней. Следили за ней.
– Я бы ничего плохого ей не сделал. Клянусь, не сделал бы.
– Вы угрожали ее коту.
– Так черные коты не к добру. Кого хошь спросите. От них одно несчастье.
– Троньте на нем хоть шерстинку, и я вас прикончу.
– Из-за кота?
– Именно.
– И люди еще болтают, будто это я на голову ушибленный.
– Расскажите, что случилось с вами после Талаверы.
Лицо Фоя недоуменно вытянулось.
– Это вы о чем?
– Как вы получили увечье?
– Толком и не знаю. Меня нашли возле конюшен с проломленной черепушкой, аж кости наружу торчали. Решили, я не жилец, вон оно как. Но я обдурил их, разве нет? – Бывший сержант зажмурил глаза и зашелся своим диким, беззвучным смехом.
– Вы не помните, что с вами случилось?
– И что было до того, тоже не помню.
– Незадолго до несчастного случая вы свидетельствовали на военно-полевом трибунале. Имя подсудимого не запамятовали?
– Не-а. Это я не забыл. Тайсоном его звали. Лейтенант Мэтт Тайсон.
Девлин отпустил потрепанный сюртук и отступил на шаг.
– Когда вы упомянули, что видели меня выходившим из «его дома», чей дом вы имели в виду?
Фой сгреб свою поношенную шляпу, начавшую съезжать по стене.
– Торговца бриллиантами, который жил на Фаунтин-лейн. Только имя его из головы вон.
– Эйслера?
Собеседник аккуратно водрузил шляпу обратно на макушку.
– Угу, точно. Даниэля Эйслера.
– Почему вы следили за его жилищем?
– Старикан прихватил кое-что из того, что причитается мне.
– Что же?
Тощая грудь полоумного затряслась от беззвучного смеха.
– А вы как думаете? – Он подался вперед и, обдавая Себастьяна несвежим дыханием, прошептал, словно сообщал секрет: – Бриллианты.
– У Эйслера были ваши бриллианты?
– Да.
– Как они у него оказались?
– Кто-то продал мои камушки ему.
– Уточните.
– А мне положенную долю не отдал, вон оно как.
– Кто? Кто не отдал вашу долю?
– Не могу вспомнить.
Себастьян пристально вгляделся в худющее лицо, впалые, заросшие щетиной щеки, водянисто-серые глаза, озаренные жутковатым блеском. И поймал себя на мысли – уже не в первый раз, – сколько в безумии Фоя подлинного и сколько для вида.
– Так говорите, вы следили за особняком Эйслера в понедельник?
– Да.
– Старик к тому времени был уже мертв.
– Я знаю.
– А вечером в воскресенье вы наблюдали за его домом?
– Наблюдал.
– И видели, кто входил и выходил?
– Ага.
– Расскажите, кого вы видели.
– С чего это вдруг?
Девлин угрожающе шагнул ближе.
Вскинув ладони, Фой бочком отодвинулся по стене.
– Ладно, ладно!
– Кого вы видели? – требовательно повторил Себастьян.
Сержант облизнул сухие, потрескавшиеся губы:
– Ну, первым был джентльмен.
– Кто?
– Откуда мне знать? Я раньше его не встречал.
– Какого возраста?
– Лет сорока. Или пятидесяти, – пожал плечами Фой. – Порою трудно определить, разве нет?
– Как он выглядел?
– Думаете, я могу удержать такое в голове?
– Высокий? Худой? Низенький? Толстый?
Лицо собеседника исказила нахмуренная гримаса.
– Довольно высокий, по-моему. Одет франтом. Говорю же вам, точно не помню. Мне до него дела не было. С какой стати?
– Как долго он пробыл в доме?
– Недолго. Минут десять. Может, и меньше.
– В котором часу это было?
– Уже темнело. Я толком-то его и не разглядел.
Девлин подавил всколыхнувшееся разочарование.
– Кого еще вы видели?
Фой снова задумчиво наморщился.
– Следующей, кажись, была девица.
– Женщина? Когда она появилась?
– Пожалуй, часом позже.
– Помните, как она выглядела?
Фой покачал головой:
– К тому времени совсем смерклось. Кто ж впотьмах-то разберет?
– Как она прибыла?
– Ее привез в наемном экипаже один джентльмен из благородных. Подождал, пока она вошла в дом, затем уехал. Его я тоже не разглядел, так что без толку меня расспрашивать, каков он из себя.
– Если вы не видели этого мужчину, откуда взяли, что он из благородных?
– По силуэту в окошке кареты, когда тот тип наклонился вперед. Шляпа на нем была модная.
– Шляпа? Вы заключили, будто это джентльмен, по очертаниям его головного убора?
– Угу. Такая складывающаяся штука из тех, что господа надевают в оперу.
– Имеете в виду складную треуголку?
– Думаете, мне есть дело, как эта ерундовина называется?
– И что случилось потом?
Фой дернул тощим, обтрепанным плечом.
– Не знаю. Я вскорости ушел.
– И не видели, чтобы та женщина покинула особняк?
– Нет.
– А никто не слонялся поблизости, пока вы следили за домом?
– Нет. Там окрест сейчас одни склады да пакгаузы, вы разве не заметили? – На левой стороне рта бывшего сержанта начался тик, зернистая, грязная кожа задергалась в мелких, неуправляемых судорогах
– Мне кажется, Фой, вы что-то скрываете от меня. Что-то недоговариваете.
Тот уставился на виконта пустыми, слезящимися глазами.
Хотя трудно было определить, сколько в душевном расстройстве отставного стрелка притворного, сколько приобретенного, а сколько заложено от рождения, однако Себастьян считал ошибочным отнести Фоя к безобидным чудакам. Безумие всегда опасно, особенно в сочетании с крайним эгоизмом. Впрочем, Девлин подозревал, что сержант не сравнится в злокозненности с теми, в чьем кругу он теперь оказался.
– Не знаю, что из вашего рассказа правда, а что – чистейшей воды бред… – заговорил виконт.
– Очень обидно такое слышать.
– Но полагаю, вы случайно наткнулись на то, чего пока не осознаете. То, из-за чего вас могут убить.
Фой осклабился, округлил глаза и насмешливо выдохнул воздух сквозь вытянутые трубочкой губы:
– У-у-у. Считаете, я должен бояться? У меня череп с мозгами располовинены, а я все живой, верно? Видать, трудненько меня отправить на тот свет.
– Любого из нас нетрудно отправить на тот свет, – ответил Себастьян, оставляя у подножия лестницы худющую как скелет фигуру в рваных обносках, которые болтались, словно саван на остове давно умершего человека.
В своих покоях в Карлтон-хаусе лорд Чарльз Джарвис, вытянув ноги к камину и откинувшись на спинку кресла, изучал стоявшего перед ним мужчину. Бертрам Ли-Джонс показался ему грубым и неряшливым, зато преисполненным бахвальства и важничанья, приправленных, как подозревал барон, изрядной толикой пороков.
Поднеся понюшку табаку к ноздре, Джарвис вдохнул.
– Надеюсь, вы поняли данные вам указания?
– Да, милорд, однако…
– Отлично, – шумно захлопнул табакерку вельможа. – Это все.
– Но…
Джарвис поднял бровь.
Полные щеки Ли-Джонса потемнели. Он стиснул зубы, выдавил:
– Как прикажете, милорд, – и откланялся.
Барон, задумчиво хмурясь, смотрел ему вслед, когда на пороге появился один из состоявших на службе Джарвиса бывших военных, стягивая с плеч темный, забрызганный дождем плащ.
– А, Арчер, – улыбнулся Джарвис. – Входите и закройте дверь. У меня есть для вас задание.
