Текст книги "Что приносит тьма (ЛП)"

Автор книги: К. Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 57

Вернувшись в «Голову Папы», Себастьян обнаружил, что и Драммер, и Блэр Бересфорд исчезли оттуда.

Однако подметальщик просто вернулся в конец улочки к карете и дожидался виконта там. Запрокинув голову и прижав переносицу двумя пальцами, мальчишка пытался остановить до сих пор сочившуюся из ноздрей кровь.

– А я получу свою гинею? – приглушенно спросил он из-под широкого не по размеру рукава. – Хоть Дженни от меня и удрала?

Девлин протянул ему свой носовой платок и подтолкнул паренька к ступенькам экипажа.

– Учитывая твое боевое ранение, полагаю, сегодня ты заслужил целых две гинеи.

– Ух ты, – округлились глаза Драммера поверх пышных батистовых складок.

Виконт втиснул в ладонь подметальщика монеты и повернулся к кучеру:

– Отвезите мальчика обратно на Брук-стрит и попросите леди Девлин присмотреть, чтобы о нем позаботились.

Драммер высунул голову в проем:

– А вы не едете?

– Буду следом, – захлопывая дверцу, пообещал Себастьян, кивнул кучеру и отправился на поиски извозчика до Кенсингтона.

Шторы в квартирке Уилкинсонов на Йоменс-Роу еще не были задернуты, и теплое золотистое сияние, лившееся из окон гостиной, освещало холодную туманную ночь. Девлин ненадолго задержался на тротуаре под домом. Видневшийся в конце улочки огороженный садик на Кенсингтон-сквер лежал темный и молчаливый. Но Себастьяну на какой-то миг почудилось, будто оттуда доносится отголосок детской песенки: «А Олд-Бейли, ох, сердит. Возвращай должок! – гудит».

– Подождите меня здесь, – велел виконт извозчику и с мучительной тоской на сердце позвонил в дверь давнишнего приятеля.

– Девлин! – Черты шедшей ему навстречу Энни Уилкинсон озарились радостной улыбкой. – Какой приятный сюрприз. Джули, – повернулась вдова к служанке, сопроводившей визитера наверх, – поставь чайник и подай его милости того пирога, что мы…

– Спасибо, ничего не нужно, – пожал и отпустил ладони хозяйки Себастьян.

Она потянулась к графину с вином, который стоял на подносе вместе с бокалами на столике у окна.

– Тогда хотя бы позволь угостить тебя бургундским.

– Энни… Нам нужно поговорить.

Вдова, наливавшая вино, подняла глаза. Должно быть, что-то в голосе визитера насторожило ее, поскольку она опустила графин на поднос и натянуто улыбнулась:

– У тебя очень серьезный тон, Девлин.

Подойдя к камину, Себастьян повернулся спиной к горевшему в нем скудному огню.

– Нынче вечером у меня состоялась небезынтересная беседа с одной юной девицей по имени Дженни Дэви.

– Не думаю, что знаю это имя, – с недоумением глянула собеседница. – А должна?

– Вряд ли. Она из тех, кого порядочное общество презрительно называет «хеймаркетским товаром». Неделю назад ее услугами пользовался некий мерзкий торговец из Сент-Ботольф-Олдгейт, Даниэль Эйслер. – Себастьян сделал паузу. – А вот это имя  тебе знакомо, не правда ли?

Энни держалась очень спокойно.

– К чему ты клонишь, Девлин?

– В прошлое воскресенье, примерно в полдевятого вечера, Даниэля Эйслера застрелил высокий, болезненного вида мужчина с кавалеристскими усами. Да, полагаю, в Лондоне найдется немало людей, подходящих под такое описание. Но упомянутый мужчина к тому же был неравнодушен к старинным басням. Он заявил Эйслеру, что пришел привязать колокольчик коту.

– Это довольно известная история, – выдавила хриплый смешок хозяйка дома.

– Верно. Но я видел гроссбухи Эйслера, Энни.

Вдова подошла к окну, вцепилась одной рукой в потертую штору, словно собираясь ее задернуть, и замерла с болезненно напрягшейся спиной.

– Ты знала, правда? Ты знала, что это Рис убил ростовщика.

Она замотала головой, дернув горлом, сглотнула:

– Нет.

– Энни, ты утверждала, будто Рис в полвосьмого вышел прогуляться и больше не вернулся. Но Эмма упомянула, что тем вечером отец не пришел домой вовремя, чтобы рассказать ей сказку. Когда девочка ложится спать, Энни? В семь? В восемь? Ведь сейчас она уже в постели, да?

–  В  семь, –  повернулась к нему вдова с осунувшимся лицом. – Я не знала, что он наделал. Клянусь. Да, я подозревала, но не была уверена. До сегодняшнего дня.

– Почему до сегодняшнего?

– Я покажу тебе. – Она поспешно вышла из комнаты и через минуту вернулась, неся в руках кремневый пистолет, небрежно завернутый в кусок старой фланели. Когда Энни протянула сверток Себастьяну, он учуял серный запах сгоревшего пороха.

– Ты же помнишь, каким был Рис. Он половину своей жизни провел в армии и знал, насколько важно заботиться о своем оружии. Никогда не оставлял его после стрельбы не вычищенным.  Поэтому, как только я увидела пистолет, то поняла.

Девлин осторожно развернул ткань. Это был старый кремневый пистолет системы Эллиота с девятидюймовым дулом и слегка изогнутой рукояткой, пользовавшийся популярностью среди легких драгунов.

– Я и не подозревала о долге до тех пор, пока платеж процентов не был уже просрочен. Именно тогда Эйслер заявил, что слышал, будто у майора Уилкинсона хорошенькая жена, и что согласен простить проценты, если я… если Рис…

– Я знаю о том, как Эйслер обращался с задолжавшими ему женщинами, – мягко заметил Себастьян. – Ты согласилась, Энни?

Она отпрянула, словно от пощечины:

– Нет!

– Но ты склонялась к этому?

Вдова прижала ко рту кулак и, крепко зажмурившись, кивнула:

– Мы очень нуждались.

– Энни… Ты же могла в любое время обратиться ко мне. Я был бы более чем рад вам помочь. И говорил тебе об этом.

Уронив руку вдоль тела, она сжала губы в тонкую линию и хмыкнула:

– Я никогда бы на такое не пошла, и Рис тоже.

– Что же случилось дальше? – пытливо всмотрелся Себастьян в сдержанные черты собеседницы.

– Риса до того возмутило подобное предложение, что он начал присматриваться к ростовщику. Ты говоришь, тебе известно, как Эйслер использовал должников, но мы-то не имели об этом ни малейшего представления. И вот однажды ночью, когда муж поделился со мной добытыми сведениями, я сказала: «С этим негодяем нужно что-то делать. Должен же быть какой-то способ предупредить других людей, чтобы они не попадали в его когти». Я ничего конкретного не имела в виду – просто размышляла вслух. Но Рис мне ответил, что у мышей нет ни одного способа привязать колокольчик коту. И единственный путь остановить такого типа, как Эйслер, – убить его.

Взгляд вдовы упал на оружие в руках Себастьяна, и у нее перехватило дыхание.

– В последнее время Рис часто рассуждал, насколько лучше станет мне и Эмме после его смерти: Эйслер не сможет взыскать долг, мы с дочерью уедем жить к моей бабушке, у меня будет шанс снова выйти замуж. – Она сглотнула. – Я умоляла его не говорить такого, но…

–  Когда ты в последний раз видела мужа, Энни?

Она сморгнула, и слезы, переполнявшие глаза, выплеснулись через край, неудержимо заструились по щекам.

– Было, наверное, полдевятого. Он… он вернулся домой, закрылся на несколько минут в спальне, затем ушел, сказав, что прогуляется. Я знала о бутылочке лауданума, которую Рис держал в прикроватной тумбочке. После его ухода я проверила. Там был совсем новый пузырек – Рис отыскал какого-то аптекаря, согласившегося сделать настойку особо крепкой, исключительно для него. И этот пузырек исчез.

– Именно тогда ты послала за мной и попросила помощи в поисках?

Вдова молча кивнула.

– Энни, Энни… Почему ты не рассказала мне всего этого сразу?

– Мне было страшно… и стыдно. Наверное, даже больше стыдно, чем страшно.

– А когда прочла в понедельничных газетах, что Эйслера убили?

– Не знаю. Я… я надеялась, это совпадение. Понимаешь, все ведь твердили, что над трупом застали Рассела Йейтса. Я тогда не знала о пистолете. До сегодняшнего дня.

– Отчего же ты решила взглянуть на него сегодня?

Она вытерла тыльной стороной кисти мокрую щеку.

– Ко мне явился главный магистрат из участка на Ламбет-стрит.

– Бертрам Ли-Джонс? – Девин ощутил, как начинает частить сердце. – Чего он хотел?

– Хотел знать, когда я в последний раз видела мужа. Я сказала ему то же, что и всем остальным: якобы Рис отправился на прогулку в полдевятого и больше не возвращался.  Но как только магистрат ушел, я побежала в спальню и посмотрела в ящик комода, где муж хранил оружие. И когда увидела пистолет, то догадалась.

Энни отвернулась, обхватывая себя руками.

– Я тогда не могла понять, с чего вдруг Ли-Джонс заподозрил Риса. Должно быть, эта девушка, о которой ты говорил, – Дженни Дэви – рассказала магистрату то же, что и тебе.

– Нет, – покачал головой Себастьян. – Думаю, Ли-Джонс выудил сведения из Джада Фоя, прежде чем прикончил беднягу.

Собеседница недоуменно мотнула головой:

– Кто такой Фой?

– Полусумасшедший бывший стрелок, который следил за домом Эйслера в ночь смерти торговца.

– Но… зачем Ли-Джонсу убивать этого Фоя?

– По той же причине, по которой он застрелил старого французского вора Жака Колло: у главного магистрата с Ламбет-стрит имеется опасная тайна, и ради ее сохранения он пойдет на все.

Энни непонимающе уставилась на Себастьяна.

– Мне кажется, – объяснил он, – Бертрам Ли-Джонс работает на Наполеона. Ему было поручено вернуть драгоценность, находившуюся в распоряжении Эйслера, – редкий голубой бриллиант, который когда-то принадлежал к сокровищам французской короны и теперь бесследно исчез. Предполагалось, что алмаз украл тот же, кто застрелил торговца. Сперва Ли-Джонс думал, что убийца Эйслера – Йейтс – в тюрьме. Но, похоже, какие-то факты убедили магистрата, что схватили не того человека. Он начал задавать вопросы, и расследование привело его к Фою. Думаю, Фой рассказал Ли-Джонсу о твоем муже, вот почему он и явился к вам сегодня.

– Ты утверждаешь, будто Рис украл какой-то бриллиант? Но он никогда бы не поступил так! Ты же его знаешь!

– Знаю. По-моему, драгоценность у Дженни Дэви. И если мне не удастся помешать Ли-Джонсу, девчонка станет его следующей жертвой.

По ощущениям Себастьяна, извозчику потребовалась целая вечность, чтобы пробиться через городскую толчею субботнего вечера в Сент-Ботольф-Олдгейт к дому Бертрама Ли-Джонса. Горничная, открывшая дверь на отрывистый стук визитера, присела в реверансе и произнесла извиняющимся тоном:

– Прошу прощения вашей милости, но мистера Ли-Джонса нет дома.

– Дело очень важное, – заявил Девлин, испытывая нарастающее ощущение безотлагательности. – Часом, не знаете, куда он отправился?

– Боюсь, нет, милорд, хозяин не сказал. С полчаса тому назад к нему зашел какой-то француз, и они все уехали в его коляске.

– Все? С ними был еще кто-то?

– Ну да, милорд, – кивнула служанка. – Француз притащил с собой девчонку. Махонькая такая росточком и вся тряслась со страха.

«Дженни, – подумал Себастьян. – Черт, черт, черт!»

А вслух поинтересовался:

– Не знаете, куда они могли направиться?

Лицо горничной наморщилось от мысленного усилия.

– Кажется, они обмолвились насчет Саутворка, но больше я ничего не могу вам сказать.

– Саутворка?!

– Да, милорд.

Но Девлин уже мчался к наемному экипажу.

ГЛАВА 58

Когда-то старинное аббатство Святого Спасителя в Бермондси, на южном берегу Темзы, входило в число самых величественных монашеских обителей Англии, которым покровительствовали короли и благоволили овдовевшие королевы, нуждавшиеся в убежище. Теперь же от него остались только приходская церковь, полуразрушенная надвратная сторожка и ряд заброшенных, наполовину снесенных жилых помещений. Их потрепанные временем каменные стены и побитая сланцевая кровля влажно поблескивали в мерцающем, туманном свете луны.

Можно было только гадать, зачем Ли-Джонс и его рябой французский напарник притащили Дженни Дэви сюда, к дому ее детства. Но когда наемный экипаж завернул за поворот старинной насыпной дороги, в давние времена ведшей к монастырю, Себастьян заметил у нынешней приходской церкви Святой Марии Магдалины коляску. Та стояла пустая, гнедой конь в упряжке мирно грыз буйную траву на обочине. Позади, на мрачном, затянутом мглою погосте между замшелых серых могил и покосившихся надгробий петлял узкий лучик света, будто из прикрытого фонаря.

– Остановите здесь, – приказал виконт.

Извозчик подчинился.

– Желаете, ваше лордство, чтобы я опять вас обождал? – с надеждой спросил он, явно предпочитая мирно подремывать на облучке, а не мотаться вечер напролет, подбирая новых седоков.

– Только держитесь с глаз подальше. – Бесшумно спрыгнув на землю, Себастьян протянул извозчику свою визитку: – Если со мной вдруг что-нибудь случится, отвезите карточку на Боу-стрит сэру Генри Лавджою и расскажите про сегодняшнюю поездку все, что сможете.

– Будет исполнено, милорд.

Оставив наемный экипаж в укрытии ряда темных, обветшалых лавок, виконт спустился по улице. В сыром и тяжелом воздухе висели острые запахи с близлежащих кожевенных заводов, клеевых цехов и пивоварен. Поравнявшись со средневековой церковной башней, Девлин остановился на тротуаре. Холодный ветер колыхал вокруг него клубами тумана.

Теперь Себастьян мог рассмотреть три окутанные дымкой фигуры, двигавшиеся между осевших могил: высокую и дородную – магистрата, маленькую, подвижную – француза; девушка, чью хрупкую руку сжимала мясистая ладонь Ли-Джонса, плелась следом. Густые, кучистые облака совершенно закрывали луну.

Сложенная из камня ограда кладбища была невысокой и полуобвалившейся; Девлин перелез через нее без труда. Пригнувшись, он осторожно проскальзывал от одного надгробия к другому, когда его остановил неожиданно звучный девичий голос.

– Туточки.

– В этот раз точно? – рявкнул Ли-Джонс, поднимая фонарь и рассматривая могилу перед ними.

– Навроде точно.

Француз издевательски фыркнул.

– Она говорила то же самое перед тем, как впустую потратила десять минут, копая у предыдущей и настаивая, будто спрятала камень именно там.

– Так впотьмах-то ни зги не видать! Вот если б нам воротиться сюда завтра днем, я бы при свете …

– Заткнись и рой, – велел магистрат.

Вытащив из-за пояса пистолет, рябой приставил дуло к виску пленницы.

– Только на сей раз убедись, что могилка та, которая надо, ma petite [35]35
  Ma petite(фр.) – детка, крошка.


[Закрыть]… Больше никаких игр, ясно?

Девушка замерла. Сырой ветер развевал вокруг ее личика медовые волосы и прижимал к ногам драные юбки. В отличие от мужчин, одетых в пальто и шляпы, Дженни стояла простоволосая, в одном тоненьком платье, обхватывая себя руками, чтобы согреться. Она посмотрела на француза, словно оценивая серьезность угрозы, и, по-видимому, решила, что он не шутит, потому что дернула головой в сторону могилы, расположенной ближе к длинной стене церковного нефа:

– Спутала я, кажись. Тамочки она.

Рябой раздраженно застонал.

Дженни подвела спутников к надгробию столь древнему, что его выветренные, поросшие мхом камни трескались и разваливались, а верхушка изрядно покосилась. Присев у одной из сторон могилы, девушка начала рыть. В туманной ночи шорох осыпающегося щебня звучал неестественно громко.

Должно быть, в какой-то из дней воришка принесла алмаз сюда, в место, где играла еще ребенком, и припрятала. Себастьян заметил, как Дженни приостановила раскопки. Погрузив левую руку в россыпь щебня, она что-то сжала в ладони, а правой в это же время ухватила обломок камня размером с кулак. Виконт видел напряженность в каждой линии хрупкого тела, наблюдал, как девушка подбирается, словно готовящийся к забегу атлет.

Ли-Джонс пристроил фонарь на верхушку гробницы и теперь стоял немного в стороне, в то время как француз расположился рядом с пленницей, небрежно держа пистолет. На глазах у Себастьяна Дженни размахнулась и швырнула обломок камня в голову рябому.

– Mon Dieu!– воскликнул тот, стараясь увернуться, поскользнулся и со стоном шмякнулся наземь.

Дженни сорвалась с места и помчала через темное кладбище в сторону окутанной туманом разрушенной сторожки.

– Не стой столбом, дурень! – заорал француз напарнику, вскарабкиваясь на ноги. – Скорей за девкой! Бриллиант у нее!

Ли-Джонс неуклюжей трусцой припустил по склону.

– Да пристрели ты ее, Бога ради!

Тщательно прицелившись в бегущую фигурку, рябой уже напрягал палец на спусковом крючке, когда Себастьян наскочил на него.

Сила столкновения опрокинула злоумышленника на спину, пистолет пальнул в воздух, не причинив никому вреда, вылетел у стрелка из руки и исчез в высокой траве.

Проворно откатившись из захвата Девлина, француз принял низкую стойку, и в его ладони сверкнуло лезвие.

– Опять ты, – прошипел он.

Вскочив на ноги, Себастьян дернул с обветшалого надгробия фонарь в тот самый миг, когда агент, блеснув клинком, ринулся вперед.

Девлин с разворота огрел противника фонарем по руке. Все вокруг погрузилось во мрак, отлетевший нож звякнул о камень. Когда француз отшатнулся назад, Себастьян снова замахнулся, на этот раз целясь в голову.

Пригнувшись, рябой саданул Девлину каблуком в правое колено.

Нога, пронзенная молнией боли, подкосилась, Себастьян рухнул, а противник снова наскочил на него, теперь метя в висок.

Вскинув обе руки, Девлин ухватил врага за сапог и крутанул.

Тот потерял равновесие, завалился на спину и с неприятным «чвак» приложился головой к углу надгробия. Распластавшись по замшелому памятнику, француз соскользнул вниз и затих. На выветренном камне остался зловещий темный след.

Стиснув зубы, виконт поднялся и неуклюже зарысил к древней монастырской сторожке, расположенной в начале погоста. Каждый шаг мучительной агонией отдавался в поврежденном колене, так что пока Себастьян достиг захламленного мощеного двора перед полуразваленным строением, он весь покрылся холодным потом и прерывисто, часто дышал.

Сложенная из бутового камня сторожка возвышалась на полтора этажа над центральным входом. Когда-то углубление арки было щедро украшено резными узорами, а сводчатые окна над ним обвивали ажурные каменные лозы. Но по прошествии столетий декор разрушился и осыпался, а чудом уцелевшие фрагменты стали едва различимы под многовековой копотью и грязью.

К западу от сторожки тянулось длинное, двухэтажное каменное здание, должно быть, некогда служившее пансионом или монастырской школой, но позже превращенное в убогие меблированные комнаты. Теперь строение стояло заброшенным: зияющие проемы дверей и окон, побитая, а то и отсутствующая черепица, покосившиеся стропила. Остальные следы аббатства давно исчезли; за уцелевшими руинами простирались только огороды и поля, пустынные под гонимыми ветром по черному небу тучами

Дженни Дэви и Бертрам Ли-Джонс куда-то подевались.

Себастьян остановился в укрытии арочного прохода под сторожкой и прислушался. Над его головой раздалась тяжелая поступь, испуганный девичий вдох, затем голос Ли-Джонса, приглушенный до вкрадчивого воркования, которое плохо маскировало клокочущий в магистрате гнев.

– Я тебя не трону, девочка. Все, что мне нужно, это бриллиант. Отдай камушек и ступай подобру-поздорову.

– Вы чего, за дуру меня держите?! – взвинченный крик Дженни звенел страхом и протестом. – Не подходите!

Виконт неслышно подобрался к крутой винтовой лестнице, уходившей с одной стороны сводчатого прохода наверх. Древние каменные ступени посередине были протоптаны до таких глубоких выемок, что от неловкого шага то и дело подворачивалось поврежденное колено и перехватывало дыхание. Когда Девлин наконец доковылял до комнаты наверху, та оказалась пустой.

В свое время это помещение с обшитыми дубом стенами и встроенным камином из песчаника выглядело представительно. Но с тех пор добрую половину обшивки содрали, по-видимому, на растопку, а часть дымохода обвалилась, засыпав грудой каменных обломков выщербленный деревянный пол. Грубая лестница в дальнем конце комнаты вела на чердак. Себастьян только поставил ногу на первую ступеньку, как Дженни снова взвизгнула.

– Не подходите! Кому говорю!

– Ты что вытворяешь, дуреха? – зло прорычал Ли-Джонс. – Не лезь туда! Поскользнешься и расшибешься насмерть.

– Я сказала, держитесь подальше!

– Вот же дурная девка! Слезай! Ну, только попадись мне в руки, беспременно тебя прикончу!

Вскарабкавшись по лестнице, виконт оказался на низком чердаке, где отдавало ветхостью, сыростью и гнилью. Сквозь зазубренную дыру в крыше виднелся клочок черного неба; в большинстве распашных окон на заостренном фронтоне не было стекол, и их рамы зияли пустотой в сырую, ветреную ночь.

Себастьян поспешно пересек чердак и в проем ему открылся вид на крышу прилегающего строения. Оседлав коньковую балку, словно лошадь, магистрат стащил с себя громоздкое пальто и теперь осторожно подвигался вперед. Дженни Дэви опережала преследователя футов на десять-пятнадцать. Миниатюрная и легкая, она карабкалась по крыше на ногах, хотя согнулась чуть ли не вдвое, помогая себе руками удерживать равновесие на влажных, мшистых сланцевых плитках.

– Иди сюда, ты, дрянная шлюха! – рявкнул Ли-Джонс.

– Отстаньте от меня! – отозвалась та, достигнув торца и нерешительно остановившись.

К этому зданию примыкало еще одно, поменьше, но его крыша лежала фута на три-четыре ниже того места, где находилась Дженни, а скат был более крутым. Себастьян видел, как беглянка подобралась ближе к краю и заколебалась.

– Дженни, не прыгай! – крикнул он. – Стой, где стоишь!

Дернувшись, Ли-Джонс уставился на виконта, в раздраженном бешенстве выпячивая челюсть, а Дженни взвизгнула:

– Проваливайте и оставьте меня в покое! Оба!

Если бы она легла на живот и осторожно сползла по фронтону, ей, наверное, удалось бы спуститься. Вместо этого упрямица разогнулась и прыгнула.

Раздался грохот падающих, бьющихся кровельных плиток. Дженни приземлилась, потеряла равновесие и с громким криком сорвалась вниз, исчезнув из виду. У Себастьяна перехватило дыхание. Но девушка, должно быть, сумела за что-то зацепиться и остановить падение, потому что было слышно, как она охнула, а потом притихла.

– Дженни! – окликнул Себастьян, перелезая через разломанный подоконник на крышу. – Держись!

– Ты, чертов настырный ублюдок! – прорычал магистрат. Ухватившись за гребень крыши, он перебросил через него ноги и с удивительным проворством развернулся к Девлину лицом. – Надо было пристрелить тебя, когда выпала такая возможность.

– Сдавайтесь, Ли-Джонс, – Себастьян присел на корточки, чтобы сместить вниз центр тяжести. – До сих пор вам везло, но теперь игра окончена.

Подобрав разбитую сланцевую плитку, магистрат швырнул ее Девлину в голову:

– Увидимся в аду.

От первых двух черепичин виконту удалось увернуться, острый край третьей пропорол длинную царапину на лбу.

– Проклятье, – ругнулся Себастьян, делая шаг вперед.

И ощутил, как правая нога проваливается сквозь прогнившую кровлю.