Текст книги "Что приносит тьма (ЛП)"
Автор книги: К. Харрис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
ГЛАВА 31
Ко времени, когда Девлин добрался до прихода Святого Джайлза, стало совершенно темно. Серп луны и несколько тусклых звезд, показавшиеся ранее в вечернем сумраке, скрылись за пеленой дыма и рассеявшихся по небу облаков. Запахи кухонных очагов и оставшаяся от дневного дождя пронизывающая сырость витали в воздухе поверх вездесущих зловонных испарений. Пока виконт рассчитывался с извозчиком, из тени соседней подворотни вынырнула растрепанная женщина в безвкусном, чересчур декольтированном алом платье и зазывно улыбнулась:
– Желаете развлечься, господин хороший?
Себастьян покачал головой и отправился прокладывать себе путь сквозь шумные, подвыпившие толпы торговцев и поденщиков, воров и карманников, проституток и нищих, рыская пристальным взглядом в море грубых, чумазых лиц.
Лондонский Ист-Энд кишел мужчинами, подобными Колло: выросшими в нужде и отчаянии, необразованными, обозленными и давно отбросившими нравственные основы, которые обычно сдерживали тех, кто смотрел на лондонское дно с неприятием. Большинство обитателей Ист-Энда были англичанами или ирландцами, но попадалось также немало французов, датчан, испанцев, даже выходцев из Африки. Перебиваясь кое-как со дня на день, питаясь в основном картофелем и хлебом, теснясь по пять-десять человек в одной комнатке, эти люди по-своему мстили системе, рассматривавшей их как необратимо «преступные элементы», которых нельзя перевоспитать и можно лишь удерживать от повсеместного распространения. Тех, кто не умирал в детстве или не погибал насильственной смертью, обычно ожидала либо петля, либо высылка в ужасную новую исправительную колонию Ботани-Бей, заменившую прежние адские бездны Джорджии и Ямайки.
С каждым сделанным шагом Сен-Сир все сильнее погружался в образ, которым часто пользовался во время службы в разведке в горах Иберии. Давным-давно именно Кэт Болейн впервые объяснила Себастьяну, что действенная маскировка – это больше, нежели выпачканное грязью лицо и надетые обноски. Для успешного обмана необходимо определить и сымитировать присущие каждому из людей отличия в движениях и выправке, в повадках и отношении к окружающим. Прямая осанка и непринужденно-уверенные манеры графского сына исчезли. Вместо этого Девлин переходил от одного трактира к другому, сгорбившись, втянув голову в плечи и бросая вороватые взгляды человека, который никогда не отдавал приказаний, которому приходится зубами и когтями пробивать себе путь в жизни, который зачастую не знает, где в следующий раз добудет еду, и понимает, что в любой момент на него может опуститься карающая длань закона.
Наконец в питейном заведении неподалеку от Грейт-Эрл-стрит Себастьян увидел объект своих поисков, совещавшийся за обшарпанным столом с какими-то тремя типами. Заказав пинту эля буфетчице, с виду никак не старше четырнадцати лет, Девлин встал спиной к прилавку, согнув ногу в колене и упершись подошвой сапога в грубые доски обшивки. Тяжелый воздух разил пролитым пивом, табаком и немытыми мужскими телами. Прищурив глаза от дыма, виконт наблюдал, как Колло кивнул собутыльникам, поднялся и направился в его сторону.
Себастьян замер.
Но француз проскользнул мимо него к двери, не выказав ни малейшего проблеска узнавания или подозрения. Его приятели остались за столом.
Поставив кружку, Девлин вышел за Колло в темную прохладу ночи.
Он последовал за французом по извилистой аллее, которую освещали только редкие факелы, вставленные в ржавые скобы высоко на потрескавшихся стенах, да тусклые отблески из толстых, грязных оконных стекол нечасто попадавшихся кофеен или забегаловок. Убыстрив шаги, Себастьян догнал Колло, когда тот проходил мимо узкого закоулка между закладной лавкой и свечной мастерской.
Словно почуяв за спиной опасность, Колло полуобернулся, и в этот самый миг Девлин налетел на него. Сила толчка бросила обоих мужчин глубоко в зловонную темноту закоулка.
– Mon Dieu! [23]23
Mon Dieu! (фр.) – Боже мой!
[Закрыть]– завопил француз.
Приперев Колло лицом к грубо сложенной кирпичной стене, Себастьян захватил его правое запястье и выкрутил руку за спину, действенно удерживая противника на месте.
– Bête! Batard! [24]24
Bête! Batard!(фр.) – Скотина! Ублюдок!
[Закрыть] – ругнулся тот, стараясь вырваться. Его лицо перекосилось, шляпа съехала набекрень, а видимый Девлину глаз до того выкатился, что можно было различить белый ободок вокруг темного, расширенного зрачка. – Только тронь мой кошелек, шлюхино отродье, и я …
– Закройте рот и слушайте меня очень внимательно, – прошипел виконт, сбрасывая притворную личину.
Колло застыл.
– Вы?!
– Да, я, – растянул губы в улыбке Себастьян.
– Что такое? Чего вам надо?
– Два правила, – спокойно произнес Девлин. – Правило номер один: даже не помышляйте соврать мне снова. Ложь имеет тенденцию меня раздражать, а я сейчас и без того не в лучшем расположении духа.
– Но я не…
– Правило номер два, – крутанул виконт руку противника так, что тот скривился. – Не тратьте зря мое время. Невинно засаженного в Ньюгейт могут повесить за преступление, которого он не совершал. Отнимая у меня время попусту, вы помогаете убить этого человека.
– Вы так уверены, monsieur, что тот тип и вправду невиновен? Возможно, вам…
– Забываете правило номер два, – ровным тоном напомнил Себастьян.
Француз притих.
– Сегодня я узнал любопытный факт, – вел дальше виконт. – Оказывается, вы далеко не из семейства парижских гранильщиков, а из потомственного рода парижских воров.
– Ювелирно огранять, ювелирно воровать – велика ли разница? – нервно хмыкнул Колло.
Себастьяна шутка не рассмешила.
– Расскажите мне о хищении сокровищ французской короны из Гард-Мёбль.
– Но я никогда…
Девлин ужесточил хватку.
– А сейчас вы забываете и правило номер один, и правило номер два. По вашим же словам, вы в 1792 году в Амстердаме продавали Эйслеру бриллианты. Я желаю знать, был ли среди них «Голубой француз».
Колло насмешливо фыркнул.
– Думаете, нам бы позволили оставить себе вещь настолько ценную, как подвеска ордена Золотого Руна?
– Кто «позволил бы»?
– Дантон [25]25
Дантон, Жорж Жак(1759 – 1794) – французский революционер, один из отцов-основателей Первой французской республики, на момент пропаж сокровищ французской короны был министром юстиции. В 1794 г. Дантона наряду с другими обвинили в заговоре с целью низвергнуть национальное представительство и республику и гильотинировали. Об этой сильной, харизматичной и весьма неординарной личности много написано, в частности, в серии «ЖЗЛ» выходила книга Левандовского «Дантон», но было и еще более раннее жизнеописание Дантона – автор Г.С.Фридлянд, первый декан исторического факультета МГУ. Книга 1934 года издания после расстрела Фридлянда в 1937 была, понятное дело, изъята и запрещена, но затем в 1965 переиздана.
[Закрыть]. – Француз выплюнул это имя, будто кусок подгнившей баранины.
Сообщение застало Себастьяна врасплох. Жорж Дантон, крупный, уродливый внешне человек-гора, первоначально бежал от революции, чтобы затем вернуться и прославиться как один из основателей революционного трибунала и творцов царства террора.
– Дантон? Не министр внутренних дел Роланд?
– Они оба участвовали в деле – и Дантон, и Роланд.
– Но ведь Дантон впоследствии отправил Роланда на гильотину.
– Так то впоследствии. А в сентябре девяносто второго они были заодно. Дантон и Робеспьер тоже одно время были не разлей вода, помните? Только разве это спасло головушку Жоржа, когда Робеспьер решил его сковырнуть?
Виконт развернул противника к себе лицом. В мерцающем свете, отбрасываемом дальним фонарем, вор казался бледным. Физиономия вытянулась, а глаз косил даже больше обычного.
– Почему я должен вам верить? – поинтересовался Себастьян.
Отвернувшись, Колло сплюнул.
– А какое мне дело, верите вы или нет? Говорю же, Дантон и Роланд хотели продать сокровища короны, потому что правительству нужны были деньги. Только другие на это не приставали. Вот Дантон и устроил «похищение».
– А «Голубой француз»? Что случилось с ним?
Отдаленный взрыв хохота на миг привлек внимание Колло к переулку в конце аллеи, затем француз перевел взгляд обратно на Девлина и ухмыльнулся:
– Вы что же, ничего не знаете? В то время в Вальми, всего в ста милях от Парижа, стояли объединенные войска Австрии и Пруссии, превосходившие французскую армию чуть ли не вдвое. Если бы тогда – в середине сентября – они двинулись на Париж, город бы пал. Революции пришел бы конец. Крышка. Дантон этого боялся. Он понимал, что его жизнь ломаного гроша не будет стоить, когда Людовик вернется на трон.
– На что вы намекаете? По-вашему, Дантон использовал королевские драгоценности для подкупа армий пруссаков и австрияков, чтобы те не атаковали Париж?
Колло резко, звеняще хохотнул:
– Не армий, а их командира.
Виконт изумленно вытаращил глаза, поскольку это утверждение открывало совершенно новый угол зрения на убийство Эйслера. Отступив на шаг, Себастьян так внезапно отпустил француза, что тот чуть не упал.
Ведь командующим прусско-австрийскими силами в битве при Вальми был ни кто иной, как Карл Вильгельм Фердинанд, герцог Брауншвейгский, муж английской принцессы Августы, сестры Георга III, и отец принцессы Каролины…
Нелюбимой супруги Георга, принца-регента.
ГЛАВА 32
Неожиданно очутившись на свободе, Колло спотыкающейся рысью припустил по аллее, неуклюже прижимая ладони к бокам. Полы его поношенного пальто развевались на сыром ветру.
Себастьян не стал удерживать француза.
Ему припомнились очертания кареты в ночи, перепуганный юный взломщик, бежавший к тем, кого он полагал своими союзниками, смертоносная вспышка пламени из темного дула винтовки. Кто мог так жестоко обойтись с парнишкой?
Ответ был очевиден: люди без зазрения совести и неразборчивые в средствах.
Те, кто не считается с потерей собственных агентов.
Те, у кого на карту поставлено куда больше, чем какой-то бриллиант, пусть даже редкий и крупный.
Все еще прокручивая в голове откровения Колло, Девлин вынырнул из аллеи в шумную суматоху большой улицы. Кто-то пиликал на скрипке, с полдюжины ирландцев танцевали джигу под одобрительные возгласы и смех одетых в лохмотья женщин. За ними, на противоположной стороне улицы стоял худощавый человек с изрытым оспинами лицом и в шляпе с узкими полями. Прислонившись плечом к кирпичной стене и засунув руки в карманы, он делал вид, что разглядывает улыбавшуюся ему бойкую рыжеволосую девицу. Однако когда Себастьян свернул к югу, в сторону Ковент-Гарден, мужчина поправил шляпу и, оттолкнувшись от стены, двинулся за ним.
Направляясь вверх по людной улице, Девлин сознавал присутствие соглядатая за своей спиной. Тот держался поодаль, стараясь не слишком приближаться. Но когда виконт остановился, чтобы взглянуть в запотевшее окно кофейни, следовавшая за ним тень остановилась тоже. Темноволосый незнакомец с узким, резко очерченным лицом, маленьким носом и острым подбородком был одет как поденщик или подмастерье…
Или как человек куда более сомнительного ремесла.
Тихонько посвистывая, Себастьян продолжил свой путь.
Преследователь не отставал.
По мере их приближения к улице Лонг-Акр толчея на улицах рассеивалась, округа становилась более приличной. Прибавив шагу, виконт свернул направо на Лонг-Акр и юркнул в темный дверной проем пуговичной лавки. Рябой вышел из-за угла, ступил три-четыре шага, прежде чем понял, что его цель внезапно исчезла, и резко остановился.
Выступив из дверного проема на свет уличного фонаря, Себастьян спросил:
– Кто вы и какого дьявола идете за мной?
Незнакомец стремительно обернулся. Вместо того чтобы притвориться непонимающим или испуганным, он выхватил из-под пальто грозного вида нож, ринулся вперед и полоснул по животу Себастьяна с такой силой, что распотрошил бы его, вонзись сталь в плоть. А так лезвие пропороло подушку, которую виконт обычно использовал в качестве накладки на торс. Белые перья пыхнули в стороны, осыпаясь трепещущим потоком на мокрую мостовую.
– Qu’est ce que c’est? [26]26
Qu’est ce que c’est?(фр.) – Что это?
[Закрыть]– на какой-то миг в замешательстве уставился на Девлина нападавший.
– Ах ты ж, сволочь, – выругался Себастьян, лягая противника по запястью.
Нож, завертевшись, отлетел в темноту. Следом Девлин нанес короткий прямой удар, который пришелся по скуле неизвестного и развернул его в сторону. Вторым ударом виконт смазал рябого по уху, сбив шляпу.
С разъяренным ревом тот нагнул голову и бросился на Себастьяна, размахивая кулаками. Но пух под ногами оказался склизким, подошвы нападавшего поскользнулись, и он потерял равновесие. Девлин отвесил еще один тумак ему в висок. Противник бросился наутек.
Соскочив с тротуара, он едва не угодил под коляску извозчика, запряженную норовистой гнедой кобылкой. Лошадь попятилась, испуганно заржав, а рябой бросился бежать по узкому переулку, ведшему к церкви Святого Павла и рынку Ковент-Гарден.
Девлин ринулся за ним.
Они выскочили из переулка на широкую рыночную площадь, лотки на которой уже были закрыты ставнями. Днем перед церковью Святого Павла размещался крупнейший столичный овощной рынок. Ночью это место переходило во владение лондонского полусвета. Накрашенные женщины в декольтированных платьях свистели и улюлюкали, пока мужчины пересекали площадь, неуклюже поскальзываясь на подгнивших капустных листьях и раздавленных фруктах.
Злоумышленник был худощавым, ловким и удивительно быстроногим. Вскоре Девлин обнаружил, что не только не догоняет его, но с трудом поспевает следом. Они промчали между рядами закрытых лотков, перепрыгнули груды мусора и обогнули оборванных сонных мальчишек, которые с недовольными криками выползли из-под темных прилавков. По противоположной стороне площади ехало старомодное ландо с парой разномастных лошадей в упряжке и седобородым кучером, облаченным в потертую ливрею. Единственная пассажирка экипажа – увенчанная тюрбаном вдова была либо слишком бедна, либо слишком скупа, чтобы нанять лакея для выездов. В прыжке с разбегу противник Себастьяна ухватился за скобу на задней стенке кареты и вскарабкался на запятки.
– Черт подери, – раздраженно выдохнул виконт, между тем как ландо покатило вверх по улице, унося своего непрошеного пассажира. Рябой, по-прежнему держась одной рукой за скобу, вскинул другую в насмешливом салюте.
Себастьян пробежал за каретой еще два квартала. Затем экипаж свернул на Стрэнд и, набирая скорость, направился на запад.
Девлин сдался.
Он согнулся, опираясь ладонями о бедра и судорожно втягивая воздух в пылающие легкие. Несколько последних перышек летало вокруг, словно мягкие хлопья первого снега.
– И кто же это был? – поинтересовалась Геро, останавливаясь на пороге мужниной гардеробной. В доме стояла тишина, комнату освещал только один подсвечник на туалетном столике.
– Не знаю. Но он француз. – Стащив испорченную рубашку через голову, Девлин развязал тесемки, удерживавшие то, что осталось от накладки на талии, и нахмурился при виде открывшейся под тканью плоти. Кончик ножа неизвестного пропорол так глубоко, что оставил длинный, болезненный след на нижней части живота.
– Ты приобретаешь впечатляющую коллекцию порезов на торсе, – заметила жена, отталкиваясь от косяка. – Теперь требуется всего лишь располосовать твой правый бок, и симметрия станет полной.
– Ха, – проворчал Себастьян, бросая в супругу разодранную накладку.
Геро, смеясь, увернулась, затем открыла фляжку со спиртом и обильно полила им сложенную чистую тряпицу.
– Кто бы ни был этот злоумышленник, он, очевидно, шпионил больше за Жаком Колло, нежели за тобой. Иначе бы знал, что твое выдающееся брюхо начинало свою жизнь пуховой подушкой.
– Скорее всего, ты права. В таком случае возникает вопрос: кто выслеживает Колло? И по какой причине?
Приблизившись, Геро прижала смоченную спиртом ткань к порезу. Себастьян с громким присвистом втянул в себя воздух.
– Жжет, да? – ласково поинтересовалась жена.
– Не знай я тебя, мог бы заподозрить, что мои страдания доставляют тебе некое изуверское удовольствие.
Виконтесса хмыкнула, склоняя голову и сосредоточиваясь на своей задаче.
– Повтори мне еще раз, что сообщил Колло о той краже.
Себастьян повторил, наблюдая, как мерцающий свет стоящих рядом свечей танцует на лице жены, как она прикусывает нижнюю губу, обрабатывая рану.
– Почему у меня отчетливое ощущение, будто ничего из рассказанного мною не является для тебя новостью?
Геро отложила тряпицу и тщательно закупорила фляжку.
– Что ты знаешь об отце принцессы Каролины, герцоге Брауншвейгском?
– Боюсь, немного.
– Герцог был удивительно образованным и неординарным человеком – настоящим учеником эпохи Просвещения. Его резиденцию в Вольфенбюттеле называли «Северным Версалем». Это было пристанище поэтов, художников и литераторов, дворец с уникальной коллекцией книг, картин и изысканной мебели.
– Похоже, Даниэлю Эйслеру там понравилось бы, – заметил Себастьян.
– Наполеону точно понравилось.
– Он разграбил замок Брауншвейга?
– Полагаю, «отнял» более верное определение. – Геро присела на краешек скамейки, между тем как Себастьян налил в таз для умывания теплую воду. – Наполеон таил злобу на герцога. Видишь ли, помимо того, что Карл Вильгельм был шурином короля Англии, тестем принца Уэльского и покровителем художников и ученых, он также считался одним из лучших полководцев Европы. Когда американские колонисты подняли против нас мятеж, добрый король Георг даже просил Брауншвейга возглавить британские войска. Тот отказался.
– По какой-то конкретной причине? – глянул на жену Девлин.
– Некоторые утверждают, будто герцог желал Георгу поражения, поскольку симпатизировал делу американцев.
– А это так?
– Подозреваю, что да. В 1792 году уже французское революционное правительство обратилось к полководцу с просьбой взять на себя командование их армией. Он также отказался, однако выразил поддержку проводимым реформам.
Себастьян потер лицо и волосы, смывая золу и жир.
– Тогда почему он согласился руководить объединенными силами Австрии и Пруссии?
– Не знаю. Вероятно, ему просто не оставили выбора. Но недоверие Брауншвейга к австрийцам было общеизвестно, как и его мнение, что император Австрии – кстати, тоже родственник герцога – круглый дурак.
Девлин потянулся за полотенцем.
– По словам Колло, во время похищения королевских драгоценностей войска Брауншвейга стояли всего в ста милях от Парижа.
– Совершенно верно, в Вальми, – кивнула Геро. – Известно, что революционное правительство пыталось договориться с герцогом – убедить его отступить. Переговоры действительно имели место.
– И?
– Предположительно, они ни к чему не привели.
– И все же герцог не пошел на Париж, – нахмурился Девлин.
– Не пошел. И каждый день его проволочки давал французам возможность подтянуть новые силы. Ты знал, что Иоганн Вольфганг фон Гете был с прусской армией в Вальми?
– Нет, не знал.
– Его рассказ о тех событиях весьма интересен. Гете был убежден, что затевается какое-то предательство. И утверждал, будто никаких вразумительных причин откладывать наступление не было.
– Но ведь в конечном итоге сражение состоялось.
– В конечном итоге состоялось. Хотя по большей части свелось к незначительной перестрелке. После чего Брауншвейг просто-напросто… отступил. На следующий день Национальный конвент упразднил монархию и объявил Францию республикой. Не прошло и четырех месяцев, как Людовик XVI был обезглавлен.
– Хочешь сказать, Колло прав – герцога подкупили?
– Если верить молве, его ценой стали пять миллионов ливров.
– И часть этого платежа имела вид «Голубого француза»?
– Таковы слухи.
– Правдивы ли они? – покосился на жену Себастьян
– Мне этого не говорили.
Ее слова, по сути, не давали ответа на его вопрос.
Глаза супругов встретились. И Себастьян снова испытал тревожное ощущение, что независимо от того, насколько они с женой станут близки, тень Джарвиса и преданность Геро своему отцу всегда будут стоять между ними.
– И после всего, что ты узнал об Эйслере – его вымогательствах, ростовщичестве, развратности, – ты по-прежнему считаешь, будто тайна, окружающая голубой бриллиант, имеет какое-то отношение к смерти торговца?
– Так или иначе, имеет.
Геро кивнула, словно придя к определенному заключению, и поднялась.
– Тогда, возможно, тебе будет полезно побеседовать с неким полковником из «Черного легиона» по имени Отто фон Ридезель. Он воевал в Испании с Веллингтоном, пока несколько месяцев назад не получил ранение. Но прежде полковник служил у старого герцога.
Стерев каплю воды, бегущую по щеке, Себастьян отбросил полотенце в сторону. Солдаты «Черного легиона», добровольческого корпуса, созданного нынешним герцогом для борьбы с Наполеоном, славились своей жестокостью.
И неистовой жаждой мести.
ГЛАВА 33
Среда, 23 сентября 1812 года
На рассвете следующего дня Отто фон Ридезель прогуливал по Роу великолепного вороного коня ганноверской породы, когда Девлин пристроился рядом на своей арабской кобылке.
Полковник искоса глянул на Себастьяна и с напрягшимся подбородком отвернулся. Крупный мужчина с полным румяным лицом, небольшими карими глазами и свисающими усами, он носил мундир «Черных брауншвейгцев» или, как их иногда называли, «Черного легиона». В знак траура по оккупированному Наполеоном Брауншвейгскому княжеству форма этих войск была полностью черной: черные сапоги, черные брюки, черный доломан и черный кивер. Единственными цветными штрихами выделялись синий воротник полковничьего доломана и серебряная эмблема брауншвейгцев на кивере – «мертвая голова».
Мужчины ехали бок о бок в напряженном молчании, наполненном скрипом кожаных седел, стуком лошадиных копыт по влажной земле, чириканьем воробьев, проснувшихся в кронах окутанных туманом вязов вдоль дорожки. Наконец брауншвейгец, словно выведенный из терпения, воскликнул:
– Какого дьявола вам от меня надо?
– Думаю, вы знаете ответ на свой вопрос.
Фон Ридезель громко фыркнул.
– На момент смерти Даниэля Эйслера, – продолжил Девлин, – в его распоряжении находился крупный голубой бриллиант. Говорят, ранее он принадлежал покойному герцогу Карлу Вильгельму Брауншвейгскому.
– Я простой солдат. Что дает вам основание полагать, будто я об этом знаю?
– Упомянутый бриллиант, по всей вероятности, переограненный камень, который когда-то являлся частью сокровищ французской короны.
Полковник резко осадил коня. Румянец на его щеках потемнел до сердитого багрянца. Вороной загорячился.
– Если вы намекаете, будто отец нынешнего герцога позволил подкупить…
– Я ни на что не намекаю, – спокойно возразил Себастьян. – Если честно, мне совершенно все равно, каким образом герцог стал обладателем «Голубого француза». Я хочу выяснить, что происходило с камнем с того момента, как он попал в руки Карла Вильгельма и до передачи бриллианта Даниэлю Эйслеру.
– Я уже сказал, мне ничего об этом не известно. – Фон Ридезель вонзил шпоры в лошадиные бока, и ганноверец рванул вперед.
Девлин не отставал.
– Вы уверены?
– Абсолютно!
– Пожалуй, ваша правда; мне следует адресовать свои вопросы принцу-регенту. Как зять герцога и его душеприказчик, Принни наверняка осведомлен, что стало с уникальным бриллиантом после смерти Брауншвейга. Простите за беспокойство, полковник, – блеснул зубами в улыбке Себастьян. – Хорошего дня.
Виконт уже поворачивал лошадь в сторону ворот, когда фон Ридезель окликнул:
– Подождите!
Девлин остановился, вопросительно приподняв бровь.
– Проедемтесь немного, – буркнул брауншвейгец.
Себастьян снова пристроился рядом.
– Все, что я вам сообщу, – заявил полковник, – является строго конфиденциальным.
– Само собой.
Собеседник стиснул зубы.
– Шесть лет назад, когда стало очевидно, что Наполеон намерен захватить княжество, герцог Карл Вильгельм решил отправить свою коллекцию драгоценностей на хранение к дочери.
– Вы имеете в виду принцессу Каролину.
– Именно.
Себастьян вгляделся в напряженное лицо спутника.
– И поручил вам доставить коллекцию в Англию, верно?
Фон Ридезель кивнул.
– Я провез ее в своем личном багаже. К сожалению, вскоре после моего прибытия в Англию до нас дошло известие о гибели герцога в бою. Вдовствующая герцогиня – ваша же английская принцесса Августа – бежала в Лондон, ища приюта у дочери. – Поколебавшись, полковник добавил: – Это было в 1806 году. Вам известно, в каких позорно стесненных обстоятельствах принц вынудил жить свою супругу?
– Известно, – подтвердил виконт.
Как раз в 1806 году принц впервые потребовал провести против Каролины официальное расследование в попытке избавиться от жены, которую возненавидел с первого взгляда. Он обвинил ее во множестве грехов: от колдовства до прелюбодеяния, однако в итоге «деликатное дознание» не достигло своей цели. В отместку принц – распущенный, вздорный и бесконечно потворствующий себе самому и череде своих любовниц – лишил супругу почти всех средств на ведение дома, оставив ее едва ли не в бедности.
– Другими словами, – уточнил Себастьян, устремляя взгляд в сторону реки, где утренний туман начинал рассеиваться под солнцем, поднимавшимся все выше в голубое небо, – Каролина стала продавать отцовские драгоценности, чтобы оплатить свои и материны расходы на жизнь.
– Понятное дело, скрытно.
– Должно быть, в высшей степени скрытно, раз Принни об этом так и не пронюхал.
– Именно, – слегка поклонился полковник.
Себастьяну вдруг показалось восхитительной иронией судьбы, что редкий бриллиант, который, по слухам, жаждал заполучить наследный принц, был ранее продан за спиной регента его же собственной супругой.
– И «Голубого француза» постигла та же участь?
– Я не утверждал, будто герцог Карл Вильгельм владел именно «Голубым французом». Однако в его коллекции действительно имелся крупный алмаз сапфирного цвета.
Девлин опустил голову, пряча улыбку.
– Кто приобрел его у принцессы?
– Вы всерьез полагаете, что я скажу вам?
– Нет. Но можете возразить, если я ошибусь. Это был Хоуп, не так ли? Только не Генри Филипп, а Томас.
Черный брауншвейгец, не произнеся ни слова, продолжал смотреть прямо перед собой, и его крупное тело неутомимо поднималось и опускалось в такт движениям коня.
Когда Себастьян вошел в дом, жена стояла в холле и, наклонив голову, застегивала перчатки.
– Очередное опрашивание подметальщиков улиц? – поинтересовался он, передавая хлыст, шляпу и перчатки Морею.
– Да, – ответила Геро, сосредоточивая все свое внимание на пуговичках, которых было немало. Сегодня виконтесса надела прогулочное платье из белого батиста и голубой шелковый спенсер с высоким воротником и рюшами по переду. – Этой беседы я жду с особым нетерпением. Нынче я встречаюсь с девочкой.
Геро подняла голову и посмотрела мужу в лицо, прищуривая глаза. И он снова поймал себя на неприятной мысли, как много – и что именно – знает его супруга, но ему не открывает.
– Выяснил кое-что интересное, да? – спросила она.
Девлин выразительно глянул в сторону библиотеки. Геро впереди него прошла в комнату и направилась к камину, пока Себастьян бесшумно притворял дверь.
– Откуда тебе известно, что покойный герцог Брауншвейгский отправил коллекцию драгоценностей на хранение к своей дочери, принцессе Уэльской?
– Ты же понимаешь, я не могу сказать.
Себастьян пытливо всмотрелся в ее безупречно спокойное лицо. Наиболее очевидное объяснение – что Геро узнала об этом от своего отца – казалось бессмысленным. Джарвис верой и правдой служил королю и наследному принцу; фон Ридезель и Каролина действовали за спиной регента. Так почему же барон сохранил их тайну?
– Полковник сообщил тебе, кто приобрел «Голубого француза»?
– Он утверждает, будто крупный сапфирного цвета алмаз из герцогской коллекции не имел отношения к драгоценностям французских королей. Однако упомянутый камень действительно был куплен Томасом Хоупом.
– Выходит, Колло сказал тебе правду?
– Да. Загвоздка в том, что я не понимаю, откуда француз мог заполучить эти любопытные сведения. И ума не приложу, с какой стати Хоупу продавать камень именно сейчас. Банкир сам говорил, что нынче для этого не лучшее время. Почему же он выставил на продажу один из самых известных бриллиантов в мире?
– Ходят слухи…
– Какие? – вопросительно глянул Девлин, когда жена заколебалась.
– Война ложится все большим бременем как на торгующих с другими странами коммерсантов, так и на банки «старой школы». Просто спад в торговле слишком обширный и чересчур затянулся.
– Намекаешь, что «Хоуп и Компания» испытывает финансовые затруднения?
Геро кивнула.
– Не исключаю, положение дел дошло до того, что Хоупы довольно скоро окажутся вынужденными уступить свое семейное дело Берингсам. Они стараются удержаться на плаву, но подозреваю, вопрос только во времени.
– Неужели от продажи одного бриллианта, пусть даже крупного и редкого, можно выручить достаточно, чтобы спасти их компанию?
– Можно… если бы на данный момент цена на драгоценные камни так прискорбно не снизилась.
Себастьян прислонился бедром к краю стола, скрестив руки на груди.
– Что? – спросила наблюдавшая за мужем Геро.
– Вот мотив для убийства, который я не учитывал.
– Не понимаю, – покачала головой виконтесса.
– Эйслер не просто торговал драгоценностями, он и сам был богатым человеком. Что, если он не сумел продать бриллиант за ту цену, которую запросил банкир? Может статься, Хоуп решил убить торговца и похитить свой собственный алмаз, с тем чтобы потребовать возмещения оценочной стоимости камня из наследства Эйслера и при этом сохранить сокровище.
Геро недоверчиво хмыкнула:
– Томас Хоуп? Ты это серьезно?
– Ты удивишься, но люди в безвыходном положении способны на многое.
– Нет, – покачала головой жена. – Я в это не верю. Хоуп не такой человек.
– Должен признаться, подобное объяснение и мне кажется маловероятным, хотя по иной причине.
– И что же это за причина?
Себастьян оттолкнулся от стола. В своих мыслях он снова увидел фигурку, отчаянно бегущую по грязному проулку, услышал треск ружейного выстрела, ощутил на руках теплую кровь умирающего паренька.
– Стрелок в карете.
