Текст книги "Футбольный Дозор (СИ)"
Автор книги: К. Ветнемилк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Annotation
Наглый фанфик по "Дозорам": Антон Городецкий в жутких пещерах Жигулевских гор!
Ветнемилк К. Е.
Ветнемилк К. Е.
Футбольный Дозор
ФУТБОЛЬНЫЙ ДОЗОР
Дневной Дозор ничего не знает об этом тексте
Ночной Дозор ничего не знает об этом тексте
Действующие лица и исполнители.
1. Антон Городецкий, светлый маг 2-го уровня, временно командированный Гесером в г. Самару – Константин Хабенский.
2. Базиль – светлый маг 2-го уровня, зам. руководителя регионального Ночного Дозора – Андрей Панин.
3. Симеоныч – светлый маг 3-го уровня, зам. руководителя регионального Ночного Дозора – Вячеслав Невинный.
4. Ким Ли – светлый маг 5-го уровня, аналитик регионального Ночного Дозора – Юлий Ким.
5. Таисия Николаевна – светлая волшебница 6-го уровня, сотрудница регионального Ночного Дозора. – Ирина Муравьева, Валентина Талызина или Светлана Крючкова.
6. Виктор, Валентин, Владимир, Валерий и пр. – светлые маги и волшебники 5 и 6 уровней, молодые сотрудники Ночного Дозора.
7. Одихмантьев – светлый маг 6-го или 5-го уровня, инженер-изобретатель. В Дозоре не работает, только иногда сотрудничает. – Лев Дуров или Ролан Быков.
8. Мария – темная ведьма 2-го разряда, жена Одихмантьева. – Татьяна Ткач.
9. Ксюша Кукушкина – светлая волшебница 5-го или 4-го уровня, юная сотрудница Ночного Дозора. – Оксана Акиньшина.
10. Каменная Зоя – темная ведьма 1-го разряда, руководитель регионального Дневного Дозора. – Георгий Милляр, озвучивание – Светлана Жильцова.
11. Серебряков – некрофил, высший вампир, зам руководителя регионального Дневного Дозора. – Николай Валуев, озвучивание – Георгий Милляр.
12. Коля – начинающий футбольный фанат. – Алеша Фомкин.
13. Афанасий – гопник, футбольный фанат. – Семен Морозов или Александр Кавалеров.
14. Мартышка – гопник, футбольный фанат. – Женя Лившиц ("Чижиков-Рыжиков").
15. Гиббон-Орангутан (Толик) – гопник, олигофрен, футбольный фанат. – молодой Рон Перлман.
***
Ой Самара-городок,
Неспокойная я,
Неспокойная я...
Акапулько,
Ай-яй-яй-я!
* * *
Суперсовременный железнодорожный вокзал – бетон, стекло, бесшумные эскалаторы, электронные табло. Среди всего этого технологического великолепия бурлит, закручивается в водовороты, дышит, пыхтит, лопочет пестрая и многоязыкая человеческая масса. Середина лета, за окнами свирепствует солнечный полдень, и, несмотря на включенные кондиционеры, в залах жарковато, поэтому народ жмется к окнам. А в безлюдных нижних этажах огромного вокзального здания, похожего на воткнутый в бетон площади стеклянный огурец, – там в душной полутьме расположилась компания бомжей.
Воистину – отвратительное зрелище. Спиной к стене, уткнув кудлатую голову между колен, дремлет щуплый мужичок в засаленных и затертых до дыр джинсах. Положив голову ему на плечо и вытянув вперед грязные ноги в линялых спортивных штанинах, сопит опухшая "леди" неопределенного возраста. И еще кто-то третий, свернувшись калачиком и завернувшись в вонючую попону, пристроился чуть в стороне.
– Внимание, уважаемые товарищи встречающие, – раздается под сводами вокзала металлический женский голос. – Скорый поезд "девятый", "Москва-Самара" прибывает на первую платформу к первому пути. Нумерация вагонов с конца поезда. Повторяю: скорый фирменный поезд "Жигули"...
– Чего? – вскидывает кудлатую голову бомж. – Как они сказали?
– Сказали – "п*дюли", – сонным голосом, не открывая глаз, поясняет бомжиха.
– Ка-ак? – не верит своим ушам бомж и начинает хрипло и грубо хохотать, широко разевая зловонную щербатую пасть. Бомжиха заливисто вторит ему. Немузыкальные звуки далеко разносятся под сводами заплеванного и забросанного окурками и банановыми шкурками тоннеля.
– Придурки, – глухо бурчит, высовывая всклокоченную седую голову из тряпок, третий бомж – тощий, морщинистый старик.
Уж больно глуп и неестественен бомжихин "юмор", учитывая, что фирменный поезд "Жигули" приходит и отправляется с этого вокзала ежедневно уже много-много десятилетий.
* * *
А на перроне в это время "уважаемые товарищи встречающие", переспрашивая друг друга и зачем-то строящихся в цепочку ОМОНовцев: "С головы или с хвоста? Вы не слышали?" – мечутся вдоль медленно подползающего состава. Кто-то уже увидел в вагонном окне "своих" и бежит вдоль перрона, натыкаясь на "встречных встречающих" и приветственно размахивая руками. Кто еще стоит, напряженно вытянув шею. Наконец, тяжело вздохнув, поезд замирает, и "уважаемые товарищи встречающие" недоуменно отшатываются от вагонов.
Потому что одновременно изо всех дверей, словно фарш из мясорубки, на перрон выдавливается орущая, гогочущая, шипящая и матерящаяся красно-синяя субстанция. Начинается невообразимая суматоха. Волоча за собой какие-то палки, обмотанные полосатой тканью, какие-то дудки и барабаны, нахлобучив на нечесаные головы какие-то невообразимые цилиндры и рогатые шапки, поезд покидают сотни небрежно одетых и опасно возбужденных молодых людей. Перрон окутывают невидимые, но ощутимо густые клубы винно-водочных миазмов.
Чем-то это напоминает сцену прибытия батальона мародеров в недавно захваченный, но еще не ограбленный город. Конечно, эти молодые люди не вооружены обоюдоострыми палашами, а тем более "шмайссерами", но в образовавшейся неразберихе мирному обывателю вполне можно неожиданно получить пустой бутылкой по морде от 14-летнего пацана или незаметно попрощаться с дорогим мобильником. Поэтому ОМОН умело отсекает красно-синюю толпу и, помахивая дубинками, быстро гонит ее вдоль состава в относительно пустынные привокзальные районы. Вместе с ними удаляются ругань, угрозы и смачные пинки по мягким (и не очень) местам.
И только потом на перрон, опасливо оглядываясь, начинают выходить "нормальные" пассажиры. Встречающие бросаются к ним. Слышатся приветственные возгласы, похлопывания по спинам, поцелуи, и начинается вполне традиционный ритуал встречи близких родственников из дальних странствий. Продолжается он не менее четверти часа, и мы опустим его подробности за ненадобностью.
И только в самом конце этой сцены, когда перрон уже почти полностью опустел, и лишь запоздалые челноки катят по нему свои гигантские клетчатые баулы, из вагона выволакивает свою пузатую сумку человек лет 35, чем-то неуловимо похожий на артиста Хабенского. На нем светлые шорты и небрежно расстегнутая футболка, обнажающая выпуклую волосатую грудь с небольшим медальоном в форме футбольного мяча.
Это Антон Городецкий.
* * *
Антон выходит на привокзальную площадь, озирается. Кругом люди, много людей, все толпятся на остановке, к которой вереницей лихо подкатывают шустрые "газельки" с надписями типа "хлопать дверцей будешь дома в холодильнике" и "седло рядом с водилой – только для симпотных телок".
Антон продолжает недоуменно озираться. Потом сосредотачивается и поднимает свою тень. Солнечный полдень мгновенно гаснет, все вокруг становится серым и зыбким, затягивается липкой паутиной и принимается звенеть полчищами отвратительно пищащих комаров-кровопийц. Но Антон не обращает внимания на перемену обстановки. Взгляд Антона стремится вниз, под землю, пронзает слои глины и ноздреватого песчаника, но нащупывает лишь какие-то темные и бесформенные полости.
Зябко передернув плечами, Антон выныривает из сумрака в солнечный полдень и обращается к пробегающему мимо голенастому, вихрастому и кадыкастому подростку, похожему на мальчика Колю из сериала "Девочка из будущего":
– Эй, дружище, а где тут у вас метро?
– Восемь остановок на автобусе, – отвечает подросток ошеломленному Антону и убегает.
* * *
Через несколько минут тот же лопоухий подросток, облизывая толстые губы, завистливо наблюдает издалека за толпами вяло матерящихся фанатов "ЦСКА", грузящихся в поданные городской администрацией объемистые автобусы. В мечтах он видит себя таким же неумытым, пропахшим пивным перегаром и свирепым, но только шарф на его шее совсем другого цвета: зелено– бело– синего. Как флаг африканского государства Сьерра-Леоне.
* * *
А Антон бродит по привокзальной площади, производя ревизию местных "достопримечательностей". Первым делом останавливается у ларька и, шевеля губами, читает названия на пивных бутылках:
– "Балтика"... "Балтика"... "Красный мельник"... "Жигулевское"... опять "Балтика"... какой-то "фон Вакано"... а где же "Урквел Пилзнер", "Гёссер" или на худой конец "Будвейзер"? Тьфу, провинция...
Наконец решается, покупает пару жестяных банок "Балтики ?7", одну тут же вскрывает и высасывает через дырочку, и лишь затем продолжает рекогносцировку на местности. Еще через 5 минут он становится счастливым обладателем музыкального CD-диска с красивой, но подозрительно-неграмотной надписью:
ЗБОРНИК СТАРЫХ ПЕСЕН.
Антон вытаскивает из своей сумки плоский блин CD-плеера, цепляет его на пояс рядом с мобильником, скармливает ему свежекупленный диск и втыкает в ушные раковины черные капли наушников. Только выполнив эти действия, он отправляется на остановку общественного транспорта и, матерясь сквозь зубы, ввинчивается в тесное и горячее влагалище подъехавшего автобуса.
Несмотря на раздвинутые окошки, в автобусе невероятно жарко и душно. Антон стоит на одной ноге под углом примерно 45 градусов к вертикали, но не падает, стиснутый со всех сторон жирными ягодицами и тощими ребрами многочисленных соседей. Автобус, натужно рыча, ползет по узкой улице, запруженной разноцветными автомобилями.
* * *
Городецкий в толпе прочих пассажиров вываливается из автобуса, судорожно разевая рот, словно рыба, выброшенная на берег. Некоторое время он вертит головой, потом вынимает из нагрудного кармана затертую бумажку с корявыми фиолетовыми буквами и какими-то кривыми схемами, читает ее, шевеля губами, снова вертит головой и, наконец, решительными шагами направляется к 14-этажной "свечке" из розового кирпича. Двор дома запружен разноцветными автомобилями, крохотный скверик вытоптан и забросан окурками. В одном из автомобилей за затененными стеклами стучит однообразный ритм и угадывается чей-то силуэт. Антон заходит в темный и подозрительно пахнущий подъезд и долго жмет пальцем в треснувшую кнопку, но лифт не подает признаков жизни. Тогда, тяжело вздохнув, Антон поудобней устраивает на плече ремень своей объемистой сумки, спускает наушники на шею и, как головой в омут, бросается на штурм лестничной клетки. Второй этаж... похабные рисунки и надписи на обшарпанных стенах... третий... четвертый... высохшие какашки прямо на ступеньках... пятый этаж... шестой... Антон останавливается у крохотного окошка во двор, некоторое время отдыхает... седьмой этаж... восьмой... приглушенный собачий лай откуда-то сверху... девятый... этаж... де... ся... тый... Антон снова останавливается, привалившись к изрисованной стенке, и задумчиво ворошит ногой омерзительный мусор – смятые пивные банки, использованные шприцы и презервативы... Одиннадцатый и все следующие этажи Антон буквально проползает, с трудом двигая чугунными ногами и останавливаясь на каждой площадке.
На последнем этаже Городецкий роняет пузатую сумку на пол, опирается филейной частью о перила и долго пытается отдышаться. Перед ним огромная и грубая железная дверь, некрашеная, со следами сварки на петлях. Антон глядит на нее через Сумрак и видит перед собой примерно то же самое – вход, прорубленный в магической стене, и густо замазанный примитивными, но очень мощными охранными заклинаниями.
* * *
Восстановив дыхание, Антон жмет на кнопку. Звонка не слышно, но почти сразу из-за двери раздается глухой голос:
– Кого несет?
– Городецкий, из московского Дозора, – отвечает Антон.
Пауза. Спохватившись, Антон раскрывается и позволяет себя увидеть сквозь дверь. И только после этого дверь распахивается, и Антон шагает в царство ковров, зеркал, кондиционированной прохлады и ароматной лучистой магии.
Он оказывается в довольно обширной прихожей, в которую выходит несколько дверей. Почти изо всех дверей на "столичного опера" с любопытством пялятся люди. Антон ощущает на себе многочисленные перекрестные взгляды, пытающиеся просканировать его ауру, и сам в ответ смотрит на встречающих сквозь Сумрак. Паутины и кровососов здесь почти нет, а тем более черного мха. Из стенных зеркал и с потолочных плафонов катятся волны непонятно как записанных несложных заклинаний – успокаивающих нервную систему, повышающих внимание и работоспособность. Присутствующие, выглядывающие из-за дверей, – все Иные, но не особенно сильные – примерно шестого, ну, может быть, пятого уровня. А прямо перед Антоном стоит в позе Бога Изумления опытный маг, примерно равный ему, то есть второго уровня.
В жизни же это среднего роста, слегка лысоватый, слегка мешковатый, в общем, довольно тусклый и невзрачный человек. Встретишь такого на улице и нипочем не подумаешь, что он способен одним движением брови вырвать с корнями молодое дерево или вскипятить небольшое озерцо.
– Здравствуйте, – взволнованно и виновато говорит лысоватый маг, бегая глазами в разные стороны. – Извините, не ждали вас так скоро. Мы послали человека на вокзал, но вы с ним почему-то разминулись. Прямо не знаю, как загладить вину.
– Ничего, ничего, – смущенно бурчит Антон.
– Ой... Позвольте представиться, – спохватывается лысоватый. – Меня зовут Базиль Иоганн Камината. Заместитель руководителя регионального Дозора по техническим вопросам. Вот такое "иностранное" имя, можно просто "Базиль". – он слабо улыбается. – Еще раз извините. Проходите, проходите же в кабинет!
Дикция у него странная, словно выбиты передние зубы. Которые, впрочем, все на месте.
Антон следует за Базилем в одну из дверей.
* * *
– Еще? – спрашивает Базиль. Он и Антон развалились в мягких креслах возле низкого журнального столика, на котором возвышаются пустые пивные бокалы и несколько пустых бутылочек по 0.33 с разнообразными яркими этикетками.
– Пожалуй..., – соглашается Антон. В кабинете задернуты шторы, полутемно и восхитительно прохладно. Пахнет солодом, Антон с Базилем уже на "ты", но все равно атмосфера остается какой-то неловкой и слишком церемонной. Возможно, играет роль манера Базиля разговаривать, опустив глаза в землю и едва шевеля губами. Базиль щелкает пальцами, дверца стоящего в углу холодильника распахивается, из его недр выплывает пара бутылок. Бутылки по воздуху приближаются к столику, с коротким хлопком откупориваются, наклоняются и извергают янтарные струи своего содержимого в бокалы.
– Это что? "Жигулевское"? – удивляется Антон. – Извини, никак не пойму эту странную привязанность к совковым традициям, к хрущевскому ширпотребу.
Базиль вздыхает. Видимо, он уже свыкся с дремучим невежеством иногородних гостей.
– А что такое по-твоему "Жигулевское пиво"? – скорбно спрашивает он Антона.
– Ну это... как ее.. "история советского пивоварения от бадаевского пивзавода", – сморщившись, отвечает Антон. – У нас эту рекламу каждый день по ящику гоняют.
В этот момент дверь кабинета распахивается, и в кабинет вваливается огромный толстяк, напоминающий одновременно Вячеслава Невинного, Евгения Моргунова и Фатти Арабакля. Под ним возникает огромное кожаное кресло, в которое он и рушится всеми своими полутора центнерами. Кресло издает громкий шипящий звук, словно паровоз, выпускающий пар, но выдерживает. Толстяк – довольно сильный светлый Иной второго-третьего уровня с особенностями ауры, выдающими в нем боевого мага– перевертыша.
– Так вы о чем? О "Жигулевском"? – басит он. Под его взглядом на столике возникает еще одна хрустальная кружка, размером с трехлитровую банку, причем уже полная пенной влаги. – Никаких тамбовских, ростовских, воронежских а тем более бадаевских заводов! Это все пошлая подделка! Да будет вам известно, други, что "Жигулевский пивзавод" был основан в Самаре во второй половине XIX века австрийским промышленником фон Вакано... (одним глотком толстяк опорожняет почти треть кружки) ...Главным сортом пива, производимого на заводе в те времена, было "Венское", рецепт которого хозяин привез с собой из Австрии. После революции и национализации завода этот сорт пива продолжал вариться, и лишь в начале 30-х годов посетивший Самару то ли Лазарь Каганович, то ли Анастас Микоян приказал дать сорту более "патриотичное" название – "Жигулевское". Так что мы, други, сейчас с вами поглощаем... (следует второй, такой же чудовищный глоток) ...старинный и благородный сорт австрийского пива!
С этими словами он третьим глотком опорожняет кружку, промокает платочком губы, потом вспотевшую лысину и, наконец, представляется:
– Если что, то я зам руководителя регионального Дозора по оперативной работе. Можно звать просто "Симеонычем".
– Антон Городецкий. Можно просто "Антон", – отвечает "опер из Москвы", пожимая огромную пухлую ладонь толстяка, и не удерживается, любопытствует. – А где же сам руководитель?
Одинаковым синхронным движением Базиль и Симеоныч пожимают плечами.
* * *
– К нам-то какими судьбами? – расспрашивает Симеоныч, посасывая соленые рыбные косточки. С его приходом в кабинете наконец-то воцаряется довольно неформальная и уютная атмосфера.
– Дык, в командировку, – отвечает Антон. – Якобы, есть у вас в Дозоре такой чудесный маг – Одихмантьев его фамилия. Изобрел он, вроде бы, что-то интересное. Приказано убедиться лично.
– А... Да, есть такой. Не совсем, правда, в Дозоре. И маг не слишком сильный. Но, действительно, отличный изобретатель. Магический кондиционер в прихожей видал? Его работа!
– И как его увидеть?
– А ты куда-нибудь торопишься? Нет? Ну и чудненько. И с Одихмантьевым познакомим, и все остальное предоставим. Прямо сегодня. Позвоним только, узнаем – пришел ли с работы. А пока еще пивка попьем и потрындим. Лады?
* * *
Антон, Базиль и Симеоныч продолжают беседу.
– Еду за Городецким на вокзал и щупаю Сумрак, – весело и вкусно рассказывает Симеоныч. – Пусто! Ну, в том смысле, что мелкую шушеру-то видно, да и "Арцыбуха" невдалеке коптит...
– "Арцыбуха"? – удивляется Антон.
– Ну да. Здание старой дореволюционной тюрьмы, расположенное в центре старой части города, на Арцыбушевской улице. Этакий огромный равелин-каземат в форме "креста" из темно-красного кирпича. В нем давным-давно обосновалось общежитие студентов-медиков, ну и Темные логовище своего Дневного Дозора устроили. Так вот, кроме них никого и ничего не видно в Сумраке...
– Естественно. Я же закрылся и не фонил магией, пока к самым дверям не подошел, – поясняет Антон. – Меня мог бы увидеть маг первого уровня и выше. В Дневном дозоре такие есть?
– Слава Богу, нету, – отвечает Симеоныч и продолжает. – Так вот, пи*дую я к вокзалу и никого не вижу. И вдруг – бац! – вспышка. Какой-то сильный маг в районе вокзала в Сумрак зашел!
– Это, вероятно, я метро искал, – поясняет Антон.
– Может быть, – соглашается Симеоныч. – Я еще быстрей бегу, воздух со свистом рассекаю, думаю, жаль, что порталы делать не умею, грамотейки не хватает, да и силенок маловато. Вдруг – шарах! – вторая вспышка. За вокзалом, в Запанском. Я слегка меняю направление, и – туда. Ищу-ищу, снова никого не вижу. Потом опять вспышка – третья, и совсем в другом месте!
– Я в Сумрак на секундочку выходил всего один раз, – удивляется Антон.
– Теперь-то понятно, что меня какой-то гад за нос водил. Четверть часа по Запанскому, а потом словно бы вдоль Самарки к Южному мосту подался. Я тоже левака хватаю, головой туда-сюда верчу, уже к Авроре подъезжаем... И тут дежурный звонит на сотовый, оказывается, московский гость уже в Дозоре сидит.
– Странно. Кто бы это мог быть? – вслух размышляет Базиль. – У нас в Самаре дерьма полным-полно, но сильных темных магов не так уж много. И у нас, и у Темных. Может, кто-нибудь инкогнито в город пробрался? Зачем?
– Меня больше другое интересует, – пытается Антон развеять шуткой зябкую тревогу, просочившуюся в кабинет. – Как Симеоныч на 14-й этаж взобрался, ведь у вас в доме лифт не работает. Магию расходовать – не жалко?
– Ерунда, – отмахивается толстяк. – Хорошая спортивная форма – и никакой магии. Я раз в неделю на калде в футбол играю.
* * *
Симеоныч остается в кабинете добивать остатки пива, а Базиль ведет Антона показывать помещение Ночного Дозора. Скоро выясняется, что офис Дозора представляет собой шесть квартир последнего этажа, слегка перепланированных и объединенных вместе.
– Это наша библиотека, – поясняет Базиль, проводя Антона мимо большой пустой комнаты с полированным столом посередине и полками, в два ряда заставленными разнокалиберными книгами.
– Здесь у нас оперативный дежурный, – информирует Базиль, проводя гостя в небольшое помещение, стены которого мерцают десятками телевизионных экранов. За пультом сидит молодой человек студенческого возраста и вида, в белой рубашке и черных брюках, и косит одним глазом на Антона, а другим, сквозь Сумрак, на экраны. – А это Вова.
– Вообще-то, я Виктор, – угрюмо бурчит дежурный, протягивая руку для рукопожатия. Базиль смущенно пожимает плечами и ведет Антона дальше.
– Помещение оперативного персонала, – продолжает рассказывать Базиль, и Антон видит довольно длинную комнату с кожаными диванами вдоль стен, вытертым линолеумом на полу и крупным металлическим сейфом в углу. На подоконнике чернеет огромный старинный телефонный аппарат.
– А здесь у нас бухгалтерия с канцелярией.
В комнате четыре стола с компьютерами, на экране одного видны какие-то зеленые, синие и белые вертикальные полосы. А еще в комнате два человека. Пышная расфуфыренная дамочка перезрелой наружности капает валерьянку на кусочек сахара, в то время как на подоконнике рыдает белобрысая девица лет восемнадцати. Сквозь всхлипывания, слезы и сопли прорываются лишь отдельные слова:
– А он меня обозва-а-ал... А мои оправдания вы-ы-тер... А свои обзывания не вы-ы-ытер... А потом меня заба-а-анил... И еще раз обозва-а-ал...
– Так! – громко обнаруживает себя Базиль, и плач затихает, словно его выключили. – Пять минут на приведение себя в порядок и продолжение работы.
И плотно закрывает дверь в бухгалтерию-канцелярию, и в тот же миг рыдания возобновляются. Базиль и Антон идут дальше, посещая комнату за комнатой. Все они пусты, только в "компьютерном центре" за столом, заваленным материнскими платами, винчестерами и дискетами, рядом с гудящим сервером сидит маленький Иной неопределенного возраста с плоским желтым личиком и читает "Аргументы и факты". Пожимая крепкую ладошку, Антон узнает, что ее владельца зовут Ким, только это не корейская фамилия, а советское имя, и означает оно "Коммунистический Интернационал Молодежи", а фамилия его еще короче – Ли.
– Ну, как впечатления? – спрашивает Базиль, когда обход практически заканчивается и они останавливаются возле гостевой комнаты, предлагаемой Антону для проживания.
– Пустовато как-то, – честно отвечает Антон. – Да и сильных магов не видно. Пятый-шестой уровень.
– Несколько человек у нас патрулируют улицы, ночная смена отсыпается, – грустно отвечает Базиль. – Кое-кто в долговременных командировках. Но, в общем, ты прав. Раньше было веселей. Знаешь, у нас-то довольно спокойно. А вот в Тольятти, например, сейчас жарковато. Туда в последние годы валом валят со всей страны гастролеры – браконьерствующие вампиры. Там Ночной Дозор по количеству раза в три больше нашего, и все равно работников не хватает, они все время самарских ребят сманивают. Четырех за последние два года! А еще в Сызрани своя напасть – сидят занозами несколько древних и очень сильных колдунов, а за ними – глаз да глаз. Мы в прошлом году Арутюняна откомандировали на подкрепление тамошнего Дозора. Эх, какой опер! Наконец, шеф наш, Лазарь Иосифович, пропал. У сильных магов свои дороги, третий год бродит он где-то по чужим странам и глубинным слоям Сумрака. Приходится нам со Слоном вдвоем за всех отдуваться.
– С кем? – удивляется Антон.
– С Симеонычем. Его боевая трансформация – слон. Трехметровый, трехтонный, с хоботом и бивнями. Темные его как огня боятся, только это и спасает.
* * *
Антон с Симеонычем выходят из пустого вагона метро, идут по перрону ярко освещенной пустой метростанции, на ступенях короткого эскалатора поднимаются из подземной гулкой прохлады в раскаленное марево предвечернего города. Антон больше не в шортах, а в ярко-голубых тесных джинсах.
– Слушай, – спрашивает Антон. – А что, под вокзалом метро нет? Я ведь видел какие-то туннели в глубине.
– Это катакомбы, – энергично жестикулируя толстыми руками, поясняет Симеоныч. – При Сталине еще копали. Сейчас они водой залиты.
Маги заворачивают через арку во двор безликой девятиэтажной коробки, архитектура которой была воспета Эльдаром Рязановым еще тридцать лет назад в кинофильме "Ирония судьбы", и легко преодолев железную дверь с выломанным кодовым замком, входят в подъезд.
– И здесь лифт не работает? – мрачно спрашивает Антон.
– Угу, – ухмыляется Симеоныч, уперев руки в бока. – Но нам всего лишь на четвертый этаж.
Антон бросает взгляд сквозь Сумрак наверх, и видит крупный яркий сгусток магической энергии, переливающийся всеми цветами радуги. Там находится довольно сильный иной... и, что удивительно, нет уверенности, что Светлый. Странно, очень странно.
Дозорные начинают подъем наверх, и Антон с еще большим недоумением замечает, как сгусток магической энергии раздваивается, и меньшая его частица ртутным шариком скользит вниз, навстречу гостям. На середине пути, между вторым и третьим этажами, они встречаются.
Это чудаковатого вида мужичок, похожий на артиста Льва Дурова. На нем тренировочные штаны, распахнутая линялая олимпийка, растоптанные шлепанцы. А в руках ведерко с пищевыми отходами.
– Мусоропровод же еще весной заварили! – жизнерадостно сообщает Одихмантьев. – Здорово, Слон! Здравствуйте, Антон! Ждем, давно ждем. Поднимайтесь наверх, Маруся вас встретит, а я мигом.
Антон и Симеоныч преодолевают еще полтора пролета.
– Здравствуйте, Мария, – кротко говорит как-то потускневший и присмиревший Слон.
– Здравствуйте, – шепчет Антон враз пересохшими губами.
В распахнутых дверях квартиры стоит высокая, статная, до краев налитая зрелой красотой, одним словом – просто роскошная женщина средних лет. Одетая, правда, в спортивный костюм и обутая в сланцы-вьетнамки. Огромные черные глаза, яркие чувственные губы на смуглом лице, вишневые ногти на руках и ногах, густые волосы змеятся по плечам. А еще она – темная Иная, колдунья или ведьма не менее, чем второго (а, может быть, даже и первого!) уровня Силы. Это парадоксально, но факт: жена посредственного светлого Иного – очень сильная темная Иная! Антон с запоздалой благодарностью вспоминает Гесера, отправляющего своих сотрудников в командировки, не иначе как предварительно проапгрейдив и пропатчив их магическую защиту.
– Здравствуйте – здравствуйте, – приветливо отвечает Мария восхитительно глубоким грудным голосом. – Вы – Антон Городецкий из Москвы?
Антон ощущает, что у него перехватило дыхание, и просто молча кивает.
– Вы недавно приехали и, наверное, не в курсе? – продолжает Мария еле заметно улыбаясь уголком рта. – Я не работаю в Дозорах, я законопослушна и зарегистрирована. Показать печати?
И она берется за застежку молнии своего спортивного костюма. Кровь бросается в лицо Антону.
– Н-не стоит, – с трудом выдавливает он.
– Ну тогда проходите, – приглашает Мария. – Чай ждет.
* * *
Антон, Симеоныч и Одихмантьев сидят на брутального вида табуретках в "личном кабинете" последнего. Это узкая и длинная комнатка, вдоль голых стен которой расположены многоэтажные стеллажи по типу библиотечных, уставленные разнокалиберными книгами, заваленные стопками журналов, засыпанные проводами, шурупами, гвоздями, микросхемами и прочей мелочью. Кроме того, глаз постоянно натыкается то на микроскоп, то на шеренгу колб и пробирок, то на тиски, то на термостат, то на небольшую плавильную печь, то на вполне современный и дорогой ноутбук, то еще на какую-нибудь установку совершенно непонятного назначения. Создается вполне обоснованное подозрение, что здесь при желании можно изготовить что угодно – от подкованной серебряными подковками механической блохи до начинки системы автоматического управления космическим кораблем.
– Когда-то я работал на Севере, в Соловце, в невструевском институте, – рассказывает Одихмантьев. – А лет сорок уж как перебрался в Самару. Устал, понимаешь, от "сделай-то-сам-не-знаю-что". Есть тут такой "секретный ящик", ЦСКБ-Прогресс называется – вот туда я и устроился. Порядки построже, зато жизнь попроще.
– ЦСКА? – удивляется Антон. – Я с их фанатами в одном поезде сегодня утром ехал.
– Да нет, не "А", а "Б". ЦСКБ. – поясняет Одихмантьев. – Центральное Специализированное Конструкторское Бюро, занимаемся ракетной техникой. На работе я всякие человеческие штучки-дрючки для космоса проектирую, а дома для души всякие магические безделушки паяю. Ну и с Дозором иногда сотрудничаю, на условиях разовых контрактов.
– Он систему удаленного теленаблюдения нам сделал. Электроника пополам с магией, нигде больше такой нет: ни в Париже, ни в Праге, ни у вас в Москве, – встревает Симеоныч. Он в этой комнате уже не первый раз, поэтому сидит, привалившись к стеллажу и сцепив руки на круглом животе, и не проявляет такого острого любопытства к окружающей обстановке, как Антон.
Периодически в комнате "дыша духами и туманами" появляется Мария, приносит подносы со всяким напитками и лакомствами, и бесшумно исчезает. Она исчезает в глубине квартиры, в царстве загадочно мерцающих зеркал, мягчайших ковров и тончайших ароматов. При ее появлении Симеоныч вздрагивает, выпрямляется, и лишь потом снова расслабляется. Антон тоже испытывает учащенное сердцебиение. И вообще, он еще не полностью отошел от шока, который испытал четверть часа назад, впервые увидев Марию.
"Чай", который приносит Мария – это совсем не чай. Это чудесные напитки на основе сока каких-то экзотических фруктов и нектара каких-то нездешних цветов. Антон мелкими глотками отхлебывает их и ощущает, как яснеет голова, слегка затуманенная дневным пивом, высыхают струйки пота, стекающие по спине, а в жилы вливается мягкая сила.
* * *
– Ну а вот это – очки, которые позволяют видеть магию, – хвастается Одихмантьев. Это действительно большие очки из черной почти непрозрачной пластмассы в толстой роговой оправе и с батарейкой "Энерджайзер", примотанной проволокой к одной из дужек. – Простой человек в них ничего не увидит, а маг сможет отличить объекты, на которые повлияли при помощи магии, от "нормальных". Обычно на эту простую операцию требуется некоторый расход магической силы, пусть и совершенно незначительный для сильного мага, но весьма ощутимый для Иного, допустим, седьмого уровня Силы. А при взгляде через эти очки расход Силы равен нулю, а тратится электрическая энергия обычной батарейки. Пробуйте-пробуйте!
