Текст книги "Пожиратель снов (СИ)"

Автор книги: К. Линкольн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Меня стошнило, я ощущала горечь, обжигающую как кислота. Я пыталась проглотить ее, но она резала мое горло острыми краями. И собралась в неприятный ком возле живота.

Гнев. Комок пылал жаром гнева. Хайк был отвратительным, злым, и этот ужасный фрагмент было во мне. Я хотела, чтобы он пропал!

Комок вспыхнул, меня охватил жар, и шея вспотела, а огонь угас.

Я робко пошевелила пальцами ног и рук, которые уже не казались опухшими. Горечь угасала, тело медленно возвращалось ко мне, как маяк, который отпускала волна прилива.

Я открыла глаза. Кардамон, мертвая женщина пропали, и лишь следы фрагмента, как отпечаток карандаша на бумаге, остались, когда я закрыла глаза.

Лицо Кена было очень близко, его теплые и тяжелые ладони прижимались к моим кулакам. Пот стекал по моей спине. Кислород едва проникал в легкие, хоть я глубоко дышала.

– Он собирает носителей пропадающих языков для перевода, а потом убивает их, – выдохнула я.

– Что ты сделала? – он говорил сухо, но его гнев был слабым эхом гнева, который я ощутила во фрагменте Хайка. – Ты застыла, но глаза дико дергались под веками. Ты охнула и стала ужасно бледной. Что это было? Улликеми?

Все внутри сжималось от смеси гнева и радости, оставшихся от фрагмента. Близость Кена вызывала покалывание на коже. Его темные глаза пронзали слои защиты во мне, он гневно хмурился. Кем он себя возомнил? Требовал ответы, словно имел право указывать мне.

– Назад! – я оттолкнула его ладонью на груди. Кен отлетел в холодильник с грохотом, сбил надорванную коробку с гранолой с ягодами, и содержимое посыпалось потоком на его голову.

На миг я ощутила триумф. Это научит его не нависать надо мной.

А потом я все поняла, и гнев сменился смущением.

– Прости. Прости, – я тряхнула головой. Что со мной?

Кен стряхнул гранолу с волос, встал грациознее, чем должен был человек в граноле.

– Ты злишься, – сказал он сдержанным тоном. – Я переживал, что на тебя напали.

– Я пыталась повторить фрагмент Хайка. Я думала, что это был сон-воспоминание. О женщине, убитой в коридоре.

– Сон-воспоминание?

– Сны-воспоминания сильнее, там больше деталей, ведь они основаны на реальности, – сказала я. Щеки слабо покраснели. – Фрагмент, полученный от тебя, про бег по лесу, был другим видом сна, туманным, не настоящим воспоминанием.

– Фрагмент Хайка показал план Улликеми? – сказал Кен. Он стряхнул с себя гранолу, но ягоды остались на воротнике.

Я покачала головой и смахнула ягоды. Кен вздрогнул. У меня во рту пересохло. Я занялась уборкой рассыпанной гранолы. Он не вздрагивал, когда я забирала у него совок.

Может, я не так его поняла?

– Прости, – сказала я в кладовой, куда убирала метлу.

– Да, ты это уже говорила, – он поджал губы.

– В этот раз я извиняюсь за то, что швырнула по кухне. Я не знала, что так могу. Я так не умею. Как я это сделала?

– Не знаю точно, – сказал Кен. – Но ты – баку. Думаю, сознательно воззвав к фрагменту, ты вобрала в себя немного сил.

«Ого».

– Я съела сон.

– Возможно.

«Кто теперь чудовище?» – я посмотрела на спящего на диване папу. Он словно задумал все, чтобы я влилась в семейное дело, вот только это был не бизнес с суши, а пожирание снов.

Голова казалась горячей, гудела, словно я выпила тройной мокко. Пожирание зла просто делало тебя ворчливым, или были последствия, о которых стоило беспокоиться?

– Это была не ты, – сказал Кен. Он скрестил руки, сидя на барном стуле. Не нависал надо мной. Делал себя как можно меньше в тесном пространстве. – Меня отбросила та энергия.

Я протянула к нему ладони.

– Это была я.

– Нет, – сказал он. – Не ты, не твой гнев и не твоя сила. Запах другой. Смертельная сила, слабое эхо крови. Конечно, Хайк привязан к Улликеми.

– Хайк исследует мертвые языки, убивает переводчиков и удерживает дракона Улликеми в том камне в своем кабинете, чтобы он набрался сил уничтожить бога грома, кем бы он ни был?

– Бог грома – ключ к пониманию, что Хайк сделает дальше. Но первую часть ты поняла не так. Хайк – лишь человек. Он – слуга Улликеми, а не наоборот.

– Боги грома в этом месте вряд ли будут из Среднего Востока, – я щелкнула ноутбук. Гугл ничего не нашел по «бог грома, Портлэнд», кроме ссылок на шведскую группу в стиле металл и меню из магазина мороженого.

Я подняла голову, а Кен ополаскивал стаканы в рукомойнике. Пицца кончилась. Я коснулась живота. Груз там был пиццей или остатками фрагмента Хайка?

Кен со стуком выключил воду. Он прислонился к рукомойнику, опустил плечи, сжал край так сильно, что я видела, как побелела кожа у костяшек.

«Что я сказала? Он злится за то, что его отбросило через всю комнату?».

– Я не знал, что получу, когда согласился прийти сюда, – мрачно сказал он, и волоски на моей руке встали дыбом. – Каким бы ни стал Хераи-сан в Портлэнде, я не хотел вмешиваться, только… убедиться…

– Я не знаю, о чем ты, – сухо сказала я. Что-то в этой странности нужно было прояснить. Я встала, подавляя раздражение и тревогу, но расхаживать было негде. Папа занял гостиную, а кухня была слишком тесной из-за Кена. И я прислонилась к стойке, уперев кулак в бок.

Волны смятения, исходящие от Кена, были почти заметными.

«Хорошо. Почему ему должно быть проще? Он лишь говорит загадки о кицунэ и Совете».

Кен повернулся ко мне.

– Это не должно быть борьбой. Потому послали меня, наполовину… – он подавил слова. – Того, кто не выглядит грозно.

Мы были очень близко. Любое движение могло вызвать искру, начать между нами то, что пугало меня.

Кен скользил по мне взглядом, пронзая. Страх наполнил меня. Мой? Оставшийся от фрагмента Хайка? Я не знала.

Не страх. Ответ на силу эмоции в голосе Кена, на побелевшие костяшки. Его глаза потемнели и стали двумя полумесяцами полуночи на бледной коже.

Его лицо менялось. Щеки потеряли округлость, брови выгнулись выше над глазами, в которые я не могла перестать смотреть.

– Я не дам Хайку навредить тебе. И не только из-за обещания Хераи-сану.

– Кен…

– Просто позволь, – он быстрым движением перемахнул через стойку. – Мне нужно немного твоей простой силы. Чего-то, не запятнанного богами, – закончил он, оказавшись так близко, что я ощущала тепло его дыхания на лице.

Я задела его руки, пытаясь не спешить, но, как только мои ладони оказались на его голой коже, энергия загудела между нами. Я сжала его локти и притянула его к себе.

– Кои, – сказал он, его губы задели мое ухо, но его руки были напряжены и не двигались. – Это приятно, – он отодвинулся, чтобы заглянуть в мои глаза. – Но в прошлый раз ты отпрянула. Там был страх.

Слова мешали. Тело хотело двигаться, чувствовать. Мои ладони сжали его плечи. Я ощутила терпкий запах.

– Сейчас во мне нет страха, – прошептала я и прижалась к его рту своим.

Кен не сдерживался. Его губы открылись, из его горла вылетел низкий стон. Он пригласил меня в глубину своего рта движениями языка, пока его твердые, но нежные губы скользили по моим, пытаясь найти, как лучше всего соединиться.

«Наконец-то, – я ощутила его пальцы в моих волосах в висках, большой палец гладил мое ухо, словно перышком. Я вдохнула, чуть отклонилась, а потом подняла голову, и Кен поцеловал уголок моего рта. – И все?» – я ощутила укол разочарования, который медленно пропал от покалывания, ведь его губы двигались по моему горлу. Он терся носом о нежную кожу моей ключицы, осторожно освободил мои волосы из хвоста и провел по ним пальцами. Его пальцы замерли возле моей груди. Он потерся лицом о мою шею и глубоко вдохнул.

Я не хотела легкие ласки. Я потянула его за плечи, требуя поцелуя, но он отодвинулся.

Его глаза стали тьмой. Я бросилась, но он удерживал меня, чуть давя на мои виски.

«Он не хочет?» – уверенность пропадала. Пыл, который я ощущала после сна Хайка, угасал. Я стала с неловкостью ощущать чеснок в своем дыхании, жжение на губах, где его щетина задела меня, и ток в воздухе. Я снова целовала мужчину, которого встретила только вчера. И я позволила ему миновать мою защиту.

Моя шея пылала. Кен провел пальцем от уха до моих щек.

– Ты снова краснеешь, – тихо сказал он. Ноздри чуть раздувались.

Я медленно кивнула, слезы обжигали глаза. Да что со мной такое? Его молчание было сложно вынести. Я отвернула лицо. Взгляд упал на папу на диване. Мои щеки запылали еще сильнее. Папа был там, на диване!

Кен глубоко вдохнул и медленно отпустил мое лицо, его пальцы задели мою щеку и убрали волосы мне за ухо.

Я поежилась от легкого прикосновения.

– Это не ты, – сказал он серьезным тоном. Его черты чуть смягчились, стали той версией, которую я встретила вчера у Стамптауна.

– Нет, – я потерла пальцами щеку, не давая голосу разума вмешаться. Он отпрянул, моя рука замерла в напряженном воздухе между нами. – То есть, – я кашлянула и отпрянула на шаг. Я не доверяла своему телу. Опустила руки. – То есть, тебе не нужно так использовать иллюзию. Другое твое лицо – настоящее, да?

Кен кивнул.

– Ах, – сказал он. – Да, – он чуть отвернулся, замкнулся в себе. Словно ощетинился. Я так выглядела, когда говорила с Марлин? Словно готовилась к удару? – Это все я, но я думал, что это лицо поможет. Будет приятнее, – сказал он. Его черты стали острее, лицо было тем, которое я целовала.

Я целовала. Его. Кицунэ.

Кои, которой я себя считала, не трогала людей по своей воле и вот так близко. Он не был на вкус как пицца или лосьон для бритья, было в нем что-то горькое и заманчивое.

Я едва его знала, но он помогал мне. Все внутри было ушибленным, как в упавшем пакете персиков, но я хотела коснуться его. Его присутствие было гудением под кожей.

Если он попытался бы сейчас поцеловать меня, я бы не перечила.

Он сказал: «Это не ты».

Это я целовала его, но куда делась спешка, которую я ощущала секунду назад? Пропала, как и остатки фрагмента Хайка. Может, это все было побочным эффектом пожирания злого сна.

– Думаю, ты прав, – сказала я, внутри все опустело без того пыла. Комната вдруг показалась слишком яркой, а стойка – невыносимо серой. То, что нужно – подступающая головная боль.

– Что другое мое лицо успокаивало тебя?

– Нет, что, кхм, в поцелуе была не я.

Кен стиснул зубы. Это ранило.

Ой.

– Я должен был понять, что ощущал не тебя, – сказал он, став серьезным Кеном.

– Все было как тогда, когда я отбросила тебя в холодильник? – сказала я.

Кен скривился и кивнул.

– Фрагмент Хайка.

– Баку ест сны и становится буйным?

Кен помрачнел.

– Хотел бы я знать ответы, Кои. К сожалению, я не знаю, – он махнул на диван. – Ответы про баку есть у твоего отца.

Папа. Он всегда отключался после таких приступов, но этот раз затянулся.

Я прижала большие пальцы к месту, где череп соединялся с шеей. Боль уже была там, как дома.

Яркость комнаты убавилась, и я опустилась на колени у дивана. Папа не менял позу. Дыхание щекотало мои костяшки, когда я поднесла их к его лицу, но его грудь едва двигалась.

– Что-то не так? – сказал Кен с кухни.

– Пап? – я ткнула его щеку. Щетина оцарапала кожу. – Это не естественный сон.

– Ты можешь его разбудить?

Я сжала его плечи. Боль возникла в груди от того, какими худыми и хрупкими казались его плечи в моих руках. Я встряхнула его, но реакции не было.

– Видимо, нет, – горло сдавило.

Кен подошел к дивану и опустил ладонь на лоб папы.

– Лихорадки нет.

– Нужно вызвать доктора Брауна. Марлин недавно дала номер, – я встала и оцарапала ногу о диван. – Где мой телефон?

– Погоди, – Кен склонился над диваном, его нос задел нос папы. Он глубоко вдохнул. – Этот сон вообще не естественный.

– Что?

– От Хераи-сана пахнет той же энергией, что была в тебе. И там след чего-то еще… энергии не отсюда? Ты можешь войти в его сон? – сказал Кен.

Я вернулась к дивану.

– Не знаю, – от смятения голос стал резким. – Я не получала фрагменты от папы. Никогда. Даже не знаю, с чего начать.

– До этого дня ты не получала и фрагменты Тех, верно?

Я покачала головой, мы поняли, что это не так. Я уже испытывала фрагменты Тех.

– Фрагмент Хайка. Тот сон об убийстве был очень ярким, такого я еще не ощущала.

– Сила Улликеми в фрагментах Хайка из-за их связи.

– Потому я не смогла подавить их днем? В отличие от фрагментов обычных людей, – словно мне не хватало тревог. Я думала, что хотя бы не пускала фрагменты в то время, пока бодрствовала. Но фрагменты Тех были кое-чем новым.

– Ладно, – сказал Кен. – Другого выбора нет.

– Выбора нет? – повторила я.

– Причины, по которым я пришел в Портлэнд, сложные, – твердо сказал он, не допуская вопросы. – Чтобы получить разрешение уйти, пришлось дать обещания Тем здесь, что я не буду мешать. Но это, – он медленно сглотнул. Его следующие слова прозвучали очень осторожно. – Этот Улликеми – не результат моих действий. Это связано с Хераи-саном. И это может подвергнуть опасности всех нас.

Он пытался убедить меня или себя? Тупая боль в голове мешала думать. Может, Кен ошибался, что это было не естественным.

Куртка! Там был мой телефон. Кен остановил меня, коснувшись руки.

– Что ты делаешь?

– Хочу позвонить Марлин, – я стряхнула его руку.

– Постой, – сказал он. – Опасно втягивать в это твою сестру.

– Папа в коме! – сказала я.

– Если за этим стоят Хайк и Улликеми, то твоя сестра или ты ничем не поможете, – сказал Кен. Я мгновение ненавидела его, все безумие с кицунэ, баку и драконами. Это означало, что я ничего не могла сделать для папы.

– И что ты предлагаешь?

Кен провел руками по волосам, убивая их растрепанность. Волосы упали на его лоб милой волной. Мне хотелось сдвинуть ее.

– Позови Кваскви.

– Что, прости?

– Ты спрашивала, если ли у меня связи с Теми здесь. Есть местный. Кваскви.

– Кто?

Кен задумчиво посмотрел на меня.

– Он – Тот первых людей. У племен северо-запада есть легенды о нем.

Я пыталась представить Того коренных американцев. Было сложно не думать о Кене. Нет, в моем разуме вообще не должно быть Кена.

Я немного покраснела и опустила голову, чтобы Кен не видел. От резкого движения виски гудели.

Я хотела ибупрофен.

– Как это нам поможет?

– Кваскви получил доступ к ресурсам. Он – как глашатай Портлэнда. Нам нужны не только твои навыки Гугла, чтобы понять, что привело сюда Хайка. И кого Улликеми считает богом грома.

– Ясно. И пока мне оставить папу спать?

– У него нет признаков стресса, его дыхание и биение сердца ровные. Его кожа сухая и прохладная. Давай я сначала поговорю с Кваскви.

– Ладно.

Кен поднял руку, словно хотел коснуться меня. Я задержала дыхание, но он отодвинул руку и отвернулся. За пару минут мы от злости перешли к напряжению. Я медленно выдохнула.

Кен пару минут говорил по телефону на смеси английского с языком, который я раньше не слышала. Он кивал, будто кланялся, эта привычка напомнила мне папу.

– Кваскви хочет встретиться, – Кен убрал телефон в боковой карман. Он двигался резко, словно был пружиной, которая вот-вот распрямится.

– С нами?

– Да. Он озвучил условие встречи. Через час у выступа с видом на гору Худ на вершине Хойт Арборетума. Думаю, ты знаешь, где это.

– Что? Он не любит Старбакс? Мы не можем взять папу в таком состоянии в Арборетум, и я не оставлю его одного.

– Звони сестре, – голос Кена звучал как приказ.

Я хмуро посмотрела на него.

– А как же «это слишком опасно»?

– Нам нужен Кваскви, чтобы расправиться с Хайком. Он готов встретиться только в нескольких местах, и Хойт ближе всего. Он… непростой. Марлин и Хераи-сан должны продержаться пару часов. А ты, может быть, съела тот фрагмент.

– И?

Кен взглянул на меня краем глаза.

– И Хайк с Улликеми будут, скорее всего, менее агрессивными пару часов.

Он знал больше, чем показывал. Но я не могла думать об этом. Голова болела, шипы боли пронзали виски и шею. Я зажмурилась на миг, ощутила воронку из ветра. Кен тут же сжал мои локти, поддерживая меня.

– Что такое?

– Ничего. Сильно болит голова. Пара таблеток ибупрофена поможет, – сказала я, желая прильнуть к нему, как просило меня тело.

«Плохая идея», – я отодвинулась.

Кен отпустил меня. И снова мне казалось, что он сдерживал гнев или смятение. Мышца дергалась на его челюсти.

Злиться на меня? За то, что он ввязался туда, куда не должен был?

Я пошла к шкафчику с лекарствами и проглотила три оранжевые таблетки без воды. Я набрала Марлин и смотрела, как Кен сел за мой ноутбук. Он посмотрел, спрашивая разрешения. Я кивнула, нетерпеливо стуча пальцами по стойке, пока шли гудки. Я завершила вызов и нажала на ее номер снова. Ответа не было. Может, она с клиентом? Я написала ей: «Ты нужна. Срочно».

Я посмотрела за плечо Кена. Он гуглил.

– Что ищешь?

– Денталия.

– Зубы? – сказала я.

– Нет, раковина. Моллюск, похожий на бивень. Коренные жители использовали его как валюту.

– Что? Кваскви требует плату? – почему Марлин не отвечала? Обычно она делала это сразу.

– Как-то так, – бросил он через плечо.

– Ты издеваешься.

Кен что-то буркнул, но я не уловила. Телефон пикнул, и я прочитала сообщение:

«Твоя сестра тоже говорит на Хераи».

– О, нет, – сказала я. Сообщение пришло с номера Марлин.

Глава седьмая

– У Хайка моя сестра.

Кен поймал меня за руку на половине пути к входной двери.

– Куда ты?

– В кабинет Хайка, – я вырывалась, но его хватка стала оковами. – Пусти!

«Он стал менее агрессивным? Как же!».

– Ты даже не знаешь, там ли Хайк. И как же твой отец?

Надоело, что он хватал меня! Я ударила кулаком по его запястью изо всех сил. Кен резко отпустил меня, и я отшатнулась и ударилась головой о перила в дожде.

Он пошел за мной, прикрывая своим телом.

– Успокойся на минуту и подумай.

– Я могу думать, пока бегу, – процедила я. Боль пронзала голову. – Ты хотел помочь. Можешь присмотреть за папой.

Он шагнул ближе, поймал меня у перил. Я ощущала, как дождь пропитывает толстовку, запах кардамона проникал в коридор.

– Кои, послушай меня. Хайк и Улликеми опасны. Правил нет, и полиция с Теми не поможет. Ты не можешь так бежать в его кабинет.

– У него Марлин, – сказала я. Я ощутила фрагменты Хайка. Я знала лучше Кена, на что он способен.

– Давай я позвоню Кваскви, и мы…

– Нет! – я толкнула Кена в грудь, но энергия фрагмента Хайка пропала, и он даже не вздрогнул. – Прошу, – я почти всхлипывала. – Прошу, отпусти меня.

Кен обхватил мой подбородок, заставляя смотреть в его глаза. Он медленно опустил нос к моему, вдохнул мой испуганный выдох, а потом нежно подул на мои нос и рот.

Он отошел, отпуская меня. Я не мешкала. Я побежала по скользкому от дождя полу, перепрыгивая по две ступеньки. Я вырвалась под дождь, меня окружили запах кардамона и старый голод, пропитывали с каждой каплей, попадающей на мои волосы и ресницы. Тяжелое присутствие опустилось на мои плечи, прогоняло все мысли и вызывало смятение.

Я остановилась у здания, замешкавшись, отчаяние гнало меня вперед. Мне нужна была машина. Нужно было добраться до Марлин. Я обернулась, глядя по сторонам.

Я сжала кулаки, неровные ногти впились в кожу. Проклятье! Хупера не было в городе. Эд жил в Ванкувере. Далеко. Никто не мог помочь мне добраться до колледжа.

– Я вызвал такси, – сказал за мной Кен. Он стоял на пороге с папой у левого бока. Глаза папы были приоткрытыми, седые волосы торчали в беспорядке.

– Папа, – я подбежала к его другому боку. Он обмяк, как мешок костей. – Что ты делаешь, Кен? Он проснулся? Ему нельзя сюда.

– Мы отвезем Хераи-сана к Кваскви. А потом найдем Хайка.

– Я не доверю папу незнакомцу!

– Ты доверила его мне, – сказал Кен.

– Ты не чужой… ты… ты…

– Есть еще варианты сиделок? – сказал Кен.

Я вытерла с глаз жгучие капли кардамона, убрала с лица мокрую челку. Запах вызывал тошноту. Мне уже не хотелось пирожных с кофе.

Черная машина такси подъехала к дорожке.

– Останься тут с папой. Прошу. Я доверяю тебе.

Кен покачал головой.

– Я пообещал. Ты не можешь пойти без меня, – водитель нетерпеливо загудел.

Время утекало. Чем дольше я спорила с Кеном, тем дольше Марлин была у Хайка. Даже остановка у Армии Спасения и уговоры строго медсестры, что отвечала за пациентов, принять папу займут много времени – ей нравилась только Марлин. Я склонилась и открыла дверцу такси. Мы вместе усадили папу на заднем сидении между нами, игнорируя вопросительный взгляд водителя из-под светлых дредов.

– Лучше бы Кваскви быть достойным доверия, – прошептала я на японском.

– Он неплохой, – ответил Кен на английском.

Водитель нажал рацию на руле.

– Куда?

– Хойт Арборетум, – сказал Кен. Водитель пожал плечами и повернул, счетчик радостно тикал.

Голова папы опустилась на мое плечо. Его длинные ноги были согнуты на боку. Его глаза снова закрылись, и он выглядел уязвимо настолько, что хотелось его встряхнуть.

Кен сказал на японском:

– У тебя есть украшения? Кулон? Серьги?

Я показала ему голые мочки и шею. У меня было лишь кольцо на мизинце, которое Марлин подарила мне на прошлый день рождения – полоска золота и стилизованный карп.

– Сойдет, – сказал он.

– О чем ты? – процедила я, но была такой разъяренной, что не хотела говорить.

– Кваскви примет это как плату.

– Еще чего, – я представила, как слова пылают огнем. Он не понимал, что толкал меня за грани разумного?

– Поверь, ты не захочешь приходить к нему с пустыми руками. Он может взять твоего отца как «плату».

– Ты останешься с Кваскви и папой, – сказала я на английском.

– Потому что ты сама справишься с Хайком и Улликеми? Утром хорошо получилось. Я не буду нарушать обещания. Я сдержу слово, Кои.

Я хмуро смотрела на него. Лучше бы папа передал мне полезные силы, типа лазера из глаз.

Кен продолжил мягче:

– Кваскви хитрый, но, если мы договоримся, ему придется защищать Хераи-сана.

– Ладно. Заставим твоего друга Кваскви сидеть с папой, но потом вломимся в кабинет к Хайку.

Таксист испуганно посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Ой. Я забыла, что последнее было на английском. Я попыталась улыбнуться ему, но получилась гримаса. Таксист ускорился, поехал на желтый свет на следующем перекрестке.

Мы добрались до Пятого шоссе за десять минут, но каждая минута казалась вечностью, пока я смотрела, как затрудненно дышит папа, желая ударить кого-то, чтобы убрать напряжение паники в животе.

Мы обогнули лес над рекой Уилламетт, снежная вершина горы Худ появилась из-за облаков над блестящим от дождя Портлэндом. По моей спине пробежала дрожь, мурашки проступили на руках. Обычная радость при виде горы сменилась болезненным осознанием двух мужчин рядом со мной.

Еще пара мучительных минут в лабиринте дороги к парковке зоопарка, и таксист миновал их с заметным выдохом облегчения. Он повернул налево и оказался у винтовой лестницы памятника.

– Мы приехали, – сказал он.

Черт, конечно, я выбежала из дома, не взяв сумку или деньги. Кен вытащил потрепанный черный кошелек и дал таксисту две удивительно новых двадцаток. Мы вытащили папу, который был тяжелее, чем такой худой мужчина, каким он был.

«Все неправильно».

Но Марлин… Я представила ее лицо, когда она уходила сегодня. С ней ничего не должно произойти. Ничего.

Мы с Кеном отвели папу к скамейке в тени дуба возле карты дендрария. С опущенной на локоть на спинке скамьи головой папа выглядел так, словно задремал. Хотя никто не поверил бы, что он уснул под дождем.

Его пульс и дыхание еще были ровными. Я подавила желание сжаться рядом с ним на скамье и спрятаться, как часто делала в детстве. Влага капала с моего носа, и я заметила удивление во взгляде Кена.

– Ладно, – тревога беспокоила мой желудок. – Где твой друг?

Кен указал на дорожку на склоне – деревянные ступеньки и гравий – ведущую прочь от бетона памятника вьетнамцам.

– Наверху.

– Мы не потащим туда папу.

– Нет, – Кен многозначительно взглянул на меня, а потом на скамейку.

– Если заставишь ждать меня тут, я сойду с ума. Марлин может… – я затихла, не озвучив то, чего боялась сильнее всего. Хайк хотел жертву. Марлин тоже была дочерью папы.

– Доверься мне, – сказал Кен. Он коснулся моей руки и повел под густые листья дума. Я не могла говорить.

Его другая ладонь сжала мое плечо, он чуть встряхнул меня.

– Марлин в порядке. Улликеми не хочет ее, ему нужна ты. Хайк ничего не сделает, пока мы не появимся. Но я не буду встречаться с Кваскви, пока ты не поклянешься, что останешься тут, а не уйдешь куда-нибудь сама.

– Обещаю. Скорее, – я села рядом с папой. Его ладонь была горячей и сухой, несмотря на дождь. – Поспеши, – сказала я.

Кен протянул руку, и я отдала ему кольцо. Он повернулся без слов, миновал по две ступеньки за шаг и пропал за вишневыми деревьями вдоль тропы.

Я поежилась, придвинулась к папе, ощущая близость моей руки к его, как не было ни с одним живым человеком. Но это было ложью. Кен, если его считать как человека, тоже был близок. Я закрыла глаза ладонями. О чем я думала? Папа – не человек. Может, и я тоже.

Головная боль утихла до тусклого гула у основания черепа.

Баку. Пожиратель снов. Это было безумием, но в этом была логика, и часть меня была рада. Рада, что я не просто безумна. Что связь с папой была настоящей, а не выдумкой.

Я прикусила щеку изнутри. Что со мной такое? Я должна продумывать спасение Марлин. Представив себя спасителем, я отчаянно рассмеялась.

Мимо проехал минивэн с детьми, направляющийся в зоопарк. Я ощутила зависть. Какая разница, безумна ли я? Я съела сон Хайка и ощутила ту энергию, которая позволила бросить Кена через всю комнату. Разве это нормально? Это было зло. И я приняла зло в центр себя.

Я прижала кулаки к ребрам, давила, словно могла так раздавить тревогу в груди. Не помогало. Слезы собрались в уголках глаз, когда стало видно юную пару, старшеклассников. Они были так увлечены друг другом, что даже не взглянули на меня. Но я отвернулась, ощущая себя так плохо, словно могла взорваться дымом от их взглядов.

Старшеклассники поднимались по лестнице к памятнику. Я коснулась щеки папы. Сколько времени займет разговор? Когда вернется Кен?

«Это бесит».

Большая птица опустилась на карту дендрария и смотрела на меня черным глазом. Птица была большой, как вороны возле урн колледжа, но перья были ярко-синими, кроме черно-белых полосок на крыльях. Голубая сойка.

– Что? – осведомилась я, слово вырвалось из меня с силой.

Я махнула рукой, но сойка даже не дрогнула.

– Тут нет крошек.

Сойки и вороны пугали меня. Они разрывали мусорные пакеты, агрессивно прогоняли воробьев от кормушек зимой.

Сойка расправила крылья, ярко сияя, несмотря на морось, и опустилась к ногам папы. Я замерла, следила, как она роет землю, словно в бетоне могли прятаться черви.

– Кыш, – сказала я, голос звучал тихо среди стука дождя по листьям. Тревога смешалась с другими чувствами. Внимание сойки было неестественным. Я подвинула папу к себе. Его голова покачнулась, как у сломанной куклы. Мою грудь сдавило. – Тебе пора проснуться, – прошептала я на японском.

Сойка склонила голову от моих слов. Без предупреждения она расправила крылья и полетела в лицо папе. Я повернулась, закрывая папу собой, мое лицо уткнулось в его волосы, дыхание вырывалось порывами.

Через миг я поняла, что шорох лапок пропал. Я выпрямилась и чуть не вскочила со скамьи.

Юноша сидел на скамье с другой стороны от папы.

Он улыбнулся, показывая белые кривые зубы, которые были слишком большими для его лица.

– Приветствую, – сказал юноша.

Сойки не было видно. Я вытерла ладони о влажные штаны, шею покалывало, волоски на руках встали дыбом.

– Простите?

Юноша улыбался. Он был в выцветших, но выглаженных джинсах и клетчатой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Его волосы были темными, торчали шипами на макушке. Он не пугал меня, в отличие от Хайка.

Он протянул руку, но я покачала головой, глядя на его лицо. Я не буду его касаться. Вместо сойки возник человек, и я невольно их сравнивала.

– Думаю, у нас встреча, – сказал он, убрал руку, подмигнув, и опустил ладони на колени.

– Кваскви? – пропищала я.

– Угадала.

– Но Кен пошел к тебе на холм.

– Кен? А, кицунэ. Ты хотела о чем-то меня спросить? – он склонился выжидающе, глаза сияли.

Папа все еще был без сознания между нами, и мне было не по себе, но, если это был Кваскви, я не могла терять время.

– Я… да, кхм, там дракон из Тех, заточенный в камне в колледже, и профессор с этим камнем похитил мою сестру, и я надеялась, что ты сможешь…

– Кои! – раздался сверху вопль.

Я замолкла, Кен спешил по ступенькам, дождь прилепил его волосы ко лбу.

– Прошу, продолжай, – сказал Кваскви. Его теплый и низкий голос увлекал меня. Тревога еще покалывала на шее. Его глаза не отражали тепло голоса, их блеск был… алчным.

– Нам нужно, чтобы ты присмотрел за папой, пока… – начала я.

Кен закричал на японском с площадки на лестнице над нами.

– Ничего не говори!

Я моргнула, рот был еще открыт. Кваскви встал, сжимая запястье папы.

– Вы пришли заключить сделку без платы. По традиции я должен назвать плату. Я называю Хераи Акихито.

– Что? – я вскочила на ноги. Моя ладонь зависла над предплечьем Кваскви, но я решила сжать другое запястье папы. Я лучше возьмусь за лезвие ножа, чем за этого парня. Я не хотела видеть фрагменты, что скрывались за этими черными глазами и слишком широкой улыбкой.

Кен пролетел последние ступеньки и вклинился между нами.

– Не используй ее неведение, – прорычал он.

Я ткнула его в бок. Он мешал! Кен скривился, оглянувшись на меня, но подвинулся. Кваскви не переживал.

– Я не использую. Она пришла сюда под прикрытием переговоров Тех, – сказал он.

– У нас есть плата! – сказала я, сжала другую руку папы выше места, где его держал Кваскви. Получился странный твистер.

– Ты не предложила ее до своей просьбы, – сказал Кваскви. Он отпустил папу, пожав плечами.

– Я принес плату к назначенному месту, – Кен показал мое кольцо.

Кваскви рассмеялся.

– Даже ты, Вестник, не можешь так глупо меня оскорблять, – он улыбнулся шире, но зубы и прищуренные глаза делали его яростным. – Совет дал ясно понять, что у тебя тут нет власти. Ты не можешь нарушать правила без последствий.

– Это наша плата, – осторожно сказал Кен. Он чуть склонил голову. – Конечно, мы должны были принести нечто достойное твоего народа, Кваскви. Но времени было мало.

Кваскви перекатывался на пятках. Он рассмеялся снова, напоминая лошадь. Напряжение пропало из плеч Кена.

– Я пытался, не вини меня. Баку – ценный. Даже для нас, – он забрал у Кена кольцо.

Кен кивнул. Я опустилась на скамью, обвила рукой плечи папы. Мы достигли некого понимания, но я не доверяла Кваскви.

– Нам нужно скрыть Хераи-сана. И все, что ты знаешь о Мангасаре Хайке и Улликеми.

Кваскви вскинул брови.

– Я согласен предоставить баку убежище. Но я ничего не знаю о Хайке, – он облизнул губы, размышляя. – Так вкус дождя не твой?

Кен покачал головой, чуть склоняясь.

– Я постараюсь выполнить условия моего пребывания на твоей территории.

Я чуть не фыркнула от его важного тона. Разговоры Тех всегда полны бреда? Они говорили так, словно были в кружевных рубашках с галстуками в бальном зале, окруженные слугами с шампанским.