Текст книги "Горький обман (ЛП)"

Автор книги: К. Акваа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

У меня такое чувство, что Ремо близок к признанию, или, лучше сказать, близок к тому, чтобы отказаться от контроля над своими эмоциями, и признается мне. Надеюсь, он близок к тому, чтобы признать поражение и перестать лгать самому себе.

Сегодня Камари вытащила меня из офиса, зная, что у меня нет никаких встреч. Мы с ней ходим по магазинам в основном для того, чтобы отвлечься. От Ремо и работы, потому что это единственные две вещи, о которых я думала последние несколько недель. Мы ходили по магазинам уже два часа.

– Я возьму это. – Камари покупает вазу, затем обращается к одному из моих охранников.

Я качаю головой. Как они будут меня защищать, если у них в руках будут вещи?

Камари пожимает плечами и несет вазу в следующий магазин.

– Как Ремо? – наконец спрашивает Камари, когда мы входим в магазин парфюмерии и косметики. Мой взгляд мгновенно притягивается к мужскому одеколону, и я плыву туда.

На моих губах играет улыбка.

– Мне кажется, что-то работает. Я не могу точно определить, что именно, но он… он ревновал, когда я разговаривала с Сэмом. Я специально пошла выпить с ним кофе, зная, что Ремо придет, и его реакция не разочаровала.

Меня передергивает при воспоминании о его выражении лица и словах.

Но то, что последовало за этим… Лето было тяжелым. Камари получала от меня кое-какие новости, но их было недостаточно, потому что повторять то, что произошло… Я не хочу этого делать. Я стояла на своем.

Пришло время Ремо показать мне, что я ему нужна.

Камари задыхается, хватая меня за руку и поворачивая к себе.

– Ты серьезно? Ты специально пыталась заставить его ревновать, и это сработало?

Я пожимаю плечами.

Думаю, он уже не отрицает этого. Его слова были правдой, но он еще не сказал, что хочет оставить меня.

Я беру одеколон и распыляю его. У него лесной запах.

Нет. Он не подойдет Ремо.

– И что? Он пытается отказать, для чего? Неужели ты еще не нашла причину?

Я качаю головой, а потом вдруг что-то вспоминаю. – Он видел мои следы от ожогов.

Глаза Камари расширились. – Что вообще происходит? И ты не подумала рассказать мне об этом?

Я сокрушаюсь, понимая, что должна была рассказать ей и, возможно, попросить совета. Она никогда не думала обо мне плохо и не отвергала меня.

– Мне жаль. Я просто была слишком увлечена всем этим. Я пытаюсь заставить Ремо признаться, что я ему нравлюсь, но он не хочет. Он спросил, кто это сделал, и я ему рассказала. В прошлый раз он всадил нож в руку моего отца за то, что тот оскорблял меня и сквернословил. Я не хочу знать, что могло произойти после того, как он узнал об ожогах.

Я вздрагиваю, но в то же время спокойствие, с которым я это воспринимаю, меня настораживает.

Камари говорит мне: – Какого черта?.

Из меня вырывается смех.

– Ты рассказала ему, Аврора? О своем преследователе?

Ее строгий тон заставляет меня на секунду замереть.

Я беру другой флакон одеколона и нюхаю его. Слишком сладкий для мужского парфюма; ему он тоже не подойдет.

Я подхожу к следующему и нюхаю его, но прежде чем я успеваю принять решение, Камари разворачивает меня, положив руку на бедро.

– Правда? – Она сужает глаза.

Я медленно качаю головой. Как я могла? У меня было разбито сердце, и я потеряла всякую веру в него.

– Но у меня есть охрана! Оглянись вокруг. Я рассказала им и проинформировала об этом главу службы безопасности. Уверена, Ремо знает, что я использовала его деньги для охраны, так что он не скоро спросит. Тогда я ему скажу. Ты знаешь, что… трудно говорить об этом, но я пытаюсь набраться храбрости. Это… трудно. – Я сглатываю, снова отгоняя воспоминания.

Камари кладет мягкую руку на мою руку, ее милое лицо напоминает одеяло утешения.

– Но ты должна, Аврора. Может быть, если ты предложишь что-то свое, какую-то часть своего прошлого, Ремо увидит больше и даст что-то взамен. Вы сможете сблизиться, сродниться или просто посочувствовать друг другу.

Я смотрю в ее глаза – глаза, которые говорят мне, что другого пути все равно нет.

– Рауль, – пролепетала я.

Камари моргает.

– Ты можешь использовать Рауля, чтобы отвязаться от родителей! Кто знает тебя лучше, чем ты сама? Рауль! – Я подпрыгиваю. Для нее это сработает, но я также хочу отвлечь ее.

Она качает головой.

– Мы не будем об этом говорить. Они приедут через пару месяцев, а я не готова. Совсем. – Она качает головой. Ее родители так сильно на нее давят.

Я выбираю другой флакон духов, но останавливаюсь на этом. Он пахнет темным и пряным, с нотками ванили и мускуса, который пахнет совсем по-мужски. Это тот самый. Я подзываю продавца-консультанта.

– Упакуй его для меня, пожалуйста.

Она кивает и уходит в подсобку.

Когда мы с Камари выходим из магазина, охранник, который все это время следил за мной, подходит ко мне ближе. Я поднимаю взгляд. Габриэль – бывший офицер спецназа, который теперь работает в частной охране знаменитостей. Ему пятьдесят лет, но выглядит он гораздо моложе.

– У вас есть новости, миссис Кэйн.

Я хмурюсь, поднося руку к глазам, чтобы лучше его разглядеть. Он почти такой же высокий, как Ремо.

– Какие?

Его лицо становится мрачным. – Ваш муж попал в автокатастрофу. Сейчас он находится в больнице в центре Лондона. В больнице королевы Марии.

Мое сердце падает в желудок. – Что?

Все вокруг внезапно закружилось. Я поворачиваюсь и бегу к своей машине. Камари и Габриэль следуют за мной, пока я быстро сажусь в нее.

Ремо.

Попал в аварию.

Это был мой преследователь? Он должен был следить за мной.

Что, если это действительно был он, а Ремо даже не знал об этом, потому что я ему не сказала?

Мое сердце колотится слишком быстро, а глаза наполняются слезами.

Камари проводит рукой по моей спине.

– Камари, – задыхаюсь я, глядя на нее водянистыми глазами. – Я должна была сказать ему. Это он. Я знаю, что это он, и это моя вина. Я не сказала ему. Ты была права. Я расскажу ему, как только смогу. Обещаю, что расскажу.

Мой голос тих и в то же время полон эмоций.

– Последние три месяца… Я должна была… Когда я видела его в последний раз четыре месяца назад, я должна была. – Я задыхаюсь.

Когда я добираюсь до больницы, я выхожу из машины и бегу к регистратуре, а затем требую встречи с Ремо или хотя бы информации о его местонахождении. Это частная больница, так что, конечно, они позволят мне увидеться с ним.

– Ремо Кэйн? – спрашиваю я у администратора, который направляет меня на третий этаж.

Я бегу к лифту сзади и снова и снова нажимаю на кнопку. Мои руки дрожат.

– Аврора, пожалуйста, постарайся успокоиться. С ним все будет хорошо.

Я качаю головой, губы подрагивают, пытаясь сдержать эмоции.

– Я должна была сказать ему, Камари, – снова шепчу я. Мой страх, мой кошмар медленно настигает меня, а я не готова и рискую жизнью своего мужа.

Когда мы поднимаемся на этаж, я бегу по коридору в поисках комнаты номер десять, которая должна быть в конце. Задыхаясь, я добегаю до его комнаты и киваю двум охранникам, стоящим перед дверью.

Медленно открыв дверь, я стою и смотрю на медсестру, которая проверяет его жизненные показатели. На нем нет рубашки, но живот обмотан марлей. Еще больше марли намотано на его руку. Его лицо покрыто синяками и порезами.

– Я вернусь, чтобы проверить вас вечером. Если все будет в порядке, вы сможете уйти сегодня вечером, – говорит медсестра, затем поворачивается и выходит из палаты.

Я бросаюсь к нему.

– Ремо… – Мой голос не поднимается выше шепота, и я снова осматриваю его раны. – Это… – Я осекаюсь, не зная, что сказать. Моя рука поднимается, но я опускаю ее, не зная, куда прикоснуться, чтобы не причинить ему боль.

От запаха антибактериального, искусственного аромата у меня щиплет в носу.

Ремо смотрит на меня, его глаза ничего не выражают.

– Как? Как это произошло? – спрашиваю я, присаживаясь рядом с его кроватью. От его травм у меня болит сердце.

Почему я не могла ему сказать? Предупредить его, по крайней мере?

Он не должен страдать из-за меня.

Почему я была такой эгоисткой?

– Ты плачешь? – спрашивает Ремо, нахмурившись.

Я смотрю на него мутными глазами, едва сдерживаясь.

Я подавила смех. – Конечно, нет. Ты думаешь, я настолько слабая? Я сильная, Ремо. Я сильная женщина.

Я выпячиваю подбородок, мои губы дрожат, но я держу себя в руках.

Губы Ремо дрогнули в почти улыбке. – Именно так. Ты моя сильная жена, не так ли?

Слезы возвращаются, я сглатываю комок в горле и киваю.

– Что случилось? – спрашиваю я, медленно приближая свою руку к его неповрежденной. Осторожно прижимая ее к себе, я обхватываю пальцами его руку. Сердце замирает, когда Ремо крепче сжимает мою руку.

Я поднимаю глаза на него.

– Машина застала меня врасплох, когда я поворачивал на перекрестке. Она задела водительскую сторону, но все в порядке. Я вернусь домой сегодня вечером.

Как мог человек ударить его, когда он не нарушал правила? Могло ли это быть спланировано? Если это так, то, когда Ремо будет проводить расследование, он не упустит его наблюдений.

– Хорошо. Хорошо, это хорошо. Значит, ты не сильно пострадал. – Я пытаюсь улыбнуться ему, но не получается.

Вытирая слезы свободной рукой, я улыбаюсь ему еще раз, уже сильнее.

– Я рада, что все не так плохо. Что случилось с твоим животом?

Ремо слегка шипит, когда я указываю на повязку вокруг его живота.

– Часть машины поцарапала меня и нанесла глубокую рану.

Я задыхаюсь. – Нет, я беру свои слова обратно. Ты не в порядке. Это не просто в порядке. Тебя ударили в ребра, в живот из-за сломанной части машины? Где был твой водитель? Почему из всех дней ты решил сесть за руль именно сегодня? Куда ты ехал, что было так важно? – говорю я.

Ремо ухмыляется.

– Перестань улыбаться и ответь мне, черт возьми, – выдавливаю я из себя.

– А-а-а, – простонал Ремо и посмотрел на мою руку.

Мое сердце падает. Я мгновенно отпускаю его руку. – Прости! О Боже, мне так жаль. Я не хотела причинить тебе боль. Я не знала, что я…

Хихиканье Ремо доносится до моих ушей. Он смеется надо мной? Затем он снова застонал. – Ааа. Смеяться больно.

– Как… Ты… Ты думаешь, это смешно? Я прибежала сюда и очень волновалась из-за тебя, а ты смеешься надо мной?

Я вытираю слезы и сглатываю комок в горле, а затем встаю. Ремо хватает меня за запястье, останавливая.

Я снова смотрю на него. Он улыбается, верхняя половина его тела наклонилась вперед, а рука схватилась за поврежденный живот.

Он выглядит таким красивым, когда улыбается. Я впервые вижу, чтобы он улыбался так широко и свободно. Это еще больше усиливает мои чувства к нему.

Если бы ты только принял меня, я бы стала твоей на всю жизнь, Ремо.

Я была бы здесь с ним каждую секунду.

Я простила его и смирилась с его ошибками, потому что очень сильно к нему привязалась. Будь это в моих руках, я бы перевернула весь мир, сожгла бы его ради него, а потом принесла бы себя в жертву. Страшно представить, на что я готова пойти, чтобы увидеть, как он улыбается мне.

– Ты слишком сильно беспокоишься.

Мне хочется ударить его за эти слова. Хорошая пощечина по лицу не помешает. Как он мог сказать, что я слишком много волнуюсь?

– Слишком сильно? Тебя чуть не убили, Ремо. Это не мелочь.

Мои плечи обвисают, беспокойство изматывает меня.

Ремо крепче сжимает мою руку, заставляя меня снова посмотреть на него.

Его глаза смягчаются, когда он фокусируется на мне. На его лице появляется странное выражение, которого я никогда раньше не видела.

– Я в порядке. Сегодня вечером я пойду домой. Не плачь, – заверяет он меня, но он не знает, что это может быть моей виной.

Сглотнув, я киваю и сажусь обратно на стул.

Он закрывает глаза и откидывает голову назад, и я сижу рядом с ним.

Минуты, часы, я не знаю, но я продолжаю наблюдать за ним. Тихо. Мой взгляд пробегает по его грубоватому красивому лицу. Я наконец признаю, что этот человек умолял меня дать ему еще один шанс, что этот сильный, безжалостный и властный мужчина стал слаб ради меня.

Мне не нравится видеть его таким. Ремо – мой муж, и он не должен так выглядеть. Я наклоняюсь вперед и нежно провожу рукой по его волосам, но быстро отступаю, не желая, чтобы он открыл глаза и застал меня за этим занятием.

Дверь тихонько открывается.

Я оглядываюсь на обеспокоенную Камари, идущую ко мне.

Ее взгляд метался между Ремо и мной. Она поднимает на меня бровь.

– Обязательно. Я скажу ему. Это была моя последняя капля, – шепчу я ей. Я не могу терпеть, когда кто-то страдает из-за меня, особенно Ремо.

Камари встает рядом со мной, и я опускаю голову на ее плечо. Она поглаживает меня по плечу.

– Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо? Я попрошу Габриэля связаться с начальником службы безопасности и спросить об этом.

Я киваю, и через несколько минут она уходит.

Через некоторое время медсестра возвращается в дом, и Ремо моргает, просыпаясь. Он напрягается, его глаза расширяются и шарят по сторонам. Как только они находят меня, он делает глубокий вдох, и напряжение уходит из него.

Внутри меня растет тепло и обожание к нему.

– Все выглядит хорошо. Мы рекомендуем менять повязки каждый день, чтобы избежать инфекций. Пожалуйста, воздержитесь от любых нагрузок, которые могут растянуть швы на животе. Никакого поднятия тяжестей или сильной физической работы.

Я киваю ей.

– Если что-то случится. Пожалуйста, вернитесь. – Она улыбается мне и дает понять, что мы можем идти.

Я поворачиваюсь к Ремо и вижу, что он уже наполовину встал с кровати.

– Что ты делаешь? – Я бросаюсь ему на помощь.

Когда мы добираемся до дома, становится немного сложнее заставить его подняться по лестнице, не повредив живот и не раскрыв швы, но мы идем медленно, и нам это удается.

Ремо садится на свою кровать и ложится, согнув ногу в колене и закрыв лицо рукой.

Я быстро спускаюсь вниз, чтобы принести ему воды и небольшую миску куриного риса. Я уверена, что он не ел ничего, кроме завтрака. Мы провели несколько часов в больнице и не ели, пока были там. Я разогреваю еду, затем беру тарелку и воду и отправляюсь наверх.

Поставив поднос на его сторону прикроватной тумбочки, я легонько подталкиваю его в плечо.

– Ремо, съешь что-нибудь, – шепчу я.

Его рука опускается, и он смотрит на меня, затем на рис с курицей.

Он берет ложку, но останавливается, когда понимает, что его рука забинтована.

– Давай я помогу.

Я сажусь ближе к нему и беру ложку. Я зачерпываю немного еды, а затем осторожно дую на нее. Прядь волос выпадает из моего хвоста, но я не могу убрать ее из-за миски и ложки в моих руках. Я отодвигаю его плечом, но это не помогает. Поднимаю ложку к Ремо, и сердце болезненно замирает, когда он поднимает руку и медленно заправляет прядь волос мне за ухо.

Ему нравится это делать.

Его глаза медленно скользят по моим волосам, затем по лицу.

– Спасибо.

Я стараюсь не краснеть, но тут чувствую, как его палец проводит по моей щеке, и кровь приливает к моим щекам.

– Я не ребенок, Аврора. Я могу пользоваться другой рукой.

Он поднимает левую руку, которая не пострадала.

– Да, и ты, наверное, будешь ронять на себя еду, потому что ты не левша. Я здесь, Ремо, позволь мне помочь.

Я подношу ложку ближе к его рту. Ремо хмурится, но открывает рот неохотно.

Я улыбаюсь ему.

– Видишь? Не так уж и сложно. Давай, ешь, а я проверю те несколько писем, которые мне осталось просмотреть. Ты планируешь завтра идти на работу? – спрашиваю я.

Если он ответит «да», я буду с ним ругаться. Ради всего святого, он только что попал в аварию.

– Посмотрим утром.

Я киваю. Пока этого достаточно.

Я продолжаю кормить его, но не могу избавиться от мурашек, пронизывающих меня насквозь. Ремо смотрит на меня все время, пока я его кормлю. Его пристальное внимание обжигает меня, и мне хочется уйти, встать под холодный душ, чтобы кожа перестала гореть. Это заставляет меня чувствовать себя живой. Это правильно.

Как будто мы созданы для этого.

Как будто нам суждено быть вместе.

Я тихонько вздыхаю, мое сердце жаждет ласки от Ремо. Чтобы он не был так холоден и горяч со мной.

Когда Ремо заканчивает есть, я подношу бокал к его рту, и он пьет, не сводя с меня глаз.

– Закончил? – Я наклоняю к нему голову, и он закатывает глаза.

– Просто иди и займись своей работой, Аврора.

Он отталкивает меня своей здоровой рукой.

Я задыхаюсь.

– Использовал и выбросил? Я чувствую себя такой нелюбимой прямо сейчас.

Я смеюсь, качая головой, затем встаю и направляюсь к шкафу, чтобы переодеться в более удобную одежду.

Погода теплая, но скоро наступит осень, а жизнь в Лондоне означает, что я всегда должна ожидать прохлады в воздухе.

Взяв со стола ноутбук, я подхожу к кровати, устраиваюсь поудобнее и начинаю отвечать на электронные письма.

Каждое событие заставляет меня все больше нервничать, а теперь еще и несчастный случай с Ремо вызывает во мне это неприятное чувство, которое не дает мне покоя.

Что-то не так.

Надеюсь, это не погубит ни меня, ни Ремо.

Глава 8

Сегодня он не пошел на работу, и я вернулась домой пораньше, слишком волнуясь за него.

Как мне набраться смелости и сказать ему, кто стоит за этой аварией? Как я скажу ему, что он мне нравится и я не хочу разводиться? Я хочу держаться за это. Я хочу удержать Ремо.

Время идет.

Он зажег во мне чувство, которое можно описать только как восхищение, даже как любовь.

Ухватившись за столешницу в ванной, я смотрю на себя в зеркало.

Почему он сдерживается?

Мои тусклые карие глаза чуть ли не мерцают, ловя свет. Мои щеки слегка раскраснелись и приобрели розовый оттенок. Мой взгляд падает на расстегнутые пуговицы моего джемпера. Мое декольте показалось.

Мой взгляд падает на темноту за окном, затем на выключенную лампу на столе Ремо, когда я выхожу из ванной, и у меня возникает идея. Положив ноутбук обратно на прикроватную тумбочку, я закрываю шторы, затем поворачиваюсь и направляюсь к Ремо, который разговаривает по телефону.

Его глаза притягиваются ко мне как магнитом. Его взгляд опускается вниз по моему телу, а затем поднимается обратно. Я просто улыбаюсь ему и наклоняюсь так, чтобы он мог хорошо рассмотреть мой джемпер, а затем щелкаю выключателем, чтобы включить лампу.

Его взгляд пронзает меня насквозь, зажигая цветы в моем сердце. Я сгораю для него.

Я сглатываю, стараясь не сделать ничего странного. Я поднимаю глаза, и наши взгляды соединяются. Словно замысловатые замки. Я резко вдыхаю, чувствуя, как в его глазах разгорается вожделение.

– Тебе что-то нужно, Ремо?

По тому, как он смотрит на меня, я догадываюсь, куда направлены его мысли.

– Да, черт возьми, – прохрипел он. Он хватает меня за запястье и тянет так, что я падаю к нему на колени.

– Ремо! – Я вскрикиваю, пытаясь вырваться – я не хочу причинить ему боль, – но он держит меня крепко, так крепко, что я не могу пошевелиться. Ни на дюйм.

В панике я смотрю вниз на его повязку.

– Тебе больно, – пытаюсь я вразумить его, но безуспешно.

Когда я наконец поднимаю глаза, спокойное выражение лица Ремо меняется. В его глазах горит темное, собственническое, плотское желание. Темные ресницы создают дом для теней в его глазах.

От него так и веет животной силой и властью. Его грудь больше не прикрыта рубашкой. Вены на руках проступили, подчеркивая россыпь волос, разбросанных по предплечьям. Мой взгляд останавливается на мускулах его груди и пресса. Каждый сантиметр его кожи навевает мне фантазии о нем.

О том, как он грубо входит в меня, заставляя принять его большой член, о том, как он использует меня для своего удовольствия. Темное желание бурлит в моем животе.

– Ты не можешь притворяться, будто ты такая милая, – прорычал он, рукой притягивая меня к себе, пока мои груди не оказались прижаты к его груди.

Его взгляд падает на мою грудь. Моя грудь прижатая к нему, хорошо видна. Декольте почти не скрывает их.

Желание в его глазах становится безжалостным.

Он смотрит на меня как бы с обвинением.

Что я сделала?

– Отпусти меня, Ремо. Тебе больно, и ты не должен так ко мне прикасаться.

Я сужаю глаза.

Он вскидывает бровь. Затем я слышу глубокий гортанный звук, что-то среднее между стоном и рычанием. Он хватает меня за бедра и усаживает к себе на колени так, что мои колени оказываются по обе стороны от него.

– Ремо…

Он целует меня в шею, легкими, трепетными поцелуями, от которых я задыхаюсь у него на коленях. Его руки ложатся на мои бедра, слегка покачивая меня на своем члене, который упирается в мое нижнее белье.

– Позволь мне показать тебе, что именно это за соглашение, потому что я не думаю, что ты понимаешь.

Он наклоняется вперед, как будто швы на его животе – это пустяк, как будто он не вернулся домой из больницы, и покусывает мое плечо.

Он делает еще один укус дальше, прямо над моей грудью, и останавливается перед моим соском. Моя грудь вздымается в предвкушении, когда его запах окружает меня. Мужской, доминирующий и мускусный.

Он сжимает зубами мой сосок через хлипкий джемпер, и мои руки с криком впиваются в его волосы. Желание плещется у меня между ног.

– Скажи мне, а деловые партнеры сосут твои соски вот так?

Прежде чем я успеваю ответить, он движется вниз по моей груди.

– Целуют ли они тебя в такие места?

Он лижет прямо под моей челюстью, его язык плоский. Дрожь пробегает по позвоночнику, и я задыхаюсь, ожидая его следующего движения. Ему больно, и я должна отодвинуться, но я в ловушке его захвата.

Его рука проникает в мои шорты и сжимает мою задницу в грубом, жестоком захвате. Я стону. Его руки исследуют мое тело, словно пытаясь запомнить каждую его щель.

– Они прикасаются к тебе так же?

Я качаю головой, плотно закрыв глаза, пытаясь сдержать стоны, которые продолжают нарастать внутри меня. Мое тело нагревается под его грубыми прикосновениями, и я истекаю плотским желанием.

Его рука скользит по моему бедру и опускается между ног, пальцы раздвигают нижнее белье, и он безжалостно погружает в меня палец. Из меня вырывается придушенный стон, и мои пальцы впиваются в его плечи, когда моя голова откидывается назад.

– Я, черт возьми, так не думаю.

Он поднимает взгляд, и его глаза встречаются с моими. Он всегда находит мой взгляд, и они встречаются, как будто мы созданы друг для друга. Как будто мы подходим друг другу, и нам не вырваться.

Он продолжает вводить палец в меня, затем вводит еще один палец, растягивая. Мои глаза закрываются с шипением. Я едва могу глотнуть воздух. Внутри меня нарастает давление.

Затем он останавливается.

– Не произноси больше этих слов, Аврора. Никогда не произноси их, иначе ты понесешь последствия своих слов.

Я хнычу, отчаянно желая, чтобы он снова поработал пальцами.

– Я уже пытался доказать тебе свои чувства к тебе, так что не повторяй этой ошибки.

Он нежно целует меня в щеку, как будто это может успокоить. Маленький интимный жест в противовес его порочному траху пальцами.

– Поняла, любимая? – шепчет он, прижимаясь своими губами к моим.

Я бездумно киваю.

Я чувствую его прекрасную улыбку на своих губах, когда он мягко прижимается к ним быстрым поцелуем.

– Хорошая девочка.

Мой желудок опускается при этих двух словах. Он прикасается к тому сладкому месту внутри меня, и я разрываюсь на части с громким криком.

Волна за волной накатывает на меня, и глаза распахиваются, когда я вижу, как лицо Ремо наполняется благоговением. Его руки соскальзывают с моих шорт, и он облизывает пальцы один за другим, мурлыча.

Я не могу оторвать взгляд от его губ. Я снова и снова возбуждаюсь. Он всасывает эти длинные толстые пальцы, которые секунду назад так хорошо растягивали меня.

– Ты на вкус такая, как я и думал, – шепчет он, его глаза притягивают мои, его слова тихие, как будто он признается в маленьком секрете.

– Какая именно?

– Mio. – В его словах проскальзывает итальянский, и мое лицо окрашивает глупая ухмылка. Я понимаю, что он имеет в виду. Он говорит это, когда называет меня своей любовью.

Моя.

Глаза Ремо улыбаются, хотя его губы не шевелятся. Он берет плед с моей стороны и откидывает его назад, а затем укладывает меня туда. Толкнув меня в плечо, чтобы уложить обратно, он подтягивает плед под мой подбородок.

– Давай, спи.

Он подталкивает меня под подбородок, притягивая к себе. Я позволяю ему двигать собой, но осторожно, чтобы не причинить ему боль.

Я лежу и смотрю, как закрываются его глаза и выравнивается дыхание. Его огромные плечи и широкая грудь охватывают меня, заставляя чувствовать себя маленькой, защищенной и… любимой.

Мне становится жарко и влажно, когда я вспоминаю слова Ремо. Его слова, его прикосновения, его мягкий грязный шепот снова и снова повторяются в моей голове, и я сжимаю бедра и ерзаю. Меня беспокоит, что завтра я не смогу сосредоточиться на работе.

Это был первый раз, когда он так прикасался ко мне после того, что он сделал. И мое тело, лишенное какого бы то ни было похотливого контакта с ним, звало, умоляло, звало его по имени. Оно мурлыкало от того, как он прикасался ко мне.

Это было грубо, жестко и доминирующе, но что такое его прикосновение, если оно не пропитано жестокостью, которой он окутывает себя?

Ремо спит, но я постоянно просыпаюсь, чтобы проведать его. Ночью я наполняю его стакан водой и постоянно проверяю температуру. Я почти не сплю из-за беспокойства, и когда наступает утро, я устала и не в своем уме, но, по крайней мере, Ремо выглядит хорошо, как будто все в порядке.

– Ты выглядишь так, будто даже не спала, – говорит мне Ремо, направляясь в ванную.

Я только вздыхаю, массируя лоб. Я чувствую, как начинает болеть голова.

Схватив новую марлю и мази, я стучу в дверь ванной. Открыв ее, я вижу Ремо, на котором были только штаны для сна. Посмотрев на то, что у меня в руках, он медленно открывает дверь пошире.

– Позволь мне помочь тебе, прежде чем я уйду на работу. Я не могу спорить с тобой, если ты решишь уйти сегодня, но я приду тебя проведать. Понял?

Нащупав конец обертки, я медленно снимаю ее с его груди, проводя руками по его груди. Каждый раз, когда мои пальцы касаются его кожи, живот напрягается.

Мои щеки словно горят. Я чувствую, как они горят, и ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Никто не говорил мне, что любить так больно. Никто не сказал мне, что это будет жгучая боль внутри меня. Огонь, который я не смогу унять, даже если захочу.

Когда я снимаю последнюю часть марли, мои руки тянутся к маленькой белой подушечке с красным пятном на ней. Я медленно отклеиваю ее, следя за реакцией Ремо, чтобы понять, не больно ли ему.

Четыре шва. Нет, их шесть.

Шесть швов.

Моя грудь сжимается, и жгучее пламя обжигает мою кожу до такой степени, что ожог проникает в органы, воспламеняя их.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать слезы. Как сильно это было больно? Что он чувствовал, когда ему было больно, когда он лежал, истекая кровью, когда его пронзила деталь автомобиля?

Как он мог вести себя так, будто это пустяк?

– Больно? – шепчу я, почти боясь говорить громче.

Ремо кладет обе руки на раковину позади меня, обнимая меня по обе стороны.

Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня с нежностью. Его ресницы трепещут, когда он моргает, а его ленивый взгляд заставляет мое сердце биться чуть громче.

– Я в порядке, любимая. Это не больно. Я справлялся и с худшим, – пробормотал он, заправив рукой мои волосы за ухо.

Я резко вдыхаю, стены ванной комнаты смыкаются вокруг меня, пока Ремо держит меня в ловушке под своими опасными темными глазами. Его руки обхватывают меня, вены вздуваются на предплечьях по обе стороны от меня. Мои глаза не могут найти себе места.

– Что значит "худшим"? – Мои глаза возвращаются к его глазам, но он только пожимает плечами.

Его взгляд смягчается. – Это значит, что я не слабак. Я сражался в битвах и раньше, и делал это всю свою жизнь. Разница лишь в том, что на этот раз ты здесь. Я не сплю с кровоточащими ранами, не выбрасываю бутылочку с лекарством, и мне ни разу не пришлось кричать, чтобы Изабелла пришла и дала мне лекарство, пока я сам меняю повязку.

Я дышу быстрее. Более короткие вдохи.

Мой взгляд постоянно переключается на него, пытаясь найти ложь, найти что-то, что скажет мне, что я ему не нравлюсь и все, что он только что сказал, – ложь. Но это не так.

Ответ, который я искала, написан в каждом его действии. Ответ, который я пыталась найти, был спрятан в каждом слове, которое вылетало из его уст.

Я не в тех местах искала кусочки своего сердца, которые он украл.

– К твоим услугам лучшие врачи, Ремо, – шепчу я, качая головой, но Ремо хватает меня за подбородок.

Он наклоняется, и наши губы оказываются прямо над губами друг друга.

Наши дыхания смешиваются, пока он медленно наклоняется.

Не касаясь, но все же касаясь друг друга.

– У отставного боксера в подпольных боях нет врачей, которые бы за ним ухаживали.

Мои глаза расширяются.

Боксер?

Подпольные бои?

Ремо был боксером?

– Что? – шепчу я.

Голова становится легкой, как будто я слышу все неправильно, но это не так.

Ремо хихикает мне в губы, звук глубокий и насыщенный мужской силой.

– Поторопись и закончи перевязывать меня. Из-за того, что ты держишь руку на моей груди, мне хочется опустить ее, чтобы ты могла позаботиться об очередной проблеме, которую сама же мне и создала.

Я мгновенно убираю руку с его груди, словно она меня обожгла.

Ремо. Мой муж. Это полная загадка, а я даже не знала. Я не знала, что он боксер.

Что он делает, щеголяя в костюмах и заботясь об империи, которая ему, похоже, не нужна? Наследник империи Кэйн, империи винной компании был боксером?

Нарушителем правил?

– Ремо, о чем ты? С каких пор?

Он поднимает на меня бровь, словно раздумывая, что мне сказать.

– Когда я поступил в университет, я попал не в ту компанию и нашел подпольный бойцовский ринг. Я ненавидел то, что ждало меня после окончания университета – стать будущим генеральным директором Vino Cooperation, поэтому я занялся боксом, чтобы восстать против своих родителей.

В его словах звучит горькая нотка, но Ремо говорит как ни в чем не бывало.

– К двадцати годам я сидела в своей квартире и пыталась создать эскизы для своей первой коллекции. Я знала, чем хочу заниматься, и хотела сделать это своей карьерой. Я находила покой в том, что создавала их, сшивала вместе и видела, как мои замыслы воплощаются в жизнь. – Я тоже предлагаю ему частичку себя.

Он хмыкает, его глаза следят за мной.

– Вот почему жизнь поместила тебя в идеальное место, чтобы держать меня в тонусе, когда все вокруг рушится, чтобы поддерживать меня, когда я собираюсь все разрушить, и чтобы поддерживать меня в здравом уме, когда я собираюсь потерять рассудок.

Он мягко убирает прядь волос с моего лба. Затем он нежно проводит пальцем по раковине моего уха. Кожа там горит под его прикосновением.

– Если это не жизнь, которая говорит тебе, что ты моя, то я не знаю, как еще это объяснить.

Моя грудь расширяется от его слов, а в голове срабатывает сигнал тревоги. Я падаю и не пытаюсь спастись от этого.