Текст книги "Долгое странное путешествие Сета Гейтса(СИ)"

Автор книги: J A

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Между тем, мне пришлось иметь дело не только с домашними проблемами. Департамент Полиции Бостона никак не мог понять, что ему делать с жертвами Баббла – то ли списать нас по статье увечий, полученных при исполнении обязанностей, то ли сослаться на запрет несовершеннолетним работать в подразделениях полиции. А может, и вовсе сэкономить на компенсации... Были и кое-какие разговоры о том, чтобы вернуть нас к работе – рассказывали о программе работы под прикрытием в бостонских школах или вроде того. Но на практике это было нереально. Таких, как я, в бостонском регионе оказалось полно, и бостонцы уже очень хорошо научились отличать нас даже по незначительным жестам и фразам. Язык тела – речь, доступная каждому. Да и потом, какой нормальный бостонский тинейджер станет доверять девушке, которая ни с того, ни с сего перевелась в его школу и даже ни разу не пригласила одноклассников в родительский дом? В общем, дальше слухов дело не продвинулось.

Ну, по крайней мере, на местном уровне.

Месяц спустя я, наконец, получил новые водительские права, где был указан мой прежний возраст. Мэрия Бостона выдала мне новый сертификат о рождении, где указывались все изменения в моем статусе, а в придачу еще и социальную карту. Меня занесли в список кандидатов на административную работу в Департаменте полиции, но таких, как я, там было намного больше, чем нужно.

Наконец, через три месяца после Баббла, ко мне домой приехала одна весьма примечательная женщина.

Было чуть за полдень. Синди с детьми уехала за город, а я остался один. Так что когда раздался звонок в дверь, мне пришлось пойти и открыть самому. С первого взгляда я понял, что она из федералов. Нет, не бейджик. Просто если собрать все мелкие детали внешности воедино, то ответ возникал сам собой. Строгий костюм, медового цвета волосы, стянутые в тугой хвост, холодные голубые глаза, обрамленные легким макияжем... Высокая. Подтянутая. Настороженная. А перед ней стоял я – в мешковатых джинсах и футболке, со спутанной копной курчавых соломенных волос на голове. Раньше там был аккуратный темный ежик. К тому же мои волосы никогда не вились – это были последствия трансформации.

– Офицер Сет Гейтс? – спросила она официальным тоном, хотя, конечно же, знала ответ на свой вопрос.

– ФБР? – ответил я в том же тоне.

Ее губы скривились в усмешке. – Специальный агент Лоурел Миллер. Мы можем поговорить?

Я открыл дверь и кивнул, приглашая ее в дом. Затем я провел гостью в столовую и пригласил ее сесть за стол.

– Кофе? – спросил я, прежде чем усесться рядом.

– Нет, спасибо. – ответила она.

Я пожал плечами и устроился напротив.

– Чем я могу быть полезен ФБР сегодня?

– Хм. – помедлила она. – Прежде, чем мы перейдем к делу, я должна уточнить, знакомы ли вы с содержанием Акта о Шпионаже 1917 года?

Этот вопрос удивил меня, но я, тем не менее, кивнул. Она продолжала пристально смотреть на меня, и я продублировал голосом: «Да» для диктофона в кармане ее пиджака.

– Наша беседа попадает под юрисдикцию данного акта. – объяснила она. – Вы все еще хотите знать, чем можете быть полезны ФБР сегодня?

– Несомненно.

– Вы бостонский PD*? (*PoliceDetective)

Я кивнул.

– Вы слышали о так называемой программе «Прорыв на улицы»?

– А, вот оно что... – Я прищурился и пристально посмотрел на нее сквозь амбразуру глаз.

– Вот оно ЧТО? – повторила она со значением.

Я откинулся на спинку стула и стал рассуждать:

– ФБР всегда мутит на тему укрепления национальной безопасности. Но программа "Прорыв на улицы" признана бесперспективной в Бостоне. Потому что здесь нас раскусят в два счета. Однако если перевезти "баббл-бэйбс" в другие города, где люди не настороже и не ждут подвоха, то можно использовать их для... Для чего? Внедрять нас в школы и разменивать на шпионаж за детишками – это слишком мелко. Нет, речь наверное о чем-то более серьезном, что выходит за рамки федерального закона... допустим, подпольные сети педофилов, торговля женщинами или даже что-то более... амбициозное.

Она явно впечатлилась и немного помедлила с ответом.

– Вы были офицером Морских котиков?

Я кивнул.

– В вашем досье не указана специализация.

– Снайпер. – ответил я, не раздумывая. Так нас учили отвечать на случай, если кто-то спросит. Не похоже, что она мне так уж поверила.

– Вы знаете... ходят слухи, что некоторые группы морпехов обучали по специальной программе, и она выходит далеко за рамки стандартной подготовки спецподразделений. Якобы эти экспериментальные проекты существовали еще в 80-е, задолго до создания MARSOC* (*один из новейших элитных отрядов США).

Я поднял бровь и улыбнулся самой бесхитростной из своих улыбок.

– А это еще зачем? Для секретных операций существует отряд Дельта. Морпехи не занимаются такой яйцеголовой хренью.

– В самом деле, зачем. – агент Миллер сделала вид, что верит мне. – Но на самом деле я приехала к вам для обсуждения других вопросов. Да, вы правы. Мы ищем агентов для работы под прикрытием среди жертв Баббла. Разумеется, предпочтение оказывается тем, кто у кого за плечами опыт оперативной работы. Это закрытая программа. Вы будете изолированы от привычного круга общения по меньшей мере в течение девяти месяцев. Может быть, даже в течение нескольких лет – это зависит от... различных переменных.

– Различных переменных?

– Зависит от того, к какой работе вы проявите интерес. От результатов тестов. От ваших способностей. И тому подобных вещей.

– Вообще-то у меня есть семья.

Она в задумчивости закусила губу, но ничего не ответила.

– О чем мы сейчас говорим? – спросил я. – О чем конкретно?

– Если вы заинтересуетесь данной программой, мы проверим ваш бэкграунд – как если бы вы были обычным соискателем работы в Бюро. Если вы пройдете проверку, мы подвергнем вас серии тестов на определение способностей, а затем отправим в подготовительный лагерь, который сейчас строится в Лэнгли. Затем... Затем мы посмотрим.

– Это вербовка? – уточнил я. – Я буду привязан к вам на все время действия контракта?

– Нет. Не вербовка. Трудоустройство. Вы будете агентом ФБР. Вы сможете оставить службу, если захотите. Разумеется, нам не хотелось бы этого, но решение всегда будет за вами.

– Я могу сказать своей жене, куда направляюсь?

– В целом да. Вы можете рассказать ей большую часть того, о чем мы говорили сегодня. Но чем меньше, тем лучше. Скажите, что собираетесь работать на службу маршалов США, помогать в опознании беглых преступников. Вы попадаете под действие программы защиты свидетелей, и крайне нежелательно, чтобы ваше лицо или сведения о ваших близких попали в какую-либо базу данных. По этой причине все контакты сводятся к минимуму.

– У вас есть визитка? – спросил я после небольшого раздумья.

Она вытащила карточку из кармана и положила на стол передо мной.

– Сколько у меня времени на раздумья?

– Мы запускаем первый учебный курс уже через месяц. Его тренировочная программа рассчитана на девять месяцев. Мы планируем всего четыре курса, не более. Потом программу закроют. Сами понимаете, ценность жертв Баббла для нас зависит от того, насколько они НЕ похожи на копов. Чем старше вы становитесь, тем меньше от вас пользы в этом смысле.

Я кивнул. Мы поднялись одновременно. Я проводил ее к двери.

* * * * *

Месяц спустя я прибыл в Лэнгли. В маленьком рюкзачке у меня лежал недельный запас свежей одежды. И больше ничего.

Синди не понравилась идея с моим отъездом, но она понимала, почему это так важно для меня. Перед тем, как уехать, я предложил ей развод, но она сказала, что ей нравится быть замужем. И что я всегда буду ее мужем. Потом у нас была беседа на тему ее отношений с мужчинами. Для меня это был тяжелый разговор, но четыре последних месяца убедили нас, что склеить разбитую семейную лодку уже не получится. Мы никогда не будем парой в прежнем смысле, и я не хотел оставлять Синди в подвешенном состоянии еще на долгие месяцы. Мы договорились, что оба свободны вступать в отношения с другими людьми, но при этом все равно всегда останемся семьей.

Дети... С ними было сложнее. Адам вроде бы понимал, что и почему я собираюсь делать. Если не на эмоциональном, то по крайней мере на интеллектуальном уровне. Тара не понимала, да ее это и не беспокоило. С тех пор, как я вернулся домой, мы так и не смогли найти общий язык. Думаю, у нее были с этим проблемы, потому что я тоже стал девчонкой, да еще и выглядел младше. Она просто не могла удержаться от того, чтобы обращаться со мной как с другой девушкой. И что бы вам ни говорили про мальчиков, девочки-тинейджеры – самые территориальные существа во вселенной. Так что проблемой было мое присутствие само по себе, присутствие в ее доме, в ее жизни, рядом с ее друзьями, и то, что я был ее отцом, не имело никакого значения. Последние несколько недель, которые я провел дома, я старался как можно реже оказываться у нее на пути. Так что когда я объявил, что уезжаю, она сделала попытку огорчиться, но было прекрасно видно, что это всего лишь попытка.

Я не знал, что меня ждет в Лэнгли, но надо признаться, для меня стало большим облегчением вырваться наконец за пределы дома.

Машина подхватила меня в аэропорту и отвезла в местечко Джорджтаун Пайк, в двух милях от штаб-квартиры ЦРУ. Мы подъехали к зданию, очень напоминающему переоборудованную среднюю школу или типа того. Ее окружали два кольца электрифицированных заборов с тщательно охраняемыми контрольно-пропускными пунктами. Затем мы остановились у входа в школу. Там меня уже ожидала специальный агент Миллер.

– Офицер Гэйтс, – сказала она, протягивая мне руку, – Я рада, что вы решили присоединиться к нам.

– Специальный агент Миллер, – кивнул я, отвечая на рукопожатие.

– Это все, что у вас собой? – спросила она, указывая на мой рюкзак.

– Я не брал с собой ничего лишнего. Полагаю, у нас тут будет мало времени для досуга.

– Да, планы насыщенные. – согласилась она и повела меня ко входу в школу.

Внутри оказалось очень светло и чисто. Офис располагался в холле, прямо рядом со входом, и я мог видеть мужчин и женщин в офисной одежде, работающих за дешевыми казенными столами, на которых стояли антикварные компьютеры. Вид компьютеров показался мне странным, но мое внимание тут же переключилось на оформление холла. Напротив офиса расположился стенд с наградами, полный разнообразных кубков, а стены были покрыты баннерами, объявляющими о различных школьных событиях. В целом, очень смахивало на оформление реальной американской школы.

– К чему это все? – спросил я, указывая на баннеры.

– Программа здесь состоит из трех частей. – стала объяснять она, увлекая меня дальше по коридору. – Знакомство со спецификой миссий, физическая подготовка и ре-социализация. Внешний вид и устройство школы – необходимый элемент раздела ре-социализации. Некоторые из вас последний раз наведывались в школу еще во времена администрации Форда, а школы и подростковая культура с той поры изменились очень сильно. Более того, большинство из вас были взрослыми слишком долго, и отвыкли общаться с другими людьми – взрослыми и не очень – с позиции подростка. А вам предстоит действовать внутри социальных структур, где солидность не является нормой поведения.

– То есть... Вы собираетесь учить нас быть старшеклассницами?

– Именно! Некоторые из вас уже знают, как это. В теории. Ведь почти половина наших курсантов были женщинами до Баббла. Но даже для многих из них секреты поведения подростка это что-то вроде античной истории.

– Ладно. Что насчет двух других частей? Подготовка к миссиям и физподготовка?

– Подготовка к миссиям будет проводиться в маленьких группах – в зависимости от того, какие задания станут вашей спецификой. Что до физподготовки – многим из вас предстоит действовать в одиночку во враждебном окружении. Не обязательно, но такая вероятность есть. Не у всех имеется опыт боевой подготовки, да и те, кому приходилось сражаться раньше, в большинстве своем были большими сильными мужчинами. Если мы совместим интенсивные физические тренировки и программу боевых искусств, вы станете настолько опасны, насколько вообще может быть опасна девушка-тинейджер весом в сто фунтов.

– И насколько же это?

Должно быть, она услышала сомнение в моем голосе. Она остановилась и обернулась, чтобы посмотреть мне в глаза перед ответом.

– Взрослый питбуль весит где-то от тридцати до пятидесяти фунтов. Вы были копом более 20 лет. И должно быть наблюдали атаку натасканного питбуля. Какие, по-вашему, шансы у взрослого человека выстоять в рукопашной схватке с пит-бультерьером?

– Не очень хорошие. – согласился я.

– А ведь у них нет даже пальцев. – подытожила она. Потом повернулась и продолжила движение к заднему выходу. Она открыла большую металлическую пожарную дверь, и мы вышли туда, где должна была быть спортивная площадка. Только всё спортивное оборудование по ходу убрали куда подальше, и теперь здесь стояли десятки видавших виды трейлеров. Вот я и дома.

* * * * *

Начала занятий мне пришлось ждать целую неделю. Каждый день на машинах и автобусах прибывали новые девушки. Трейлеры постепенно заполнялись жильцами. Питание нам выдавали по расписанию, и мы трижды в день собирались в столовой. Этим список официальных мероприятий и заканчивался. Никаких ограничений на общение не было, и многие другие девушки проводили время между трапезами, болтая друг с другом. Но я предпочитал ретироваться в свой трейлер и читать последние новости на выделенном мне ноутбуке.

Ноутбук был странный. Это был стандартный PC, но операционная система оказалась с загадочными ограничениями. Она регулярно стирала в принудительном порядке все содержимое рабочего стола и часть жесткого диска. У меня был доступ в Интернет, но я не мог нигде оставлять комменты и отправлять почту. Кто-то проделал очень тщательную и кропотливую работу, чтобы комп можно было использовать для получения информации, но при этом с него было совершенно невозможно передать сведения вовне. Специальный агент Миллер объяснила мне, что они дали нам возможность рыться в сети, «чтобы мы знали, что на уме у детишек в наши дни», но сообщение с внешним миром было обрезано из соображений безопасности. Надо ли говорить, что все мобильники и планшеты подлежали обязательной сдаче.

При таком раскладе становилась понятна странная ситуация с компьютерами, которыми пользовались люди в офисе. Они были старыми. Очень. Может быть, 25-летней давности. Это были большие металлические коробки с монохромными дисплеями, и на боках у них краской из баллончика были написаны инвентарные номера. Почему у сотрудников программы были такие древние монстры, когда мне выдали новенький ноутбук? Ответ напрашивался. Таких старые компьютеры не приспособлены для современных каналов связи, они не поддерживают современные протоколы, на них нельзя установить современный софт, и проникнуть во внутреннюю сеть с помощью хакерской атаки совершенно невозможно. Более безопасными могли быть разве что печатные машинки, да и то вряд ли. Если вы хотите сделать копию с какого-то документа с помощью печатной машинки, вам нужен только листок кальки. А с этими динозаврами цифровой эры для того, чтобы похитить информацию, понадобится пятидюймовая дискета, которая с шумом и фырканьем будет записывать инфу минут пять, не меньше. Другой способ хищения данных – тихоходный матричный принтер, на шум которого уж точно успеет сбежаться полздания.

Все эти факты очень многое говорили об уровне секретности всей этой операции.

Между тем, во внешнем мире Баббл все еще был на первых строчках хит-парадов. Разумеется, неизбежно было появление множества драматичных историй, которые привлекли общее внимание. Грабитель банков, который счастливо скрылся от федерального розыска, потому что никто теперь не имел ни малейшего представления о том, как она теперь выглядит. Или ветеран Ирака, лишенный четырех конечностей, к которому вернулось телесное здоровье, однако он по-прежнему страдает от посттравматического синдрома. Однако помимо этих мелодрам имели место и серьезные геополитические конвульсии.

Огромное количество людей считало, что Баббл был чем-то вроде оружия массового поражения. Наши враги подозревали, что мы разработали новое секретное оружие, и оно вышло из-под контроля. Мы думали, что

это наши противники использовали свое оружие против нас. Но с этой теорией в любом случае была большая неувязка. Никто не мог толком объяснить, зачем кому-то понадобилось использовать устройство такой мощности и невероятной эффективности для такого милого чудачества, как превращение всех нас в девушек. Если они хотели действительно испугать людей, то гораздо круче было бы превратить нас в прокаженных, гномов или например в Родни Дэнжерфилда и прочую шушеру.

Было много религиозных трений, а ученые просто сходили с ума, пытаясь выяснить, что на самом деле произошло в Бостоне. Но основной вопрос, который разрушал любую самую стройную теорию, так же как теорию секретного оружия, – никто не мог объяснить, почему при таком масштабе и сложности исполнения на выходе получился такой смехотворный результат.

В Интернете, разумеется, было полно теорий. Меня больше всего забавляли версии неправильно сформулированных желаний. Они строились вокруг предположения, что кто-то нашел джина в бутылке или что-то похожее, и тут же загадал желание, не подумав, чем оно может обернуться. Кого только ни назначали на роль исполнителя этого кривого желания: Бога, дьявола, различных героев комиксов, загадочную старушку, которая путешествует из города в город, исполняя заветные мечты, сумасшедшего старика-волшебника в банном халате... Версии встречались довольно дикие, но зато их было интересно читать.

Были и сообщения, вызывающие тревогу. Многие люди осуждали решение правительства выпустить жертв Баббла из карантина, кое-кто поговаривал о концентрационных лагерях. Некоторые даже предположили, что мы на самом деле больше не были нами, ну то есть совсем. И что все это – первый этап космического вторжения расы, уничтожающей разумы жертв и порабощающей их тела. Подобные гипотезы беспокоили меня больше всего. Потому что я-то на самом деле знал, что я по-прежнему я, но как докажешь долбанному фанатику? О таком даже думать не хотелось.

Кроме чтения газет и блогов, в моем ежедневном графике значилось привыкание к собственному телу. Нет, я мог делать это и дома, но там было сложнее с личным пространством и временем. Здесь у меня его было предостаточно.

В основном я просто разглядывал себя. Смотрел на мои ладони, запястья, предплечья. Иногда пытался сконцентрироваться на внутренних ощущениях, иногда наблюдал за ощущениями на коже. Пытаясь привыкнуть к новому телу, я исследовал его возможности. Делал растяжки, отжимания. Практиковал свои старые комплексы кунг-фу. Многое было предсказуемо – удары слабее, радиус поражения меньше, центр равновесия в другом месте. Но кое-что реально оказалось сюрпризом, и я был не уверен, что вообще когда-нибудь сумею к этому привыкнуть, сколько ни практикуйся. Вот, например, джеб. Хороший джеб похож на выстрел из катапульты. Кулак вылетает по кривой траектории и тут же рывком возвращается обратно. Это мощное, резкое движение. Теперь, когда я пытался делать его, начинали дрыгаться сиськи. Блин, я знаю, что это звучит смешно, и, в принципе, это не такая уж проблема, но меня выбешивало. Я практиковался часами каждый вечер, заставляя себя привыкать к фокусам нового организма, но что-то не очень сильно продвигался.

По вечерам я делал кое-что еще. Пробовал новую одежду, которую нам подогнала администрация. Они дали все необходимое. Ничего особенного – штаны, шорты, нижнее белье, кроссовки, ботинки, носки. Что-то вроде одежды, которую нам выдавали в армии, но только ее гражданская версия. Но нам дали еще и платья, юбки, блузки. И нижнее белье...другого типа. Все было впору, но я... я старался придерживаться привычных фасонов.

У меня были странные отношения с новым телом, даже сейчас, спустя несколько месяцев. Для меня оказалось непростой задачей хотя бы просто взять и раздеться. Я предполагаю, да что там – я знаю точно, почему мне было так тяжело. Я был, черт побери, сорокатрехлетним мужиком. Безо всяких наклонностей к педофилии. И для меня странно наблюдать за голой 14-летней девочкой, и плевать на то, что она – это на самом деле я. Раздеваясь, я иногда решался снять лифчик и трусы только после того, как выключал свет.

Тем не менее, я все-таки мерил кое-что – нет, не чтобы полюбоваться, как выгляжу. Просто чтобы разобраться с тем, что лучше подходит к этим девичьим бедрам, заднице и груди. Знакомиться со своим телом заново, когда каждое ощущение тебе в новинку – это очень выматывающий опыт. Из-за этого я каждую ночь дрых часов по десять.

Регулярно я отправлял себя в ванную и подолгу рассматривал отражение в зеркале. Строил рожи. Откуда-то издалека пришли воспоминания, как я делал это, когда был ребенком. Маленьким я мог часам корчить физиономию перед зеркалом, просто так, ради процесса. Что-то похожее я делал и сейчас, привыкая к мысли, что вот так я теперь выгляжу для других людей.

Что я видел в зеркале? Девушку. Довольно милую, но все девушки-тинейджеры за редкими исключениями милые. Судя по тому, что я видел, с возрастом мое внешность станет довольно заурядной. Я по-прежнему относился к ирландско-шотландскому типажу, хотя моя кожа стала на пару тонов смуглее, а зрачки приобрели карий оттенок. У меня были большие глаза, ресницы – ну, не короткие и не длинные. Высокие скулы, хотя лицо довольно широкое и нос слегка картошкой, как это случается у выходцев с севера Ирландии. Нет, это смотрелось вполне симпатично. Просто я мог предсказать, что к тому времени, когда мне – физически – будет сорок, я стану выглядеть как типичная ирландская крестьянка. Мои руки выглядели намного деликатнее, чем когда я был мужиком, но если сравнивать, например, с моей дочерью, Тарой, становилось понятно, что они были немного грубоваты для девичьих рук.

И вообще я догадывался, что хотя это тело казалось мне нежным детенышем в сравнении с моим старым телом, для девушки-тинейджера я был довольно коренастым – с полными бедрами, узкой талией, широковатыми плечами и плотными мышцами рук и ног. Ну и, конечно грудь дополняла картину: размер В, но для 14-летней девушки ростом всего 5 футов четыре дюйма это прилично. И наверное с возрастом она подрастет. Со своей отросшей копной курчавых светлых волос я выглядел как дочь пастуха из патриархального ирландского графства Корк.

В любом случае, теперь это был я. Я пробовал разную одежду из выданного нам набора, но неизбежно возвращался к джинсам и мешковатым шортам, ботинкам и кроссовкам.

Занятия в школе начались на вторую неделю моего пребывания в лагере.

* * * * *

За день до начала занятий нам выдали что-то вроде расписания, с пометками, что следует с собой принести, и к чему готовиться. Первым же занятием в первый день была самооборона и физподготовка.

На следующее утро все мы собрались в спортивном зале. Пол был покрыт тренировочными матами, у стен висели боксерские мешки. Пара рингов для спаррингов, манекены для отработки ударов. В общем, именно то, чего ожидаешь от тренировочного зала, где практикуют боевые искусства. Нас там собралось порядка пяти десятков, все самых различных рас и типов телосложения, но в целом мы выглядели как типичный класс девочек из старшей школы в любом уголке страны.

Маленький человек с коричневой кожей стоял у стены спиной к классу, заложив руки за спину. Как и все мы, он был одет в тренировочные штаны, футболку и кроссовки. Он стоял молча, пока все мы не уселись на пол позади него. Никто не говорил. Всем было интересно, чему же этот человек может научить нас. Когда тишина достигла высшей точки, он обернулся.

– Доброе утро. – сказал он с сильным акцентом. – Меня зовут Ксия Ксионг. Впрочем, мне не нравится, как американцы произносят мое имя, так что все вы будете звать меня «мистер Смит». Теперь скажите: «Доброе утро, мистер Смит».

– Доброе утро, мистер Смит. – пробормотали мы нестройным хором.

Он помедлил, как будто ждал чего-то большего, затем продолжил говорить: – Я родился в Лаосе, в 1964м. Мои родители бежали в Камбоджу от гражданской войны. Затем Вьетнам вторгся в Камбоджу и поубивал всех, кто уцелел в прошлой войне. Третьего декабря 1979 года я оказался в Детройте, штат Мичиган, Соединенные Штаты Америки. В странах, где я жил, неплохие боевые искусства. В Лаосе есть пара хороших стилей. В Камбодже пара очень хороших. Я здесь не для того, чтобы преподавать их вам. Я их не знаю. Никогда не изучал. Я прибыл в Детройт, когда мне было 15 лет, без профессии, без семьи, и вокруг было очень мало людей из народа Хмонг, чтобы помочь мне. Маленький паренек, окруженный множеством больших людей, которым нравится драться. Я начал с Кэмпо, чтобы научиться защищать себя. Одно из японских боевых искусств. Затем занялся кали. Филиппинский стиль. Потом было джиу-джитсу. Другое японское боевое искусство. Таэквандо – корейское. Крав мага – израильское. Сават – французское. Но я здесь и не для того, чтобы учить вас какому-то из них.

Он сделал паузу и начал расхаживать перед нами, глядя в пол.

– ТО, ЧЕМУ Я БУДУ УЧИТЬ ВАС ЗДЕСЬ, – закричал он внезапно, – Связывает все те боевые искусства, о которых я говорил вам! Я провел всю свою жизнь – долгую жизнь! – изучая боевые искусства. Так вот, боевые искусства – это для артистов! К тому времени, когда вы покинете это место, вы не будете артистами! НЕТ! Вы станете механиками! Вы будете делать больших людей маленькими! Вы будете делать это голыми руками! Потому что я здесь для того, чтобы научить вас выбивать из людей все говно!

Он остановился и выжидающе посмотрел на нас.

– А теперь вы скажете мне: ДА, мистер Смит!

Все молча пялились на него.

– Попробую еще раз. – сказал он тихо. – Вот так: я здесь для того, чтобы научить вас ВЫБИВАТЬ ИЗ ЛЮДЕЙ ВСЁ ГОВНО!

– ДА, МИСТЕР СМИТ! – рявкнули мы в унисон.

Он улыбнулся. Больше я никогда не видел его улыбающимся.

* * * * *

Через четыре жутких часа самой интенсивной и выматывающей тренировки в моей жизни нас всех распустили по трейлерам принять душ. Слава богу, они не додумались устроить при зале совместные душевые. Затем нам предстояла специализированная подготовка в малых группах. Номер моего кабинета уже был указан в личном расписании.

Когда я, еще не обсохнув после душа, добрался до нужной комнаты, то обнаружил в ней всего пять человек, причем жертв Баббла среди них не было. Меня ждала специальный агент Миллер, мужчина и женщина с внешностью типичных федералов, а также мужчина и молодая женщина, которые федералами явно не были. Мой чувствительный нос копа мгновенно распознал в них криминалов. Дилеры. Или распространители. Одежда в типичном для пушеров стиле – только очень грязная и мятая. Спутанные и давно немытые темные волосы. Закатанные рукава рубашки мужчины приоткрывали размытые тюремные татухи. Ему было под сорок или за сорок. Молодой женщине – или девушке – едва ли двадцать.

-Агент Гейтс, – приветствовала меня агент Миллер. – Добро пожаловать.

Комната была уставлена рядами столов, с двумя стульями при каждом. Люди расселись, кто где придется, так что я просто приземлился на ближайший стул.

– Так. И что происходит? – взял я инициативу в свои руки.

Все в комнате посмотрели на агента Миллер.

Она набрала воздуха:

– Мы планируем использовать вас в долговременной операции под прикрытием.

– Что ж. – кивнул я. – О такой возможности меня предупреждали.

– Вы не обязаны принимать в этом участие. Но если хотите получить назначение другого типа, решение надо принимать сейчас. Это Рубикон.

Я пристально посмотрел на двоих пушеров, затем на федералов, и мне стало ясно, к чему все идет. Я пожал плечами, а затем кивнул.

– Я в деле. Моя семья знала, что-то такое может случиться. Я знал, что это может случиться. Дома мне делать нечего. Я хочу работать.

Агент Миллер обменялась взглядами с федералами. Они кивнули в унисон.

– Окей. – сказала она. – В целом план таков: вам предстоит играть роль дочери двух этих федеральных агентов. Наши консультанты считают, что для вас – как для взрослого человека – лучше всего сперва выработать правильные рефлексы, чтобы избежать провала прикрытия. Поэтому на первых порах вы не будете знать их имен. Я знаю, для вас это прозвучит странно, но мы хотим, чтобы для вас они стали «Мамой» и «Папой». Если вы привыкнете обращаться к ним, как к родителям, будет меньше шансов на случайный провал в поле.

Всем явно хотелось увидеть, как я отреагирую на это. Я еще раз приценился к агентам. Они были примерно того же возраста, что и я до Баббла. Может, немного младше. Мужчина невысокого роста и средней комплекции, с прямыми русыми волосами, карими глазами. У женщины волосы светлые и кудрявые, глаза голубые, лицо приятное, но не особо запоминающееся. Если соединить этих двоих вместе, то получишь меня. Нынешнего меня.

– На самом деле, это не я буду работать под прикрытием. Я буду частью их прикрытия. Верно?

– Верно и то, и другое. – ответила агент Миллер. – Когда речь идет о преступлениях, с которыми нам предстоит иметь дело, в этом нередко бывает задействована вся семья. В криминальной среде в связи с копами могут подозревать всех, но обычно семейная пара с детьми вызывает больше доверия, потому что Агентство или полиция не станут использовать несовершеннолетних для операций под прикрытием, даже как доверенных информаторов. Так что ваше присутствие добавит их легенде правдоподобия. Но не думайте, что окажетесь в стороне от операционной деятельности.

Я посмотрел на двух пушеров.

– Мет?

– Угу. – ответила Миллер.

– Она твоя дочь. – сказал я мужчине, кивнув в сторону девушки.

Он кивнул в ответ.

– И вы двое проходите по программе защиты свидетелей.

Он посмотрел на агента Миллер, затем снова кивнул.

– И вы действовали в Южной... нет, в Центральной Калифорнии? – продолжил я свой допрос.

– Вау! – оценила мою прозорливость «Мама».

– Я говорила вам. – прокомментировала агент Миллер. – Она была уличным копом более двадцати лет.

– Умно. – продолжил я. – Вы могли бы использовать меня по прямому назначению, и тогда мое прикрытие не стоило бы и гроша. Если внедрить меня в сеть детского порно или что-то вроде этого, как жертву, например, то все будут гадать, на самом ли деле я девочка-тинейджер, потому что все слыхали о Баббле. А если я иду в качестве бесплатного приложения, у меня меньше шансов обратить на себя внимание, к тому же мамочка с папочкой будут выглядеть достовернее.

Я махнул в сторону девушки и посмотрел на агента Миллер.