Текст книги "Похищение Эми (ЛП)"

Автор книги: Иззи Свит

Соавторы: Шон Мориарти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

  Глава 16

Эндрю

Черт. На самом деле я никогда не был мыслителем. Я имею в виду, когда мне это было нужно? Всегда было «иди сюда», «стреляй туда», «ликвидируй это».

Теперь я сижу здесь, в безупречном офисе Саймона, и моя голова идет кругом. Я типичный пещерный человек. Я не занимаюсь проверкой фактов и анализом.

– Это все, что у нас есть. Им платили за работу по слепому контракту, и они знали, что это будет для русских, но с ними нет никакой связи. Все опознанные парни были наемниками из России, Украины и один из Сирии, – зачитывает мне Саймон информацию из блокнота, находящемся на столе.

Я приподнимаю брови, глядя на него, это не кажется правильным.

– Они все исполнители? Ни одного члена мафии?

– Никого, кто мог бы дать нам информацию. Ты снял отпечатки у всех, кто был на твоем участке? – спрашивает он, и я клянусь, что он пытается поймать меня.

Он точно знает, что я делаю свою работу безупречно. Я не лажаю.

– У тебя есть отпечатки больших и указательных пальцев всех парней, Саймон. Какого черта ты хочешь, чтобы я сделал? Начал отрезать их в будущем и приносить тебе?

Джонатан зашелся хохотом рядом со мной.

– Представляешь Паука с мешком отрезанных пальцев?

Серьезно, я совсем не нахожу это дерьмо смешным. Саймон подозревает кого-то из наших рейдов, и я понимаю, насколько это плохо. Мы упустили кого-то или что-то. Либо Джонатан, либо я. Я просто не знаю что, и Саймон тоже не знает.

Я толкаю Джонатана локтем под ребра, и его хохот переходит в тихий смешок.

– Заткнись на секунду, байкерок. Подумай об этом... Ты когда-нибудь слышал, чтобы русские нанимали кого-то вроде них?

– Это похищение. Они… – начинает он.

– Нет, нет, нет. Послушай меня, Джон, дело не только в этом, – рычу я.

Моя голова кружится, и я краем глаза вижу, что Саймон наблюдает за мной. Он идет по тому же пути, что и я, и ему не нравится конечный результат.

– Давайте вернемся немного назад, например, к моменту нападения якудза на жену Люцифера.

Это заставляет их замолчать, и я могу сказать, что полностью завладел их вниманием.

– Ее схватили. И мы бросились ее возвращать. Мы обратились ко всем наемникам города с призывом завершить эту операцию. Правильно?

Джонатан пожимает плечами, но Саймон медленно кивает.

– Так и было. Мы даже назначили русским вознаграждение.

– Верно. Какого хрена это нам дало? У нас было трое парней, двое из которых клялись, что были просто поварами из местного ресторана. Какого черта русские не нажились на всех убегающих ублюдках? Я имею в виду, серьезно, даже наши парни ежедневно приводили татуированных ублюдков. Люцифер выложил почти сотню миллионов, верно?

– Если бы он не объявил об этом вознаграждении… Это было… рискованно, – говорит Саймон.

– Русские никого не приводили. Это странно. Им тоже нужны деньги, понимаешь? Затем от Барта я получаю имена. Мы слышим имя Ивана, но это все. Каждый пойманный выдал нам кучу информации, но никто не знал своих спонсоров.

– Итак, русские и якудза находятся в одной лодке. Нам это известно… – ворчит Джонатан.

Он прав, это знание довольно легко доказать. Только вот русские молчат, они не стучат в нашу дверь из-за Ивана. Почему, черт возьми, они этого не делают? Он стоит кучу денег, и он знает о захвате детей Люцифера.

Итак, мы обезвредили их команды. Судя по оружию и разведданным, которые мы получили из дома, они собирались захватить детей, но с какой целью?

– Чего-то не хватает во всем этом раскладе. Например, во что они играют? Это заказ от якудзы? Расплата за то, что мы тогда накрыли их?

– Теперь вы понимаете, почему я спросил, не пропал ли кто-нибудь. Не похоже на то, чтобы русские выполняли такую работу без участия осведомителей.

Кончики пальцев Саймона сцеплены перед лицом. Он смотрит на нас обоих как паук, готовящийся схватить нас.

– Ты думаешь, что мы упустили кого-то или что-то? – спрашивает Джонатан.

– Это приходило в голову мне и Люциферу. Мы оба согласны с тем, что какой-то кусочек пазла отсутствует, но... Мы не знаем, что это.

– Ты думаешь, что мы облажались, или ты думаешь, что мы крысы? – спрашивает Джонатан, подаваясь вперед на своем стуле.

Закатив глаза, Саймон говорит:

– Нет, у нас нет сомнений в вашей лояльности.

Кивнув, Джонатан говорит:

– Тогда к чему ты, нахрен, клонишь?

Наблюдая за лицом Саймона, я вижу слабые темные круги вокруг его глаз. Он устал и напряжен.

Для него это ненормально.

Саймон – не что иное, как совершенно независимый профессионал. Он не занимается эмоциями или чувствами. Саймон один из аналитического элитного звена. Он имеет дело со сведениями, числами и разведданными. Если бы я не видел однажды, как его ударили ножом в ногу, я бы подумал, что он гребаный робот.

Мужчина чертовски собран, спокоен и ненавидит грязь. У него есть связи по всему миру, и поэтому его называют Паук. Также это имя несет в себе понимание того, что если кто-то попал в его сети, он покойник.

Если Саймон не свяжет все воедино… бл*ть.

 – Насколько мы уверены, что это что-то есть? – спрашиваю я, пытаясь встать между ними, пока не вспыхнули страсти.

Саймон переводит взгляд на меня.

– Мы не уверены.

– Чушь собачья. У меня сейчас шерсть на загривке стоит дыбом не ниже, чем у тебя.

Джонатан откидывается на спинку стула.

– Слишком многого не происходит, – говорю я.

– Где Иван? Что говорят о нем наши информаторы?

– Он залег на дно. Оторвался от наших людей, как только вышел, – говорит Саймон, поморщившись.

– Что, нахрен, значит оторвался? Где он, черт возьми? – едва не кричу я.

– По слухам, его и жену увезли обратно на родину. Чтобы ответить на несколько неудобных вопросов.

– Ты шутишь надо мной? – спрашиваю я.

– Нет, мы рассчитывали, что это произойдет после ваших рейдов. Похоже, они хотят знать, как нам стало известно об этих двух маленьких группах.

– Ну, бл*ть, – говорю я. – Мне все еще это не нравится. Это слишком просто.

Саймон хмурится, пожимая плечами.

– Я сейчас прощупываю почву в городе. Мне нужно, чтобы вы, ребята, внимательно прислушивались.

Кивая головой, смотрю на часы.

– Мне нужно подняться и поговорить с боссом. Он хочет знать, как дела у моей девочки в новой школе, куда она ходит вместе с Эвелин.

Саймон закатывает глаза и начинает тереть виски. Глубоко вздохнув, он говорит:

– Да, давайте просто отложим наши проблемы в сторону для того, чтобы обсудить женщин в твоей жизни.

Громко смеясь, Джонатан протягивает Саймону кулак.

– Нас не поймаешь в эту ловушку, брат! Все они гребаные пиявки. Как только женщины смогут вонзить в тебя свои когти, они так промоют тебе мозги, что ты не будешь знать, куда подевались твои яйца.

На лице Саймона появляется брезгливая гримаса. Я практически вижу отвращение, которое он испытывает при мысли о прикосновении к коже байкера.

– Что? Я вымыл руки пару часов назад, гребаный чистюля.

Саймон разворачивается на своем стуле подальше от нас обоих, махая рукой в нашу сторону.

– Я позвоню, когда узнаю больше.

Мы оба встаем и выходим из офиса к лифтам.

Нажав кнопку вызова, я смотрю на Джонатана.

– Тебе действительно нравится выводить его из себя, не так ли?

– Черт, да. Чувак такой напряженный, что в свободное время, держу пари, он превращает куски угля в алмазы, запихивая их себе в задницу. (Прим.: герой проводит аналогию с Суперменом, который благодаря своим сверхспособностям простым сжатием руки мог нагреть кусок угля до такой температуры, что тот превращался в алмаз).

Качая головой, говорю:

– Ага, ну, Саймон, наверное, продолжает считать тебя закоснелым неандертальцем.

– Кто-то должен быть мышцами в этом месте.

Глава 17

Эндрю

Если бы это был фильм, то прямо сейчас, когда я заезжаю в гараж, на меня бы снизошло гребаное гениальное прозрение на счет того, что происходит вокруг нас.

Но я не понимаю. Две недели с тех пор, как я разговаривал с Саймоном, были очень напряженными. В городе, похожем на осиное гнездо возникла абсолютная тишина.

Ничего не происходит – ни войн, ни насилия, ни напряжения. Кажется, что в мире есть жизнь. Все нормально. Эбигейл ходит в школу, мы ходим по магазинам для дома, магазинам одежды, продуктовым магазинам…

Я сыт по горло хождением по магазинам.

Мне не нравится, когда все нормально. Нормально – это плохо. Нормальным считается ситуация, когда злодей заманивает ничего не подозревающего искателя приключений в ловушку. Как будто чем дольше в жизни ничего не происходит, тем хуже, я знаю, будет следующее событие.

Бл*ть, я ненавижу ожидание.

А жизнь в доме стала немного сумасшедшей. Мы перешли от того, чтобы держать моих девочек дома в целости и сохранности, к возвращению их в реальный мир.

Эми была до смерти напугана, когда я сказал ей, что Иван пропал. Думаю, ей нравится мысль о том, что он жив, не больше, чем мне. Моя девочка ничего не сказала, но я знаю, что она хотела бы, чтобы я лишил этого ублюдка его гребаной жизни. Убрал человека, который угрожал ей и ее дочери. Я бы хотел это сделать. К черту последствия.

Я бы хотел убить этого ублюдка, как свинью, которой он и является.

Эми постепенно выходит из своей скорлупы. Известие об освобождении Ивана напугало ее, но теперь она знает, что она – моя. Ей не о чем беспокоиться.

И каждую ночь я пытаюсь вбить это в ее разум и тело.

Она станет для меня не просто женой или женщиной, согревающей мою постель. Нет, она моя собственность.

Моя гребаная одержимость.

Моя, до самой сути ее существа.

Я даже не могу вынести мысли о том, что кто-то еще подойдет к ней, почувствует ее запах или прикоснется.

Мой разум окружает чернильная темнота. То, что у нас есть, охватывает меня. Оно горит словно огонь, бушующий в моей душе.

Эми представляет для меня то, чего у меня никогда не было раньше. То, чего я никогда раньше не касался. Что-то хорошее и чистое. Для меня она такая прекрасная, такая чертовски неземная, что одна мысль об этом приносит боль.

Она – хорошая сторона тьмы, которую я несу в мир. У нее гребаный нимб, а не рога, как у меня.

Я плохой парень. Убиваю людей и не переживаю из-за этого. Я делал и видел то, чего никогда не должен был делать и видеть, но ее свет притягивает мою душу.

Я не должен позволять себе тянуться к солнцу, но у меня нет выбора. Чем больше я наблюдаю за ней, тем больше мне нужно овладеть ею. Тем больше мне нужно Эми в своей жизни.

Она – уголок вселенной, который я хочу сохранить для себя.

Выйдя из новой машины, я широко улыбаюсь. Это классная тачка. Она обошлась мне в кругленькую сумму, но это того стоит.

Бл*ть, за полмиллиона долларов лучше бы этой штуке работать до тех пор, пока Эбигейл не перейдет в старшую школу. Я планирую, что мои девочки и будущий ребенок будут иметь все самое лучшее.

Если для этого нужно потратить часть своих значительных сбережений, которые я накопил за последние несколько лет, то так тому и быть.

Высунув голову из гаража на кухню, я кричу:

– Эй, секс-на-палочке, иди сюда!

– Как ты меня только что назвал? – кричит мне Эми через весь дом.

– Иди сюда, у меня есть для тебя подарок, – говорю я, когда она входит на кухню. Раздраженное выражение ее лица вызывает у меня смешок. Она ненавидит, когда я опредмечиваю ее.

– Почему? – спрашивает она меня.

– Потому что я хочу для тебя самого лучшего. В моих подарках нет подвоха, Эми. Со мной ты в безопасности, – говорю я, прежде чем выскочить обратно в дверной проем.

Я не закрыл дверь гаража, и солнечный свет, проникающий снаружи, показывает, насколько блестящей является новая машина.

С широко раскрытыми глазами она шагает в гараж. Я бросаю ей ключ, но, думаю, она не обращает на него особого внимания, потому что он отскакивает от ее груди и падает на пол.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это подарок для меня? – спрашивает она, глядя на машину.

Указывая на машину, я говорю:

– Подарок как матери моих детей. Как женщине, на которую я заявляю права в спальне каждую ночь.

Я подхожу к ней и наклоняюсь, чтобы подобрать ключ. Выпрямившись, обнимаю свою женщину и помогаю обойти машину, вкладывая ключ в ее руку.

– Это твое. Тебе понадобится что-то безопасное, когда ты будешь ездить за покупками к свадьбе.

На слове «свадьбе» она останавливается и сует ключ мне в руку.

– Что ты имеете в виду?

– Мы собираемся пожениться, Эми. Ты мать моего будущего ребенка. Ты мать моей дочери Эбигейл.

– У меня есть право голоса в таких вещах! И Эбигейл не твоя дочь! Я, наверное, даже не беременна! – кричит она.

Сунув ключ мне в руку, она начинает пятиться от меня.

Сделав к ней два больших шага, хватаю ее за руку и тащу обратно к машине.

Развернув ее, я наклоняю ее над еще теплым капотом.

Моя рука трижды опускается на ее зад с сильным хлопком. Каждый раз, когда она соединяется с ее телом, слышу, как из ее рта вырывается резкий выдох.

– Борись с этим, сколько хочешь, Эми, но тебе нужно осознать, что ты, нахрен, моя. Ты беременна моим ребенком. Ничего, и я имею в виду совсем ничего, не изменит этого. Ты можешь бороться с этим сколько угодно, но если ты еще раз так на меня накричишь, я начну относиться к тебе как к упрямому ребенку.

Подняв и развернув ее к себе лицом, пристально смотрю ей в глаза.

– Ты бы имела право голоса в таких вещах, если бы не поставила себя в такое положение. Однажды я сказал тебе: будь хорошей девочкой, и я буду оберегать тебя. Я сдержал свое слово. Я никогда не позволю тебе снова пострадать. Ни от кого. Ты, нахрен, моя. Нам нужно напоминание об этом?

Она, молча, качает головой. Не знаю, порка это или страстность в моем голосе... Вероятно, это смесь того и другого заставляет ее молчать, когда она смотрит на меня.

Наклонившись, прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Тебе нужно отказаться от глупой мысли о том, что ты не беременна. Это факт.

Она снова качает головой и отворачивается от меня.

– Как ты можешь быть так уверен?

– Потому что, как и в ту ночь в лимузине, когда я решил взять тебя как свою, знаю, что ты беременна. Я знаю это здесь, – говорю я, указывая на свою грудь.

Смелое заявление, но это правда. Прижавшись губами к ее губам, обнимаю ее. Я не останавливаюсь до тех пор, пока она не начинает задыхаться.

Ее руки, как всегда, отталкивают меня. Мой маленький ангел всегда воюет. Всегда борется с демоном, который ее украл.

Медленно ее мягкие губы разжимаются, и короткими порывами выходит дыхание, пока мой язык скользит по ее собственному. Тая в моих руках, она позволяет мне прижать ее к своему телу.

Когда мы, наконец, останавливаемся, я заставляю себя не толкнуть Эми на капот машины. Не засунуть свой член в ее болезненно тугую киску.

Развернув плечи, отступаю и улыбаюсь.

– Это тот ангел, которого я знаю. А теперь давай посмотрим на твою новую машину.

Качая головой, она говорит:

– Это слишком, Эндрю...

Я рычу на нее, подавляя желание снова ее отшлепать.

– Нет, это не так. Это для вашей безопасности, и я не буду на этом экономить. Эта машина бронирована от большинства пуль. Я хочу, чтобы вы трое были в максимальной безопасности, когда ты начнешь возить Эбигейл в школу.

Она нерешительно кивает и сжимает мою руку. Затем ее дрожащие пальцы берут брелок, который я ей протягиваю.

Я подталкиваю ее к блестящему серебристому «Mercedes-Benz S550».

Она смотрит на машину, затем снова на меня, как будто не может в это поверить. Я киваю ей и продолжаю подталкивать ее.

Сев за руль и устроившись поудобнее, она, наконец, улыбнулась.

Эта улыбка наполняет мою грудь теплом.

Думаю, я доволен своей жизнью, и это до чертиков меня беспокоит.

  Глава 18

Эми

Можно ли влюбиться в кого-то только потому, что он часто тебя трахает? Потому что, если это так, то я полностью облажалась.

Без шуток.

Кажется, что за последние несколько недель это все, что мы с Эндрю делаем. Мы заботимся об Эбигейл, отвозим ее в школу и начинаем трахаться.

На кухонном столе. На заднем сиденье машины.

Возле стены в гараже.

Мы даже делали это второпях в нескольких домах, которые присматривали.

Вы могли бы подумать, что к этому моменту мы, насытившись, начнем уставать друг от друга. Нет, эта жажда, эта тяга к Эндрю только усиливается. Болезнь внутри меня распространяется.

Это уже не просто вопрос растущего между нами влечения.

Это превращается в настоящую потребность.

Мне необходимо, чтобы он был внутри меня. Мне необходимо чувствовать его кожу своей. Чувствовать, как его зубы впиваются в мою шею, помечая меня.

Ежедневно.

Быть его, ощущается безопасным убежищем. Ощущается правильностью.

И это ужасно.

Я не могу на него положиться, не могу… Сделать это – значит сдаться, и я еще не готова так поступить. Все еще есть шанс, что мы с Эбигейл сможем избавиться от всего этого безумия. От этих людей, которые правят миром своими деньгами и порочностью.

Все еще есть шанс, что я не беременна.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я Лили.

Сморщив лицо, она смотрит на меня прищуренными глазами.

Я зашла в ее комнату минуту назад, но знаю, что она меня ждала. Мы планировали это несколько дней назад.

– Я пытаюсь понять, беременна ли ты.

– Ты выглядишь так, будто у тебя запор и ты пытаешься сходить в туалет, – говорю я ей.

Она запрокидывает голову и смеется, едва не падая с кровати. Я быстро хватаю ее, придерживая, и она всхлипывает.

– Почему ты так на меня смотрела? – спрашиваю я, как только ей удается вернуть баланс.

Вытирая слезы с глаз, она говорит:

– Я пыталась открыть свой третий глаз.

– Что? – хмуро смотрю я на нее, все еще не понимая.

Вздохнув, она откидывается назад.

– Тот старый японец однажды сказал мне, что можно многое рассказать о ком-то, если хорошенько к нему присмотреться.

– Ладно, – киваю я, не зная, что еще сказать. Звучит совершенно нелепо.

Она смущенно мне улыбается.

– Да, теперь, когда я думаю об этом, это кажется действительно глупым… Вероятно, это была просто удачная догадка.

– Что «это»?

– О, ничего, – небрежно махнула она рукой.

Чувствуя, что она хочет завершить этот разговор, я спрашиваю:

– Ну?

Она опускает руку и, моргнув, смотрит на меня.

– Что «ну»?

Бл*ть. Она, должно быть, забыла об этом. Из-за всего происходящего это должно быть вылетело у нее из головы...

– О! – восклицает она, и ее лицо светится. – Я поняла.

Спрыгнув с кровати, она бросается к своему шкафу. Мгновение спустя Лили возвращается ко мне, махая в воздухе маленькой прямоугольной коробочкой.

Увидев коробочку, про которую она не забыла, я испытываю облегчение. Затем это облегчение превращается в чистый парализующий ужас.

Это оно. Момент истины.

Что, если да?

Что, если нет?

Глядя на мое лицо, шаги Лили замедляются, и она, кажется, колеблется.

– Ты уверена? – спрашивает она, держа коробочку в руке.

Знаю, что если решу отступить, она это полностью поймет. Вот почему мне так нравится проводить с ней время. Никаких неудобных вопросов и осуждений.

Сделав глубокий вдох, отвечаю:

– Уверена.

Лили передает мне коробочку.

Я судорожно сжимаю ее в руке, едва не раздавив, когда мы идем в ванную.

– Знаешь, – говорит она, распахивая передо мной дверь ванной. – Что бы ни случилось, я тебя поддержу.

Слабо улыбнувшись, я киваю и вхожу внутрь так, словно иду на смерть.

– Спасибо.

Лили улыбается мне в ответ и закрывает за мной дверь.

Я смотрю на коробочку в своей руке.

Сейчас здесь только тест на беременность и я.

Пожалуйста... Пожалуйста, если там, наверху, есть кто-нибудь, не дай мне забеременеть, – начинаю молиться я.

Прошло шесть недель с тех пор, как они схватили меня. Такое ощущение, что прошла целая жизнь, но это было всего шесть коротких недель.

Недель, наполненных незащищенным сексом.

У меня не было месячных. На самом деле с опазданием на четыре недели. Но все еще есть шанс, что это из-за стресса, через который я прошла. Такое случалось и раньше. Однажды я пропустила месячные потому, что боялась, что не смогу вовремя внести квартплату.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я повторяю это после того, как пописала на конец палочки.

Я бы все отдала...

Темнеет одна линия.

Я буду хорошей девочкой...

Затем вторая.

Бл*ть.

Схватив маленькую картонную коробочку, я пробегаюсь глазами по инструкции.

Одна полоска – отрицательно.

Две полоски – положительно.

Я вскакиваю и распахиваю дверь.

Лили отпрыгивает, когда я тычу в нее палочкой.

– Думаю, он сломан.

Она смотрит на палочку, но не берет ее, а затем смотрит на меня и сочувственно улыбается.

– Очень редко бывает ложный положительный результат.

Это не то, что я хотела услышать.

Я смотрю на Лили, и вижу ее несмелую улыбку.

– Сколько времени прошло с твоих последних месячных?

Удивительно, но я должна об этом подумать. Может, потому, что намеренно не думала об этом.

– Они прошли за две недели до того, как меня схватили…

Прошло восемь недель! Восемь гребаных недель с тех пор, как у меня в последний раз были месячные.

– Дерьмо, – шепчу я и чувствую, как на мою грудь ложится сокрушительный груз.

Почему это со мной происходит? Чем я заслужила это? Я не могу провести с ним остаток своей жизни. Не хочу быть навсегда к нему прикованной.

Он меня не любит. Это что-то более темное. Что-то более глубокое.

Более примитивное.

Потребность контролировать и владеть.

И это меня разрушает.

Я больше не знаю, кто я. Не знаю, чего хочу, что мне нужно.

– Что мне делать?

Лили беспомощно смотрит на меня.

Я думала... Нет, я надеялась, что если буду достаточно сильно хотеть, то не забеременею. Что моя воля будет сильнее его.

Я должна была знать лучше. Даже в этом он сильнее меня.

Я могу сделать только одно.

– Лили, ты должна мне помочь, – умоляю я.

Она улыбается мне, но ее взгляд моментально становится настороженным.

– Конечно. Что тебе нужно?

– Ты должна помочь мне сбежать.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – хмурится она. – Я знаю, что ты в шоке, но должна действительно хорошенько подумать об этом...

Я смеюсь над ней, балансируя на грани истерики.

– Все, что я делала, это думала об этом. Ты поможешь мне или нет?

Лили переминается с ноги на ногу и вздыхает, нахмурив брови, когда все обдумывает. Она смотрит на дверь, как будто ожидая, что кто-нибудь войдет в нее в любой момент. Затем подходит ко мне, берет меня за руку и ведет обратно в ванную.

– Я, вероятно, единственная, кто может тебе помочь, – шепчет она, закрывая за нами дверь.

Я киваю ей, мгновенно испытывая облегчение от того, что она не собирается пытаться отговорить меня.

– Куда ты хочешь пойти? – спрашивает Лили.

– Куда угодно отсюда, – автоматически отвечаю я.

Она кивает головой.

– Хорошо. Но куда? Тебе нужно конкретное место.

Я задумываюсь на мгновение. Я могла бы пойти к тете... но Эндрю уже упоминал, что это первое место, где он будет меня искать.

Я беспомощно качаю головой.

– Не знаю. Куда угодно…

– У тебя есть родственники? – спрашивает Лили, ее симпатия растет с каждой секундой. – Кто-нибудь, кто тебя укроет?

– Других родственников кроме тети у меня нет. Бабушка и дедушка умерли до моего рождения, а родители попали в автомобильную аварию, когда мне было полтора года, – объясняю я. – Мне нужно начинать с чего-то нового. С чего-то полностью моего.

Меня вырастила тетя, но она сделала это только по необходимости. Не думаю, что она терпеть меня не могла, но и не была для меня как мать.

У меня никогда не было настоящей семьи.

И теперь, когда я думаю об этом, у моих детей тоже. Отец Эбигейл бросил ее, когда она была маленькой. Для него она была подростковой ошибкой.

И этот ребенок...

Его отец, вероятно, никогда не перестанет за мной охотиться. Мы всегда будем убегать.

Потому что он хочет их... Потому что он хочет меня.

О Боже.

Он хочет нас. Впервые меня действительно захотели.

– Ты уверена, что хочешь это сделать? – нерешительно спрашивает Лили.

Я качаю головой, мое самообладание рушится.

– Нет.

Я не уверена. Я понятия не имею, чего хочу…

– О, милая, – вздыхает Лили, подходя ко мне и обнимая.

Поддержка – это последняя большая трещина в моей стене. Приходят слезы и безудержные содрогания.

Я плачу из-за всего, что не могу изменить и из-за всего, что могу.

Я плачу, потому что Эндрю лучше заботится о нас и защищает, чем я когда-либо.

Я плачу еще сильнее, потому что вчера вечером, перед сном, Эбигейл назвала его папочкой, когда он ее укладывал.

И Боже, помоги мне, я думаю, что люблю его, и думаю, что хочу остаться с ним...