Текст книги "Хрен С Горы(СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Дед рассказывал о своей службе в регоях у Пилапи Молодого. В том числе и о разборках среди столичной знати. Оказывается, там ещё тот гадюшник: к примеру, нынешний правитель получил власть в результате длительного противоборства группировок при дворе его отца Ратики, причём временами эта борьба выходила за рамки интриг с целью получить благосклонность типулу и очернить противников – случались и убийства из-за угла, и дворцовые перевороты. В ходе одного из них Пилапи и захватил власть, отправив по Тропе духов нескольких враждебно настроенных приближённых отца и пару сводных братьев, наиболее упорствующих в борьбе за трон.

Причём на мой наивный вопрос насчёт того, что братоубийство вроде бы дело нехорошее, все присутствующие удивлённо пожали плечами: ведь он же убивал сводных братьев, от других отцовских жён, вот если бы пролил кровь братьев по матери – тогда другое дело, не было бы Пилапи прощения.

Попробовал я осторожно поинтересоваться и насчёт чужеземцев, привозящих металлические изделия. Увы, к тем отрывочным сведениям, что я уже имел, добавить особо ничего не удалось: да, приплывают, да, ведут меновой торг в Мар-Хоне, столице области Хон, называют себя "воке", находится их страна к северу от Пеу, причём очень далеко – плыть до Воке нужно два месяца. Со слов этих "воке" вроде бы есть земли на востоке в месяце пути от Пеу, но тамошние обитатели к нашим берегам не плавают.

Ни о точном расположении Воке и других стран, ни о населении, ни об уровне их развития туземцы ничего не знали. Мне оставалось только строить догадки. Например, насчёт того, что за пределами Пеу царит бронзовый век: по крайней мере, среди импортных предметов я не видел ничего железного, да и дед Темануй однозначно говорил, что все мечи, топоры и браслеты были разных оттенков жёлтого цвета. В земной истории железо пришло на смену бронзе вроде бы во втором тысячелетии до нашей эры, только не помню – в начале или конце.

Устроив себе выходной, я настроен был завтра же приняться за получение меди. Однако, запасов угля, прихваченных с собой, мне хватило бы только на пробную выплавку, а нормальных деревьев не было в радиусе пяти километров от деревни. Кроме этого, я как-то забыл про кожу для мехов. Так что пришлось обращаться за помощью к хозяевам. Тут я сильно задумался, что им говорить. В итоге решил сказать правду. Ну, или почти правду.

Начал разговор с дедом Темануем с истории с Длинным. Решил изобразить получение меди как побочный результат колдовства с целью вернуть душу в тело. Как вещественное доказательство продемонстрировал миниатюрное медное лезвие, висящее у меня на шее.

Дед, выслушав мой рассказ, задумался. Потом, нарушив молчание, сказал, что нужно посоветоваться с Панагинуем, как самым сведущим в колдовстве среди обитателей Тено-Кане.

В общем, ещё два дня ушло на обсуждение тонкостей той области колдовства, что позволяет вынимать душу из тела и засовывать её обратно или помещать в иные вместилища. Людей, считающих, что им есть что сказать, набралось немало: по-моему, они собрались со всех пяти деревень Сонава.

В итоге я сто, нет тысячу, раз пожалел о придуманной мною легенде открытия меди и готов был немедленно начать войну с вредными суевериями среди аборигенов острова Пеу. Впрочем, я догадывался – придумай я иное объяснение, например, что сведения о меди открылись мне в процессе общения с духами, то публика всё равно устроила бы конференцию – на этот раз о достоверности полученной от тонких сущностей информации или о тот, нет ли во всё этом какой-нибудь подковырки со стороны духов.

Наконец, все магические вопросы, связанные с разрушением камешков, которые являются местом заточения не то чьих-то душ, не то каких-то странных духов, были решены: подавляющее большинство присутствующих колдунов – профессионалов и любителей – пришло путём логических построений (оставшихся для меня не совсем понятными, или точнее – совсем непонятными) к выводу, что воздействие температуры в сочетание с определённого рода заклинаниями сведёт к минимуму возможные вредные эффекты.

Разобравшись с нейтрализацией высвобождающихся в процессе выплавки меди духов, принялись за обсуждение материально-технической стороны предстоящего дела.

Здесь, как ни странно, все вопросы решались без особых затруднений: дрова для выжигания угля принесут из ближайшей рощи в двух километрах ходьбы, пара кусков тюленьей кожи для мехов найдётся, и помощниками я буду обеспечен.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Так, кажется, в русских народных сказках говорится.

С помощью доброй половины населения Тено-Кане я ухитрился переплавить всю собранную кучу малахита в десяток медных слитков практически не содержащих шлака или недовосстановленной руды, а преисполненные энтузиазма сонаи натаскали мне камней в десять раз больше про запас.

Вот с переработкой в готовые изделия не очень хорошо получалось. Пару топоров удалось отлить, используя в качестве образцов имеющиеся в деревне заморские аналоги – вышло, правда, грубовато и не очень остро, но народ был в полном восторге. А вот уже с ножами, которые требовалось проковывать, чтобы поучить более тонкие лезвия, дело обстояло плохо: они то выходили твёрдыми, но плохо поддающимися ковке, то наоборот – хорошо ковались при несильном нагревании, но при этом гнулись о более-менее прочный предмет. Ну ладно, со странным поведением меди я надеюсь разобраться со временем.

А пока я собирался домой, в Бон-Хо, тяжело нагруженный медными слитками и готовыми изделиями. Одного меня, конечно, сонаи не отпускали: мало того, что дорога для одинокого путника опасна, так и вес, несмотря на небольшой объём, получался изрядный.

Тепло попрощавшись с жителями Тено-Кане и обсудив напоследок перспективы дальнейшего сотрудничества в области металлургии, я в сопровождении Вараку и парочки внуков деда Темануя выступил в путь. Хозяева, на радостях от открывающихся перспектив (а выгоду от поставленного на поток производства металлических изделий понимали все) помогли дотащить всё медное богатство до перевала и даже помогли спустить груз вниз – до самого начала более-менее нормальной тропы.

По дороге, уже на бонкийской территории, я обсуждал с Вараку как себя вести дома. В общем-то, я последние несколько дней только об этом и говорил с Темануем, тем же Вараку и прочими уважаемыми в Тено-Кане людьми. Учитывать приходилось две вещи. Во-первых, медь требовала кооперации, по крайней мере, Сонава и Бонко: как в силу того, что требовался рынок сбыта для продукции, более широкий, чем пятнадцать тысяч жителей долины Со, так и из-за потребности в огромном количестве угля для работы, на который сонаи все свои деревья изведут за пару-тройку лет. Во-вторых – подобное крупное предприятие, влияющее на жизнь большой области, требовало солидной крыши, каковой может быть только бонкийский таки. Ну, или тиблу-типулу. До правителя Пеу всё-таки далековато, так что оставался только наш областной начальник.

Именно для создания у Ратикуитаки правильного представления об открывающихся перспективах я и тащил в заплечном коробе предназначаемый ему наиболее удачные топор (для которого дед Темануй самолично вырезал и приделал рукоятку) и нож, затейливо украшенный по костяной ручке резьбой.

Глава седьмая

В которой герой в очередной раз убеждается в своём невежестве, а также открывает в себе способности пророка, но это его нисколько не радует.

-А ты, Тинакой, со своими людьми будешь копать землю от этого камня до подножья холма – мысленно я добавил: «и до обеда».

Объяснение задач, стоящих перед сунийцами, продолжались своим чередом. Шесть их сотен собрались волей правителя Бонко Ратикуитаки среди этих холмов. Семь отрядов уже получили фронт работы, оставался последний. И тогда маленькая армия, предоставленная в моё распоряжение, будет полностью задействована. Несмотря на всю мою самоиронию по поводу "стройки века" и "сталинского плана преобразования природы", проект по изменению направления течения нескольких ручьёв и речушек в окрестностях Хау-По, на самом деле, был по местным меркам, когда обычно совместно работало максимум несколько десятков человек – масштабным.

Если я всё правильно рассчитал, а также если всё запланированное будет сделано, то убьётся сразу несколько зайцев: во-первых, должно исчезнуть или сильно уменьшиться болото к югу от столицы Бонко – главный рассадник кровососов, во-вторых, осушаемые земли можно пустить под новые посадки коя и баки, в-третьих, отведённая вода должна наполнить систему прудов, которые обеспечат орошение полей вокруг сунийских деревень.

Разумеется, всё это громадьё планов существовало только в моей голове. Пока что я предложил правителю Бонко взять один из ручьёв, берущий начало в нескольких километрах к северо-западу от Хау-По, отвести к двум сунийским селениям и организовать там пруд, из которого пойдёт забор воды на поля.

Два с лишним года назад, по пути домой, в Бон-Хо из Сонава, я преподнёс Ратикуитаки небольшой медный топорик собственного изготовления, выглядевший на фоне заморского аналога, что висел на поясе нашего областного босса, «жигулёнком» перед «Мерседесом». В тот миг даже не представлял, что в скором времени я попаду в ближнее окружение правителя всего Бонко, став при нём кем-то вроде министра промышленности.

Тогда все мысли были насчёт "крыши", позволяющей запустить широкомасштабную выплавку меди. Конечно, я бы с удовольствием организовал коммерческое предприятие только с участием моих сонайских родственников и будущей родни в лице многочисленного Алкиного семейства. Но, увы, этому мешал главный принцип местной экономии. Заключался же он в том, что частная инициатива – вещь конечно хорошая и окружающими одобряемая – вот только делиться её плодами необходимо с кучей родственников, друзей и просто уважаемых людей.

В соответствие со своим специфическим менталитетом туземцы воспринимали чужое богатство как нечто, на что имеют право все желающие – сообразно степени родства с его владельцем и статуса среди окружающих. Причём, если плоды своего личного труда ещё можно было защитить от посягательств местных "первобытных коммунистов" (пусть и ценой репутации скряги, которому никто не станет помогать в трудную минуту), то продукт любой деятельности, которой занималось несколько человек, обязательно становился "достоянием всего общества".

Да и что тут говорить, если даже эксплуатация сунийцев со стороны таки, деревенских старост и приближённых к ним лиц не могла протекать иначе, как будучи оформленной в виде заботы о благе всех дареоев-бонко, в пользу которых, дескать, местные боссы и трясли ганеоев-сунийцев.

Потому ничего удивительного, что единственный выход в таких условиях я видел в покровительстве таки, который организует использование продукта медеплавильной мастерской на благо всего общества. Так, по крайней мере, это будет выглядеть в глазах его подопечных. То, что на самом деле большая часть плюшек достанется самому областному начальнику и его приближённым – дело десятое, главное, чтобы приличия соблюдались.

Приняв топор в подарок и выслушав мой рассказ, Ратикуитаки быстро оценил открывающиеся перспективы. Потому предложил медеплавильную мастерскую организовывать не в Бон-Хо, а прямо в своей столице. Предложение относилось к разряду тех, от которых невозможно отказаться. Но я быстро убедился в его пользе для дела. Кроме возможности обращаться в любое время к Самому Главному Боссу, распоряжающемуся наибольшими людскими и материальными ресурсами по всему Бонко, расположение медеплавильни в Хау-По сокращало на пару десятков километров путь от месторождения руды.

Почти год ушёл на отладку технологии выплавки и организацию регулярных поставок руды из Сонава. Много чего пришлось осваивать: от отмывания мелких частиц малахита от примесей песка и пустой породы (может, конечно, передо мной был вовсе не малахит, но я называл эту руду именно так), до подгонки механических свойств получаемого металла.

Я так и не понял, какие примеси обуславливали получение то хрупкой, то чересчур мягкой меди. Но, в конце концов, мои помощники наловчились подбирать пропорции, в которых требовалось сплавлять разные партии металла, чтобы получались изделия с оптимальным соотношением твёрдости и ковкости.

Также они заметно усовершенствовали мои заклинания и прочие магические действия по нейтрализации и обеспечению новыми местами заключения сонмищ духов, томящихся в зелёно-голубых кусках руды, в итоге создав целую систему защиты от потусторонних сущностей.

Когда пошли первые партии меди в промышленных масштабах, Ратикуитаки потребовал ускоренно штамповать оружие для своей свиты. Я же набрался смелости и предложил ему часть металла пустить на сельхозинвентарь. С трудом удалось убедить нашего босса выделять хотя бы четверть продукции на «орала» вместо «мечей».

Десяток медных тяпок, столько же лопат и сотня с лишним наконечников на привычные туземцам палки-копалки неплохо ускорили процесс обработки полей вокруг Хау-По. Правда, привело это только к тому, что местная публика скорее стала тратить меньше времени на ковыряние в земле, нежели принялась увеличивать возделываемые площади и собирать большие урожаи. В итоге никакого серьёзного роста сельскохозяйственного производства не произошло. Всё это напоминало анекдот про негра, который лежит под пальмой и ничего не делает.

Вот только мне было совсем не смешно, поскольку накрылись медным тазом надежды на дополнительное продовольствие, которое пошло бы на прокормление расширенного штата медеплавильной мастерской – а новые работники должны были наклепать ещё больше тяпок и прочих чудо-орудий, что должно было привести к ещё большему росту производства корнеплодов и поголовья свиней. И таким образом народ Бонко пойдёт по пути прогресса и цивилизации.

Подобная корректировка моих планов со стороны широких слоёв дареойского населения здорово бесила, так что я был готов начать агитировать Самого Главного Босса за введение рабовладения и самой суровой тирании, только бы они заставили папуасов работать, как негров на плантации. Загвоздка была в том, что о рабовладении туземцы не имели никакого представления, а попытки установить деспотическую власть с целью выкачать больше дани из подопечного населения в местной истории уже бывали – вот только заканчивались они плачевно для вождей, до такого додумавшихся.

К примеру, судя по некоторым расплывчатым фразам и намёкам окружающих, сам Ратикуи как раз и занял свой ответственный пост после преждевременной смерти своего старшего брата, наступившей от удара боевой дубинкой по затылку. А ведь предшественник всего-то попробовал поднять дань с ганеоев и уменьшить чуть-чуть долю в ней, достающуюся рядовым дареоям, да попугал немного доблестных бонко, начавших возмущаться попранием старых законов.

Так что запланированные ирригационные работы я с самого начала решил чётко привязывать к увеличению дани с тех сунийских деревень, которые попадают в зону грядущей ирригации.

Нашего таки пришлось долго убеждать, разжёвывая на несколько раз все возможные выгоды с полей, дружно колосящихся корнеплодами. В конце концов, Ратикуитаки купился на рисуемые мною картины тучных нив и пажитей, с которых сунийцы будут собирать двойные и тройные, по сравнению с нынешними урожаи. В общем-то, рост благосостояния данников правителю был «до лампочки». А вот возможность получать с них в два раза больше продуктов для прокорма оравы головорезов и просто прихлебателей – это Ратикуи оценил.

Учитывая, что "таки" – это не то титул, не то должность, имя моего нынешнего шефа можно подсократить, по крайней мере, мысленно. Вслух этого лучше не делать: жители Пеу весьма трепетно относятся к полным формам имён, вроде бы считается, что «обрезая» имя, «обрезают» жизненную силу человека или что-то типа того – так что такие вещи здесь проходят по части злокозненной магии.

Свита у таки немалая: полсотни здоровых мужиков, вооруженных большей частью типичным туземным оружием – дубинками из твердого дерева и короткими копьями. Сам таки и несколько человек щеголяли с заморскими топориками и кинжалами. Часть воинов за последнее время успела обзавестись, благодаря мне, медными ножами, топорами и наконечниками копий.

Подобную публику, ошивающуюся вокруг вождя и готовую расправиться с теми, на кого он укажет, здесь именуют регоями. В отличие от таки, должность которых со времён завоевания бонкийцами своего куска Пеу переходит внутри одного родственного клана, регои не являются какой-то замкнутой кастой: любой из дареоев может попасть в дружину, для этого нужно только приглянуться вождю. Впрочем, попадаются и практически наследственные регои, у которых ещё отец и дед служили семейству таки.

Пока я проводил большую часть времени в медеплавильной мастерской, раз в два-три месяца отлучаясь в Сонав или Бон-Хо, то вполне обходился в качестве помощников подростками посмышлёнее да Длинным с двумя дружками, которые каким-то непостижимым образом превратились в мою личную свиту. Несмотря на неоднозначное отношение к записному деревенскому баклану, умудрившемуся под влиянием сотворённого с ним колдовства проникнуться ко мне неподдельным уважением пополам со страхом, иметь под рукой своих собственных отморозков оказывалось во многих полезным: и в неизбежно случающихся трениях среди окружения Самого Главного Босса чувствуешь себя увереннее, зная, что за спиной стоят преданные лично тебе крепкие молодые люди; и при возникающих заминках в работе есть кому угрожающе выпятить челюсть и многозначительно покрутить боевой топор в ловких руках.

Так что Длинный и его подручные вполне оправдывали свою долю в пищевом довольстве, которое Ратикуитаки отпускал на медеплавильню. Тем более что первое время им исправно подкидывали продуктов родственники из Бон-Хо, а потом эта троица получила свой кусок на деревенских полях, где теперь в основном трудились их местные подруги – поскольку сами мои личные регои предпочитали торчать возле своего босса, то есть меня.

Но когда началась эта движуха со строительством каналов и прудов, наш таки решил выделить мне в помощь несколько своих регоев. Быстро выяснилось, что толку от них было чуть больше, чем молока от самца одного домашнего животного. Конечно, на этапе разъяснения жителям сунийских деревень идеи гидротехнической системы и благ, которые от неё последуют, мордовороты-регои оказались очень кстати: воистину, доброе слово в сочетании с боевыми дубинками и топорами куда более действенно, чем просто одно доброе слово.

Но с началом собственно работы уже оказалось, что согнанные на принудработы сунийцы от вида важно и горделиво расхаживающих регоев работать лучше не начинали, отрядами землекопов руководили свои начальники, а разрабатывать трассу будущего канала мне помогали бонкийцы из числа тех, кто участвовал в строительстве местного водовода.

Так что на второй день стройки я вежливо поблагодарил шефа за высокую честь, которую он мне оказал, выделив под моё начало полдюжины своих личных регоев, но сказал, что мне будет достаточно троих. Этих я при себе оставил: не только для солидности (как-никак не последнее лицо в Бонко, особа, приближённая к Ратикуитаки), но и в качестве посыльных. Ну и для вящего спокойствия правителя – вождь наш человек, в общем-то, простой, не чета начальникам из той России, которую я потерял (или которая потеряла меня – это с какой стороны посмотреть), но особой доверчивостью он не отличался, и регои должны были не только помогать, но и приглядывать за мною на предмет того, не сговорюсь ли с кем-нибудь против таки. Одно дело, когда я сидел в медеплавильне, начальствуя над десятком рабочих, да иногда выбирался в Бон-Хо или к родне в Сонав. И совсем другое – когда у меня в подчинении сотни человек – причём, не только суне, но и бонко. И когда я общаюсь по производственной необходимости с кучей народа: от старост деревень до практически всего ближнего окружения Ратикуитаки.

Впрочем, один из откомандированных ко мне регоев, Такумал, неожиданно показал себя толковым организатором землекопных работ и по совместительству самородком-гидротехником, который намного лучше вашего покорного слуги мог проложить трассу будущего канала. Так что многие вопросы я нагло повесил на него.

-Уважаемый! – я недовольно повернулся в сторону, окрика, отвлекшего меня от процесса руководства (в данном случае – практически в прямом смысле этого слова – ибо я действительно интенсивно водил рукой, очерчивая перед сунийцами фронт работ).

Это что ещё за явление Христа народу? Компания совершенно незнакомая. Десяток мужчин: трое, увешанные кучей цацек, означающие высокий статус их владельцев, остальные – без особых понтов, но все вооружены, причем преобладали металлические топоры и короткие мечи, явно "импортного" происхождения. Так что публика солидная – стопроцентные регои. А изобилие привозного оружия (как бы его на этих десятерых было не больше, чем во всём Бонко) говорит о том, что они с запада острова.

Двое из этой компании – молодой парень и пожилой мужик – выделялись светлой кожей и отсутствием татуировок на лицах. Пожилой чересчур пристально на меня пялился, словно пытался вспомнить, где же это мы с ним встречались. Ну ладно, за погляд денег не берут. Тем более что здесь денег вообще не знают.

Под прикрытием мужчин стояли четыре женщины: пожилая тётка, две молодых и совсем ещё девочка – лет десяти или одиннадцати. Эта пигалица, однако ж, была увешана ожерельями из камней, ракушек и птичьих перьев покруче троих самых главных регоев. Наследница знатного рода? Скорее всего... Бедный ребенок, как она таскает всё это.

–Что угодно почтенным регоям? – спросил я как можно вежливее. В конечном счёте, судя по усталому и, будь на них какая-нибудь одежда, кроме набедренных повязок, я бы сказал – помятому – виду этой компании, они немало протопали пешком – не исключено, с западного побережья Пеу. И вполне возможно, что под крышей человеческого жилища ночевали последний раз несколько дней назад.

–Не скажешь ли ты нам, где мы находимся? – сказал высокий (для туземца) воин лет тридцати с небольшим.

–Вы в стране Бонко. До Хау-По, где пребывает наш могучий, храбрый, щедрый и справедливый правитель Ратикуитаки вы можете добраться, если поспешите, до того, солнце начнёт спускаться к горизонту. Но коль доблестные регои устали в пути, я могу предложить им отдохнуть с дороги и разделить трапезу со мной и моими людьми. Только я сейчас закончу свои дела – С этими словами я повернулся к Длинному и сказал – Паропе (так на самом деле звали служащего мне и за страх, и за совесть баклана), выдай Тинакою орудия для его людей. А ты, Тинакой, за каждую лопату отвечаешь лично – добавил я, обращаясь к сунийскому старосте.

Чужаки с заметным удивлением разглядывали кучу блестящих с красноватым оттенком лопат и кирок, которую разбирали ганеои. Я, деланно не обращая внимание на их реакцию при виде такого количества дорогого металла в столь странной и оскорбительной для настоящего мужчины и воина форме шанцевого инструмента, сказал: "Прошу пожаловать славных регоев к нашему столу. Меня зовут Сонаваралинга". Затем я представил всю взрослую часть своей свиты. Между делом успел ещё дать распоряжение одному из подростков: "Вигу, беги в Хау-По и скажи Ратикуитаки, чтобы он готовился к встрече гостей-регоев издалека". Мои посыльный немедленно припустил в сторону нашей столицы – тут главное не какие-то гости, а то, что заявилась увешанная оружием компания чужаков.

–Меня зовут Огорегуй – представился заговоривший первым пришелец – А со мной – тут он, вопреки ожиданию, указал не на самого здорового и немногим меньше его увешанного атрибутами высокого положения воина, а на пигалицу – Солнцеликая и Духами Хранимая тэми Раминаганива.

Лица моей свиты приобрели неподдельно почтительное выражение – так, пожалуй, они даже на нашего Самого Главного Босса не смотрят. М-да, всё же я еще мало знаю о местных реалиях. Что это за тэми такая, которая такое уважение внушает всем. Надеюсь, озадаченное выражение на моей физиономии будет истолковано как проявление приличествующих моменту чувств. А то ещё, чего доброго, предстану в глазах присутствующих неграмотной деревенщиной.

–Для нас всех высокая честь, что на нашей скромной трапезе будет присутствовать солнцеликая тэми – надо же, я уже научился выдавать фразы на местном витиеватом языке, предназначенном для особо торжественных случаев вроде сегодняшнего.

А вот сложную систему туземных рангов и титулов как-то не заучил, довольствуясь запоминанием того, как следует обращаться лично и называть за глаза тех, с кем приходится сталкиваться постоянно, вроде наследственных либо выборных деревенских вождей или нашего Самого Главного Босса.

У меня с собой было, конечно, чем перекусить десятку-другому человек. Но на гостей продуктов явно не хватало. Так что пришлось залезть ради гостей в припасы, предназначаемые для сунийцев-землекопов. Ну, ладно, полтора десятка едоков за один обед вряд ли заметно уменьшат двухдневное довольствие нескольких сотен человек – в крайнем случае, я потом по-тихому компенсирую.

-Благодарим почтенного регоя – ответил Огорегуй. При движении многочисленные ракушки и камушки на нём гремели – Все мы действительно устали и проголодались.

Чёрт, едва не забыл!

"Прошу прощения у уважаемых путешественников" – сказал я – "Мне нужно закончить дела. А вы, бездельники" – обращаясь к подросткам из своей свиты – "Тащите съестное. Паропе, сходи с ними, возьмите коя и рыбы из запасов для рабочих. Только сначала верни сюда Тинакоя, пока он далеко не ушёл".

Длинный быстро притащил старосту-сунийца. Я открыл свой гроссбух – связку полос сонавского тростника, в "обложке" из тюленьей кожи – и сделал отметку о выдаче орудий труда. "Всё, иди" – приказал я сунийскому старосте – "За лопаты и мотыги отвечаешь лично. Когда окончите копать свой участок, и я приму работу, чтобы всё вернули". Такое вот колдовство – под названием "учёт выданного инвентаря".

Чужаки с интересом наблюдали за моими манипуляциями с письменными принадлежностями, понимая, что наблюдают какой-то магический обряд, судя по сникшему вмиг Тинакою – ничего хорошего тому не сулящий (хитрый суниец уже, небось, рассчитывал заныкать половину вверенному ему инструмента, воспользовавшись моей оплошностью, а тут я его "записал"). Да и вид нарядно блестящего на солнце шанцевого инструмента, который землекопы разбирали из кучи, их вообще, насколько я мог судить, поверг в немалый шок. Но вопросов никто из них не задавал: вот что значит воспитанные люди.

Пока я проводил бюрократическо-магическую процедуру, мальчишки-посыльные и женщины из отряда пришельцев разводили костёр, на котором подогрели большой горшок с печёным коем. На траву рядом с горшком вывалили лепёшки из пальмовой муки, сушёные фрукты и копчёную рыбу (кстати – моё изобретение, которое уже успело удостоиться от благодарных местных гурманов нескольких строк в заунывных былинах, воспевающих нашего щедрого вождя и воинов-регоев, пирующих за его столом – ну и меня, как изобретателя, заодно). Распоряжение приготовлением к обеду взяла в свои руки пожилая тётка. Она зычным голосом отдавала команды, да и сама носилась по поляне, тряся обвисшими грудями. Зрелище было не очень аппетитным. Вот у двух молодых девах другое дело. Что до знатной обладательницы пышного наряда, то у неё ещё рассматривать было нечего.

Голод утолили. Теперь можно переходить к вопросам.

–Откуда вы почтенные идёте, и куда направляетесь? – полюбопытствовал я – Впервые вижу столько людей с запада острова. А вы ведь с запада?

–Да мы, из Тенука – ответил Огорегуй.

Ага, Тенук. Столица Пеу и, попутно – области Текок, лежащей почти у самого западного побережья, но выхода к морю не имеющей. Правят им непосредственно верховные правители острова – тиблу, или как говорят сонаи – типулу.

Нехорошие предчувствия зашевелились во мне. Последний год с запада приходили новости одна тревожнее другой: сначала смерть Пилапи Молодого, потом война за власть между его сыновьями, вроде бы завершившаяся гибелью одного из них. Компашка эта вполне может быть сторонниками проигравшего претендента. А эта увешанная местными драгоценностями пигалица либо одна из дочерей Пилапи, либо его внучка – дочь погибшего в борьбе за престол принца, или как они здесь называются.

–И какая нужда заставила пуститься столь знатных мужей в далёкий путь? – спросил я самым светским тоном, на который был способен. В принципе, если схематическая карта острова, нарисованная как-то дедом Темануем, более-менее верно передавала пропорции, то от Тенука до западной границы Бонко не будет и сотни километров. Но с учётом отсутствия на Пеу ездовых, равно как и вьючных, животных, а также того, что вместо дорог в лучшем случае пешеходные тропы, а худшем – вообще приходится продираться через заросли, такое путешествие в моей прошлой жизни было бы эквивалентно, наверное, поездке через всю страну.

–Мы люди покойного типулу Кахилуу – сказал Огорегуй – Наш вождь предательски убит родным братом Кивамуем. Большая часть регоев и таки запада признала власть узурпатора, мы же сохранили верность его дочери Раминаганиве, которую считаем законной правительницей Пеу – лёгкий кивок в сторону увешанной ожерельями соплюшки – Направляемся же мы к таки Бонко, надеясь на его помощь против узурпатора.

–Я всего лишь регой, служащий правителю Бонко – заметил я, чтобы хоть что-нибудь сказать – Решать будет мой повелитель.

Что там решит наш таки, я мог только догадываться. Надеюсь, он не вздумает влезть в войну на стороне этой пигалицы. На самом деле, конечно, заправляет всем её свита. Главный, скорее всего, этот Огорегуй – слишком уж важно и надуто он выглядит.

Вот ведь засада – первоначальная догадка оказалась верной на все сто. Нет, война совершенно не вписывается в мои планы по экономическому развитию отдельно взятой провинции на основе медного шанцевого инструмента, ирригации с мелиорацией и удобрения полей птичьим помётом. Тут нужно хотя бы лет десять мира (нынешние мелкие стычки с восточными, совсем уж дикими, племенами не в счёт), чтобы прорыть систему каналов, убедить земледельцев, что птичье гуано, скапливающееся на приморских скалах и смываемое дождями в океан, повысит урожаи. А потом уж на основе возросшего прибавочного продукта вырывать у моего шефа, мыслящего сугубо в категориях "больше коя, баки и свиней – больше воинов в личную дружину", ресурсы на увеличение выплавки меди (ибо и рудокопы в Сонаве, и рабочие плавильной мастерской в Хау-По хотят есть), а также на создание первой школы, поскольку без грамотных людей, способных прочитать те же инструкции для металлургов или наставления по агрономии или мелиорации-ирригации, весь этот прогресс заглохнет после моей кончины.