Текст книги "Револьвер"

Автор книги: Изабелла Сантакроче

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Я чувствую опустошение. Теперь. После всего того, что случилось. Чувствовать, что ты жертва. Что ты безобразна. Мое одиночество разрасталось. Я превращалась в невыводимое пятно. Ты его надеваешь, как будто это твое праздничное платье. То, с лентами на шее. Оно тебя вешает. Подвешивает тебя подальше от всех. В царство распятий. На тебе клеймо. Как будто ты мясная корова, ждущая палача, который поставит тебя на колени. Он выстрелит тебе в голову. Ты почувствуешь то, что было выбрано для тебя. Родиться и постоянно чувствовать приближение смерти. И ты не знаешь, родилась ли ты. Может, этого никогда не произошло. Наверняка ты знаешь только одно. Ты всегда должна очень много страдать. Ты избранная с опустошительной чувствительностью. Что бы ни произошло, ты чувствуешь это вдвойне. Что бы ты ни увидела, ты видишь это в совершенной форме. Ты так извращаешь это, что можешь преступить формы. Ты знаешь все. Тебе знакомы все детали. Ты не можешь этого отрицать. Не можешь немного обмануть себя. Тебе была задана программа, когда ты еще находилась в животе матери. Чтобы удвоить услышанное. Тебе кто-то нашептывает на ушко. Он рассказывает тебе, как обстоят дела. Досконально. Ты настолько ясно все видишь, что твои надежды гаснут. Поэтому-то ты если думаешь, все противопоставляешь. Чтобы компенсировать ясность неясностью. Ты знаешь все. Ты знаешь все. Ты знаешь все, боже мой. Ты вышла из матки. Так было. Ты узнала все очень скоро. Я пыталась обманывать себя. Теперь я прекращу заниматься этим. Потому что я действительно думала об отречении. Чтобы можно было повесить оружие на гвоздь. Немного уступить этой борьбе, которая и есть жизнь. Закрыть глаза. Сказать себе, теперь я прекращаю. Я прекращаю страдать. Анестезирую свой ум. Займу свое место. Войду в свое укрытие и буду ждать. Я найду мужчину, как делают другие, и забуду. Забуду о своей ублюдочной судьбе, которая уничтожила меня, лишив меня всего. Сделав меня ничем. Я это принимаю. Чего еще мне ждать. Дай мне силы, скажи мне. Если ты меня спрашиваешь, что я испытываю, я буду хранить молчание. Молчать. Я часами смотрю на тебя и хотела только одного, чтобы ты меня преобразил. Стер мою историю. Вновь нарисовал все, начиная с дня моего рождения. Когда я появилась на свет. Кричала. Я не скверная. Даже не несчастная. У меня неистовство того, кто умеет думать о себе. Потому что эта жизнь – револьвер, который уничтожит твое лицо. Потому что это несправедливо. Потому что я не могу ненавидеть. Ненавидеть себя. Ненавидеть того, кто мне принес зло. И потом, это так сложно понять. Понять себя. Смятение. Его границы. Передвижения. Восторги. Замешательство. Иллюзии. Потерянность. Отступление. Реакции. Существовать. Понимать. Анализировать. Действительно жить. Просвети меня. Покажи мне прелесть существования. Многочисленные радости. Приятные неожиданности. Обманы. Военные хитрости. Красота этого пути. Его времена года. Вступить в неизвестные года. Принять их. Понять их. Собрать плоды. Сесть на лавочку. Ожидать смерти. Отправиться в гостиничку. Влюбляться, а потом покончить с влюбленностью. Посмотреть на себя в зеркало. Медленно, чтобы не узнать себя. Залиться слезами. Породить невероятное. Следить за его ростом. Следовать за ним. Смущаться. Расстаться с детством. Жить так, как будто его никогда не было. Познакомиться с чудовищами той действительности, которая тебя раздавила. Поставить их в ряд. Разбить их наголову. Быть терпеливой. Не терять ясности. Избегать всякой паники. Быть мужественной. Быть сильной. Преобразить любовь в привязанность. Оставаться с ней на всю жизнь, а потом потеряться. Один раз заняться любовью, а потом сотни раз. Оставаться внутри теми же. Но снаружи постепенно меняться. Невероятно развращенные. С отметиной. Потерпевшие поражение. Бессильные. С костылями. Дворняжки на поводке. Постарайся убедить меня, что все это приятно. Родиться и начать запись. Как будто недостаточно, есть и другой. Другой, который не ты. И все, что тебя окружает. Твое окружение. Место, в которое тебя поместили. Семья. Сердце. Тело. Имя. Звезды. Встречи. Мозг. Душа. Зад. Год. Город. Родители. Судьба. И так далее. Возможно, я ужасна, но я этого не хотела. Я всегда об этом говорила. Я не хочу понимать. Упасть. В темноту. Я там внутри. Я начну все с начала. Маттео на ступеньках. Ребенок с тем, что у меня было отнято. Мое детство и отрочество. Потому что я хотела бы держать его со своими куклами. Возможно, это безумие, но безумие – это желание. Я желала того, чем я никогда не была, потому что мне этого не разрешали. Я желала вернуться туда, где я была. Я этого очень сильно хотела. Вдруг вернуться туда, где я была, и впервые начать жить всерьез. Вдруг. Внезапно. Как нравится мне. Вдруг. Внезапно. Найти.

Необъятное. Перевертывающие тебя очень сильные чувства. Заполняет тебя. Приводит в восторг. Уводит тебя далеко. Очень далеко. Ослепляет. Завладевает тобой. Твоя легкость. Сила. Невероятная и свежая мощь. Дождик при ярком солнце. Только что скошенная трава. Праздничные запахи. Где все только начинается и останавливается. Остаться в подвешенном состоянии. Никогда не терзаться. Закончить. Постареть. Изменить свой цвет. Те же яркие и нежные тона. Мягкие и обволакивающие. Бесконечные. Преображающие реальность. Неподвижная вещь в твоем непобедимом теле. Ты мчишься, как на конках. Быстро. Прекрасно. Всегда оставаться детьми. Я, которая никогда не была ребенком, хотела бы побыть им хотя бы один раз. Он тотчас стал для меня ребенком. Возмездием. Чтобы вернуть мне то, что у меня отняли, а я этого даже не заметила. Об этом я узнаю только по прошествии времени. Только когда все закончится. Я хотела бы быть им. Занять его место.

Выстрел

Шел мелкий дождик. Горьковатый. Постоянно запотевшие стены казались покрытыми тусклой фольгой. Из-за размеренного гудения у меня в ушах огромные пробки. Я в который раз скрылась в ванной. Заперев замок на два оборота. Чтобы находиться подальше от свекрови. Эта змеюка пришла на закате. Я спаслась, пустив воду. Забаррикадировавшись в ванной, я слышала, с каким воодушевлением она меня ругала. Опустошиться. Все из себя выкинуть, чтобы возродиться. Она издавала невероятные пощелкивающие звуки. Я думаю, что слова «перепускной клапан» лучше всего объясняют суть этой женщины. Она доведет тебя до геморроя. Это говорила она, постукивая костяшками пальцев по двери. Она доведет тебя до геморроя, если будет давать тебе слишком горячую воду. Она старалась заставить меня выйти из укрытия. Чтобы иметь перед глазами свою жертву. Анджелика, посмотри на этот сыр с плесенью. Ты забыла его в холодильнике. Гудение давало мне возможность не быть там. Огромный комар с гофрированными крылышками летал, оглушая меня. Месть. Именно она полностью меня поглотила. Прекрасное огромное жало. Я сидела в ванне одетая. Все еще с девичьими хвостиками. И в платьице выше колен. Я не сняла даже туфли. Я сидела в керамической яме, ожидая, когда она наполнится до краев. Я видела Маттео, сделанного из зубов. Ничего другого в его теле не было. Только кости челюсти создавали его формы. Он жевал. Глотал. Переваривал все мечты. Месть. Именно она полностью меня поглотила. Прекрасное огромное жало. Бьюсь об заклад. Ты мне заплатишь. Не сомневайся. Впервые в жизни я была так сильно взбешена. Я била по воде кулаками. Делала вид, как будто он был шампунем. Он Маттео. Это дрянцо. Я вылила целую бутылку. Колотила по воде так, что получилась кашица. Розовая и густая пена. Я вспоминала себя маленькую. Когда я устраивала борьбу в ванне. Я это делала, когда мне звонили эти говнюки. Мои родители время от времени звонили мне. Находясь за границей, они говорили с дочкой. Они спрашивали, выросла ли я. Только это. Они прятались в телефонной трубке. Очень пронзительный голос. Как у мальчишек на каникулах. Мне было неприятно слушать их чириканье. Мне было неприятно их равнодушие. Когда я их слышала, они совсем не волновали меня. Да плевать мне на них. Теперь я могла выжить. Я клала телефонную трубку среди безделушек. Наполняла водой ванну. Погружалась в нее, притворяясь, что тону. Я опускала голову на самое дно. Зажимала нос пальцами и считала. Остров был далеко. Никто не пытался спасти меня. Я сражалась с гигантскими рыбами. С обезьянами-убийцами. С жуткими медузами. Я их раздавливала руками. Купальную шапочку я надевала, как шлем. Иногда у меня было и оружие. Губки с деревянной ручкой. На острове находились мои родители. На шезлонгах. Они загорали. Потягивали через украшенную бумажным ананасом трубочку коктейли. Они видели, как я вся напрягалась, чтобы выстоять. Они не смещались ни на миллиметр. Они намазывали себя маслом, сравнивая цвет своих рук. Они смотрели на танцы аборигенов. Я думала о гадких вещах, когда мне очень сильно не хватало их. Я ввязывалась в бой, чтобы отвлечь себя от желания. Желания вновь иметь их. Вновь жить в семье. Однако иногда случались и несчастья. Когда я о чем-то грезила, меня вдруг охватывала нежность. Я вспоминала, как мой отец брал меня в машину и сажал за руль. Его губы на моих волосах. Его лицо на моей голове. Или же когда моя мать пошла купить мне кофточку на день рождения. Она побежала под дождем. Без зонта. Я следила, стоя у окна, как она бежит к магазину «Очаровательный». В «Очаровательном» продавались вещи только для богатых девочек. Когда я смотрела на нее, то видела женщину без пальто в снежной круговерти. И мне казалось, что она ведет борьбу, чтобы добраться до вершины горы и принести мне в подарок что-то красивое. В тот день я видела не свою мать, но отчаяние нищеты. Или же я вспоминала, как мне было хорошо, когда они брали меня в свою спальню. Они оба были рядом со мной. Тепло их тел. Это было прекрасно. Чем лучше были воспоминания, тем больше я их ненавидела. Если они меня очень сильно ранили, то я входила в неосвещенный лифт. Я опускалась и поднималась в нем по крайней мере раз двадцать. С первого этажа до того, где находилась я, и далее. Как в машине времени.

В машине времени я перенеслась назад и стала бить кулаками по тому шампуню. В тот полдень я подошла к Маттео. С обезьяной на моем плече. Как я рада видеть его. Он бежит мне навстречу, улыбаясь. Он бросил всех своих приятелей, чтобы идти со мной. Чтобы говорить со мной. Чтобы поцеловать меня за деревом. Чтобы сказать мне, ты прекрасна. Догоняя друг друга, мы смеялись бы. В этот миг я бы покинула свою жизнь. Всю. Прочь. Быстрее. К другой земле. На поиски радости. Той, внеземной.

Поднимается переливающаяся, как опал, луна. Полностью круглая. Завывания. Я их испускаю, когда молчу. Марионетка в руках энного поражения. Я видела этот предмет обожания романтиков. За ним ухаживали звезды. Кто знает, сколько обнимающихся в полях. Кто знает, почему перед моими глазами возникло поле. Быть может, торжествующее лето зародило во мне эту мысль. Высокие колосья, как колыбель для любовников. Кто знает, как им хорошо. Они на самом деле развлекаются. Ликование. Уничтоженная, я присутствовала при чем-то другом.

Джанмария возился с «покупкой для интеллигентного человека». Он разлегся на кресле. Половина тела на столе. Читал «инструкции для самообразования». Он купил шахматную доску на какой-то важной телераспродаже. Деревянная коробка, украшенная шахматным рисунком. «Хобби для интеллектуала, которому нужно отвлечься». Она прибыла недавно, и ее нужно было оплатить наложенным платежом. Он печально ее взял. Именно печально. Осторожно положил на стол, чтобы развернуть. Очень осторожно. Казалось, он боится, что коробка взорвется в его руках. Между нами разгорелся спор. В восемь тридцать. На нижний этаж. Почему-то мой муж считал, что я должна помогать ему. Почему-то он считал, что я должна присутствовать, как та, другая, жена его противника. Они назначили встречу. Я не знала, знаком ли он с кем-нибудь кроме меня в этом доме. Они случайно познакомились, сказал он. Именно тот жилец заинтересовал его. Он делал образцы. И одолжил ему образец, чтобы обучить его. Не желая этого, я следила за ними. В тапочках. После того, что произошло, я не знала, куда мне податься. От злости я билась головой. Измазала ее какашками. Я хотела отомстить. Мы спустились вниз гуськом. Я шла за этим человекообразным. Узкие плечи и толстый зад. Мы уже давно не трахались. После просмотра порнографического фильма он стал девственником. Начал читать Библию. Я не чувствовала, что мне его не хватает. Так было лучше. Катись к чертям собачьим.

Нас, открыв дверь, у входа поджидала женщина в гимнастическом костюме. Длинные волосы завязаны лентами. Было понятно, что голой она могла бы соблазнить даже мертвеца. Она представилась, но этого я не помню. Я видела те головы. Головы оленей, как картины, висели на серовато-розовых стенах. Охотничьи трофеи. Это ее муж убил оленей в лесу. Низенький, но сексуальный мужичок. Животное для случки. Он был в облегающих джинсах с выцветшей ширинкой. Банный махровый халат распахнут на груди. Когда он взял меня за руку, мне захотелось сосать его соски. Дикая похоть. К выросшему кабану. Вот что было мне нужно, чтобы утереть нос этому презренному мальчишке. Отправить его подальше раз и навсегда, чтобы он оттрахал меня. Как гордилась бы моя свекровь. Я начинала рассуждать, как она. Скисать. И не один раз. Раз и навсегда, а потом убирайся вон, дерьмовый сопляк. Убирайтесь вон, смущающие меня желания и непривычные страсти. Боже мой, я опять стану такой, какой была. Обычной трахалкой. С обычной вульвой. С обычным траханием. С обычными мужчинами, которые загоняют его внутрь. И говорят тебе, соси его весь. Или же я хочу насладиться тобой, как шлюхой. Или же я сейчас я раскрою тебя, как раковину. Или же у тебя течка, как у настоящей суки. Да, вот эта музыка как раз для моих ушей. Это тебе не догонялки в лугах и другие глупости. Это тебе не Джанмария и его Библия. Я родилась для другого. Я должна вернуться к своему началу. В этой квартире я никого не видела. Только тот член. Тот инструмент-освободитель. Мы сели за круглый стол. Расположились так, как будто готовились к спиритическому сеансу. Стояли две большие чашки с нарисованными по краям Тополино и Минни. В них дымился отвар из трав. Я бы сейчас выжрала бутылку водки. Я уставилась на губы противника, прихлебывавшие это варево. Я изучала его руки в кольцах, когда он передвигал шахматы. Я пыталась представить, как он сжимает ими свой член. Мастурбирует перед зеркалом. Наверно, он у него очень большой. Джанмария развлекался, время от времени поглаживая мои щеки. Он ласкал хомячка. Он часто моргал. Я хотела, чтобы он навсегда закрыл глаза. Он не знал, что я возбуждена так, что у меня трясутся бедра. Кто знает, какой длины этот выставочный член. Какова его окружность. Цвет. Запах. Форма. Прямой ли он. Или искривлен влево. Дубинка, чтобы опустошить историю. Отколотить безумие. Наказать красоту, которую так старательно ищут. Жена сидела рядом с ним. Она пыталась войти в доверие. Поворачивалась ко мне, чтобы поговорить, как примерная домохозяйка. С важным видом сообщала, что очень важно мыть тарелки моющим средством с лимоном. А также столовые приборы. Вилки. Двойными губками. Она запуталась в своих неясных советах. Я урывками улавливала их смысл. Они напоминали брызги. В садике с цикламенами был некрасивый насос. Струя воды из него никогда не могла попасть в меня. И меня совсем не привлекали эти ее разговоры о том, как она ловко управляется с домашними делами. Я представляла ее с мужем. В кровати. Она как овечка с набедренной повязкой. Он из своих яиц вытаскивает огромный член. Он у него светится. Я видала, как бесконечно удлиняется в темноте. Входит в нее. Выходит из ее рта. Я продолжала хитро, время от времени потреблять его. Чтобы не заметили, насколько меня захватило желание страстного спаривания. Он заметил, что я умираю от желания переспать с ним. Мы обменялись соответствующими взглядами. Дело сделано. Победа у моих дверей. Я достигла цели, не приложив никаких усилий. Реванш. В конце партии мы оказались рядом друг с другом. Мы касались друг друга, сидя на диване и мило разговаривая. Джанмария с его женой разглядывал фотографии. Сделанные на отдыхе. Они сидели рядом друг с другом под оленями. Я даже подумала о коллективном траханье. Гигантская оргия под выступающими из серовато-розовых стен оленьими головами. Во время разговора он рассказал, что продает рождественские куличи. Ну и дерьмовый горемыка. Я вытаращила глаза, как идиотка. Воскликнула, это невероятно. Восхитительная работа, Я обожаю эти сладости, я их люблю больше всего на свете. Я, вздохнув, добавила, жаль, что сейчас их нельзя найти. Прижав руку к сердцу. Его птичка разместилась среди моих грудей. Скорбное выражение. Как у шлюхи в период простоя. Он предложил немедленно удовлетворить мое желание. Никаких проблем. Я их получу завтра. Я взволнованно его спросила, ты в самом деле думаешь, что это возможно? Я продам их тебе по цене фабрики. Я заказала двадцать штук. Джанмария пожурил меня за неосмотрительную покупку. А я думала о противнике. Я находила, что он чем-то похож на отца Мариеллы. Девочки, искусанной клопами.

И у ее отца было много колец. Распухшая ширинка между ногами. Лицо мужика, трахающего самок. А его жена была похожа на седоватую, сгорбленную служанку. У Мариеллы была и сестра, которая спала со всеми клиентами. Она носила тапочки, украшенные птичьими перьями. Как мне не хватало этой моей подруги-подростка. Веронике, сказочной попке, не удалось заполнить ее потерю. Мне не хватало всего в ней. Даже ее ног, покрытых, как ее лицо и руки, какими-то прыщиками. Она была очень сухой. Непричесанной. Опустившейся. В тот полдень с порнографическими газетенками она стояла под деревом, глядя на меня. Потом спросила, пойду ли я с ней в контору ее отца, чтобы поиграть там с телефонами. Мы вошли в эту грязную гостиничку. Кошки даже в углах. Когда мы шли, к полу приклеивались подошвы. Контора была засыпана порошком от клопов. Мы давили их пресс-папье в форме слитка. Мы сидели, окруженные кошками, и наугад набирали номера. Если нам кто-нибудь отвечал, мы выкрикивали ругательства. Мариелла мне нравилась. Она была такой же несчастной, как и я. Не носила трусиков. Ее раздражали резинки. Она говорила по-французски, придумывая его. Она бормотала слова, не выговаривая «р» и шевеля ягодицами. Ей также нравилось противоречить. Как Сатане. Она все время смотрела фильмы ужасов и совсем не пугалась. Иногда я приглашала ее в свою отдельную квартирку. Попить чаю с печеньем. Она приходила с говорящей куклой. Делала вид, как будто она ее дочка. Все время била ее, потому что та не сидела спокойно. И я изливала свою злость на эту горемыку. Мы ее били по голове метлой. Это превратилось в чудовищную игру. Мы отделывали ее как Сидорову козу. Потом выбрасывали из грузовичка. Прямо в снег. Но больше всего нам нравилось притворяться, как будто мы убегаем. Я садилась за руль. Она рядом со мной с чемоданчиком. Она просила меня ехать медленно. Повсюду повороты. Но нам было все равно. Мы мчались очень быстро. У нас были свои уловки. Туман, который выходил из выхлопной трубы. Отходящие от зеркальца лазерные лучи. Из кассы она воровала деньги на сигареты. На пиво. Я заразила ее пороками. Мы напивались как безумные. Смеялись из-за пустяков. Другие детишки из нашего квартала называли нас две бедняжки. Они устраивали засады. Нападали на нас. Ждали, когда мы уйдем. Они стреляли в нас из духового ружья. Приклеивали гипс к волосам. На лицо. Но нас это не огорчало. Мы говорили, что мы сильнее их. Мы так говорили, когда что-то случалось. Мы говорили, что мы сильнее их. Мне очень сильно не хватало Мариеллы. Я бы хотела вновь увидеть ее. Вернуть чудесный грузовичок. Запустить его. Сильно нажать на акселератор. Второй раз желала смерти. Передо мной этот мальчишка. Недалеко. Разбег. Взрезаться в асфальт. Включить лазерные лучи. Туман из выхлопной трубы. Нажать на газ и наехать на него. Лететь на полной скорости и сделать из него лепешку.

Я была готова. Проститутка, которая принимает своего клиента. Была как сестра Мариеллы. Звучит рок-музыка. На моих губах блестящая красная помада. Намазалась увлажняющим кремом. Я хотела, чтобы он скользил. Я, давно не тренировалась. Я сделала упражнения для живота, чтобы он стал плоским. Упражнения для ягодиц. Они должны быть красивыми и крепкими. Не посрамить атаки. Украшения. Крохотные трусики-стринги, чтобы максимально открыть ягодицы. Прозрачный лифчик, чтобы были видны соски. Халат со шлейфом. Надушить шею. Он ее укусит, стоя сзади, чтобы трахать меня. На голове у обезьяны я завязала бант. И она должна была быть на все сто. Наконец-то ты поняла, что родилась, чтобы заниматься этим. Никакие разглагольствования тебе не нужны. Ты вернулась к самой себе. Выкинь этого малыша. Вперед, на приступ. Отпустить швартовы. В открытое море. Ты на плоту. Следуй за волнами. Двигай тазом. Развращенность. Сделай свой выбор. Еще семь дней. Одна неделя. Потом ты убежишь. Покинешь Джанмария. Маттео. Свекровь. Оставишь во власти потока. Оттолкнись. Прозвенел звонок. Твой момент наступил. Открой дверь. Разведи ноги. Откройся вся. Он стоял там. Как столб у самого входа. Руки лежат на ширинке. Ударом ноги он толкнул коробищу в дом. Какое зверское нетерпение. Если бы я не взяла его в рот. Если бы я сразу же этого не сделала, я бы скрылась под кроватью. Потом я не была слишком уверена. Ведь речь шла о замене. Я заменяла мальчишку этим боровом. Криминальная хроника вместо сказки. Я схватила его губами, и меня затошнило. Противник выл, сжимая мою голову. Сжав зубы, он бормотал, и я тотчас поняла, что я шлюха. Шлюха. Я была шлюха. Я вынула его изо рта. Я вынула их все. Я разворачивала куличи, чтобы уничтожить то отвращение, которое я испытывала к самой себе. Я стояла на четвереньках. На ковре. Я их кусала. Я их ела, пока он сзади гигиенически трахал меня. Он трахал шлюху. Подбежала обезьянка и стала хватать кусочки с миндалем. И спокойно откусывала их передо мной. Он мычал при каждом трахе. Дважды, жуя, и я получила наслаждение. Травка. Овчары с отарами овец. Загоны для животных. Прутья, чтобы отгонять их в сторону. Когда он ушел, я двумя ногами запрыгнула на эти сладости. И все их растоптала. Как будто мне было восемь лет и был конец года. Со мной это произошло в том возрасте. В тот день. В доме все вверх дном. Все возбуждены. Мои родители готовятся к празднику. К костюмированному балу. Празднику в замке. Одежда, купленная в фирменных магазинах. У моего отца красивый костюм. У нее платье со шлейфом. Как требует этикет. Прозрачное. Прическа. А какой макияж. Дома переполох. Все готовятся. Все бегают. Я стала невидимкой. Они меня не видели. Я в кресле с плюшевым мишкой. В пижаме. Холодный суп. Я надеялась, что они скажут, и ты пойдешь с нами. Надень туфли. Как у куклы. Из блестящего лака. А потом ласки. Как мне их не хватало. Как они бегали. Нервные. Взвинченные. Глаза блестят. Сережки. Они меня спросили, мы достаточно очаровательны? Мы опаздываем. Мы запрем тебя на ключ. Не открывай дверь, если кто-нибудь будет звонить или: стучать. Моя мать поставила на стол два кулича. Она сказала, выбери из них один для празднования. Этот особый с миндалем. А второй обычный. Решай, какой тебе больше нравится. Они ушли, натягивая пальто. Поцелуй в голову. Быстрее, как Золушка. Я осталась дома. Запертая на ключ. Меня охватила паника. Я стучала соседям, надеясь, что они меня услышат. Придут и заберут меня к себе, в свою гостиную. Но у них радио было включено на полную мощь. Они оглохли от музыки. Мне было страшно. Я боялась, что мои родители не вернутся. Приедут пожарники и освободят меня. Я видела, как они карабкаются по стене. Спускаются с вертолетов. Я превращалась в пожар. Меня нужно было потушить. В тот вечер я чувствовала себя не девочкой, а огнем, который нужно укротить брандспойтами. Я была одна. С соседями, слух которых разрушили радиопрограммы. Чувство полной беспомощности. Вдруг я посмотрела на куличи. В них было все. Одиночество. Семья. Мушмула. Лампа для загара. Кошмары. Тоска. Я вынула их из коробок. Положила на пол. Я дрожала от желания. От гнева. Я надела резиновые сапожки, в которых я ходила под дождем. Разбежалась. И запрыгнула на куличи. Я давила их каблуками. Носками. Я со злобой колотила их. Почти целый час. Пока я не упала на пол. Обессиленная. После секса с тем противником я стала изгонять злых духов. Я била их ногами. Без сапожек. Но с той же яростью, что и тот раз. Я проворно их уничтожала. Один за другим. Безжалостно. Не останавливаясь. Несколько штук я выкинула с террасы. Из окна спальни. Прямо на машины. Я видела, как они устремляются вниз и разбиваются. Я не испытывала никаких чувств. Я испытывала все. Целая гамма противоречивых чувств. Карликовых и гигантских. Худосочных и тучных. Муравьиных и слоновьих. Японских и африканских. Огонь и вода. В тот вечер Джанмария увидел, что я лежу на полу среди рождественской бойни. Его голос. Только четыре слова. Ты должна. Вернуться к психиатру.

Выкинуть из головы. Я настолько ее выкинула, что мне удалось смотреть на нее. Она была передо мной. Я могла бы схватить ее. Бросить ей в лицо. Свою голову в лицо свекрови. Она прибыла в первой половине дня. Я находилась в биде, когда она открыла дверь. У меня горела вульва после секса с противником. У меня горело в животе из-за с жадностью съеденных мною куличей. Вчера вечером я вымыла пол. Молча приготовила суп. И он ничего не сказал мне. Он думал, что я сумасшедшая. Анджелика, ты, как всегда, в туалете, черт тебя подери. У тебя понос или что-то другое? Выходи, мне нужно поговорить с тобой. Подчинившись, я очутилась перед нею. Она говорила, сохраняя ритм. Отчетливо выговаривала слова, выделяя их. Анджелика, не говори мне нет. Я не могла сказать ей этого. Я победила в лотерее «Красивая и здоровая». Получила приглашение на двоих. Она победила. Я победила в розыгрыше. Вот это принесло мне победу. Я заполнила бланк. Я это сделала. Его я нашла в пачке порошка «Пятноля». Я его нашла там. И победила! Она победила. Мы должны идти. Я должна идти туда. Я должна идти туда? Какой апокалипсический вопрос. Она, колыхаясь, стояла передо мной. Сначала весь свой вес на левую ногу. Потом на правую. Маятник мастодонтских часов. Массивная древесина. Вверху форточка. Она открывалась, чтобы изрыгать проклятия. Меня из нее вытолкнула маленькая пружинка. Мое тело покрывалось перьями. Появились крылышки. Оранжевый клюв. Вздрогнув, я закуковала. Я вновь стала прятаться в свою раковину. Анджелика, почему бы тебе не освятить эту зверюшку, раз и навсегда? Я видела в документальном фильме, что негры так делают. Они относят их в церковь, чтобы изгнать из них дьявола. Это мне нужно было туда пойти, чтобы мою голову окропили святой водой. Чтобы я смогла справиться с жуткими видениями. Тем проклятым подростком, который скрывался в моих жилах. Несмотря на то что я его поколотила, он все время выглядывал из крови. Сопротивлялся всем нападениям. Если я произносила его имя, то начинала судорожно желать его. Сувенир вцепилась в мою ногу. Обезьянка пряталась за моей икрой. Покинув это место, я заберу ее с собой. Потому что теперь я была уверена, что сделаю это. Я еще не знала, куда мне пойти. Куда глаза глядят. Собирать яблоки. Груши. Абрикосы. В деревню. На свежий воздух. Поют петухи. Коровы щиплют травку. Жизнь среди зелени. На станции. Бродяжка с обезьянкой. Прохожие. Постель из картона. Постоянное пьянство. Огромные бутылки. Грязные волосы. В монастыре. Стоять на коленях. Скрестив руки. Чистилище. Читать молитвы. Есть облатки. Сохранять чистоту. Стать невестой Бога. Возжигать ладан. Ей я сказала, что пойду. Удар головой. Я приняла это приглашение. Ты знаешь, какое там веселье. Как яростно я могла бы сопротивляться. Как я нанесла бы ей поражение. Но я предпочла, чтобы она подчинила меня себе еще один раз. Чтобы ей больше не представился случай сделать это еще раз. Ты отсутствуешь. Занавески сняты. Давай пойдем. Мы опаздываем. Со своим будильником она была белым кроликом. Твое место в печке. Максимальная температура. На гарнир жареная картошка. Она взяла меня за руку. Я следовала за ней, чтобы подвергнуть себя пытке массажами. Убийца. На плахе. В таком настроении я отправлялась в эстетический центр.

Мы поехали на машине. На красной малолитражке с сиденьями, покрытыми связанными крючком ковриками. Мы тронулись. Она сидела неподвижно. Подняв голову. На первом сиденье. Никогда не меняла скорость. На ветровом стекле магнит удерживает лицо ее сына. Овал, покрытый пластиком. Внизу написано «Господи, отврати от него беды». Господи, отврати от меня это очередное мучение. Дорога казалась бесконечной. Мы ехали на другую сторону земли. Она вела машину очень медленно. Прижимаясь к кромке тротуара. По желтой линии. Ближе к обочине. Она проклинала всех, кто ехал быстрее. Бедняги, мы же не на магистрали! Я сжимала зубы, чтобы не укусить ее. Когда мы наконец добрались до места парковки, я вздохнула, открыв рот. Возблагодарим небеса. Анджелика, хоть один раз постарайся подождать меня. На двери висел звонок с фотографией очень худой женщины. Я позвонила и очутилась в богадельне. Свекровь стояла за мною, позволив мне выйти на открытое место. Она боялась какого-нибудь подвоха. Может быть, нас изнасилуют. Похитят. Там сидели семидесятилетние синьоры. В их окружении я могла считать себя сосущей и лижущей лолитой. Нимфеткой. Меня эти пожилые дамы окружали, как гарнир. Лососи с чешуйчатой кожей, которым придадут силы сатанинские обряды. Скрестив руки, они читали журналы. У них уже все кончено. Они печальны. Трупы в юбке до колена. Анджелика, раз и навсегда, постарайся сесть. Ведь мы не можем стоять как мамелюки. Я уселась, пытаясь отстраниться от всего. Бесполезно. Они вылезали отовсюду, как грибы. Свекровь цеплялась к ним, задавая вопросы. Ей не хватало только зажженной фары, чтобы направить ее в их лица. Я исподтишка рассматривала синьор, ожидавших реставрации. Возможно, в этот полдень был сбор счастливых победительниц «Пятноля». У них у всех был удрученный вид запыленных домохозяек. Жесткие из-за переизбытка лака прически. С такими волосами они могли подниматься на высоту. Они казались воздушными винтами. Они не были обычными женщинами. Они были женщинами-вертолетами. Я уставилась на самую молодую. Если на нее прямо посмотреть, быть может, ей было лет шестьдесят. Я угадывала ее жизнь. Выстраивала ее стропила. Муж. Двое детей. Он ей изменял. Холодноватая. Должно быть, она была красивой женщиной. Я бы запретила эти слова. Рискую каторгой. Какая разрушительная мощь. Итак, Анджелика, если ты решишь остаться, то через тридцать лет ты окажешься в том прелестном местечке, в котором она уже побывала. С волосами-винтами. Пергаментной шеей. Если ты себя не убьешь, то тебе придется побывать там. Один раз тетя показала мне папку с фотографиями. Черно-белыми фотографиями ее молодости. Она в купальном костюме. В вечернем платье. С ребятами. Меня потрясло не то, что я видела ее на ногах, а то, что я узнала, что она была другой. И она была маленькой девочкой. Подростком. Другой. Когда я была совсем маленькой, то думала, что пожилые люди всегда были такими. Они такими родились. С седыми волосами. С морщинистой кожей. Уже с одиннадцати лет я испытывала ужас перед старением. Когда я размышляла об этих неизбежных переменах, то бледнела от страха. Я убегала в туалет, чтобы заслонить себя от вида этих страданий. Сидя в ванной, я избегала зеркала, как будто оно было чумой. Я поворачивалась к нему спиной. Гладила плитки. Я была в ловушке. И мне придется стать развалиной. Женщиной-вертолетом. И от меня, как от старух, уже начал исходить запах вареной ветчиной. Даже самый сильный другой запах не мог перебить его. Я обнюхивала себя, чтобы убедиться, что это пока что не так. Запах вареной свинины испускали поры. Под кожей в засаде сидел Маттео. Я должна была пересилить себя. Крепко держаться. Тщетно не поминать его имя. Он ударил бы ножом мне в спину и был бы вынужден вырвать его. Я не могла позволить себе ошибок. Отвлечений. Подпорок. Мне следовало анестезировать себя. Вколоть в себя в нужных точках жидкость. Лишить себя сознания. Я отхлестала себя по лицу. И вернулась к другим. Я смотрела на землю, чтобы не видеть их. Свекровь уже подружилась со всеми. Она устроила пир. Раздавала рецепты. Ее коронная курица. Советы. Она ни на минуту не замолкала. Вдруг появилась синьорина в белом халате. Жесты как у врача, который может спасти тебя. Удалить рак. Возродить тебя. Она громко позвала меня, попросив, следовать за ней. Она привела меня в подземелье. Повсюду зеркала в рост человека. Ты могла смотреть в них отовсюду и видела свое отражение. Кошмар. Закройте мне, как лошади, глаза шорами. Густая челка. Лететь галопом. Синьорина надела бумажные трусики. Мне пришлось надеть на себя носовой платок с двумя треугольниками и лечь. Должен был начаться восстанавливающий массаж. Я глиняный горшок. Я тревожно снимала с себя одежду. Перед моим лицом голая стена. Отовсюду на меня смотрят железные ружья. Казнь меня ждет. Ну, расслабьтесь. Ложитесь на живот. Ее руки стали ланцетами. Ощупывая меня, она разрезала мою кожу. Я была твердой, как Буратино. Мое тело было из дерева. Я цепенела при каждом растирании. Я становилась металлом. Я не могла переносить, когда она меня трогала. Потом разговор. У вас очень красивое тело. Я должна поздравить вас. Когда она это сказала, я возродилась. Я поставлю ей памятник из чистого золота. Она не массажистка, а спасший меня ангел. Как я полюбила всю ее. Как наслаждалась, когда она прикасалась ко мне. Какая радость переполняла каждый мой мускул. Я смягчалась, используя благодеяния массажа. Я пускала слюни, позволив подушечкам пальцев ласкать меня. О, как я обожаю свое совершенное тело! Какого черта я нахожусь здесь и выслушиваю ее комплименты! Она попросила меня перевернуться. Теперь она могла делать со мной все. Даже содрать с меня кожу. Сияло нежное и прекрасное солнце. Лимонный сок с кусочками льда. И прекрасная я. Она мадонна в белом халате. Я видела горшочки. Целый отряд низких цилиндров, расставленных на мебели. Магическое варево. Некоторое время ими пользовалась и румынка.