Текст книги "Причал-19 (СИ)"

Автор книги: Из Кот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Услышав эту неуклюжую остроту, Надя с облегчением засмеялась. Это была первая полноценная шутка, прозвучавшая за весь вечер. Надя уже заметила, что у строяков, может быть, даже у всех, а не только у этих, было туговато с чувством юмора. Ребята из ее отдела в любой экспедиции и на любой базе в подобной ситуации шутили бы вовсю, в основном для того, чтобы спасти собственные нервы. Но строяки не шутили – они только ругались, ввиду присутствия Нади ограничиваясь всего лишь десятком самых распространенных матов. Да и с нервами у них было попроще. В этом Надя тоже убедилась.

Она отнесла пробирку к задвинутой в угол крохотной экпресс-лаборатории и занялась делом. За ее спиной продолжалась работа.

– Ну что у тебя там? – спрашивал Николай у Агафангела.

– Наверное, то же самое, что и у вас.

– Сколько системы ты контролируешь?

– Двадцать два процента.

– Странно, а мы только пятнадцать...

– Хм, а может это разные куски?

– Может... Ну что, давай проверим?

– Хорошо. Я первый. Ты готов?

– Всегда.

– Первая?

– Пусто.

– Запасная?

– Пусто.

– У нас что, блин, ни одной стыковки?

– Сам видишь. Аварийка?

– Пусто.

– Где-то обрыв...

– Где-то обрыв... Ну что, будем соединять?

– Ну как есть... Что, ребята, несите шлейфы.

– Несите километр шлейфов...

– Николай, – спросила Надя, возвращаясь к столу. – У тебя есть доступ к его аптечке?

– Нет, а что?

– У меня есть, – сказал Агафангел.

– Что там с кровью?

– Ничего хорошего. Дай бог, чтобы мозг был цел. Где аптечка?

– На экране справа от тебя. Смотри там.

Положение вокруг стола изменилось. Грубая техника и силовые кабели уступили место системным блокам, мониторам, стопочкам клавок и проводам, бесчисленным проводам, сдвоенным, строенным, одиночным и собранным в шлейфы. Надя быстро нашла нужный терминал, вышла на аптечку. Система работала плохо, на грани, так медленно, что Надя от нервов по нескольку раз давила на одни и те же клавиши, стараясь хоть как-то ускорить процесс.

– А зачем тебе аптечка? – спросил ее Влас.

– Надо сделать пару инъекций... Хм, пару... Надо сделать штук десять инъекций. Слушай, – она обернулась к Агафангелу. – Помоги, а? Я не знаю, как.

– Я тоже, – отозвался Агафангел. – Но давай разбираться.

– Устал я от всего, – сказал Влас. – А ты, Балбес? Ты там как? Что-то тебя не слышно...

– Что? – испуганно отозвался Андрей, на секунду оторвавшись от обгорелой перчатки.

– Как настроение, говорю?

– Х-хорошо...

– Не устал пока?

– Нннет...

– Во как надо работать. Слышь, Коль, мы тут час пашем, мне уже посрать на все, а ему все нипочем.

– Отстань ты от парнишки, – сказал Федор. – Вечно ты его достаешь.

– Это почему? Я его, наоборот, хвалю.

– Слушай, в самом деле, заткнись, а?

– Да ладно тебе Коль. Что ты в самом деле?

– На лучше, держи... Да осторожней ты! Под током же все...

– Учи ученого... Я тебе рассказывал...

– Потом расскажешь.

– Слушайте, мужики, а кто-нибудь вообще знает, что там сейчас происходит?

– Где?

– В гнезде! На планете, конечно же.

– А. Я не знаю. Ты же видел, я здесь лежу.

– Это надо у Сереги спросить.

– Спрашивали уже.

– И что?

– А ничего. Аварийно-спасательные продолжаются. Количество жертв уточняется. Материальный ущерб уже подсчитан.

– Теперь, наверное, головы полетят, – сказал Николай задумчиво.

– Вряд ли, – сказал Федор, – комиссию назначат, пришлют два трюма экспертов и спишут все на несчастный случай.

– Конечно. А ты, Коль, разве другого мнения?

– Нет, головы все-таки полетят...

– Да ты лучше о другом беспокойся.

– Это о чем еще?..

– А ты сам подумай. Сколько у нас тут в системе было потенциально опасных объектов?

– Четыре, а что?

– Что-что... "Цирк печали" в этом списке первый. А кто последний?

– А, мать!

– Во-во, я тоже так подумал.

– О чем это вы, ребята? – спросила их Надя автоматически, потому что думала о другом.

– Последним в списке Причал-19, – пояснил ей Николай. – И его, скорее всего, прикроют.

– Тут и так долго не хотели ничего строить, – продолжил за него Федор. – Но потом решились-таки. А теперь, сама понимаешь, могут снова отрешиться.

– С чего бы это? – испуганно сказал Антон.

– А почему бы и нет? Начальству главное принять меры. Для них нет разницы между шахтой в сейсмически опасном районе и спутником на вполне, замечу, стабильной орбите.

– Есть, – неожиданно сказал Агафангел. Обращался он к Наде, но все решили, что к ним.

– Не понял, – удивился Влас, но Надя с Агафангелом его даже не услышали.

– Быстро, – сказала Надя, хотя замечание было явно лишним, по крайней мере, по отношению к Агафангелу, – введи два кубика кардиола, один пневмотана, один "сто четвертой", два деоксана. И пока, наверное, хватит.

– Не переборщишь? – спросил ее Влас.

– Не знаю. Сейчас главное – ввести.

– Астрогена бы ему ввести. Кубика два.

– Только не с деоксаном. А деоксан я ему уже ввела.

– Что-нибудь другое тогда...

– Он же без сознания, на хрен ему обезболивающие? Триоксана ему введи полтора кубика.

Надя написала что-то на листке бумаги и передала его Агафангелу.

– Загони это на таймер, – сказала она. – Через полчаса пусть введет эту серию.

– Агафоша, друг, проверь основную и запаску. По-моему, есть контакт.

– Он занят, – сказала Надя.

– Тогда сама посмотри.

– А на что смотреть?

– О, черт! Влас, слушай, глянь ты.

Ворча, Влас выбрался из-под стола. Нагнулся над развороченной грудной панелью.

– Есть, – сказал он.

Его словно бы шатало, и из глаз непрерывно текли слезы. Лицо было черно от пыли, а зрачки смотрели на Надю темными ямами из красно-белой мути влажных белков. Испытав прилив неожиданной нежности, Надя мягко коснулась его щеки тыльной стороной ладони. Провела вверх, вытирая пот и слезы.

– Бедные вы мои, – сказала Надя тихо.– Как же вас все-таки...

Влас посмотрел на нее снизу вверх. Улыбнулся, растягивая по лицу почерневшие от гари губы.

– В другой раз я бы это так не оставил, – сказал он.

– Не надо шутить, – сказала Надя. – Я просто устала.

– Слушай, Надя, – закричал ей Антон. – А как же я? Я тоже хочу, чтобы меня погладили!

– Я потом вас всех поцелую. По очереди, в алфавитном порядке.

– Пациента тоже? На какую букву у него фамилия?

– На твердый знак. Работай давай.

– Да я щас в глаз кому-нибудь дам! Дядя Федор, перекур, а?

– Смените его кто-нибудь. И вообще, надо меняться!

– Сереге – вот кому хорошо...

– Заткнись.

– А что?

– Заткнись и все.

– Ввел, – сказал Агафангел. Он отвернул от себя монитор с данными. Вытер пот.

– А что ты ему ввел? – не понял Николай. Несмотря на малую тяжесть, его руки, постоянно вытянутые вверх, затекли, и он морщился от боли.

– Программку для аптечки. Следующую серию инъекций. Введет ее через полчаса.

– Хорошо, что предупредила. Ты учти, мы тут в системе копаемся, могли бы все и обнулить.

– Обнуляйте, да только аптечку не трогайте.

– Господи...

Из-под стола по рифленому полу потекли тонкие струйки крови. Надя посмотрела на пол. Крови там уже собралась лужа.

– Черт, – сказала Надя. – Мне нужна его вена. Плевать, какая. Вы меня слышите, ребята?

– Слышим. А что толку. Где мы тебе ее достанем?

– Вы там хотя бы до альтернативки добрались?

– Нет. И даже до "сердца" не добрались. Это за вторым слоем брони. А как я его тебе раскурочу? Тут же вся электроника...

– Но кровь же откуда-то течет?

– Она через щели течет. А что толку в этих щелях?

Надя посмотрела на Агафангела.

– Нам тут еще хуже, – покачал тот головой.

Надя обернулась к Андрею и Антону.

– Стараемся, – сказал Антон.

– Мы хоть кардиограмму его снять сможем? – спросила Надя в пустоту.

– Попробуй, – сказал Николай.

– А давление?

– Та же херня.

– Шрат шэ, – прошипела Надя. – Эхнашен эррат шаварэ!

– Это на каковском? – заинтересовался Влас.

– Не важно!

– А что значит?

– А это тем более не важно.

Под столом треснуло, блеснуло ярко-синим, осыпалось потоком электрических искр.

– Что там?!

– Фигня, замыкание...

– Так предупреждать же надо!

– Кто б меня предупредил...

– Хватит брехать! Агафангел, давай проверяй... Основная?

– Есть.

– Запасная?

– Есть.

– Аварийка?

– Есть.

– Воды! – прохрипел Николай, отшвырнул от себя инструменты и выбрался из-под стола.

– Ну что? – спросила его Надя.

Николай не ответил – пил воду большими, жадными глотками. Руки его ползали по пластику бутылки, оставляя на нем жирные смазочные разводы.

– Считай, систему мы восстановили, – сказал Влас. Он тоже уже сидел на полу и обтирал лицо грязными ладонями.

– А кардиограмма?..

– Ну, – усмехнулся Влас. – Не все ж тебе сразу.

– Он выживет? – вдруг подал голос Андрей. До этого он молчал, как сыч.

– Что? – спросила его Надя.

– Он будет жить?

– Может быть, – ответил Влас. – А может быть и нет...

– Наверное, будет, – сказала Надя. – Если система работает, то помереть она ему не даст. Если он уже не помер. – Она постучала себя по виску. – Не помер здесь... Ей-то, системе, плевать, кого оживлять. Будет кровь качать хоть до бесконечности.

И еще это кровотечение, подумала она. А я ведь даже не знаю, что делать с чертовым кровотечением!

– Думаешь, он уже того? – спросил ее Николай. Он налил себе воды в ладонь и обтер лицо. Вода не держалась на жирной от смазки коже и большими каплями стекала вниз.

– Наверное, – сказала Надя. – В любом случае инвалидность ему обеспечена. А там все в руках божьих.

– Ладно, – сказал Николай. – По крайней мере, что сможем, то сделаем.

– Не проклянет ли он нас потом за то, что мы сделали?

Все замолчали. Никто не понял, кто это сказал, но обернулись к Агафангелу. Тот молча работал над грудной панелью, не обращая ни на кого внимания.

– Плевать, – сказал Николай. – Главное, чтобы мы себя не проклинали...

– Вот это правильно, – поддержал бригадира Федор. – Так что давайте, мужики, работайте. Работы у нас, как грязи...

– Это точно, – сказала Надя тихо.

Влас и Николай переглянулись и с тяжким стоном полезли под операционный стол – в хаос проводов, креплений и ломаных схем, подтирая спинами пол, залитый потеками крови и смазки.

Центральный компьютер тушил в коридорах лампы. Его часы, неустанно отмеряющие несуществующие здесь земные сутки, указали ему на то, что где-то там, за двести восемнадцать парсеков отсюда, на одной небольшой планете в маленьком городке на юге Англии наступил вечер. Лампы гасли постепенно, создавая иллюзию сумерек. Таких же синтетических, как и все здесь. Над самим астероидом давно царила ночь, а до рассвета оставалось два часа. Несмотря на такой «ранний» час, в коридорах было пусто. Федор объявил общий отбой, и кто-то в самом деле ушел спать, но большинство, послонявшись без дела по коридорам, собралось в столовой. Если бы здесь работали флотские, они бы наверняка собрались в кают-компании, но здесь работали строители, и они собрались в столовой. Да и не было у них никакой кают-компании.

Сначала болтали ни о чем. Разговаривали в основном только Федор с Николаем, да иногда Влас или Сергей подавали реплику-другую. Беседовали о прошлом, вспоминали разные истории, произошедшие на давно уже отгроханных объектах. Истории либо заезженные до блеска, либо совсем новые. Новые были не такие смешные, но порой весьма неожиданные. Молодежь молчала, слушала старших. Это только лет через десять они будут рассказывать кому-нибудь о спасательных работах на рудниках Крапивницы и о человеке, которого они лечили паяльником и плоскогубцами. Старики же, наоборот, были веселы, разговорчивы и необычайно уступчивы.

Это ведь именно Федор, вечный борец за дисциплину, первым предложил Николаю:

– А что, давай по одной? Чтобы спать сегодня спокойно? – и бригадир неожиданно кивнул головой.

Федор тут же обернулся к Антону.

– А у нас нету, – быстро ответил тот.

– Рассказывай, – буркнул Федор. Антон исчез и появился через минуту с бутылками и чашками. Он знал, что Николай пьёт коньяк, а Федор – только водку.

– Ишь ты, – усмехнулся Федор. – Прямо целый бар.

На стол собрали разнокалиберную посуду.

– Распустил ты отделение, – сказал Федор Николаю. – Коллекционный коньяк возят контрабандой.

– Да, – засмеялся Николай. – Раньше бы такое не прокатило. Тогда, ребята, с этим было жестко. Раньше были такие канистры, для чего там, не помню – для растворителя, что ли... У них стенки были двойные. Вот между этими двойными стенками влезало где-то литра два спиртного. И все шито-крыто, но однажды Крендель, вот был мужик, проверял карту погрузки, что-то его тогда понесло, не по должности ему проверять...

– Ошибка была какая-то с классификацией, – подал голос Федор.

– ...ну, в общем, глядит и никак понять не может: по ведомости канистр двадцатилитровых сто штук, общий вес груза – две тысячи двести пятьдесят килограмм. А кто-то ему под руку так шепчет: "Канистры, говорят, в последнее время пошли утяжеленной конструкции".

Немного посмеялись.

– Поверил? – спросил кто-то из темноты.

– Нет, – сказал Николай. – Кренделя так не проведёшь. Он потом сгорел на буровой. Хороший был мужик, дай бог ему памяти.

Разлили по чашкам и выпили, закусив печеньем.

– С этим делом кто только ни боролся, – продолжил Федор, – Фоган насколько был дурак – и тот боролся.

– Это какой Фоган? – спросил Сергей. – Даниель?

– Он самый. Был у нас объект, может, слышали, система Оранжевой-2, мы ее еще лимонадом звали. Ну ребята ее там звали Оранжадом, ну то есть тот же лимонад. И решил он там – все, кранты, надоело, пора уже навести порядок. Поставил контроль, десяток жлобов на всех пропускных пунктах. Жлобы эти как киборги: ничего не берут, все проверяют, разговаривать с ними все едино бесполезно. Ну а что в итоге? Контрабанду-то он пресек, ни грамма не прошло, а на объектах все едино после обеда все уже пьяные (работка там была планетарная, это не то, что здесь, там эту гадость можно было спокойно сутками себе хлебать). Фоган нервничать. Чуть не лично все грузы проверял. Ну пилоты они знают, чем отвечают, ну ни грамма не везут. Даже для себя с собой не возят. И вроде все нормально. Только вот конфеты все стали жрать тоннами. Были тогда такие леденцы, розовые, со вкусом барбариса. Так что ни рейс – так обязательно леденцов привезут контейнер. К концу объекта мы по всем ведомостям этих леденцов сожрали полтонны. А Фоган так ни о чем и не догадался.

Из ребят кто-то засмеялся, кто-то промолчал – видимо, не до всех дошло, в чем тут соль.

– Брагу мы из конфет гнали, – пояснил Николай. – А потом уже и самогонку. Вот, кстати, лично этот ваш дядя Федор и гнал. Мы потом даже так обнаглели, что закопали у своей палатки флягу, и каждый, кто хотел, спокойно подходил и черпал себе. А Фоган-то ни сном ни духом. Он-то на объекты не совался, а если совался, то всегда за день приходил приказ приготовиться к встрече, чтобы, значит, все было шито-крыто, все сверкало, ну и так далее...

Пока он говорил, Федор снова наполнил кружки.

– Так и не будешь? – спросил Влас Андрея.

Тот покачал головой.

– Это ты зря, – сказал Влас, мягко растягивая слова. – Ребята вот пьют – и ничего... А ты у нас что, особенный?

– Отстань от него, – проворчал Федор. – Правильно он делает, о здоровье беспокоится. Тут это дело вообще нельзя употреблять, искалечит потом на всю жизнь...

– Да ладно, ты, Федор, брось. Никому ничего не будет с одного раза. Да и с двух раз ничего не будет.

– Не будет – так не будет, – благодушно согласился Федор. Все вразнобой потянулись за закуской.

– Да что мы все печеньем да печеньем, – сказал Федор. – У нас же там с ужина полкастрюли супа оставалось! А то этой закусью только желудок себе портить... Ну-ка, Андрей, что сидишь? Давай быстро сгоняй на камбуз, все едино не пьешь.

Андрей вышел.

– Надо спросить, как там наш пострадавший, – сказал Влас. – Довезли ли, а то вдруг помер по дороге... Серега, ты не спрашивал?

– Нет, я на вечерке спрошу.

– А может, в самом деле сходишь, узнаешь?

– Толку-то... Я тебе говорю, вечерка будет – я все узнаю.

В комнату вошел Андрей, придерживая руками большую кастрюлю с супом.

– А, – обрадовался Федор. – А вот и Андрюша. Ну, тогда давайте еще по одной...

Андрей взгромоздил кастрюлю на стол. Влас нагнулся вперед и пощупал ее рукой.

– Балбес, – сказал он, – ты случаем не андроид, а?

– А что?

– Так кастрюлю подогреть надо было. Или тебе пока не скажешь, ты не сделаешь? Может быть, от этого все наши с тобой беды, может, вообще стоило к тебе тэкаэшку подключить и гонять тебя на дистанционке?

– Ладно, хватит тебе, что пристал к человеку? Грех небольшой, так поедим.

– А хрена я буду холодный суп жрать?

– Ну так сходи и подогрей!

Влас ворча поднялся из-за стола и, схватив кастрюлю, ушел на кухню.

– Ты, Андрюша, и в самом деле, – сказал Федор. – Ты хоть иногда попробуй башкой соображать. Это, говорят, помогает.

Николай вдруг засмеялся в кулак. Он и до этого сидел как бы на время отрешившись от всех, а тут вдруг засмеялся каким-то своим мыслям.

– Ты это, Коль, чего? – спросил его Федор.

– Да вспомнил вдруг, какая рожа была у того доктора, когда он к нам вперся. Во у него были глазенки, век бы таких не видеть...

– Да ладно тебе. Видел бы ты мои глаза в тот момент, когда мы этот шлем стащили...

– Я видел его глаза...

– Хватит, – сказал Влас, возвращаясь из кухни. – Опять о том же. И не надоело?

– С чего это?

– Слушай, давай лучше выпьем, а то Федор прав – я так сегодня не усну.

– Маловато уже осталось...

– Ну и правильно, вот допьем – и хватит.

– Ну, вздрогнули...

– Слушай, а хорош супец, а? Я только сейчас это понял.

– А до этого?

– А за ужином я его и не ел вовсе. Как-то в горло не лезло.

– Так надо было сразу накатить.

– Я что-то не подумал.

– Не, в самом деле хорош супец. Из чего это она его приготовила?

– А я почем знаю?

– Ты, кстати, никогда нам так не готовил...

– Тоже мне, нашли себе кока...

– Ну баба – она и есть баба...

– Не говори о ней так. Надя хорошая девочка.

– А я что, против что-то сказал? Я, между прочим, до нее всех этих "синяков" из исследовательского как-то не очень уважал. А щас смотрю, нормальные вроде ребята.

– Слушай, Федор, я так, кстати, и не понял, а почему это она с медиками не улетела?

– А должна была?

– Ну конечно! Улетела бы с ними на спутник, а оттуда наверняка будут внеплановые транспорты к Центру.

– Да я не знаю, я как-то не подумал. Если б знал, конечно бы посадил к медикам. Вот мы люди тупые, даже и не подумал никто...

– Да нет, она сама... – тут Николай вдруг замолчал и снова о чем-то задумался.

– Кстати, а где она? – спросил кто-то.

– Спит, наверное.

– Нет, не спит, – сказал Сергей.

– Ты почем знаешь?

– Она спросила разрешение на выход в открытку. Ну я и дал.

– С чего бы это?

– А почему бы и нет? Второй раз за день просится. А раз просится, значит, надо.

– Интересно, куда это она пошла? – спросил Федор, что было лишь деликатной формой вопроса "Хули ей там делать?".

– А я знаю, куда! – сказал вдруг Балбес.

– И все ты знаешь, и все тебе известно... И откуда ты такой взялся?

– Да откуда и все!

– Тихо, хлопцы, – сказал Федор. – Ещё подеритесь мне тут...

– Ладно, ребята, – сказал Николай, поднимаясь. – Допивайте тут без меня, а я, наверное, пойду.

– Да ты, Коль, что, из-за этих, что ли?

– Нет, конечно. Просто пойду Надю поищу. Все-таки непорядок это – в одиночку по открытке шастать.

Надю Николай нашел в недостроенном жилом секторе, в комнате, обозначенной по плану как III-12, что значило «комната номер двенадцать, третьего уровня». Эту комнату, в будущем и в самом деле обещавшую стать просто шикарной – большой, на два места, с обзорным окном на всю стену – они пока использовали как резервный склад для «сухариков». Эти темно-коричневые рассыпчатые брусочки занимали сейчас все свободное пространство – то пространство, которое в будущем будет занято кроватями и шкафами, а также личными вещами дежурных по станции диспетчеров. Николай почти всегда думал категориями будущего. Он полжизни что-то строил, что-то планировал, гадал, чертил по бумагам, марал чертежи и наконец привык мыслить не о том, что есть, а о том, что будет. В комнате он видел сухие металлические стены, облепленные профильной решеткой, но думал о том, что скоро надо будет крепить на этот профиль внутреннюю металлопластиковую облицовку. Он глядел на кабельные разъемы, что тут и там торчали из стен обрезанными пучками проводов, но видел не их, а места будущих точек питания, связи и внутренних коммуникаций. Глядел на закрепленные вдоль стен уголки, но думал о них лишь как о креплениях для наборных шкафчиков, что будут монтироваться уже в самом конце отделочных работ, в те дни, когда начнут доводить до ума внутренний интерьер. И об облюбованном Надей балкончике, ее личной терраске, зависшей над затопленной мглой долиной астероида, он думал лишь как о незастекленной укрепленной раме для большого обзорного окна.

Николай хотел подойти к Наде незаметно, но та как-то почувствовала, оглянулась.

– Доброго вечера, Коля, – сказала она, и Николай понял по голосу – улыбается. – Ты извини, я опять нарушаю правила, но мне нравится здесь стоять.

– Это ничего, – сказал он. Подошел, встал, чувствуя неловкость. Рефлекторно пошарил по бокам – искал карманы. В который раз пожалел, что нельзя курить в скафандре, а так у него было бы дело. Ты вроде бы зачем пришел – да так, знаешь, покурить вышел... Много всяких штук придумали для скафандров, а чтобы можно было в скафандре покурить – такое еще не придумали.

– Ты со мной постоять пришел, да? – спросила Надя. – Ну давай постоим. Раз в самом деле здесь поодиночке ходить не полагается.

– Да мне то что, – сказал Николай. – Если надо, можешь и в одиночку. Я ведь просто поговорить пришел.

– Давай поговорим, – сразу согласилась Надя.

– Да я, собственно, спросить хотел. Знаешь, это так, мелочь, а интересно все-таки... Если хочешь, конечно, то не отвечай.

– И о чем же?

– Я просто узнать хотел, чего это ты с медиками не улетела? Я понимаю, почему ты с Питером не полетела, ну а с медиками-то почему?

– Знаешь... – сказала Надя неохотно. Помолчала, пожевывая губы.

– Если хочешь, не говори...

– Да ладно.

– Нет, я серьезно...

– Как бы я полетела, вас же еще покормить надо было... Смешно, глупая я, правда?

– Не сказал бы...

– А ты чего не с ребятами?

– Да пьют там ребята.

– Коль, да ты никак трезвенник?

– А я сюда пришел, – невпопад ответил Николай.

Видимо, на него действовало спиртное. На орбиталках или в открытке, да еще при пониженном G никогда не стоит увлекаться спиртным, а если увлекся, то не стоит после этого лезть в скафандр. Николая слегка покачивало, хотя он держал себя в руках.

"Надо идти спать, – подумала Надя. – Лечь и отрубиться часов на двадцать. А может, даже на пятьдесят. В общем, надолго. Можно даже на вечность. Только пусть меня потом все-таки разбудят, когда эта вечность закончится".

– Есть новости? – спросила она у Николая.

– Не знаю... Мы в эфир как-то не выходили... Серега там вечерки ждет. Может, спросим у Сереги? Время-то сколько? Вечерка-то уже настала?

– Да ладно, не надо. И так все ясно. Просто интересно, довезут или не довезут?

– Ты это лучше всех должна з...знать. Даже лучше меня...

– А что я знаю? Думаю, довезут. Наверняка довезут. Но в сознание он все-таки не пришел.

– А, плюнь... Это уже не наша забота. Мы свое дело сделали.

– Все-таки жалко...

– К...кого жалко?

– Парня жалко. Как его звать-то, ты так и не узнал?

– Не-а...

– Жаль.

– Почему жаль? Что тебе его жаль? Наоборот, повезло мужику. Там в этой шахте, между прочим, две смены сгорело... А этого ничего, этого откопали.

– Относительное везенье.

– Ээ, брось. Слово-то какое нашла... Пусть живет, тут главное жить, уж как угодно, да лишь бы жить. У нас тут однажды Вадика Стронга стрелой напополам перерубило. Я как-то был на Земле, так к нему сразу и поехал. Смотрю – садичек у него, огородичек, а он между грядочками на колясочке катается и окучивает их себе. А я стою, аж плачу, ничего с собой поделать не могу. "Как ты, говорю, Вадик?". А он мне все смеется. Ты, говорит, меня не жалей. Ты Гаррика пожалей. Мне-то что, я тут себе на солнышке катаюсь, помидорчики у меня какие уродились, а Гаррик там в пустоте все в своем прозрачном гробике болтается. Гарриком его напарника звали, его тоже стрелой располовинило, да только уже не поперек, а вдоль.

Николай засмеялся. Потом его вдруг качнуло. Надя испугалась что он сейчас вывалится наружу. До грунта, конечно, всего пятьдесят метров, здесь это фигня, но все-таки и хорошего мало.

– Болтается там наш Гаррик, – сказал Николай как бы сам себе, – можно ему поминки отмечать... Знаешь, как в разведке отмечают годовщину? Выйдут к заданной точке, речи произнесут, водочки выпьют и все ждут, когда мимо них покойники прошуршат. Или не прошуршат, космос-то штука большая...

Он заплакал.

– Эк развезло тебя, братец, – сказала ему Надя. – Может, и до дому двинем?

– Хэ, чтоб Старкова да с трех порций развозило? Не смеши...

– В таких условиях и с одной развезет. Давай-ка я тебе кислороду добавлю.

– Не бойся. Нормально все со мной... Только с башкой что-то не то...

– Вот и не хрена здесь торчать. Пошли наконец.

– Ну пошли.

Надя взяла его за руку, но никуда не пошла. Словно бы думала о чем-то. Или что-то додумывала.

– Знаешь, – сказала она, – я тут вспомнила... Я тут днем тоже стояла – так, просто делать нечего было. И вот Балбес ко мне подошел, и мы с ним так немножко поговорили... Даже малость поспорили...

– Поспорили? С Балбесом? И о чем?

– Да так, пустяк... Помнишь, как Агафоша нас всех тогда спросил, что мы тут делаем. Я-то и раньше так думала, но теперь я об этом как-то задумалась. Я у твоих ребят спрашивала, но мне никто ничего толком не ответил... Может, ты скажешь?

– Вряд ли... Мы здесь, да? Ну это значит, мы здесь...

– Я тоже так считаю, но все равно думаю. И сегодня весь день думала. Когда мы там... я тоже об этом думала. Да я и сейчас об этом думаю.

– И что, – спросил Николай. – Поняла наконец, зачем?

– Нет, – сказала Надя, – но я все-таки подумала: если мы не будем строить, то опять начнем воевать... Так что лучше мы будем строить.

Она потянула его в сторону выхода.

– Пойдем, – сказала она.– Пойдем наконец. А то ребята, наверное, волнуются.

54