Текст книги "Причал-19 (СИ)"

Автор книги: Из Кот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Кот Из Алма-Аты
Причал-19

Причал – 19

(повесть)

Работникам рудника Жаркулак (ущ. Баянкол) в благодарность за ужин, кров и добрые пожелания .

Регулярных пассажирских линий в секторе D всего две. Первая связывает Центр с сектором B. Обслуживает ее громоздкий неторопливый «Ростислав», брат-близнец гораздо более известного исследовательского «Братислава». Работает он не спеша, заходит по дороге во все крупные порты сектора, и совершает два рейса в год. Вторая линия – внутренняя, кольцевая – охватывает лишь основные системы. Ходит по ней вот уже двадцать лет старая грузовая «Бригантина». Как и «Братислав», ходит не торопясь, и полный круг у нее занимает восемь месяцев. Поэтому беспокойное и вечно кочующее население второго сектора освоения в своих бесконечных передвижениях пользуется в основном попутным транспортом. Это не всегда бывает удобно – редко когда удается найти корабль, который доставит тебя прямо на место, без задержек и пересадок. Вот и приходится скакать от системы к системе, с корабля на корабль, безжалостно убивая время на затерянных в космосе малолюдных и бедных на развлечения базах.

Причал-19 в системе Крапивницы (D-480) параметру малолюдности и бедности на развлечения соответствовал полностью, но обычно на нем никто и не останавливался. Надю Воронцову занесло сюда по чистой случайности. Она добиралась с Периферии к Центру – даже не столько к Центру, сколько к "Тау-6", орбитальной станции, что служила сборным пунктом экспедиций. Свой путь Надя начала с Владилены, планеты в системе двойной звезды с кодовым обозначением "Дубль М" (D-912). На баркасе местного обслуживания она добралась до D-800 – станции на самой границе неисследованных секторов, где поднялась на борт совсем недавно введённого в строй клипера дальнего действия. Однако краса и гордость поисково-разведывательной службы, новенькая "Рэйчел", вышла из строя почти сразу, ещё на траверзе аграрной Дафны (D-767). Перегрелись реакторы. Две недели "Рэйчел" буксировали в док, и только там Надя смогла пересесть на "Ребекку" – лёгкую прогулочную яхту, перевозившую артистов трёх бродячих театральных трупп. Озверев от общества богемы, на шестой день Надя высадилась на Астрее (в системе D-804) и напросилась на борт "Розенлева" – мощного рудовоза, который в этот раз вез не руду, а шахтовое оборудование. Он доставил её в систему Крапивницы, где Надя собиралась пересесть на десантный "Спектр".

Вокруг Крапивницы, голубой звезды класса B, вращалось одиннадцать планет. Десять из них были просто шарами смерзшегося водорода. Но четвёртая, каменная, по всем параметрам выгодно отличалась от своих соседей. Не самая большая, неуютная и мрачная, с атмосферой, плотной до густоты сиропа, и вулканизмом таким первобытным, что через некоторое время сейсмодатчики на планетарных станциях стали записывать в графу "расходный материал", она, тем не менее, имела класс C, с самым высоким индексом, какой только можно вообразить.

На планете шло большое строительство. Под вечным покровом ревущих туч сооружались шахты и космопорты, а на орбите монтировались склады, пакгаузы и причалы – все с размахом, в расчете на будущее расширение сектора. Но средств уже не хватало, что вызывало многочисленные споры.

Наде обо всём этом поведал диспетчер с центрального терминала, подсевший к ней во время обеда. До ввода в строй маршевых двигателей, терминал кружил в космосе при полной невесомости, из-за чего прием пищи, такое обыденное действие, превращался в истинную пытку. Надя терпеть не могла невесомости, ела неохотно, а диспетчера слушала вполуха. Тот был болтлив, весел и, той же невесомостью лишенный возможности ухаживать за ней за столом, не знал, куда девать руки.

У самой Нади настроение было далеко не такое радужное. "Спектр" ушел за день до ее прибытия, и теперь она не знала, что делать. К счастью для Нади, система Крапивницы была тесно связана с центральными районами сектора – грузовозы постоянно курсировали туда и обратно, снабжая прожорливую стройку оборудованием и материалами. На данный момент в системе находился "Кориандр", тяжёлое транспортный корабль, который не спеша разгружался в районе самого большого естественного спутника планеты (там строились склады). Он должен был стартовать через несколько дней. Шел, правда, не к Центру, а в район Смоковницы-5, но с заходом на D-300, а от D-300 Надя добралась бы до Центра безо всяких проблем. Проблема была лишь в том, как доставить Надю на борт "Кориандра". Некоторое время начальник КДС жонглировал вариантами, пытаясь разрешить множество логистических проблем, порождённых столь неожиданным транзитным пассажиром, и в конце концов решил, что "Кориандр" сам подберет Надю с Причала-19.

Причал-19 – промежуточный причал для грузовых лэндеров – возводили на маленьком астероиде, когда-то подхваченном планетой в замусоренном околозвёздном пространстве, где одних только астероидных поясов было восемнадцать, не говоря уже о многочисленных "беспризорниках". Он ходил на таких низких орбитах, что строительство долго не разрешали, опасаясь, что когда-нибудь это кружение закончится в экзосфере планеты. Но многочисленные наблюдения подтвердили стабильность орбиты, и опасения были оставлены.

На Причал-19 с Центрального терминала Надя должна была добраться на ботике местного обслуживания – он уходил через тридцать минут. Вот так, не пробыв на станции и двух часов, Надя снова оказалась в дороге.

Когда они отчалили, пилот ботика, надеявшийся познакомиться и поболтать с так неожиданно свалившейся на его голову молоденькой пассажиркой, в нарушение всех инструкций покинул кабину и спустился на нижнюю палубу. Но к тому моменту Надя уже успела уснуть, свернувшись калачиком на откидной койке в багажном отсеке. Пилот не стал ее будить, накрыл одеялом и вернулся в кабину. Там он откинулся в кресле и закурил. Открыл путевую квитанцию. Пассажирка была записана как Воронцова Н. В. "Знакомая фамилия", – подумал пилот, глядя, как сигаретный дым утягивает в вентиляционные решетки. Она была связана с какой-то давней жутковатой историей, но он никак не мог вспомнить, с какой.

Надя проснулась за двадцать минут до посадки – почувствовала сквозь сон тягу заработавших тормозных двигателей. В отсеке было темно, и она наощупь отстегнула сначала одеяло, а затем страховочный пояс. Тормозные двигатели перераспределили силу тяжести, поэтому расположенная в носовой части пилотская кабина, бывшая некогда верхом, стала теперь низом. Надя нащупала трап, привинченный к центральной переборке, и поползла по слегка влажным из-за конденсата планкам.

Тяга ощущалась слабо: пилот гасил скорость постепенно. В кабине было темно и только горели прямо под ногами разноцветные огоньки четырех потолочных пультов.

– Тук-тук, – сказала Надя, – к вам можно?

– Конечно, конечно...

Один из огоньков дернулся – пилот потушил сигарету. Вспыхнул свет. Надя отпустила трап и плавно, вперед головой, спустилась в кабину. Поймала руками спинку кресла, перевернулась и привычно усадила себя перед пультом.

– Через двадцать минут будем, – сообщил пилот.

При свете Надя впервые смогла разглядеть его толком. Пилот был низок ростом и очень молод – может быть, чуть старше ее самой. Черные волосы и такие же глаза, а лицо, еще тонкое и какое-то детское, уже покрытое характерным бронзовым налетом космического загара. "Его, наверное, до сих пор принимают за школьника",– подумала Надя и вдруг почувствовала нечто вроде симпатии. Ее тоже постоянно принимали за школьницу – на кораблях и базах часто приходилось слышать раздраженно-взрослое: "А ты, девочка, как сюда попала?". И доказывай потом, что тебе двадцать два года и ты начальник 386-го исследовательского отряда.

– Я что-то уснула, – сказала Надя. – Ничего не могу с собой поделать, постоянно сплю.

– Ничего, бывает, – сказал пилот, – мне в рейсе тоже постоянно спать хочется. А я и сплю порой.

Надя вытащила из кармана зеркальце и стала поправлять волосы, пожалела, что не догадалась сделать это сразу как встала, наверху. Пилот нажал тангету.

– Причал-19 – Курьеру-9, – сказал он, переключив приёмник на внешние динамики.

Эфир ответил помехами.

– Вечно у них со связью проблемы, – пояснил пилот.

Он повторил вызов.

– На приеме Причал, – заквакала рация.

– Иду на посадку. Буду через ноль пятнадцать. Захожу со стороны движения. Движения стороны. Давай свои наводящие. Везу пассажира. Прием.

– Бери свои наводящие, – раздраженно сказала рация, – ты спешишь?

– Скину пассажира и отчалю. У меня время.

– Тогда садись прямо на грунт. Пассажира мы встретим.

– Хорошо, – сказал пилот и выключил рацию. – Не спросил, кого я везу, – обернулся он к Наде.

– Они, наверное, уже знают, – ответила та.

– Это вряд ли, – сказал пилот. – У меня тут весь эфир в активке, и вроде никто не мелькал. Да и последняя связь была в девять, а ты тогда еще только обедала.

– А здесь со связью строго?

– Здесь со многим строго.

Он помолчал, помял в пальцах пачку сигарет, потом со вздохом вернул её на место – в пустой корпус светового табло "Курить запрещено".

– Я высажу тебя на грунт, – продолжил он, – у меня к шлюзовой швартоваться времени нет. Да и не работает у них эта шлюзовая. У тебя, кажется, скафандр свой, да?

– Точно.

– Это хорошо. А то у меня совсем скафандров не осталось. Этому одолжи, этому дай. А мне потом перед Демченко отчитываться.

– А Демченко – это кто?

– Демченко – это завскладом. Сволочь. Есть тут такие.

– Там тоже? – Надя показала рукой в темноту на переднем экране.

– Там – нормально. Там Колька стоит с бригадой. Колька мужик ничего.

Пилот говорил рассеянно, а сам меж тем аккуратно вел бот на посадку. Все-таки он был хорошим пилотом. Надя даже не почувствовала того момента, когда он, попав в зону притяжения астероида, отработанным движением перевернул бот кормой вперед. Только где-то под сердцем слабо екнул желудок.

– Скоро будем? – спросила его Надя.

– Скоро, – сказал пилот. – Ты, наверное, можешь идти одеваться.

– Ничего, я подожду. У меня "Стар рефлекс", в него влезть минутное дело.

Пилот уважительно присвистнул.

– Богато живешь. У тебя какая модель?

– РД полуторка.

– Редкая вещь. Ты его поэтому с собой возишь?

– Нет, – засмеялась Надя, – просто для меня всегда было такой проблемой отыскать нужный размер, что теперь я предпочитаю не рисковать.

– Понятно, – сказал пилот. Он уже совсем ее не слушал. Шла посадка, ювелирная работа – бот, молекулу в безбрежном океане окружающего пространства, надо было посадить на не менее крохотную песчинку – астероид.

Пилот вел бот очень уверенно, ни разу не сбившись с заданного курса, и индикаторы приема наводящих лучей горели на пульте ровным зеленым светом. Взгляд Нади невольно тянулся к пульту. Пилот выводил скорость бота на "посадочный ноль", осторожно маневрируя основной тягой. Корабль входил в полукольцо стыковки, и Надя придвинулась поближе к кормовым экранам, ожидая появления станции. Астероид был тёмен, с почти нулевым альбедо, тем более что они заходили на него с теневой стороны.

Станция появилась неожиданно. Солнце, бьющее через зубристый скальный край, слепило глаза, и Надя приняла огни посадочных площадок за блики на скалах. Пилот заметил их раньше и мягко погасил скорость, давая астероиду притянуть к себе бот. С хрипом заработала рация.

– Курьер-9, – шипел динамик, – ответьте Причалу. Где вас там черти носят?

– Уже на подходе, – сказал пилот, – на подходе уже. Заходим со стороны тени. ВПР через три минуты. Через три. Причал, как поняли меня, прием?

"ВПР?" – подумала Надя. Ей, незнакомой со специфичным юмором лётного состава "орбиталок", потребовалось несколько секунд, чтобы понять и оценить мрачноватую шутку пилота.

– Понял хорошо. – Сказали динамики. – Идете со стороны тени. ВПР через три минуты. Высылаю сопровождающих. До встречи. Прием.

– Какая встреча, – сказал пилот. – Я пассажира сгружу и сразу отчаливаю. Так что до связи.

– Ну значит до связи, – квакнула рация и умолкла.

– Все-таки уже знает... – сказал пилот и покачал головой.

– Что знает?

– Знает, кого я везу. Дошло все-таки.

– С чего это ты решил?

– Он уже высылает сопровождающих. Отметь, даже не сопровождающего – сопровождающих.

– Это еще ничего не значит.

– Может быть и так. А все-таки он уже откуда-то знает. Приготовься, сейчас будем садиться.

Посадка прошла так мягко, что Надя и не заметила ее толком. Только индикатор нагрузки на опоры убедил ее в том, что уже можно выходить. Она в очередной раз подивилась мастерству маленького пилота. Отвыкнуть успела от мысли, что эволюции могут быть настолько плавными – чертов Макс приучил ее к бешеным рывкам, резким ускорениям, судорожным ориентировкам, которые, может быть, экономят время и топливо, но совершенно невыносимы на уровне желудка.

"Интересно, как его зовут?" – подумала Надя о пилоте, – "Я проспала в его боте четыре часа, проболтала с ним минут тридцать да так и не удосужилась узнать его имя. А завтра я про него совсем забуду. И он про меня тоже. Встретились, поговорили и разошлись каждый по своим делам. А все-таки жаль, что я так и не узнаю его имени. А если узнаю, то завтра забуду. Так что можно даже и не узнавать. Просто незачем".

Вместе с пилотом они спустились на нижнюю палубу. Надя взяла сумку.

– Тебе дать контейнер? – спросил пилот.

– Не надо, – сказала Надя, – это триплекс, она держит вакуум.

Они вошли в шлюз. Пилот помог ей влезть в скафандр. Этот скафандр когда-то стоил Наде массы времени и нервов – таких маленьких "стар-рефлексов" промышленность не выпускала, и знакомый механик собрал его из запасных деталей.

– Там, снаружи, будет ограждение, – инструктировал её пилот, – и от него должен уходить леер к станции. Это на случай, если тебя никто не встретит.

– Встретят, – сказала Надя рассеянно. Она опустила руку на забрало.

– Ну пока, – сказал пилот, – может, свидимся ещё.

– Тогда до свидания, – кивнула Надя и вдруг спросила, – Тебя как зовут?

– Питер я, – ответил пилот. Потом, помолчав секунду, тоже спросил: – Слушай, а это случаем не ты была на "Таурине" в тот раз...

Но Надя уже опустила забрало.

Пилот задраил внутренний люк и не дожидаясь откачки воздуха сразу же открыл внешний. Надя ступила на трап. В этот момент из-за дальнего горизонта вышло солнце и залило все вокруг своим ярким нестерпимым светом. Реагируя на освещение, стекло забрала мгновенно потемнело, и все-таки Надя, ослепленная, простояла несколько секунд на верхней ступеньке трапа. Потом стала осторожно спускаться.

Тяжесть на астероиде не ощущалась совсем, и поэтому Надя старалась передвигаться как можно легче, чтобы от очередного шага не взлететь метров на десять вверх. Она спустилась на площадку – квадрат ровного камня, окаймленный цепочкой посадочных огоньков – и двинулась к ограждению. Там ее уже ждали. Два человека в громоздких строительных скафандрах стояли рядом с башенкой посадочного контроля, нелепо растопырив неповоротливые руки и ноги.

– Здравствуйте, – сказала им Надя, – я Надя. Примете меня?

– Конечно, – сказал один из скафандров. – Меня зовут Андрей.

– Я Федор, – представился другой.

– Ребята, – послышался голос пилота, – вы бы отошли немного, я стартую.

– Конечно, Питер, уже идем, – ответила Надя.

– Давайте вашу страховку, – сказал Андрей. Он наклонился и пристегнул ее к лееру. Они направились к станции. Впереди шел Андрей, за ним Надя, замыкал шествие Федор.

Когда преодолели полпути, в динамиках снова раздался голос пилота:

– Причал-19, я курьер-9, прошу разрешение на старт.

– Старт разрешаю, – ответил голос, помеченный на сетке радиосвязи как "База".

– Старт! – скомандовал Питер.

В скафандре, да еще при такой силе тяжести, оглянуться не так-то просто. Когда Надя наконец развернулась, чтоб посмотреть на взлет, корабля на площадке уже не было.

– Ас, – сказала Надя о пилоте.

– Ничего особенного, – пробурчал сзади Федор, – он всегда так стартует.

– Тем более, – отрезала Надя.

– Вы его плохо знаете, – засмеялся Андрей, – это ведь самый большой раздолбай во всей системе. Для него заснуть в рейсе, пропустить точку рандеву, не уложиться в график, не выйти в рейс так же просто, как вам...

Он замялся и проглотил какое-то слово.

– ...два пальца обоссать, – закончила за него Надя, – или ты что-то покрепче хотел сказать?

Сзади засмеялся Федор.

В динамиках зашуршало. "База" – отметилось на стекле забрала.

– Эй, Федор, Андрей, где вы там? – спросил чей-то голос.

– Уже здесь, уже на месте, – сказал Андрей.

Надя огляделась. Они были около станции.

В переходнике ее сопровождающие сразу же рывком сняли шлемы и как по команде повернулись в ее сторону. Федор оказался средних лет мужиком с простым и грубым лицом. Волосы темные, цвет глаз нельзя различить за створками пухлых прищуренных век. Андрей был гораздо моложе – может, года на два старше Нади. Тоже темноволосый, а глаза, напротив, очень светлые и веселые. Несмотря на молодость, он отпускал бороду, которая ему совсем не шла.

Надя всегда первым делом отмечала в людях цвет волос и выражение глаз. Сейчас глаза и Андрея, и Федора выражали только нетерпение. Они ждали, когда же Надя снимет шлем. До сей поры они слышали только её голос, и теперь им хотелось поглядеть, какая она.

Возникло желание немного их подразнить. Надя нарочито медленно сняла с плеча сумку. Потом зевнула так, чтоб это было слышно в динамиках. Не торопясь, спросила:

– Это что, и есть станция?

– Да, – сказал Андрей быстро, – это шлюз.

Надя отстегнула крепления, сняла шлем – и на лицо тут же упали растрепанные волосы. Надя принялась неловко поправлять их руками в перчатках. Совсем забыла про это гибельное для причёсок свойство десантных шлемов. Федор деликатно отвернулся и толкнул Андрея. "Раздевайся давай", – шепнул он ему. Надя выскользнула из скафандра, достала гребешок и наскоро причесалась.

– Можно смотреть, – сказала она.

Андрей обернулся сразу, Федор чуть погодя. Разочарования не было, особых восторгов – тоже. Надя глядела на мужчин, мужчины глядели на нее. Пауза стала затягиваться до очевидной неловкости. Прервал ее Федор.

– Ну вот, теперь можно знакомиться снова, – сказал он и засмеялся. – Меня зовут Федором. Федором Оловянниковым. А это Андрей.

Андрей тоже улыбнулся. Они втроем обменялись рукопожатиями.

– Пойдемте, – сказал Федор. – Ребята ждут.

Надя подобрала сумку.

Несмотря на все заверения Питера о здешних строгостях по отношению к связи, о прилете Нади на «Причале-19» узнали заранее. Это она поняла сразу, как только вышла из шлюза. К переходнику ее вышло встречать, наверное, все население станции, и по общему количеству свежеотглаженных комбинезонов и начисто выбритых подбородков она сразу поняла: точно, узнали заранее.

– Хо-хо, – с порога закричал Андрей, налегая на раскатистое псевдодревнерусское "о", – хлопчики. За какие грехи или за какие благости – не знаю, но порадовал нас господин наш Токарев гостию молодой да знатною, так что прошу вас любить и жаловать. Гостья наша особа важная, и поэтому хлопчики руками ее шибко не трогать и глазами куда попало не шарить.

– Кончай юродствовать, Андрий, – сказал невысокий мужчина со светлыми, даже несколько водянистыми глазами и глубокими складками вокруг скорбного рта. Лицо у него было нездорового кирпичного цвета, а волосы – подстрижены так коротко, что поначалу он показался Наде лысым.

– Не обращайте внимания на Андрея, – сказал мужчина, – это он так шутит. Я начальник этой станции. Меня зовут Николай.

– Я Надежда, – ответила Надя и протянула руку. Они обменялись рукопожатием. Вслед за начальником к ней потянулись другие люди. Всего их на станции оказалось двенадцать человек. Церемония затягивалась, но Надя не возражала, зная, как щепетильно эти люди относятся к подобного рода ритуалам. Андрей – видимо, на правах старого знакомого – пристроился рядом с ней и давал каждому какой-нибудь ехидный комментарий. Никто не обращал на него внимания, и только Николай, Надя это заметила, всякий раз болезненно морщился. Надя запуталась уже на втором или третьем имени, и почти все они вылетели у нее из головы.

Последним представился сутулый, несмотря на молодость, механик со странным именем Агафангел. Его Надя запомнила хотя бы потому, что ей редко когда доводилось видеть такие грустные, полные глухой вселенской тоской глаза.

– Ну вот и все, – сказал Николай. Он все время стоял рядом с Надей, как бы представляя ее остальным. – Через полчаса ужин.

– А... – сказала Надя, но Николай ее опередил.

– Ваша комната чуть дальше по коридору. Андрий вас проводит. – Он улыбнулся. У него была очень хорошая улыбка, а Надя любила людей с хорошими улыбками. – Столовая здесь. Мы будем ждать.

Андрей подобрал ее сумку.

– Пойдемте, Надя, – сказал он.

Обитали строители в отсеках будущего диспетчерского блока. Все вокруг было заставлено ящиками с громоздкой аппаратурой. Круговые коридоры и слишком широкие двери были приспособлены скорее для технических, чем для жилых нужд. Наде пришло в голову, что без провожатого она бы никогда и ни за что не нашла отведенную ей комнату.

– А почему это он зовет тебя Андрием? – спросила Надя у своего сопровождающего.

– А почему бы и нет, – сказал Андрей, – и по-моему уж лучше Андрием, чем...

Он осекся.

– Лучше, чем что? – заинтересовалась Надя.

– Неважно, – сказал Андрей. – Вот комната.

Комната Наде досталась шикарная. Метров восемь в длину, пять в ширину. После удручающей тесноты корабельных кают Наде показалось, что в её распоряжение выделили как минимум городскую площадь. Большую часть комнаты, правда, занимали какие-то ящики, но и для жизни оставалось немало места. Будущая операторская – поняла Надя по многочисленным кабелеводам и реечным креплениям обзорных экранов. В комнате совсем недавно кто-то жил, и Надя как-то сразу догадалась, кто.

– Здесь кто-то живет? – на всякий случай спросила она у Андрея.

– Да, – ответил тот рассеянно, – это Колькина с Федором комната. Но вы не беспокойтесь: это они сами решили, что вы будете жить здесь.

Он неловко потоптался на месте. Его подковки жалобно зазвенели об еще не укрытый пластиком пол. Надя ждала, когда он уйдет.

– Ну ладно, – сказал он наконец, – располагайтесь. Не буду вам мешать.

Он потопал к выходу.

– Андрей, – позвала Надя.

Он обернулся.

– А где у вас душ?

Андрей опешил.

– А вы разве успеете? – спросил он. – Ужин скоро.

– Думаю, успею.

– У нас тут одна душевая на всех. Вам надо обратно к переходнику, а от него в правый коридор, сразу за столовой, последняя дверь налево, через аварийный шлюз на второй ярус, пройти за распределительный щит, потом два раза повернуть налево и ещё раз направо.

– Ладно, – сказала Надя, – видимо, придется обойтись без душа.

Андрей вышел.

Николай говорил ей, что ужин будет через полчаса, но в полчаса Надя, конечно же, не уложилась. Когда она вошла в столовую, весь персонал станции уже сидел за накрытым столом, тупо глядя на пустые тарелки. Надя сразу смутилась.

– Зачем же так... – начала было она, но Николай опять ответил ей, не дослушав.

– Ничего, мы только что подошли, – соврал он, и остальные истово закивали, поддерживая начальника. Надю усадили на почетное место в середине стола. Соседом с правой руки оказался механик Агафангел, еще более скорбный, чем час назад, с левой – некто Влас, а как раз напротив расположился Андрей и улыбался ей на все свои тридцать два зуба.

Во главе стола сидел, что неудивительно, сам Николай. Напротив него, по другую сторону – Федор. "Отцы и боги", – подумала Надя.

Как бы подслушав ее мысли, Федор вдруг размашисто перекрестился, протянул над столом руку, достал из плетенки кубик прессованного хлеба и аккуратно разломил его пополам. Это послужило сигналом – защелкали крышки герметичных пластиковых контейнеров, заклубился пар над большой общей кастрюлей. Надю обслуживали сразу три человека. Каким-то образом умудряясь не мешать друг другу, они в мгновение ока наполнили ее тарелку супом, сунули в руку ложку, положили хлеба, протянули трубочки с солью, перцем и какой-то незнакомой приправой. Всё – при общем гробовом молчании, и Надя знала, что пока не будет съедено второе, никто не произнесет ни слова.

В установившемся кастовом делении сектора D строители занимали третью и последнюю, независимую сторону равнобедренного треугольника сложившегося распределения сил. Как правило, строители были молчаливы, суровы и замкнуты. Они держались особняком, не вмешиваясь ни в какие внутренние дрязги. У них были свои заботы и свои выработанные временем традиции. Наверное, это была самая консервативная группировка сектора. Работали они самоотверженно, но славились бешеными пьянками в те периоды, когда, завершив очередной объем, возвращались на Базу – на свой, отдельный кстати, космопорт в районе пика Влада. Его отдельность, правда, никогда и никого не спасала от буйства разгулявшихся работяг.

Ужин при пониженной силе тяжести мало чем отличался от обеда при невесомости – был так же мучителен. Неудобной была даже посуда – тарелки с загнутыми внутрь бортами и, что удивительно, такие же ложки. Да и сами кушанья были далеко не на высоте. Они состояли в основном из разогретых, размоченных или сваренных концентратов. Строяки, в отличие от исследователей, питались как попало.

После супа подали второе – стандартные куриные кубики, обжаренные с луком, картошкой и кетчупом, а затем все принялись за чай. Чай пили из больших стеклянных шаров с трубочками.

За чаем начались неспешные разговоры.

– А вы быстро управились, – сказал ей Федор. Надя подумала, что он имеет в виду ее аппетит, и смущенно улыбнулась. Но Федора, оказывается, удивил тот факт, что она практически не опоздала к ужину – они думали, задержка будет минимум в час.

– Нам Балбес сказал, что вы пошли душ принимать, – пояснил он свою мысль.

Надя посмотрела на Андрея. Тот глядел в потолок.

– Я решила, что не успею, – сказала она Федору.

– Вы только с Периферии? – перевёл тему Николай.

Надя кивнула. Они называли друг друга на "вы", без характерного для сектора повального панибратства. Надю это смущало, но она знала: строители кого попало на "ты" называть не будут. Этнолог и специалист по первобытным культурам, она хорошо разбиралась в такого рода тонкостях.

– А в Центре давно были? – уточнил Федор. Остальные пока в разговор не вмешивались.

– Где-то полгода назад, – сказала Надя. – И сейчас снова туда.

– А мы тут, наверное, уже год. Или меньше?

– Девять месяцев, – сказал Николай. – Но с перерывами.

– Да, – сказал Федор. Говорил степенно и с расстановкой, как человек, привыкший к тому, что его слушают. – Мне-то уже ничего, я привычный, а вот вам, молодежи, наверное, тяжко. Правда, Андрей?

– Нет, что вы, дядя Федор, – поспешно сказал Андрей, – у меня вообще семьи нет, спешить мне не к кому, так что мне плевать, где сидеть, что здесь, что в Центре.

– Ну это ты зря, – сказал Федор. – Дома – оно и есть дома.

Как и перед ужином, когда все остальные ждали, пока Федор не переломит хлеб, прежде чем наброситься на еду, так и теперь, дав старшим начать разговор, они тут же накинулись на Надю с самыми разными расспросами. Она не возражала – с детства была приучена к тому, что новости и слухи являются своеобразной платой хозяевам за гостеприимство. Надя была полна всяких рассказов и с удовольствием поделилась некоторыми.

Самой главной сплетней, конечно же, была не прекращающаяся вот уже три месяца склока из-за месторасположения Центра. Двадцать с лишним лет назад, когда сектор D – тогда еще глубокая периферия – был объявлен сектором освоения, местную Центральную Диспетчерскую станцию построили на планете класса E – пригодной для жизни, но биологически неактивной и потому не рекомендованной к колонизации (согласно инструкции, все контрольно-диспетчерские станции полагается строить на таких). Однако никто не учел стремления человечества к централизации. Молодой сектор освоения нуждался в таком центре, и нет ничего удивительного в том, что он стал формироваться вокруг Центральной Диспетчерской станции. Став настоящей столицей сектора, Центр быстро рос, покрывался складами и космопортами, жилыми корпусами и орбитальными станциями. Когда же наконец сообразили, что треть населения сектора живет и работает на планете, чьи собственные природные ресурсы равны фактическому нулю, было поздно что-либо менять. Вода на планете имелась, хоть плохонькая, но своя, а вот с продовольствием была настоящая проблема. Крытые фермы и теплицы работали на полную мощность, но большую часть продуктов всё равно приходилось завозить. С природными ископаемыми дело обстояло не лучше. Металлы, нефть, уголь, другие материалы для многочисленных заводов Центра были привозными. Огромная масса кораблей работала просто на его обеспечение. Тратились средства, так необходимые в других местах. А потребности Центра только росли. Подобно всякой настоящей метрополии, он был неумеренно жаден, прожорлив и ненасытен.

Спохватившееся начальство решило было перенести Центр в другую систему, но проект оказался слишком сложным. Попытались остановить его дальнейшее расширение – и даже этого не смогли. Ситуация выходила из-под контроля. В окружающем сектор межзвездном вакууме стало явно попахивать скандалом. И теперь ожидалось очередное заседание в спешке созданной специальной комиссии, которая должна была рассмотреть новый проект о создании второй Центральной базы с последующей ликвидацией первой.

Новость эта была встречена строителями на ура. Всякие ошибки, просчеты или недосмотры начальства вызывали у них приступы бурного восторга. Даже Николай позволил себе суждение на эту тему.

– Ну и построят они новую Базу, – сказал он, и все почтительно замолчали, – и что толку. Будут у нас два Центра. Мы тут с одним не можем справиться, а у нас теперь их два будет. И я думаю, что быстрее всего захиреет и грохнется эта ихняя вторая База, а только время зря потратим.

Рассуждение было здравое, но бессмысленное хотя бы потому, что, раскритиковав начальство, никаких других способов решения проблемы Николай не предложил.

Они еще долго сидели за столом, и каждый по очереди рассказывал разные забавные истории. По сути, исключительно ради Нади – остальные прекрасно их знали и часто вмешивались со своими поправками. Та слушала внимательно, смеялась, когда надо, даже вопросы задавала и вообще вела себя паинькой.

Когда ужин закончился, Надя помогла дежурному коку прибрать со стола, посмотрела в общей компаний голофильм про приключения на планете с динозаврами, после чего немного почитала и легла спать уже в начале второго.

Пронзительно загудел будильник. Надя клубком вывалилась как из сна, так и из кровати. Рывком натянулся страховочный пояс и удержал ее за живот. Надя с трудом нащупала пряжку.