Текст книги "Черная смерть"

Автор книги: Иван Стрельцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

ГЛАВА 7

С момента, как Бахрам Джамбеков был объявлен официальным кандидатом в депутаты Государственной думы жизнь завертелась-закрутилась для полковника Христофорова со скоростью калейдоскопа. Каждый день приносил что-то новенькое для подопечного: газетные, телевизионные и радиоинтервью, участие в различных шоу, выезды на всевозможные презентации и приемы. Будущего представителя чеченского народа знакомили со сливками нынешнего общества, представляли замминистрам, заставляя позировать рядом с ними перед теле – и фото объективами. Чтобы на следующий день в какой-нибудь газете или передаче промелькнуло его лицо.

Гостиничный пентхауз, который занимал Джамбеков постепенно превращался в предвыборную штаб-квартиру заполняясь все новыми и новыми действующими лицами в основной массе статистами, обеспечивающими работу спичмейкера, стилиста, пиар-менеджера, создававших образ нового слуги народа. Ко всему еще стал разрастаться аппарат помощников депутата. Джамбеков был далеко не глупым человеком и поэтому старался окружить себя сведущими и знающими людьми в тех вопросах, которыми он собирался заняться, став избранником чеченского народа в парламенте России. Правда, большинство спецов были подобраны на тех самых презентациях и ужинах и большей частью являлись просто обаятельными болтунами, но на данном этапе Бахрам Мусаевич был согласен и на пустобрехов. После он подберет настоящих профессионалов.

Больше всего вся эта мышиная возня утомляла майора Толстова и его людей, отвечавших за жизнь и здоровье будущего избранника народа. Дмитрий Толстов был в курсе производимых ФСБ подковерных манипуляций для воздействия на кандидата Джамбекова. И, как стопроцентный профессионал, понимал, они необходимы для того, чтобы заставить Джамбекова отдать картотеку, но, как профессионал, также не мог допустить, чтобы с его подшефным что-то произошло.

– Твою мать, бардак, – жаловался майор Христофорову. – Ну, ей-богу, бардак. Мало того, что полный этаж бог знает кого, прости господи, так еще эти, что с гор спустились, – Дмитрий брезгливо кивнул в сторону, где полагались номера родственников Джамбекова. – Каждый день баб сюда тягают, вот, понимаешь, дорвались До свежего мяса. У меня люди отдыхают по шесть часов в сутки и все время в напряжении. А если что, какие с них бойцы? Владимир Николаевич, ну хоть прямо у вас людей проси.

Христофоров едва заметно улыбнулся, он понимал, что майор из сострадания к своим подчиненным пытается прозондировать почву у смежника.

– С удовольствием, Дима, – почти дружески ответил полковник, похлопав Толстова по плечу.

– Только мои люди как ты сам видел, тоже на месте не сидят.

– Ваша правда, – согласился майор и, увидев идущего от дверей Лялькина, добавил: – А вот и первая ласточка.

– Здравия желаю, – по-военному поздоровался Лялькин, но, так как был в «гражданке», честь отдавать не стал ограничившись рукопожатием.

– Чем порадуешь, отрок? – спросил с усмешкой Христофоров.

– Порадую, – кивнул Лялькин, по его сияющим гл азам можно было догадаться, новость у старшего лейтенанта первый сорт.

– Ну? Не тяни.

– Пограничники передали, Асламбек Максуров, правда по фальшивым документам, пересек вчера границу и направился в Москву.

– Значит, в самое ближайшее время начнется, – задумчиво произнес майор Толстов, как участник операции «Разводной ключ» он был ознакомлен со многими документами, в том числе и психологическим портретом среднего Максурова. – Асламбек был человеком дела и долго раздумывать, как поступить с обидчиком, не станет…

– Может, надо было ему от границы «хвост» прицепить? – задумчиво предложил Лялькин.

– Нет, не стоит, – покачал головой Христофоров. Они тоже не пальцем деланные, засекут слежку, и тогда пиши пропало. Жди, где они потом выплывут, поэтому не будем их тревожить…

Чекисты ошиблись, ожидая, что Асламбек приедет к брату на его подмосковную виллу. Напуганный ситуацией вокруг его персоны, старший Максуров не рискнул остаться в ближнем Подмосковье, поэтому выбрал дальнюю «нору», специально устроенную в Калужской области. Возле полузаброшенной деревни на опушке леса выстроили усадьбу с высоким частоколом, мощными воротами. Внутри находился двухэтажный сруб с просторной террасой. Рядом была разбита оранжерея, под стеклянным куполом стояли кадки с экзотическими растениями, тихо журчал искусственный японский музыкальный ручей. На заднем дворе была устроена площадка для гольфа. Муса был ярым поклонником этого вида спорта.

Старики, живущие в ближайшей деревне, за солидную прибавку к пенсии следили за усадьбой, охраняли ее, летом ухаживали за цветами, зимой убирали снег с дорожек. Каждую весну сеяли траву для гольф-поля.

Но в этот раз Мусе было не до гольфа, не до веселого пиршества, которым обычно ознаменовывался приезд «барина», и не до стрельбы по посуде в финале общего веселья. Настроение было явно не то…

Срочный приезд среднего брата прошел без помпы, Асламбек быстро принял душ, после чего так же поспешно поужинал. Потом братья заперлись в рабочем кабинете Мусы.

Больше часа ушло на то, чтобы ввести среднего брата в суть нагрянувшей беды, и наступило тягостное молчание, пауза длилась долго…

– Значит, Кремль решил сделать ставку на иуду, – наконец нарушил тишину Асламбек, его лицо стало жестким, а прищуренный взгляд делал его похожим на пернатого хищника. —

Естественно, более надежного служаки им и не найти. Своих предал, поэтому будет перед новыми хозяевами выслуживаться еще с большей прытью. Но ничего, он их кандидат и наша проблема. А как говорил Сталин, отец и палач народов: «Нет человека, нет проблемы». – средний брат сделал многозначительную паузу, после чего серьезно посмотрел на старшего и спросил: – Муса, у тебя есть «чистый» телефон?

Тот кивнул, затем выдвинул ящик письменного стола и достал небольшую серебристую трубку мобильного телефона с короткой и толстой антенной. – Вот эта «труба», два года назад я ее оформил на местного пенсионера. Но до сих пор ни разу не воспользовался, вот и пришло время.

Асламбек взял телефон и быстро набрал номер телефона, известный только ему одному, после чего заговорил по-чеченски. Говорил недолго, около минуты. Старший брат Муса вслушивался в разговор, но уловил лишь неполный набор разных слов. После короткого раздумья он решил, что это шифр…

Закончив разговор, Асламбек отключил телефон и протянул трубку Мусе.

– Через два дня приедут люди, в Москве их должен встретить твой человек, поселишь на квартире и обеспечишь надежными документами.

– Оружие? – с готовностью предложил Муса, он прекрасно понял, что задумал средний брат.

– Нет, оружие находится в тайнике. Оно уже давно заготовлено, теперь сослужит службу. Кроме документов еще нужен транспорт. Остальное решим по ходу.

Средний брат решительно поднялся со своего кресла подошел к окну и, распахнув тяжелые шторы, вгляделся в темноту ночи. Черную и бесконечную, как сама смерть…

Выезд «на море» закончился проведением учений трех групп. Первая группа выполнила задание всем составов высадившись на берег, просочилась через охрану десантников. Вторая оставила в крепких руках десантников двоих диверсантов из пяти.

Парашютисты, поднаторев в охране побережья, по закону жанра должны были повязать третью группу диверсантов. Но произошло непредвиденное, одному удалось уйти, при этом хорошенько навалять бойцам, пытавшимся его скрутить. Результат потасовки – сломанный нос рядового, свернутая челюсть ефрейтора и пять треснувших ребер прапорщика. В свою очередь, десантники, узнав о случившемся, с превеликим удовольствием наваляли остальным диверсантам. Двоим из них пришлось несколько дней проваляться в полковой санчасти. Возвращение «команированных» диверсантов пришлось на какое-то время отложить. Но в конце концов все образовалось и был назначен день вылета в Москву.

Но быстро все делается только на бумаге. На следующий день зарядил долгий, мелкий и противный дождь, над аэродромом, с которого должны были лететь диверсанты развернулся и повис грозовой фронт.

– Наша авиация, конечно же, всепогодная, но все же и она зависит от погоды, – почти с сожалением произнес майор в темно-синей летной форме с красной повязкой «Дежурный по аэродрому», проводя диверсантов в свободный ангар.

– И долго нам еще здесь сидеть? – задал майору вопрос кто-то из «командированных».

– Часов двенадцать, не меньше, – авторитетно сообщил летун. Вслед за дежурным по аэродрому исчез командир группы. Капитан, видимо, решил попытаться надавить налетчиков, чтобы вылететь как можно раньше.

– И очень хорошо, что двенадцать часов, – шепнул на ухо Виктору детина по прозвищу Секач, что-то было в его внешности от лесного хулигана-вепря. Он был одним из двоих, кому «посчастливилось» попасть на больничную койку.

– И чего здесь хорошего? – не понял Стрелок. Он терпеть не мог ждать, считая, что лучше плохо ехать, чем хорошо стоять.

– А то, – с готовностью принялся объяснять Секач. – из больнички «пернатых» спер пятилитровую банку чистяшки. Сейчас гульнем.

– И как тебе удалось его пронести? – усмехнулся Виктор, его почему-то очень позабавила маленькая месть диверсанта своим оппонентам.

– Вскрыл кладовку вчера вечером по-тихому, вынес банку со спиртом и спрятал ее в палисаднике. А утром вышел из больнички, как говорится, на свободу с чистой совестью.

Весть о пятилитровой банке медицинского спирта моментально облетела небольшой, но весьма сплоченный отряд диверсантов.

Секач, оказавшийся в центре общего внимания, извлек из своего РД банку толстого бледно-голубого стекла с узкой горловиной и черной завинчивающейся крышкой, бутыль была до самого горлышка наполнена тяжелой прозрачной жидкостью. Диверсанты смотрели на этот сосуд с вожделением, как на самую большую ценность в мире. Шок первых секунд сменился на проявление бурной деятельности, в считанные минуты был сооружен импровизированный стол на бетонном полу ангара из плащ-накидки и большой подстилки, куда бойцы выставляли закуску сухого пайка, а также алюминиевые кружки, имевшиеся каждого.

– Пикник на обочине, – хмыкнул Савченко, присаживаясь на край подстилки. Рядом шумно усаживались другие диверсанты, многие радостно потирали ладони в предвкушении праздника. Секач стал быстро разливать спирт по кружкам. Когда бутыль обошла все кружки, диверсанты дружно потянулись за своими порциями.

Первый заместитель командира группы Алтай, широкоплечий крепыш с бычьей шеей и пудовыми кулакам квадратным подбородком, приплюснутым сломанным носом и редкими зубами, подняв свою кружку, громко провозгласил:

– За нас, за вас…

– И за спецназ, – поддержали его мощные глотки диверсантов, раздался стук металлических кружек. После чего наступило тягостное молчание, свойственное той секунде, когда пьют чистый спирт.

– Э-эх, – громко выдохнули сразу несколько глоток после чего все потянулись к закуске. Сразу все заговорили, послышался смех, кто-то громко предложил:

– Между первой и второй перерывчик небольшой.

Секач снова взялся за бутыль, еще раз наполняя кружки.

– Чтобы рука не дрогнула и оружие не дало осечки.

Снова выпили, разговоры пошли еще веселее, постепенно напряжение последних дней пошло на убыль.

– Вот, помню, выехали мы на боевые, – грохотал Виктору на ухо двухметровый верзила с обожженной левой стороной лица. Факельщик служил до недавнего времени в разведке отдельной бригады специального назначения внутренних войск, но за воинское преступление в зоне боевых действий был осужден на десять лет «строгача». Каждый раз, когда удавалось расслабиться, Факельщик исповедовался в перипетиях свой судьбы. – Только подъезжаем к этому гребаному аулу, под БТРом фугас как ахнет нас с брони в разные стороны раскидало, «коробочку» разворотило. А тут еще духи из «зеленки» давай чесать из полутора десятков стволов. Хорошо, следом шла танковая колонна. Отбили вместе с мотострелками, слава богу. Правда, другану моему, Кольке, снайпер, сука, между пластин броника засадил пулю прямо в сердце. Я через месяц очередной зачистке выловил одну такую гниду, у самой, наверное, с полгода, как наступила половая зрелость, а на правом плече такая гематома, можно подумать, с детства по нас стреляла. В общем, рубанул я ее ребром ладони по шее, башка только так, тресь и набок, как у сломанной куклы. И после всего военный прокурор, падла такая, запросил для меня двадцатник. Судья внимательно выслушал пламенную речь моего защитника и отстегнул от своих шедрот червонец. Во, называется, пожалел волк кобылу, оставил подковы для вторсырья. Ничего, зато теперь я им не по зубам, наверстаю свое. Капитан подоспел как раз к третьему тосту, что вызвало небывалый оптимистический восторг подчиненных, которые встретили своего командира возгласами на разный лад:

 
Капитан, капитан, улыбнитесь.
Ведь улыбка – это флаг корабля.
 

Секач немедленно наполнил кружку до краев горячительной жидкостью. Не присаживаясь, Капитан принял ее и обыденным, без лишнего пафоса, голосом произнес:

– Давайте, други, помянем тех, кого нет и кто уже никогда не будет сидеть вместе с нами. Тех, кто уже нашел свою пулю, свой осколок, свою мину. Помянем, а при случае рассчитаемся с басурманами.

Все диверсанты, как один, поднялись со своих мест, подняли кружки, но минуты молчания не получилось, потому что Факельщик внезапно заревел, как викинг в кровавой сече:

– За все посчитаемся с паскудами!

– Да-а, – протяжно поддержали его уже изрядно захмелевшие диверсанты.

Пьянка пошла дальше, обычным для такой ситуации чередом, Виктор, немного захмелев, решил закончить свое участие в общем мероприятии. Взяв свою плащ-накидку он отошел немного в сторону и, расстелившись, лег под стенкой. В голове гулял хмель, а по крыше мелодично стучали капли дождя, почему-то было удивительно тепло и уютно.

Засыпая, Савченко по-прежнему пытался прокрутить в мозгу последние события. Но ничего не получилось, голова кружилась, как после карусели.

«Все, устал, нужно пойти в отпуск», – подумал Виктор погружаясь в сладкую пелену сна.

Ишам Нарбиев, худощавый сорокалетний чеченец, на своем веку повидал много чего. Трижды судимый за поножовщину, которую впоследствии адвокаты в суде переквалифицировали в «мелкое хулиганство», превратился в закоренелого урку. Освободившись в последний раз из мест не столь отдаленных, решил вернуться на родину которая объявила суверенитет и даже воевала за него. Теперь Ичкерия пожинала плоды победы. Джигиты, принимавшие участие в этой войне, считали себя настоящими хозяевами жизни, теперь им принадлежали все дома иноверцев, которые находились в республике, их имущество, и жизни их также принадлежали джигитам. Невысокий и не особо физически развитый, Ишам всегда страдал от этого, в потасовках он уступал сверстникам поэтому и хватался за нож, понимая, что оружие уравняет силы. Теперь же увидел, что оружие – это власть, стоящая, без каких-либо ограничений. Бывший уголовник быстро разобрался, в чем дело, и примкнул к небольшой отряду. Они называли себя непримиримыми, остальныее друзья, и враги, окрестили таких «индейцами», за полностью отмороженную психологию. Отряд занимался кочевым разбоем, переправляясь через Терек, они нападали на приграничные казачьи станицы, похищая скот, а если повезет, и людей. Казаки с таким положением дел не хотели мириться и давали достойный отпор. Вследствие чего «индейцы» несли потери, с каждым разом все более значительные. Вскоре стало ясно, что на их отряд идет охота, к казакам присоединились пограничники и омоновцы. «Добывать хлеб» на том берегу Терека стало себе дороже. За тот хлеб приходилось платить кровью.

Решили попробовать подзаработать внутри республики. И повезло с первого раза, взяли большую партию наркотиков. Только радость была недолгой: вскоре, буквально на следующий день, выяснилось, что захваченный товар принадлежит первому заместителю начальника Департамент госбезопасности Ичкерии Максурову. Во двор, где отдыхали «индейцы» после трудов праведных, с грохотом вломилась пара БТРов, на броне которых сидели «гвардейцы» Асламбека. Все произошло настолько стремительно, что «индейцы» не успели организовать достойное сопротивление. Несколько человек схватились за оружие, но тут же были убиты, остальные, видя такой расклад, задрали руки вверх.

Впрочем, исход сдачи тоже был предрешен, «индейцы» посягнули на собственность уважаемого единоверца, при этом убили еще нескольких его людей. За такое деяние шариатский суд приговаривает только к смертной казни. Но прежде чем предать их суду, все разбойники прошли через допрос. Допрашивал сам Асламбек Максуров, он никого не бил, не заставлял своих бойцов пытать пленных. Спокойно сидел за старым письменным столом с потрескавшейся полировкой и задавал разные вопросы. Из десятка арестантов Асламбека заинтересовал лишь Ишам, вернее сказать, его заинтересовало то, что пленник долгое время находился в центральных районах России и был привычен к жизни в той среде. К тому же его не пугали ни росссийская милиция, ни российские тюрьмы…

Шариатский суд, как и предполагали «индейцы», был скор и беспощаден, всех десятерых разбойников приговорили к смерти через публичный расстрел. Потом начались приготовления, три дня их держали в просторной камере, давая лишь воду и заставляя читать Коран. Наконец наступил день казни, с утра на городской площади собралось множество народа, били барабаны звучала музыка, над толпой стоял гул, как в гигантском улье. Накал страстей нарастал, толпа жаждала крови, она была опьянена этой жаждой.

Наконец появился микроавтобус «Фольксваген», который, едва он остановился, взяли под охрану шестеро стражей шариатского суда. Приговоренных вводили по трое скованными между собой наручниками. Сперва им устраивали обряд омовения, позволяя перед встречей со Всевышним помыть руки и ступни, тем временем мулла читал молитвы. Когда вся процедура подготовки для перехода в другой мир была закончена, смертников подвели к невысокой стене, выложенной из горной породы. Крайнего приковали еще одним наручником за стальной крюк, вбитый глубоко в стену.

И только после этого на площадь вышла расстрельная команда, это были не штатные палачи шариатского суда, а молодые джигиты, которые добровольно вызвались казнить преступников. Во избежание кровной мести родственников расстрелянных их лица были закрыты зелеными платками. Этот расстрел оказался куда страшнее киношного. Прозвучала короткая команда, и десять автоматных стволов ударили разом. Длинные очереди вырывали куски плоти из тел приговоренных, бронебойные пули высекали искры из каменной кладки. Через несколько секунд и было кончено, два окровавленных трупа лежали у стены третий стоял на коленях с задранной вверх рукой, прикованной к крюку.

Ишам наблюдал за казнью из окна рабочего кабинета Асламбека Максурова, увиденное поразило смертника, последний год он участвовал в боестолкновениях с казаками, милиционерами, смерть не раз ходила возле него, но там был азарт, был кураж, «кто – кого». А здесь просто уничтожение, стреляют в прикованных к стене, как в бешенных собак. Ужас ледяным холодом прошил желудок, мозг сердце смертника.

– Ты можешь оказаться среди них, – равнодушно произнес Асламбек, стоя рядом с Ишамом и наблюдая, как к забрызганной кровью стене подводят последнюю тройку приговоренных. – А можешь и не оказаться… Так Ишам Нарбиев стал собственностью среднего Максурова, его рабом. У Асламбека по поводу смертника были большие планы. Ишаму пришлось полгода провести диверсионном центре «Кавказ», где многоопытные наемки из Афганистана, Пакистана и других арабских стран готовили террористов.

Потом был поход на Дагестан, переросший во вторую чеченскую войну. Ишам был в отряде Асламбека его порученцем. А когда отряд потрепали во время боев за Бамут и бывший заместитель Департамента государственной безопасности решил выйти из смертельной игры под названием война, рабу были выданы документы на имя грузина Анзора Кивиани и приказано отправляться в Россию, где по указанному адресу ждать условного сигнала. Полтора года Ишам Нарбиев прожил в Рязани, торгуя на центральном рынке овощами, которые перекупал у колхозников. Большой дружбы с кавказцами не водил, чтобы не влипнуть в неприятности. Он не боялся тюрьмы, просто помнил, какую страшную клятву дал на Коране. Раб ждал сигнала от хозяина, и вот наконец сигнал был получен. На следующий день Ишам приехал в Москву, где его встретил человек старшего из братьев Максуровых. После чего отвез гостя за город на небольшую дачу. Здесь уже собрался небольшой отряд из восьми джигитов разного возраста со впалыми щеками недоедающих людей и угрюмыми взглядами затравленных волков. По их виду можно было догадаться, что они совсем недавно прибыли с войны. Общество мужчин скрашивала женщина, вернее сказать, молоденькая девушка – невысокая, худенькая, одетая во все черное, с большими темными глазами, она походила на печальную птицу смерти.

– Это Эльза. У нее погибла вся родня во время артобстрела, – шепотом сообщил Ишаму встречающий. – Она выбрала для себя дорогу шахи да.

Нарбиев опытным взглядом моментально выделил большой деревянный ящик, доверху заваленный оружием, гранатами и брикетами взрывчатки. Раб все понял. Хозяин обрек его на смерть, он ожидал этого момента и был рад освободиться от своей клятвы…