Текст книги "Вредители по найму (СИ)"
Автор книги: Иван Магазинников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 6. Грязная работа
Должен сказать, что я ожидал чего угодно, но только не этого. Столько времени и здоровья потратил в поисках работы, а она меня сама нашла! Да еще и в таком непотребном виде. А кстати, в каком именно?
Я лежал спиной на чем-то мягком. Судя по ощущениям, на мне места живого не было, но все части тела были относительно целы: кровоточащих ран нет, переломов и отбитых органов – тоже. Разве что пары зубов чуть не лишился, зато лишился последних иллюзий насчет своих бойцовских навыков.
– Йорхш! – с трудом прохрипел я.
Тот истолковал призыв верно, и мягкие влажные ладошки взялись за мои глаза, бережно оттирая с век засохшую кровь и грязь. Было больно, но сейчас я вообще всеми местами болел, так что процедуру омовения выдержал стойко. И, едва смог снова видеть, решил пересчитать свой выигрыш.
Чуть меньше тридцати лунаров... Я дал себя искалечить за жалкие три тысячи медяков! Да этого мне даже на лечение не хватит! Ну уж нет, таким способом я себе разве что на надгробье заработаю, да и то, когда будет уже слишком поздно.
– Гхм кхе, – раздалось в стороне вежливое покашливание.
Святое благословение, совсем про него забыл! Стиснув зубы, я рывком принял сидячее положение, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от боли. Теперь можно было и взглянуть на своего возможного работодателя. Это оказался болезненно худой и бледный мужчина средних лет, одетый в темный камзол, а на голове его красовался высокий помятый цилиндр. Опирался незнакомец на трость, а лицо его было совершенно обычным и без каких либо особых примет, если не считать таковой тонкую нитку усов над бледными губами.
– Прошу прощения, господи э-э-э...
– Можете называть меня господин Незнакомец, – усмехнулся тот.
– Хорошо, господин Незнакомец. Вы что-то сказали насчет работы, я верно расслышал?
– Да, все правильно. Дело в том, я сейчас крайне нуждаюсь в услугах кого-то вроде вас. Вы ведь вредитель, верно?
– Боюсь, что вы ошиблись, я не ведьмак...
– Разумеется, иначе здесь бы лежали не вы, а этот... Огненный Ураган, кажется так его звали? И мне нужны именно вы! Ведьмаки слишком грубы и действуют прямолинейно. Им не достает аккуратности и творческого подхода. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Догадываюсь, – кивнул я, – Дело очень деликатное и не терпит огласки?
– В самую точку! – обрадовался он моей сообразительности, – Я слежу за вами от дома госпожи Хеммуль... Кстати, должен заметить, что с троллем вы придумали просто гениально! И именно такой подход я бы хотел увидеть и к своему делу.
– Сколько?
– Мне нравится ваша хватка! Надеюсь, вы понимаете, что я плачу не только за работу, но и за ваше молчание?
– Сколько?
– Триста...
– Достойная сумма, – прохрипел я, прикидывая, что можно купить на три сотни лунаров, – Но это плата за работу. А сколько мне положено за молчание?
– То есть, трех золотых вам недостаточно, чтобы держать язык за зубами? – сухо процедил он, – тогда какая сумма вас устроит?
– Пять сотен! – выпалил я, а сам весь сжался от страха, что он не согласится.
Темные боги, такие деньги мне могли только сниться, да и то по частям! Да я был готов прямо сейчас отрезать себе язык, зажарить его и съесть даже за половину этой суммы.
– Хорошо, пусть будет пятьсот лунаров, – после короткой паузы кивнул господин Незнакомец. С большим трудом я сдержался, чтобы не заорать от радости.
– Итак, кого мне нужно убить, и где их искать?
– Убить? – загадочный господин замер на месте, – Разве я что-то говорил про убийство? Наоборот, нужно все провернуть так, чтобы в итоге никто не пострадал.
– Если бы моя душа не принадлежала Тьме, то она была бы ваша! – заявил я, – Что нужно делать?
И он начал рассказ...
– Один замечательный, но уж больно легкомысленный молодой человек поддался на провокацию давних врагов своего отца, которые только и выжидали удобного случая, чтобы отомстить ему за какие-то былые обиды. Например, навредив единственному сыну. Сделав это так, чтобы несчастный отец знал об этом, но ничего не смог поделать.
– Это как такое возможно? – поинтересовался я.
– Все очень просто. Дуэль. Честная дуэль в назначенное время, победить в которой у юноши нет ни единого шанса. Разумеется, коварные злоумышленники подыскали ему достойного противника. Я бы даже сказал, палача.
– Хм... Дайте-ка попробую угадать. Уж не вы ли и есть тот самый убитый горем отец?
– Я его двоюродный дядя. Мой братец слишком скован правилами и условностями, и вообще, очень старомоден в своих взглядах. Поэтому я взял на себя смелость уладить этот вопрос, не советуясь с ним.
– Значит, вы решили помочь племяннику и чужими руками убрать противника до начала дуэли?
– Нет-нет! Боюсь, что такой вариант событий покажется слишком странным, и наверняка будет расследование. Все нужно провернуть гораздо тоньше, изящнее. Дуэль непременно должна состояться!
– Хм. Мне нужно быть поблизости и сглазить противника или его оружие? В таком случае вам лучше отыскать какого-нибудь ведьмака...
– И опять мимо. За поединком будут наблюдать маги-вердикторы*, чтобы все было честным. Они же проверят дуэлянтов и их оружие накануне боя, чтобы противники не вздумали использовать магию и прочие способы упростить себе задачу.
– Боюсь, что так мы далеко не уйдем, – нахмурился я, – выкладывайте, что у вас за план.
– Мне нужен вредитель, который сможет обеспечить моему племяннику преимущество таким образом, чтобы никто не заподозрил обмана. А для этого нужно как-то обмануть магов-вердикторов. Я слышал, что есть такая порча, которая действует не сразу... Именно порча, а не болезнь, потому что если противник почувствует недомогание накануне поединка, то дуэль просто перенесут. Нужно, чтобы он совершил пару роковых ошибок во время боя. Мой племянник сумеет воспользоваться преимуществом и вывести его из боя, и никто не пострадает.
Он умолк, выжидающе глядя на меня. Ну-ну, как же, прямо таки лучшими друзьями они останутся. Впрочем, это уже дело не мое – платят, и ладно.
– Насколько я помню, дуэли между живыми и нежитью запрещены?
– Верно, – подтвердил он, – нанятый врагами моего брата поединщик – человек.
– Сколько у меня времени?
– Боюсь, что совсем немного. Все три дня.
– Справлюсь, – уверенно заявил я, – но для этого мне понадобится кое-какая информация...
Ухмылка, озарившая бледное лицо незнакомца, была такой зловещей, что у меня по спине поползли ледяные мурашки.
– Договорились, – кивнул он.
– И, разумеется, мне нужны кое-какие деньги, чтобы прикупить все нужное для наведения порчи. Случай очень необычный, так что и компоненты потребуются недешевые. Но учтите, что это накладные расходы, которые оплачиваются сверх гонорара за услуги, – припомнил я любимую фразу своей бабушки, обычно разительно меняющую выражение лиц ее клиентов.
Ухмылку с лица господина Незнакомца словно лопатой могильщика снесло.
– Сколько? – тяжело вздохнул он, доставая печально звякнувший кошель.
* * *
Итак, господин Незнакомец рассказал мне все, что знал сам. Некий Эмилио Ри, заправский дуэлянт и искусный боец был нанят специально, чтобы в честной дуэли убить юношу, по молодости и неопытности поддавшегося на его провокацию. Поединок будет проходить по всем правилам дворянского Кодекса чести, а значит, никаких грязных трюков. По крайней мере таких, которые способны обнаружит маги-вердикторы.
О самом же Эмилио было почти ничего не известно. Мелкий дворянин средних лет, невысок ростом, умелый боец, очень любит лошадей и экзотические цветы, которые заказывает даже со Светлой стороны. Небольшой домик на окраине города, держит пару слуг, лошадей и личного лекаря.
Признаться честно, последнее обстоятельство меня сильно смутило. Разве станет человек в здравом уме держать возле себя целителя? Но пока что я просто отметил тот факт, что за самочувствием моей жертвы ежечасно следит лекарь. Где и каким оружием будут драться противники, держалось в секрете, а потому мы с господином Незнакомцем сошлись на том, что моей целью будет именно Эмилио, причем его здоровью ничего не должно угрожать. Впрочем, оно было и понятно.
Чтобы привести себя в порядок, я снова наведался к госпоже Кобритте. Честно заплатив за лечение двадцать лунаров – половину того, что мне выдал наниматель, – я отказался от ее любезного предложения остаться на ужин и не только, и направился по выданному мне адресу. Подлатала меня ведьма на славу: разве что пара синяков осталась, да ребра ныли при каждом вдохе. Попросив Йорхша быть моим проводником, я погрузился в размышления.
Четкого плана действий у меня не было, хотя кое-какие мысли на этот счет имелись. Но сперва я решил осмотреться на месте и побольше узнать о жертве. Незримый банник молча семенил рядом, старательно прогоняя с моего пути вездесущих котов и птиц-падальщиков. Провожая взглядом очередного жирного ворона, лениво уступающего нам дорогу, я вспомнил о своей бабушке, госпоже Гюрзильде. Вот чей совет сейчас был бы очень кстати! Увы, еще пару дней придется действовать самостоятельно. Да и вообще, чем дальше, тем больше я склонялся к мысли, что ведьмам вовсе незачем знать о случившемся. Как там у них говорится? Сам зелье заварил – сам и пробу снимай.
– Эй, человек, – отвлек меня от мыслей Йорхш, – У тебя неприятности.
Я огляделся. Размышляя о деле, я и не заметил, как вышел на Зеленую улицу. Трепещущие зеленые тени заставили меня зябко поежиться, но никакой опасности видно не было.
– Где? – переспросил я банника.
– Двое сзади и один впереди. Прячутся. Хотя, уже нет.
И действительно, высокая фигура шагнула из густой тени мне на встречу, хотя буквально только что ее там не было. Магия? Вряд ли, обычные уличные грабители не станут лишний раз прибегать к ней, чтобы не попасть под закон о "вредительском чароплетстве с целью причинения какого-либо ущерба гражданам города". За такое наказывают куда как суровее.
– Эй, прохожий, а ты знаешь, что эта улица находится под покровительством претемного Улиана?
– Н-нет, – выдавил из себя я, оглядываясь.
Так и есть – позади, словно ниоткуда, возникло еще двое ухмыляющихся громил. Все трое были вооружены ножами и хорошо отполированными – уж не об чужие ли бока? – дубинками. Кажется, это те самые, что пырнули деревенского увальня во время моего первого визита на Зеленую. А значит, и меня тоже могут подрезать. И с чего это их заводила начал разговор с упоминания кровожадного бога пустынных земель? Какое отношение имеет древняя мумия к банальному уличному ограблению?
– Ну так теперь будешь знать! А претемный Улиан что завещал?
– Делиться, – коротко хохотнув, подсказал мне один из громил, что стояли сзади.
– Верно, – кивнул заводила и протянул в мою сторону руку, – Так что давай, делись.
– Не верно. Улиан Менемхетут* завещал оросить пустыню кровью врагов, – поправил я его. – К тому же, у меня делиться уже нечем. Все до последнего шура* отдал за лечение этой проклятой колдунье, а от ее наговоров все только хуже стало. Смотри, проказа по всему телу пошла!
С этими словами я закатал рукав, демонстрируя огромный синяк в пол руки. Как я и думал, уличные грабители понятия не имели, как выглядит пораженная проказой кожа. Все трое отшатнулись и шагнули назад, стараясь держаться от меня подальше.
– Чешется, просто жуть! – жалобно добавил я и старательно поскреб руку, – А вы не знаете, проказа и впрямь такая заразная, как говорят, или это все враки?
Грабители сделали еще шаг назад.
Сунув руку в карман, я старательно там пошарил и, широко улыбаясь, вытащил медную монетку.
– О! Один шур затерялся. Претемного Улиана я уважаю, так что... Лови! – выкрикнул я и бросил монетку в главаря.
Тот вытаращил глаза и бросился в сторону, уворачиваясь от медяка. Позади раздался удаляющийся топот тяжелых сапог. Оставшийся в одиночестве заводила свирепо сверкнул на меня глазами и прошипел:
– Тебе повезло, мальчишка... На этот раз...
Он, пятясь задом и не отрывая от меня взгляда, вошел в плотную тень у живой изгороди и... пропал! Скорее всего, там был какой-то не замеченный мною проход.
– Эй! Вы куда? А как же заветы претемного Улиана? – закричал я вслед, едва сдерживая смех.
– Ушли, – раздался голос банника, – Здорово ты их! Я уж думал все, плакали наши денежки.
– Мои денежки, – поправил я, – Кстати, а почему те двое убежали?
– Я их слегка поскреб. Одного по шее, второго по руке. Видать, подумали, что их проказа достала.
– Хорошо придумано, – похвалил я банного духа, – Спасибо тебе, Йорхш.
Остаток пути мы проделали безо всяких происшествий. Особняк Эмилио находился за внешней городской стеной. Нет, не в западных трущобах и не в южном ремесленном квартале, а в восточной части, которая называлась Вольной. Здесь ютились безземельные дворяне, которым гордость не позволяла жить рядом с простыми горожанами, а тощий кошелек – обзавестись собственным загородным поместьем и землями.
Улица, которую назвал мне наниматель, называлась Журчащей, и впрямь, журчать там было чему: с добрый десяток фонтанов и два полноводных ручья, текущих с востока на запад вдоль главной дороги. И это не считая миниатюрных водопадов и фонтанов, которые украшали фасады домов или участки земли, на которых эти дома стояли. Улица оказалась довольно большой, но домов здесь было мало, просто к каждому из них прилегала огороженный участок таких размеров, что можно было еще полдесятка зданий рядом построить.
Нужный дом я отыскал почти сразу: это был двухэтажный особняк, перед которым стояла статуя... лошади! А за домом раскинулось самое настоящее поле с сочной зеленой травой, на котором паслась пара лошадей... Или существ, очень похожих на лошадей, если не считать пары аккуратных рожек и мощного костяного гребня, идущего у странных животных вдоль спины. Интересно, что это за травка такая, раз ее с удовольствием жрут эти твари?
Мы с банником расположились прямо напротив особняка Эмилио, спрятавшись за кустами мухоловника, росшими вдоль дороги. Я прямо здесь вывалил из карманов щепки и пару горстей земли, прихваченных мной там, где когда-то стояла баня Йорхша – благодаря этому, банник смог покинуть место, к которому был привязан. Отряхнув руки, я приказал духу следить за окнами дома.
– Зачем? – удивился тот.
– Я бы хотел к нему в гости наведаться... когда там никого не будет.
– Так спросил бы у домового. Поместье большое, от такого дома домашний дух далеко отойти сможет. Позвать?
– Эм... Уверен, что он не выдаст нас хозяину? Может, он в нем души не чает?
– Домовые уж больно конюших не любят, постоянно друг другу пакости строят. А ежели хозяин в лошадях души не чает, значит, первым делом будет задабривать того духа, который ему лошадей подпортить может. Или наоборот – присмотреть за ними как следует.
– Звучит разумно, – согласился я.
– Да ты сам посмотри: в доме на окнах снаружи паутина висит, а конюшня ухоженная. Вот с конюшим его точно не советую знакомства водить: сдаст хозяину за махровый шнурок!
– Ладно. Зови своего домового.
Рядом что-то едва слышно прошелестело листвой, а мне ничего больше не оставалось, как ждать и думать. А обмозговать было что. Например, способ, которым можно было проклясть или сглазить человека, да так, чтобы никаких следов не оставить. И чтобы жертве стало худо непременно в нужное время, ни часом раньше, ни часом позже.
Впрочем, как раз это можно было устроить. Госпожа Гюрзильда называла такой вид вредительства "условным проклятьем". Бывало, приходили к ней просительницы, которые хотели не просто сглазить свою соперницу или блудливого мужа, а непременно так, чтобы знал окаянный, за что страдает. Звучало это обычно примерно так:
"Порчу на него наслать, чтобы крючило его во все стороны! Только чтобы не сразу, пусть, гад этакий, живет-здравствует. Но как только сунется за порог к этой стерве задастой, там прямо там его чтоб и скорячило, дабы неповадно было от женки к соседкам бегать, да чужим девкам подол крутить!"
В таких случаях бабка проклятье клала особое, "спящее", который сидит себе тихо на несчастной жертве, словно и нет его, потому как недоделанное: не вложено в него должной силы. А поверх такого проклятья – хитрый наговор, который вступает в силу только при каких-то условиях. Смекаете? Только неверный муженек ступит на порог к соседке – за солью там, или спросить чего – и наговор тот час вступает в силу. А составлен он так, чтобы "пробудить" дремлющее проклятье.
Я уже начал составлять наговор, когда что-то острое – смертельно острое! – уткнулось мне в бок. На меня дохнуло перегаром, и раздался грозный голос:
– Ну, и что мы здесь вынюхиваем, а?
Глава 7. Сложносочиненные проклятья
Мысли мои лихорадочно неслись вскачь. Я сижу на земле, а нечто острое упирается мне в бок – значит, противник не отличается высоким ростом, а, скорее, совсем наоборот. Солнце сзади меня, но второй тени рядом с моей на земле нет. Или он невидим, или стоит очень уж далеко. Маленький, невидимый, да еще и пьяный... Ах ты гаденыш мохнатый, шутки шутить со мной вздумал?!
Ярость вспыхнула во мне, подобно лесному пожару, и я тут же всю ее пустил на проклятье. Точнее, проклятьем его называли исключительно те, против кого его применяли, хотя на самом деле относилось оно как раз к целительным заклятьям. Ведьминским, разумеется.
– Это... это ты чего со мной сотворил, ирод окаянный? – грозный голос стал недоумевающим и... совершенно трезвым!
– Как что? Протрезвил, конечно. Иначе ты своим ножичком да по пьяному делу мог и порезать кого-нибудь. Кстати, ты бы и впрямь его убрал, что ли.
Привычным движением прокусив губу и ощутив солоноватый вкус кровы, я нашептал "ведьмин глаз" и оглянулся. Позади меня стоял потрепанный домовой, сжимавший в своих мохнатых ручонках кухонный нож. Выглядел он паршиво: свалявшаяся борода с застрявшими в ней соломинками, латаный-перелатаный тулуп, словно из одних заплат сшитый, а шерсть, покрывавшая тело нечисти, отсутствовала целыми клочьями.
– Так это ж я того... Токмо для шутки ради, – оправдывался он, пряча нож за отворот тулупа.
– Со мной так лучше не шутить, понял? Слушай, паршиво ты выглядишь! Да еще и пьешь... Как только до жизни такой докатился?
– Да разве ж это жизнь, – вздохнул домовой.
– Что, сильно обижают?
– Не то слово! Хозяин еще ничего, терпимый, а вот конюший – тот лютует будь здоров. Коней портить хозяин ему не дозволяет, насупротив: велит ухаживать и беречь как зеницу ока. А разве может пакостный дух нормально жить, если ему вредничать не дают? На конюшне то он смирный да хозяйственный, а вот дома...
Домовой сунул пятерню под тулуп и шумно почесался. На всякий случай, я отодвинулся подальше.
– То молоко скислит, то занавески в косы заплетет... А то и вовсе – хозяину в башмаки нагадит. За двоих, гад, старается, только и успевай за ним прибирать.
– Прибирать? Это еще зачем? Вы же с конюшим духи места! Вам по природе своей зловредной положено вредить хозяевам, чтобы они вас умасливали и щедрые дары на откуп несли.
– Этот принесет, как же, дождешься. Ему проще собаку на меня стравить или святой водой углы окропить, чтобы проказничать не повадно было. Не те нынче времена, ой не те... Все вокруг ученые стали, нашего брата всяк обидеть норовит. Если порядка в доме не будет, то спрос с кого? С меня, вестимо! Уйти, сам понимаешь, не могу, спрятаться тоже – конюший живо хозяина на меня выведет, подхалим усатый.
– В общем, воюете с конюшим, значит. И хозяин тебя почем зря гоняет, – с напускной задумчивостью пробормотал я.
Домовой молча кивнул и шмыгнул носом. Потом снова почесался и деловито спросил:
– Так ты пришьешь моего хозяина?
– С чего это ты взял?
– Ну... Этот сказал... Который банник.
– Тааак. Во-первых, никто никого убивать не собирается. А во-вторых, нечего слушать всяких... – домашний дух заметно приуныл и обиженно засопел, – но жизнь и здоровье ему подпорчу. Разумеется, если ты нам поможешь, – закончил я.
– Нурф поможет! Нурф все сделает! – часто закивал тот.
Впрочем, я и не сомневался, что домовой согласится. Духи места и так чрезвычайно злопамятны и мстительны, а если его и впрямь так донимает конюший с молчаливого согласия хозяина, то я просто уверен, что ни одна чашка чая или миска супа в этом доме не обходится без смачного плевка домового. Который, между прочим, тоже вещь далеко не безобидная.
– В общем так. Для начала расскажи, кто сейчас в доме, и бывает ли такое, чтобы там никого не оставалось? Например ночью?
– Дома-то? Лекарь сейчас там, он за кобылой доглядает – та ногу подвернула...
– Погоди! Так он что, за лошадьми ухаживает?
– А за кем еще этому коновалу смотреть? Не за Мартой же, хотя та девка ладная, круглозадая, – глазки духа маслянисто заблестели.
И он начал рассказывать. Про мерзкого лекаря, у которого всегда с собой была чесночная настойка. И ведь знает же, проклятущий, что домовые ее на дух не переносят! И про кухарку Марту, которая приходила дважды в день, чтобы приготовить завтрак и ужин, и присмотреть за кроликами. Брызгая слюной, Нурф рассказывал про слугу дворецкого, который оказался зомби. И не простым, а потомственным дворецким из древнего лакейского рода, все тридцать поколений которого были исключительно дворецкими при каких-нибудь родовитых господах! Вышколенный слуга ни малейшего внимания не обращал на проказы шаловливого духа, а вредительские чары домового на него не действовали – живой мертвец, он всюду мертвец, будь он хоть дворецкий, хоть армейский генерал.
Я слушал его внимательно, стараясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Что-то мне показалось странным, и я попросил Нурфа повторить свой рассказ.
– Эй, человек, ты что – не слушал меня? – обиделся тот, – Я ж тебе говорю, Марта, она родом из-под Стальных Гор. У них там девки знаешь какие? Ух! Кровь с кровью! А какие у нее фоооормы, – домовой закатил глаза и попытался изобразить руками что-то круглое и большое, – видал бы ты, как он нагибается, чтобы кролика из клетки вытащить...
– Стоп! Какие еще кролики? Зачем ей кролики?
– Как зачем? На харчи... Хозяин специально их откуда-то привез, особой питательной породы. "Идут вкусно, да только не в пузо", – говорит он. Больно уж следит за весом своим. Лишнего не ест, хмельного не пьет...
– Ну конечно, – ухмыльнулся я, – а кто тут перегаром на меня дышал, аки зеленый змий во плоти?
– Так это я у лекаря стащил, – отмахнулся домовой, расплываясь у меня в глазах и растворяясь в воздухе. Похоже, заканчивалось действие наговора, позволяющего видеть незримое.
– И как часто он ест кроликов?
– На завтрак половинку непременно, и на ужин цельного. Каждый день их лопает. И больше никакого мяса или рыбы, одни только фрукты да овощи, словно и сам – кролик. Тьфу, мерзость!
– Так-так. Говоришь, они у него специальные какие-то? И чем же хозяин их кормит?
– Там за домом садок у него есть, в том садку растет травка особая. Ничем не пахнет, на вкус – ну трава травой, только кислая, – поморщился Нурф.
– Ясно. Только этой травой, больше ничего?
– Пробовал я им как-то краюху хлеба дать, так хозяин меня на конюшне запер на всю ночь. Конюший мне половину бороды тогда лошадям в гриву заплел, – пожаловался домовой. Эй, а ты чего скалишься? Ничего смешного в этом нету! Твои бы волосья, да в конский хвост вплести, ой посмотрел бы я, как ты за конем вприсядку бегать будешь!
Но я его уже не слушал. А улыбался, потому что только что нашел ответ на вопрос, который меня мучил больше всего...
* * *
Расплывчатое пятно солнечного диска, едва заметное сквозь Туманный Слой, начало клониться к закату, удлиняя многочисленны тени...
– Давай! – я махнул рукой баннику, и тот рванулся в сторону конюшни.
Видеть я его не мог – берег силы, – но зато почувствовал дуновение ветра. Скрипнули ворота, приоткрывшись едва-едва, но для шаловливого духа достаточно и этого.
Домовой был уже настороже, и едва ворота закрылись, вступил в игру. Где-то в доме раздался истошный женский вопль. А потом еще один, и вторящий ему мужской крик, полный ужаса. Входная дверь дома любезно приоткрылась, словно приглашая меня в гости. Впрочем, именно так оно и было.
Я быстро нашептал себе "ведьмин глаз", выскочил из-за кустов и, быстро перебежав через улицу, буквально влетел в распахнутую дверь. Внутри дома я был впервые, но прекрасно знал где что находится, благодаря подробному описанию Нурфа. Итак, сначала вторая дверь налево, а потом в конец коридора и направо...
Пробегая мимо кухни, я не удержался от соблазна заглянуть в приоткрытую дверь. Судя по звукам, там было довольно весело. И это еще мягко сказано! Прямо на столе, забравшись на него с ногами, стояла и истошно орала молодая полноватая женщина. Формы ее и впрямь были довольно округлыми, но совсем не в тех пропорциях и далеко не всегда в тех местах, чтобы пускать слюну. Вокруг стола неуклюже ковылял сгорбленный зомби в наряде лакея, довольно бодро – для ожившего мертвеца, конечно – размахивающий веником, которым он пытался поразить огромную черную крысу, улепетывавшую от него со всех лап.
Следом за лакеем – а это был именно он – бегал и улюлюкал домовой с кухонными ножами в каждой руке, обеспечивая себе алиби. В общем, увлекательное занятие на ближайшие десять минут было этим троим обеспечено. Надеюсь, что Йорхш отвлекал конюшего не менее эффективно.
Проскользнув дальше по коридору, я принесенным домовым ключом вскрыл дверь в комнату, которая мне и была нужна. Внутри было светло – даже очень светло! Светился буквально весь потолок, равномерно заливая всю комнату. Очень необычную, надо заметить. Вряд ли можно считать нормальной комнату, в которой три четверти пола покрыто аккуратно подстриженной травой серебристого цвета. Хотел бы я взглянуть на кроликов, которые ей питаются! Однако, это было бы слишком рискованно – соблюдающий какую-то строгую диету Эмилио держал зверьков в комнате, опечатанной охранными заклятиями, и я вовсе не был уверен, что смог бы с ними разобраться. Даже домовой не мог проникнуть в эту комнату, когда заклинания были активны.
Пока банник отвлекал лекаря и конюшего, а домовой увлеченно гонялся за крысой вместе с остальными слугами, я работал. Накладывал хитрое плетение на землю, из которой тянула соки трава. Это было обычное проклятье на немочь в руках. Слово за словом, нашептывал я его на горсть земли, вливая в нее свою раздражительность, недовольство и нетерпение – чувства неяркие, слабые, но зато и обнаружить такое воздействие не в пример сложнее, ведь чем ярче использованные эмоции, тем сильнее остается отпечаток, а мне наследить ну никак нельзя. Для закрепления проклятья я окропил землю парой капель крови – разумеется, не своей, а кровью Эмилио, которую мне каким-то образом раздобыл домовой.
Условия для работы были наисложнейшие. Стараясь не отвлекаться на шум за стеной, я бережно раздвигал серебристые стебли, чтобы не примять ни травинки, а с землей обращался как с горстью пуха. Да еще и силы на проклятье немочи требовалось в разы больше, чем я осмелился использовать. Поэтому мне дополнительно пришлось ритуалом укреплять наговор, удерживающий проклятье в земле, совершив его буквально на коленке.
Задрав штанину, я прямо на колене вычертил грязным пальцем круг земли. Разложил в нужном порядке куриные косточки, шарики черного перца, вычертил символы прахом усопшего, замешанного на слюне бесхвостого василиска. Часть нужных компонентов мне притащил Нурф с хозяйской кухни, остальное пришлось покупать у госпожи Кобритты. Почти физически я почувствовал, как зловещая сила струится внутри круга, и направил ее на горсть проклятой земли. Земля к земле, прах к праху, сила к силе. Этого было достаточно, чтобы проклятье заразило всю землю. Конечно, следы такого ритуала обнаружить не так уж и сложно, но, во-первых, рисовал я на самом себе, а значит, и ничего лишнего в комнате не оставил. И, во-вторых, это была чистая сила, не несущая отпечатков моей личности.
Аккуратно вернув на место и утрамбовав заклятую землю, я отряхнул ладони, сгреб в заранее приготовленный мешок мусор, оставшийся после ритуала, и выскочил за дверь. Шум в комнате, где домовой с зомби гонялись за крысой, уже утих. Быстро пробежав мимо закрытой двери, я буквально вылетел из дома и укрылся в его тени от взглядов возможных наблюдателей. Вдоль стены пробрался к зеленой изгороди соседнего участка, и, опустившись на четвереньки, вполз в заранее проделанный домовым лаз, ведущий к сараю с дровами. Там я и спрятался, дожидаясь своих сообщников.
Первым появился запыхавшийся, но счастливо улыбающийся домовой.
– Эх, человек, давно я так не веселился! Держи, – что-то темное мягко шлепнулось на землю передо мной. Дохлая крыса.
– Вы что ее – до смерти загоняли?
– Не, – мотнул головой Нурф, – под Мартой крышка стола надломилась, и кухарка шлепнулась прямо на крысу. Ух, как ее сплющило!
– Кухарку?
– Крысу!
– Можешь оставить ее себе на память. А что насчет моей второй просьбы? Сделал?
– Все исполнил лучшем виде, можешь не сомневаться... Напихал ему и в сапоги, и в карманы, и лопату измазал.
Я молча кивнул и прислушался: отчаянно ругаясь, через кусты в нашу сторону продирался банник. Проскользнув через щель в сарай, он предстал перед нами во всей своей красе. Или, точнее, во всем ужасе. Создавалось ощущение, что его драла стая дворовых собак, а потом еще рассерженных нетопырей. Весь в ссадинах и кровоподтеках, он заметно прихрамывал, а правый глаз совершенно заплыл и превратился в узкую щелочку.
– Ого! – присвистнул домовой, – Знатно они тебя отделали!
Пока Нурф с крысой отвлекали внимание домашней челяди, а я делал свое черное дело, Йорхш взял на себя конюшего. Уж не знаю, что он там с ними делал, и еще меньше мне хотелось знать, что с ним делали они.
Молча проковыляв мимо нас, банник подошел к невысокой поленнице и, кряхтя, взобрался на нее.
– А я думал, что нанести физический вред духу места очень тяжело, почти невозможно.
– Это для человеков, – назидательно заявил домовой, – А малый народец промеж друг дружкой кулаки об темечко почесать да зубы проредить всегда горазд...
– Ну что ж, господа духи-проказники, самую важную часть работы мы проделали, за что я вам крайне признателен. Теперь осталось только отыскать этого Эмилио, и завершить начатое. И это уже я сделаю без вашей помощи. Так что отдыхайте-лечитесь, а я пошел, пока совсем не с.
Попрощавшись со своими помощниками, я выскользнул из сарая и вскоре уже сидел в засаде на дереве там, где начиналась улица Вольная, поджидая свою жертву. Подо мной сновали – если, конечно, это слово можно было употреблять в отношении медлительных зомби – уборщики, старательно сметавшие мусор с дороги в канаву. Изредка чеканили тяжелыми башмаками мостовую стражники, негромко перекликаясь друг с другом.
