Текст книги "Миражи (СИ)"
Автор книги: Иван Вересов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Миражи
Иван Вересов
Глава 1
Ника
Была осень. Снова осень, а сколько всего произошло, словно вторая жизнь случилась. Сумбурная, беспокойная, похожая на Риту. Неужели теперь так и будет – в постоянном сравнении: “здесь мы встретились, здесь поцеловались, а вот тут поссорились…”
Не стоило из Германии возвращаться.
Не стоило позволять себе прогулку с Вероникой. Ведь он бессовестно перекладывает груз собственных проблем на неё. Чужого человека, не обязанного все это нести.
Но она же не узнает? Просто несколько часов вместе, чтобы отогнать одиночество. Чтобы не дать прошлому ввергнуть в беспросветное уныние и без того пасмурный, питерский день.
Через полчаса Виктор уже был на Васильевском. Он остановился у дома Татьяны, припарковался около арки во внутренний двор и позвонил Веронике.
– Да, – прозвучало в мобильном немного насторожено.
– Ника? Это Виктор, ещё раз добрый день. Если вы можете спуститься прямо сейчас, то я уже внизу.
– Иду, – последовал короткий ответ и соединение прервалось.
Виктор улыбнулся. Ждала… Утренние заботы и напряжение, которое держало его в офисе отпустило. Вяземский глубоко вздохнул, стряхивая остатки рабочих проблем. Сейчас он хотел отключиться от них и позволить себе отдохнуть. До понедельника. Вероника уедет и тогда… тогда он снова будет один, но до это ещё три дня. Всего три… или целых три… сейчас он не знал. Он вспомнил ночь в поезде, глаза девушки, её волосы…
В проёме арки показалась Вероника. Она снова была в тёмных брюках и строгом удлинённом пиджаке из какой то плотной, но мягкой ткани, из-под пиджака виднелась чёрная шелковая блуза. Волосы Ники свободно рассыпались по плечам, только две небольшие заколки удерживали золотистые пряди у висков.
Вот, вышла из арки и хмурый день показался Виктору солнечным от сияния её волос. Какой-то парень засмотрелся на Нику и толкнул женщину, которая шла ему навстречу, Вероника даже не заметила.
Виктор тоже смотрел на неё. Полминуты… минуту… Ника искала его глазами и выражение её лица менялось. Сначала лёгкое беспокойство, она нервничала, потом увидала машину и улыбнулась. Улыбка родилась в глазах, скользнула по губам, рука поднялась в приветственном жесте, но Ника смутилась и пальцы её только коснулись щеки. Девушка поправила волосы, быстрым движением откинула их за спину и решительно зашагала к машине.
Виктор вышел из джипа, открыл для Вероники переднюю дверцу.
– И снова здравствуйте! Я задержался сегодня, простите, – теперь он говорил с ней совсем не так, как из офиса, – не смог отменить деловую встречу, а потом ещё в пробке постоял на Невском. Вы из-за меня потеряли целое утро.
– Вовсе нет, я ещё и не дошила платье.
– Платье… да… – он вспомнил, что она говорила ему вчера про какое-то костюмированное собрание, вроде карнавала, – и кем вы будете в том платье?
– Эовин, Роханской принцессой.
Он не сразу сообразил, что в таких играх география вымышленная и попытался представить себе где находится Рохан, потом вспомнил, что в Средиземье у Толкина. Думать ему мешали волосы Ники, он хотел бы дотронуться до них, узнать какие они? Мягкие? Послушные? Да о чём он! С какой стати? Вероника поводов не давала, он обещал показать ей город и только.
– Хотел бы я посмотреть… Ну что ж, Ваше Высочество, прошу садиться, – Виктор церемонно повёл рукой в сторону джипа.
Она рассмеялась, села в машину, Виктор прикрыл дверцу. Когда вернулся на водительское сиденье, то почувствовал, что салон автомобиля наполнился чистым лёгким ароматом. Розовое масло. Без примесей каких либо других запахов. В поезде от неё пахло также.
– Вероника…
Она вопросительно, с некоторым беспокойством взглянула не него. Участие? Да нет, показалось… Они не настолько знакомы. С другой стороны, почему бы и нет? Виктора обрадовал ее взгляд, Вяземский душой потянулся к этой девушке. До понедельника, так до понедельника…
– Не будет ли с моей стороны слишком большой смелостью пригласить вас пообедать со мной? – спросил Виктор. – А вторую половину дня мы прогуляемся по центру. За город сегодня ехать поздновато, не хочется показывать вам окрестности наспех, а вот завтра с утра мы могли бы отправиться в Пушкин, Петергоф, Павловск, Гатчину – куда захотите.
– Да, я бы хотела в Павловск, – кивнула она.
И снова тихая радость согрела его. Она выбрала именно Павловск – место, с которым у него было связано так много воспоминаний.
– Так поедем подкрепиться тут поблизости? Если честно, то я и не завтракал толком, – признался он.
– Трудный был день? – спросила Ника
Не показалось. Виктор посмотрел в её зеленовато-серые глаза и ответил.
– Да, не лёгкий.
– Может быть…Виктор Владимирович…
– Просто Виктор, – попросил он и на мгновение накрыл её руку своей.
Как ни удивительно, именно Ника оказалась первой до кого ему хотелось дотронутся с тех пор как… не важно. Он прогнал воспоминания. До понедельника – никаких воспоминаний. Сегодняшний день он проведёт с этой милой девушкой и завтра тоже…
Виктор чувствовал в Нике нечто светлое, рядом с ней было спокойно. Ещё вчера, когда она говорила с ним по телефону, он слушал её голос и успокаивался.
– Хорошо, Виктор, – она не стала жеманничать, назвала его по имени, уверенно и просто. – Так вот, я хотела сказать, может быть вам не очень хочется после трудного дня бродить по городу? Наверное, лучше было отдохнуть…
– Да, отдохнуть… с вами, – улыбнулся он, и Ника улыбнулась в ответ.
Виктор повернул ключ зажигания. Зарокотал мотор, машина медленно стронулась с места и вошла в поток.
Виктор доехал по Среднему до Детской улицы, свернул, через два перекрёстка на Большой проспект и еще раз направо к Гавани. Знакомая дорога. Он столько лет прожил на Васильевском, знал тут каждый переулок.
Остров изменился, потерял свою обособленность, превратился в часть города. Не лучшую часть, а когда Виктор жил тут, он любил в Васильевском именно эту неуловимую отстраненность. Что-то особенное было в острове и василеостровцах. И весна приходила сюда раньше, и капель пела звонче, солнце яркое, небо синее. Но солнце редко выглядывает в Питере, а и в дождь тоже хорошо. Близость Финского Залива делала Васильевский более туманным и влажным в пасмурную погоду. Но не мрачным, скорее загадочным. Теперь загадочность исчезла, еще один городской район, активно строящийся вверх. Большой, как всегда перекопан – это как раз осталось, объезд…
А может быть это сам Виктор изменился? Десять лет не малый срок…
Как бы то ни было, остров показался Вяземскому унылым и грязным, улицы потеряли свою несколько «провинциальную» индивидуальность, особая василеостровская архитектура первых линий не составляла теперь единого стиля, приземистые фасады с плавно изогнутыми портиками и круглыми окнами петровского барокко, словно заплатками, были загромождены несуразными рекламными щитами. Как и весь Питер, впрочем.
Но Вероника смотрела на остров иначе.
– Как тут красиво, – повторяла она, прильнув к окну, – особенно там около дома Тани.
– Да, там самая старая часть васильевского – ещё немцы при Петре Первом строили, тут тоже была немецкая слобода, как в Москве. Вот мы походим потом пешком по Первой линии и по Шестой, я вам дома интересные покажу. Собор красивый там, около рынка на Большом проспекте, наверно видели уже.
– Да! Он так мне понравился! И часовня…
– На Васильевском много церквей, лютеранская есть и костёл, а на Смоленском кладбище часовня Блаженной Ксении, некоторые верят, что она эта Питерская Святая помогает просителям.
– А вы?
– Я? Думаю, что нет… у меня сложные отношения с Богом, – усмехнулся Виктор.
Вероятно, Ника подумала что он атеист и не стала расспрашивать. Виктора это вполне устраивало, она была тактична и больше молчала, чем говорила – это подкупало Виктора. Более всего не терпел он в женщинах вульгарную назойливость и бестактность, а если Ника и спрашивала о чём-то личном, то очень осторожно, не раздражая. В душу не лезла.
– А вот там что? Ещё одна церковь? – показала она на массивный купол, который поднимался над длинным каменным трёхметровым забором.
– Нет, военная часть. Отряд Подводного Плавания. У них на территории тоже собор, но не действующий, по моему один купол только от церкви и остался, а само здание перестроено. Вот мы и приехали, – добавил он, заворачивая на узкую улицу, и остановил машину у рекламной тумбы небольшого ресторана. – Почти в гавани. – Виктор наклонился и через стекло со стороны Ники взглянул на надпись над дверью. – Название сменилось, раньше это заведение называлось «У причала». – Рекламный щит гласил: “Континенталь”. Виктор усмехнулся, – ну, будем надеяться, что изменения здесь произошли в лучшую сторону.
– А вы часто бывали тут?
– Случалось… я жил на Васильевском, дочь у меня тут родилась, сын учился в Мореходном училище…
– А теперь почему… – Ника не закончила и прикусила губу, понятно стало – она не хотела спрашивать, само вырвалось.
– Почему… – Виктор вздохнул и нахмурился.
Ника перехватила тот же его взгляд, что в поезде, когда он прочёл то СМС.
– Почему, – повторил он, а потом неожиданно легко признался ей в том, о чём сам себе сказать не решался весь этот год. – Не знаю почему…
– Извините, не надо было спрашивать, – пробормотала она едва слышно и опустила голову, нервно сцепила пальцы.
– Спасибо, что спросили, сам я… боялся… Ладно, давайте посмотрим, что стало с этим ресторанчиком. Раньше тут кормили очень прилично, – сказал Виктор, закрывая нежелательную для них обоих тему.
Он не собирался откровенничать с этой девочкой, изливать душу, жаловаться по примеру стареющих холостяков. Покажет ей город, ничего больше. А с понедельника начнёт разбираться «почему».
В гардеробе Виктор помог Нике снять пиджак, разделся сам, потом прошел вместе с девушкой в обеденный зал.
Внутри ресторан выглядел иначе, чем Виктор помнил его, но всё было опрятно и чисто, белые скатерти на столиках, оформление безликое, но хотя бы не аляповатое. Все окна зала выходили на Большой проспект, закрытые зелеными жалюзи, они не пропускали внутрь обыденность улицы. На каждом столике стояла небольшая лампа под матовым абажуром, расписанным цветами в пастельных тонах. Такого же «цветочного оформления» были и панно на светло-зеленых стенах. В целом зал производил впечатление чего-то лесного, или скорее лугового.
Посетителей не было, официанты скучали у полураскрытого окна в конце зала около небольшой концертной эстрады.
Метрдотель проводил Веронику и Виктора к столику в центре зала, подал меню и предоставил им самим делать выбор.
– Что бы вы хотели на обед? – спросил Виктор.
– Не знаю, – Ника пожала плечами и смущенно улыбнулась, она не привыкла ходить по ресторанам и не очень представляла, как следует обойтись с этим заказом. – На ваше усмотрение, Виктор Владимирович.
Виктор укоризненно посмотрел на неё и покачал головой.
– Я привыкну, – с улыбкой пообещала она, – не сразу, конечно…
– Неужели я произвожу такое впечатление, что у вас язык не поворачивается назвать меня просто по имени.
– Нет, впечатление очень хорошее, но… мне это не привычно.
– Хорошо, я не буду настаивать, подождём пока привыкните, у нас ещё есть для этого время. Так что же с нашим обедом? Мясо, рыбу, птицу? Что на закуску?
– Какой-нибудь салат, наверно, мяса не надо, лучше бы что-то лёгкое.
– Вы не едите мяса?
– Ем, но сейчас не хочется.
– А рыбу?
– Пожалуй, да.
– Прекрасно… а что вы будете пить? Немного вина? – Ника отрицательно покачала головой, – ну, а я за рулём, так что напиться нам сегодня не светит, значит сок? – Она кивнула. – Какой? – уточнил Вяземский.
– Не очень кислый.
– Персик?
– Да…
– Ладно, а кофе и пирожные выберем потом.
Виктор заказал несколько различных салатов и форель с гарниром на горячее, персиковый сок, минеральную воду, позже кофе и пирожные со взбитыми сливками и фруктами, и ещё шоколад.
Обслужили их очень быстро, хоть официант и не был в восторге от скромного, безалкогольного заказа.
– Куда же мы направим стопы наши после обеда? – спросил Виктор, когда они добрались до кофе и пирожных. До этого оба ели молча и избегали смотреть друг на друга. Неловкости не было, скорее странное ощущение обычности происходящего, как будто они давно уже ходят обедать вместе.
– Нет… все-таки ресторан хорош вечером, – сказал Виктор, отставляя тарелку с горячим, – тогда тут представление и народу много, да и вообще обстановка другая. А так, почти столовая. Никакой экзотики. Помню времена, когда обедать мы бегали в пельменную, не здесь, не на Васильевском, конечно, а когда я учился. Хотя и тут на углу была раньше пельменная, и вечно в обед огромная очередь.
– У меня мама хорошо пельмени готовит, – сказала Вероника
– Не удивительно, в Сибири наверно все умеют их делать.
– Умеют.
– Так куда мы поедем? Скажите, вот так просто, не задумываясь, что в первую очередь вам приходит на ум, когда вы произносите Петербург.
– Нева…Финский Залив. Я была там сегодня утром, на берегу.
– Правда?
– Да, – Ника вспомнила о своих мыслях и спросила, – а вы любите Финский Залив?
– Да… очень, – ответил Виктор совсем другим тоном, чем он говорил до этого. – Очень, – повторил он и посмотрел на Нику. Некоторое время они молчали, думая каждый о своём, потом Виктор спросил, – и как вам Залив?
– Ему плохо в городе, душно, – отвечала она, – он здесь болеет.
– Болеет? Вы говорите о нём, как о живом.
– Да я так и думаю о нём. Я всегда хотела сравнить их – Байкал и Финский Залив, а ещё думала о северных народах, когда была на берегу, о тех мореплавателях…об их кораблях… ведь когда-то их морские пути проходили тут.
– Залив лучше смотреть не в городе, здесь он и правда болен, но есть места, где он живёт и дышит полной грудью.
– Наверно далеко? – грустно спросила Вероника.
– Не так далеко, может мы и туда доберёмся, но всё же вы не ответили на мой вопрос. Что для вас прежде всего Петербург?
– Сейчас… я скажу… – она на полминуты прикрыла глаза и улыбалась чему-то своему. Виктор ждал. Он смотрел на её золотистые ресницы. Они были темнее чем волосы и такие длинные, пушистые, тень от них падала не щёки.
“Когда она спит, глаза её так же прикрыты”, – подумал Виктор, а больше он ничего не успел подумать потому, что Ника открыла глаза и, встретив его взгляд сказала,
– Летний сад.
Глава 2
Город
Виктор припарковал машину за Академией Культуры со стороны Лебяжьей канавки, и в Летний сад они с Никой пошли по набережной.
– Давайте посмотрим на реку, – попросила девушка.
Они перешли проезжую часть, встали у парапета, любуясь панорамой. Поднялся ветер – крепко задувал с Невы, но Вероника только улыбалась и подставляла ему лицо, она ловила упругие порывистые волны глубокими вдохами и смотрела на противоположный берег.
– Я и представить не могла, что это так красиво! Нет, удивительно, невероятно! Река в гранитных берегах и мосты! Петропавловская Крепость! Сто раз видела это на фото по телевизору, в сети но… – она обратила к Виктору счастливое, изумленное лицо, не находя слов. – Я пробуду здесь ещё несколько дней, так мало, но точно знаю, что жизнь моя переменится, потому что я была здесь, видела этот город. Он никогда не станет моим, но и не отпустит меня, как и всех, кто ходил по его улицам, касался этих камней.
Она дотронулась до гранитного парапета бережно и осторожно, словно до живого. В первый момент Виктор не нашел, что сказать. Он улыбнулся ей в ответ и вдруг увидел Троицкий и Неву как в первый раз, это оказалось для Вяземского так же удивительно и невероятно, как стоять сейчас с незнакомой девочкой и чувствовать себя счастливым лишь потому, что крепкий невский ветер играл ее прекрасными волосами.
Картина потрясающей широты и свободы реки, обрамленной гранитными берегами, стальная рябь на воде, низкое величавое небо, простор – вот что открылось. И ветер, ветер! Он забирал все дурное, уносил в прошлое. Возможно ли? Да!
Сохраняя в себе это ощущение Виктор медленно шел вдоль гранитного парапета рядом с Вероникой, они поравнялись с воротами Летнего сада. Вяземский остановился, пораженный строгостью и простотой линий, контрастом золотого и чёрного между массивных гранитных колон, изяществом и лаконизмом украшений. Но главное – неотъемлемостью этой красоты от единого целого: Город, Нева, Летний сад. Он увидел их, увидел и понял. Едины и поют, похоже на симфонию ветра, реки, неба, мелодию линий.
Вяземскому хорошо был знаком исторический центр Питера, Виктор мог немало рассказать о домах, улицах, мостах, еще с института, когда всерьез увлёкся историей города, он помнил имена и даты, но ему и в голову не приходило, что можно относиться ко всему этому так. Глазами этой странной девушки смотрел он на Петербург и радовался мгновению жизни в здесь и сейчас.
– А если город все-таки станет вашим? Вы бы хотели? – спросил он.
– Раньше я бы сказала – нет. До того как увидала его, а теперь… наверно да. Но это невозможно, разве что чудо совершится.
– Чудеса для тех, кто верит. – Виктор оглянулся на здание Академии Культуры. – А ведь я тут учился, вон в том доме, он указал рукой на массивный фасад, обращенный к реке, – из окон видел то Петропавловскую крепость, то Летний сад.
– На экономиста учились тут? – удивилась Вероника.
– Нет, на режиссера, – засмеялся Виктор.
– Но как же… вы удивительный и странный.
Он только махнул рукой.
– Это всё так запутанно вышло, диплом понадобился. Рассказывать долго, да и не стал я режиссером, поэтому воспоминания оставим прошлому, в них мало интересного. Разве что всякие забавные моменты. Вот например, видите, там где мост через Лебяжью Канавку? Воооон там, с края место где можно коротким путем проникнуть в сад. Где пики решетки расположены веером – есть щель.
– А почему через ворота нельзя?
– Так ведь лень! Весной мы ходили в сад готовиться к экзаменам, а до ворот далеко, пока туда, пока обратно. Мы через решетку лазали и вот, одна девочка упала в Лебяжью канавку, прямо как Лиза из “Пиковой Дамы”
– Какой ужас, утонула?
– Нет, конечно, её же спасать кинулись.
– Вы?
– Нет, другие девчонки – из парней никто. Да там мелко. Мы их потом всех разом выловили с парапета, даже ноги не промочили, а они все вымокли.
– Очень по рыцарски. А дальше? Девочки не возмутились?
– Нисколько, наоборот… было смешно… дальше мы пошли кофе пить, девчонки все мокрые ввалились в буфет, а навстречу – декан факультета. И, самое удивительное, что он сразу догадался. Я до сих пор не пойму как, но он сказал, – Виктор сделал строгое лицо и копируя декана наставительно произнес: “Надо пользоваться воротами…”
– Может он сам так лазал? В юности, – Ника засмеялась, но тут же погрустнела, – как это замечательно жить и учиться тут.
Виктору захотелось её утешить и опять это странное желание прикоснуться к ней – взять за руку… Конечно он не стал делать этого, а начал рассказывать о городе, но на самом деле о себе.
– Наверно мы, жители Петербурга, так привыкли к городу, что перестали замечать его. Ходим, ездим: из дома на работу, с работы домой. От мостовых глаз не поднимаем. А ведь он – чудо! В масштабе возраста городов мира наш – юнец. Удивительно представить себе, что триста лет назад на том месте, где мы сейчас стоим, был густой дремучий лес, а берега Невы, топкие и плоские, почти не поднимались над водой. Литейный проспект выглядел просекой от Литейной слободы до “невской першпективы” как называл улицу царь Петр, а за Марсовым полем лежало большое торфяное болото. Не было постоянных мостов, только наплавные. Государь самодержец вообще весьма негативно относился к мостам через Неву – хотел чтобы в новом городе на улицах слышался не стук колёс о мостовую, а скрип вёсел в уключинах – каретам он предпочитал лодки, да и сами улицы собирался заменить каналами. Планы спутала Нева, она же распорядилась по-своему и любимым детищем Петра – Летним садом. Я обрадовался, когда вы назвали именно это место!
– Сама не знаю почему, закрыла глаза и…как будто услышала внутри… Да, Неву без мостов представить трудно, – согласилась Ника.
– Я Троицкий люблю больше всех.
– Почему?
– Не знаю, может, тоже слышу внутри, – Виктор обернулся и ещё раз взглянул на панораму противоположного берега, – А еще… если пойти и встать над Невой, то с моста в обе стороны открывается Время Города. Старое и Новое… если лицом к Марсову полю на середине моста, то по правую руку у вас окажется Петропавловская крепость, стрелка Васильевского, а по левую – Аврора, Площадь Ленина, вся панорама арсенальной набережной с современными зданиями, как будто мост разделил историю надвое. Он кстати самый протяженный, почти 600 метров, если мне не изменяет память, как застрянешь на нём в пробке в час пик, так и сидишь целый час в машине и любуешься Невой.
– А за мостом что?
– Троицкий перекинут к первой площади города. Она и Петровская набережная – самые старые части Петербурга. Когда город только начинался, время военное было, поднимали земляные валы Петропавловской крепости, а под прикрытием цитадели выросло и поселение. Теперь от него ничего не осталось, кроме названия площади, но триста лет тому назад тут был первый порт, административный центр, коллегии, типография, аустерия, как на новый лад именовали трактир. Была и церковь – тоже Троицкая, почему так названа – не знаю, но вероятно это связано со Святой Троицей. А по берегу дома новых вельмож – Меньшикова, Зотова, Шафирова. Ни один из домов не уцелел, но чудом сохранился первый дом Петра. Вот там, на Берёзовом острове, между мостом и Авророй, видите, небольшой каменный домик – это футляр в нём спрятан бревенчатый, срубленный солдатами за три дня дом царя. Там он и поселился, после того, как заложил крепость. В доме музей. Если будет время – можно сходить взглянуть на семейный быт Петра Первого.
– Столько всего хочется увидеть! А ведь целый день на игру уйдёт, – сказала Вероника.
– Но игра тоже дело интересное, разве нет?
– Да, очень! Я так ждала её, готовилась, мы почти полгода переписывались с друзьями, а потом я ещё уговаривала папу целый месяц, чтобы он меня отпустил, и ребята меня ждали, представляете! Они не стали играть без меня, всё должно было состояться летом, ещё на каникулах, а сейчас все все учатся, потому и у меня так мало времени. Летом я могла бы хоть месяц жить у Тани.
– Она такая славная, – сказал Виктор.
– Да, она мне как сестра.
– А родных сестёр и братьев нет?
– Нет. Я одна.
– Это не легко – быть единственным ребёнком в семье, – сочувственно улыбнулся Виктор, – но папу вашего можно понять – я бы ни за что вас не пустил.
– Я бы всё равно поехала, потихоньку…
– Да неужели? Сбежали бы из дома?
– Определённо. Я же не могла подвести ребят. Дома мне казалось, что игра – важнее всего, когда я собиралась, думала, что это так, а теперь увидела город и поняла, что есть нечто, ещё более важное… я затрудняюсь сказать… конечно город и… я в нём. Это как будто сделать шаг, как вы говорите, в другое время.
Она прижала руки к груди, смиряя восторг. А он рвался наружу, сиял в удивленных, широко распахнутых глазах, укрывался в смущенной улыбке, готов был пролиться слезами.
Виктор понял о чём она. Это пришло ощущение восторженной свободы в большом городе. Девочка повзрослела, но ей не надо было сейчас знать об этом, да и узнать она должны была не от кого-то – от самой себя. И рядом с тем, кто ее любит, а не с ним, Виктором Вяземским, случайным попутчиком.
