Текст книги "Обычные приключения: Повесть. Рассказы"

Автор книги: Иван Черных

Соавторы: Владимир Фиала
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Иван Черны
Рассказы

Перевод с чешского Б. С. Иванова

Слушай мою команду

Карел перебежал двор и вошел в холодный дом. В шахте лифта пахло горелым луком. Подъемник опять не работал. Карел взбежал наверх, перепрыгивая через три ступеньки, и остановился у таблички с надписью «Карел Урбан». Нажал пальцем кнопку звонка и нетерпеливо забарабанил пальцами по косяку двери. «Лучше бы все это было уже позади», – подумал он.

В дверях появилась мать. От нее исходил запах свежих булочек. Она попыталась сказать что-то в знак приветствия, но сын ее опередил. Стараясь не смотреть в глаза, сказал:

– Ну, я пойду собираться и поеду…

– Боже мой, как мы тут без тебя?

– Сразу же, как приеду, напишу, мамочка…

– Спасибо, что хоть обещаешь, – всхлипнула она и погладила сына по голове, словно ему десять лет и он принес табель с отличными оценками.

Раньше прикосновение этих нежных рук он воспринял бы с радостью, сейчас же отдернул голову. Это был именно тот момент, которого мать давно боялась. «Как быстро пролетело время», – подумала она, провожая его взглядом.

Вот он миновал переднюю, коридор и направился в свою комнату. Одну из стен целиком занимали книжные шкафы и плакаты, стол был завален журналами. На гвозде висела пара боксерских перчаток, рядом гитара и эспандер. Карел просунул руку в платяной шкаф, взял свитер и натянул его через голову, потом надел новые джинсы и набросил куртку. Посмотрев в зеркало, ладонями пригладил волосы. Он мысленно прощался со своим раем, которого до сих пор не покидал, разве что на короткое время, когда в школьных бригадах участвовал в уборке хмеля. У него здесь было все, что только мог юноша пожелать. Он окинул взором свои сокровища, закрыл дверь и вышел на кухню. Отец сидел за столом и листал газеты. Это было его любимое занятие. Только он отложил в сторону самую большую газету, как услышал всхлип. Мать утирала слезы… Сыну стукнуло уже девятнадцать лет. Мир его выглядел внешне беззаботным. Она немного успокоилась, заполнила его Спортивную сумку необходимым бельем, а сверху положила продукты на дорогу. Сын подсел к столу. Отец, сложив руки на животе, быстро закрутил пальцами. Мать замерла. Сын, торопливо жуя, пытался нарушить воцарившуюся тишину:

– На юридический меня не приняли, на медицинском оказался слишком большой конкурс, на факультет искусств поступить у меня нет никаких шансов, так что ничего не осталось, как пойти в армию.

– Ну и правильно, сынок! – Отец с удовлетворением смерил взглядом его широкие плечи. – Воспринимай это как тренировку…

– Хорошая тренировка, – поперхнулась мать, – когда он вернется, мне уже будет сорок.

Оба знали, что мать может сейчас запричитать и расплакаться. Карелу же хотелось избежать душераздирающих сцен, он от всей души желал, чтобы все это скорее кончилось. Потому поднялся:

– Так я пойду…

– Я отвезу тебя на вокзал, – предложил отец и стал надевать пиджак.

Но Карел отказался. Ему хотелось остаться одному.

– Я бы с удовольствием напоследок прошелся но городу…

– Ну да, конечно…

Сын поклялся, что сразу же, как прибудет на место, напишет. Выслушав в десятый раз от отца наказ о том, как следует себя вести, он закинул через плечо туго набитую спортивную сумку, поцеловал мать в щеку, похлопал по-мужски отца по плечу и вышел из квартиры. На лестнице он почувствовал, как перехватило горло. На какое-то мгновение у него возникло желание вернуться и спрятаться в постели под одеялом от всего, что его ожидало. К действительности его вернули шаги, застучавшие по ступенькам. За спиной Карела знакомый голос произнес:

– На экскурсию, Карлуша? – Дворничиха, бабка с округлой спиной и выступающими лопатками, жила в доме с незапамятных времен. Она видела еще, как родители принесли Карлушу из родильного дома, бесчисленное множество раз присматривала за ним.

– Странствовать, пани Прушова, – улыбнулся Карел.

– И не заметишь, как летит время… – Она подняла ведро, которое минуту назад поставила на ступеньки, и осторожно спустилась на нижний этаж к водопроводному крану.

Карел ее обогнал на лестничной площадке. Какое-то время он еще слышал, как струя воды бьется о дно ведра, но потом вышел на улицу.

Дул теплый ветер. На душе стало немного полегче. Он обернулся и напоследок посмотрел на свои окна. Родители махали руками, пока его фигура не исчезла за деревьями парка.

На мгновение его внимание привлек рекламный щит реконструированного кинотеатра «Славия». Затем он прошел мимо костела. Газон в парке уже разворотили машины с буквой «М». Стволы деревьев были обнесены дощатой оградой, чтобы их не повредили метростроевцы. «Все здесь изменится», – подумал Карел. Еще совсем недавно у каменной стены костела он играл в камешки. Отсюда до школы была всего пара шагов. Сколько раз он перебегал парк на одном дыхании?!

Карел миновал улицу со старыми домами, сбежал по склону у Дворца профсоюзов и остановился у семафора в ожидании зеленого света. Затем перешел пути электрифицированной железной дороги, и людской поток вынес его к вокзалу.

Часы отсчитывали время. Из расписания поездов Карел узнал, что скорый поезд Прага – Черчены – Ческе-Будеёвице отходит через несколько минут. Проверил, на месте ли повестка о призыве на действительную военную службу. Она давала право на бесплатный проезд. Перрон заполнили пассажиры и провожающие. Толпа гудела, как пчелиный улей. Суматоха усилилась, когда подали состав. Лязгнули буфера. Голос в динамике извещал пассажиров и провожающих, что скорый поезд готов к отправлению. Карел вошел в вагон, нашел свободное купе и забрался в угол. После сильного рывка поезд тронулся. Колеса застучали на стыках. Город с миллионным населением остался позади. Замелькали пригородные пейзажи, поля, леса. Родные места неотвратимо удалялись.

«Ну, теперь определенно уже все». Он сглотнул подступивший к горлу комок. Скорый поезд не задерживался на полустанках. Сенограбы сменили Ржичаны. Охватившая сердце грусть немного отступила при виде волн Сазавы, в которой он купался каждые каникулы. Вспомнился случай. Однажды они с отцом плыли вниз по реке от Ратаи до Черчан на пароме, который был только что просмолен. За шесть часов плавания они измазались смолой, как дорожные рабочие. Отмывались бензином, свиным жиром, смола стягивала кожу на руках, как лайковые перчатки.

Его воспоминания прервала молоденькая проводница с компостером в руках. Когда он подал ей повестку о призыве, она удивилась:

– А почему вы не поехали специальным поездом? Он отходит через час после нашего.

– Да уже не мог дождаться…

Купе то заполнялось, то вновь становилось свободным. В Таборе поезд попал под проливной дождь и в Будеевице прибыл чистеньким. Заскрежетали тормоза. Пассажиры стали готовиться к выходу. Карел взял свою сумку и вышел на перрон. Толпа немилосердно швыряла его сумку, пока выбирался на площадь. Июньское солнце слепило глаза. Диктор объявил, что скорый поезд из Праги следует на Линец. В Будеевице Карел был впервые и с любопытством разглядывал улицы. Об этом городе он знал лишь, что здесь есть знаменитый пивоваренный завод и хорошая школа бокса.

– Эй! – Кто-то потянул Карела за рукав. На него смотрел высокий десатник. Гимнастерка плотно облегала его фигуру. О стрелки брюк можно было порезаться, ботинки канадки блестели. Погоны пограничника украшали две металлические косточки, эмблема с головой собаки на петлицах подтверждала его принадлежность к этой службе.

– Призван в элиту? – спросил пограничник.

– Наверное.

Карел вытащил повестку. Десатник глянул в бумагу и махнул рукой в сторону автобуса. «Икарус» стоял у бокового входа в вокзал.

Карел направился к автобусу и рывком открыл дверь. В тишине раздавался только голос водителя. Он был подстрижен «на пять пальцев», завернутые рукава говорили о том, что он служит второй год.

В одной руке у него был кусок хлеба, в другой кусок домашней колбасы. Он махнул Карелу рукой и, жуя, произнес:

– Садись, пока есть места!

Карел кивком поздоровался с сидевшими в автобусе парнями и выбрал свободное место около блондина с редкими волосами. Тот подвинулся к окну и пригласил:

– В доме моего отца места хватит, арестованный…

Карел посмотрел на него, не понимая, что он хочет этим сказать. Тишину снова прервали слова водителя, только что управившегося с колбасой и хлебом: Вот если б сейчас мне – а меня зовут Гойер – Кто-нибудь подбросил шницель… – Новобранцы стали рыться в вещевых мешках, а водитель по-лисьи благодарил:

– Вот спасибо, ребята, вот спасибо…

Перед ним выросла целая куча шницелей. Их запах забил даже запах бензина. Один шницель – наиболее прожаренный – водитель надкусил. Затем стал с аппетитом поглощать кусок за куском. Новобранцы разговорились. Откуда-то сзади раздалось:

– Что ждет нас, Гойер?

– Вначале вам сделают укол, – проговорил, не переставая жевать, Гойер. – Затем остригут…

– Ну а что дальше?

– Пройдете курс молодого бойца, потом в роты.

Десатник подошел к автобусу с новой партией новобранцев. Проверил, все ли прибыли, и, удовлетворенный, кивнул водителю:

– Поехали, Тонда!

Гойер перестал есть, вытер ладони об одежду и завел мотор. Клаксоном поприветствовал девушек на тротуаре. Красавицы не сделали даже попытки улыбнуться молекулам, которые в ближайшее время станут составной частью армии. Гойер тут же изрек, что здесь девушки от них воротят нос, однако в пограничной зоне дело обстоит иначе. Десатник вытащил сигареты и скомандовал:

– Можно курить, парни!

К нему в ответ тут же потянулось несколько рук с пачками сигарет. Сквозь сигаретный дым десатник перехватил чей-то взгляд, упершийся в бронзовую фигурку собаки на зеленом поле петлиц. Этот взгляд принадлежал молодому человеку, который сидел через проход от Карела. Волосы его копнами ниспадали на бороду, на макушке уже начинала пробиваться плешь. Десатник предвосхитил подготовленный вопрос:

– Эту собачку зовут Фула, ребята. Сегодня вам это еще ни о чем не говорит, но скоро вы все узнаете!

– Павел Кочка, – представился любопытный, – или просто Чича…

Автобус тащился улочками старинного города, миновал мост через Влтаву, пропыхтел на подъемах. Проехали здание пивоваренного завода «Будвар». Кто-то продекламировал:

– Там, где пиво варится, хорошо живется!

Водитель ловко сделал поворот. В автобус прорвался гудок поезда. Новобранцы прилипли к окнам. Вид из окна автобуса им ни о чем не говорил. Город как город. Шины шуршали на жестком покрытии дороги. Десатник предупредил:

– Уже подъезжаем, смотрите…

– Уже подъезжаем! – загудели в автобусе.

Автобус пересек железнодорожный переезд. Раскаленный на июньском полуденном солнце асфальт в каштановой аллее казался прохладнее. За массивными стволами деревьев виднелось четырехэтажное здание казармы. Оно было обнесено забором, за которым все сразу увидели возбужденную толпу новобранцев.

– Приехали! – возвестил Гойер.

Карел, не привыкший нигде торопиться, сейчас вдруг по-дружески подтолкнул соседа!

– Ну выходи же…

– Да будет благословен тот, кто пропустит перед собой брата своего, приятель.

– Какой ты добренький, – не смог от удивления ничего другого сказать Карел.

Все вышли из автобуса, «Икарус» снова исчез в облаках пыли и дыма. Карел шагал рядом с Кочкой впереди толпы, которая направлялась к казармам. Ворота были украшены геральдикой пограничных войск и транспарантом с надписью: «Добро пожаловать!» Прошли мимо часового. Каждый показал ему повестку о призыве. Часовой не очень понравился новичкам из-за своей педантичности. К воротам подошла новая группа юношей. Вел ее парень, на которого все сразу обратили внимание. Весил он не менее центнера.

– Посмотрите-ка, вон тот экономил на диете, а деньги все равно проел, – хохотал Кочка.

Карел только вздохнул, услышав эту плоскую шутку, присел у забора. Здесь были ребята из Чехии, Моравии, Силезии и Словакии, настоящая мешанина наречий и жаргонов.

– Не задерживайте, ребята! Следующие… – раздался громкий голос высоченного, метра два ростом, свобод-ника. Тот бегал от группы к группе и командовал: – Эти идут в парикмахерскую, эти…

Кочка и Карел долго наблюдали за работой каменщиков, а затем поднялись и направились к стульям, на которых корчились прибывшие новобранцы. Парикмахеры в военной форме демонстрировали свою профессиональную хватку. Судя по количеству «волосатиков», им предстояло трудиться до самого вечера. Волосы под ногами лежали пушистым мягким ковром. Карел сел к ближайшему парикмахеру. Тот сразу выстриг поперек головы свежую борозду. Карел почувствовал, как начинает зябнуть голова. Кто-то запел:

– Стригли наголо молодого парнишку…

Карел чувствовал, что стрижка подходит к концу. Парикмахер смахнул упавшие за ворот волосы и с гордостью посмотрел на свою работу:

– Подстрижен, как у Матушки в Праге!

– Благодарю, – ответил Карел, поднимаясь со стула.

Он не успел даже взглянуть, где Кочка, как кто-то подал ему полотенце и мыло:

– А сейчас, дружище, двигай мыться!

Просторный зал автопарка превратился в импровизированную умывальную. Здесь было несколько душевых установок. Струи воды смывали с парней дорожную пыль. Карел снял одежду. Сейчас все они были похожи друг на друга. Кто-то решил позабавить парней:

– Ребята, представьте себе, у нас на шахте под душами была ужасная давка. Однажды чувствую: кто-то трет мою ногу. Вначале подумал, что кто-то балует. Отдернул ногу и говорю: «Ты что, спятил?» А он извинился – оказывается, принял мою ногу за свою…

Офицер в белом халате прервал смех новобранцев:

– Не одеваться! Кто помылся, отправляйтесь к врачам.

Наконец-то освободилось место под душем. Карел быстро намылился. Тут он услышал:

– Можно под твой душ?

Около него стоял почти скелет. Грудь – как арматура от бетона, позвоночник скорее похож на пилу, вместо живота – таз. Карел с удивлением узнал Кочку.

– Где же твои кудри, Чича? – спросил он и невольно дотронулся до собственной головы. – Моя лысина светит так же, как твоя?

– С таким светом нельзя заблудиться, – в тон ему ответил Кочка.

– Вовремя ты попал в армию, – усмехнулся Карел, глядя на фигуру Кочки, – тебя хоть откормят здесь немного!

– Что ты понимаешь! Это дань профессии! Я был в свое время «фирменным» парнем. Как я прыгал, в полете делая сальто с трамплина на колонну из трех братьев, которые стояли на плечах друг у друга!

После этих слов Чичи Карел стукнул себя по лбу – как не знать пражских Юнг, Тржиск и знаменитых Кочковиц, первоклассных акробатов-гимнастов! Ему не хватило бы пальцев на обеих руках, чтобы посчитать, сколько раз он толкался в очереди за билетами на Летейской площади.

Ливень воды колотил новобранцев. Гвалт и всплески напоминали буйство деревенских мальчишек у пруда. Атмосферу беспечности прервал приказ:

– Выходить! Смена!

Наспех вытершись, они побежали к врачу. Карел встал в очередь за странной фигурой: ноги у этого человека были кривые, походили на букву «О». Внешний вид юноши говорил о том, что он не переносит никакой боли. Едва увидев в руке доктора шприц, он упал Карелу на руки. Врач покачал головой:

– И таким будет доверена охрана границы!

Один из санитаров схватил ампулу. Резкий запах нашатыря привел парня в сознание. Ему было стыдно.

Рядом послышался голос Кочки:

– Доктор, я здесь, наверное, по ошибке!

– Чего тебе не хватает?

– Мне? Ничего, наоборот, у меня есть кое-что лишнее. Спазмы желудка, ревматизм, порок сердца, ущемление и воспаление слепой кишки!

– Так для тебя же смерть в поле будет освобождением от всего этого. Следующий! Пошевеливайтесь!

Они продолжали смеяться и по дороге на вещевой склад. Там пахло нафталином. Чича утверждал, что он пришлепнул моль. Новобранцы прилипли к барьеру, за которым бегали солдаты. Руководил здесь всем ротмистр, уже в летах, но выглядевший щеголем. В настоящий момент он наблюдал за тем, чтобы каждый получил форму и белье по размеру. Особое внимание он уделял нижнему белью и спортивным трусам. Карел вышел на лестницу с охапкой одежды и изрек:

– Быть красивым – очень важно для молодого солдата, ребята!

– Тебе-то это можно говорить… – смерил его взглядом юноша, который на приеме у врача потерял сознание.

– Что поделаешь, если тебя валит с ног даже обыкновенный укол…

– Со мной никогда такого не случалось раньше.

– Я рад, что сейчас сэкономлю на нарядах, – бормотал Чича.

Несмотря на все усилия ротмистра, рослым парням досталась одежда меньшего размера, новобранцам небольшого роста – наоборот. Прямо на лестнице начался обмен. К а яг да я мелочь приводила новобранцев в изумление. Фуражки, ремни, эмблемы. Спрашивали друг у друга, как сидит форма цвета хаки. В форменной куртке у Кочки, казалось, даже расширились плечи, и он был настолько доволен своим внешним видом, что настроение ему не испортили даже шутки Карела. Толстяк Шимон больше всех выглядел военным человеком. Форма на нем сидела хорошо. Он даже начал надраивать ременную бляху, как старый служака. Не ладилось только с фуражкой. И он обменялся ею с Кочкой. Обмен сопровождался удовлетворенным ревом остальных. Всеобщий восторг прервал энергичный десатник:

– Становись!

Он построил новобранцев в шеренгу и осмотрел. Увидел несколько незастегнутых пуговиц и развязанный Шнурок.

– Каждый из вас в отдельности и ломаного гроша не стоит! Вместе же вы приличный взвод. В колонну по одному, на комиссию…

Майоры и подполковники из комиссии смотрели на новобранцев по-отечески. Они внимательно разглядывали вчерашних школьников, которым предстоит суровая солдатская служба. И они повзрослеют. Офицеры разбирались в этих вещах и знали: так будет. На каждого новобранца было отведено достаточно времени. Они внимательно выслушали ответы по анкете, рядом с фамилиями ставили какие-то цифры. Карел, Кочка и парень, по любому поводу прибегавший к библейским выражениям, получили номер «два». Тому, кто терял сознание при виде иглы шприца, поставили номер «один». «Пастор», как его про себя назвал Карел, был переполнен чувствами, для выражения которых не нашел даже подходящей цитаты из библии, и первым протянул Карелу и Кочке руку:

– Хорошо, что мы получили номер «два»!

Вместе они направились за долговязым свободником к грузовику, стоявшему неподалеку от казармы. Уже находившиеся здесь новобранцы обступили водителя, который с тряпкой в руках обходил автомобиль, протирая запылившиеся фары. Его красила пятнистая маскировочная форма, штык-нож на поясе и патронташ. В кабине машины лежал автомат. Словом, это был настоящий пограничник! Он видел, что молодые на него смотрят, и сказал:

– Нас послали за вами прямо из наряда!

Лицо у пограничника было цвета обжаренной сардельки, что продаются в ларьках на Вацлавской площади в Праге. Грузовик он обходил вразвалку, загребая носками. Водитель потянул носом воздух и сказал с уверенностью:

– Вы привезли с собой солнечную погоду. Здесь это редкость!

Он поднял указатель правого поворота в верхнее положение и сдвинул козырек фуражки на заросший затылок. Фуражка была надета по пограничной моде и наперекор всем законам земного притяжения держалась прочно. Водитель уверенно заявил:

– Здесь если не туман; то моросит дождь, а если не моросит, то льет…

Он уселся на погнутый бампер и запустил руки в карманы. Это был точно рассчитанный жест. Чича вытащил пачку сигарет. Водитель попросил:

– Кто-нибудь даст огоньку?

Перед ним затрепетали огоньки нескольких зажигалок. Между затяжками водитель отвечал на вопросы. Чина с любопытством спросил:

– Куда сейчас?

– В Каплицы… Там учебка…

Карел насторожился. Название этого южно-чешского городка кое о чем ему говорило. Когда учился в средней школе, изучил местность у Каплиц, работая в сельскохозяйственной бригаде. Запомнилась ледяная вода реки Малше, добросердечные люди и глухие леса.

– А что дальше?

– Распределят вас по казармам.

– Затем?

– Направят по взводам. – Он раздавил окурок о бампер грузовика, затем прижал его каблуком ботинка.

Беседу прервал четарж с тремя металлическими косточками на погонах.

– Смирно! – подал он команду.

Новобранцы застыли в положении, которое лишь приблизительно напоминало стойку «смирно». У четаржа при взгляде на новобранцев раздвинулись в усмешке губы, но он сдержался и приказал:

– Солдат Кочка!

– Да? – сделал два шага вперед Чича.

– В армии отвечают «Здесь»! Произошла ошибка при вашем зачислении. Возвращайтесь и поищите группу номер «один»!

Лицо Кочки стало кислым, он взглядом попрощался с Карелом. Кочка не позволил себе протестовать вслух, но, отойдя на несколько метров, отвел душу, сделав сальто. Все, кто видел это, изумились. Остолбенел и четарж:

– Что это?

– Это и есть тот знаменитый Кочка… – пояснил Карел.

– Всем в машину! – приказал четарж.

Заработал, двигатель, грузовик тронулся. Подъехали к дорожному знаку. Карел прочитал на указателе: «Каплице над Малше – 30 километров».

…Дым печных труб медленно таял в вечернем небе. Городок расцвечивался зажженными фонарями. Темнело. Вуалью мглы окутало грузовой автомобиль, который остановился перед длинным низким зданием. В центре между окнами висел транспарант: «Не пройдут!» Новобранцы были еще слишком молоды, чтобы по-настоящему понять смысл этих слов. Мало кто из них знал, что, выполняя эту задачу, отдали жизнь многие военнослужащие корпуса национальной безопасности и пограничных войск. Четарж был всего лишь на пару лет старше, чем они. Сейчас он помогал водителю открывать борта. Новобранцы спрыгивали один за другим. Четарж набрал воздух в легкие и подал команду:

– Становись!

Они выстроились перед входом в учебный центр. Несколько солдат второго года службы с усмешкой поглядывали из окон казармы, где размещалась рота обеспечения. Они потешались над неуклюжестью новобранцев, которые колонной по три двинулись к казарме.

Карел вошел в казарму среди последних. Ему досталась комната прямо у входа, где стоял столик дневального. На стуле, покачиваясь, сидел десатник. Каждый его наклон сопровождался скрипом расшатанной спинки стула. Все здесь, в том числе и он, пропахло жидким мылом. Десатник был словно обрызган веснушками. На его груди звенели патроны на шнуре – символ дежурного по роте. Он оценил спокойное поведение Карела:

– Умеешь выбирать место, дружище. Отсюда ты быстрее других выскочишь наружу.

– Это так важно?

– Сам оценишь.

Карел повернулся и без стука вошел в отведенную ему комнату. На мгновение он остановился на пороге, оглядел дощатый пол, зарешеченное окно с видом на улицу городка. Всюду был стерильный порядок, характерный запах моющих средств, мастики для полов и хлорки. Надраенные сосновые полы блестели. Большую часть помещения занимали четыре пары двухъярусных коек. И без того узкие проходы сужались металлическими шкафами. В единственно свободном месте, у печки, стояла группа новичков. Они удивленно разглядывали снаряжение, висевшее на кроватях, противогазы, фляги и котелки.

– Что же мы стоим?

Вопрос вернул их к действительности. Вдруг вспомнили, что еще, собственно, не знакомы друг с другом. Оказалось, что Земан родом из Остравы. У Тонды Раймунда был звонкий голос. Парень, ставший инициатором знакомства, с ухмылкой сказал:

– Меня зовут Крейчи[5]5
  Крейчи – портной (чешск.). – Прим, ред.


[Закрыть], ребята…

– Дамский или мужской? – не упустил случая поддеть его Карел.

Шимон был самый упитанный из всех. Это был тот самый парень, который обменялся с Чичей фуражками в Будеёвицах. Сейчас он с чисто женским интересом допытывался:

– Ну, как мне это идет, панове?

– Парень что надо, как оселок. Осталось только поплевать… – впервые заговорил цыган, который стоял, небрежно опершись о стену помещения. Казалось, что он хотел дать возможность всем выговориться, а сейчас решил наверстать упущенное.

– Меня зовут Бела…

Фамилия его была Варга. Он из Бенешова, недалеко от Праги, куда вместе с родителями переехал из Прешова после войны. От цыгана в нем остались только волосы да цвет кожи, во всем же остальном чувствовалось воспитание горожанина. Он привлекал внимание своей непосредственностью. Юноша с именем римского прокуратора древней Иудеи, Пилат, уже прилагал усилия к тому, чтобы вернуть Шимона на путь праведный таким сравнением:

– Тело – вещь бренная, а дух – это то, что все переживет!

Шимон смеялся, прикудахтывая, как курица. Варга по-дружески похлопал Карела по плечу, признался:

– Всю жизнь боялся армии, а оказывается, это не так страшно!

– Время работает на нас, ребята! – поднял руку Карел. – Завтра уже останется семьсот тридцать дней…

Он занял верхнюю койку у окна, которое выходило на улицу и было защищено старой решеткой. Ее спицы были изогнуты, так как множество таких же молодых, как они, солдат просовывали в решетку головы, пытаясь увидеть кусочек гражданской жизни. Карел решил тоже попробовать, да только сильно ободрал уши. Увидел лишь машины у автопарка. Дежурный у входных ворот погрозил кулаком. Карел понял, что этот жест адресован ему, и хотел было отскочить от окна, но совсем забыл о решетке. Голова застряла между железными прутьями. Он чувствовал, как горят уши, и жалобно позвал:

– Ребята!

– Холера тебя возьми, – первым подскочил Земан, – ты что здесь дурака валяешь?

Подоспевшие новобранцы дружно надавили на решетку, и Карел вытащил голову. Вытер ссадину носовым платком. А Крейчи уже декламировал:

– Уже и кровь свою пролил…

– Оставь меня в покое!

Карел уже думал о том, что он ответит на возможные вопросы начальства. Шимон советовал сказать, что ссадина от того, что фуражка мала. Пилат заметил, что у греха всегда поначалу веселое лицо. Едва они успокоились, как вошел свободник. Грудь его украшали знаки отличника-пограничника и стрелка третьего класса. Он остановился посреди комнаты, смерил новобранцев цепким взглядом и скомандовал:

– Смир-на-а!..

Они застыли в ожидании. Карел думал о том, что выходка эта дорого ему обошлась. К тому же онемела нога. Это он почувствовал еще в машине по дороге сюда. Сейчас он незаметно разминал ногу. Свободник взорвался:

– Я сказал: «Смирно!» Это ко всем относится!

Голос его нервно подрагивал.

– Вольно!

Свободник сказал, что зовут его Антонин Славик и что он командир их отделения. Сейчас они подготовят к отправке свою гражданскую одежду, а затем – спать. Утром подъем в шесть! В заключение свободник дал несколько советов по обращению со снаряжением и ушел. Тут же в комнату вошел дневальный с рулоном упаковочной бумаги. Он вручил каждому сопроводительные бланки и продиктовал адрес части. Напомнив о сохранении военной тайны, он в порядке назидания рассказал об одном солдате, который служил в ракетных войсках. Тот, отправляя письмо, нарисовал на конверте теннисную ракетку и несколько цифр. Об этом случае еще и сейчас говорят.

Упаковочной бумаги хватило всем. Карел управился со своими вещами и сел за письмо. Он бегло описал первые впечатления, пообещал вскоре написать еще, сто тысяч раз поцеловал маменьку, передал привет отцу. Заклеив конверт, обнаружил, что у него нет марки. Земан его выручил:

– В ходу марка за шестьдесят геллеров. Специально для тебя хранил.

– Мой дед был филателистом… – заговорил нараспев Раймунд. Он был из Моравии и растягивал гласные, как оперный певец. – За одну такую марку он однажды заплатил хорошие деньжата…

– Видимо, он отправлял свое письмо очень далеко! – съязвил Варга. Он со всем уже управился, уложил вещи в шкаф и собрался в умывальную. Вскоре он вернулся. Тело его покрылось гусиной кожей, он стучал зубами.

– Течет только холодная…

– Вода ледяная здоровье сберегает, – продекламировал Крейчи.

Он оглянулся кругом, словно ожидая аплодисментов, потом напустился на Карела за то, что тот якобы странно на него смотрит.

– Да вот все смотрю и не пойму, где это у тебя находится поэтическая жилка…

– Во мне дремлет гений!

– Так не ори же, чтоб его не разбудить… – заключил фиолетовый от холода Варга. – Знаешь, какой был бы шум, если б он узнал, в какой голове живет?

Крейчи обхватил голову руками и подыграл шутке:

– И ты мне это говоришь в лицо?

– А как он должен говорить? Ты же поэт, – смеялся Карел.

Так и осталось за Крейчи это прозвище. Веселье прервал дневальный. Раздалась команда «Отбой!». Разговоры оборвались на полуслове. Молодые солдаты свернулись под одеялами. Дневальный щелкнул выключателем. Темноту в помещении разбавлял отсвет уличных фонарей. Сон долго не приходил, хотя все добросовестно старались уснуть. Слишком много было впечатлений. Вдали послышался гудок поезда. Карел услышал, как лязгнули буфера вагонов. Бела прошептал в темноту:

– Осторожно со снами, ребята! Что приснится этой ночью, то и исполнится!

На башне костела часы пробили одиннадцать раз, затем настала полночь, а Карел все еще не мог уснуть. Простыня, казалось, была усыпана какими-то крошками. Лежа лицом к стене, Карел вспоминал дом, родных и друзей, которых оставил в Праге. Хорошо бы попасть туда сейчас! Вдруг он услышал чье-то сопение, приглушенное одеялом. Оно доносилось снизу. Возможно, там втайне подкармливается Шимон? Карел свесил ноги и спрыгнул. Он нагнулся и осторожно потянул за краешек одеяла. Шимон всхлипывал, по щекам у него катились слезы. Карел с жалостью прошептал:

– Да не реви же! Ведь ты в армии. Ты что, никогда не бывал в отъезде?

– Бывал. Но не на два года…

– Время летит незаметно, – вспомнил он и повторил слова дворничихи Прушовой.

– Меня и это не устраивает, Карел.

– Тут ничего не поделаешь, Венцо!

Он почувствовал, как кровь приливает к лицу. Тяжело было сдерживаться. Быстро подтянулся и лег на свою койку, натянул одеяло и попытался отогнать тоску сном.

Карел уснул, не думая о том, что первые, самые тяжелые, двадцать четыре солдатских часа уже позади…

Рассвет предвещал хороший день. Солнце золотило крыши домов. Водитель грузовика был прав, когда предсказывал солнечную погоду. Легкий ветерок принес в раскрытое окно свежий воздух. Карела разбудила веселая компания мусорщиков. Они с грохотом катили мусорные баки к машинам. С таким же грохотом они возвращали баки на место к воротам жилых домов, совершенно не обращая внимания на спящий городок. Мусорщики весело переговаривались.

Карел прикрыл окно, чтобы доносившиеся звуки не мешали остальным, и взглянул на часы. Половина шестого. Сменив пижаму на майку, он направился в умывальную и механически приступил к зарядке. Так он начинал каждый день уже в течение нескольких лет, что помогало ему поддерживать себя в хорошей форме. Для каждого мускула у него было специальное упражнение. Начал он, как всегда, с тридцати отжиманий. Закончив, встал под душ. Почистил зубы, вытер стриженую голову льняным полотенцем, затем возвратился в комнату. Резкий свисток дневального означал подъем, а его голос поторапливал:

– Выходить на зарядку! Кого поймаю в казарме через две минуты, получит наряд на работы!