Текст книги "Игры для патриотов"

Автор книги: Иван Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– …Что-то затосковал в одиночестве, – объяснял свое позднее посещение мужчина. – Дай, думаю, заскочу к друзьям, у них всегда найдётся рюмка-другая для поднятия настроения. О-о, да у вас гость, – обратил он внимание на Геннадия и протянул ему руку. – Гавриил Прокопьевич.

Геннадий назвал себя.

– Наш сподвижник, – уточнил старший охранник. – Еле спасли его от фээсбэшников.

– Вот даже как, – удивился Гавриил Прокопьевич, снимая реглан и передавая его услужливо поджидавшему охраннику. И второй, младший, оторвался от телевизора и поднялся по-военному, как перед большим и строгим начальником. Мужчина прошел к нему и протянул дружески руку. – Привет, Костя. Значит, занимаемся спасением утопающих, то есть клятвоотступников? Сподвижник-то, вижу, военный, – кивнул он на капитанский мундир на вешалке. – За такое по головке не погладят.

– Знаем, – ответил за двоих старший. – Хорошие люди просили.

– Хорошие люди останутся в стороне, а отвечать тебе придется, Андрюша, – с веселинкой пожурил охранника Гавриил Прокопьевич. – С военными шутки плохи. И что же он натворил?

– Ни много ни мало, убил одного парня, а ещё обвиняется в диверсии, – усмехнулся Андрей. – Говорят, «Руслан» завалил. Слыхали о недавней катастрофе?

– Слыхал. Серьёзное дело, – гость окинул Геннадия изучающим взглядом, словно желая удостовериться, правда ли то, о чем сказали охранники. Геннадий предпочел промолчать, посмотреть, что будет дальше, какой очередной сюжет разыграют его «спасители». – Вы, как понимаю, уже поужинали?

– Само собой. Но коль зашел наш уважаемый сосед, да еще с тоскою на душе, как тут не порадеть хорошему человеку. – Андрей полез в сервант за водкой. – Есть очень хотите?

– Не очень, но закусывать, как вам известно, я привык основательно.

Константин метнулся к холодильнику и стал выставлять на стол колбасу, сыр, икру, масло. Андрей поставил бутылку «Смирновской». Посетовал:

– Если бы знали, что вы зайдете, в холодильник поставили бы.

– Ничего, я и от теплой не откажусь.

Константин, как заправский официант, расставил на столе тарелки, нарезал колбасы и сыра, вышел в другую комнату и принес оттуда вазу с яблоками. Разложил на четыре персоны ножи и вилки. Андрей откупорил бутылку и разлил водку по рюмкам.

– Ну, что ж, за знакомство. – Прибывший ещё раз внимательно глянул в глаза Геннадия и чокнулся с ним. – И за благополучное ваше содружество. Если потребуется моя помощь, рад буду оказать услугу. – И осушил рюмку.

Геннадий тоже выпил до дна, гость старается показать себя простачком, этаким добрым дядюшкой – что ж, он хотя и не артист, а подыграть роль «своего парня» постарается. Визит этого «реглана» не случаен, и от того, как сумеет поставить себя Геннадий, будет зависеть его судьба. А судя по проницательным глазам, по широкому лбу с большими залысинами и разговору, Гавриил Проко-пьевич человек далеко не простой и не глупый.

«Сосед» закусывал неторопливо и молча, и в комнате наступила таинственная тишина – все ждали, что скажет и как поведет себя человек, в котором и школьник разгадал бы начальника этих охранников, подобострастно заглядывающих ему в глаза.

Гавриил Прокопьевич опорожнил тарелку с ветчиной и нарезанными дольками помидоров, подложил сыра и семги, кивнул на бутылку.

– Командуй, тамада, а то градусы пропадают.

Андрей суетливо выполнил команду.

Выпили ещё. И все – по полной. Гавриил Прокопьевич прожевал семгу и снова пристально глянул в глаза Геннадию.

– Ну и что думаем делать дальше?

– Это вот они знают, – кивнул Геннадий на Андрея и Константина. – В моем положении думать – только нервы себе портить.

– Да, положение хуже губернаторского, – ухмыльнулся Гавриил Прокопьевич. – Так что же ты натворил на самом деле, что тебя уголовный розыск и фээсбэшники разыскивают?

– Сам бы хотел знать. Ни к убийству, ни к катастрофе я никакого отношения не имею.

– И алиби есть?

– В ресторане, где якобы кого-то убили, есть: я был с товарищами, с ними и ушел. А вот у самолёта, можно сказать, я был последний, перед полётом. И должен был лететь, а не полетел – врачиха отстранила из-за повышенного давления крови. – Геннадий догадывался, что все это Гавриилу Прокопьевичу хорошо известно и что именно они, эти «благодетели», подставили его; и откровенничал, изображая из себя доверчивого, не всё понимающего человека, чтобы выведать у них хоть что-нибудь о происходящем, об их намерениях.

– Ну, о драке в ресторане я что-то слышал. Кого-то сильно отделали, и он скончался уже дома. И коль у тебя есть свидетели… А вот подозрение в диверсии – тут дело посерьезнее, – перешёл Гавриил Прокопьевич на более доверительный тон. – За тобой прежде бывали грешки по службе?

– А кто на нашей грешной земле без грехов? Разве сам бог. Но он не на земле, а на небе. – Выпитое взбодрило Геннадия, и голова не затуманилась, а, наоборот, прояснилась, стала соображать быстрее, четче оценивая обстановку, и выдавать на хитроумные завуалированные вопросы не менее мудреные ответы.

– Точнее, ты не очень-то дорожил службой?

Геннадий уже догадывался, к чему будет клонить ночной гость, и решил полукавить, покривить душой.

– А кто ныне дорожит ею? Получка менее, чем у таксиста, и кормят, как в захудалой столовой. Но летать я люблю, потому и служил.

– Но летать можно и не на военных самолётах.

– Можно. Но ныне и там нашего брата, безлошадного, то есть безработного, хватает.

– Вот каждый день по радио и по телевидению передают, что самолёты у нас изношены до предела, не хватает запчастей, топлива. Денег вам действительно платят мало, кормят плохо. А почему же вы молчите?

– Не молчим. Но от наших возмущений, от крика мало толку. Меняют министров, главкомов, а техника и порядки остаются старые.

– Значит, как я понял, у фээсбэшников есть основания не доверять не только солдатам, но и офицерам?

Вот куда клонит Гавриил Прокопьевич, понял Геннадий. И вдруг мелькнула мысль: а не из ФСБ ли эта компания, решившая таким способом проверить его. Тогда как объяснить двоих убитых? Не могут же такими методами работать стражи безопасности… На всякий случай ответил уклончиво:

– В ФСБ я не служил и не знаю, по какому принципу они определяют верных и не верных нашему правительству. Могу только поручиться за своих сослуживцев, что среди них подлецов, способных на убийство своих товарищей, нет.

– А вот это зря, – покрутил головой Гавриил Прокопьевич. – Нынче за родного брата нельзя поручиться – все решают деньги. И к вам на аэродром не с Луны же диверсант свалился… Но хватит об этом. Я совсем забыл, зачем пришел. – И сам потянулся к бутылке.

Выпили ещё по рюмке, и «реглан» стал прощаться, оставив Геннадия в ещё большем смятении…

В последующие дни «сосед по даче» не появлялся, и Геннадий коротал целые сутки все с теми же охранниками, Андреем и Константином: смотрели телевизор, пили водку, играли на бильярде, установленном в одной из комнат наверху. Утром, после завтрака с Геннадием на улицу выходил либо Андрей, либо Константин. Улица – это огороженный высоким забором из железобетонных плит с колючей проволокой наверху участок дачи, соток сорок, с елями и березами по одну сторону и садом – по другую. Перед домом, занесенные снегом, виднелись цветочные клумбы с засохшими и неубранными будыльями. Сад был еще молодой, но яблони уже загустели, требовали обрезки, вишни и сливы тоже не ухожены – заросли молодыми побегами. Чувствовалось, хозяин бывает здесь редко.

По утрам вся троица выходила на физзарядку, несмотря на непогоду, на мороз, раздетыми до пояса; делали пробежку, разогревались, потом занимались гимнастикой, обтирались снегом. После чего шли в спортивный зал и отрабатывали приёмы самбо.

В первый же день Андрей шутливо сказал:

– Ну-ка, покажи, чему вас там, в армии, учили. Начнем с самого простого – самооборона без оружия от вооруженного противника. У меня нож, а у тебя кулаки. Можешь, если сможешь, – улыбнулся он, – бить меня изо всех сил. Но не обижайся, если и я чиркну тебя где-нибудь.

«Ничего себе заявочка, – подумал Геннадий. – У него нож, а у меня… „Можешь, если сможешь, бить меня изо всех сил“. Уж не хочет ли он разделаться со мной таким способом? Убивать просто так вроде бы совесть заедает, а тут как-никак поединок». Но выбора у Геннадия не было. Хочешь не хочешь, приходится принимать условия.

Они сбросили кеды и разошлись на противоположные концы мата, застеленного белым матерчатым покрывалом. Константин встал у шведской стенки, как секундант, откуда было лучше видно, и скомандовал:

– Сходитесь и начинайте.

Первым навстречу двинулся Андрей. Геннадий тоже сделал несколько шагов вперед и принял боевую стойку. Раньше у себя в клубе он занимался в секции самбо, но занятость по службе не всегда позволяла бывать на уроках. Правда, кое-чему он там научился, и тренер хвалил его за реакцию. Но то были занятия, а тут, может, решается его судьба или жизнь…

Андрей приближался, держа нож сбоку на вытянутой руке, и трудно определить, как он нанесет удар – сверху или снизу.

Геннадий сосредоточился. Самый опасный удар снизу, его труднее отбивать. Мышцы Геннадия напряглись, как сжатые до предела пружины. Андрей приближался. Он подошел почти вплотную и вдруг, выкинув левую руку вперед, для отвлечения внимания, правую с ножом взметнул вверх и тут же постарался нанести удар. Геннадий едва успел уклониться и отработанным приемом левой отбил руку с ножом и заломил ее мертвой хваткой локтевым суставом. Ребром ладони правой рубанул напавшего по шее.

Андрей выронил нож.

Геннадий отпустил его, видя помутневшие глаза «тренера» и давая ему прийти в себя.

Тот перевел дыхание, потер шею.

– Ну ты и фрукт, – сказал с укоризной. – Что ж не предупредил, что занимался самбо?

– Разве то занятия? Раза четыре ходил в секцию, а потом полеты, служба.

Андрей помолчал – верить или не верить?

– А ну-ка, ты теперь с ножом. Только настоящий я тебе не доверю: ты ладонью чуть меня инвалидом не сделал. – Достал из шкафа деревянный, с тупым концом. Намазал его красной краской, сунул Геннадию. – Нападай.

Геннадий не стал особенно мудрствовать, повторил его прием. И Андрей, то ли не рассчитывал на повторный маневр, то ли второй пилот оказался стремительнее, ловчее, не увернулся: красная отметина осталась на его плече.

– Ну и реакция у тебя, – восхищенно помотал головой Андрей. – Выходит, не нам тебя учить, а у тебя есть чему поучиться…

В часы отдыха Геннадий не раз спрашивал у своих опекунов: «И долго вы еще будете меня здесь держать?» Ему отвечали почти по-украински: «Не спеши, кумэ, в баню, пар останется – позовем. Чем тебе у нас плохо? Пей, ешь, отдыхай. Хозяин скажет, когда надо».

Но хозяин молчал. И Геннадий, чтобы не впасть в отчаяние, вспоминал свои лучшие годы: учебу в летном училище, Ларису. Всего пять лет интересной, полной надежд и мечтаний жизни. Как быстро они пролетели!

Особенно вспоминались первые полеты с инструктором, потом самостоятельные.

В лётной группе было пять человек, пять крепких дружных ребят: Коля Мельничнов, Миша Кудашов, Иван Рожков, Юрий Лаптев и он, Геннадий Кленов; летчик-инструктор – капитан Новиков, невысокого роста кучерявый шатен, повоевавший уже в Афганистане, награжденный двумя орденами – Красной Звезды и «За службу в Вооруженных силах» 3-й степени. Интереснейший был человек: душа – на земле и зверь – в небе.

Как-то Геннадий отрабатывал высший пилотаж в зоне. Старался выдержать все параметры полёта, предписанные курсом лётной подготовки: скорость, высоту, крен. Выполнил вираж, петлю Нестерова, переворот. Инструктор сидел в задней кабине и молчал. Ни одобрения, ни замечания, этого раньше с ним не бывало: он любил поболтать в полете, покритиковать, «прочистить мозги». Геннадий насторожился. И когда сделал первую «бочку», капитан взорвался:

– Ты что за ручку, как за сиську, держишься?! И гладишь её, гладишь. Это тебе не чувиха какая-нибудь, которую ты соблазнить захотел. Смотри, как надо! – И так рванул ручку на себя, потом вниз, вверх, что самолет, казалось, трещал от перегрузок, а у Геннадия в глазах чертики прыгали. Чего инструктор только не выделывал, выжимая из самолета и курсанта все, что они могли выдержать. Это был настоящий класс высшего пилотажа. И выводя из одной фигуры, чтобы тут же начать другую, инструктор пересыпал свои действия такими непотребными словечками, каких Геннадий от ярых матерщинников не слышал.

Но капитан сразу успокоился, как только произвели посадку. И когда курсант подошёл, чтобы получить замечания, спросил весело:

– Ну, понял, как надо с этой птичкой обращаться? – похлопал по крылу самолета. – Она, как и девица, любит сильных, напористых, ловких…

В выходные дни курсантов отпускали в город, в увольнение. Геннадий ближе всех сошелся с Мельничновым и с ним в паре бродил по парку, присматривая хорошеньких девушек, по вечерам отправлялись на танцплощадку. Оба были привередливые, сами собой видные и девчонок мечтали выбрать на загляденье. Геннадию больше нравились блондинки, Николаю – брюнетки. Но всё вышло наоборот. С блондинкой и брюнеткой они познакомились не в парке и не на танцплощадке, а на пляже Хопра, куда отправились однажды после полетов искупаться. И Геннадий влюбился не в блондинку, а в брюнетку…

Солнце уже клонилось к закату, но раскалённый за день воздух остывал медленно, и вода в реке показалась такой животворящей, что в один миг смыла усталость и напряжение пилотажных выкрутасов. Курсанты стали носиться друг за другом, плескаться, нырять. А Геннадий, набрав полные лёгкие воздуха, лёг на спину и отдался во власть течения, глядя на блеклое от зноя небо, на котором повис зародившийся серп луны. Течение было слабое, вода – нежнее перины, вот так бы плыть и плыть в неизвестность, в какое-нибудь сказочное царство!

– Эй, поосторожнее. Вы что, уснули? – окликнул его приятный женский голос. Он повернулся на живот и увидел перед собой черноглазую, чернобровую девушку с красным тюрбаном на голове, из-под которого выбивались густые смоляные волосы. Она плыла к берегу, и он чуть не столкнулся с ней.

Девица была так хороша, что он долго не мог оторвать взгляда от её лица, чуть смугловатого от загара.

Геннадий поплыл рядом.

– Простите, – извинился он. – Я не знал, что в этой реке водятся такие прекрасные русалки.

В антрацитовых глазах девушки сверкнули молнии – комплимент ей не понравился.

– Вы, наверное, с неба свалились, и вам от страха померещились русалки, – сказала она холодно.

– Вы угадали: действительно с неба. Только не от страха, а от неожиданного совпадения: я сегодня видел вас во сне, – слукавил он. – Простите, пожалуйста, за неудачное сравнение.

– Мы раньше где-то встречались? – Холодок в голосе исчез, и девушка с любопытством посмотрела на него.

– В том-то и дело, что нет. А вот приснилась. И так явственно. Потому я и опешил.

– А может, это вам и теперь снится? – с улыбкой спросила девушка, выходя на берег.

Её стройная фигура, загорелое тело, эффектно гармонирующее с красным купальником, ещё больше очаровали его.

– Возможно, – согласился Геннадий. – Но мне хотелось бы, чтобы это было явью.

На берегу брюнетку поджидала блондинка, уже искупавшаяся и державшая в руках книгу. Кленов успел прочитать название: «Стилистика художественной речи». «Студентки», – догадался он. И возраст соответствовал – им было лет по девятнадцать.

На разостланном покрывале рядом лежала еще одна книга «Теория литературы».

«Студентки педагогического института», – пришел к окончательному выводу Кленов.

Блондинка выразила явное недовольство его появлением, вопросительно-осуждающе глянула на подругу.

– Этот молодой человек принял меня за русалку, – с улыбкой сказала черноглазая красавица. – И вылез за мной, чтобы убедиться, что у меня нет хвоста.

– Здравствуйте, девушки, – запоздало поздоровался Геннадий. – Я вот плыл по течению, смотрел на небо, мечтая увидеть там звезду, а увидел здесь, на земле… Извините за беспокойство. Понимаю, вы очень заняты, готовитесь к экзаменам. Но если вы скажете свои имена и согласитесь встретиться со мной после экзаменов, пятерки я вам обещаю.

– А если получим двойки? – Брюнетка игриво смотрела ему в глаза.

– Тогда, как старик Хоттабыч, исполню ваше любое желание.

– Что ж; ловим на слове. – Черноглазая протянула ему руку. – Женя. А это моя подруга Лида…

Они стали встречаться.

Женя Астахова. Какая это была милая и чудесная девушка! Он думал о ней днем и ночью, на занятиях и в полете. Первая его любовь! И он, кажется, нравился ей.

Однажды, когда родителей не было дома и они целовались до исступления, произошло то, что и должно было произойти между влюбленными, решившими стать мужем и женой, поклявшимися друг другу в верности.

На третьем году обучения Геннадия перевели в другой город, на другой аэродром. С Женей он не виделся почти год. А когда вернулся, Женя уже закончила педагогический институт и уехала со своим коллегой на Север.

Кленов был потрясён: девушка, которую он боготворил, которая стала для него воплощением доброты и верности, оказалась предательницей.

Потом, после окончания училища, когда он служил уже в Волжанске, она прислала ему письмо и просила прощения. Писала, что разошлась с мужем, потому что не может забыть Геннадия и по-прежнему любит его. Он не простил – предательство не прощают. Позже, правда, он не раз пожалел о разрыве, хотя понимал: разумом простил, но в душе навсегда осталось бы недоверие, напоминание о предательстве – Женя остудила его кровь и сердце, и после нее он никого так не любил, встречался с девицами без радости, расставался без печали…

А полгода назад встретилась Лариса. Не такая красивая, как Женя, но милая, доверчивая, открытая. И он понял, что пора остепениться, обзавестись семьей. Правда, те чувства, что были к Жене, так и не вернулись. К Ларисе он испытывал скорее уважение, чем любовь, она нравилась ему, но что-то незримым барьером стояло между ними. Порой ему казалось, что в Ларисе таится что-то загадочное, непредсказуемое; и это настораживало его, сдерживало. Особенно озадачивали отношения с больным Аламазовым: что за этим? Только ли доброта и услужливый характер? А если и покладистость, быстрая сговорчивость?.. Геннадию она отдалась на третий вечер после знакомства. Даже для приличия не поломалась… И эти сто тысяч!.. Лишь когда он увидел Бориса Борисовича, сомнения его развеялись: старик был в таком состоянии, что ему не до любовных утех…

Геннадию стало стыдно за свои подозрения. И чтобы покончить с ними раз и навсегда, он сделал Ларисе предложение.

Не вышло с женитьбой и на этот раз…

4

Андрей внезапно засобирался в город. Позавтракали быстро, по-военному, бутербродами с кофе.

– Я ненадолго, – пообещал он. – Надо кое с кем встретиться и кое-каких продуктишек подкупить. А вы тут пока газеты почитайте, – кивнул он на стопку периодических изданий, привезенных соседом по даче. – Пока вы дрыхли, я ознакомился с последними событиями в стране и в нашем городе. Преинтереснейшие истории узнал, в какой-то степени касающиеся нас. Это в «Совершенно секретно» об удавке для «АвтоВАЗа» и в «Волжанских новостях» о генеральном директоре Петровского приборостроительного завода Георгии Курдюмове.

Андрей надел спортивный костюм, в котором был при похищении Геннадия, взял большую хозяйственную сумку и через пять минут умчался на белых «Жигулях». Геннадий с Константином принялись за газеты. Большая статья, на четырёх страницах, о преступных формированиях, опутавших автогигант грабительской удавкой, не стала для Геннадия откровением. Пять лет назад, когда он был ещё лейтенантом и, получив первые баксы за удачную доставку товаров Лебединскому, поехал за машиной прямо на завод в Тольятти, испытал все на собственной шкуре.

Геннадий слышал о крутых «мальчиках», орудующих на дорогах, но рассчитывал на удачу и на свою ловкость, на силу друга, чемпиона по боксу на окружных состязаниях Славу Мельникова, детину ростом под два метра и с кулаками, как двухпудовые гири, которого попросил съездить с ним.

Ещё при выборе машины к ним подошел сержант милиции и предложил свои услуги:

– Хотите, я вам помогу? Зверя, а не машину подберу. Благодарить потом будете.

У отца Геннадия тоже были «Жигули», и до поступления в училище парень неплохо овладел вождением и кое-какими навыками в обслуживании. Сержант, возможно, и лучше разбирался в машинах, тем более служил здесь охранником, но скорее всего это был обыкновенный шабашник, сшибающий рубли ни за что ни про что у малоопытных доверчивых покупателей, каким выглядел Геннадий. Да и как рассмотришь дефект мотора или карбюратора, если он заложен внутри? Или еще хуже – из недоброкачественного металла ко-ленвал? И Геннадий, прикинувшись простачком, спросил:

– Это входит в ваши обязанности?

– Ещё чего захотел, – недобро глянул на него сержант. – Я – охранник. Но если хочешь, чтобы я подобрал тебе хорошую машину и никто на тебя здесь не «наехал», отстегни «штуку», и всё будет о'кей.

– Отстегнул бы, сержант, не пожалел, если была бы лишней. Но я, как и ты, служивый, побочных доходов не имею, еле наскреб на машину. Так что извини.

– Дело хозяйское, – пожал плечами сержант и удалился.

Но Геннадий с Вячеславом заметили, что за ними уже наблюдают двое, тоже в милицейской форме, один – младший лейтенант, второй – старшина. Они сменяли друг друга, не выпуская покупателей из поля зрения. И когда машина была уже куплена, их долго мурыжили на заводской проходной, придираясь то к якобы неправильно оформленным документам, то к ошибке в записи номеров двигателя в техническом паспорте.

Нервов тогда стражи порядка попортили Геннадию немало и выпустили с территории завода лишь под вечер.

– Это ещё не всё, – высказал предположение Вячеслав. – Так просто они нас не оставят. Может, свернем в ближайшую деревню и там переночуем?

– А ты уверен, что они туда не приедут? И ни кто им не помешает вышвырнуть нас из машины и угнать её… Передохнём в дороге.

Опасения Вячеслава оказались не напрасными. Проехав около семидесяти километров и посчитав, что опасность осталась позади, они в вечерних сумерках вдруг увидели впереди машину ГАИ и двух мужчин в камуфляжной форме, подающих им знак жезлом остановиться.

– Приготовь на всякий случай монтировку, – сказал Геннадий другу, сбавляя скорость и останавливаясь почти впритык к «Жигулям» с мигалкой. Опустил стекло левой дверцы.

– Лейтенант Сидоров, – отдавая честь, представился подошедший, затянутый белой портупеей, с кобурой на боку. – Проверка документов.

Второй гаишник с автоматом на шее остался позади, пристально наблюдая за находившимися в салоне. Знаков различия на его погонах не было видно.

Геннадий протянул в окошко водительское удостоверение и технический паспорт. Лейтенант, подсвечивая фонариком, неторопливо и внимательно изучал документы. Обошёл машину вокруг.

– Новенькая? – спросил одобрительно. – Поздравляю. Предпродажную подготовку делали?

– А как же. Осматривали, проверяли, подкручивали, подтягивали, – пошутил Геннадий.

– А где справка? – веселый тон, видно, не понравился лейтенанту.

Это уже была явная придирка. И Геннадий не сдержался от подколки:

– Начальник ваш забрал. Вместе со справкой о заправке бензином.

Лейтенант посмотрел на Геннадия вначале недоуменно, а потом зло. Понял.

– Шутник, – сказал с издевкой. – А что везёте?

– А что можно с вашего завода увезти? Ничего стоящего нам не приглянулось.

– Откройте багажник! – властно потребовал лейтенант.

Геннадий вытащил ключ зажигания, положил в карман кожаной куртки и, открыв дверцу, чуть заметным кивком дал знак Вячеславу, державшему монтировку под курткой, тоже выйти.

В багажнике, кроме сумки с продовольствием, запасного колеса и коробки с инструментами, ничего не было. Но лейтенант долго ковырялся в вещах. Вячеслав тем временем подошел к гаишнику с автоматом, встал рядом и сказал дружески:

– Бросьте, ребята, яйца нам крутить. Мы тоже офицеры, лётчики. Понимаем вашу трудную службу, но поймите и нас – платить вам подорожные нечем.

– О чём это он? – оторвался от проверки багажника лейтенант. – Взятку предлагает?

– Да нет, жалуется, что платить нечем, – усмехнулся автоматчик.

– Вон как. Машины покупают, а налог платить нечем? – Лейтенант постукал документами о ладонь. – В самом деле? – глянул в глаза Геннадия.

– В самом, – кивнул Геннадий, всё ещё надеясь на мирный исход. – Только на бензин осталось, чтобы дотянуть домой.

– И далеко вам ехать?

– До Волжанска.

– Сочувствую, – сказал лейтенант. – Но за отсутствие справки о предпродажной подготовке придётся заплатить.

– Сколько? – поинтересовался Геннадий.

– Немного. Всего штуку.

Геннадий присвистнул.

– У нас на двоих осталось полтысячи.

– Врёшь, поди, – сказал лейтенант почти ласково. – Может, поищешь?

Геннадий достал кошелек, показал наличные.

– Не густо, – согласился лейтенант и глянул на напарника. – И что будем с ними делать?

– Может, машину арестуем? – предложил автоматчик.

– Да ребята больно хорошие, – усмехнулся лейтенант. – Летчики. – И пощупал кожаную куртку на Геннадии. – Настоящая кожа. Симпатичная курточка. Давно мечтал о такой. Может, подаришь, летун?

Миром здесь не кончится, убедился Геннадий. Сначала снимут куртку, потом их прикончат и угонят машину.

Он, чтобы отвлечь внимание налетчика – сомнение, что это никакие не милиционеры, мелькнувшее в самом начале, перешло в уверенность, – сделал вид, что снимает куртку, и вдруг, развернувшись, схватил руку с пистолетом и крутанул ее в сторону так, что она хрустнула в локтевом суставе. Не сплоховал и Вячеслав, опередив автоматчика – мощнейший удар монтировкой по голове опрокинул его на землю.

Обезоружив бандитов и связав, Геннадий с Вячеславом затолкали их в салон и сдали пензенской милиции. Через два месяца лжегаишников Шамида Саидова («лейтенанта» по кличке Шакал) и Абузара Шарипова (автоматчика по кличке Абрек), судили. Оба оказались из крупной бандитской группировки Шамиля Дануилова. Следствие выявило на счету этой банды около сотни бандитских нападений и более десятка убитых. Но многие из них оставались еще на свободе, скрывались. Саидова и Шарипова приговорили к семи годам заключения…

Но не гуманизм судей удивил Геннадия. В «Волжанских новостях» сообщалось, что Абузар Шарипов уже на свободе, освобожден досрочно за хорошее поведение и непонятно по какой амнистии. Шамида Саидова убили в тюрьме свои же бывшие подельники…

– Какое правительство, таковы и судьи! – Геннадий в сердцах отбросил газету.

– Никак о знакомых пишут? – догадался Константин.

– Вот именно. Встречался с этими подонками.

– А мы вот с этим, – ткнул Константин в статью «Навар господина Курдюмова». И пояснил: – Генеральный директор приборостроительного завода в Петровске. Раньше завод работал только на оборонку, выпускал приборы для подводных лодок и самолетов. Теперь, поскольку оборонка на ладан дышит, заказы от ВМФ и ВВС почти не поступают, Курдюмов спелся с автовазовцами и шлепаёт для них приборы. Оплату получает готовенькими «Жигулями», которые за полцены отправляет за рубеж. А поскольку там наши рыдваны никому не нужны, их возвращают, и Курдюмов продаёт их уже как экспортные по повышенным ценам. Прибыль течет, разумеется, в карман. – Константин со злостью ударил кулаком в ладонь. – Ты бы посмотрел, какой он дворец себе отгрохал! Трёхэтажный, с мансардой и балконами. Такие и цари раньше себе не позволяли. Давно мы собираемся добраться до него. Теперь, когда и пресса не побоялась рассказать о нем, самый раз общипать ему перья…

Разговор о Курдюмове Константин затеял не зря, видимо, еще ночью они с Андреем обсудили план действий. Готовится, несомненно, новая акция. И, похоже, «спасители» хотят привлечь к этому делу спасенного Геннадия… Вырубить прямо сейчас Константина и смотать удочки? Но куда? Сдать себя в руки правосудия? Чем он докажет свою невиновность? А что судьи не будут беспристрастны, он не сомневался – не такой Геннадий человек, за которого они станут ломать копья. Даже адвокату заплатить нечем. Одно покушение на Константина потянет лет на пять, если он останется жив. Парень он здоровый и сильный, каждое утро вместе с Геннадием занимается самбо и неплохо владеет приемами восточных единоборств. Но против лома, говорят, нет приема, и если напасть внезапно да еще с гантелькой… Вряд ли он останется в живых. Но главное, что пока сдерживало Геннадия от более решительных действий, – это желание проникнуть в тайну катастрофы «Руслана». Он был почти уверен: Андрей с Константином если прямо и не причастны к диверсии, то в какой-то степени связаны с ее устроителями. Во всяком случае, что-то знают. Хотя не раз, когда Геннадий заводил разговор на эту тему, они сами возмущались и даже обещали наказать виновников, если узнают, кто это сделал…

Вернувшись из города, старший охранник, едва переступив порог, объявил:

– Собирайтесь. Через час выезжаем.

Константин не стал спрашивать куда. Промолчал и Геннадий – в его положении лучше слушать и не задавать вопросов.

Андрей пристально посмотрел на Геннадия. Сказал с намеком:

– Тебе, по-моему, очень пойдут усы. Подумай над этим.

Геннадий понял – надо изменить внешность. Совет резонный. Но одни усы мало что дадут. Придется поработать и над причёской…

Сборы были недолги: перед дорогой подкрепились привезёнными Андреем из города свежими помидорами, ветчиной и чаем с шоколадом.

– Как раньше у нас в авиации было – шоколад перед полетом, – пошутил Геннадий.

– У нас полет предстоит посложнее, – ответил Андрей. – Кстати, наденешь свою лётную форму. От того, как будешь себя вести, зависит твоя дальнейшая судьба, а может, и жизнь.

– И как я должен себя вести? – не удержался Геннадий от вопроса.

– Всё делать так, как я скажу тебе потом. В машине, когда приедем на место.

На этот раз Константин выгнал из гаража не «Жигули», а черную «Вольво», ту, на которой привезли сюда Геннадия. Андрей вынес из дома два автомата Калашникова, положил их на заднее сиденье. В багажник уложил два рюкзака, один с продовольствием, другой – с запасной одеждой.

Уже стемнело. В воздухе кружились снежинки, падая из низких косматых облаков, предвестников непогоды – пурги и похолодания. Местами дорогу уже изрядно перемело, и машина виляла из стороны в сторону.

– Прочитали газеты? – нарушил молчание Андрей.

– Прочитали, – за обоих ответил Константин. – Куда там сицилийской мафии против нашей. И никакие «Чистые руки» [ «Чистые руки» – операция, проводившаяся службой собственной безопасности МВД, по выявлению правонарушителей и предателей среди сотрудников милиции. ] не помогают.

– А что ты думаешь о Курдюмове? – обратился Андрей к Геннадию.