Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Иван Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Барбос с ним жил, барбос ушел...

Одна певунья-ласточка

Под крышей обжилась,

Свила-слепила гнездышко,

Детьми обзавелась.

Поет, пока не выгнали.

Чужой-то кров – не свой;

Хоть не любо, не весело,

Да свыкнешься с нуждой.

В ночь темную под крылышко

Головку подогнет

И спит себе под гром и стук,

Носком не шевельнет.

1856

(Н. И. ВТОРОВУ)

Возверзи печаль твою на господа

и той тя препитает.

Ну вот, я дождался рассвета,

Гляжу в окно – все нет добра!

Черт знает! Ни зима, ни лето...

Беги хоть с горя со двора!

Мой друг! Скажите, ради бога,

Когда ж падет надежный снег,

Окончится езда телег,

Настанет зимняя дорога?

Напрасно я за ворота

Спешу, обозов поджидая,

Безмолвна улица пустая,

Двор пуст, в кармане пустота!..

Дай помолюсь в тоске-печали!

Не медли, матушка-зима!

Мы без тебя оголодали,

Всем дворникам грозит сума...

О горе, горе! В избах пусто...

Куда же денется у нас

В кадушках припасенный квас

И наша кислая капуста,

Чем дорожит, к чему привык

Наш русский барин и мужик?

Аминь! Да будет власть господня!

Лукич мой просится сегодня

К вам в гости. Этакой осел!

Как зюзя с ярмарки пришел...

23 декабря 1856

* * *

С кем теперь мне сидеть

В опустелом дому?

Кому стану я петь

О прожитой весне?

На призывный мой клич

Не приходят друзья,

Не заводят со мной

Задушевных речей:

Успокоила их

Мать сырая земля;

Крепким сном они спят

Под доской гробовой.

Лишь меня, сироту,

Словно ветер ковыль,

Горе гонит вперед

По дороге глухой.

1856 (?)

ПЕВИЦЕ

О, пой еще! Безумной муки

Я снова жажду до конца!

Пусть унесут святые звуки

Вседневный холод от лица.

И вновь откликнется послушно

В душе, отравленной тобой,

Что угасало равнодушно,

Что было отнято судьбой.

Воскреснут вновь былые грезы

И принесут иной весны

Давно утраченные слезы,

Давно подавленные сны.

И песен вольные призывы

Сойдут, любовию полны,

Как на безжизненные нивы

Сиянье солнца и весны.

1856 (?)

* * *

Полночь. Темно в горенке.

Тишина кругом,

Вот идет под окнами

Дворник с фонарем.

Яркий свет полоскою

Проскользнул в окно,

Глянул на печь белую,

И – опять темно.

Экая бессонница,

Скука и тоска!

Диво! всё мне чудятся

Речи мужичка!

Точно, как и вечером,

Он сидит со мной,

С жидкою бородкою,

Желтый, испитой,

Зипунишка старенький,

От спины кряхтит...

Вот бедняк откашлялся,

Глухо говорит:

"Смолоду, касатик мой,

Силку потерял,

У купца на мельнице

Всё кули таскал.

Жил-то, знаешь, в бедности,

Кони – плохота,

А в избушке курево,

Грязь и теснота.

И сынишка ползает,

И теленок тут...

Ну да что уж! Ведомо,

Как у нас живут!

Дай, мол, я поправлюся,

Взял и нанялся,

Плата, знаешь, добрая,

Из того взялся.

Думок много думалось:

И коня купить,

Мало-мальски грамоте

Сына обучить.

Что ж, мол, он без разума

Скоротает век?

Соху знай и борону – Будь и человек.

Вздумано – не сделано

Год поработил,

Угодил хозяину,

А живот сорвал.

Зажил хуже прежнего...

Все бы не беда,

Сын-ат... сын-ат, батюшка...

От холеры... да!

Тяжело на старости,

Божья власть... ништо!

А трудиться надобно;

Человек на то".

Чем мне заплатить тебе,

Бедный мужичок,

За святую истину,

За благой урок?

1856 (?)

(Н. И. ВТОРОВУ)

Из библиотеки старинной

Вам том разрозненный дарю;

Я, признаюсь, морали чинной

В сатире скучной не люблю.

Она, как видно, очень мало

Задела. заживо дворян:

Едва ль не лучше, чем бывало8

Они дерут своих крестьян.

Желаю вам под этой пылью

Сыскать побольше добрых лиц,

Пусть веет сладостною былью

На вас от сереньких страниц.

Да,– кстати! новость сообщаю:

Мой Дмитрич далеко... увы!

Я сам извозчиков встречаю

И дворник с ног до головы!

1856 (?)

СТАРОСТА

Что не туча темная

По небу плывет

На гумно по улице

Староста идет.

Борода-то черная,

Красное лицо,

Волоса-то жесткие

Завились в кольцо.

Пузо перевязано

Красным кушаком,

Плечи позатянуты

Синим кафтаном.

Палкой подпирается,

Бровью не ведет;

В сапоги-то новые

Мера ржи войдет.

Он идет по улице

Без метлы метет;

Курица покажется

В ворота шмыгнет.

Одаль да с поклонами

Мужички идут,

Ребятишки малые

Ко дворам ползут.

Утомился староста:

На гумне стоит,

Гладит ус и бороду

Да на люд глядит.

На небе ни облачка,

Ветерок-ат спит,

Солнце землю-матушку

Как огнем палит.

От цепов-то стук и дробь,

Стонет все гумно;

Баб и девок жар печет,

Мужичков равно.

Староста надумался!

"Молоти дружней!"

Баб и девок пот прошибу

Мужичков сильней.

Бабу чернобровую

Староста позвал,

Речь-то вел разумную|

Дело толковал.

Дура-баба плюнула,

Молотить пошла.

To-Tot значит, молодость,

В нужде не была!

Умная головушка

Рубит не сплеча:

Староста не выпустил

Слова сгоряча.

На скирды посматривал,

Поглядел на рожь,

Поглядел и вымолвил;

"Умолот хорош!"

Улыбнулся ласково,

Девок похвалил,

Бабе с бровью черною

Черта посулил.

"Вечером, голубушка,

Чистить хлев пошлю..."

– "Не грешно ли, батюшка?"

– "Не, коли велю!"

Баба призадумалась...

Староста пошел,

Он прошел по улице,

Без метлы подмел.

На гумне-то стон стоит,

Весело гумно:

Потом обливается

Каждое зерно.

Между 1856 и 1858

* * *

Первый гром прогремел.

Яркий блеск в синеве!

В теплом воздухе песни и нега;

Голубые цветки в прошлогодней траве

Показались на свет из-под снега.

Пригреваются стекла лучом золотым;

Вербы почки свои распустили;

И с надворья гнездо над окошком моим

Сизокрылые голуби свили!

Что за робкие гости! Чуть мимо идешь

Торопливо головки поднимут,

Смотрят долго и зорко... Того только ждешь,

Что бедняжки приют свой покинут.

Как я рад им! Боюсь и окно отворять:

Все мне кажется, их испугаю;

Беззащитным созданьям легко помешать,

А легко ль им живется – я знаю.

Чуть окрасится небо полоской огня

И сквозь стекла рассвет забелеет

Воркотнёю своей они будят меня:

Посмотри, мол, как зорька алеет.

Стал уютней, светлей уголок мой теперь:

Этой кроткой семьи новоселье,

Может быть, после смут, и борьбы, и потерь

Предвещает мне мир и веселье!

Весна 1857

* * *

Медленно движется времяг

Веруй, надейся и жди...

Зрей, наше юное племя!

Путь твой широк впереди.

Молнии нас осветили,

Мы на распутье стоим...

Мертвые в мире почили,

Дело настало живым.

Сеялось семя веками,

Корни в земле глубоко;

Срубишь леса топорами,

Зло вырывать нелегко:

Нам его в детстве привили,

Деды сроднилися с ним...

Мертвые в мире почили,

Дело настало живым.

Стыд, кто бессмысленно тужит,

Листья зашепчут – он нем!

Славаг кто истине служит,

Истине жертвует всем!

Поздно глаза мы открыли,

Дружно на труд поспешим...

Мертвые в мире почили,

Дело настало живым.

Рыхлая почва готова,

Сейте, покуда весна:

Доброго дела и слова

Не пропадут семена.

Где мы и как их добыли

Внукам отчет отдадим...

Мертвые в мире почили,

Дело настало живым.

14 сентября 1857

ЛАМПАДКА

Пред образом лампадка догорает,

Кидая тень на потолок...

Как много дум, дум горьких, вызывает

Глазам знакомый огонек!

Я помню ночь: перед моей кроваткой,

Сжав руки, с мукою в чертах,

Вся бледная, освещена лампадкой,

Молилась мать моя в слезах.

Я был в жару. А за стеною пели,

Шел пир семейный, как всегда...

Испуганный, я вздрагивал в постели...

Зачем не умер я тогда?

Я помню день: лампадка трепетала;

Шел дождик, по стеклу звеня.

Отец мой плакал... мать в гробу лежала...

В глазах мутилось у меня.

Но молодость сильна. Вдали блестело;

Полна надежды, жить спеша,

Из омута, где сердце холодело,

Рвалась вперед моя душа.

Вот эта даль, страна моей святыни,

Где, мне казалось, свет горит...

Иду по ней, – и холодом пустыни

Со всех сторон меня язвит.

Увы! лампадки яркое сиянье,

Что было, пробуждая вновь,

Бросает луч на новое страданье

Недавних ран живую кровь!

Я не нашел с годами лучшей доли,

Не спас меня заветный путь

От тонких игл, что входят против воли

В горячий мозг, в больную грудь.

Все мрак и плач... рубцы от бичеванья...

Рассвет спасительный далек...

И гаснут дни средь мрака и молчанья,

Как этот бледный огонек!

1857

* * *

Смеркает день. В бору темнеет.

Пожар зари над ним краснеет.

Во влажной почве лист сухой

Без звука тонет под ногой.

Недвижны сосны. Сон их чудный

Так полон грез. Едва-едва

Приметна неба синева

Сквозь ветви. Сетью изумрудной

Покрыла цепкая трава

Сухое дерево. Грозою

Оно на землю свалено

И до корней обожжено.

Тропинка черной полосою

Лежит в траве. По сторонам

Грибы белеют тут и там.

Порою ветер шаловливый

Разбудит листья, слышен шум,

И вдруг все стихнет – и на ум

Приходят сказочные дивы.

Слух раздражен. Вот в чаще треск

И, мнится, видишь яркий блеск

Двух ярких глаз... Одно мгновенье

И все пропало. Вот река;

В зеленой раме лозняка

Ее спокойное теченье

Так полно силы. В челноки:

Собрали сети рыбаки,.

Плывут; струи бегут от весел;

Угрюмый берег тень отбросил;

Мост под телегами дрожит;

И скрип колес и стук копыт

Тревожат цаплю, и пугливо

Она летит из-под куста.

Веселый шум и суета

На мельнице. Нетерпеливо

Вода сердитая ревет,

Мелькает жернов торопливо...

Пора домой. Уж ночь идет,

Огни по небу рассыпает.

Пора домой: семья забот

Меня давно там поджидает;

Приду, – и встретит у ворот,

И крепко, крепко обоймет...

1857

* * *

Светит месяц в окна...

Петухи пропели;

Погасил я свечку

И лежу в постели.

Спать бы – да не спится.

Весь я как разбитый;

Голову и сердце

Мучит день прожитый.

Пусть бы мне на долю

Выпал труд тяжелый,

Да хоть сон покойны,

Да хоть час веселый!

Что ж ты, жизнь-веселье,

Пропадаешь даромз,

Улетаешь прахом,

Исчезаешь паром?

Есть же ведь у птички,

Что поет в лазури,

Воля да раздолье

И приют от бури.

Запоет зарею

Кто-нибудь услышит;

Веселее смотрит,

Легче грудью дышит.

Ты же, как ни бейся.

Все не в честь, не в радость:

И другим не нужен,

И себе-то в тягость.

1857

* * *

Покой мне нужен. Грудь болит,

Озлоблен ум, и ноет тело.

Все, от чего душа скорбит,

Вокруг меня весь день кипело.

Куда бежать от громких слов?

Мы все добры и непорочны!

Боготворить себя готов

Иной друг правды безупречный!

Убита совесть, умер стыд,

И ложь во тьме царит свободно;

Никто позора не казнит,

Никто не плачет всенародно!..

Меж нами мучеников нет,

На крик: "Спасите!" – нет ответа!..

Не выйдем мы на божий свет:

Наш рабский дух боится света!

Быть может, в воздухе весь вред,

Чему бы гибнуть – процветает,

Чему б цвести – роняет цвет

И жалкой смертью умирает...

1857

СОХА

Ты, соха ли, наша матушка,

Горькой бедности помощница,

Неизменная кормилица,

Вековечная работница!

По твоей ли, соха, милости

С хлебом гумны пораздвинуты,

Сыты злые, сыты добрые,

По полям ковры раскинуты?

Про тебя и вспомнить некому...

Что ж молчишь ты, бесприветная,

Что не в славу тебе труд идет,

Не в честь служба безответная?..

Ах, крепка, не знает устали

Мужичка рука железная,

И покоит соху-матушку

Одна ноченька беззвездная!

На меже трава зеленая,

Полынь дикая качается,

Не твоя ли доля горькая

В ее соке отзывается?

Уж и кем же ты придумана,

К делу навеки приставлена?

Кормишь малого и старого,

Сиротой сама оставлена...

1857

* * *

Ах ты, бедность горемычная,

Дома в горе терпеливая,

К куску черствому привычная,

В чужих людях боязливая!

Всем ты, робкая, в глаза глядишь,

Сирота, стыдом убитая,

К богачу придешь – в углу стоишь.

Бесприветная, забытая.

Ты плывешь – куда водой несет,

Стороной бредешь – где путь дадут,

Просишь солнышка – гроза идет,

Скажешь правду – силой рот зажму

У тебя весна без зелени,

А любовь твоя без радости,

Твоя радость безо времени,

Немочь с голодом при старости.

Век ты мучишься да маешься,.

Все на сердце грусть великая;

С белым светом ты расстанешься

На могиле травка дикая!

1857

УДАЛЬ И ЗАБОТА

Тает забота, как свечка,

Век от тоски пропадает;

Удали горе – не горе,

В цепи закуй – распевает.

Ляжет забота – не спится,

Спит ли, пройди – встрепенется;

Спит молодецкая удаль,

Громом ударь – не проснется.

Клонится колос от ветра,

Ветер заботу наклонит;

Встретится удаль с грозою

На ухо шапку заломит.

Всех-то забота боится,

Топнут ногой – побледнеет;

Топнут ногою на удаль

Лезет на нож, не робеет.

По смерть забота скупится,

Поздно и рано хлопочет;

Удаль, не думав, добудет,

Кинет на ветер – хохочет.

Песня заботы – не песня;

Слушать – тоска одолеет;

Удаль присвистнет, притопнет

Горе и думу развеет.

Явится в гости забота

В доме и скука и холод;

Удаль влетит да обнимет

Станешь и весел и молод.

1857

БЕСТАЛАННАЯ ДОЛЯ

Доля бесталанная,

Что жена сварливая,

Не уморит с голода,

Не накормит досыта.

Дома – гонит из дому,

Ведет в гости на горе,

Ломит, что ни вздумает,

Поперек да надвое.

Ах, жена сварливая

Пошумит – уходится,

С петухами поздними

Заснет – успокоится.

Доля бесталанная

Весь день потешается.

Растолкает сонного

Всю ночь насмехается,

Грозит мукой, бедностью,

Сулит дни тяжелые,

Смотреть велит соколом1

Песни петь веселые.

Песни те веселые

Свистом покрываются,

После песен в три ручья

Слезы проливаются.

1857

* * *

Незаменимая, бесценная утрата!

И вера в будущность, и радости труда,

Чем жизнь была средь горести богата,

Все сгублено без цели и плода!

Как хрупкое стекло, все вдребезги разбито

Железным молотом судьбы!

Так вот зачем так много лет прожито

В тяжелом воздухе, средь горя и борьбы!

Осталась боль... Незримо и несмело,

Но враг подходит в тишине,

До времени изношенное тело

Горит на медленном огне...

Жизнь обманула горько и обидно!

А все не верится... все хочешь на пути,

В глухой степи, где зги не видно,

Хоть точку светлую найти.

Но где ж она? Где отдохнуть возможно?

Где путеводные, небесные огни?

Неужто кончатся так пошло и ничтожно

Слезами памятные дни?..

Так, полная тревожного волненья,

Не смея тишины дыханьем нарушать,

Младенца милого последние мгновенья

Тоскливо сторожит трепещущая мать.

Неужто он умрет? И, чуду верить рада"

В слезах пред образом ниц падает она;

Но час пробил. Едва зажженная лампада

Таинственной рукой погашена...

1857

РАЗГОВОРЫ

Новой жизни заря

И тепло и светло;

О добре говорим,

Негодуем на зло.

За родимый наш край

Наше сердце болит;

За прожитые дни

Мучит совесть и стыд.

Что нам цвесть не дает,

Держит рост молодой,

Так и сбросил бы с плеч

Этот хлам вековой!

Где ж вы, слуги добра?

Выходите вперед!

Подавайте пример!

Поучайте народ!

Наш разумный порыв,

Нашу честную речь

Надо в кровь претворить,

Надо плотью облечь.

Как поверить словам

По часам мы растем!

Закричат: "Помоги!"

Через пропасть шагнем!

В нас душа горяча,

Наша воля крепка,

И печаль за других

Глубока, глубока!..

А приходит пора

Добрый подвиг начать,.

Так нам жаль с головы

Волосок потерять:

Тут раздумье и лень,

Тут нас робость возьмет...

А слова... на словах

Соколиный полет!..

1857

НИЩИЙ

И вечерней и ранней порою

Много старцев, и вдов, и сирот

Под окошками ходит с сумою,

Христа ради на помощь зовет.

Надевает ли сумку неволя.

Неохота ли взяться за труд,

Тяжела и горька твоя доля,

Бесприютный, оборванный люд!

Не откажут тебе в подаянье,

Не умрешь ты без крова зимой,

Жаль разумное божье созданье,

Человека в грязи и с сумой!

Но беднее и хуже есть нищий:

Не пойдет он просить под окном,.

Целый век, из одежды да пищиг

Он работает ночью и днем.

Спит в лачужке, на грязной соломе,

Богатырь в безысходной беде,

Крепче камня в несносной истоме,

Крепче меди в кровавой нужде.

По смерть зерна он в землю бросает.

По смерть жнет, а нужда продает;

О нем облако слезы роняет.

Про тоску его буря поет.

1857

ДЕРЕВЕНСКИЙ БЕДНЯК

Мужичка-бедняка

Господь бог наградил:

Душу теплую дал

И умом наделил.

Да злодейка нужда,

И глупа и сильнаг

Закидала его

Сором, грязью она.

Едким дымом в избе,

И курной и сыройх

Выедает глаза,

Душит зимней порой.

То работа невмочь,

То расправа и суд

Молодца-силача

В три погибели гнут.

Присмирел он, притихг

Речи скупо ведет,

Исподлобья глядит,

Силу в землю кладет.

Захирей его конь

Бедный черт виноват,

Плаксу бабу бранит

И голодных ребят.

Пропадай, дескать, всё!..

На печь ляжет ничком,

Вихорь крышу развей,

С горя все нипочем!

А как крикнут "Пожар!"

Не зови и не тронь:

За чужое добро

Рад и в дым и в огонь.

Коли хмель в голове

Загуляет душа:

Тут и горе прошло,

Тут и жизнь хороша.

На дворе под дождем

Он зипун распахнет,

Про леса и про степь

Да про Волгу поет.

Проспался, где упал,

– И притих он опять:

Перед всеми готов

Шапку рваную снять.

Схватит немочь – молчит,

Только зубы сожмет;

Скажут: смерть подошла

Он рукою махнет.

1857

ТОСКА

Как у нас по селу

Путь-дорога лежит,

По степной по глухой

Колокольчик звенит.

На мосту прозвенит,

За горой запоет,

Молодца-удальца

За собою зовет.

Ax, у нас-то житье

От сохи к бороне,

Наяву – сухота,

Нужда-горе во сне.

В синеву да в туман

Наше поле ушло,

Любо ясным очам,

Да плечам тяжело...

По траве ль, по росе

Алый вечер идет

По буграм, по межам

Хищных птиц перелет.

Стон кукушки в лесу,

Чей-то плач за рекой...

Дать бы волю тоске

Пролилась бы слезой.

А вдали облака

Охватило огнем:

Высоко поднялась

Колокольня с крестом.

Золотой городок

Вдоль по взморью стоит,

Из серебряных труб

Дым янтарный валит.

Пролетит на ночлег

Белый голубь в село.

В синеве – по заре

Загорится крыло.

Уж и где ж ты, трава,

Без покосу растешь

Молодецкая жизнь,

Без печали идешь?

Ах ты, глушь-тишина,

Все ковыль, камыши

На всю степь закричи,

Не ответит души.

1857

(ИЗ ЗАПИСКИ)

На языке чужом я начал объясняться,

Устав от русской чепухи:

Век просвещения!.. Чему тут удивляться,

Коща А. А. писал стихи?

1857 или 1858

НОЧЛЕГ В ДЕРЕВНЕ

Душный воздух, дым лучины,

Под ногами сор,

Сор на лавках, паутины

По углам узор;

Закоптелые полати,

Черствый хлеб, вода,

Кашель пряхи, плач дитяти...

О, нужда, нужда!

Мыкать горе, век трудиться,

Нищим умереть...

Вот где нужно бы учиться

Верить и терпеть!

1857 ми 1858

ДЕДУШКА

Лысый, с белой бородою,

Дедушка сидит.

Чашка с хлебом и водою

Перед ним стоит.

Бел как лунь, на лбу морщины,

С испитым лицом.

Много видел он кручины

На веку своем.

Все прошло; пропала сила,

Притупился взгляд;

Смерть в могилу уложила

Деток и внучат.

С ним в избушке закоптелой

Кот один живет.

Стар и он, и спит день целый,

С печки не спрыгнет.

Старику немного надо:

Лапти сплесть да сбыть

Вот и сыт. Его отрада

В божий храм ходить.

К стенке, около порога,

Станет там, кряхтя,

И за скорби славит бога

Божее дитя.

Рад он жить, не прочь в могилу

В темный уголок...

Где ты черпал эту силу,

Бедный мужичок?

1857 или 1858

ПРЯХА

Ночь и непогодь. Избушка

Плохо топлена.

Нитки бедная старушка

Сучит у окна.

Уж грозы ль она боится,

Скучно ли, – сидит,

Спать ложилась, да не спится,

Сердце все щемит.

И трещит, трещит лучина,

Свет на пряху льет.

Прожитая грусть-кручина

За сердце берет.

Бедность, бедность! Муж, бывало,

Хоть подчас и пил,

Все жилось с ним горя мало:

Все жену кормил.

Вот под старость, как уж зренье

Потерял навек,

Потерял он и терпенье

Грешный человек!

За сохой ходить – не видит,

Побираться – стыд,

Тут безвинно кто обидит

Он молчит, молчит.

Плюнет, срамными словами

Долю проклянет

И зальется вдруг слезами,

Как дитя, ревет...

Так и умер. Бог помилуй

Вот мороз-то был!

Бились, бились! Сын могилу

Топором рубил!..

Паренек тогда был молод,

Вырос, возмужал,

Что за сила! В зной и холод

Устали не знал!

Поведет ли речь, бывало,

Что старик ведет;

Запоет при зорьке алой

Слушать, дух замрет...

Человек ли утопает,

Иль изба горит,

Что б ни делал – все бросает,

Помогать бежит.

И веселье и здоровье

Дал ему господь:

Будь хоть камень изголовье,

Лег он – и заснет...

Справить думал он избушку,

В бурлаки пошел;

Нет! Беречь ему старушку

Бог уж не привел!

Приустал под лямкой в стужу,

До костей промок,

Платье – ветошь, грудь наружу,

Заболел и слег.

Умер, бедный! Мать узнала

Слез что пролила!

Ум и память потеряла,

Грудь надорвала!

И трещит, трещит лучина;

Нитке нет конца;

Мучит пряху грусть-кручина,

Нет на пей лица.

Плач да стон она всё слышит

И, припав к стеклу,

На морозный иней дышит;

Смотрит: по селу

Кто-то в белом пробегает,

С белой головой,

Горстью звезды рассыпает

В улице пустой;

Звезды искрятся... А вьюга

В ворота стучит...

И старушка от испуга

Чуть жива сидит.

1857 или 1858

* * *

Постыдно гибнет наше время!..

Наследство дедов и отцов,

Послушно носит наше племя

Оковы тяжкие рабов.

И стоим мы позорной доли!

Мы добровольно терпим зло:

В нас нет ни смелости, ни воли...

На нас проклятие легло!

Мы рабство с молоком всосали,

Сроднились с болью наших ран.

Нет! в нас отцы не воспитали,

Не подготовили граждан.

Не мстить нас матери учили

За цепи сильным палачам

Увы! бессмысленно водили

За палачей молиться в храм!

Про жиэнь свободную не пели

Нам сестры... нет! под гнетом зла

Мысль о свободе с колыбели

Для них неведомой была!

И мы молчим. И гибнет время...

Нас не пугает стыд цепей

И цепи носит наше племя

И молится за палачей...

Между 1857 и 1861

* * *

Тяжкий крест несем мы, братья,

Мысль убита, рот зажат,

В глубине души проклятья,

Слезы на сердце кипят.

Русь под гнетом, Русь болеет;

Гражданин в тоске немой;

Явно плакать он не смеет,

Сын об матери больной!

Нет в тебе добра и мира,

Царство скорби и цепей,

Царство взяток и мундира,

Царство палок и плетей.

Между 1857 и 1861

* * *

Падет презренное тиранство,

И цепи с пахарей спадут,

И ты, изнеженное барство,

Возьмешься нехотя за труд.

Не нам – иному поколенью

Отдашь ты бич свой вековой,

И будешь ненавистной тенью,

Пятном в истории родной...

Весь твой разврат и вероломство,

Все козни время обнажит,

И просвещенное потомство

Тебя проклятьем поразит.

Мужик – теперь твоя опора,

Твой вол – и больше ничего

Со славой выйдет из позора,

И вновь не купишь ты его.

Уж всходит солнце земледельца!..

Забитый, он на месть не скор;

Но знай: на своего владельца

Давно уж точит он топор...

Между 1857 и 1861

* * *

Ах, прости, святой угодник!

Захватила злоба дух:

Хвалят бурсу, хвалят вслух;

Мирянин – попов поклонник,

Чтитель рясы и бород

Мертвой школе гимн поет.

Ох, знаком я с этой школой!

В ней не видно перемен:

Та ж наука – остов голый,

Пахнет ладаном от стен.

Искони дорогой торной

Медных лбов собор покорный

Там идет бог весть куда,

Что до цели за нужда!

Знай – долби, как дятел, смело...

Жаль, работа нелегка:

Долбишь, долбишь, кончишь дело

Плод не стоит червяка.

Ученик всегда послушен,

Безответен, равнодушен,

Бьет наставникам челом

И дуреет с каждым днем.

Чуждый страсти, чуждый миру,

Ректор спит да пухнет с жиру,

И наставников доход

Обеспечен в свой черед...

Что до славы и науки!

Всё слова, пустые звуки!..

Дали б рясу да приход!

Поп, обросший бородою,

По дворам с святой водою

Будет в праздники ходить,

До упаду есть и пить,

За холстину с причтом драться,

Попадьи-жены бояться,

Рабски кланяться рабам

И потом являться в храм.

Но авось пора настанет

Бог на Русь святую взглянет,

Благодать с небес пошлет

Бурсы молнией сожжет!

27 мая 1858

ДАЧНАЯ ЖИЗНЬ

Дождь и холод – нет погоды!

Выйти некуда – хоть брось!

Виды – сальные заводы...

Выздоравливай небось!

Наслаждайся в этом рае!

Слушай, музыка пошла:

Свинки хрюкают в сарае,

Лай собака подняла,

На дворе кричат вороны,

Ветер свищет и поет;

В поле слякоть, рожь поклоны

Поминутно отдает.

Вот так дача! Вот так радость!

Тут от скуки пропадешь!

Тут не жизнь, а просто – гадость,

Тут от холоду умрешь!

Правда, книги – утешенье,

Но ведь день читать, читать,

В голове пойдет круженье,

Можно зренье потерять!

Не пойти ль к соседу с горя?

Там хоть люди, говор, смех,

Отдохнешь, шутя иль споря...

Как тут быть? Идти не грех.

Жаль, сосед с утра до ночи

Занят делом... Боже мой!

Как ему хватает мочи?

Это мученик святой!

Он умен – в глаза не скажет:

"Эх, брат, шут тебя принес!.."

Он и виду не покажет,

А подумать... гм!.. вопрос!

Что ж? повеситься мне, что ли?

Нет, на даче не рука!

Стало дурно, хорошо ли

Марш с двора! Ей-ей, тоска!

7 июня 1858

* * *

В синем небе плывут над полями

Облака с золотыми краями;

Чуть заметен над лесом туман,

Теплый вечер прозрачно-румян.

Вот уж веет прохладой ночною;

Грезит колос над узкой межою;

Месяц огненным шаром встает,

Красным заревом лес обдает.

Кротко звезд золотое сиянье,

В чистом поле покой и молчанье;

Точно в храме, стою я в тиши

И в восторге молюсь от души.

Июль 1858

* * *

Ярко звезд мерцанье

В синеве небес;

Месяца сиянье

Падает на лес.

В зеркало залива

Сонный лес глядит;

В чаще молчаливой

Темнота лежит.

Слышен меж кустами

Смех и разговор;

Жарко косарями

Разведен костер.

По траве высокой,

С цепью на ногах,

Бродит одиноко

Белый конь впотьмах.

Вот уж песнь заводит

Песенник лихой,

Из кружка выходит

Парень молодой.

Шапку вверх кидает,

Ловит – не глядит,

Пляшет-приседает,

Соловьем свистит.

Песне отвечает

Коростель в лугах,

Песня замирает

Далеко в полях...

Золотые нивы,

Гладь да блеск озер,

Светлые заливы,

Без конца простор,

Звезды над полями,

Глушь да камыши...

Так и льются сами

Звуки из души!

Июль 1858

* * *

В чистом поле тень шагает,

Песня из лесу несется,

Лист зеленый задевает,

Желтый колос окликает,

За курганом отдается.

За кургапом, за холмами,

Дым-туман стоит над нивой,

Свет мигает полосами,

Зорька тучек рукавами

Закрывается стыдливо.

Рожь да лес, зари сиянье,

Дума бог весть где летает...

Смутно листьев очертанье,

Ветерок сдержал дыханье,

Только молния, сверкает.

Июль 1858

* * *

Детство веселое, детские грезы...

Только вас вспомнишь – улыбка и слезы...

Голову няня в дремоте склонила,

На пол с лежанки чулок уронила,

Прыгает кот, шевелит его лапкой,

Свечка уж меркнет под огненной шапкой,

Движется сумрак, в глаза мне глядит...

Зимняя вьюга шумит и гудит.

Прогнали сон мой рассказы старушки.

Вот я в лесу у порога избушки;

Ждет к себе гостя колдунья седая

Змей подлетает, огонь рассыпая.

Замер лес темный, ни свиста, ни шума,

Смотрят деревья угрюмо, угрюмо!

Сердце мое замирает-дрожит...

Зимняя вьюга шумит и гудит.

Няня встает и лениво зевает,

На ночь постелю мою оправляет.

"Ляг, мой соколик, с молитвой святою,

Божия сила да будет с тобою..."

Нянина шубка мне ноги пригрела,

Вот уж в глазах у меня запестрело,

Сплю и не сплю я... Лампадка горит.

Зимняя вьюга шумит и гудит.

Вечная память, веселое время!

Грудь мою давит тяжелое бремя,

Жизнь пропадает в заботах о хлебе,

Детство сияет, как радуга в небе...

Где вы – веселье, и сон, и здоровье?

Взмокло от слез у меня изголовье,

Темная даль мне бедою грозит...

Зимняя вьюга шумит и гудит.

7 ноября 1858

* * *

Ехал из ярмарки ухарь-купец,

Ухарь-купец, удалой молодец.

Стал он на двор лошадей покормить,

Вздумал деревню гульбой удивить.

В красной рубашке, кудряв и румян,

Вышел на улицу весел и пьян.

Собрал он девок-красавиц в кружок,

Выхватил с звонкой казной кошелек.

Потчует старых и малых вином:

"Пей-пропивай! Поживем – наживем!..

Морщатся девки, до донышка пьют,

Шутят, и пляшут, и песни поют.

Ухарь-купец подпевает-свистит,

Оземь ногой молодецки стучит.

Синее небо, и сумрак, и тишь.

Смотрится в воду зеленый камыш.

Полосы света по речке лежат.

В золоте тучки над лесом горят.

Девичья пляска при зорьке видна,

Девичья песня за речкой слышна,

По лугу льется, по чаще лесной...

Там услыхал ее сторож седой;

Белый как лунь, он под дубом стоит,

Дуб не шелохнется, сторож молчит.

К девке стыдливой купец пристает,

Обнял, целует и руки ей жмет.

Рвется красотка за девичий круг:

Совестно ей от родных и подруг,

Смотрят подруги – их зависть берет.

Вот, мол, упрямице счастье идет.

Девкин отец свое дело смекнул,

Локтем жену торопливо толкнул.

Сед он, и рваная шапка на нем,

Глазом мигнул – и пропал за углом.

Девкина мать расторопна-смела.

С вкрадчивой речью к купцу подошла:

"Полно, касатик, отстань – не балуй!

Девки моей не позорь – не целуй!"

Ухарь-купец позвенел серебром:

"Нет, так не надо... другую найдем!.."

Вырвалась девка, хотела бежать.

Мать ей велела на месте стоять..

Звездная ночь и ясна и тепла.

Девичья песня давно замерла.

Шепчет нахмуренный лес над водой,

Ветром шатает камыш молодой.

Синяя туча над лесом плывет,

Темную зелень огнем обдает.

В крайней избушке не гаснет ночник,

Спит на печи подгулявший старик,

Спит в зипунишке и в старых лаптях,

Рваная шапка комком в головах.

Молится богу старуха жена,

Плакать бы надо – не плачет она,

Дочь их красавица поздно пришла,

Девичью совесть вином залила.

Что тут за диво! и замуж пойдет...

То-то, чай, деток на путь наведет!

Кем ты, люд бедный, на свет порожден?

Кем ты на гибель и срам осужден?

1858

МЕРТВОЕ ТЕЛО

Парень-извозчик в дороге продрог,

Крепко продрог, тяжело занемог.

В грязной избе он на печке лежит,

Горло распухло, чуть-чуть говорит,

Ноет душа от тяжелой тоски:

Пашни родные куда далеки!

Как на чужой стороне умереть!

Хоть бы на мать, на отца поглядеть!..

В горе товарищи держат совет:

"Ну-ка умрет, – попадем мы в ответ!

Из дому паспортов не взяли мы

Ну-ка умрет, – не уйдем от тюрьмы!"

Дворник встревожен, священника ждет,

Медленным шагом священник идет.

Встали извозчики, встал и больной;

Свечка горит пред иконой святой,

Белая скатерть на стол постлана,

В душной избе тишина, тишина...

Кончил молитву священник седой,

Вышли извозчики за дверь толпой.

Парень шатается, дышит с трудом,

Старец стоит недвижим со крестом.

"Страшен суд божий! покайся, мой сын!

Бог тебя слышит да я лишь один..."

"Батюшка!., грешен!.." – больной простонал,

Пал на колени и громко рыдал.

Грешника старец во всем разрешил,

Крови и плоти святой приобщил,

Сел, написал: вот такой приобщен.

Дворнику легче: исполнен закон.

Полночь. Все в доме уснули давно.

В душной избе, как в могиле, темно.

Скупо в углу рукомойник течет,

Капля за каплею звук издает.

Мерно кузнечик кует в тишине,

Кто-то невнятно бормочет во сне.

Ветер печально поет под окном,

Воет-голосит, господь весть по ком.

Тошно впотьмах одному мужику:

Сны-вещуны навевают тоску.

С жесткой постели в раздумье он встал,

Ощупью печь и лучину сыскал,

Красное пламя из угля добыл,

Ярко больному лицо осветил.

Тих он лежит, на лице доброта,

Впалые щеки белее холста.

Свесились кудри, открыты глаза,

В мертвых глазах не обсохла слеза.

Вздрогнул извозчик. "Ну вот, дождались!"

Дворника будит: "Проснись-подымись!"

– "Что там?" – "Товарищ наш мертвый

лежит..."

Дворник вскочил, как безумный глядит...

"Ох, попадете, ребята, в беду!

Вы попадете, и я попаду!

Как это паспортов, как не иметь!

Знаешь, начальство... не станет жалеть!.."

Вдруг у него на душе отлегло.

"Тсс... далеко ли, брат, ваше село?"

– "Верст этак двести... не близко, родной!"

– "Нечего мешкать! ступайте домой!

Мертвого можно одеть-снарядить,

В сани ввалить да веретьем покрыть;

Подле села его выньте на свет:

Умер дорогою – вот и ответ!"

Думает-шепчет проснувшийся люд.

Ехать не радость, не радость и суд.

Помочи, видно, тут нечего ждать...

Быть тому так, что покойника взять.

Белеет снег в степи глухой,

Стоит на ней ковыль сухой;

Ковыль сухой и стар и сед,

Блестит на нем мороза след.

Простор и сон, могильный сон,

Туман, что дым, со всех сторон,

А глубь небес в огнях горит;

Вкруг месяца кольцо лежит;

Звезда звезде приветы шлет,

Холодный свет на землю льет.

В степи глухой обоз скрипит;

Передний конь идет-храпит.

Продрог мужик, глядит на снег,

С ума нейдет в селе ночлег,

В своем селе он сон найдет,

Теперь его все страх берет:

Мертвец за ним в санях лежит,