Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Иван Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

милого!

Октябрь 185,

ПОРЧА

(Болесть)

"Сходи-ка, старуха, невестку проведать,

Не стала б она на дворе голосить".

– "А что там я стану с невесткою делать?

Ведь я не могу ей руки подложить.

Вот, нажили, бог дал, утеху под старость!

Твердила тебе: "Захотел ты, мол, взять,

Старик, белоручку за сына на радость

Придется тебе на себя попенять".

Вот так и сбылось! Что ни день – с ней забота:

Тут это не так, там вон то не по ней,

То, вишь, не под силу ей в поле работа,

То скажет: в избе зачем держим свиней.

Печь топит – головка от дыму кружится,

Все б ей вот опрятной да чистою быть,

А хлев велишь чистить – ну, тут и ленится,

Чуть станешь бранить – и пошла голосить:

"Их-ох! Их-ох!"

– "Старуха, побойся ты бога!

Зачем ты об этом кричишь день и ночь?

Ну, знахаря кликни; беды-то немного,

У бабы ведь порча, ей надо помочь.

А лгать тебе стыдно! она не ленится,

Без дела и часу не станет сидеть;

Бранить ее станешь – ответить боится;

Коли ей уж тошно – уйдет себе в клеть,

И плачет украдкой, и мужу не скажет:

"Зачем, дескать, ссору в семье начинать?"

Гляди же, господь тебя, право, накажет;

Невестку напрасно не след обижать".

– "Ох, батюшки, кто говорит-то, – досада!

Лежи на печи, коли бог наказал;

Ослеп и оглох, – ну чего ж тебе надо?

Туда же, жену переучивать стал!

И так у меня от хозяйства по дому,

Хрыч старый, вот эдак идет голова,

Да ты еще вздумал ворчать по-пустому,

Тьфу! вот тебе что на твои все слова!

Вишь, важное дело, что взял он за сына

Разумную девку, мещанскую дочь,

Ни платья за нею, казны ни алтына,

Теперь и толкует: "Ей надо помочь!"

Пришла в чужой дом, – и болезни узналал

Нет, я еще в руки ее не взяла..."

Тут шорох старуха в сенях услыхала

И смолкла. Невестка в избушку вошла.

Лицо у больной было грустно и бледно:

Как видно, на нем положили следы

Тяжелые думы, и труд ежедневный,

И тайные слезы, и горечь нужды.

"Ну, что же, голубушка, спать-то раненько,

Возьми-ка мне на ночь постель приготовь

Да сядь поработай за прялкой маленько"

Невестке сквозь зубы сказала свекровь.

Невестка за свежей соломой сходила,

На нарах, в сторонке, ее постлала,

К стене в изголовье зипун положила,

Присела на лавку и прясть начала.

В избе было тихо. Лучина пылала,

Старик беззаботно и сладко дремал,

Старуха чугун на полу вытирала,

И только под печью сверчок распевал

Да кот вкруг старухи ходил, увивался

И, щурясь, мурлыкал; но баба ногой

Толкнула его, проворчав: "Разгулялся!

Гляди, перед порчею, видно, какой".

Вдруг дверь отворилась: стуча сапогами,

Вошел сын старухи, снял шляпу, кафтан,

Ударил их об пол, тряхнул волосами

И крикнул: "Ну, матушка, вот я и пьян!"

– "Что это ты сделал? когда это было?

Ты от роду не пил и капли вина!"

– "Я не пил, когда мое сердце не ныло,

Когда, как былинка, не сохла жена!"

– "Спасибо, сыночек!., спасибо, беспутный!..

Уж я и ума не могу приложить!

Куда же мне деться теперь, бесприютной?

Невестке что скажешь – начнет голосить,

Не то – сложит руки, и горя ей мало;

Старик только ест да лежит на печи.

А вот и от сына почету не стало,

Живи – сокрушайся, терпи да молчи!

Ах, царь мой небесный! Да это под старость

Хоть руки пришлось на себя наложить!

Взрастила, взлелеяла сына на радость,

Он мать-то уж скоро не станет кормить!"

– "Неправда! я пб смерть кормить тебя буду!

Я лучше зипун свой последний продам,

Пойду в кабалу, а тебя не забуду

И крошку с тобой разделю пополам!

Ты мною болела, под сердцем носила

Меня, и твоим молоком я вспоен.

Сызмала меня ты к добру приучила,

И вот тебе честь и земной мой поклон...

Да чем же невестка тебе помешала?

За что на жену-то мою нападать?"

– "Гляди ты, беспутный, пока я ее встала,

Я скоро заставлю тебя замолчать!.."

– "На, бей меня, матушка! бей, чтоб от боли

Я плакал и выплакал горе мое!

Эхма! не далось мне таланта и доли!

Когда ж пропадешь тыг худое житье?"

– "Вот дело-то! жизнь тебе стала постыла!

Ты вздумал вино-то от этого пить?

Так вот же тебе!.."

И старуха вскочила

И кинулась палкою сына учить.

Невестка к ней броситься с лавки хотела,

Но только что вскрикнула: "Сжалься хоть раз!"

И вдруг пошатнулась назад, побледнела,

И на пол упала.

"Помилуй ты нас,

Царица небесная, мать пресвятая!

Ах, батюшки! – где тут вода-то была?

Что это с тобою, моя золотая?"

Над бабой свекровь голосить начала.

"Ну, матушка, бог тебе будет судьею!.."

Сын тихо промолвил и сам зарыдал.

"Чай, плачут?.. Аль ветер шумит за стеною?

Проснувшись, старик на печи рассуждал.

Не слышу... Знать, сын о жене все горюет;

У ней эта порча, тут можно понять,

Старуха не смыслит, свое мне толкуем

А нет, чтобы знахаря к бабе позвать".

Октябрь 185,

БОБЫЛЬ

Посвящается Н. В. Кукольнику

Дай взгляну веселей:

Дума не помога.

Для меня ль, бобыля,

Всюду не дорога!

Без избы – я пригрет,

Сокол – без наряда,

Без казны – мне почет,

Умирать не надо!

В чистом поле идешь

Ветерок встречает,

Забегает вперед,

Стежки подметает.

Рожь стоит по бокам,

Отдает поклоны;

Ляжешь спать – под тобой

Постлан шелк зеленый;

Звезды смотрят в глаза;

Белый день настанет

Умывает pocat

Солнышко румянит.

На людей поглядишь

Право, смех и горе!

Целый век им труды

На дворе и в поле.

А тут вот молодец:

За сохой не ходит

Да привет, и хлеб-соль,

И приют находит.

Ну, а нечего есть

Стянешь пояс крепче,

Волосами тряхнешь

Вот оно и легче.

А не то – к богачам:

Им работник нужен;

Помолотишь денек

Вот тебе и ужин.

Уж зато, коли есть

Зипунишка новый,

На ногах сапоги,

В кошельке целковый

И раздумье прошло,

И тоска пропала;

Сторонись, богачи:

Бедность загуляла!

Как взойдешь в хоровод

Да начнешь там пляску,

При вечерней заре,

С присвистом вприсядку,

Бабы, девки глядят,

Стукают котами,

Парни нехотя в лад

Шевелят плечами.

Вот на старости лет

Кто-то меня вспомнит,

Приглядит за больным,

Мертвого схоронит?

Да бобыль-сирота

Ничего не просит;

Над могилой его

Буря поголосит,

Окропит ее дождь

Чистою слезою,

Принакроет весна

Шелковой травою.

Октябрь 185,

РАССКАЗ ЯМЩИКА

Век жить – увидишь и худо порою.

Жаль, что вот темно, а то из окна

Я показал бы тебе: за рекою

Есть у нас тут деревенька одна.

Там живет барин. Господь его знает,

Этакой умница, братец ты мой,

Ну, а теперь ни за что пропадает.

Раз он немножко размолвил с женой!

Барыня сделала что-то не ладно,

Муж сгоряча-то ее побранил.

Правду сказать, ведь оно и досадно!

Он без ума ее, слышно, любил.

Та – дело барское, знаешь, обидно

К матушке нежной отправилась в дом

Да сиротою прикинулась, видно,

С год и жила со старухой вдвоем.

Только и тут она что-то... да это

Дело не наше, я сам не видал...

Барин-ат сох; иногда до рассвета

С горя и глаз, говорят, не смыкал.

Всё, вишь, грустил да жены дожидался,

Ей поклониться он сам не хотел;

Ну, а потом в путь-дорогу собрался,

Нанял меня и к жене полетел.

Как помирился он с нею, не знаю,

Барыня что-то сердита была...

Сам-ат я, братец ты мой, помекаю

Мать поневоле ее прогнала.

Вот мы поехали. Вижу – ласкает

Барин жену: то в глаза ей глядит,

То, знаешь, ноги ковром укрывает,

То этак ласково с ней говорит,

Ну, а жена дожимает плечами,

В сторону смотрит – ни слова в ответ...

Он и пристал к ней почти со слезами:

"Или в тебе и души, дескать, нет?

Я, дескать, всё забываю, прощаю...

Так же люблю тебя, милый мой друг..."

Тут она молвила что-то – не знаю,

И покатилася со смеху вдруг...

Барин притих. Уж и зло меня взяло!

Я как хвачу коренного кнутом...

После одумался – совестно стало:

Тройка шла на гору, шла-то с трудом;

Конь головой обернулся немного,

Этак глядит на меня, всё глядит...

"Ну, мол, ступай уж своею дорогой.

Грех мой на барыне, видно, лежит..."

Вот мы... о чем, бишк, я речь вел сначала?

Да, – я сказалj что тут барин притих.

Вот мы и едем. Уж ночь наступала.

Я приударил лошадок лихих.

Въехали в город... Эхма! Забываю,

Чей это двор, где коней я кормил?

Двор-то мощеный... постой, вспоминаю...

Нет, провались он, совсем позабыл!

Ну, ночевали. Заря занималась...

Барин проснулся – глядь: барыни нет!

Кинулись шарить-искать, – не сыскалась;

Только нашли у ворот один след,

Кто-то, знать, был с подрезными санями...

Мы тут в погоню... Уж день рассветал;

Верст этак семь пролетели полями

След неизвестно куда и пропал.

Мы завернули в село, да в другое

Нет нигде слуху; а барин сидит,

Руки ломает. Лицо-то больное,

Сам-ат озяб; словно лист весь дрожит...

Что мне с ним делать? Проехал немного

И говорю ему: "Следу, мол, нет;

Этой вот, что ли, держать нам дорогой?*

Он и понес чепуху мне в ответ.

Сердце мое облилось тогда кровью!

"Эх, погубил, мол, сердечный ты мой,

Жизнь и здоровье горячей любовью!"

Ну и привез его к ночи домой.

Жаль горемычного! Вчуже сгрустнется:

В год он согнулся и весь, поседел.

Нынче над ним уж и дворня смеется:

"Барин-ат наш, мол, совсем одурел..."

Дивно мне! Как он жену не забудет!

Нет вот, поди! коротает свой век!

Хлеба не ест, все по ней, вишь, тоскует...

Этакой, братец ты мойг человек!

1 ноября 185,

УТРО

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.

Белый пар по лугам расстилается.

По зеркальной воде, по кудрям лозняка

От зари алый свет разливается.

Дремлет чуткий камыш. Тишь – безлюдье

вокруг.

Чуть приметна тропинка росистая.

Куст заденешь плечом – на лицо тебе вдруг

С листьев брызнет роса серебристая.

Потянул ветерок, воду морщит-рябит.

Пронеслись утки с шумом и скрылися.

Далеко-далеко колокольчик звенит.

Рыбаки в шалаше пробудилися,

Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут...

А восток все горит-разгорается.

Птички солнышка ждут, птички песни поют,

И стоит себе лес, улыбается.

Вот и солнце встает, из-за пашен блестит,

За морями ночлег свой покинуло,

На поля, на луга, на макушки ракит

Золотыми потоками хлынуло.

Едет пахарь с сохой, едет – песню поет;

По плечу молодцу все тяжелое...

Не боли ты, душа! отдохни от забот!

Здравствуй, солнце да утро веселое!

16 ноября 1854 январь 1855

ВСТРЕЧА ЗИМЫ

Поутру вчера дождь

В стекла окон стучал,

Над, землею туман

Облаками вставал.

Веял холод в лицо

От угрюмых небес,

И, бог знает о чем,

Плакал сумрачный лес.

В полдень дождь перестал,

И, что белый пушок,

На осеннюю грязь

Начал падать снежок.

Ночь прошла. Рассвело.

Нет нища облачка.

Воздух легок и чист,

И замерзла река.

На дворах и домах

Снег лежит полотном

И от солнца блестит

Разноцветным огнем.

На безлюдный простор

Побелевших полей

Смотрит весело лес

Из-под черных кудре,

Словно рад он чему,

И на ветках берез,

Как алмазы, горят

Капли сдержанных слез.

Здравствуй, гостья-зима!

Просим милости к нам

Песни севера петь

По лесам и степям.

Есть раздолье у нас,

Где угодно гуляй;

Строй мосты по рекам

И ковры расстилай.

Нам не стать привыкать,

Пусть мороз твой трещит:

Наша русская кровь

На морозе горит!

Искони уж таков

Православный народ:

Летом, смотришь, жара

В полушубке идет;

Жгучий холод пахнул

Все равно для него:

По колени в снегу,

Говорит: "Ничего!"

В чистом поле метель

И крутит, и мутит,

Наш степной мужичок

Едет в санках, кряхтит:

"Ну, соколики, ну!

Выносите, дружки!"

Сам сидит и поет:

"Не белы-то снежки!.."

Да и нам ли подчас

Смерть не встретить шутЯ,

Если к бурям у нас

Привыкает дитя?

Когда мать в колыбель

На ночь сына кладем

Под окном для него

Песни вьюга поет.

И разгул непогод

С ранних лет ему люб,

И растет богатырь,

Что под бурями дуб.

Рассыпай же, зима,

До весны золотой

Серебро по полям

Нашей Руси святой!

И случится ли, к нам

Гость незваный придет

И за наше добро

С нами спор заведет

Уж прими ты его

На сторонке чужой,

Хмельный пир приготовь,

Гостю песню пропой;

Для постели ему

Белый пух припаси

И метелью засыпь

Его след на Руси!

20 ноября 185,

* * *

Воздадим хвалу Русской земле.

(Сказание о Мамаевом побоище)

Уж как был молодец

Илья Муромец,

Сидел сиднем Илья

Ровно тридцать лет,

На тугой лук стрелы

Не накладывал,

Богатырской руки

Не показывал.

Как проведал он туту

Долго сидючи,

О лихом Соловьел

О разбойникег

Снарядил в путь коня:

Его первый скок

Был пять верст, а другой

Пропал из виду.

По коню был седок,

К князю в Киев-град

Он привез Соловья

В тороках живьем.

Вот таков-то народ

Руси-матушки!

Он без нужды не вдруг

С места тронется;

Не привык богатырь

Силой хвастаться,

Щеголять удальством.

Умом-разумом.

Уж зато кто на брань

Сам напросится,.

За живое его

Тронет не в пору,

Прочь раздумье и лень!

После отдыха

Он, как буря, встает

Против недруга!

И поднимется клич

С отголосками,

Словно гром загремит

С перекатами.

И за тысячи верст

Люд откликнется.

И пойдет по Руси

Гул без умолку.

Тогда всё трын-трава

Бойцу смелому:

На куски его режь,

Не поморщится.

Эх, родимая мать,

Русь-кормшшца!

Не пришлось тебе знать

Неги-роскоши!

Под грозой ты росла

Да под вьюгами,

Буйный ветер тебя

Убаюкивал,

Умывал белый снег

Лицо полное,

Холод щеки твои

Подрумянивал.

Много видела ты

Нужды смолоду,

Часто с злыми людьми

|На смерть билася.

То не служба была,

Только службишка;

Вот теперь сослужи

Службу крепкую.

Видишь: тучи несут

Гром и молнию,

При морях города

Загораются.

Все друзья твои врозь

Порассыпались,

Ты одна под грозой...

Стой, Русь-матушка!

Не дадут тебе пасть

Дети-соколы.

Встань, послушай их клич

Да порадуйся...

"Для тебя – всё добро,

Платье ценное

Наших жен, кровь и жизнь

Всё для матери".

Пронесет бог грозу,

Взглянет солнышко,

Шире прежнего, Русь,

Ты раздвинешься!

Будет имя твое

Людям памятно,

Пока миру стоять

Богом сужено.

И уж много могил

Наших недругов

Порастет на Руси

Травой дикою!

8 декабря 185,

ВНЕЗАПНОЕ ГОРЕ

Вот и осень пришла. Убран хлеб золотой,

Все гумно у соседа завалено...

У меня только смотрит оно сиротой,

Ничего-то на нем не поставлено!

А уж я ль свою силу для пашни жалел,

Был ленив за любимой работою,

Иль как надо удобрить ее не умел,

Или начал посев не с охотою?

А уж я ли кормилице – теплой весне

Не был рад и обычая старого

Не держался – для гостьи с людьми наравне

Не затеплил свечу воску ярого!..

День и ночь всё я думал: авось, мол, дождусь!

Стану осенью рожь обмолачивать,

Все, глядишь, на одежду детишкам собьюсь

И оброк буду в пору уплачивать.

Не дозрела моя колосистая рожь,

Крупным градом до корня побитая!..

Уж когда же ты, радость, на двор мой войдешь?

Охд беда ты моя непокрытая!

Посидят, верно, детки без хлеба зимой,

Без одежды натерпятся холоду...

Привыкайте, родимые, к доле худой!

Закаляйтесь в кручинушке смолоду!

Всем не стать пировать... К горьким горе идет,

С ними всюду как друг уживается,

С ними сеет и жнет, с ними песни цоет,

Когда грудь по частям разрывается!..

16 декабря 185,

РАССКАЗ КРЕСТЬЯНКИ

Ох, много, мои матушки,

И слез я пролила,

И знала горя горького,

И нужд перенесла!

Тут бог послал безвременье

Овин у нас сгорел,

Тут, эдак через полгода!

Вдруг муж мой заболел.

Пора была рабочая – И кинуть жаль его,

И в поле-то не y6paно,

Как надо, ничего,

А там детишки малые,

Хлопочешь день-деньской,

Разломит все суставчики

Ночною-то порой.

Раз в поле я работаю

Жара, терпеть невмочь,

Напиться-то мне нечего...

Пока настала ночь,

Уж так я утомилася

Не подыму руки.

Щемит мое сердечушко

И ноет от тоски.

Ох, ну-ка, мол, проведаю

Больного я пойду;

Пришла, а он, касатик мой,

Уж мечется в бреду.

Теленок был на привязи

Покромку оборвал

И всю солому кой-куда

В избе поразбрыкал.

Сынишка перепуганный

Сидит, кричит в углу,

А дочь грудная ползает

И плачет на полу.

Я на нее как глянула

Едва не обмерла!

Взяла бедняжку на руки

Да к мужу подошла.

"Васильевич! Васильевич!

Опомнись, мол, на час.

Уж на кого, родименький.

Ты покидаешь нас?"

Он застонал, голубчик мой

Рукой вот так махнул,

Сказал: "На волю божию"

Да навек и уснул.

Осталася с детишйами

Одна я одиной...

Покрылся без хозяина

Широкий двор травой.

Пришла зима с морозами

А я без дров сижу.

Не знаю себе отдыха,

Горюю и тужу.

Тут дети просят хлебушка,

Покою не дают,

Там лошади голодные

Стоят и корму ждут;

То надо печь соломою

Топить и щи варить;

То за водою на реку

С ведерками сходить;

То снег самой откидывать

Лопатой от ворот,

Денек-ат как помаешься,

Еда на ум нейдет.

Детишки, мои ягодки,

Сиротками глядят,

Общипаны, оборваны,

Худеют да болят.

Смотрю на них и думаю:

"Уж чем их я вскормлю?"

И думу свою крепкую

И сплю-то не засплю...

Вдруг за меня посватался

Зажиточный мужик;

Такой, господь с ним, взбалмошный,

Причудливый старик,

Всегда с женою ссорился,

А бабу грех корить

Она была разумная,

Умела домом жить.

И был он мне не по сердцу,

А вышла за него;

Теперь глаза и колет мне

Семья-то вся его:

"Что вот-де навязалася

Какая-то с детьми,

Сама родила, нянчила,

Сама их и корми!"

Да благо, что сиротки-то

Пригреты у меня,

А о себе-то, матушкиг

Уж не забочусь я.

23 декабря 185,

ЧЕРЕМУХА

Много листьев красовалося

На черемухе весной

И гостей перебывалося

Вплоть до осени сырой.

Издалёка в ночь прохладную

Ветерок к ней прилетал

И о чем-то весть отрадную

Ей, как друг, передавал.

,yTbj бывало, загорается

Алой зорьки полоса

Разной краской покрывается

На кудрях ее роса.

И она вся зарумянится,

Сон вабудет, гостя ждет;

Смотришь – гость любимый явится,

Сядет, свищет и поет...

Но пришла зима сердитая,

И, как уголь, вся черна,

На морозе, беззащитная;

Сиротой стоит она.

И меня весна покинула,

Милый друг меня забыл;

С ним моя вся радость минула,

Он мою всю жизнь сгубил.

Всё к нему сердечко просится,

Всё его я жду, одна;

Но ко мне, знать, не воротится,

Как к черемухе, весна...

1854

* * *

Уж не я ли тебя, милая, упрашивал,

Честью, ласкою, как друга, уговаривал:

"Позабудь меня – ты после будешь счастлива,

Обвенчают нас – ты вспомнишь волю девичью.

У меня зимой в избушке сыро, холодно,

Мать-старуха привередлива, причудлива,

Сестры злы, а я головушка разгульная,

Много горя ты со мною понатерпишься".

Ты не верила, сквозь слезы улыбалася,

Улыбаясь, обняла меня и молвила:

"Не покинь меня, надёжа, всё я вынесу,

При тебе и злое горе будет радостью...а

Уж на что ж теперь ты поздно стала каятьеяз

На свекровь и на золовок горько плакаться?

Не они тоски-кручины тебе придали

Что трава от ветра, от меня ты высохла.

Разлюбил я друга, как – и сам не ведаю!

Ноет мое сердце, разума не слушает:

О тебе печалюсьt об иной я думаю,

Ты вся сокрушилась, – весь и я измучился!

1854, январь 1855

* * *

Сибирь!.. Напишешь это слово

И вдруг свободная мечта

Меня уносит в край суровый.

Природы дикой красота

Вдали встает передо мною.

И, мнится, вижу я Байкал

С его прозрачной глубиною,

И цепи гор с громадой скал,

И бесконечную равнину

Вокруг белеющих снегов,

И грозных, девственных лесов

Необозримую вершину...

Но вот проходит этот бред,

И снова видишь пред собою:

Диван с подушкою худою,

Комод, старинный туалет,

Семь стульев, стол на жалких ножках,

Навоз какой-то на полу,

Цветы в каких-то глупых плошках

И, наконец, кота в углу, ч

Да вот пришел старик сердитый,

О похоронах говорит

И, кажется, меня бранит,

Что моей тетки гроб открытый

До церкви я не проводил.

2 января 1855

* * *

На какую ж вину и беду

Я состарился рано без старости,

И терплю с малолетства нуждух

Й не вижу отрады и радости?

Только я, бедный, на ноги стал

Сиротою остался без матушки;

И привета и ласки не знал

Во всю жизнь от родимого батюшки.

Помню, как он, бывало, возьмет

С полки крашеной книгу измятую,

Под хмельком мне приказ отдает

Прочитать ему заповедь пятую,

И ударит об стол кулаком...

Я стою, от испуга шатаюся.

Что скажу – позабуду потому

Начинаю опять – заикаюся...

Помню, как я не раз убегал

По утрам в лес эеленый украдкою,

Что родной, меня он принимал,

Утешал речью тихой и сладкою,

И когда по нем буря порой

С грозным шумом, бывало, расходится,

Притаюся я в чаще глухой,

И мне страшно и любо становится.

И не раз я с любовью глядел,

Когда солнце над ним поднималося,

И на листьях румянец горел,

И кругом меня все просыпалося.

Годы шли... Стал я ночи не спать,

Думы думать про степи раздольные,

Чудных авуков игру понимать,

Втихомолку слагать песни вольные.

Но иное судил мне господь...

Где тут петь, когда жизнь уж наскучила,

И не слезы из глаз – кровь течет8

И всю душу кручина измучила!

У людей хоть и бедность, да мир.

У меня в доме крик, ссора шумная,

При тяжелой нужде – хмельной пир,

При печали – веселость безумная.

Но как доля моя ни горька,

И сквозь слезы петь песни мне хочется.

Лежит на сердце камнем тоска

На уста звуки чудные просятся.

И придет час – отрада души,

Песню грустную сложишь украдкою,

И забудется горе в тиши,

И на миг жизнь покажется сладкою!..

18 января 1855

* * *

Пошутила я – и другу слово молвила:

"Не ходи ты темной ночью в наш зеленый сад:

Молодой сосед догадлив, он дознается,

Быль и небыль станет всем про нас рассказывать".

Милый друг мой, что ненастный день, нахмурился,

Не подумал и ответил мне с усмешкою;

"Не молвы людской боишься ты, изменница,

Верно, видеться со мною тебе не любо".

Вот неделя – моя радость не является,

Засыпаю – мне во сне он, сокол, видится,

Просыпаюсь – мне походка его чудится,

Вспомню речь его – все сердце разрывается.

Для чего же меня, друг мой, ты обманывал,

Называл душою, дорогою радостью?

Покидая радость, ты слезы не выронил

И с душой расстался, что с заботой скучною.

Не виню я друга, на себя я плачуся:

Уж зачем его я слушала, лелеяла?

Полюбить умела лучше милой матери,

Позабыть нет силх разлюбить – нет разума.

19 января 1855

* * *

Взгляни: небесный свод безоблачен над нами,

И безмятежно угасает день,

И листья темных ив, нависших над водами,

Объяли сон и сладостная лень.

Не тронется трава, камыш не шевелится,

резлюдны берега, молчит полей простор,

И солнце на покой торжественно садится,

И в золоте горит недвижный бор.

Повсюду тишина и мир невозмутимый...

Лишь слышен мельницы однообразный шум

Да резвой рыбы плеск... О друг неутомимый!

– Зачем же ты один и мрачен и угрюм?

Вот оттого-то так мне тяжело и больно,

Что все покоится в глубокой тишине,

Тогда как нет отрады только мне,

Тогда как плачу я от горьких дум невольно.

20 января 1855

УЛИЧНАЯ ВСТРЕЧА

Словно безлюдный, спокоен весь город.

Солнце чуть видно сквозь сеть облаков,

Пусто на улице. Утренний холод

Вывел узоры на стеклах домов.

Крыши повсюду покрыты коврами

Мягкого снега; из труб там и сям

Дым подымается кверху столбами,

Вьется, редеет, подобно клочкам

Тучек прозрачных, – и вдаль улетает...

Скучная улица! Верно, народ

Здесь неохотно дворы покидает...

Вот только баба, согнувшись, несет

Гробик под мышкою... Вот и другая

Встретилась с нею, поклон отдала,

Кланяясь, молвила: "Здравствуй, родная!"

Остановилась и речь повела:

"Кому же этот гробик-то

Ты, мать моя, взяла,

Сыночек, что ли, кончился

Иль дочка умерла?"

– "Сынка, моя голубушка,

Сбираюсь хоронить;

Да вот насилу сбилася

И гробик-то купить.

А уж свечей и ладану

Не знаю где и взять...

Есть старый самоваришког.

Хочу в заклад отдать.

Муж болен. Вот три месяца

Лежит все на печи,

Просить на бедность – совестно,

Хоть голосом кричи!"

– "И, мать! и я стыдилася

Просить в твои года...

Глупа была, уж что таить,

Глупа да и горда.

Теперь привыкла, горя нет;

Придешь в знакомый дом,

Поплачешь да поклонишься,

Расскажешь обо всем:

Вдова, мол, я несчастная...

Глядишь – присесть велят,

Дадут какое платьишко

И к чаю пригласят.

Другое дело, мать моя,

Под окнами ходить,

Вестимо, это совестно.

Уж надо нищей быть.

А примут тебя в комнате,

Какой же тут порок?..

Tы, кажется, кручинишься,

Что помер твой сынок?"

– "Ох, я ведь с ним заботушки

Немало приняла!..

Кормить его, по немочи,

Я грудью не могла.

Поутру жидкой кашицы

Вольешь ему в рожок,

Сосет ее он, бедненький,

Да тем и сыт денек.

Тут, знаешь, у нас горенка

Зимой-то что ледник,

Чуть сонный он размечется,

Ну и подымет крик...

И весь дрожит от холода...

Начнешь ему дышать

На красные ручонки-то,

Ну и заснет опять".

– "И плакать тебе нечего,

Что бог его прибрал...

Он, мать моя, я думаю,

Недолго прохворал?"

– "С неделю, друг мой, маялся

И не брал в рот рожка;

Бывало, только капельку

Проглотит молока.

Вчера, моя голубушка,.

Ласкаю я его,

Глядь – слезки навернулися

На глазках у негог

Как будто жизнь безгрешную

Он кинуть не хотел...

А умер тихо, бедненький,

Как свечкаа догорел!"

– "О чем же ты заплакала?

Тут воля не твоя.

И дети-то при бедности

Железы, мать моя!

Вот у меня Аринушка

И умница была,

По бархатуt душа мояЛ

Шить золотом могла;

Бывало, 8а работою

До петухов сидит,

А мне с поклоном по людям

И выйти не велит:

"Сама уж, дескать, маменька,

Я пропитаю вас".

Работала, работала,

Да и лишилась глаз.

Связала мои рученьки:

Ведь чахнет от тоски;

Слепа, а вяжет кое-как

Носчишки да чулки.

Чужого калача не съест,

А если и возьмет

Кусок какой от голода,

Все сердце надорвет:

И ест, и плачет глупая;

Журишь – ответа нет...

Вот каково при бедности

С детьми-то житьг мой свет!.."

– "Ох, горько, моя милая!

Растет дитя – печаль,

Умрет оно – своя ведь кровь,

Жаль, друг мо, крепко жаль!"

– "Молися богу, мать моя,

Не надобно тужить.

Прости же, я зайду к тебе

Блинов-то закусить".

Бабы расстались. На улице снова

Пусто. Заборы и стены домов

Смотрят печально и как-то сурово.

Солнце за длинной грядой облаков

Спряталось. Небо так бледно, бесцветно,

Точно как мертвое... И облака

Так безотрадно глядят, бесприветно,

Что поневоле находит тоска...

Январь 1855

* * *

Погуляла вода

По зеленым лугам,

Вдоволь бури понаслушалась;

Поломала мостов,

Подтопила дворов,

Вольной жизнью понатешилась.

Миновала весна,

Присмирела река,

По песку течет – не мутится;

В ночь при месяце спит,

Дунет ветер – молчит,

Только хмурится да морщится.

Погулял молодец

По чужим сторонам,

Удальством своим похвастался;

По пирам походил,

Чужих жен поласкал,

Их мужьям придал заботушки.

А теперь при огне

Сиди лапоть плети,

Всю вину на старость сваливай;

Молодая жена

Ею колет глаза,

Ну, раз не рад – а смалчивай.

Январь 1855

* * *

Над светлым озером пурпуровой зари

Вечерний пламень потухает.

На берегу огни разводят косари,

И беззаботно собирает

Рыбак близ камыша сеть мокрую в челнок.

Уснули в сумраке равнины,

И только изредка прохладный ветерок

Пошевелит листы осины.

Люблю я этот час, когда со всех сторон

Ко мне идут густые тени,

И веет свежестью, и воздух напоен

Дыханьем дремлющих растений;

Когда становится яснее каждый звук,

Горит зарница надо мною.

И месяц огненный, безмолвный ночи круг!

Встает над ближнею горою.

Что нужды? Этот день печально я прожил

Под гнетом горьких впечатлений,

Зато теперь кипит во мне избыток сил

И новых чувств и размышлений.

Я вновь теперь живу! и как отраден мне

И сон полей в тиши безлюдной,

И этих ярких звезд, горящих в вышине,

Язык торжественный и чудный!

Январь 1855

ЕЛКА

Посвящается

кн. Е. П. Долгорукой

Одиноко вырастала

Елка стройная в лесу,

Холод смолоду узнала,

Часто видела грозу.

Но, покинув лес родимый,

Елка бедная нашла

Уголок гостеприимный,

Новой жизнью зацвела.

Вся огнями осветилась,

В серебро вся убралась,

Словно вновь она родилась,

В лучший мир перенеслась.

Дети нужды и печали!

Точно елку, вас, сирот,

Матерински приласкали

И укрыли от невзгод.

Обогрели, приютили,

Свят и светел ваш приют,

Здесь вас рано научили

Полюбить добро и труд.

И добра живое семя

Не на камень упадет:

Даст господь, оно во время

Плод сторичный принесет.

Начат сев во имя бога.

Подрастайте, в добрый час!

Жизни тесная дорога

Пораздвинется для вас.

Но невзгода ль вас застанет

На пути, или порок

Сети хитрые расставит

Детства помните урок.

Для борьбы дана вам сила;

Не родное по крови,

Вам свет истины открыло

Сердце, полное любви.

И о нем воспоминанье

Да хранит вас в дни тревог,

В пору счастья и страданья,

Как добра святой залог.

Январь 1855

ДРУГ

(Степь)

Пусть снова дни мои мне горе принесут,.

Часы тяжелого томленья,

Я знаю, выкупит восторг иных минут

Другие чувства и явленья.

Когда поверхность вод при месяце блести,

Когда закат огнем пылает,

Иль по дороге вихрь густую пыль кружит,

Иль в полночь молния блистает,

Когда поля зимой под белым пухом спятЛ

Иль гнется лес от вьюги грозной,

Иль на небе столбы, как радуги, горят

При свете солнца в день морозный,

За всем отрадно мне и весело следитьх

Всё так знакомо мне и ново,

И всё я в памяти желал бы сохранить,

Замкнуть в обдуманное слово!..

Природа, ты одна, наставник мой и друг,

Мир, полный мысли, мне открыла,

Счастливым сделала печальный мой досуг

И с бедной долей примирила!

От тайной ли тоски болит и ноет грудь,

Иль мучит сердце нужд тревога,

В твои объятия спешу я отдохнуть,

Как в храм невидимого бога.

И мне ли не любить тебя от всей души,

Мой друг, не знающий забвенья!

Меня и мертвого ты приютишь в тиши,

Теперь живого утешенье!

Март 1855

СЛЕПОЙ ГУСЛЯР

Давно уж не вижу я солнца и неба,

Не знаю, как мир и живет и цветет,

Как птица, не сею зернистого хлеба,

Пою и ночуюг где бог приведет.

Но слух мой в замену отрадного зренья

Неведомой силою чудно развит,

Когда и былинка стоит без движенья,

Со мною незримая жизнь говорит:

Листок ли на землю сырую ложится.

Змея ли ползет где-нибудь в стороне,

Камыш ли сквозь сон вдалеке шевелится,

Я всё различаю в ночной тишине;

И голос веселья, и стон тайной муки

В тревоге дневной я умею ловить;

И в душу однажды запавшие звуки

В согласные песни спешу перелить.

Когда же порой, окруженный гостями,

Под крышей чужою найду я приют,

И гусли вздрогнут у меня под рукам,

И звуки волнами от струн потекут,

Откуда-то вдруг во мне сила возьмется,

Забегают пальцы, и кровь закипит,

Развернется дума, – и песня польется...

И свет мои очи тогда озарит!

Мне кажется, вижу я степи раздолье,

Блеск солнца и краски душистых цветов,

И светлые воды, и луга приволье,

И темные сени родимых лесов,

Пою – и на мне подымается волос,

И впалые щеки румянцем горят,

И звучным становится слабый мой голос.

И гости, заслушавшись, молча сидят.

Умолкну – гусляра толпа окружает.

Но я уж не слышу тут грома речей:

Душа, словно ветер, по свету гуляет,

И слезы ручьями бегут из очей!

Март 1855

(П. И. САВОСТЬЯНОВУ)

Не спится мне. Окно отворено,

Давно горят небесные светила,

Сияет пруд, в густом саду темно,

Ночь ясная безмолвна, как могила...

Но там – в гробах – наверно, есть покой;

Здесь жизни пир; во тьме кипят желанья,

Во тьме порок идет своей тропой,

Во тьме не спят ни страсти, ни страданья!

И больно мне и страшно за людей,

В ночной тиши мне чудятся их стоны,

И вижу я, как в пламени страстей

И мучатся и плачут миллионы...

И плачу я... Мне думать тяжело,

Что день и ночь, минута и мгновенье

Родят на свет невидимое зло

И новое, тяжелое мученье.

24 июня 1855

В ЛЕСУ

(После выздоровления)

Привет тебе, знакомец мой кудрявый!

Прими меня под сень твоих дубов,

Раскинувших навес свой величавый

Над гладью светлых вод и зеленью лугов.

Как жаждал я, измученный тоскою,

В недуге медленном сгорая, как в огне,

Твоей прохладою упиться в тишине

И на траву прилечь горячей головою!

Как часто в тягостном безмолвии ночей,

В часы томительного бденья,

Я вспоминал твой мрак, и музыку речей,

И птиц веселый свист и пенье,

И дни давнишние, когда свой скучный дом

Я покидал, ребенок нелюдимыйг